Элия. Глава вторая. Всё, как будто бы всерьёз

В этом офисе даже воздух был формализован. Чётко настроенные кондиционеры гнали ровный поток прохлады, а стены были выкрашены в цвета, которые когда-то на совещании назвали «нейтрально стимулирующими». Всё, что находилось здесь, было «оптимизировано»: освещение, график, уровень шума, кофе — даже улыбки, которые кидали друг другу по инерции, чтобы не выпадать из социального контекста.
Алексей в такие моменты чувствовал себя наблюдателем. Словно всё это — не он, а спектакль, где он случайно оказался среди актёров, забывших реплики. А сам он — будто смотрит на всё происходящее со стороны. Даже на самого себя.
Его рабочее место находилось у окна, но вместо пейзажа снаружи он чаще смотрел на отражения внутри: кто мимо проходил, кто завис над принтером, кто прикидывал, куда бы сбежать на обед.

Оказалось — она уехала в командировку.
Ничего особенного. Но за это время он вдруг понял: вся его жизнь опять стала стеклянной. Той самой — хрупкой, равнодушной, обманчивой. И тогда он впервые за долгое время испугался одиночества. Не как свободы. А как пустоты, которая не оставляет даже эха.
И, что совсем уже не было похоже на Алексея — он понял, что ждёт её возвращения. Скажи ему кто об этом месяц или два назад — он бы решил, что этот человек сошёл с ума.
Она вернулась через три недели. После майских праздников. Спокойная, такая же, как всегда. Чуть усталая. Улыбнулась в коридоре, кивнула. Села за тот же столик у кофемашины, привычно разливала по чашкам какой-то малиновый чай в пакетиках.
Но в ней было что-то другое.
Словно её мир стал плотнее. Словно за это время в нём что-то появилось, чему он был не нужен.
— Командировка прошла удачно? — спросил он, как ни в чём не бывало.
— Да. Даже слишком. Нас ждёт новый объём работы. Директора довольны.
— А ты?
— А я… довольна тем, что опять можно пить свой чай не из пластикового стаканчика.
Она не спросила, как он. Не переспросила. Хотя бы из вежливости. Не села ближе. Словно вернулась не к человеку, а к пространству, в котором, по стечению обстоятельств, иногда сидят в одном помещении.
В это время в зону отдыха зашёл один из разработчиков — невысокий парень с бородкой и толстенными линзами. Он что-то бормотал себе под нос. Следом за ним — девушка из отдела маркетинга, которая выглядела так, будто каждое утро начинается у неё с внутренней драмы.
— Марина, ты идёшь? — позвал голос молодой девушки из-за двери.
— Иди, я догоню — ответила собеседница.
Ну, хотя бы имя теперь знаю — подумал Лёша.
— Марина, значит? — озвучил он.
— А мы разве не знакомились? —  ответила вопросом она. С этими словами, она ушла.
Он знал, что не должен был надеяться. Но надеялся. И именно из-за этого разочарование оказалось особенно тихим.

В тот же день, в перерыве, он вышел на лестничную площадку — место, которое почти никто не использовал. Там было старое, нерабочее кресло и автомат с газировкой, вечно мигающий кнопкой «выберите напиток».
Он сел. Смотрел на стену. Молчал. Потом вдруг вспомнил отца:
«Знаешь, Лёша… Когда тебе тридцать, кажется, что ты должен чего-то достигнуть. Когда сорок — что ты что-то упустил. А потом ты понимаешь, что всё это — просто хронология чужих ожиданий.»
Он тогда не понял. Сейчас — понимал слишком хорошо.
Сзади скрипнула дверь. Он вздрогнул от неожиданности. Это была Марина.
— Сюда ходят только потерянные, — сказала она и села рядом.
— Значит, мы оба на правильном пути, — отозвался он.
Она кивнула. С минуту они посидели в тишине, размышляя каждый о своём. Затем она тихо продолжила:
— Я иногда делаю вид, что слушаю музыку в наушниках, чтобы не говорить с людьми. Хотя ничего не играет. Просто тишина.
— Я держу в браузере вкладку с календарём открытой всегда. Чтобы, если кто-то подходит, можно было кивнуть и сказать: «я на созвоне».
Оба улыбнулись. И эти улыбки были не из вежливости — из узнавания. Дальше — сидели молча. За стеклом медленно ползло облако.
— Пойду. До конца перерыва — три минуты. А я ещё человек ответственный.
— Это страшнее, чем быть уставшим, — сказал он.
Она оглянулась, не спрашивая, почему. Поняла.

Они начали видеться чаще. Но это было не свидание. Даже не дружба. Это было как прогулка по тонкому льду — вдвоём, но на расстоянии.
Они не спрашивали «кто ты мне». Они не делились прошлым. Но в каждой паузе между словами чувствовалось что-то осмысленное. Или кому-то из них просто хотелось, чтобы в этих паузах что-то чувствовалось.
Однажды, в середине дня, он отправил ей короткое сообщение:
«У тебя есть три минуты? Не про работу. Просто — есть мысль. Что скажешь?»
Она ответила через полчаса:
«Ну, что тут скажешь? Я лучше ничего не буду говорить. Давай мы не будем. Новый проект, я скоро уеду на неопределённый срок — не хочу, чтобы за спиной оставался якорь. Я сейчас не в том ритме. Надеюсь, ты понимаешь.»
Он не ответил. И в этом молчании было всё: и понимание, и обида, и самое страшное — пустота.