Сказание о Руси. Часть-15

Сказание о Руси. Часть 15.   

После Владимира-крестителя Русское государство продолжало развиваться по законам беспорядочного феодализма, как, собственно, они эволюционировали и во всей Европе. Везде главным мерилом власти была собственность на землю и на люд, на ней проживающий. Люди на земле были главным богатством, потому что могли, обеспечить князя (сеньора с его прислугой) основой жизни – питанием, причём чуть ли ни при любой погоде. 
Князю оставалось только обеспечить справедливый суд, на основе собственных природных дарований, законов обычного права и тысячелетней культуры, сохранённой древним княжеским родом. А в особо сложных случаях князю всегда готовы были помочь родовые старейшины, со своим непререкаемым авторитетом.

И хотя с появлением новой религии все взаимоотношения усложнились, зато появилась возможность иногда обходиться без военных действий, решая проблему под патронажем церкви.
И тем ни менее, между западной и восточной европами, существовало серьёзное различие.  На западе  климат был значительно мягче, миграции ограничивали моря,  и потому была выше плотность населения.  Поэтому там земельные участки были меньше,  количество конфликтов  больше, и больше становилось безземельных людей, готовых стать наёмными работниками или солдатами.

Часто безземельщики шли в города, где усиливали конкуренцию среди ремесленников, создавая предпосылки для развития производяшего капитализма (капитализм может делиться на производяще-потребительский, монопольно-государственный и монопольно-банковский). 
И если на западе главным фактором роста городов было ремесленничество, то на востоке (на Руси) рост городов зависел от торговли – наличие ярмарки, складов, обслуживание и охрана торговых путей, расстояния до мест заготовки сырья.
Таким образом, на Руси, наступление производтвенного капитализма тормозило хорошее развитие рыночного обмена полуфабрикатов (лес, кожа, шерсть, лён и конопля, золото, серебро, медь, железо и пр.)  на готовые изделия. Так же этому способствовала непритязательность русского населения в быту, одежде и еде. И только представители «высшего света», перенимая итало-франкскую моду, усваивали привычки к потребительской роскоши.

Перед написанием этой части я ещё раз просмотрел работы по теме «отставания России от запада», и все они следствия выдавали за причины. Причём таких «причин» насчиталось около двух десятков. Но так быть не может, у всякого следствия (природного) может быть не более трёх причин – случайных совпадений. Так и с Россией. Для её отставания от европейского прогресса оказалось достаточно только одной причины –  Малой Плотности Населения, и уже как следствия –  малого количества конфликтов, а значит, слабо выраженной потребностью к напряжению мозгов.
 
Сразу оговорюсь, чтобы у кого-то не возникла мысль о генетической ущербности русских, что, во-первых, эта черта воспитанная, а не генетическая; а во-вторых, воспитанные на западе агрессивность и хитрость (тоже не генетические) вовсе не являются обязательной целью эволюции (а тем более Бога) а всего лишь её частность, возникшая случайно, в результате большой рельефной изрезанности и перенаселённости. 

И ни отсутствие тёплых морских портов, ни кочевая степь, ни даже  монгольское иго – первопричиной не являются. Они наоборот ускоряли прогресс, своим осложнением российской жизни.  Да, монголы ещё больше проредили население, почти 300 лет отбирали лучших в солдаты и рабы, значительно снизили  рыночные отношения. Но это только стимулировало инстинкты на выживание, а мысль на поиск оптимальных решений.

Эта малая плотность населения сделала и многие понятия отличными от западных. Например, если на западе Свобода – это осознанная необходимость; то на Руси, это Анархия – максимально возможное безвластие. Это же относится и к основному правилу: у русских «личная свобода заканчивается там, где начинается свобода общества», а на западе «личная свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека» (личности и собственника). Поэтому и понятия государства и Родины несколько различны.

Так же различны понятия Власти. На Руси большая часть Власти открытая, видимая, и в случае несогласия всегда есть возможность отделиться и отдалиться (вспоминаем пример Запорожской сечи, казацких земель, отшельничества). А на западе, в борьбе за власть, большая часть самых важных решений принимается скрытно, только самими посвящёнными, потому что уйти некуда,  и приходится просто скрывать свои мысли.
 Плохо это или хорошо – никто не знает. У эволюции нет понятия морали, добра и зла. Они вырабатываются отдельно в каждом обществе и, бывает, сильно различаются. У эволюции есть только борьба за женщин, а значит и за власть, как  способ поиска  и защиты «лучшей самки» для оставления лучшего потомства.   
 
Поэтому, когда на обломках Монгольской, а потом и Византийской империй, возникло княжество Московское, Великие князья просто растерялись от своего величия, поверив, что стали вровень с европейскими королями, приняв внешнюю рекламную  культуру за внутреннюю братскую солидарность по признакам «белой кости» (ТсаккасТ – высший род) якобы имеющих интернациональное значение.
 
После монголов в России началась борьба за место Великого князя (хана, царя, кагана, короля, императора) между Москвой, Тверью, Ярославлем, Владимиром. Ещё пытались претендовать Казань, Рязань, Тула, Калуга, Смоленск, Псков, Великий и Нижний Новгород.  Всё, что дальше, было окраиной, периодически терзаемой с соседних земель, но ещё помнящей Великое Светославо-Владимиро-Ярославское   княжение. Но и кроме этих трёх имен всегда с почтением вспоминали пять-шесть Великих Киевских князей домонгольского периода, потом столько же монгольского. Да и большинство остальных князей, хотя и правили в Киеве короткое время, но внесли в фонд России немалый вклад. Всего же, за 400 лет (от Аскольда до Александра Невского) было 80 князей.

Постепенно, однако, силу набирала Москва, через которую проходило максимальное количество русских торгов, лучше других защищённых от разбойников. Киев с окрестьем, между Крымом, Польшей, Запорожьем и Литвой, был самой раздираемой землёй, и не мог претендовать на торговый центр. Поэтому дороги с Ладоги и Даугавы перенаправились через Москву.
Больше всего сумятицу наводили Войска Польское и Литовское, хорошо укрепившие свои армии за время ослабления Руси, и поддерживаемые странами с единой религией на борьбу с полуязыческой Русью.

По идее Русь этого времени должна была отойти от православия и стать католической, но это бы означало усиление влияния Польши и Литвы, и перевод торговых центров в Смоленск и Псков.  А этого не хотели сами купцы, так как тогда начались бы раздоры между этими странами. Торговцам наоборот хотелось, чтобы путь по Западной Двине забрала и укрепила Москва, и полностью отказаться от сухопутного и бедного польского пути. Но Литва тоже не хотела кому-то подчиняться, постоянно искала союзников, и находила их, потому что армии Швеции,  Германии, Польши, и даже Крыма,  часто оказывались в бездействии.

Не могли стать единой страной и Польша с Московией. Из-за Пинских болот, разделяющих славян при движении с Карпат на север от римско-хуннского  давления, культура и язык между ними, быстро расходились в разные стороны. И если до монгольского нашествия они ещё общались по  волжско-киевско-львовско-краковской торговой параллели, то с приходом сих восточных гостей, и этот путь был почти полностью разрушен.

Для монголов северные территории были менее важны, чем южные, и поэтому основной их торг шёл по старому, и наиболее богатому, среднеазиатскому торговому пути, в сторону арабов, и ради этого многие даже принимали ислам.  Но в такой толкучке трудно было удержать единую власть, и отдельные ордоны постоянно возникали и распадались, всё  более отходя от имперской идеи Чингис-хана.
Чин – отдельный центр; или ДЖин – объединяющий центр; СиггиС – небесные знания; Тэнгри от ТайннйаТ и ГрайарГ или КрайарК; при этом звуки нг, нх, нк (анг, анх, анк) восходят к КнайанК, ГнайанГ, ГневвенГ – родовое колено, откуда и русское Книга. Причём Г, Х и К могли произноситься слитно, как в монгольском имени Монгкха – сила (бог) основного рода.   

У  Руси был ещё один путь развития – разделение на отдельные земли (федерации) как это было в остальной Европе, а особенно ярко проявилось в Германии. Но этому мешали три пункта. Первый – на Русской равнине не было сколько-нибудь серьёзных рельефных границ, делящих её на малые территории; второй – сыграли роль примеры монгольского хана и византийского императора;  третий – на Руси был менее развит опыт частного землевладения, а больше значило языческое понятие «неделимой земли». А без естественных границ делёжка княжеских земель не прекращалась даже во времена монгольской оккупации, более того, ещё и с призванием их в помощь.

Всё это постоянно подталкивало русскую мысль к идее автократии. Но кто бы тогда на Руси знал, что автократия не может существовать без элитарной поддержки. Никто. И даже о том, что такое элита, никто не задумывался. Все думали, что элита, это те, кто умеет читать, красиво говорить, модно одеваться – и родиться она может только на западе. Но пример  Польши  ясно показывал, что государственная элита важнее университетских образований.
Это незнание  потребовало переходного этапа, и срежиссировало появление Ивана Грозного и Петра Первого, разрывавшихся между желанием удержать власть любой ценой, и отсутствием хоть какой-нибудь поддержки, кроме армии, которую было опасно усиливать.

Но постепенно укреплялось помещичье землевладение, за счёт своей численности уверенно подменяя боярство, и рождая новую силу – дворянство, пользующееся особыми привелегиями, но не претендующими на высшую власть. Началось оно с армии, и постепенно рождало чиновничество.
Малая плотность населения потребовала введения крепостничества, более жёсткого и длительного, чем на западе. А вот русское купечество, с появлением дворянства начало быстро сдавать свои позиции иностранным купцам, которые по по вышеозначенной природе были более агрессивны, широко использовали взятки чиновникам, а для более успешной борьбы умели создавать «купеческие гильдии», вытесняя русских купцов с наиболее доходных торгов. 

Тем ни менее, Москва и два Новгорода были достаточно крепкими  центрами русского купечества, и могли бы дополнить собой дворянство, но царская власть их сломала, а потом бросила «на самотёк» в своём презрении ко всему русскому.