Глава 2

Кабинет полковника службы безопасности был обустроен аскетично, но со вкусом: стены из темных деревянных панелей были увешаны многочисленными полками с исторической литературой, герб Украины вместе с портретом действующего президента висел над массивным дубовым столом, который подле аккуратных стопок с досье на каждого “большого игрока” и телефона внутренней связи хранил парочку знаменательных трофеев хозяина, а единственным элементом мебели, помимо письменного стола и двух стульев, являлся неприметный кожаный диван, который находился ближе ко входной двери, чем ко столу и порой сливался по цвету со стенами.

– Богдан Валерьевич, вы уверены, что наш план сработает? – спросил один из людей расположившихся на тесном диване.

Полковник неспешно повернул голову в сторону из которой исходил голос. Освещение в комнате исходило лишь от стоящей рядом с ним лампы, потому оставив своё трофейное пресс-папье в виде акрилового блока с грилзами одного из пойманных в прошлом году наркоторговцев он приподнял абажур и направил лампу прямо в лицо собеседника. Полноватый мужчина в очках скривился от яркого света, как и его под копирку одетые и даже внешне схожие товарищи.

– Господин Лачочкин, я дал вам хоть один повод в себе усомниться? – спросил Богдан Валерьевич, словно проводя беседу с очередным экстремистом в комнате 101. 

– Никак нет! – ответил сидящий на стуле напротив еще один участник группы, тот в отличие от соратников был одет в простую рубашку с джинсами и, судя по манерам и шраму на пол лица, вряд-ли добровольно согласился бы носить подобный костюм ханжи.

Хозяин кабинета одобрительно кивнул и опустив лампу начал вводить что-то на своей печатной машинке “Hermes-Baby”, получил он её в наследство от одного засланного казачка, который с её помощью поддерживал корреспонденцию с “Центром” перед тем как его взяли с поличным на вечернике в его же квартире.

– По поводу оплаты вам всё ясно? – спросил с усилием расположившийся на дальнем краю дивана мужчина.

Богдан Валерьевич перевёл дыхание и уже было хотел в сотый раз повторить свой ответ, но тут, посмотрев на настенные часы, в его голове что-то переключилось и он выхватил из кармана свой мобильник. Пошли гудки. Группа молчала, ставки были велики: если они и в этот раз не подтвердят операцию, то их пентхаусы будут столь же быстро национализированы, сколь земля для их постройки была приватизирована ими на рубеже веков.

– Привет, как дела? – спросил весёлым голосом Богдан Валерьевич.

– Привет, хорошо, ты? – ответил отстраненный голос из трубки.

– Да тоже неплохо, вот сидим с коллегами, отмечаем разоблачение диверсионной группы! – он вышкирился на белых воротничков на диване, те смущенно отвели взгляды, один лишь военный продолжал глядеть на него своими глубоко посаженными глазами.

– Ага, понял… – сконфуженно ответил голос.

– Да-а, работа как никак! – подтвердил со смешком он, – у тебя поезд ведь в девять?

– Угу…

– Но ты ведь вечером ещё придёшь?

– Да.

– Славно. – сказал он племяннику, – Может за тобой заехать?

Тишина. Он повторил. Опять Тишина.

– Коллеги, главное ведь зарядить батарею перед звонком, не так ли? – весело спросил он, доставая из шухляды зарядку.

– Не переживайте, мы получили новейшие модели аккумуляторов от японского поставщика. – заверил военный, перебравший роль лидера в группе.

– Не от купертиновцев? – удивлённо спросил он и сунул micro-USB кабель в гнездо телефона.

– Просто у них импортные условия выгоднее и на машины такие подходят... – подметил смущенно Лавочкин, но его слова остались без внимания и он тут же затих.

– Нет, но схема наработанная. – ответил военный, подергивая своей украшенной рубцами левой бровью.

– Хорошо, если так. – ответил коротко он.

Они посидели ещё с полминуты на тех же местах, но затем Лавочкин опять нарушил тишину:

– Богдан Валерьевич, мы тогда пойдём? – спросил тот в неуверенности привстав с дивана, волдыри на его лице напоминали пережаренные оладьи.

– Идите. – отстраненно ответил начальник департамента стратегической разведки.

– Семен с вами свяжется по поводу Эрикссона. – отрезал военный, все еще не отводя взгляд. – Надеюсь, с кандидатом мы уже определились?

– Фаворит ясен, но я всё-таки ещё раз пройдусь по списку. – ответил полкокник, рефлекторно задержав дыхание.

– Вы, Богдан Валерьевич, лучше не затягивайте. – опять попытался вклиниться Лавочкин, – Они вас щедро вознаградят за хорошо проделанную работу, но если подведете, то щедрость в санкциях будет пропорциональной. – он попытался проговорить последние слова с как можно более выраженной небрежностью, но его дубовые ноги на которых он перекатывался у двери выдавали его.

Силовик и военный переглянулись, обменялись кивками и вернулись к своим делам: хозяин кабинета достал и начал перелистывать одно из старых досье, лидер группы же встал из-за стола, задвинул стул и не обмолвившись ни единым словом вышел, – остальные последовали за ним.

Спустя пару минут перечитывания наизусть заученного дела о попытке поджога местной обладминистрации Богдан Валерьевич встал со стула, сделал пару поворотов в стороны для разминки позвоночника старательно избегая взгляда легитимного, а затем сняв его портрет со стены сунул руку в образовавшуюся за ним нишу. Он достал оттуда бутылку элитного французского бурбона, та была наполовину полна. Он вынул пробку, втянул ноздрями знакомый ванильно-дубовый аромат и сразу закрыл бутылку поставив её на место. Без лишних мыслей он вернул на место портрет и открыл находившийся прямо возле дивана сейф.

“Он, конечно, хорош в своём деле.” – задумался Богдан Валерьевич приземлившись на диван, в руках он держал досье гражданина Иванова Ивана Ивановича, человека который мог похвастаться лишь единственной фотографией сделанной тринадцать лет назад в паспортном столе донецкого пгт, пропиской в однушке и трехстрочной биографией: место рождения, место учебы и последнее место работы – идеальный кандидат для “работы”.

“Однако что будет, когда он перейдёт к секретному протоколу?”

Ещё раз проходиться по тексту архивного файла смысла не было: ни в школе №13, ни в пту где тот проучился всего курс, ни на местном мясокомбинате, ни даже в районном роддоме указанного пгт не смогли найти документы подтверждающие существование человека с таким именем, живого. Время на перебирание вариантов кончилось еще неделю назад, да и чувствовал полковник, что кандидатура Иванова снизошла свыше, а по своему опыту он знал, что в таком случае лучше быть потише, иначе прилетит так, что потом своего тела ни в одном Таращанском лесу не сыщешь.

В середине раздумий Богдана Валерьевича на его телефоне тихо заиграло:

“Пiсля дощу висохла нiч, вiтер погас. Ми не однi, ми не живi, виключiть нас!”.

Он прослушал первый куплет полностью и поднял трубку.

– Вы скоро приедете? – нервно спросил хриплый женский голос, – я уже стол накрыла, а вы черт знает где. Ему ведь скоро на поезд? Ты же знаешь, что он еще день не сможет нормально поесть? Как вообще ты уговорил меня на эту авантюру?...

Он не мог вставить слово на протяжении минуты, но потом ответив лишь “Мы едем” отключился. Богдан Валерьевич незамедлительно позвонил своему племяннику и когда тот поднял трубку без каких-либо предисловий спросил, где того забрать.

“Ресторан “El Soltero”, я заберу твою сумку у коменданта, ага, – и он вырвал кабель из гнезда и скорой походкой вышел из кабинета.”

***
Как и подобает встречающийся уже пару месяцев паре они рассекали прильнув друг к другу по летнему заснеженному Хрещатику. Всего пару секунд - и всё внезапно становиться хорошо! На каждое свидание с Машей он шел с некоторой неохотой, а иногда даже думал, что лучше бы прогулялся в гордом одиночестве вместо того, чтобы стараться расчистить месиво оставленное тараканами в голове другого человека. Однако правило пяти секунд (взгляд, улыбка, объятие, поцелуй) заставало его в расплох каждый раз и обещая себе, что более он на это не поведется Лёха полностью растворялся в моменте. 

– Лёш, ты главное не думай ничего лишнего! – почти умоляюще шепнула Маша ему на ухо, – ты же знаешь, что он учиться со мной на одной специальности и хорошо разбирается в истории искусства.

– Знаю, милая, но я просто не могу. История искусства, серьёзно, Маш? – он пытался сдерживать поток уличных жаргонизмов, которые так и подступали к его языку сродни съеденному пару часов назад вокзальному хот-догу. – Ты пойми, просто этот предмет…это как для юриста проф. этика!

– Ну так, это ведь важный предмет! Например, когда адвокат выступает в суде он должен придерживаться правил этики…или судья, когда выносит решение, он ведь тоже должен придерживаться процедур приличия! – она глянула на меня победоносным взглядом.

– Знаешь, ты права. – признал он, опустив взгляд, девушка же в свою очередь улыбнулась и прильнула к его руке, – в этом случае факт того, что обоим забашлял местный бизнесмен, чтобы они помогли ему отжать землю у дома пионеров для постройки очередного пентхауса не первостепенен; Главное ведь, что стражи правосудия вынося решение перед престарелым директором который отдал этому заведению последние тридцать лет своей жизни улыбались и этично посоветовали дедуле искать новое помещение для проведения уроков рисования для детей из малообеспеченных семей, где-то между затраханными улицами провоза, где неудачно брошенный одним из торгашей кирпич в любой момент мог разбить стекло и разлететься осколками по всему классу, и модными кварталами черекушек, где арендодатель стряхивал бы с них лишь чуть меньше, чем с соседнего секонд-хенда перед тем как найти корову с выменем побольше и вновь выкинуть челядь на улицу… – он проговорил это все на одном дыхании и после короткой одышки резюмировал: – Зато прилично и этично!

Ее хватка ослабла, стало даже несколько легче, а потом они ещё долгое время молча шли вперед. Он знал, что был прав, в конце концов разве самые ярые преступники не являлись довольно вежливыми и обходительными в общении людьми? Людьми, которые предмет профэтики знали в абсолютном совершенстве и могли убедить любого в своих чистых намерениях и дружеском расположении духа. Конечно, до тех пор пока не узнавали фамилию твоей прабабушки или не распознавали тебя как преграду на пути к достижению своих наполеоновских планов, – тогда маски спадали с их лиц. Собственно поэтому он не желал прерывать тишину:

“Это ведь и не я начал эту тему так-то, а в правоте высказанных собой взглядов я ни йоту не сомневаюсь!”

– Перекусим? – как ни в чём не бывало спросила его Маша, потряхивая косами и указывая пальцем на новопостроенное в европейском стиле здание.

– Идём. – только и ответил Лёха.

“И всё-таки в ней было что-то. Другая девушка бы разрыдалась и упрекнула меня в токсичности, а она - гордо промолчала!”

Они зашли в недавно открывшийся ресторан испанской кухни “El Soltero”. Дело шло к вечеру пятницы, поэтому найти свободный столик было задачей похлеще нахождения высокооплачиваемой работы по специальности.

– Этот тоже занят? – спросил Лёха как можно более низким голосом и получив подтверждение от коренастого официанта добавил: – Но тут ведь никого нету!

– Вы что-ли не видите? – бородач выдвинул прятавшуюся за стопкой тканевых салфеток табличку “Reserved”, – написано же на понятном языке “За-ре-зе-рви-ро-ва-но”.

Кулаки по инерции сжались, а стоявший в горле ком мог в любой момент надавить ему на мозг и заставить наотмашь броситься на превосходящего по габаритам оппонента. – “По крайней мере он один, в отличие от этого хрена с искусственного факультета, который везде ходит со своей свитой!”

– Молодой человек, а подскажите, на какое время он зарезервирован? – внезапно спросила своим ласковым голоском Маша, вставая между ними и сжимая руку Лёхи.

– На пять. – ответил тот с кривым подобием улыбки.

– Нам подходит. – кинул небрежно он.

– Я принесу меню. – коротко ответил официант и сдержанно им кивнув направился к барной стойке, при виде его шкафоподобной спины Лёха бессознательно сглотнул, чувствуя, что в случае физической конфронтации укавылял бы и без обеда, и без девушки. Если бы вообще смог после этого стоять на своих двоих, конечно.

– Пойдём, милый. – подхватила его Маша и они направились к столу.

Официант принес листочки через минуту и теперь уже с более целенаправленной и от того мерзкой улыбкой начал откровенно пялиться на изучающую меню Машу, Лёхин агрессивный взгляд исподлобья он будто и не замечал.

– Мы еще выбираем. – ответила наконец она, одарив бородача скорее усталой улыбкой.

– Дайте знать, когда определитесь! – лучезарно промлвил тот и кинув ехидный взгляд на оппонента молодцеватой походкой направился хвастаться своим подвигом бармену.

– В местах откуда я родом таких как он раскулачивают похлеще чем зажиточных крестьян в тридцатых годах прошлого века! – прикусив нижнюю губу пробурчал Лёха, увидев как тот обильно жестикулировал перед рыжим парнем в чёрной форме за барной стойкой.

– Раскольников, это того не стоит! – положила она руку ему на бедро, – Давай лучше возьмем что-нибудь поесть. Мне вот пиццы хочется, может пеперони?

Он знал, что махать кулаками после драки - удел мелкого человека, но желание компенсировать свою пассивность в конфронтации с более опытным и спокойным соперником было сильнее. Он подготовил целую тираду про то, что именно такие люди создали эту “людоедскую систему”, где справедливость искусно маскируется правом наглого и подмятием под себя окружающих во благо собственных интересов, но тут его телефон завибрировал, а из динамиков вновь послышался голос легендарного певца. Он взглянул на Машу, на официанта, а затем снова на Машу, еле слышно что-то ей шепнул и пройдя вдоль гардеробной вышел на улицу. В трубке прозвучал все тот же вкрадчивый голос:

“Где тебя забрать?”