Глава 3

Они стояли спиной к колье на которую уже как десять минут должен был прибыть поезд. Навес над перроном киевского ж-д вокзала хоть и был длинный, но защитить от палящего даже под вечер июльского солнца не мог. Упершись руками об столб и дуя себе под футболку для вентиляции он уже не единожды пожалел о том, что запихнул свою безрукавку на дно сумки. Желание скрыть свои худые плечи и благодаря великоватой футболки выглядеть более здоровым оказалось сильнее, чем голос разума.
“Понты всегда вылазят боком”, говорила ему мама в детстве, когда он хотел такой же велик как и у мальчика с его двора, который потом на нем сломал ногу, однако в этот момент он бы сам каким-угодно боком вылез, чтобы залезть в эту еле ползущую черепаху, которая должна была доставить его в родной городок.
– Как ты её убедил? – спросил Лёха между неудачными попытками набрать достаточно воздуха в легкие.
Никакой реакции. Он повторил еще громче. Вновь тишина. Его побледневшее лицо искало что-то за горизонтом, чтобы отвлечь его от озноба. Дяде Богдан же продолжал отстраненно стоять, ему еще не было сорока, однако из-за работы в силовых структурах его лицо уже было покрыто слоем морщин, словно его поцеловал старый сфинкс, однако достучаться до него в таком состоянии никому не хватило бы сил.
– Долго нам ещё? – спросил полковник через некоторое время.
– Не знаю, уже по идее должен был прийти. – ответил Лёха, махая перед своим лицом ладонью.
– Хорошо, что Кира решила ехать завтра. – с облегчением проговорил дядя Богдан.
– Точно-с, – он поджал губы, вспомнив их с ней вчерашний разговор, вследствии которого очередной цикл их общения оборвался как бараний рог.
Помимо них на платформе никого не было. Кто знает, может уже давно объявили об отмене и только они одни стояли истуканами? По крайней мере так думал Лёха в тот момент, созерцая величественное здание вокзала, которое даже спустя три года казалось ему таким же чужеродным как селюку иностраннец.
Вообще вокзалы всегда имели для него сакральное значение: они вызывали одновременно и надежду на лучшее будущее, и разочарование тем фактом, что по приезду куда бы то ни было его встретит точно такое же угрюмое здание внутри которого будет пахнуть мочой и пережаренными беляшами, а снаружи неразборчиво кричать громкоговоритель со снующими туда-сюда людьми, которые словно выброшенные на посадку щенята следуют по его звуку в поисках своего навсегда потерянного провожатого.
– Ты знаешь, когда твоя мама впервые услышала про эту затею, то она хотела кинуть в меня ножом для разделки мяса. – внезапно начал дядя, всё ещё смотря перед собой.
– Но глаза у тебя вроде на месте. – ответил Лёха со смешком.
– Да, и рагу, как ты понял, тоже никуда не делось. – поддержал тот.
– Точно! – он вытер правой рукой лоб, а затем и живот.
– Я рассказал ей насколько для тебя важно увидеться с отцом.
Лёха замялся.
– И она поняла? Ты сказал ей, что ты сам получил от него запрос?
Дядя уже раскрыл рот, но тут наконец-то послышался свист приближающегося локомотива и как из неоткуда шумная толпа начала заполнять перрон.
– Пойдём, твой вагон находится в самом конце. – дядя подхватил сумку племянника и уверенной походкой пошёл прямо.
Поезд остановился, выпустил пар, но кондуктора не спешили открывать двери и спускать лестницы, что привело к столпотворению, которое какие-то пять минут назад никто бы не взялся предсказать.
– Паспорт подготовил? Билет? – дядя Богдан иногда все ещё держал Лёху за пацана.
– Дядь Богдан, у меня всё под контролем! – улыбнулся он на все свои 28 зубов, держа свой портфель, в котором всё и уместилось.
– Хорошо. – похлопал тот племянника по плечу, – просто постарайся больше никому рожу сегодня не бить, договорились?
Лёха утвердительно кивнул.
Наконец, когда люди в передней части поезда начали взбираться в свои вагоны словно османские воины на стены Константинополя, вышел и проводник второго вагона, – это была крепкая женщина средних лет с невозмутимым лицом и неподходящей по размеру форменной фуражкой. Несмотря на недостаток энтузиазма она быстро справлялась с толпившимися возле лестницы пешеходами, которые хотели поскорее перейти в разряд пассажиров.
– Лёш, главное не расстраивайся. – сказал дядя Богдан довольно тихо.
– Чего? – переспросил он, прижимая к груди паспорт с билетом.
– Говорю не расстраивайся! – уже своим рабочим голосом сказал полковник, – Отец которого ты увидишь будет отличаться…
– А-а? – глупо отозвался племянник, случайно ударив сумкой стоявшую перед собой девушку, парень которой, если бы в этот момент не закидывал чемоданы в тамбур, явно бы сказал ему пару ласковых.
– Тебе нужно повидать отца, конечно, но люди меняются! – предпринял последнюю попытку дядя и, наконец, попал.
– Что ты имеешь ввиду? – переспросил Лёха его под упрёки проводницы.
– Просто помни об этом! – отрезал дядя Богдан и поддался вперед от толчка в спину.
– Голубки, вы ещё долго там трындеть будете? – спросил их полноватый мужичок с редкой бородкой и незастегнутой из-за выпирающего живота кофтой, от него за версту несло дешевым отечественным коньяком.
Дяди Богдан, видать, давно не слышал подобных слов в свою сторону и такая колхозная простодушность напомнила ему о юности, большую часть которой, судя по его рассказам, он провел за сельскими клубами в кулачных разборках с местной шпаной.
– Мы уже всё, уважаемый, так что хорошей дороги! – радушно улыбнулся полковник простофиле.
– Позаботься о ней, хорошо? – попросил Лёха, еле перехватывая сумку пальцами рук.
Дядя кивнул и деликатно пожав племяннику руку растворился в гуще платформы, которая уже успела наполниться людьми из только что прибывшего львовского поезда.
Оказавшись внутри, он наконец закинул сумку под нижнюю полку, а сам уселся возле окна стараясь высмотреть как можно больше деталей на одежде мимо проходящих людей, но тут купе заполнило сильное амбре.
– Ну и индюк твой папаша, конечно! – весело сказал мужичок, закидывая свою клетчатую сумку наверх и лишь чудом удерживаясь на ногах. – Но знаешь, что-то толковое в нём всё-таки есть! Уверен, после пары рюмок я бы его в миг превратил в человека, ха! – заржал мужик и повалившись на противоположную полку сразу же захрапел.
Лёха с грустной улыбкой уставился в запотевшее окно из-за которого виднелась вечерняя столица: как он сел, так начал собираться туман и белая глазурь теперь украшала крыши виднеющихся вдалеке многоэтажек и торговых центров, придавая им таинственную привлекательность, подобной располагала для него разве-что только новая коллекция лего увиденная на прилавке магазина игрушек. В этот момент он снова ощутил себя ребенком, который нашёл под новогодней ёлкой тот самый набор с бэтменом: легендарный бэтмобиль, высокотехнологичная бэтпещера с аристократическим поместьем Уэйнов в качестве прикрытия, фигурки тёмного рыцаря, Альфреда, Гордона и красавицы Рейчел с которой, несмотря на все его попытки, Брюсу не было суждено быть вместе;
“Я справился с конструктором ещё до того как все за столом радостно закричали “С Новым Годом!” после поздравления президента и начали чокаться бокалами с шампанским, а перед сном поставил своё творение на полочку и приходя со школы сметал с него пылинки и гордился проделанной работой!” – он вздохнул.
“Моя собственная жизнь ощущалась в такие моменты как конструктор, детали которого я удачно собрал воедино: теперь всё всегда будет хорошо…но как бы не так, ибо каждый раз чёрная кошка пробегала дорогу и сбрасывала мой конструктор на пол, где он разлетелся на части, которые не собрать более воедино!” – он понимал, что такой жизнь стала после его двенадцатых именин.
– Вам билетики нужны? – спросила внезапно материализовавшаяся в дверном проеме купе проводница, её до того неприступное выражение лица теперь озаряла белоснежная улыбка, а завидев оторвавшегося мужичка она и вовсе заулюлюкала: – Хах, матрос бахнул под нос! Ну, спи добре, козаче! – обратилась она к тому как к стенке алкогольного отдела гастронома и получив ожидаемый ответ в виде ленивого бурчания обратилась уже к единственному трезвому человеку в комнате, – Ну, а если вы хотите чайка или кофе, то вы знаете где меня найти! – ее рука инстинктивно потянулась к голове, но слегка коснувшись чёлки тут же опустилась, на пару секунд лицо женщины приобрело прежний стоический окрас, однако продолжалось это ровно до тех пор, пока голос из соседней каюты не начал отпускать очередную историю про Таню из Житомира и её слесаря Ивана, что заставило проводницу заулыбаться и подмигнув юноше энергичной походкой выйти в коридор.
Момент для самокопания был упущен – и чёрт с ним! Он достал из кармана куртки вкладыши, подключил их к своему андроиду и всё дерьмо из него как когда-то хулиган из детства выбил первый альбом Канье Уэста.


Шумная толпа покидала перрон, некому было махать за стеклом,
Не было судеб завязанных со мной, в памяти отсутствовало слово дом.
И пока любовь озаряет чужие города, извилистый путь ведет куда?
Туда, где замыкается петля, где дорога идёт в никуда,
Где нету серебрянной пули для тебя, где тьма охватывает творца,
Где фонарик с ружьем перестали быть борьбы средством, туда где для любви не завезли места.

И даже сохраняя остатки чести не счесть их, людей слепо живущих в бесчестии,
Но проще праздно по улицам шастать, чем вдаваться в смысл шквала фраз их.
Любовь и комфорт переоценены, а коль не имеешь их ты, то и жги все мосты!
Однако упав с высоты на свой позвоночник думаешь ли ты что мог сделать больше?
Не ври! Лучше глянь что там впереди! Не тот ли это двор где впервые тебя развели?
Стыдишься? Не дури! Сколько же культуры имеет этот мотив!
Но проехал уж полпути наш локомотив, и на последний вопрос ответ нам дашь лишь ты!
Язык заплетается? Пот проступает? Но ты не пьяница и явно не от тубика загинаешся.

Но паниковать не стоит, побереги ещё силы!
Известно нам всё ведь, не унести то в могилу!
Зрачки расширяются, дыхание надрывается,
Поезд - шибеница, голова не на полке валяется.
Последние слова? Банальность всегда!
Это и не должно тебя цеплять, мысли разбегаются как стая цыплят.
Но не нужны тебе эти обряды, право! Священников у нас итак немало!
Плыви ты по течению или пройди огнём крещение, боль твоя от того не приобретет больше значения.


***

 Сидя в автомобиле с кондиционером они наблюдали за посадкой на черниговский поезд: люди стремглав бросались к вагонам, но из-за тумана постоянно подскальзывались и роняли багаж под ноги вызывая эффект домино, где каждый последующий со среднестатистической реакцией человек нырял носом в телесный сугроб.
 – Знаешь, в этом что-то есть! – посмеивался полковник, с интересом наблюдая как двухметровый парень подлетев в воздух на полроста плюхается на своего щуплого кореша.
 – Выходит кто-то так же потухал и с тебя, когда ты на обратном пути поскользнулся на перроне? – заметила дочь полковника.
 – Да ладно тебе, Кир, это просто забавно! – уверил ее отец, – Лучше расскажи как там тётя.
– Всё нормально…пап, можно я задам тебе вопрос? – спросила она уже с меньшей уверенностью, избегая его взгляда.
– Конечно, милая!
– Ты специально держишь нас врозь?
Богдан Валерьевич посмотрел на дочь: ее голубые глаза спрятались за роскошными черными локонами, которые навалились на простецкую однотонную футболку, а её манера сжимать руль так напоминала ему о Ней.
– Бельчонок, ты чего? Ты же знаешь, что тетю больше некому отвезти в клинику. – мягким голосом проговорил отец и аккуратно коснулся её плеча.
– Знаю, но зачем для этого ехать на юг? Разве в столице специалисты не лучше? – вопрошала она, но интонация была скорее утвердительной. – Я просто не понимаю, почему мы виделись чаще, когда он учился и жил в Одессе, в пятистах киллометрах отсюда, чем сейчас, когда мы оба в Киеве, а разделяют нас всего 20 минут на метро! Да Господи, мы ведь даже живём на одной ветке!
Отец несколько секунд помолчал, а затем спокойно сказал:
– Так бывает: люди растут, интересы меняются, приходят другие люди. – запнулся он.
– Думаешь…? – спросила она его дрожащим голосом.
– Я ничего не думаю, и тебе не стоит: мысли чужих людей нам неподконтрольны. – ответил отец и приобнял её, – зачем переживать про что-то, на что никак не можешь повлиять?
Она прильнула к нему и с грустной улыбкой сказала:
– Ты прав, и хоть это и глупо, но я бы всё равно поехала с ним.
– Знаю, милая, прости.
– Да ладно тебе, ты не виноват, – отец молча погладил её по руке, – давай лучше к ней заедем, а то зная её характер она там, наверное, опять в приступе бессонницы скинула на соседскую машину лоток яиц.
– Я думал, ты уже у неё была. – удивился отец.
– Только звонила. – заявила девушка, отводя взгляд. – Честно сказать, боюсь к ней ехать одна, я рассчитывала, что мы вместе…
– Хитрая ты у меня, однако! – аккуратно потрепал полковник дочь по плечу, – Ладно, завтра заедем, не думаю, что за ночь она успеет подгадить всем соседям! – с гордой улыбкой сказал он, подтягиваясь на кресле, – А сейчас предлагаю съесть по бургеру!
– Пап, как бы мак уже скоро закроется.
– А я днём туда заезжал, набрал пару чизбургеров!
– Ты бы ещё картошки взял, правда!
– Не нужно было? Я всё на верхнюю полку холодильника поставил.
– Ах, ладно, пёс с тобой, будем кушать пластилин!
Кира махнула рукой.
– Да чего же сразу пластилин? У нас вообще-то микроволновка есть! На крайний случай можно на сковородке разогреть. Так что, как говорил Гагарин, поехали!
Девушка не растерялась и тут же завела свой беленький мини купер. Как только она вывернула руль и выехала на дорогу из бардачка вывалилась блеклая листовка и аналогичного машине цвета четвёртый айфон. Экран не был погашен и на нём можно было увидеть открытую вкладку “сообщения” с выделенным “Привет, мне жаль что так получилось… напиши, когда мы можем встретиться”.
– Ой, забыла! Пап, выключи пожалуйста телефон! – взявшись рукой за голову попросила Кира.
– Конечно, милая! – сказал отец и подняв из-под ног телефон одним нажатием очистил весь текст и закрыл приложение. – И всё-таки хорошо, что они убрали эту стену, а?
Девушка остановилась на светофоре и с удивлением на него посмотрела, а затем громко рассмеялась:
– Да, ты прав. – признала она, – Хотя порой там появлялись довольно забавные граффити!
Полковник поддержал её своей фирменной улыбкой, но тут же нахмурился, когда увидел чудом сохранившийся со второго тура президентской гонки плакат с текстом “5 лет без налогов для малого бизнеса” и рисунок мужского полового органа возле имени кандидата.
– По-моему это граффити даже забавнее! – улыбнулась девушка и ещё некоторое время двигала губами храбрясь что-то сказать, но по итогу лишь резким движением руки врубила автомагнитолу и из динамиков машины навалило:
“Але зрозуміли, що нас просто кинулиии-и! Як лохів розвели за спинами!”
Кира прикусив губу хотела уже пуститься в пляс по улицам столицы, а отец прожигал взглядом дыру в начавшем облазить плакате. Наконец, загорелся зеленый свет и они двинули вперед, выпавшая же из бардачка распечатка с заголовком “Зупини податковий терор!” хрустела под ботинками полковника не хуже чем под ногами майора лёд.