Падение или полёт..

Лёжа на спине в высокой, чуть влажной от вечерней росы траве, Алиса смотрела в бездонное фиолетовое небо, где зажигались первые, самые смелые звёзды. Внутри всё было густо и тяжко, как будто кто-то замесил душу на свинцовой пыли и старой боли.

«Я не могу больше», — прошептала она в пустоту, не ожидая ответа. Голос был похож на скрип ржавой двери.

Тишину нарушил спокойный, глубокий голос. Он исходил не сверху и не сбоку, а будто из самой травы, из-под земли, из воздуха, который начал остывать.

— А если я упаду? — прозвучал он её же словами, но лишёнными дрожи. В них была лишь любопытствующая, почти научная интонация.

Алиса поморщилась. Она ждала утешения, банального «всё будет хорошо», даже отказного «соберись, тряпка». Но не этого.

— Это не смешно, — пробормотала она. — Я серьёзно. Всё катится под откос. Работа, отношения, это постоянное чувство тревоги… Я на краю. Буквально. Чувствую, как земля уходит из-под ног. Я падаю.

— Падение — это интересный процесс, — задумчиво произнёс голос. — Он предполагает наличие вершины и низины. Точки А и точки Б. Направленное движение вниз под действием гравитации. Но гравитация — не единственная сила во вселенной.

— Какая ещё сила? — в её голосе прозвучала издёвка, которой она сама испугалась.

— А что если ты полетишь?

Тишина повисла густая, осязаемая. Эти слова не вписывались в её внутренний нарратив, в выстроенную ею хрупкую, но прочную конструкцию из страданий. Они были как луч света, ворвавшийся в тёмную комнату и высветивший не монстров, а пыль на паутине.

— Лететь? — она горько рассмеялась. — У меня нет крыльев. Никогда не было.

— А кто сказал, что для полёта нужны крылья? — голос звучал мягко, но настойчиво. — Падение — это состояние тела. Полет — состояние сознания. Ты так цепляешься за идею своего падения, что забываешь: ты не камень, летящий в пропасть. Ты — поток. И поток может течь вниз, а может — взмывать вверх. Всё зависит от точки отсчёта.

Алиса перевернулась на бок, вдавливая щёку в холодные стебли. Ей вдруг показалось, что земля не твёрдая, а упругая, как батут.

— Ты предлагаешь мне просто… перестать падать? По желанию? Это наивно.

— Нет. Я предлагаю тебе пересмотреть определение того, что с тобой происходит. Ты называешь это падением, потому что боишься высоты, которая откроется, если ты перестанешь цепляться за падение. Страх падения сильнее страха полёта, потому что падение знакомо. Оно предсказуемо. Ты уже знаешь, чем оно закончится. А полёт… полёт — это неизвестность.

Она замолчала. Внутри что-то щёлкнуло, как будто сдвинулась с мёртвой точки шестерёнка огромного механизма. Её «падение» было тяжёлым, тёмным, одиноким. Но в нём была странная привычная комфортность. Это была её территория, её боль, её крест. А что, если отпустить? Кто она тогда? Жертва обстоятельств или тот, кто решил изменить их траекторию?

— А если я попытаюсь лететь и всё равно упаду? — в её голосе уже не было вызова, была чистая, детская уязвимость.

— Тогда ты узнаешь, каково это — лететь. Даже если это будет всего на секунду. Одна секунда полёта стоит вечности падения. Падение — это конец. Падение — это ответ. А полёт… Полёт — это вопрос, который ты задаёшь гравитации. И иногда сам вопрос является ответом.

Алиса глубоко вздохнула. Воздух больше не казался ей тяжёлым. Он был просто воздухом. Прохладным, вечерним, полным возможностей.

Она не полетела в буквальном смысле. Она не оторвалась от земли. Но что-то внутри нее оторвалось. Оторвалась от привычной якорной стоянки в бухте собственного отчаяния.

Она медленно поднялась. Ноги были ватными, но они держали. Она посмотрела на небо. Звёзд стало больше. Они не давали ответов. Они просто светили.

«А что, если я полечу?» — подумала она, и это была уже не чужая идея, а её собственная.

Это был не ответ. Это был новый, куда более интересный вопрос. И первый шаг. Не в пропасть, а вперёд.