Возвращение алых парусов Глава 21 Конец Секрета

Глава 21. Конец «Секрета»

2 ноября 1914 года в кабинет министра иностранных дел Сергея Дмитриевича Сазонова прибыл турецкий посол в России Мехмет Талаат-бей, исполнявший свои дипломатические обязанности, несмотря на сложные отношения между странами. Этот визит был  строго официальным и носил крайне напряжённый характер, поскольку отношения между Россией и Османской империей к тому моменту фактически уже превратились в открытый конфликт.
Он передал Сазонову ноту о том, что Османская империя вступает в войну против Российской империи на стороне Германии и Австро-Венгрии.
Сазонов уже ожидал этот шаг со стороны Турции. Он выразил сожаление по поводу того, что Османская империя вступила в конфликт, который принесет ей разрушительные последствия, и немедленно позвонил в Царское село, где располагался штаб Николая II, откуда царь контролировал военные действия и где регулярно встречался с военными советниками и командованием.
Николай II уже знал о напряжённой ситуации с Османской империей, особенно после турецких атак на российские порты 29 октября 1914 года. Поэтому нота Турции не стала для него неожиданностью.
– Объявите Турции войну и разорвите с ней дипломатические отношения, – приказал царь, – и пусть все турецкие дипломаты немедленно покинуть Россию. Нам громить турок не впервой.
Он воспринял объявление войны Турцией, как ещё одно испытание для Российской империи и подписал указы об усилении Черноморского флота. Османская империя в то время считалась слабой, и Николай II ожидал, что кампания на Кавказе и Черном море будет успешной. Однако в дальнейшем выяснилось, что борьба с Турцией оказалась сложнее, чем предполагалось.
В один из декабрьских дней Артур Грэй получил задание отвезти на своем «Секрете» срочный груз на маяк, расположенный на крымском мысе Меганом.
Когда судно, переоснащённое для военных нужд, пересекало спокойные воды Чёрного моря, направляясь к маяку, на горизонте показался силуэт турецкого крейсера. «Секрет» вез на маяк продовольствие и боеприпасы, но всё это теряло смысл, если турки высадят десант и захватят маяк.
Стоящий на мостике Артур заметил крейсер первым. Он тут же отдал приказ и команда начала готовиться к отражению атаки. Боцман Атвуд с двумя матросами Никсом и Томом заняли места у пушки, а матрос Летика заложил ленту с патронами в пулемет «Максим». Остальные достали винтовки. Пушка и пулемет были установлены в спешке перед отплытием, и теперь им предстояло выдержать серьёзное испытание.
Турецкий крейсер приближался, его массивные башни с орудиями уже поворачивались в сторону «Секрета», а на его борту уже готовились к атаке: пушечные расчеты заняли свои места, офицеры отдавали приказы, и моряки наводили орудия на цель.
Первый выстрел крейсера сотряс воздух, и вода взметнулась фонтаном около борта «Секрета». Артур отдал команду открыть ответный огонь. Заработала их единственная пушка, а пулемёт застрочил по палубе турецкого корабля, не давая возможности десанту подготовиться к атаке. Но скоро стало очевидно, что бой неравный. Орудия турецкого крейсера превосходили по мощности и дальности.
Первый снаряд лег рядом, а второй попал в парусник Грэя, проломив его деревянный корпус, куда сразу стала поступать вода. Было сделано все возможное для спасения корабля, но третий снаряд вызвал пожар, и Грэй приказал всем покинуть «Секрет».
Только сейчас матрос Летика, один из самых верных членов экипажа, заметил, что капитан нуждается в помощи. По его левой ноге струилась кровь, окрашивая пол капитанского мостика в алый цвет. Грэй был тяжело ранен в ногу осколком снаряда.
– Держитесь, капитан! – закричал Летика.
Он разорвал свою рубашку на полосы, перевязал рану капитана и остановил кровотечение. Затем он взвалил Грэя на плечи, и по палубе, которая постепенно уходила под воду, успел донести до спасательной шлюпки.
Командование взял на себя помощник капитана Пантен. Он приказал поставить дымовую завесу. Плотный белый туман окутал тонущий «Секрет», скрывая его от турецких орудий. Крейсер попытался подойти ближе, но дым смешался с туманом над морем, и видимость резко упала. Не ожидая такого отпора и опасаясь столкновения с береговыми укреплениями, турецкий командир дал приказ об отступлении.
Когда дымовая завеса начала рассеиваться, стало ясно, что судно, несмотря на героическое сопротивление, получило слишком серьёзные повреждения. Корпус был пробит в нескольких местах, вода заполняла трюмы, и корабль начал крениться на бок. Спасение экипажа стало вопросом минут, и Пантен приказал спустить шлюпку. Спешка была велика, но никто не паниковал – люди действовали слаженно и чётко. 
Артур, сжав зубы от боли, нашёл в себе силы взглянуть на свой экипаж. И хотя боль в ноге была невыносима, он чувствовал глубокую благодарность к своим товарищам. Он знал, что тяжело ранен, и путь домой теперь будет долгим, но его сердце было полно гордости: они выполнили свою миссию и сорвали планы врага – захватить маяк. Шлюпка с Артуром и его людьми успела отплыть от судна за несколько минут до того, как оно окончательно ушло под воду, и тихая гладь моря, ни чем больше не напоминала о только что разразившейся жестокой схватке.
А турецкий крейсер, послав пару снарядов в шлюпку, которые не попали в цель, довольный первой удачей, направился к порту Феодосия.

Когда первый залп турецкого крейсера взорвал тишину Феодосии, жители, застигнутые врасплох, в панике выбегали на улицы, не понимая, что происходит. Пушечный огонь продолжался, и с каждым выстрелом разрушения становились все значительнее. Особенно досталось порту: снаряды попадали в склады, доки и портовые краны. Городские пожарные и медики, несмотря на опасность, бросились к местам разрушений, а крейсер, истратив большую часть своих боеприпасов, покинул прибрежные воды. Горожане, пережившие этот адский обстрел, начали выходить из укрытий, оценивая масштабы разрушений и пытаясь понять, как им восстановить свою жизнь.
Артура Грэя с осколком в ноге отвезли в госпиталь в Феодосию, где, придя в сознание, он, первым делом спросил, все ли члены его экипажа спаслись? Да, часть из них доплыла до берега самостоятельно, других подобрали местные рыбаки. А его «Секрета» больше нет. Сможет ли он снова плавать? Будет он теперь всю жизнь хромать? Как там Ассоль, наследник? Нужен им беспомощный хромой муж и отец?
В 9 вечера в палату заходит дежурная медсестра Нина. На ней отглаженный белый халат, волосы аккуратно спрятаны под косынкой, на ногах бесшумные тапочки, а в руках небольшой поднос, на котором стоят коробочки с вечерними лекарствами.
За окнами стихает шум, неслышно идет снег, утром все будет белым-бело. Вечерние сумерки заполняют комнату. Мужчинам, лежащим в палате, Нина ставит на тумбочку у кровати коробочку с таблетками, наливает в стакан воду и идет в следующую палату. Сосед Артура, тяжело раненный мичман, ничего не получил и ее окликнул:
– Нина, а где мое лекарство?
Нина сверилась со списком в руке.
– Вам доктор сегодня не прописал ничего. Спокойной ночи!
– Экономят лекарства, – недовольно сказал мичман, когда Нина ушла, – я буду жаловаться. Почему другим дают, а мне нет? Или я уже безнадежный и на меня не стоит тратить лекарств?
Он мешает Артуру думать.
– Успокойся, – говорит Артур, – хочешь мои таблетки?
– Давай.
Он выпил таблетки и замолчал, а Артур лежит на жесткой больничной койке, оглушённый болью и гнетущими мыслями. Днем врачи, полушёпотом, но достаточно громко, чтобы он услышал, обсуждали его состояние:
– Гангрена... Ампутация может быть неизбежна... Нужно созвать консилиум.
Эти слова пробили его, словно холодный ветер ударил в лицо. Он, капитан, моряк, который всю жизнь жил для моря, рискует потерять ногу. Прощай море? Как можно вернуться на палубу в таком состоянии? На смену привычному и уверенному будущему пришёл хаос. Кто я теперь? Инвалид? Неужели всё кончено? Перед глазами возник образ Ассоль – её нежная улыбка, светлые глаза, полные любви и надежды. Она всегда ждала его, тянулась к нему, верила в их будущее вместе. Но нужен ли ей теперь муж, который уже не сможет быть прежним? Артур с горечью сжал кулаки. Как я смогу смотреть ей в глаза? Она заслуживает лучшего... сильного, целого... смогу ли я быть таким? Или стану обузой? Мысли о том, что он может лишиться не только своей мечты о море, но и самого важного – своего счастья с Ассоль, не дают ему покоя.
Боль от раны смешалась с болью в душе. Ужасные слова врача ещё не улеглись в его сознании, а тут ещё и мысли о корабле, о "Секрете", который утопил турецкий крейсер. Его корабль, его гордость, его дом на воде – больше не существует. Он потерял всё: своё море, свою свободу, своё прошлое. Как найти силы перенести это?
Он долго искал ответ, глядя в потолок, ощущая свою беспомощность. вспомнил истории о тех, кто прошёл через подобные испытания. Адмирал Нельсон – вот кто пришёл на ум. Во время битвы при Санта-Крус, он потерял правую руку в результате серьёзного ранения, но продолжал командовать флотом. Артур сжал кулаки. Он должен был стать таким же примером – для себя, для Ассоль. Она любила его не за корабль, не за его звание, а за его душу, за то, кем он был внутри. Это давало надежду. Если он сдастся сейчас, всё будет потеряно. Но если найдет в себе силы бороться, возможно, он сможет жить дальше – пусть даже не капитаном, но человеком, достойным любви.
Я должен жить ради неё, ради сына, ради моря, которое во мне не убить, думал он. И с этими мыслями он уснул.
Надо же было такому случиться, что в ту же палату в Феодосии попал его старый знакомый Хин. Нет, Хин не пошел воевать, откупившись у участкового пристава, но война нашла и его. Когда, расправившись с парой российских кораблей у мыса Меганом, турецкий крейсер добрался до Феодосии и обстрелял город из своей корабельной артиллерии, один из снарядов долетел до кофейни «Флора», где Хин после женитьбы на дочери владельца кафе, стал хозяином. Полученная контузия и привела его в ту же палату, где лежал Артур Грэй.
Когда в палату ночью вошли двое санитаров, он не спал, обдумывая какую пакость он может устроить раненному капитану. 
Санитары подошли к кровати, где лежал мичман.
– Все, – сказал один, – не дышит. Отмучался. Пойдем за носилками. Утром отправишь похоронку его семье.
– А где его документы?
– Вот здесь, в кармашке.
Они вышли и в уме Хина сразу созрел коварный план. Он быстро встал, тихонько вынул из кармашка кровати документы спящего Артура и переложил их в кармашек умершего мичмана, а документы мичмана положил в кармашек постели Артура. Вернулись двое с носилками, забрали мичмана и вынули из кармашка документы. Завтра Ассоль получит похоронку!
Утром документы умершего увидел репортер, который отправил в свою газету срочное сообщение о геройской гибели капитана третьего ранга Артура Грэя, растиражированное крымской прессой.
Когда Артура привезли в палату после операции, он хотел узнать что с ногой. Где ее отрезали? Но дотянуться до ноги не было сил.
– Сестра, – позвал он, когда Нина вошла в палату с лекарствами, – посмотрите что с моей ногой.
– С какой?
– С той, что отрезали.
– У вас ничего не отрезали. Обе ноги на месте.
– Это правда? А как же гангрена?
– Ее остановили новокаиновой блокадой. Спите спокойно.
Утром пришел врач, осмотрел его ногу.
– Вы счастливец, э–э–э, – он заглянул в документы в карманчике, – мичман, нужно время. Будете нормально ходить и даже танцевать.
Почему он меня назвал мичманом?
Через какое-то время Артур уже хромая, на костылях, смог выйти на улицу и увидеть последствия турецкой атаки. Это был уже не тот город, в котором он рассказывал о себе писателю Александру Грину. Он был другим.
  Приедет ли Грин снова в Феодосию?
  Артур не знает, что Александр Грин не просто приедет в Феодосию, а поселится в ней, покинув Петербург навсегда. Но это будет десять лет спустя.