Часть первая Глава пятая Авария

Длинная трель коротких и громких звонков неожиданно «разорвала» налаженную жизнь лодки и сон Богданова.
Ему  снилось, как они с Данилкой во дворе к Новому году лепят снежную бабу. Сынишка хохочет от того, что не найдя морковку для носа, они ввинтили ей какой-то болт. Падал белый пребелый снег. Было так тихо вокруг. Так тихо…
Внезапная вспышка перед глазами быстро перенесла  его в реальность.
В голове как будто кто-то озорной колотил изо всех сил кувалдой по звонкому рельсу, и эти резкие удары как острые гвозди, как серия взрывов глубинных бомб, впивались в мозг…
Дзинь-дзинь-дзинь…
Уж сколько у него за его долгую службу на лодках случилось аварийных тревог, но он так и не смог привыкнуть к их всегда неожиданному и грозному "голосу".
Только недавно, буквально несколько часов назад, передав управление кораблем старпому Александру Ильичу, он в своей походной командирской каюте, только прильнув к подушке, как моментально "вырубился".
Командирский сон чуток.
Первые же звонки аварийной тревоги сорвали его с постели. Мозг еще просыпался, а тело уже натренированно действовало.  Поймав ногами походные тапочки, командир почти "взлетел" в Центральный Пост.
В отсеках еще гремела грозная "трель" звонков, когда Богданов был уже там.
- Что, где? Старпом?! - Голос его был на пределе "спокоен".
В ЦП уже руководили борьбой за живучесть корабля вахтенный инженер-механик и Александр Ильич.
- Пожар, в четвертом! – доложил Александр Ильич.
- Кто там есть?
- Ветров!
- Кто с ним?
- Один!
Командир перевел дыхание. Это уже лучше. Чем меньше народа в аварийном отсеке, тем меньше вероятность потерь в личном составе экипажа. А уж с пожаром они справятся. Тем более в аварийном отсеке был командир БЧ-4 -  Ветров. На него командир мог положиться в такой трудной ситуации. Но человеческий фактор -  все- таки человеческий.
Сразу, как только смолкли звонки аварийной тревоги, по общекорабельной трансляции понеслось: «Аварийная тревога! Пожар в четвертом отсеке! Загерметизировать отсеки подводной лодки! Кормовая переборка…». Приказания из ЦП сыпались одно за другим, уверенно и спокойно.
Механик еще не прибыл из жилого третьего в первый, в ЦП.
Борьбой в аварийном отсеке и управлением движения корабля руководил до прибытия меха вахтенный инженер-механик, КДД-2.
Старпом держал связь с не аварийными отсеками, принимал оттуда всю информацию по действиям экипажа.
- Четвертый - Центральному! Ветров, отвечай!  – командир был уже у микрофона "общекорабельной" связи.
- Есть, четвертый! - послышалось в динамике.
- Ветров, как ты?! Как самочувствие? – сыпались командирские вопросы.
- Отсек осмотрел?!  Что горит, можешь доложить?!
- Товарищ командир! Отсек осмотрен. Я один в отсеке. Отсек загерметизирован. Я в норме. Горит щит РЩО-5 на первой палубе в корме.
- Так, ясно! Сейчас дадим команду обесточить твой четвертый, включи аварийный фонарь! Понял, Ветров?!
- Есть, Центральный! Вас понял.
- Сергей, сможешь быстро надеть спасательный костюм и включиться в дыхательный аппарат? Твоего ПДА надолго не хватит. Температура в отсеке растет, придется подавать дистанционно огнегаситель в отсек. Как будешь готов, доложи!
- Есть, товарищ командир!
- Сережа, докладывай о самочувствии каждые тридцать секунд! Понял?!
- Есть, товарищ командир!
- Давай, Сергей!
Командир замер у переговорного устройства. Нервное напряжение постепенно спадало. Все пока не так плохо. Механик уже прибыл в ЦП и,  приняв всю последнюю информацию о ходе аварии у ВИМа, приступил к своим обязанностям.
Четвертый пока молчал. Приборы показывали, что температура переборок, смежных с четвертым, медленно, но верно нарастала. Сыпались доклады в ЦП из остальных, не аварийных отсеков по действиям личного состава, о создании рубежей обороны и формировании аварийных партий,  корабль продолжал жить и бороться за свою жизнь.
Наконец ожил динамик: - Центральный, четвертому! Ветров на связи. Все в норме, переоделся в защитный костюм, включился в дыхательный аппарат. Чувствую себя хорошо! Подавайте в отсек огнегаситель!
-  Молодец, Сергей! Начинаем!
-  Механик, обесточить 4-й отсек!
-  Внимание по кораблю! Обесточить четвертый отсек!- скомандовал командир БЧ-5 по корабельной трансляции.
-  Сергей, сейчас дадим огнегаситель в четвертый! Держись, Сережа!
-  Механик, командуй!
Томительно тянулись минуты. Ветров каждые тридцать секунд докладывал об удовлетворительном самочувствии, но температура на переборках, смежных с аварийным, перестав постепенно расти, не спешила понижаться.
Внезапно Ветров перестал выходить на связь. На все запросы ЦП четвертый молчал.
- Сергей, ответь! Сережа, не молчи! - Командир не отходил от микрофона, но из четвертого в микрофон слышались лишь легкие щелчки.
- Старпом, готовьте аварийную партию 3-го отсека к входу в аварийный отсек!
Наконец температура в четвертом стала понижаться. Весь корабль уже знал, что Ветров не выходит на связь. Все ждали, затаив дыхание, развязки.
Непредвиденные ситуации всегда приходят неожиданно, но всегда с предвестниками.
Сменившись с вахты, приведя себя в порядок, Ветров направился в кают-компанию на завтрак. Наручные часы показывали 04.30 утра. У подводников 1 боевой смены (БС) завтрак, да, в 4.30 утра. Как командир боевой части связи Сергей нес вахту на своем посту в ночное время, согласно типового корабельного расписания или сокращенно ТКРа в 1- ю БС, с 00.00 до 04.00.
Поприветствовав товарищей и пожелав им приятного аппетита, Ветров сел за свой столик и стал ждать, когда вестовой* принесет ему стакан горячего чая. Офицер электротехнического дивизиона, отвечая на вопрос помощника командира о недавних непонятных и незапланированных переключениях в энергосетях корабля, посетовал на подозрительное падение сопротивления изоляции основной силовой сети. Его можно было понять. Сейчас после завтрака все сменившиеся с вахты пойдут отдыхать, а ему со своими товарищами вместо отдыха идти искать причину этой неприятности. И чем скорее они найдут ее, причину, тем лучше. Ибо все большие неприятности на кораблях начинаются с таких вот «непоняток».
Ветров обратил на это внимание, потому что в 00.00 часов при всплытии под перископ для сеанса связи у него закапризничала антенна СДВ-диапазона*, сразу не получилось вывести ее на рабочий режим. Из-за этого чуть не сорвался сеанс связи с берегом. Для него это также был неприятная данность.
Обжигаясь горячим чаем, Сергей тоже решил после завтрака вместо отдыха сходить в четвертый, проверить всю цепочку "запитывания" электропитанием своей "закапризничавшей" сегодня антенны.
Четвертый отсек с чьей-то легкой руки в экипаже прозвали «кладовкой».
И не зря. Сразу за третьим отсеком, жилым, где были основные спальные места экипажа, кают-компания, камбуз, лазарет, зона отдыха, четвертый был нежилым. Вернее, «жильцы» у него были, и было их немало, но они были другого рода. Четвертый отсек- это отсек вооружения корабля. Внутри него, за прочным корпусом, в специальных герметичных капсулах затаились десятки смертоносных сигар – противокорабельные и оперативно-тактические крылатые ракеты, торпеды, ракето-торпеды, мины и имитаторы цели.
"Внутриотсечное" пространство вокруг этих капсул постоянно было заполнено морской водой, что повышало безопасность хранения оружия на борту корабля.
Если наступал час «Х», когда потребуется применение этих грозных обитателей четвертого отсека, через линии связи с ними они приводились в активное состояние, запускались их ампульные батареи для автономной работы их приборов, в их «мозг» вводились боевое задание и параметры вражеских целей, подлежащих уничтожению. И пока за считанные секунды «сигары» готовились к своему боевому предназначению, специальный автоматизированный конвейер согласно боевому распоряжению выбирал нужные капсулы, подводил их к выпускным стаканам по левому или правому борту и сбрасывал их за борт, расстыковывая в последний момент электрический "бортразъем", связывавший «сигару» с кораблем. Оружие таким образом до последнего момента получало обновленные данные о месте цели и своем местонахождении, что повышало точность его наведения на противника. Корабль удалялся все дальше от места сброшенного за борт изделия и когда  то по готовности стартовало из своей герметичной капсулы, место его старта уже не могло демаскировать наш корабль.
Вот в эту «кладовку», с ее грозными и молчаливыми обитателями, и отправился после завтрака Сергей Ветров. Его «подручная», буксируемая в подводном положении антенна связи СДВ с необычным названием «Синьга» находилась в ангаре в надстройке сверху как раз над четвертым отсеком, и поэтому электрощит, откуда "запитывалась" «Синьга», находился на первой палубе, также в четвертом.
В четвертом было тихо и безлюдно. Задраив за собою "межотсечный" люк, Ветров поднялся со второй, проходной палубы по трапу на первую, свернул вправо и по левому борту прошел в корму, где был тот самый щит.
Еще за несколько метров до него он услышал громкое шипение, какие-то щелчки. Он не успел всего какую-то секунду-другую, чтобы дотянуться до рубильника и вырубить явно неисправный щит, когда тот полыхнул.
Неожиданно пламя резко взметнулось вверх и в сторону, Ветров увидел отчетливо сверкнувшую в виде дуги белую вспышку, гул пламени стремительно нарастал. Оплавившиеся пластмассовые части переключателей и рубильников щита выделяли сильный дым, который начал заволакивать первую палубу. Стало сразу трудно дышать. Ветров натренированными движениями быстро и сразу включился в свой ПДА. К щиту уже было не подобраться.
Дальнейшие события следовали по нарастающей, стремительно и жестко.
Ветров постоянно готовил себя мысленно к тому, что сейчас реально произошло. Сотни раз в своей голове и на тренировках, учениях он отрабатывал свои действия по разным аварийным вводным. Он приучил себя действовать как автомат, порою на чисто интуитивном уровне, на подсознании.
- Аварийная тревога! Пожар в отсеке!- громко, насколько позволяла маска с переговорным устройством на его лице, прокричал он в пустом отсеке. А вдруг кого-то он не заметил, и он сейчас не один в четвертом.
Так, теперь доложить в Центральный!
Вот ближайший микрофон "внутрикорабельной" связи!
- Центральный, четвертому! Аварийная тревога! Пожар в четвертом! Горит РЩО-5!
Центральный немедленно откликнулся.
- Четвертый, кто на связи?! Ветров, ты?
Ветров узнал по голосу друга.
- Шура, да, я Ветров. Горит РЩО-5. Сильно, не подобраться, не смог его вырубить. Отсек задымлен, на первой палубе много огня (в такие минуты не до отчеств).
- Ветров, кто еще в отсеке есть?!
- Сейчас проверю, доложу!
Сергей, насколько можно еще было это возможным, осмотрел первую палубу, затем последовательно пробежал  со второй по четвертую, заглянул в трюм. Никого! По пути задраил кремальеры люков в третий и пятый отсеки.
В ушах уже гремел перезвон  аварийной тревоги.
- Центральный, четвертому! Отсек осмотрен! Посторонних нет! Я один! Отсек загерметизирован! Вентиляцию остановил! Отсек вооружения герметичен! Видимость в отсеке резко ухудшилась!
В четвертом, на первой палубе, щиты АСИ*  с огнетушителями находились возле носовой и кормовой переборок. Впереди  пламя и дым  с горящего щита уже полностью перекрыли проход к кормовому огнетушителю. Безопаснее повернуть назад, к носовой переборке и воспользоваться огнетушителем оттуда! Но это двадцать метров туда по отсеку и столько же обратно, это потерянные секунды. Времени и так уже потеряно достаточно, пока он докладывал в Центральный и осматривал отсек, а пламя все сильнее гудит и рвется в отсек, слизывая все на своем пути!
Сергей, интуитивно зажмурив глаза и затаив дыхание, отвернув голову в сторону от горящего щита, чтобы не оплавилась на лице маска его ПДА, рванул в корму. Палящий жар горящего щита справа окатил его давящей и жгучей болью. Проскочил…!
Схватив с щита  старый  проверенный и надежный ОП-8, натренированными действиями Ветров привел его в действие, но…
Подобраться близко к месту возгорания уже было физически невозможно, клубы черного густого дыма и пламя стали надежной преградой на пути подводника. Корчась от боли, Сергей выпустил весь запас огнетушителя в "вулканирующее" жерло пожара, но тот, казалось, даже не заметил этой попытки человека одолеть его и продолжал рваться в отсек.
Все, что было возможным в противоборстве человека с разыгравшейся стихией, чтобы спасти свой экипаж и свой корабль,  Ветров сделал. Теперь экипаж и корабль, получили те самые ценные первые минуты спасения благодаря Ветрову. Когда пожар еще не набрал своей губительной и уже непреодолимой силы, за спиной Сергея теперь экипаж встал  на его защиту!
- Четвертый - центральному! Ветров, отвечай - это уже с ним на связь вышел командир.
Ветров обстоятельно, насколько позволяла обстановка, отвечал на вопросы командира. В отсеке становилось все жарче, видимость уже была не более двух метров.
Получив приказание от командира переодеться в защитный костюм и включиться в штатный дыхательный аппарат, Ветров по памяти нашел в задымленном отсеке место нахождения спасательного имущества. Насколько можно было, провентилировал свои легкие и, задержав дыхание и крепко зажмурив глаза, по памяти натренированными движениями впрыгнул в спасательный комбинезон, застегнулся и включился в дыхательный аппарат. Включил аварийный фонарь, но свет фонаря буквально сразу упирался в густой дым в отсеке.
Доложив командиру о готовности, и получив от него одобрительное: «Молодец, Сергей!» - Ветров замер в ожидании. Все, что от него требовалось, он выполнил. Теперь оставалось ждать. В отсеке погасло освещение. Но он знал и верил, что командир, экипаж не оставят его здесь, обязательно спасут и вызволят из отсека.
Даже через комбинезон чувствовалось, что в отсеке нарастает температура.
Сергей замер у переговорного устройства, чтобы не расходовать слишком быстро резкими движениями запас воздуха в баллонах своего дыхательного аппарата. Каждые тридцать секунд, которые он мысленно отсчитывал, Ветров докладывал в центральный о своем самочувствии. По "общекорабельной" трансляции он слышал весь ход борьбы за живучесть корабля экипажем. То, что сотни раз отрабатывалось на тренировках и учениях, сейчас слаженно, без паники и нервозной суетливости, наглядно, как в кинозале, проходило перед ним.
Ветров ждал…
Всем, кто  не знает, что из себя представляет подводная лодка, со стороны может показаться, что Ветров еще тот чудак. Мол, увидел, что горит, выскочил из отсека, все равно, тот отсек не жилой, загерметизировал его и докладывай о пожаре в Центральный, но уже находясь в безопасности. Зачем рисковать своей жизнью?
Но тем и отличается служба подводника, что здесь один за всех и все за одного. Один из основных документов для подводников - РБЖ* написан кровью и потом целый поколений экипажей.
И одно из главных правил его,- "Там, где тебя застал сигнал аварийной тревоги, там ты и борешься за свою жизнь и жизнь корабля."
Сергей иначе не мог поступить.
Вскоре ему показалось, что стало немного легче, меньше давил жар от нагревшегося комбинезона, но дым по прежнему все заволакивал вокруг.
Подошло время очередного доклада в ЦП о своем самочувствии. Ветров привстал, потянулся к переговорному устройству, но внезапно потерял равновесие, и чтобы не растянуться на палубе, в клубах дыма, ничего не видя вблизи себя, попытался за что-нибудь ухватиться, чтобы сохранить равновесие.   
Вот он схватился за что-то, напоминающее трубу, зацепился, но в следующий момент это что-то повалилось на него.
Падая на спину, Ветров руками, инстинктивно, попытался прикрыть голову от удара…
Последнее, что он почувствовал, это сильный толчок по голове, а затем темнота…

*Вестовой - матрос, назначенный для обслуживания кают-компаний
*СДВ - Сверхдлинные волны
*АСИ - Аварийно-спасательное имущество
*РБЖ - Руководство по борьбе за живучесть корабля
***
- Серега, ты спишь? Серый! Хватит давить на массу! - Шура вошел в каюту, где лежал Ветров, и, наблюдая за тревожным  сном друга, начал его будить.
Сквозь пелену сна, Ветров слышал голос Шурки, но тяжелые веки упрямо не открывались.
У пострадавшего  была та фаза состояния, которая возникает в следствие действия лекарственных препаратов. Она была похожа на галлюцинацию.
Образы сновидений были не четкими и неуловимые. Такое состояние, своего рода -  язык мозга,  который говорит с человеком, пытаясь открыть ему какой-то тайный смысл. В таких снах, иногда,  прячется код завтрашнего дня, словно это письмо из будущего.
Ветров видел неясный образ девушки.  Видение то исчезало, то возникало снова. Временами ему казалось, что он ощущал ее легкий едва уловимый  запах.  Он ему казался очень знакомым.  Кто эта девушка Сергей не знал.
    Постепенно, не спеша сознание возвращало  Ветрова в реальность. Неторопливо пришло ощущение того, что он  жив и на лодке.
Приоткрыв глаза, Сергей  прищурился от  неяркого света неоновых ламп.
- Оклемался? - С радостью  произнес Саша, - Ну и вонища от тебя! Мало того, что ты пахнешь паленым, так Фон тебя намазал какой-то  мазью. Серега - "пипец"! Забитый "толчок", против этой мази - "Шанель №5".
 - Ладно тебе. Переживешь. - Произнес Сергей.
- Я-то переживу. Живой, чертяка! В рубашке родился.
Ветров попытался встать, но почувствовав  сильную боль в руках, которые были забинтованы по локоть - оставил эту идею.
- Епрст... - произнес он.
- Не дергайся. До свадьбы заживет.
- До свадьбы, говоришь? - Ветров неожиданно напрягся, пытаясь вспомнить для себя, что-то очень важное.
- Шурка, а мое РБ*, в которое было на мне, где оно?
- Сгорело, наверное. А, что случилось? Что у тебя там было?
- Письмо. Наведи шмон, найди остатки робы и если письмо сохранилось, принеси.
В этот момент в каюту вошел доктор.
- Пришел в себя? Ну, молодцом! Заканчиваем, мужики, болтать.  Давай я тебя посмотрю, герой ты наш.
Примерно через час, Шурик опять замаячил в каюте друга.
- Нашел? - Спросил Ветров.
- Нашел! - Старчак показал Сергею почти полностью обгорелый конверт.
- Что в нем осталось от текста? Читай.
Шура бережно стал вытаскивать  из конверта обгорелые листочки.
- " ... спасибо большое Вам... ", - прочитал он и замолчал.
- Это все, что осталось? - Разочаровано  переспросил Ветров, - Посмотри, может, что еще можно разобрать?
Друг отрицательно покачал головой.
- Серега, за что спасибо-то? Теперь  навсегда это останется тайной! Это от кого?
 - Не важно. - Коротко ответил Ветров, дав понять, что не хочет продолжать разговор на эту тему.
- Ну, не от Кати точно! Чего бы ей писать тебе на "Вы", да еще с большой буквы. "Аmour romantique". Понимаю.
 - Шурка, отвали со своим  французским.
- Могу сказать по-русски: "романтические отношения". Письма не горят, Сергей, если в них пишут про любовь.
Старчак положил остатки письма рядом с рукой Сергея и ушел.
  Ветров некоторое время неподвижно лежал на спине и терпел временами казавшуюся  невыносимую боль в руках после перевязки. Когда боль стала немного утихать, он, собрав все силы,  дотянулся до письма и накрыл его забинтованной ладонью.
Он закрыл глаза.
Перед глазами стояла девушка, которую он видел на телеграфе, а на плече ее  сидел голубь.