Та, кого не видно

глава 39
Лея вернулась на Землю, и воздух будто обнял её плотной теплотой. Всё здесь было осязаемым: запах дерева, дыхание ветра за окном, лёгкий шум дома. И сразу — радостный лепет. Элиор заметил её, заулыбался, протянул ручки, замахал ножками.

Она подхватила его на руки, и крошечная голова уткнулась ей в шею. Лея чувствовала горячее дыхание, слышала лёгкий смех. Это было так просто и одновременно невероятно — вот он, её ребёнок, живой, настоящий.

Она опустилась с ним на ковёр рядом с игрушками. Взяла маленькую деревянную машинку и провела ею по ладони малыша.
— Смотри, Элиор, — шепнула она. — На Лиоре дороги сияют, будто светят для каждого шага.

Мальчик захлопал в ладошки, будто почувствовал свет через прикосновение.

Лея подняла кубик и осторожно провела им по крошечной ручке.
— А это дома. Там они растут сами, как большие деревья. Внутри всегда тепло.

Элиор потянул кубик к губам, коснулся его и захихикал.

Тогда Лея накрыла его мягким платком.
— А это ветер, — тихо сказала она. — Он поёт, гладит, как мамины руки.

Малыш завозился под тканью, засмеялся, а потом крепко прижался к ней.

Лея смотрела на сына и думала: на Лиоре всё было светом и дыханием, но там она не знала, что значит обнять, слышать смех, чувствовать тепло кожи. Здесь же каждое прикосновение открывало тайну, о которой она даже не мечтала.

И вдруг Лея поняла: материнство — не символ и не награда за пробуждение. Оно — здесь, в её руках, в этих глазах, в улыбке Элиора.

Элиор снова схватил кубик и потянул к губам. Лея засмеялась, мягко отняла игрушку и провела пальцами по его щеке.
— Это не еда, малыш, — сказала она. — Это сказка.

Она накрыла его лёгким платком. Ткань упала на голову ребёнка, и он на секунду растерялся. Потом заулыбался и начал выбираться, смешно шевеля ручками и ножками.

— Вот и ветер, — шепнула Лея, проводя рукой по его спине, помогая выбраться. — Он поёт и убаюкивает.

Элиор радостно хлопнул в ладоши и снова попытался подтянуться вперёд. Его тело неловко перекатывалось, колени скользили, но он упорно продвигался к машинке.

Лея поддержала его под живот, и малыш сделал ещё несколько неуверенных шагов.
— Молодец… — прошептала она, и сердце её наполнилось гордостью.

В этот момент Лея вспомнила Лиору. Там никто не ползал. Существа появлялись сразу лёгкими, сильными, сияющими. Они знали, как двигаться, как говорить, как чувствовать — без ошибок и падений. Там не было места для таких маленьких усилий.

А здесь каждое его движение было чудом. Каждое падение и каждый смешной перекат делали его настоящим, живым.

Лея прижала Элиора к груди, вдохнула запах его волос.
— Это твоя дорога, — сказала тихо. — Не сияющая, как на Лиоре, но самая настоящая.

Мальчик снова потянулся к игрушке и засмеялся. Лея смотрела на него и думала: «На Лиоре всё идеально. А здесь — живо. И, может быть, именно в несовершенстве скрыто совершенство».

После долгого дня Элиор устал, прижался к Лее, зевнул и уткнулся носом в её плечо. Она уложила его на кроватку, поправила одеяло и присела рядом.

— Спи, мой свет, — шепнула она.

Голос её стал песней. На Лиоре колыбельных не было — звуки рождались сами, текли из воздуха. Здесь же Лея выводила их своим дыханием, своим телом, и это было сильнее.

Элиор слушал, глаза постепенно закрывались, но он всё ещё смотрел на неё, словно хотел запомнить каждое движение.

Лея коснулась его ладошки, почувствовала тонкую нить между ними. Сознание малыша было открытым, и она осторожно позволила себе войти в него.

Она закрыла глаза, её голос течёт глубже. Внутри Элиора засияло мягкое, невинное сияние. Лея «играла» с ним, как музыкант с нежными струнами: дарила сон о мягком ветре, дорогах из света, домах, которые дышат. Всё было простое и доброе, чтобы сердце малыша спало спокойно.

Элиор улыбнулся во сне, будто видел её сказку.

Лея наклонилась ближе, прошептала:
— Твои сны теперь в моих руках. Только для того, чтобы они были светлыми.

Она сидела рядом долго, слушая ровное дыхание. И впервые почувствовала: её материнство — не только прикосновение и забота, но и способность хранить внутренний мир ребёнка.

Тёплая усталость накрыла и её. Лея опустила голову рядом с малышом и незаметно провалилась в сон.

И вдруг пространство вокруг изменилось. Она увидела себя в широком сияющем поле. На руках — Элиор. Он не был младенцем, но и не взрослым — словно душа без возраста. Его глаза светились доверием, маленькая рука крепко держала её пальцы.

— Куда мы идём, мама? — услышала она голос, хотя он ещё не умел говорить. Здесь слова рождались сами.

— Я покажу тебе, — ответила Лея.

Они шагали сквозь переливающиеся пространства: сначала — мягкая земля Земли, запах трав, шум ветра; потом — прозрачный мост света через бескрайнее небо; и, наконец, — Лиора.

Перед ними раскрылась сияющая планета, наполненная живой энергией: дороги, сияющие под ногами, дома-деревья, ветер, поющий в кронах. Всё было таким, каким Лея помнила.

Элиор широко раскрытыми глазами смотрел на свет. Его смех звенел, как колокольчики. Он протянул руки к свету, и тот откликнулся, окутал его мягкими лучами.

— Это твой мир? — спросил он без слов.

Лея кивнула. — Да. Но Земля — твой дом. У тебя два пути.

Элиор прижался к ней, и Лея почувствовала: он доверяет, он не боится.

Сон растворился. Она снова оказалась в тишине комнаты. Элиор спал рядом, дыхание ровное, мирное. Она коснулась его щеки и подумала: Может, я действительно могу быть проводником. Между мирами. Между жизнями.

Утро пришло мягко. Первые лучи скользнули по шторам, наполняя комнату золотистым светом. Лея провела пальцами по ладошке малыша. Образ сна всё ещё жил в ней: сияющие дороги, дом-дерево, смех сына, переливающийся свет. Она почти чувствовала, что это было реальностью.

«Я ведь вела его за руку… он смотрел на меня глазами души…»

Разум говорил — это сон, отражение её тоски по Лиоре и радости материнства. Сердце утверждало: она действительно прикоснулась к сознанию Элиора, провела его сквозь границы.

В груди росла тревога. Если это сила — сможет ли она её контролировать? И имеет ли право водить сына в мир, который для него пока чужд?

Она снова посмотрела на малыша. Он улыбнулся во сне, будто видел что-то доброе. Лея ощутила облегчение: какой бы это ни был сон — он оставил свет в нём.

— Ты мой путь, — прошептала она. — И, может быть, именно через тебя я пойму, кто я теперь.