Эрот Эрос

Человеческое существование часто напоминает странствие по бескрайней пустыне, где светлое чувство счастья мерцает далеко впереди подобно яркой звезде, видимой каждой душе, но такой далекой и недостижимой, словно вечная мечта детства, которую никак нельзя удержать руками.

Даже в самых благополучных отношениях легко натолкнуться на мелкие преграды, незаметные трещины в гладком полотне жизни: недостаток понимания, нехватка тепла, взгляд, лишенный искреннего интереса... Человек стремится обрести идеальное состояние счастья, подобное мифической стране Эльдорадо, где царит полная гармония, внутреннее спокойствие и безграничное блаженство. Но в реальности эти стремления сталкиваются с суровым фактом: идеалов не существует, и попытки достичь абсолютного счастья приводят лишь к разочарованию и чувству глубокой неудовлетворенности.

Любовь нередко превращается в иллюзию поиска совершенства, ведь человек хочет видеть отражение своего внутреннего мира в партнере, который должен соответствовать высоким ожиданиям и желаниям. Однако такая позиция опасна, потому что такое зеркало неизбежно разобьётся при первом соприкосновении с реальностью. Желание создать идеальные условия существования заставляет людей искать единственно верный путь к счастью, пренебрегая простыми радостями повседневной жизни и сложностью человеческих отношений.

Фрустрация возникает именно тогда, когда понимание невозможности достижения абсолютного совершенства сталкивается с нашим внутренним желанием ощущать себя счастливым здесь и сейчас. Вместо того чтобы наслаждаться мгновениями настоящей близости и взаимопонимания, мы погружаемся в переживания о недостатке чего-либо и теряем способность замечать маленькие проявления любви вокруг нас.

Парадокс заключается в том, что истинное счастье лежит гораздо ближе, чем кажется, но большинство предпочитает продолжать поиски внешнего удовлетворения, игнорируя тот факт, что внутренний мир человека сам является источником глубокого покоя и внутренней гармонии. В погоне за иллюзорным образом счастья многие забывают о простых вещах, которыми уже обладают, концентрируя внимание исключительно на тех аспектах, которых недостаёт.

Это отражается и в нашем восприятии окружающих людей: каждый новый человек становится объектом сравнения с воображаемым эталоном, которому никто не соответствует. Как результат, даже самый близкий партнёр теряет своё очарование, уступив место разочарованиям и сомнениям. Реальность вновь демонстрирует жестокое правило природы: всякое стремление к достижению абсолютного состояния вызывает внутренние конфликты и напряжение, приводящие к эмоциональному истощению.

Таким образом, жизненный опыт подсказывает нам, что путь к подлинному счастью пролегает через принятие реальных обстоятельств, умение радоваться мелочам и развитие способности находить источник удовольствия и смысла в повседневных событиях. Понимание этой истины помогает преодолеть желание обладания идеальным партнером, ситуацией или жизнью вообще и сосредоточиться на настоящем моменте, наслаждаясь каждым моментом рядом с любимым человеком таким, какой он есть.

Идеальное счастье остается мечтой, поскольку сама концепция совершенства относительна и субъективна. Поэтому важно осознать, что счастье — это процесс, а не конечный пункт назначения. Жизнь состоит из множества оттенков и эмоций, каждая из которых важна и значима. Ценность каждого мгновения определяется нашими внутренними чувствами и восприятием окружающего мира, а не внешними обстоятельствами.

Человек рождается свободным и независимым, однако склонен создавать себе ограничения и зависимости, основанные на ожиданиях и страхах. Именно эта внутренняя зависимость порождает страдания и ощущение неполноты жизни. Настоящее счастье возможно только тогда, когда человек освобождается от навязанных стандартов и принимает себя таким, каким он есть, позволяя другим людям оставаться собой без давления требований и претензий.

В конечном итоге, счастье живет внутри каждого из нас, нужно лишь позволить ему проявиться, освободившись от груза нереалистичных ожиданий и желаний. Важно учиться любить, принимать и уважать самих себя и близких, независимо от их недостатков и особенностей характера. Только тогда можно почувствовать настоящую свободу и легкость бытия, отказавшись от бесплодных поисков миражей и посвятив время развитию своей внутренней сущности.

...

Пустота внутри ощущается словно бесконечная пустынная равнина, простирающаяся до самого горизонта, где одинокий странник бредёт через выжженные солнцем барханы и гряды невысоких, искорёженных сухими ветрами холмов, тщетно ища хотя бы крошечное утешение и надежду, подобную призрачному миражу.

Но вдруг неожиданно повторяется давно знакомое тихое эхо сомнений, словно лёгкий шелест засохшего листа в душе:

— Да-да, опять расскажите мне о людях абсолютно совершенных!

И тут вновь начинают всплывать в памяти яркие образы вымышленных идеалов, подобные мерцающим далёким звёздам, сияющим над ночной пустыней, такие близкие и ослепительно притягательные… однако одновременно столь же бесконечно далёкие и недоступные, подобно слабому пламени свечки, еле различимому сквозь густую пелену туманной мглы печального одиночества.

- «Ах да, ты исключение, естественно.» ... «Не считая твоего уникального случая, разумеется.»

- «Хочешь идеальный образец динамики личного роста?»

«Да-да, расскажите мне еще про каких-нибудь идеально прекрасных людей!»

«Используем наш милый обмен репликами в качестве иллюстраций?»

- «Без вопросов, действуй смело!»

- «Скромность хороша лишь тогда, когда нечего иного предложить миру?»
(с легким оттенком самоиронии и улыбающимся смайликом)
Подчеркну при этом и важность развития чувства юмора и умения относиться к себе с долей здорового скептицизма. Это позволяет человеку сохранять позитивный настрой и открытость к новым впечатлениям, несмотря на трудности и сложности жизни.

- Не стань моей зависимостью  я давно не была так спокойно-открытой.

- Могу предложить хороший рецепт и на этот случай. Пусть зависимостью станет наше стремление к совершенствованию. Ведь жизнь, по сути, должна быть наполненной чем-то значительным, а счастье — оно внутри, и совершенство, как говорится, не имеет границ... Восприятие самого понятия счастья влияет на качество жизни и взаимоотношения между людьми. Это служит важным напоминанием о необходимости внимательного подхода к собственным эмоциям и реакциям, подчёркивает значимость осознания внутренних потребностей и принятия окружающей действительности во всей её многогранности и сложности.

P.S.

Древнегреческий Эрот (или Эрос), известный также как латинские Амур или Купидон — один из центральных божественных образов древнегреческой мифологии, персонифицирующий любовь и влечение между людьми и существами. Это имя происходит от греческого слова  («Эрос»), означающего именно сильное эмоциональное чувство страсти и желания. Однако происхождение образа значительно глубже, уходя корнями в ранние представления греков о мире и космосе.
Имя «Эрот» имеет две формы: Основная форма именительного падежа, произносимое как [э;рос].
Родительный падеж читается примерно как [эротос].
Эти формы показывают, насколько глубоко этот персонаж был интегрирован в систему древнегреческого языка и культуры.
Кроме оригинального греческого названия, существует латинская версия — Амур (Amor). Это слово переводится буквально как «любовь», подчёркивая универсальность понятия. Латинское название Купидон (Cupido) ассоциируется преимущественно с римской традицией и является аналогом греческого Эрота.
Первоначально Эрос рассматривался как первобытная космическая сила, участвующая в сотворении мира. Согласно некоторым источникам, именно он создал порядок из изначального хаоса, выступая одной из ключевых фигур процесса мироздания. Таким образом, Эрос мог пониматься как нечто большее, нежели просто бог любви — скорее, как вселенская энергия созидания и упорядочивания.
Однако позднее, в период расцвета классического периода, Эрос превратился в сына могущественной Афродиты и грозного Ареса, став своего рода помощником своей матери. Вместе с Афродитой он олицетворял физическое и эстетическое удовольствие, сексуальное притяжение и способность любить. Именно эта сторона сделала его постоянным спутником Афродиты, символом силы любви и романтического влечения.
Чаще всего Эрос изображался молодым человеком или мальчиком с крылышками, держащим лук и стрелы. Эти атрибуты стали настолько распространёнными, что прочно закрепились в европейской культуре. Крылья символизировали быстроту, внезапность и свободу чувств, тогда как лук и стрелы были метафорой способности вызывать любовь или отвергнуть её. Считается, что стрела могла либо соединить сердца влюблённых, либо разжечь беспощадную пламенную страсть.
Этот архетип нашёл отражение во множестве произведений искусства разных эпох, начиная с древней Греции и заканчивая современными работами художников и скульпторов.

Легендарные истории

Одна из наиболее известных историй об Эросе повествует о его отношениях с прекрасной девушкой по имени Психея. Эта история стала аллегорией человеческой души и поиска внутреннего совершенства через любовь. По преданию, Эрос полюбил Психею, однако отношения эти сопровождались множеством испытаний, переживаний и трудностей. Через испытания и препятствия пара достигла высшего счастья и гармонии, демонстрируя глубокое значение союза телесной и духовной природы человека.

Другая важная интерпретация Эроса представлена в знаменитом диалоге «Пир» Платона, где Сократ рассуждает о природе любви с мудрой женщиной Диотимой. Там говорится, что истинная любовь начинается с физических желаний, но постепенно перерастает в стремление к высшей истине и красоте. Подобная философия существенно повлияла на дальнейшее развитие идеи любви в западноевропейской мысли и искусстве.
Образ Эроса уникален и многослоен. От космического начала до божества плотского удовольствия и далее — до воплощения идеалов платоновской любви, Эрос охватывает широкий спектр значений и смыслов. Благодаря этому персонажу человек способен осмыслить многие аспекты собственной жизни: от глубоких личных привязанностей до высших нравственно-философских поисков.

Таким образом, Эрос остаётся важнейшим культурным наследием древности, продолжающим оказывать влияние на искусство, литературу и мышление человечества уже много веков подряд.

Фрагмент из Диалога Платона Пир:
Диотима
Я попытаюсь передать вам речь об Эроте, которую услыхал некогда от одной мантинеянки, Диотимы, женщины очень сведущей и в этом и во многом другом и добившейся однажды для афинян во время жертвоприношения перед чумой десятилетней отсрочки этой болезни, - а Диотима-то и просветила меня в том, что касается любви, - так вот, я попытаюсь передать ее речь, насколько это в моих силах, своими словами, отправляясь от того, в чем мы с Агафоном только что согласились.

Итак, следуя твоему, Агафон, примеру, нужно сначала выяснить, что такое Эрот и каковы его свойства, а потом уже, каковы его дела. Легче всего, мне кажется, выяснить это так же, как некогда та чужеземка, а она задавала мне вопрос за вопросом.
Я говорил ей тогда примерно то же, что мне сейчас Агафон: Эрот - это великий бог, это любовь к прекрасному.
А она доказала мне теми же доводами, какими я сейчас Агафону, что он, вопреки моим утверждениям, совсем не прекрасен и вовсе не добр.

И тогда я спросил ее:
- Что ты говоришь, Диотима? Значит, Эрот безобразен и подл?
А она ответила:
- Не богохульствуй! Неужели то, что не прекрасно, непременно должно быть, по-твоему, безобразным?
- Конечно.
- И значит, то, что не мудро, непременно невежественно? Разве ты не замечал, что между мудростью и невежеством есть нечто среднее?
- Что же?
- Стало быть, тебе неведомо, что правильное, но не подкрепленное объяснением мнение нельзя назвать знанием? Если нет объяснения, какое же это знание? Но это и не невежество. Ведь если это соответствует тому, что есть на самом деле, какое же это невежество? По-видимому, верное представление - это нечто среднее между пониманием и невежеством.
- Ты права, - сказал я.

- А в таком случае не стой на том, что все, что не прекрасно, безобразно, а все, что не добро, есть зло. И, признав, что Эрот не прекрасен и также не добр, не думай, что он должен быть безобразен и зол, а считай, что он находится где-то посредине между этими крайностями.
- И все-таки, - возразил я, - все признают его великим богом.
- Ты имеешь в виду всех несведущих или также и сведущих? - спросила она.
- Всех вообще.
- Как же могут, Сократ, - засмеялась она, - признавать его великим богом те люди, которые и богом-то его не считают?
- Кто же это такие? - спросил я.
- Ты первый, - отвечала она, - я вторая.
- Как можешь ты так говорить? - спросил я.

- Очень просто, - отвечала она. - Скажи мне, разве ты не утверждаешь, что все боги блаженны и прекрасны? Или, может быть, ты осмелишься о ком-нибудь из богов сказать, что он не прекрасен и не блажен?
- Нет, клянусь Зевсом, не осмелюсь, - ответил я.
- А блаженным ты называешь не тех ли, кто прекрасен и добр?
- Да, именно так.
- Но ведь насчет Эрота ты признал, что, не отличаясь ни добротою, ни красотой, он вожделеет к тому, чего у него нет.
- Да, я это признал.
- Так как же он может быть богом, если обделен добротою и красотой?
- Кажется, он и впрямь не может им быть.
- Вот видишь, - сказала она, - ты тоже не считаешь Эрота богом.

- Так что же такое Эрот? - спросил я. - Смертный?
- Нет, никоим образом.
- А кто же?
- Как мы уже выяснили, нечто среднее между бессмертным и смертным.
- Кто же он, Диотима?
- Великий гений, Сократ. Ведь все гении представляют собой нечто среднее между богом и смертным.

- Каково же из назначение?
- Быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы. Пребывая посредине, они заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью. Благодаря им возможны всякие прорицания, жреческое искусство и вообще все, что относится к жертвоприношениям, таинствам, заклинаниям, пророчеству и чародейству. Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредство гениев - и наяву и во сне. И кто сведущ в подобных делах, тот человек божественный, а сведущий во всем прочем, будь то какое-либо искусство или ремесло, просто ремесленник. Гении эти многочисленны и разнообразны, и Эрот - один из них.

- Кто же его отец и мать? - спросил я.
- Рассказывать об этом долго, - отвечала она, - но все-таки я тебе расскажу.

Когда родилась Афродита, боги собрались на пир, и в числе их был Порос или Богатство, сын Метиды. Только они отобедали - а еды у них было вдоволь, - как пришла просить подаяния Пения или Бедность и стала у дверей. И вот Порос, охмелев от нектара - вина тогда еще не было, - вышел в сад Зевса и, отяжелевший, уснул. И тут Пения, задумав в своей бедности родить ребенка от Пороса, прилегла к нему и зачала Эрота. Вот почему Эрот - спутник и слуга Афродиты: ведь он был зачат на празднике рождения этой богини; кроме того, он по своей природе любит красивое: ведь Афродита красавица. Поскольку же он сын Богатства и Бедности, дело с ним обстоит так: прежде всего он всегда беден и, вопреки распространенному мнению, совсем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит. Но с другой стороны, он по-отцовски тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее, он всю жизнь занят философией, он искусный чародей, колдун и софист. По природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же день он то живет и расцветает, если дела его хороши, то умирает, но, унаследовав природу отца, оживает опять. Все, что он ни приобретает, идет прахом, отчего Эрот никогда не бывает ни богат, ни беден.

Он находится также посредине между мудростью и невежеством, и вот почему.
Из богов никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится. Но не занимаются философией и не желают стать мудрыми опять-таки и невежды. Ведь тем-то и скверно невежество, что человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой. А кто не считает, что в чем-то нуждается, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не испытывает нужды.

- Так кто же, Диотима, - спросил я, - стремится к мудрости, коль скоро ни мудрецы, ни невежды философией не занимаются?
- Ясно и ребенку, - отвечала она, - что занимаются ею те, кто находится посредине между мудрецами и невеждами, а Эрот к ним и принадлежит. Ведь мудрость - это одно из самых прекрасных на свете благ, а Эрот - это любовь к прекрасному, поэтому Эрот не может не быть философом, т.е. любителем мудрости, а философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой. Обязан же он этим опять-таки своему происхождению: ведь отец у него мудр и богат, а мать не обладает ни мудростью, ни богатством.
Такова, дорогой Сократ, природа этого гения. Что же касается твоего мнения об Эроте,
то в нем нет ничего удивительного. Судя по твоим словам, ты считал, что Эрот есть предмет любви, а не любящее начало. Потому-то, я думаю, Эрот и показался тебе таким прекрасным. Ведь предмет любви и в самом деле и прекрасен, и нежен, и полон совершенства, и достоин зависти. А любящее начало имеет другой облик, такой, примерно, как я сейчас описала.

Тогда я сказал ей:
- Пусть так, чужеземка, ты говорила прекрасно. Но если Эрот таков, какая польза от него людям?

- А это, Сократ, - сказала она, - я сейчас и попытаюсь тебе объяснить.
Итак, свойства и происхождение Эрота тебе известны, а представляет он собой, как ты говоришь, любовь к прекрасному. Ну, а если бы нас спросили:
- "Что же это такое, Сократ и Диотима, любовь к прекрасному?" - или, выражаясь еще точнее: "Чего же хочет тот, кто любит прекрасное?"

- Чтобы оно стало его уделом, - ответил я.
- Но твой ответ, - сказала она, - влечет за собой следующий вопрос, а именно:
- "Что же приобретет тот, чьим уделом станет прекрасное?"

Я сказал, что не могу ответить на такой вопрос сразу.
- Ну, а если заменить слово "прекрасное" словом "благо" и спросить
тебя: "Скажи, Сократ, чего хочет тот, кто любит благо?"
- Чтобы оно стало его уделом, - отвечал я.
- А что приобретает тот, чьим уделом окажется благо? - спросила она.
- На это, - сказал я, - ответить легче. Он будет счастлив.

- Правильно, счастливые счастливы потому, что обладают благом, - подтвердила она.
- А спрашивать, почему хочет быть счастливым тот, кто хочет им быть, незачем.
Твоим ответом вопрос, по-видимому, исчерпан.
- Ты права, - согласился я.

- Ну, а это желание и эта любовь присущи, по-твоему, всем людям, и всегда ли они желают себе блага, по-твоему?
- Да, - отвечал я. - Это присуще всем.
- Но если все и всегда любят одно и то же, - сказала она, - то почему же, Сократ, мы говорим не обо всех, что они любят, а об одних говорим так, а о других - нет?
- Я и сам этому удивляюсь, - отвечал я.

- Не удивляйся, - сказала она. - Мы просто берем одну какую-то разновидность любви и, закрепляя за ней название общего понятия, именуем любовью только ее, а другие разновидности называем иначе.
- Например? - спросил я.
- Изволь, - отвечала она. - Ты знаешь, творчество - понятие широкое.
Все, что вызывает переход из небытия в бытие, - творчество, и, следовательно, создание любых произведений искусства и ремесла можно назвать творчеством, а всех создателей - их творцами.
- Совершенно верно, - согласился я.

- Однако, - продолжала она, - ты знаешь, что они не называются творцами, а именуются иначе, ибо из всех видов творчества выделена одна область - область музыки и стихотворных размеров, к которой и принято относить наименование "творчество". Творчеством зовется только она, а творцами-поэтами - только те, кто в ней подвизается.
- Совершенно верно, - согласился я.

- Так же обстоит дело и с любовью. По сути, всякое желание блага и счастья - это для всякого великая и коварная любовь. Однако о тех, кто предан таким ее видам, как корыстолюбие, любовь к телесным упражнениям, любовь к мудрости, не говорят, что они любят и что они влюблены, - только к тем, кто занят и увлечен одним лишь определенным видом любви, относят общие названия "любовь", "любить" и "влюбленные".