Инсайт

   Воздух в пасхальное утро звенел, как хрусталь. По улице деревни, разряженные в яркие платки и выглаженные рубахи, гуляли соседи. Громко смеялись, поздравляли друг друга троекратными поцелуями, звенели рюмками с водкой, а кто помоложе, с азартом, стукались крашеными яйцами и смотрели, чья скорлупа окажется крепче. «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!» звенело со всех сторон. Веселье было шумным, добрым, ожидаемым, и таким земным. Очень земным.

   Иван стоял у края своего участка, наблюдая эту картину. В руках он сжимал корни молодого куста калины – пышного, с нежными листочками, обещавшего осенью гроздья рубиновых ягод. Земля звала. Чистая, влажная после весенних дождей, она ждала жизни. А у него горели руки – посадить эту красоту, пустить корни в этот светлый день, сделать кусочек мира прекраснее. «Это прекрасный подарок на Пасху», – подумал он. Нет нет, не ритуал, а действие. Творение.

   Он уже копал яму, погружая лопату в темный, дышащий чернозем, когда к забору подошла соседка Нина Петровна с лицом, раскрасневшимся от праздничного «угощения».

– Иван! Да ты что?! – воскликнула она, округлив глаза. – Пасха же! Работать нынче великий грех! Негоже, негоже рабу Божьему в такой день землю ковырять!

   Слова «раб Божий» резанули Ивана, как ножом. Он выпрямился, вытер руку о брюки. В глазах его вспыхнул огонь – чистый и ясный. Ответ пришел мгновенно, из самой глубины подсознания. Он даже не успел его обдумать, и выдал как есть, как пришло:

– Вам-то, Нина Петровна, рабам Божьим, может, и грех. А я сын Его любимый. Выполняю Его завет – творить красоту. Для меня это и есть праздник настоящий.

   Соседка ахнула, как ошпаренная, что-то невнятно пробормотала про «гордыню сатанинскую» и поспешила назад к шумной компании. А Иван... Иван продолжил сажать. Но эйфория мгновенного ответа, его красота и необычность суждения сменились внезапной тяжестью. В груди защемило.  Сын любимый?  Да кто он такой, чтобы так говорить? Неужели это и есть та самая гордыня, о которой запричитала соседка, гордыня, о которой так много говорят священники? Неужели он вознес себя выше всех этих «рабов Божьих», шумно празднующих Пасху по-своему? Мысль о том, что его слова могли ранить или показаться презрением, мучила его. Он почти механически засыпал корни землей, приминал ее ладонями, но радость творения померкла.


   Весь день вопрос грыз его изнутри, праздник был светлым лишь до того момента, когда подошла соседка. Вечером, когда деревня стихла, а запах земли и молодой зелени стал еще гуще, Иван вышел в сад. Луна серебрила листву посаженных кустов. Он сел на корточки, коснулся ладонью влажной земли у корней калины. Тишина стала молитвой. И в этой тишине заговорили не только сердце, но и память, ожили прочитанные когда-то строки Писания и слышанные проповеди.

   «Раб и Сын. Разве это одно?» – начал он размышлять. – «Раб боится.  Он исполняет приказы из страха перед кнутом господина, трепещет перед наказанием за малейшее отступление от предписаний. Его праздник – часто лишь передышка, разрешенный отдых от повинности. С этим как бы всё понятно. А что говорит Писание о сыне?

   Вдруг ясно вспомнились слова апостола Павла, звучавшие как-то на всенощной: «Ибо вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!"»   (Послание апостола Павла к Римлянам, глава 8, стих 15). И еще: «А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: "Авва, Отче!" Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа» (Послание к Галатам, глава 4 стихи 6-7).
   Сын! Сын знает любовь Отца. Он не скован страхом, он доверяет. Он не слепо повинуется букве закона, а стремится понять дух отцовской воли. И воля Отца – это   жизнь, красота, созидание! Разве мог Отец, Творец этой дивной весны, этого влажного чернозема, этих нежных почек, зачинающих новую жизнь и новую красоту, Тот, Кто сказал: «хорошо весьма» (Книга Бытия, глава1 стих 31) о Своем творении – разве мог Он запретить  творить добро, умножать красоту в день Своей величайшей Победы над смертью и тлением? Разве посадка дерева, дающего тень, ягоды, радость глазам – это не продолжение Его дела? Разве это не со-творчество, к которому Он призвал человека еще в Эдеме: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Эдемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Книга Бытия, глава 2, стих 15)?
   Возделывать – значит не просто копать, а украшать, умножать благо.

   Нарушение формального запрета... Да, церковный устав, восходящий к древним монашеским традициям строгого покоя в праздники, говорит: "Не трудничайте в Пасху". Но разве украшение сада было трудничанием Ивана? Тяжкой повинностью?
   Нет! Это был дар! Дар земли, дар куста, дар его собственных рук этому миру. Это был акт любви, вылившийся в действие. А апостол Иоанн недаром писал: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (Новый Завет, Первое послание Иоанна, глава 4, стих 18). И Сам Господь сказал фарисеям: «Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных» (Евангелие от Матфея, глава 12, стих 7).

   Любовь и милость – выше ритуального запрета. Сын, действующий из любви и творящий милость миру через созидание красоты, не оскверняет праздник.
   Он   воплощает   его самую суть – победу Жизни над смертью, Света над тьмой, Созидания над разрушением. Как писал святой Ириней Лионский: «Слава Божия — человек, полностью живущий», а живущий – значит и творящий по образу Творца.

   И тогда слова, брошенные Нине Петровне, предстали перед ним в новом, твердом образе. Не гордыней веяло от них, а глубокой, интуитивно схваченной и, как оказалось, подтвержденной Писанием правдой о природе отношений с Богом.

   Он не поставил себя выше соседей, считающих себя рабами. Он просто вышел за рамки их понимания – понимания, основанного на страхе перед нарушением запрета, на формальном исполнении. Он заявил о другой, новозаветной реальности – реальности сыновства, дарованной Христом, где главное не буква запрета, а дух деятельной любви и свободы во Христе: «Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Послание к Галатам, глава 5 стих 1). Нарушение Ивана было не бунтом, это было естественное дыхание сына в саду Отца, исполнение первозданного призвания человека – хранить и  преумножать  красоту Божьего мира.

   Иван вздохнул полной грудью. Тяжесть растаяла, сменившись тихой, светлой уверенностью и глубокой благодарностью. Он посмотрел на молодые кусты, тихо мерцающие листвой в лунном свете. Они были его пасхальными свечами, его живым "Христос Воскресе!". Посаженные в день Воскресения, они будут годами воплощать победу жизни, красоту творения и ту самую Любовь, которая зовет не к рабству страха, а к смелому, радостному сыновству и со-творчеству. И в этом не было гордыни. Было осознание дара и ответственности сына, внезапно узнавшего в себе Отцовскую искру созидателя, и желание ответить на этот дар делом любви. Его сад стал маленьким Эдемом, отвоеванным у запустения в день Пасхи – вечный символ Воскресения и обновления всего творения.