Д. Часть четвёртая. Глава третья. 6

     В последнее время воскресенье было самым нелюбимым днём для Татьяны. В воскресенье не нужно идти на работу, в воскресенье ты предоставлена самой себе, своим мыслям, но при этом отнюдь не свободна. Открывая воскресным утром глаза, она задавала себе один и тот же вопрос: о чём ей говорить с Леонидом? Раньше, даже год назад, это не было такой трудной, практически неразрешимой проблемой. Темы находились сами собой, и каким бы тяжёлым ни был сам разговор, он редко прерывался молчанием. Но теперь, всё чаще и чаще, их беседа – если подобным мягким словом можно было назвать тот обмен репликами, к которому они прибегали, – начинала провисать. Связующие нити истончались, рвались. Одной только привычки, отработанного годами навыка оказалось недостаточно, чтобы поддерживать разговор. Они просыпались в одной постели, садились за один стол, ели завтрак вместе, и в то же время находились очень далеко друг от друга. А хуже всего было молчание, металлическая, звенящая тишина, которая устанавливалась всё чаще и нарушалась всё с большим усилием. Дошло до того, что Татьяна начала записывать возможные темы для разговора, которые приходили ей в голову в течение недели. Но это не слишком помогало. Потеряно было главное – желание говорить. Потому что самое нужное, самое насущное обсудить с мужем Татьяна никак не могла. А без этого всё остальное теряло смысл.
     И даже нынешнее воскресенье, принёсшее очередную ужасную новость, почти не отличалось от предыдущих. Леонид, узнав о дочери Олега Ивановича, нахмурился и пробормотал что-то вроде “Вот уже и до властей добрались”. Но развивать эту мысль не стал, и на попытку Татьяны порассуждать о том, как это отразится и на без того угнетённом состоянии Дианы, буркнул “Ещё нам о ней беспокоиться!” Татьяна хотела возразить, но осеклась. Спорить с мужем ей не хотелось, к тому же в спорах этих она всегда одерживала лёгкие победы, которые очень быстро перестали её радовать. Но своё неумение красиво говорить и складно излагать мысли Леонид компенсировал упорством в отстаивании своей позиции, несмотря на все аргументы. Да и о Диане он был весьма невысокого мнения. Пробить эту стену не представлялось возможным, и Татьяна постаралась найти какую-нибудь другую, нейтральную тему. В голову, однако, ничего не приходило, а настроение у неё на фоне последних событий было подавленным. Казалось, день будет безнадёжно испорчен…
     На помощь Татьяне пришёл внезапный звонок в дверь. Гостей они сегодня, как и всегда, не ожидали, и чьё-то появление в ранний по воскресным меркам час невольно вызывало беспокойство. Леонид насуропился и решительно поднялся из-за стола.
     – Я открою, – сказал он. – Кого ещё нелёгкая принесла? Надеюсь, это не полиция. Совсем не вовремя…
     Он вышел из кухни, прошёл длинный, пятнадцатиметровый коридор, соединявший все три комнаты их квартиры, зажёг свет в прихожей. Делал он всё это медленно, даже подчёркнуто медленно, будто надеясь, что непрошенным гостям надоест ждать, и они уйдут. Но звонок прозвучал снова, с мягкой и требовательной настойчивостью, и Леонид, вздохнув, приложился к глазку.
     В следующее мгновение он в удивлении отпрянул, поспешно взял ключ и отпер дверь. На пороге, мило улыбаясь, стояла Маргарита.
     – Леонид Леонидович, доброе утро, – защебетала она, не давая ему вымолвить слова. – Надеюсь, я вас не разбудила, нет? Вот и чудесно, заспанные люди редко бывают в хорошем настроении. А в такой замечательный летний день оно должно быть исключительно хорошим, не так ли? Как там ваша супруга, она уже готова? Мы ведь с ней договаривались на десять часов, а сейчас уже четверть одиннадцатого. Я знаю, женщине даже вредно быть пунктуальной, но если она готова, то мы могли бы сейчас же пойти.
     Леонид слушал её в полном недоумении. Он видел Маргариту во второй раз в жизни, и она была совершенно непохожа на себя прошлую, с которой он встречался на вечере у Драгуновых. Куда делась мрачная томность, бледное лицо, огромные задумчивые глаза, язвительные комментарии! Сейчас Маргарита просто излучала бодрость и оптимизм, щёки её раскраснелись, глаза, правда, по-прежнему иссиня-чёрные, сверкали задором. Но ладно бы только это! То, что она говорила, совершенно не укладывалось в голове. Откуда эта странная женщина знает – да ещё так коротко – его жену? О чём таком они договорились и куда должны идти? Почему Татьяна ни словом об этом не обмолвилась?
     – Простите, я… – попытался прервать он монолог Маргариты, но безрезультатно.
     – Ах, не стоит извиняться, Леонид Леонидович, пятнадцать минут – это ведь такие пустяки. Если Таня ещё не готова, я подожду.
     В этот момент Татьяна, которой из кухни было плохо слышно, появилась в коридоре. Маргарита, не давая ей возможности что-либо сказать, продолжала:
     – О, Таня, вот и ты, привет! И совсем не одета, вот уж сюрприз так сюрприз! Ты, надеюсь, не забыла, что мы сегодня идём наводить красоту в тот салон, о котором я тогда тебе говорила?
     – Салон… – повторила Татьяна, спрашивая себя, не сошла ли эта странная женщина с ума. Или, возможно, с ума сходит она сама?
     – Да-да, салон «Вишнёвый сад», я же столько тебе о нём рассказывала. Боже мой, Таня, я и не думала, что ты такая неорганизованная! Сидишь тут спокойно и совсем забыла о нашем уговоре. Так не годится! Даю тебе полчаса на сборы, мы уже опаздываем, придётся звонить им и просить перенести.
     Нет, решила Татьяна, вряд ли кто-то из нас просто взял и тронулся умом. Мы с Маргаритой совершенно друг друга не знаем, но она ведёт себя так, будто мы – лучшие подруги. Зачем ей это нужно? Очевидно, она пришла о чём-то поговорить со мной, о чём-то таком, что нельзя упоминать в присутствии Леонида. Быстрая догадка пронзила Татьяну – этой женщине всё известно об… об N. Да, разумеется, тогда всё встаёт на свои места. И ей нужно подыграть в том представлении, которая Маргарита здесь устроила.
     – О, Господи, какая же я рассеянная! – заговорила Татьяна. – Просто дыра в голове, в самом деле. Ты уж извини, в последнее время так много работы… Лёня, – обратилась она к мужу, который от столь непривычного в последнее время уменьшительного даже вздрогнул, - мы с Марго и правда давно уже договорились сходить сегодня в салон красоты. Я только совсем забыла, что это именно сегодня. Придётся спешить, я сейчас, буквально десять минут.
     Не дав Леониду опомниться, она быстро прошла в свою комнату. Сам Востряков лишь ошарашенно посмотрел на Маргариту, открыл было рот, но не нашёлся, что сказать, чем та незамедлительно и воспользовалась, снова начав свою непринуждённую болтовню:
     – Вас, наверное, удивляет, что супруга ничего вам не сказала, Леонид Леонидович? Не беспокойтесь, это совершенно естественно, уверяю вас. Мы с ней познакомились ещё задолго до вечера у Джона, но решили никому об этом не рассказывать. Вы не находите, что это просто чудесно – когда у вас есть такая маленькая тайна, притом совершенно невинная?
     – Я… я не знаю, мне думается…
     – Ох уж эти мужчины, – кокетливо засмеялась Маргарита. – Всё-то им нужно знать, обо всём быть в курсе! А женщины ведь обожают секреты, о которых никто в мире не должен знать! Мы с Таней ходим к одному и тому же репетитору немецкого, она же вам, наверное, говорила, что решила изучать язык Гёте и Гейне?
     – Да, говорила, но… она не рассказывала, что там есть кто-то ещё.
     – О, это вполне естественно, ведь занятия, по сути, индивидуальные, два, максимум три человека, и каждому уделяется много внимания. Так мы и познакомились, а потом подружились. Но вы сами понимаете, демонстрировать наше знакомство в гостях у Джона было бы не слишком правильно.
     Леонид, сумевший немного собраться с мыслями, задал, наконец, первый вопрос:
     – А вы сами, Маргарита… вы сами, кажется, из политиков? То есть, я хочу сказать, вы занимаете какую-то должность? Кажется, по связям с общественностью?
     Чёрные глаза насмешливо сощурились.
     – А у вас неплохая память, Леонид Леонидович, – звонко ответила Маргарита. – Только вы зря запомнили всю эту Сашину болтовню. Он ведь шоумен, для красного словца чего только не скажет! Боюсь, что чиновница из меня вышла бы никудышная. У меня дурная привычка изучать людей и относиться к ним, как к уникальным индивидуальностям, а для бюрократа это совершенно недопустимо. Нет, я скорее свободный художник в вопросах психологии, если так позволительно выразиться.
     – О! – только и сказал Леонид, ничего не поняв.
     В этот момент Татьяна, одетая и с сумочкой на перевес, появилась в прихожей.
     – Я готова, – быстро и стараясь не смотреть на мужа, промолвила она. – Ты ведь на машине?
     – Конечно, – улыбнулась Маргарита, – не такси же нам сейчас ловить! Что ж, рада была повидаться, Леонид Леонидович. Даст бог, мы с вами ещё свидимся.
     Леонид, который отнюдь не разделял её оптимизма, что-то промычал в ответ. Через мгновение дверь за двумя женщинами закрылась, оставив Вострякова всё в таком же недоумении и со странным ощущением, будто его только что в чём-то надули, вот только он никак не мог понять, в чём именно.