Пепельница

Метель редкими снежинками пробивалась сквозь не заделанные проемы в окне, и они опускались на подоконник. Посередине подоконника стояла пепельница черного цвета в виде человеческого черепа в натуральную величину, со срезанной верхней частью. Туда стряхивали пепел. Пепельница казалась бездонной, и он мог курить, стоя у окна, почти неделю не выбрасывая из нее пепел. Черные глазницы пепельницы смотрели на него с пустой безысходностью, а оскал зубов ее расплывался в зловещей улыбке. Смерть улыбалась, как могла только она.
В детстве ему часто снился сон, что умерла мать. Находясь в плену этого сна, его маленькое сердце учащенно колотилось, вырываясь из детской груди, и обжигалось непонятным ребенку наплывом ужаса, то горячим, то холодным. Просыпаясь среди ночи, мокрый от испарины, он прибегал в комнату к матери, бросался к ней под одеяло и, обняв ее своими худенькими ручонками, крепко прижимался к ней, постепенно успокаиваясь, согреваемый ее теплом.
Сейчас ему шел третий десяток. Несколько месяцев назад мать умерла, и он чувствовал себя одиноким и брошенным. Сон из детства не переставал время от времени повторяться. Просыпаясь от наплыва ужаса, то горячего, то холодного, он с пронзительной болью ощущал, что это явь. Вставая среди ночи, он заходил в ее опустевшую комнату, топтался на месте, подходил к подоконнику, где стояла пепельница, подаренная ему друзьями незадолго до смерти матери, и долго курил. Все эти месяцы за ним неотступно следовало чувство страха перед неизбежно наступающей ночью. Ложась спать, он мучительно долго настраивал себя на мысль, что ночь коротка. Но время до рассвета тянулось бесконечно. И только храп пьяного отца напоминал о том, что в доме он не один.
Из квартиры после ухода матери исчезли уют и тепло. Постепенно пропали все ее вещи, пропиваемые отцом, с которым он нередко тоже пил, предаваясь безудержному отчаянию. Квартира частенько наполнялась однодневными друзьями с утра и другими, случайно зашедшими, под вечер. Его некогда уютный угол превратился в заброшенную кладовку. Ноги прилипали к немытому полу, на котором застывало разлитое недопитое вино. С окон исчезли шторы, отчего улица вваливалась в его квартиру своей суетой, неряшливостью, стужей и равнодушным говором проходящих людей.
Однажды в пьяном угаре он схватил пепельницу и швырнул ее об пол. Пепельница покатилась по полу и остановилась, выпустив на него темноту из бездонных глазниц. Утром он выбросил ее возле магазина. Но придя вечером домой со случайными приятелями, он вдруг увидел … пепельницу на прежнем месте и окончательно смирился с ее присутствием.
Каждая следующая ночь ничем не отличалась от предыдущей. Просыпаясь среди ночи от наплывов ужаса, то горячего, то холодного, он шел к окну и долго курил. Проснувшись в одну из таких ночей, он по привычке хотел встать и покурить. Но стужа, проникшая в остывшую квартиру, не позволила ему сбросить с себя одеяло. Он сполз вниз по подушке, натянул одеяло на голову и, съежившись от холода, отчаянья и безысходности, уставился взглядом на подоконник…
Вьюга редкими снежинками пробивалась сквозь не заделанные проемы в окне, и они опускались в пепельницу. Он уже знал, что время лечит, по крайней мере, догадывался. Но сейчас оно застыло на месте. Сон из детства, превратившись в явь, настойчиво продолжал повторяться, и сердце обволакивалось наплывами, то горячими, то холодными. Пепельница больше не смотрела своими пустыми бездонными глазницами, потому что он развернул ее в сторону улицы. Но даже среди ночи он видит ее единственную в природе улыбку — улыбку смерти.