Помимолетные попутчики

       Едва успеваю устроиться у иллюминатора, пристегнуться (в салоне самолета или своего автомобиля делаю это всегда без принуждения и напоминаний), как к пустующему рядом со мной креслу пожаловала пассажирка в сопровождении бортпроводницы. Пока хозяйка салона лайнера укладывала на полку вещи моей будущей попутчицы, та почтительно приветствовала меня и немедленно отрекомендовалась.
       – Мария Григорьевна, – с дружелюбным достоинством представилась дама.
      
       Тут же вспомнилась легенда, объясняющая название населенного пункта в Ленинградской области, недалеко от истока Невы – Мга. Этот топоним якобы не что иное, как аббревиатура полного имени Марии Григорьевны Апраксиной, имевшей здесь поместье полтора века назад. А в память об упорных кровопролитных боях, в ходе которых была прорвана, а затем и вовсе снята блокада Ленинграда в годы Великой Отечественной войны, имя городка иногда разворачивается в грозно-предупредительное для врагов России «могила гитлеровской армии».
       Скорее всего, наименование заимствовано у реки с таким же названием, на берегах которой Мга основалась. Кстати, невеликая эта речка длиннее полноводной и известной всем Невы, которая, в сущности, является протокой между Ладогой и Балтикой, самым большим в Европе озером и Финским заливом – «внучатым племянником» седого Атлантического океана. Однако для людей нередко важна не онтологическая точность, а смыслы – выстраданные, рассчитанные, рожденные озарением…
       Люди – всегда память, социальная значимость, культурный след, собственное понимание общего для всех мира и себя в нем. На этом фундаменте строится человеческое богатство, счастье уникальности субъекта, неповторимости честных интерпретаций реальности.

       Осанка Марии Григорьевны, ее манера держаться настраивают на почтительную обходительность, непритворное взаимное уважение. Обороты и темп ее речи – вербальной демонстрации мыслей, намерений, проявлений отношения к жизни и конкретной ситуации – располагают к размеренному благожелательному общению. 
       Вероятно, следовало, как минимум, встать, развернуться к сударыне фронтом, с легким поклоном представиться… Если бы не скупость пространства между креслами, нависшая над ними багажная полка, усыпанная плафонами приватного освещения, жерлами индивидуальных вентиляторов, ручками-барашками, кнопками … Невозможность немедленно соответствовать во всем предложенному тону породила искреннее внутреннее сожаление, слегка разбавленное самоиронией. Ограничившись честной приветливой улыбкой, я как можно более учтиво произнес свое имя и отчество.
       Не стоит угадывать возраст сеньоры. Условный пенсионный рубеж преодолен ею, вероятно, где-то на заре нового века. Опыт прожитых лет придавал внешности моей временной спутницы неподдельное обаяние, неиссякаемую доброжелательность, проницательность, мудрую мягкость. Остальное не имеет большого значения.
       Прежде чем занять свое место, дама тепло и проникновенно поздравила с праздником (летели мы девятого мая), благосклонно приняла ответные поздравления. Она успела удивительно непринужденно попросить стюардессу принести стакан воды, попутно обменялась со мной заверениями в том, что мы составим добрую компанию в пути. И уж потом, приняв от бортпроводницы немедленно доставленный ей стаканчик с водой, Мария Григорьевна совершенно неожиданно для себя и для всех, не совладала с предательски податливым телом одноразового сосуда из полистирола … выплеснула часть его содержимого на сиденье своего кресла, попутно облив мне телефон, ногу и край кресла подо мной. Пришлось-таки и мне ненадолго приподняться со своего места…
       Внезапный микрокатаклизм меня не только не смутил, но и придал нашим временно-соседским – с учетом вида транспорта в прямом смысле – «мимолетным» отношениям пущей яркости, прямодушной неформальности. Иначе, подумалось мне, общение могло бы остаться … суховатым.
       Совместные переживания людям и неизбежны, и необходимы. В людях совестливых, привыкших трудиться, осознающих ответственность перед людским миром, долг перед Вечностью, переживания порождают новые кванты идентичности, дополнительные обязательства. Обделенным любовью, несклонным к пониманию, так сказать, нищим духом, они подкидывают повод выплеснуть накопившееся раздражение, удвоить настороженность, ужесточить подозрительность, затаить новую неприязнь. Что тут поделать… Кто на что настроен.

       Незапланированная неловкость (главное последствие которой – мокрое сиденье кресел – было, к слову, чрезвычайно проворно устранено бортпроводницей), сопровождающаяся чистосердечными извинениями автора происшествия, в исполнении моей попутчицы выглядела не без элегантности, по-хорошему «старорежимно».
       Мы заняли свои места, когда наш авиалайнер уже пятился, покорный упорству плоского, с огромными мускулистыми колесами тягача вызывающе желтого цвета, миссия которого столь же проста, сколь и необходима: выталкивать лишенных заднего хода крылатых гордецов на простор аэродромного бетона.
       (В отношениях и судьбах людей нечто подобное встречается)
       Пару-тройку минут спустя стальной коренастый силач сухо распрощался со сдержанно благодарным дюралевым собратом и деловито завертел выдающимися шинами вызволять из неловкой ситуации очередного неуклюжего на земле покорителя высот. Пилотам нашего воздушного корабля, как может показаться, предоставлена теперь полная свобода. Наш самолет теперь уже самостоятельно мог добраться до рулежных дорожек, которые ведут к началу взлетно-посадочной полосы, чаще именуемой специалистами кратким «ВПП»…
      
       Однако свобода и в этой ситуации, как и в любых социальных отношениях, условность, обозначающая умение следовать выработанным людьми правилам, при непременно достаточном опыте владения знаниями законов природы и особенностями управляемого механизма. Все обитатели способной парить в небе металлической птицы на протяжении всего полета остаются на попечении сотрудников службы организации воздушного движения. Пилоты вплоть до полной остановки в аэропорту назначения будут подчиняться сухим командам диспетчеров, которые в зависимости от фазы полета и по мере перемещения «борта» в воздушном пространстве передают контроль над ним и связь с его экипажем друг другу.
      
       Все это, насколько могу просто, поясняю соседке, которая, как выяснилось, летать побаивается. Вынужденный выбор ею авиатранспорта вызван сезонной дороговизной билетов на скоростной поезд, курсирующий между столицами. Собственно, и я оказался в самолете по той же причине.
       Благополучно выбираемся на ВПП, почти без задержек пускаемся в разбег, штатно – для меня, как всегда, восхитительно! Больше всего люблю именно взлеты! – едва ли не с середины полосы взмываем над аэропортом. Устремляясь ввысь, как бы разминая крылья, кренясь то на правый, то на левый борт, наше временное летучее пристанище некоторое время уверенно скользит над пригородами и окраинами столицы. География юга многомиллионного города открывается крупномасштабной интерактивной картой, детали которой с каждой минутой становятся все менее различимыми, пока земная сцена не задернута занавесом плотной дымки …
        «Первый акт» захватывающего представления «Очередной полет» окончен.
       В общем, путешествие началось прелестно.
       И так же славно продолжилось, несмотря на то, что Земля скрыта от меня и спутницы. Сначала матовой сединой, потом безбрежной пустыней, искрящейся в пологих потоках склоняющегося к западу солнца, в конце воздушного путешествия рваной простыней переменчивого неба северной столицы, год от года все плотнее растекающейся по берегам Невской губы…

       Этот участок Финского залива называют иногда Маркизовой лужей. Авторство такого словосочетания приписывают офицерам Балтийского флота начала девятнадцатого столетия. В то время во главе военно-морского ведомства России находился француз по происхождению маркиз де Траверси, при котором активность флота по большей части не выходила за пределы акватории между островами Васильевским и Котлиным, то есть, между Санкт-Петербургом и Кронштадтом, что составляет менее двенадцать морских миль или двадцать один с половиной километр.

       В пути, как умею, развлекаю Марию Григорьевну, комментирую этапы полета, что-то вспоминаю о местах, над которыми пролетаем, попутно показываю свои рисунки, делюсь собственными впечатлениями от пилотирования воздушным судном (есть и такой, пусть и совсем небольшой опыт). Соседка в ответ поверяет мне что-то из своих переживаний, говорит о себе, о заботах родственников, об интересах и пристрастиях внуков. Узнаю, например, о том, что летит она к дочери, живущей со своей семьей как раз на Васильевском острове, самом большом в дельте Невы.
       Собеседница по-хорошему проста, доверчива, открыта. Ее добрый взгляд на мир располагает к теплоте и доверительности, заряжает оптимизмом, уверенностью в том, что большинство людей такие, как она.
       Умудряется собеседница говорить и обо мне.
       Пробую посмотреть на себя ее глазами. Точнее пытаюсь воспроизвести и суммировать ее мнение на мой счет, высказанное по тому или иному поводу. Получается самодостаточный общительный человек с довольно любопытным жизненным опытом. Словом, более чем сносный попутчик, удобный собеседник…

       Действительно ли мы можем себя оценивать и таким образом? И ожидаем ли получить сравнительно объективный результат? Или мы сами, неосознанно или вполне осознанно, какой бы тривиальностью это не оказалось, решили о себе все заранее и интерпретируем свое отражение в других наиболее удобным для себя образом? А может, люди, вынужденные находиться с нами в контакте, таким способом намеренно стремятся приукрасить собственное положение, обезопасить и обустроить наилучшим образом свое жизненное и ментальное пространство…
       Мы все попутчики.
       И не МИМОлетные, а скорее ПОМИМОлетные. Помимо того, что судьба нас сводит в одни транспортные средства, на соседние места в них, мы накрепко вплетены в общий эволюционно-культурный процесс. Так и следуем на нашем необъятном ковчеге Земля по однонаправленному маршруту истории от первых проблесков сознания до тех пор, пока есть кому о нас помнить.

      
       Май 2024 г., август 2025 г.