В антарктиде зимуют настоящие мужчины

С момента открытия Антарктиды прошло несколько столетий, но и поныне она таит в себе немало коварных сюрпризов, считает знакомый автора этих строк участник XVIII-й и XXV-й антарктических экспедиций - Витольд Романович Недзейко. Недаром сегодня ученые называют шестой континент кухней погоды на Земле. Кроме того, даже в третьем тысячелетии он продолжает оставаться единственным континентом на планете с исключительно мужским населением. Для многих суровые зимовки там стали чем-то вроде испытания на прочность.
Что же подвигло Витольда Романовича бросить столичную жизнь и отправиться в самый конец географии - на Южный полюс?
По его слова первопричиной всего явилась зависть. До определенного момента муза дальних странствий его не посещала. И вдруг неожиданно для себя он узнал, что его друг и коллега едет зимовать в Антарктиду. Глядя на него, и он загорелся идеей экспедиции. К тому же в своей жизни он постоянно ощущал непреодолимую тягу к риску. В молодости ее компенсировали самбо и парашютный спорт, но в более зрелом возрасте потребовалось уже нечто по круче.
Поэтому мысль стать полярным исследователем оказалась, как нельзя кстати. Желание узнать, а что он стоит на самом деле, и толкнуло его провести самоэкзаменовку в жестоких, экстремальных условиях Антарктики. Ведь в случае чего ни сбежать, ни отойти в сторону там не удастся. Все зависит только от тебя самого. И это при том, что далеко не каждого берут в такую экспедицию.
Как же его взяли? Как опытного специалиста в области связи, охотно. Кто-то ведь должен держать радиомост с Родиной. Первые «полярные испытания» начались еще на большой земле в образе всевозможных бюрократических комиссий, в том числе, и в ЦК КПСС. Где их серьезно предупредили, что советский полярник не должен участвовать в благотворительных лотереях и подавать милостыню в иностранных портах. Наконец бюрократия позади, впереди город Ленинград. Научно-исследовательское судно «Профессор Зубов» с XVIII-й антарктической экспедицией на борту берет курс на Антарктиду.
Основная тяжесть пятидесятидневного плавания и, забегая вперед, зимовки - скука, поэтому с первого дня каждый учился бороться с ней самостоятельно. До пункта назначения АМЦ «Молодежная» добрались без приключений, лишь только раз чуть было не попали в океане под смерч.
Как же их встретила Антарктида? Вопреки расхожему мнению не трескучим морозом, кстати, летом там вообще нулевая температура, а настоящим ураганом. Оказывается, сильные ветры и пурга - бич белого континента, особенно зимой. Порой из-за них невозможно выйти из дома целую неделю, если не унесет, то заблудишься. Существовал даже пурговой запас продуктов (нечто вроде НЗ), на случай затяжного ненастья. Конечно, использовался он совсем для других целей.
Поначалу их жилище напоминало электричку. Его конструкция такова, что от постоянного ветра стенки из алюминия и пенопласта сильно вибрируют и складывается впечатление будто мчишься в поезде.
Однако больше всего его поразили полярные краски. Когда он смотрел арктические картины Рокуэлла Кента ему казалось, что он преувеличивает в них цветовую гамму белого безмолвия. Но воочию увидев полярные закаты, переливающиеся всеми цветами радуги снежные поля, Витольд Романович понял, что знаменитый художник передал лишь сотую часть естественной палитры.
Каковы же складывались взаимоотношения в столь замкнутом и оторванном от мира коллективе? Единственное, что воспрещалось это подтрунивать над чужими женщинами. Между тем к концу зимовки за те шутки, которые в начале воспринимались миролюбиво можно было получить и по физиономии. Но людей склочных и злобных в экспедиции не было. Очевидно, в этом заслуга кадровиков, занимавшихся комплектованием состава. В целом же обстановка на станции напоминала очень суровый военный коммунизм. Это когда от каждого по способностям, но всем поровну.
Каждый зимовщик, а их было около сотни, ответственен за свой участок, где заменить его практически никто не может. Поэтому иной раз работать приходилось и сутки напролет. Помимо того все обязанности начиная от прямых и заканчивая чисткой туалета лежала на персонале станции. Причем, ученые звания и заслуги на станции практически не имели никакого значения, особенно на работах «общего характера».
Ну это все были трудовые будни, а как же обстояло дело с досугом? Свободного времени хватало, поэтому первое спасение от скуки – «рукоделие». Причем самое разнообразное от радиотехнического конструирования до чуть ли не вязания. Иными словами, от тоски монотонных будней каждый спасает себя сам по собственному усмотрению. Один читает, другой занимается фотографией или чеканкой. Безусловно, на первых порах угнетает отсутствие женского общества.
Чем же вообще был обусловлен такой нюанс в жизни экспедиции? По убежденному мнению, Витольда Романовича женщины в таких условиях должны принадлежать, либо всем, либо никому. Почему? Если не всем это - прекрасный повод к ссорам-сварам допускать которые в «суровом климате» зимовки равносильно самоубийству. Конечно, первоначально снятся эротические сны, но это только поначалу, а затем коли нет живого раздражителя, то все эти сексуальные желания и фантазии куда-то уходят. Даже, образно говоря, улетучиваются. Есть, например, порнографические журналы. В первый месяц их все с интересом листают, затем интерес к ним резко падает и никаких эмоций они ни у кого уже не вызывают.
Правда, врачи предупреждали будущих зимовщиков, что по возвращению домой в этом плане может произойти «сбой», вследствие отвыкания организма. Говорят, что в замкнутых коллективах на почве секса непременно должны возникнуть аномалии. На взгляд нашего зимовщика, связанные с этим проблемы здорово преувеличенны. С другой стороны, будь на станции женщины перенести многомесячную зимовку было бы куда труднее, постоянно срабатывал бы «рефлекс самца».
Кстати, зарубежные коллеги придерживались такого же правила. В зимовочном составе экспедиций других стран женщин также нет. Это абсолютно точно. Исключение составила только одна из американских станций Литл-Америка. Там однажды, действительно, зимовали две дамы. Одна из которых была женой адмирала - начальника станции, другая шестидесятилетняя бабушка-биолог. Иных исключений история Антарктиды не знает. Такая ситуация сложилась исторически, нечто вроде неписаного международного закона: «всем или никому». Потому, женщина имеет право присутствовать в тех краях лишь на экране.
Чем же восполнялось их отсутствие? Оказывается, разными развлечениями. Например, по субботам настоящей русской баней с парной, березовыми вениками и снежными ваннами. Правда, снег там явление весьма обманчивое. Он мягкий и пушистый лишь, как только выпадет, стоит подуть ветру, и он становится крепче асфальта. Но не гладкий, как на тротуаре, а ребристый словно стиральная доска. Бросаться в него тоже самое, что падать плашмя на булыжную мостовую.
Не все учитывали такое свойство снега, поэтому не обходилось без курьезов. Иные, выскочив из бани, кидались в этот камнеподобный снег солдатиком. Естественно, свои ощущения даже интеллигентнейшие ученые, такие, как эстонец Велло Парк, выражали многоэтажным русским матом.
Кроме этого волейбол, рыбалка, кино, экскурсии в колонии пингвинов. Само собой разумеется, однообразие скрашивалось застольями. Повара, между прочим, набирались из лучших ленинградских ресторанов. Кроме того, по «закону» на весь период зимовки каждому полагалось десять бутылок водки так сказать к пролетарским праздникам.
«Оживала» станция к моменту прихода первых судов с Большой земли. Это означало письма и посылки со спрятанной домашними, кому куда подскажет фантазия, водкой. После одного такого парохода начальник зимовки ходит по станции и рассуждает вслух: «Интересно, спиртное в Питере все изымается, почему же я не вижу на станции ни одного трезвого.» И тут Витольда Романовича черт за язык дернул: «Пал Кононович, а сам?»  А он, - «Разве ж моя баба дурнее ваших.»
Антарктида все-таки загадочный континент, приходилось ли сталкиваться с чем-то труднообъяснимым. Ну летающие тарелки, снежные люди и иные представители запредельных миров антарктические просторы напрочь игнорировали. Может быть для них эти места чересчур суровы. Однако за все время его пребывания в экспедиции ничего неподдающегося объяснению зафиксировано не было, за исключением, пожалуй, солнечных гало и морских миражей.
Зато нередко приходилось наблюдать очень интересное и красивое явление - полярное сияние. Чаще оно бывает локальным, но несколько раз нам довелось видеть и такое при котором все небо сияет от горизонта до горизонта. Явление не просто впечатляющее, а настолько жуткое, что вызывает у наблюдателя подсознательный ужас.
Действительно, весь небосвод сверкает разными цветами от зеленого до оранжевого и красного, при этом субъективно слышится некий шорох, хотя на самом деле его нет. Несмотря на то, что физика этого процесса хорошо известна все равно действие на психику невероятное. Как следствие, от этой красоты вся коротковолновая связь напрочь отрубается. Станция остается один на один со стихией.
Не менее эффектное зрелище, особенно в полярную ночь - запуск метеорологической ракеты. Пятиминутная готовность, минутная, старт и окрестности озаряются багровым светом. Сноп огня уносится в темноту. Через несколько минут на станции слышится рев и грохот. Это поблизости падают, врезаясь в толщу льда отработанные ступени. Вот, пожалуй, и все чудеса.
Евгений ИВАНОВ