Противоречия

—кс,кс,кс!!!— Слышу я, проходя мимо старшеклассников по коридору. Черт! Именно поэтому я не ношу юбки в школу. В прошлый раз они вообще “ради шутки” зажали меня спиной к стенке и почесали, как кота по шее… Ненавижу этих придурков!


— Отвалите!
— Ой, котик говорящий! Тебя как зовут?— Молчу. Смотрю в пол. Учителя проходят мимо и не замечают ничего. Я не знаю, что делать сейчас, хочется не просто провалиться, хочется вообще не появляться здесь.
— Пойдем с нами.
— Нет. — Отрезаю я и резко вырываюсь из их кольца, убегая за учителем. Кажется, он и этого не заметил. Иногда у меня возникает ощущение, что меня вовсе все ненавидят. Или — привыкли к моей роли тихони. “Не мешает, ну и хорошо. У нас тысячи учеников на всех. Нет времени ещё и воспитывать их.” К слову, красную рубашку, корсет и кожаные штаны я ношу теперь только дома. Или днём на выходных, под верхнюю одежду, в людных местах. Почему вы всегда придаете такую значимость одежде? Это же— только вещи! В субкультуре так многие одеваются.
Нет, в школу — всегда скромнее. Черные джинсы, черная рубашка, отсутствие косметики…
Отрываюсь я в свободное время. Знали бы они, что я при этом ненавижу клубы, не пью спиртное, в то время, как одноклассники уже знают все стадии опьянения по себе, а не по учебникам, люблю химию и мечтаю стать врачом. А еще— с детства, если вижу, что кому-то нужна помощь, обязательно ее оказываю. Меня так научили. По советским мультфильмам. Да. И эта девчонка сочетает в себе столько противоречий…
Почему так происходит? Потому что я— из тех, кто всегда остаётся тихоней. Всегда молчит, всегда всех поддерживает и не осуждает. Меня всегда хвалили за примерное поведение и удивлялись, что среди моих увлечений есть место литературе и искусству.
“Да куда тебе понять! Маленькая ещё!” — говорят “взрослые”, когда стоят рядом со мной в музее и разглядывают картину.
“Ой, ну и что тут особенного? Я тоже так могу!”— смеются они.
А я честно признаюсь, что не могу так. И молчу при этом о том, что так хочется спросить: что же происходило в душе у художника, что он вдохновился полем, на котором только что прошло кровопролитной массовое сражение? Или что было с другим художником, как с человеком, когда он дописал свою последнюю картину и застрелился в поле? У него же было все, верно?
Мама очень любит водить меня в театр:
— Вот, что надо слушать и смотреть, поняла? Да куда тебе понять? Посмотри, как это красиво! А ты что свой рок слушаешь?
— Он не мой. И в нем тоже есть смысл.
— Да какой там смысл?!
Я едва открываю рот, чтобы отстоять своих кумиров, но вижу полное безразличие к моим чувствам и больше не хочу ничего говорить.
А театр мне нравится. Только, почему-то, не цепляет комедия. Не захватывает, что ли? Должно быть, я — из тех, кому “хлеба и зрелищ”? Верно? Почему люди привыкли смеяться над всем, но так боятся собственных слез? Не любят быть слабыми?
— Ну, как, тебе понравилось?
— Да.
— Что “Да”? Ты можешь нормально ответить?
— Я нормально ответила. Что я должна сказать? Кричать “Вау”? В театре же не принято так.
— Я тебя спрашиваю твое мнение. Тебе сложно сказать? — нет, не сложно. Просто под “моим мнением”, ты всегда подразумеваешь только свое. Правильное. А что, если нет ничего правильного на самом деле? Что, если все относительно? И искусство существует для того, чтобы напоминать о других точках зрения, о другом видении реальности, обыденных вещей?
— Мам, тебе не кажется, что в театре нет плохих героев? И в книгах— тоже. И в жизни — нет плохих. Есть просто несчастливые или занятые своими проблемами?
— Ты рассуждаешь по-взрослому.
— Да? Тогда почему вы все равно не можете жить в мире, взрослые?
— Вырастешь— поймёшь. — ну, да, конечно. Только что я была взрослой и тут же — снова чувствую себя маленькой. Быть взрослым — значит не задавать вопросов.
А я бы рада была, если бы сейчас меня кто-то спросил “что ты чувствуешь?”. Но, почему-то, взрослые не любят отвечать на такие вопросы… Кажется, я понимаю Питера Пэна.