Оправдание. Глава 15. Конец второй части

Седрик все глубже погружался в отчаяние — пульсирующее, словно затягивающее невидимым водоворотом. В сознании мелькали обрывки образов: Энни, танцующая и растворяющаяся в воздухе, словно привидение; лицо Эндрю, искаженное болью; и Уильям Гэнджер, словно тень смерти, преследующая Майлза, как напоминание о неминуемой, неумолимой расплате.

Мир вокруг рассыпался на осколки, каждый из которых отражал и разрушение его жизни. Среди этого хаоса лишь одно оставалось неизменным — боль от осознания собственной вины, которая вгрызалась в сердце, оставляя после себя рваные раны.

Лейтенант пытался вытащить его из этой пропасти: теперь у них было имя предполагаемой жертвы, а значит, появлялся шанс докопаться до правды.

— А если я действительно убил его, Рикардо? — прошептал как-то Седрик, сидя в их кабинете и поправляя перчатки. Его голос звучал хрипло, будто горло наполнилось пеплом.

— Не накручивай себя раньше времени. Мы еще ничего не знаем наверняка, — ответил Родригес, но в его тоне сквозила неуверенность.

— Ты и сам не веришь в благополучный исход, — горько усмехнулся Седрик, отворачиваясь к окну. Его дыхание стало прерывистым, каждый вдох давался с усилием, как под тяжестью гравитации.

Рикардо тяжело вздохнул, но промолчал. Лейтенант явно избегал поспешных выводов — сначала нужно было собрать все улики и попытаться сложить их в цельную картину.

После суда над группировкой Родригес проверил дела о нераскрытых убийствах с применением огнестрельного оружия за последние четыре месяца, но ничего похожего на случай Эндрю не нашел. Среди пропавших также не было сына Гэнджера, и лейтенант решил, что Седрик принял за реальность сон, поразительно похожий на правду. Однако заявление Энни заставило лейтенанта перепроверить архивы, отправить детективов в больницы и морги, разослать запросы в тюрьмы, соседние полицейские департаменты и офис коронера. Все необходимые сведения были переданы в Национальный центр криминальной информации. Но результат оставался нулевым. Теперь лейтенанту предстояло соединить данные, полученные от Седрика и Энни, чтобы найти новую нить в этом клубке.

Сейчас, застыв у окна, он вглядывался в фотографию пропавшего брата Энни. Тот был поразительно похож на человека, чей портрет когда-то составил Седрик.

А офицер тем временем сидел за столом, теребя руки, будто пытался стереть с перчаток невидимые пятна. Его движения были резкими, почти лихорадочными.

— Мне кажется, у меня руки в крови, — проронил он так тихо, что Рикардо не расслышал его слов.

— Ты ничего больше не вспомнил? — спросил Родригес, отрываясь от фотографии.

— Только про Уоллеса и Фицджеральда.

— Знаешь, я изучил записи диспетчерской за март, — начал задумчиво Родригес, — но ничего подходящего не обнаружил...

— Фицджеральд уничтожил записи?

— В принципе, это возможно, — Рикардо склонил голову. — И вот еще что: на прошлой неделе я обратился в агентства недвижимости и нашел данные об Эндрю. Только он снимал не дом, а квартиру. И съехал оттуда еще зимой прошлого года.

— Что это значит? — во взгляде Седрика читалась готовность погрузиться в бездну целиком.

— Возможно, в марте он снял дом на чужое имя. Хотел спрятаться от Уайатта...

— Но это не спасло его, — закончил его мысль Седрик.

Эти слова повисли в воздухе, как дым от пожарища. Рикардо убрал фотографию обратно в папку и сказал как можно спокойнее:

— Вот если бы ты вспомнил, где был тот дом...

Но Седрик, как ни старался, не смог этого сделать. Все, что он знал: дом Гэнджера находился на востоке города, возможно, недалеко от района, где прошлой зимой арестовали хозяина неказистой постройки. Лейтенант поднял архивы и нашел адрес дома, во дворе которого когда-то застал Седрика и Нэйтана, беспечно болтающих на месте преступления.

Лейтенант и Майлз отправились в тот район, но Седрик так и не смог опознать дом, где жил Эндрю. Все здания казались одинаковыми, и чем дольше полицейские искали, тем сильнее становилась хватка безнадежности. Обойти все дома в одиночку было нереально, а поручить это команде Родригеса — слишком рискованно.

— Не сдавайся, Седрик, — пытался поддержать его Рикардо. — Еще не все потеряно.

— Да куда он мог исчезнуть, по-твоему? Полгода прошло! — голос Седрика сорвался на крик. — Или ты думаешь, он до сих пор прячется из-за старого долга Уайатту? — Он ослабил галстук и растегнул пуговицу теперь уже синей рубашки. — Я так виноват... Почему я тогда не спросил Уоллеса и Фица, куда они дели тело Эндрю? Почему предпочел забыть? Нет, Рикардо, все кончено, — Седрик закрыл лицо руками. — Я убил Эндрю, и его отец скоро узнает об этом. Что тогда будет?!

— Я сделаю все, чтобы помочь тебе.

— А если убийств было несколько? — резко поднял голову Седрик. — Что стало с теми, кого я избивал? Может, их закопали или сожгли заживо? Откуда тебе знать? Вот, ты сидишь и смотришь на меня спокойно, зная, что я участвовал в этих убийствах. И ничего не делаешь!

— А что ты хочешь, чтобы я сделал? — Рикардо нахмурился. — Убедил шефа арестовать тебя? Ты правда считаешь, что тюрьма исправит что-то или избавит от вины?

— Я ничего не считаю, Рикардо. Я просто устал. От себя, от всего... Может, когда-нибудь это закончится. Может, со временем все сотрется из памяти — вся моя жизнь разом. И тогда никто не вспомнит обо мне и о том, что я натворил. Тогда ничего этого не будет. Понимаешь? — голос Седрика дрожал. — Я бы хотел, чтобы меня вообще не было. Это пришло ко мне тогда, во время штурма спецназа. Я был готов умереть. А ведь раньше я боялся смерти. Что со мной стало за время работы на Билла? Кто я теперь после всего этого?

— Такая жизнь сломала бы любого...

— Мне кажется, я хотел умереть, чтобы не потерять свободу. Я и так никогда не чувствовал себя своим среди людей. — Седрик задыхался, будто отчаяние душило его. — Но разве это была свобода — делать все, что хочется?

— Нет, это вседозволенность.

— Тогда скажи мне, в чем смысл всего, что со мной произошло? Или его просто нет?

— Послушай, Седрик. Для меня смысл в том, чтобы вытащить тебя из этого!

— Зачем ты это делаешь, Рикардо? Я ведь тебе никто. Почему ты рискуешь ради меня? — Седрик почти кричал, его лицо исказилось. Ему было невыносимо принимать чужую жертву.

— Я же тебя никогда не упрекал! Я просто хочу помочь тебе выбраться из этого ада.

Седрик смотрел на Рикардо пристально, будто искал трещину в его уверенности.

— И ты будешь защищать хладнокровного убийцу, да? — бросил он вызов.

Рикардо молчал. Вопрос явно застал его врасплох.

— Я не верю, что ты — хладнокровный убийца, — наконец твердо ответил он.

Но всего пару дней спустя, судьба словно бы решила сыграть с ним злую шутку: шеф перевел Седрика из кабинета, который он делил с Родригесом, обратно в административное подразделение. Рикардо остался у руля детективного отдела, его фигура, как ориентир, направляла других, а Седрик оказался в темноте — под началом капитана Гэнджера.

Гэнджер возглавлял целое подразделение, но Седрик стал его главной мишенью. Отчеты, которые должны были быть рутиной, превратились в пытку: капитан выискивал малейшие ошибки, будто в каждой запятой таился подвох. Его придирки резали остро, а критика обжигала. Каждое слово, каждый взгляд причиняли Седрику почти физическую боль.

Но хуже всего было чувство вины, которое, как ядовитый плющ, оплело его сердце. Он понимал, что отнял у Гэнджера и его дочери не просто сына и брата, а часть их мира, оставив пустоту, которую ничто не могло заполнить. Эта мысль давила сильнее любой критики, и каждый раз, глядя на капитана, Седрик видел в нем не только начальника, а человека, чью жизнь он разрушил.

***

Шло время, и однажды сентябрьским днем шеф Хэнлонд вызвал Седрика к себе — впервые после суда.

— Послушай, Майлз, — Хэнлонд, нахмурившись, уставился в бумаги на столе. Его взгляд был скрыт густыми бровями, но даже они не могли спрятать его негодование.

Седрик с тоской разглядывал его.

— Мне доложили кое-что о тебе. Я не ожидал такого, особенно после похвал от лейтенанта Родригеса, но... — Хэнлонд поднял на Седрика суровый взгляд. — Говорят, ты саботируешь приказы нового капитана. Это правда?

— Кто вам это сказал?

— Что происходит? — Хэнлонд сделал вид, что не услышал вопроса. — Почему у тебя конфликт с Гэнджером? Майлз, я тебя спрашиваю!

— Капитан Гэнджер вам пожаловался? Он должен был сначала обсудить все претензии со мной. Это против правил!

«Он специально жалуется шефу, чтобы подорвать его доверие ко мне», — понял Седрик, и эта мысль обескуражила его. Но он старался не показывать растерянность.

— Вы что-то не поделили, да? Это все из-за его дочки, что ли? — Хэнлонд наклонился вперед, его глаза сверлили Седрика.

— Нет, она здесь ни при чем, — резко ответил Седрик. И добавил, с трудом сдерживая эмоции: — Почему бы вам не спросить у него самого?

В нахмуренных бровях Хэнлонда читалось осуждение, а в уголках рта — усталость человека, вынужденного, кроме выполнения прочих обязанностей, еще и разбирать чужие конфликты. Золотые нашивки на его пиджаке, казалось, мерцали с беззвучным укором, напоминая Седрику о пути, который он никогда не сможет пройти до конца.

— Майлз, хватит игр! Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Или ты решил, что можешь игнорировать приказы капитана? Я его назначил, чтобы навести порядок после всего, что натворили здесь твои бывшие боссы. Да у нас бардак в документах! А капитан Гэнджер — ценный сотрудник, каких поискать. Он твой начальник теперь, понимаешь?

Шеф смотрел на Седрика с усталым раздражением, как на провинившегося школьника.

— Понимаю, — отозвался Седрик. — Понимаю, — он будто повторил это сам себе, затем встал и, не дожидаясь разрешения, направился к двери.

— Ты куда? — шеф чуть не подпрыгнул. — Я же не закончил!

Но Седрик вышел, не оглядываясь.

Покинув кабинет, он почти бежал к выходу, чувствуя, как сердце колотится в висках. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в городских улицах, лишь бы оказаться подальше отсюда... Скорее!

Каждый поворот коридора, а затем и лестничный пролет, казалось, отрезал еще один кусок его прошлого. Седрику чудилось, что он может потеряться в этой пустоте. Но у выхода из здания его остановил Родригес, вернув в реальность на короткое время.

— Что случилось, Седрик? Ты совсем бледный.

Седрик смотрел на него испуганно, но с надеждой, будто лейтенант мог избавить его от кошмара одним чудесным словом. Его грудная клетка вздымалась, как парус на ветру.

— Рикардо, как же так? Этот Уильям Гэнджер... Уильям Гэнджер... — Он изучал Родригеса дрожащим взглядом, а затем сказал: — Ты знаешь, иногда бывает такое чувство... Будто голос внутри шепчет: «Переступи черту, переступи черту». Но он никогда не скажет, что там, за ней.

Седрик замолчал, глядя на лейтенанта с ужасом, будто уже видел то, что ждет за гранью.

— И что же там? — спросил Рикардо, уже зная ответ.

— Ничего. Только тьма, пустота и одиночество, — тихо ответил Седрик. — Но ты не узнаешь, пока не окажешься там. А когда окажешься — пути назад не будет.

Родригес положил руку на его плечо, стараясь показать понимание, но не жалость:

— Я думаю, шанс вернуться есть у всех. Но это трудный путь, Седрик. Чтобы восстановить разрушенное, нужно время.

Седрик встрепенулся:

— Скажи, у меня есть шанс?

Родригес посмотрел на измученное лицо бывшего помощника и ответил:

— Да. Шанс есть у каждого. И у тебя тоже.

— Спасибо. — Седрик будто ждал именно этих слов. Он улыбнулся лейтенанту и пошел к выходу.

***

Он отправился в центральный парк пешком, надеясь, что свежий воздух и тишина помогут собрать мысли, как разбросанные страницы книги. Но вместо успокоения парк встретил его молчаливым укором.

Седрик медленно шел по дорожке между деревьями. Шорох листьев под ногами звучал, как шепот осуждения. Воспоминания о танце Энни всплывали в сознании, как трупы из омута. Ее движения, когда-то казавшиеся волшебными, теперь напоминали кадры из фильма ужасов. Вечер их свидания, который казался началом новой жизни, теперь представлялся иллюзией, растаявшей в воздухе и оставившей после себя лишь горечь, как послевкусие отравленного напитка. А парк, который Седрик когда-то любил, теперь казался западнёй.

Майлз остановился у пруда, завороженный его неестественной гладью. Вода была неподвижной, слишком идеально отражая мир вокруг — желтеющие деревья, бледное небо и графитовые облака. Но это совершенство было безжалостным, будто сама природа подчеркивала, как далек сам Седрик от гармонии.

Он подошел к ограде, перегнулся через нее и вгляделся в свое отражение. Ветер усилился, и гладь воды задрожала. Его образ исказился, превратившись в гротескную маску, которая корчилась и распадалась, будто внутренние демоны вырвались наружу. Он отвернулся.

«Природа не осуждает... Она самодостаточна. Только люди могут осуждать. Такие, как Уильям Гэнджер...» — имя капитана отозвалось болью в груди. — «Но почему тогда мне кажется, что все здесь напоминает о моей вине?»

Казалось, будто каждый куст знал его тайну. Деревья, одетые в осенние краски, казались теперь не стражами парка, а свидетелями его падения.

Седрик устало провел рукой по ограждению. Он сделал глубокий вдох и двинулся к реке, надеясь, что вода унесет его мысли.

Он шел вдоль сетчатой ограды, спотыкаясь — его походка была неуверенной, словно он скользил на тонком льду.

«Как же так получилось, Энни?» — мысленно обращался он к ней.

Внезапно острый звон в голове заставил его пошатнуться. Он вцепился в сетку так сильно, что металл врезался в ладонь, но эта боль была ничтожной по сравнению с тем, что творилось внутри.

— Этого не может быть... — прошептал он, выдыхая пар. — Она — его дочь... дочь Гэнджера. А Эндрю — ее брат... — слова застревали в горле, будто обвитом колючей проволокой.

Осень уже изменила город, и он снова превратился в гигантское кладбище, а холод, казалось, исходил из загробного мира. Небо темнело, ветер усиливался. Будто сама вселенная готовилась к предстоящей буре.

— Дождь... Все-таки пойдет дождь, — пробормотал Седрик, глядя в густеющие небеса. — А я ведь надеялся... — выдохнул он. — Надеялся, что нет...

Эти чувства камнем легли на сердце, утягивая его в пучину. Седрик вернулся домой, упал на кровать и погрузился в тяжелый сон, не приносящий покоя. Он оказался во власти пустоты, которая не просто окружала его — она заполняла изнутри, пожирая все.

Но прошло время, и он должен был проснуться...



Сейчас

Резкий скрип двери вырвал его из забытья. Седрик открыл глаза, постепенно осознавая, где находится. Он огляделся и понял, что сидит в полицейском Управлении, возле стола Родригеса. Реальность обрушилась на него, словно камнепад.

Взгляд Майлза метнулся к окну. За стеклом — серая октябрьская мгла, дождь. Два года... или две вечности? Именно столько прошло с того дня, когда офицер впервые встречал в порту судно контрабандистов.

Он взглянул на часы: без пяти шесть. Рабочий день затянулся, наполненный бесконечными задачами. Однако Рикардо ушел всего пятнадцать минут назад — Седрик слишком глубоко погрузился в воспоминания. А сейчас необходимо было что-то сделать, чтобы предотвратить катастрофу, которую намеревается устроить капитан Гэнджер.

И Седрик решился.