Курт. Друг от Бога

     А разве бывают друзья не от Бога? Они все даются свыше. По заслугам твоим, по надежде ли, вере в тебя или в наказание.
     Но всё же не случайно.

     Много друзей не бывает. Когда говорят про 100 друзей и 100 рублей – тут речь идёт уже не о друзьях; это всё про деньги.

     Друг закроет тебе спину, подставит под удар свою грудь, и он не будет думать о деньгах и просить потом на таблетки.

     Друг всегда оценит шутку. Никогда не озлобится на тебя. За серьёзный проступок простит. Над пустяком посмеётся.

     Но таких друзей никогда не бывает много.

     У меня бывали в жизни друзья. Хорошие друзья. Когда жизнь твоя только начинается, то все друзья считаются друзьями детства. Потом уже нет.

     Но один мой друг был из такой дальней памяти, что мне всегда казалось, что я родился, а он у меня уже был. Я его помню столько, сколько помню самого себя. Был он на несколько лет старше меня, но общались мы с ним абсолютно на равных.

     У него было прозвище, довольно необычное для наших мест. Его звали Курт. Я никогда не слышал, чтобы кто-то звал его иначе. Может, в школе учителя – не знаю, мы учились в разных классах. Имя у него всё же было – Валентин. Но для меня он всегда был только Курт.

     Для всего на свете придуманы и созданы эталоны. Для дружбы они, наверное, тоже есть. Курт, мой самый первый и самый любимый друг, был для меня образцом во всём. Не потому что он идеальный – таких не существует. А потому, что он был частью меня самого. Надеюсь какой-то маленькой частью его был и я.

     Что он во мне находил, и что нас могло с ним сблизить? Я гадаю об этом целую жизнь. Мы были с ним разные.

     Я был совершенно домашним ребёнком. Изнеженным, капризным, вредным, ни в чём не знавшим отказа.

     Но несмотря на всю свою холеность и щенячью вылизанность родителями, я был вполне себе образованным мальчиком для своих лет. А благодаря своей природной наглости, мог говорить с кем угодно на любые темы, полагая себя равным им.

     Не обязательно я всегда доказывал свою правоту, но обязательно доводил до истерики своих собеседников. И особенно учителей. Это у меня считалось за особый шик. Вредным я был до чрезвычайности, но всё же полным подонком не был: чужого не брал, не крысятничал, за спиной не шептался. И таких ненавидел сам.

     Курт был полностью из другой среды. Даже из другого мира. Он был из многодетной непростой семьи. Отца нет. Частный дом, своё хозяйство, которое требовало постоянной заботы. Наверняка бывали и материальные проблемы – я о них только читал в книгах. Друг же никогда мне ни о чём таком не говорил. Сам догадываться о подобных вещах я начал намного позже, чем следовало. И при всём при этом у Курта была какая-то врождённая интеллигентность, чего я был лишён напрочь.

     Учился он на тройки – такого рода детали меня тогда вообще мало интересовали. Я даже не думал о них и никогда не интересовался, как там он учится. Но было у моего друга одно фантастическое преимущество перед всеми, как мне казалось, людьми на земле – он был прекрасный спортсмен. То, что он мог вообще всё сделать своими руками – это я как-то полностью пропускал мимо ушей. Зачем это ещё?

     Сильный, ловкий, отлично тренированный, он был отменно скроен, хотя внешне казался обычным человеком. Об этом первом обманчивом впечатлении знали по всей нашей большой округе. Драться с ним один на один находилось мало смельчаков. А кто находился, тот навсегда потом об этом жалел.

     Что нас влекло друг к другу – я не могу разгадать этого до сих пор.

     Теперь уже мне кажется, что я должен был вызывать у него отвращение одним своим видом. Я, конечно, старался тянуться за ним физически, и это имело свои плоды. Но всё же о той форме, какой он обладал, я не мог и мечтать.

     Зато болтать с ним часами о чём угодно, я мог совершено смело.

     Так же, как и со всеми людьми вокруг. И попробовал бы кто меня переспорить, не заехав при этом мне по роже. Но сделать это было невозможно – мой друг был рядом и всегда с какой-то полуулыбкой на меня смотрел. Мне был выписан билет на вседозволенность. И я пользовался им на всю катушку.

     Для всех я стал неуязвим и оттого ещё больше ненавидим сообществом учителей и школьников.

     Конечно, исчезни вдруг эта защита, мне пришлось бы туго. И это ещё мягко сказано. Но мне и в голову не приходило тогда, что со мной может случиться что-то плохое.

     Дома я был под защитой мамы и отца, а вне этого пригляда под круглосуточной аурой моего друга. Только теперь я понимаю, что и родители, и мой дорогой друг Курт меня просто любили. Одна мысль об этом очень давно приводит меня в полную растерянность и ступор – ведь сам бы я не полюбил такого никогда.

     Тогда же всё это мне казалось совершенно естественным делом. Иначе же и быть не может, и не бывает никогда. А только так. Догадываться, что иначе бывает, начал я довольно поздно.

     Зимой до самого позднего поздна, мы в шутку валялись с ним, боролись и дурачились оба по уши в снегу. Мне казалось тогда, что иногда я бывал с ним даже вполне себе на равных. Но конечно же это он со мною играл. Если бы Курт захотел, то размазал бы меня за одну минуту. Я не успел бы даже сказать слова «мяу». Но за всю жизнь, что мы были рядом, он не обидел меня ни разу ни словом, ни поступком.

     Шли годы, месяцы, дни. И вдруг однажды я заметил, что учителя как-то странно на меня смотрят. Я ни с кем не ругался, не хамил, не цеплял никого, не огрызался, не грубил и даже не спорил. Мне это стало не интересно.

     Я старался думать, как мой друг, всюду вести себя, как он. Даже выражение лица мне казалось у друга было самое правильное. Я и не заметил, как я стал другим. Совершенно без поучения родителей и педагогов.

     Ко мне в школе стали по-другому относится. Даже появились любимые учителя. И всё это случилось практически внезапно. Количество вдруг неожиданно перешло в новое качество. И оставило меня таким уже навсегда.

     Даже годы спустя я старался вести себя, думать и глядеть на мир его глазами. Что дал и мог ли что-то дать ему я, не знаю.

     Позже мы переписывались с ним. Долго. Особенно, когда жизнь разводила нас далеко. И лишь, когда дикие перестроечные времена разорвали и раскидали нашу страну, судьба разрешила каждому из нас пойти по своей дороге. Мы расстались.

     У каждого теперь была своя жизнь. У него бурная и обильная на события. У меня скудная и нудная: школа – институт – работа – бизнес.

     Не знаю, кем бы я стал, не будь его в моей жизни. Какой ангел привёл нас друг к другу? Ни в один из дней своей прожитой жизни я бы не хотел вернуться. Всё мне кажется теперь там мелким, пошлым, недостойным и неинтересным.

     Но в те дни, когда мы дурачились с моим Куртом оба по уши в снегу, я возвращался бы снова и снова. И прожил бы оттуда опять свою жизнь. По-другому. Впрочем, не знаю. О невозможном мечтать легко.

     Ничего не сбылось из наших споров, мечтаний, разговоров. Но, если бы их не было совсем, если бы не он, этот мой дорогой и навсегда любимый друг, всё случилось бы в жизни гораздо хуже.

     Друзей не бывает не от Бога. Я не знаю, чем я заслужил у него этот подарок. Скорее всего, судьбой тогда мне был просто выписан аванс, за который когда-то рано или поздно я обязательно должен буду отчитаться.