1. 2. Императрица. 1771г

          http://proza.ru/2025/08/17/710


            Во властные структуры от губернатора до самых верхних эшелонов шли постоянные сигналы о готовящемся исходе калмыков, но должных мер принято не было.

            4-5 января 1771 года движение началось. С Убаши-ханом вышли в Джунгарию 30 909 кибиток, около двух третей всех калмыков. В России, у Волги, осталось 11 198 кибиток. Все дербетские нойоны со своими войсками и подданными остались на местах своих кочёвок, так как были не согласны с переселением и не хотели покидать привольные пастбища на Дону, Волге и Северном Кавказе. Кроме них, на местах своих кочевий на Волге и в междуречье Волги и Яика (Урала) осталась часть торгутских и хошутских улусов.

            Во главе войска впереди шли нойоны Бамбар, Шеаренг и Гунги, по бокам шли отряды по пять тысяч каждый, на правом фланге – под началом Акун-Абуши, левым флангом предводительствовал сын Бамбара – Церен-Делик, позади, под началом Убаши-хана, шли остальные калмыки с их женами, детьми, скотом и имуществом. Народ продвигался широкой полосой, уходя навсегда из ставших родными мест. Подойдя к Яику 18 января 1771 года, калмыцкие отряды, не встречая сопротивления, переправились через реку в нескольких местах между Калмыковой крепостью и Яицким городком. Бамбар и Шеаренг разбили и сожгли 5 крепостей и 6 форпостов, находящихся на берегах Яика и в Индерских горах.

            Закончив переправу 21 января, Убаши направился к Эмбе, углубляясь в степи казахов Малого и Среднего жузов, подданных империи.

                ***

            Екатерина II стояла у окна и смотрела на Миллионную улицу. За окном конец января. Холодный ветер с Балтики нёс мелкие мокрые снежинки. Бр-р-р! До тепла ещё так далеко.

            Улыбнулась, вспомнив, как после замужества супруг поселил её в дальнюю часть дворца, напротив Адмиралтейства. Да ненадолго… В июне 1762 года Петр III подписал свое отречение от престола, а через несколько дней был убит в Ропше. Императрица перекрестилась.

            После этого она, недолго думая, переселилась в ту часть дворца, где жил ее супруг – в комнаты, выходящие на Миллионную улицу. Здесь располагается целый ряд особых помещений, в том числе «алмазный покой» или «бриллиантовая» комната. Она не была похожа на сейф, однако там хранились драгоценности, регалии монархической власти. И Екатерина любила в ней проводить своё время, любуясь красотой искусно сделанных вещей.

            Ладно, к делам! Но… Как допустили, как могли проспать уход калмыков за Яик, как?! Полный штат бездельников в погонах и без!… И это не десять, человек, не сто, не тысяча! Десятки тысяч вместе с семьями, кибитками ушли в сторону Джунгарии! Непостижимо…

            Екатерина прошла по коридору и зашла в свою приёмную. Стрекалов, статс-секретарь императрицы Екатерины II, сразу поднялся со стула и посмотрел на царицу, ожидая распоряжений.

            – Степан Фёдорович, пройдите в свою Канцелярию, оповестите генерал-прокурора Александра Алексеевича Вяземского, всех членов Совета при высочайшем дворе, а также губернаторов Астрахани Бекетова и Оренбурга Рейнсдорпа – они должны были уже прибыть, объявите, что завтра состоится заседание. Ещё я жду полковника И.А. Кишенского, осуществляющего непосредственное наблюдение за Калмыцким ханством.

            – Я понял, Ваше Императорское Величество! Будет исполнено!

            Вернулись мысли о калмыках. Им была пожалована обширная территория для кочёвок в избранных ими районах Нижнего Поволжья, они получили неограниченные возможности для обмена излишков своего производства на продукты земледелия и промышленности, им гарантировалась защита от внешних недругов и полное невмешательство в их взаимоотношения с калмыцкой беднотой. Калмыцкие нойоны укрепили феодальные порядки в ханстве, беспрепятственно эксплуатировали подвластное им население, множили свои стада и состояния. Была уверена, что участие в походах и войнах не было в тягость ханам Калмыкии, поскольку власти не препятствовали им, тайшам и зайсангам, захватывать и обращать в свою пользу добычу в виде скота, имущества и пленных, что еще больше увеличивало их богатства. Правда, шли жалобы на чиновников на местах, но поступить так!?
Петербург. 24 января 1771 года. Заседание Совета при высочайшем дворе.
Екатерина II, посмотрела на Вяземского:

            – Александр Алексеевич, всех собрал?

            – Да, государыня, все прибыли по вашему высочайшему указанию.

            – Хорошо, господа, вас я хотела увидеть и выслушать, как случилось, что из государства нашего уходят целые народы и никто ничего не знает?!
Многие присутствующие отвели глаза от императрицы, медленно покрываясь дрожью и липким потом. Парики, словно тёплые шапки в жаркий день, стали раскалять мозги от страха перед царицей. Крутой нрав Екатерины был известен всем.

            – Что вы скажете, господин губернатор? – Екатерина посмотрела на астраханского губернатора Бекетова и продолжила: – Как мне известно, первые известия поступили к вам еще в 1767 году от тайши Замьяна, враждовавшего с Убаши. Потом от него же в 1768 и 1769 годах!

           Покрывшись пунцовым цветом, тот поднялся.

           – Ваше Императорское Величество! Вначале, каюсь, не придавал значения этим донесениям, зная отношение Замьяна к Убаши. Но вот в марте 1769 года было доставлено письмо, адресованное калмыцкому судье в Астрахани от его сестры, жены одного из бывших джунгарских нойонов. В письме рассказывалось о намерении Шеаренга и других тайшей откочевать в Джунгарию. Я направил это письмо полковнику И.А. Кишенскому, который здесь присутствует, – отвёл от себя удар губернатор и облегчённо вздохнул.

          – Что скажете, полковник? – перевела взгляд на того Екатерина. – Уж не вы ли в государстве отвечаете за непосредственное наблюдение за Калмыцким ханством?

          Бравый полковник слегка поник.

          – Ваше Императорское Величество, бес попутал, не придал ему никакого значения.

          – И что дальше? – вновь посмотрела на губернатора.

          Бекетов опять поднялся и продолжил:

          – В апреле 1770 года, Ваше Императорское Величество, я уведомил Коллегию иностранных дел о намерениях калмыков и рекомендовал вызвать в Петербург наместника Убаши, Шеаренга, Цебек-Доржи и других тайшей, замешанных в этом деле, и начать следствие. Но Коллегия иностранных дел не поверила мне и заготовила рескрипт на моё имя с разбором всех подозрений, основываясь на успокоительных заключениях со стороны полковника Кишенского, объявив их несостоятельными.

           Губернатор вздохнул в этот раз посильней, будто за длиною речи ему не хватило воздуха.

           Генерал-прокурор сената, князь Александр Алексеевич Вяземский, тяжело поднявшись, посмотрел на императрицу и медленно, будто обдумывая каждую букву в своих словах, произнёс:

           – Государыня, 29 июля этот рескрипт был одобрен нашим Государственным советом и 3 августа отправлен генерал-поручику, астраханскому губернатору Бекетову.

           Екатерина II посмотрела тяжёлым взглядом на Вяземского и, не поворачивая головы, тихо сказала:

           – Присядьте губернатор, пока присядьте!

           Никита Афанасьевич Бекетов третий раз глотнул не хватающего ему воздуха и опустился на стул. Тихонько достал расшитый золотом красивый платок и, приподняв парик, стал вытирать лоб и виски.

           Вице-канцлер, князь Александр Михайлович Голицын, покачал головой и посмотрел на действительного тайного советника, президента Коллегии иностранных дел, графа Никиту Ивановича Панина.

           Екатерина Великая уже тоже смотрела на того:

           – Граф, Вам не кажется, что возглавляемая вами Коллегия вредит государству вместо того, чтобы приумножать его величие! Или у вас в Коллегии тоже бес всех попутал!?

           – Матушка, мы основывались на заключениях со стороны полковника Кишенского, которые он нам представил! – стал переводить стрелки на бедного полковника.

           – Я вас слушаю, полковник Кишенский! – Екатерина обратила на военного взор, который не сулил ничего хорошего.

           – Ваше Императорское Величество! Дело обстояло дальше так. Убаши осенью 1770 года остался на берегу Волги против казачьей станицы Вет-лянской. В ноябре под предлогом необходимости отразить якобы готовившийся набег казахов Малого жуза Убаши приказал калмыцкому войску собираться на левой стороне Волги, между Чёрным Яром и Астраханью. 26 декабря, чтобы отвести от себя всякие подозрения, он написал мне из урочища Айраш-Тонрое ложное письмо о готовившемся выступлении казахов, будто бы решивших выйти из русского подданства. В то время калмыки были разделены Волгой на две неравные части. Большая их половина находилась на левой стороне, где кочевали торгоутские тайши; на правой – хошоутские и дербетские тайши Замьян, Яндык и А. Дондуков. Несколько тысяч калмыков, кроме того, было на театре военных действий против турок. Я, переехав на зимовку в Енотаевскую крепость, оставил при ставке наместника капитана Дудина и 35 казаков.

           4 января 1771 года Убаши в урочище Белту у Рын-Песков, где собралось калмыцкое войско, объявил, что он якобы получил Ваше повеление, которым велено ему своего сына, сыновей пяти знатных тайшей и ста зайсангов отправить в Петербург, а также набрать десять тысяч калмыков и отправить в Россию для определения в солдаты. Поэтому он решил с целью сохранения калмыцкого народа удалиться «из здешней протекции» и призвал всех следовать за ним. Затем были разосланы вооруженные отряды с распоряжением поднимать народ идти к Яику, а тех, кто не хочет идти добровольно, гнать силой.

            Екатерина внимательно слушала длинный, путаный рассказ полковника, потом, видимо, решила отпустить ситуацию, в которую были замешаны и Коллегия иностранных дел, и Государственный совет с его решением, которое сама и утвердила. Подумав, сказала:

           – В доме все пошло на вынтараты: никто меня не почитает и не слушается! У меня создаётся такое впечатление! – Потом обвела взглядом присутствующих. Но никто этот взгляд выдержать, конечно, не мог и не пытался.
Дальше были выслушаны предложения по повестке всех членов совета, по окончании Екатерина произнесла:

           – Князь Александр Алексеевич, огласите решение нашего сегодняшнего заседания!

           Все присутствующие облегчённо в глубине души вздохнули, с радостью понимая, что заседание совета подходит к концу. Генерал-прокурор сената, князь Александр Алексеевич Вяземский, поднял бумаги перед глазами и начал оглашать донесение об уходе калмыков и необходимых решений, чтобы всё сделать для возвращения Убаши-хана с людьми.

           Но вернуть сбежавший народ императрица решает не смягчением политики, а силой оружия. Для поимки калмыков планируется командирование под руководством генерал-майора И. Давыдова и губернатора Оренбурга И.А. Рейнсдорпа, а также полковника Бейерен. От Яика должны выступить походный атаман Митрясов, башкирские отряды и несколько драгунских эскадронов. Однако Яицкое войско выступить отказалось.

           Продолжение следует.
           Книга опубликована в Литресе.