Амнезия...

Солнце уже клонилось к горизонту, когда Алексей выехал из Москвы на своём стареньком, но верном «Жигуле» 2107, который он отремонтировал своими руками за полгода до этой поездки. Машина была не новой, но чистенькой, крепкой, с запахом лаванды в салоне и багажником, забитым под завязку всякой всячиной: пляжное полотенце, купальные шорты, ноутбук (на всякий случай, если захочется поработать), термос с кофе, бутылка вина, которую он купил в последнюю минуту, и старый фотоаппарат — память о детстве, когда отец учил его снимать закаты. И много чего по мелочи в дорогу...

Он ехал в Крым. Не просто в Крым — в Феодосию. Маленький, тихий городок, где, как он слышал, море похоже на синее стекло, а воздух пахнет солью, утренним хлебом и чем-то древним — как будто время здесь замедлилось навсегда.
Он устал. От всего...
Устал от диплома, от лекций, от городского шума, от одиночества.
Устал от того, что каждый вечер возвращается в пустую квартиру, где эхо его шагов отражается от стен, как будто в доме живёт призрак кого-то, кого он так и не встретил ни разу...

Путь лежал через Крымский мост. Алексей никогда не видел его вживую. Когда он приблизился к переправе, сердце заколотилось от восхищения...
Мост висел над водой, как гигантская арфа, натянутая между двумя берегами. Солнце играло на металлических конструкциях, отражаясь в море, и казалось, будто он едет по свету, а не по бетону и стали. Он остановился у обочины, перед въездом на мост, вышел из машины, достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. Ветер трепал волосы, солёный воздух щекотал кожу. Впервые за долгое время он почувствовал, какой он  счастливый всё же! По-настоящему...

Через несколько часов он добрался до Феодосии. Город встретил его запахом кипарисов, криками чаек и тёплым ветром с моря. Он нашёл домик — маленький, белый, с синей дверью и деревянной верандой, выходящей прямо к берегу. Хозяйка, пожилая женщина с добрыми глазами, сказала, что он первый, кто снимает это место с прошлого лета.

— Море здесь своё, — сказала она, протягивая ключи. — Не такое, конечно, как в Ялте. Тише. Глубже... Спокойнее...

Алексей улыбнулся. Он понял, что попал туда, куда должен был попасть.

Первый день он провёл в тишине. Распаковывал вещи, вымыл полы, повесил на стену свои фотографии — закаты, мост, одинокое дерево на фоне степи. Потом пошёл к морю. Песок был тёплым, почти горячим. Волны накатывали мягко, равномерно, как чье-то глубокое дыхание. Он разделся до шорт и вошёл в воду. Сначала — по колено, потом по пояс. Вода была прохладной, но приятной. Он нырнул. Под водой как -будто  всё замерло. Только свет, искрящийся сквозь поверхность, и полнейшая  тишина. Он всплыл, вдохнул полной грудью и счастливо рассмеялся...

Так начался его отдых.

Каждое утро он просыпался с первыми лучами солнца, шёл к морю, купался, пил кофе или чай на веранде, читал свои любимые книги. Иногда работал над дипломом, но чаще просто смотрел на море, как будто оно что-то ему говорило, рассказывая о своей вечной жизни и своих заботах...
Вечерами он гулял по набережной, покупал свежие фрукты, слушал уличных музыкантов, иногда заходил в маленькие кафе, где подавали вино и различные морепродукты.

Но всё изменилось на седьмой день его безмятежного отдыха...

Погода как то резко переменилась. С утра было ясно, но к обеду уже небо затянуло сплошными  тучами. Ветер усилился, волны стали выше, бурлили, как будто море на кого то сильно  злилось.
Алексей всё равно пошёл искупаться — он любил такие дни. Чувствовать силу и мощь  воды, сопротивляться течению, плыть против ветра. Он вошёл в море, поплыл вдоль берега, наслаждаясь его прохладой и своим  движением.

И вдруг увидел в воде кого то...

Девушка.
На расстоянии всего десяти метров от берега.
Она даже не плыла — её просто кидало волной. Руки мелькали, она пыталась плыть, но не эффективно. Лицо было бледным, глаза расширены от ужаса. Она пыталась кричать, но волна накрывала её с головой. Она на какое то мгновение исчезла под водой.

Алексей не раздумывал. Он рванул к ней, преодолевая сопротивление воды. Догнал, схватил за руку. Она задыхалась, кашляла, хваталась за него, как за спасательный круг. Он обхватил её одной рукой, и  поплыл к берегу. Каждый гребок давался с трудом — волны бросали их из стороны в сторону. Но он не сдавался.

Когда они выбрались на песок, она рухнула на колени и начала кашлять, выбрасывая из легких воду. Алексей опустился рядом, тоже  тяжело дыша.

— Дыши… глубже! — прошептал он. — Дыши, и успокойся, ты в порядке!

Она подняла на него глаза. Мокрые волосы прилипли к бледному от напряжения и страха  лицу, но он разглядел — она очень красивая. Как будто сошла с картины — с большими серыми глазами, тонкими бровями, полными губами, отменной фигуркой...

— Спасибо… — прошептала она. — Я… я не умею плавать так… Когда такие  волны…

— Всё хорошо, — сказал он, подняв с песка свою 
 футболку и накидывая ей на плечи. — Ты сейчас уже в безопасности.

Она смотрела на него, и в её глазах была благодарность, и что то больше даже,  чем благодарность. Что-то тёплое, трепетное,  пока осторожное, но  доверчивое...

— Меня зовут Нина, — сказала она, когда смогла нормально разговаривать.

— Алексей, — ответил он. — Я живу тут, вон в том домике. Снимаю...

Она кивнула, улыбнулась еще  слабо.

— Ты спас мне жизнь! Спасибо!

— Надеюсь, что нет, не спас, — улыбнулся он. — Просто помог тебе  выбраться!

Они сидели на песке, пока солнце не выглянуло из-за туч. Потом пошли к его домику. Он дал ей сухую одежду — свою футболку и запасные большие шорты. Она сидела на веранде, пила горячий чай с мятой, который он для нее заварил.

— Я из Звенигорода, — сказала она. — Приехала с подругой, но она тут заболела и уехала домой. А я пока осталась.

— А ты не боишься здесь одна?

— Раньше как то боялась. Сейчас — нет. Здесь очень тихо и спокойно!

Она посмотрела на него, и он почувствовал, как что-то внутри у  него потеплело. Как будто его  сердце узнало что то знакомое....

С этого дня они стали видеться почти  каждый день.

Нина приходила к нему, к его домику  на рассвете, когда море было еще гладким, как зеркало. Они пили кофе, чай с мятой, иногда хорошее виноградное сухое вино, сидели на веранде, разговаривали, иногда просто  молчали. Говорили обо всём и на разные темы — когда о своём  детстве, о своих мечтах, о прочитанных  книгах, о том, почему она выбрала филологию, а он — архитектуру.
Она даже иногда читала наизусть стихи, он слушал, закрыв глаза. Когда  она смеялась — звонко, как маленький  колокольчик,  тогда он чувствовал, как  на душе становится хорошо и уютно...

Они гуляли по пляжу, купались, лежали на песке, загорали. Иногда он фотографировал её — в профиль, когда она смотрела на море, когда смеялась, когда закрывала глаза от солнца.
Она не просила его об этом, но он делал это для себя — как будто пытался запомнить каждый момент их общения...

Через несколько дней между ними что-то незаметно стало  меняться... Сначала  случайные прикосновения. Рука, коснувшаяся как-будто случайно ее  руки. Плечо, нечаянно  прижимающееся к ее  плечу. Потом взгляды, которые теперь  длились дольше, чем было  нужно. И наконец  первый  поцелуй...

Это случилось поздно  вечером. Они как обычно сидели на веранде, пили лёгкое вино.
Луна висела над морем, как огромный  серебряный диск. Ветер чуть слышно шептал где то вверху, в листве. Она сидела рядом, очень близко, её колени почти  касались его коленей.
Он повернулся к ней и увидел отчетливо, что  она смотрела на него как то не так, как было до этого, и в её глазах было всё, что он успел увидеть, одновременно страх,  надежду, и еще много чего волнующего его...

— Обними меня— прошептала она ему, немного смущённо.

Он осторожно ее обнял и  поцеловал.

Это был не просто поцелуй. Это было почти что его признание. Прикосновение их  губ  было такое желанное, как будто два далёких  мира, долгое время идущие параллельно, наконец встретились окончательно...

Они  с веранды зашли в домик, Алексей зажёг свечи на столе. Потом обнял ее и попросил  снять платье.
Она смущённо, но покорно разделась и легла на кровать...

Он смотрел на неё — на её тело, на линии ее спины, на крутой изгиб бёдер, на ее небольшую грудь, чуть дрожащую от волнения.
Он прикоснулся к ней — сначала осторожно, как к чему-то хрупкому, драгоценному, потом жадными губами стал целовать ее всю...

Она крепко  прижималась к нему, как будто боялась, оторваться и  потерять его.
Он целовал её шею, плечи, грудь. Она постанывала очень тихо, мелко дрожа всем телом от наслаждения и возбуждения, дышала жарко в такт дыханию моря за окном. Теперь они были только двое  в этом мире...
И еще их море...

Они любили друг друга всю долгую ночь...
Никак не могли насладиться своими  ощущениями...

После, когда они лежали обнажённые, прижавшись друг к другу, она ему доверчиво и откровенно прошептала:

— Я никогда не чувствовала ничего подобного в своей жизни!

— Я тоже, — коротко признался в ответ он, нежно гладя её по распущенным  волосам.

— Не бросай  меня, Алексей! Хорошо?

— Я тебя не брошу, не отпущу от  себя! Верь мне!

Но она уже   знала, что он  скоро должен уехать. Отпуск его  заканчивался через три дня...

Оставшиеся дни они провели вместе. Каждый момент был для них,  как драгоценность. Они купались даже ночью, ходили несколько раз в горы, смотрели на звёзды, лежа на прохладном песке. Он показал ей как то раз свою любимую бухту, где море было особенно тихим. А вечерами в домике она читала ему стихи Пастернака, пока  он пытался нарисовать её карандашом на листе ватмана.

Они как то и не говорили о будущем. Но оба были уверены, что  этот его отъезд не конец, а только начало их настоящей жизни...

В последний вечер она пришла к нему снова. Они ели легкий и вкусный ужин на веранде, пили опять  вино, смеялись. Потом он включил музыку — старую, романтическую. Они танцевали босиком на деревянном полу, тесно  прижавшись друг к другу.

— Обещай, что мы встретимся, когда я приеду  домой, когда мой отдых кончится! — сказала она Алексею, когда музыка смолкла.

— Обещаю, — сказал он. — Осенью и встретимся. Ты же  приедешь в Москву ко мне?

— Да. Я приеду. Обязательно!

Они обменялись телефонами, адресами. Он записал её номер на листке и положил себе  в карман. Она сделала то же самое.

Последнюю ночь они провели опять  вместе. Впервые за эти десять дней он почувствовал, как её тело дрожит от чувства расставания. Она прижималась к нему, как будто боялась, что он прямо сейчас  исчезнет. Он гладил её по спине и  шептал:

— Я сейчас вернусь домой. И я обязательно  буду ждать тебя. В Москве!  Обещаю!

Утром он уехал. Она стояла на берегу, махала рукой. Он всё время  смотрел на неё в зеркало заднего вида, пока она не стала маленькой точкой на фоне моря и не скрылась совсем...

Дорога домой началась,  как обычно.
Солнце, теплый ветер, музыка в машине. Он слушал свой любимый «Мумий Тролль», тепло  вспоминал Нину, улыбался про себя...

Подмосковье его встретило неласково... Ближе к Москве  погода сильно  испортилась. Дождь. Туман. Слабое освещение. Он хоть и  ехал аккуратно, но на повороте перед мостом его сильно занесло. Машина выскочила  на встречную полосу. Он увидел близко  фары грузовика. Успел только вскрикнуть...

Потом — темнота.

Очнулся он в больнице. Голова раскалывалась и болела очень сильно. Вокруг него ослепительно  белые стены, густой  запах лекарств, монотонный писк аппаратов.

— Алексей, ты слышишь меня? — прозвучал  голос матери.

Он посмотрел на неё. Ничего не понял... Какая то пустота.

— Кто ты? И где я?— прошептал он.

Мать заплакала.

Диагноз врачей гласил: тяжёлая черепно-мозговая травма. Амнезия. Частичный паралич ног.

Он не помнил ни Москвы, ни своего  университета, ни своей  машины, ни Крыма. Он не помнил и Нину...

Прошли недели. Он пытался  ходить с костылями, но ноги его  не слушались. Сидел теперь безучастно в инвалидной коляске. Мать ухаживала за ним. Друзья приходили сначала часто, но он не узнавал их. Каждый день был одинаковым для него,   серым, тяжёлым, совсем  пустым.

А Нина звонила...
Сначала каждый день. Потом раз в неделю. Потом — реже. Никто ей не отвечал. Номер был отключён.
Она писала на электронную почту, никакого  ответа. Она писала ему в соцсети — сообщения висели, как беззвучные крики в космической пустоте.

Она не сдавалась. Она ждала терпеливо его ответа...

И вот, осенью, она приехала в Москву. По адресу, который он ей оставил тогда.

Маленькая квартира на четвёртом этаже. Она поднялась по лестнице, сердце билось так, что казалось, сейчас оно просто выскочит. Позвонила.

Дверь открыла седая  женщина — уставшая, с очень грустными глазами.

— Вы к Алексею? — спросила она.

— Да. Я Нина. Мы… мы хорошо знаем друг друга.

Женщина посмотрела на неё, как будто глядела  сквозь:

— Проходите. Алексей дома...

Квартира была чистой, небольшой и не отличалась роскошью... Всё в ней было просто.
На стене — его диплом, фотографии детства. А в гостиной он сам...
В инвалидной коляске. Бледный. Молчаливый. Он равнодушно посмотрел на неё. Никакой реакции...

— Я приехала, как обещала, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Мы должны были с тобой  встретиться.

Он молчал.

— Алексей! Я же Нина!
Ты… ты что, не помнишь меня?

— Нет, — сказал он холодно. — И я не хочу ничего вспоминать. Я устал!  Уходите, пожалуйста!

Она замерла. Слёзы ручьём потекли по ее щекам.

— Но… я же люблю тебя. Я долго ждала тебя. Я… приехала, как мы договаривались!

— Уходите, — повторил он. — Навсегда. Я никого не хочу видеть! Никого!

Она вышла.
В прихожей мать Алексея  сунула ей в руку листок.

— Это мой номер, — прошептала она. — Позвони. Через  денька два! Хорошо?

Нина кивнула. Ушла с тяжёлым и опустошённым сердцем...

Через два дня она позвонила.

— Я жду от Алексея ребёнка, — призналась она, когда женщина взяла трубку. —  Я не знала, что он ничего не помнит… Я думала, что  он просто отверг меня, не отвечая на звонки. Но я должна была сказать это Вам! И он тоже  должен это знать...

На том конце долгое  молчание. Сдавленное рыдание...
Потом тихий голос:

— Спасибо, что сказала мне об этом! Я ему передам... О Вас... И о его ребёнке!

Вечером мать долго сидела с Алексеем. Он смотрел в окно. За стеклом — осенние листья, густо  падающие на землю.

— Сегодня мне звонила та девушка, что приходила недавно! — сказала ему мать.

— Я не хочу об этом слышать, мама, мне это неинтересно!...— сказал он.

— Она передала мне… что ждёт от тебя ребёнка. Твоего ребёнка!

Он сразу же резко повернулся. В глазах какая то яркая  вспышка. Что-то щёлкнуло в голове. Как будто замок какой то открылся.

— Ребёнка?.. — прошептал он. — Подожди, мама, Но… я… я вспоминаю… какое то море… Какая то... девушка… Нина? Мамочка, я вспомнил ее, Нину!

И вдруг мгновенная боль. Острая, как молния. В ногах. Он посмотрел вниз на них...

— Мама… — прошептал он. — Я их  сейчас чувствую…

Он попытался пошевелить пальцами ног. Ничего. Но потом  заметил и почувствовал  движение. Слабое очень, но оно есть!

— Помоги мне встать, — сказал он.

Мать бросилась к нему. Поддержала. Он схватился за поручни, встал. Ноги дрожали. Он сделал шаг. Потом второй.

Упал. Но уже на полу радостно засмеялся.

— Я вспомнил, — сказал он. — Я же  помню всё!

Через месяц он уже понемногу ходил. Сначала с костылями, потом — сам. Через два — начал слегка  бегать. Мозг возвращался к прежним ощущениям...
Воспоминания были, как накатывающиеся волны. Сначала тихие, потом — сильные.
Он вспомнил Крым. Мост. Домик у моря. Её улыбку. Поцелуй. И ту самую ночь...

Он нашёл её номер. Позвонил.

— Нина, — сказал он, когда она взяла трубку. — Это я. Я всё помню. Я приду к тебе! За тобой!

Она тихо заплакала в трубку...

— Я жду тебя, Алексей! Очень жду!  И жду нашего ребёнка! Приезжай...

Весной они поженились. На берегу того самого моря, где он её же тогда и спас.
В белом платье, с цветами в волосах, она стояла босиком на песке. Он в костюме, но тоже без обуви. Они обменялись кольцами, поцеловались под аплодисменты друзей и  пронзительные крики чаек.

А когда солнце село, они пошли к домику. Тому самому. Он открыл дверь, поднял Нину на руки, как и тогда...

— Ты больше не уйдёшь? — спросила она.

— Никогда, — ответил он. — Ты — моё море. Моё дыхание. Моя вернувшаяся  память!

И в ту ночь, когда волны шептали вечные свои  сказки у берега, а звёзды ярко горели над ними, они опять любили друг друга — как в первый раз тогда.
Теперь они были уже вместе...
Навсегда...