Битва с дураками...

В августе девяносто первого центр Москвы гудел, словно потревоженный улей. Дым костров, чувство братства и странная эйфория висели над баррикадами у БД. Впрочем, запах дизеля напоминал, что рядом дышала не только свобода, но и броня. В круге света потрескивал огонь, вокруг которого грелись люди: от студентов и профессоров до рабочих и бывших вояк. Одни напевали Цоя, другие БГ, чувствуя себя частью истории.

Чуть поодаль от всех сидел Егор — щуплый паренёк с чуть косоватым взглядом в серой кофте с большим принтом "Билли Айлиш". Почти весь вечер он молчал, глядя в огонь, как в зеркало другого, ещё не наступившего мира.

— Повезло нам с Борисом Николаевичем, — зачирикала девушка по имени Евгения, впечатлённая речью ЕБН на танке. —  Шестьдесят, а бодрее многих из нас!

Мужчина в ковбойке поднял голову:
— И с Владом  Листьевым тоже. Благодаря взглядовцам телевидение стало совсем другим.

Егор не отрывал взгляда от пламени.

— В девяносто третьем Ельцин расстреляет Парламент из танков, — произнёс он ровно, будто сообщил выученную дату историчке. — А в девяносто пятом убьют Листьева в подъезде его дома. И убийц не найдут.

Повисла тяжёлая пауза. Кто-то из темноты поинтересовался:
— А почему не найдут?

Егор слегка пожал плечами:
— Может, потому что убьёт кто-то из друзей демократии.

Мужик в ковбойке из-за которой виднелся десантный тельник вскочил, побагровев:
— Ты что мелешь, совок?! Ты за этих старых чертей из ГКЧП? Или из Кащенко сбежал?

Евгения беспокойно обернулась в сторону вооружённого патруля:
— Ребята, выведите отсюда провокатора!

Вместо этого раздались хлопки в ладоши и восторженные выкрики:
— Здесь Макар! Уступите Андрею место!

К костру пробрался бородатый мужчина средних лет с гитарой:
— Рад быть вместе с вами. Дух свободы если в этой стране и есть, то точно тут.

Он провёл пальцами по струнам, пробуя звук:
— Сыграем?

Кто-то из задних рядов махнул в сторону Егора:
— А хотите будущее узнать? У нас здесь свой футуролог есть.

Тут же эхом отозвался другой голос:
— Ну прям футуролог, несёт невесть что. И в слове Айдол у него три ошибки! - претензия явно была адресована принту на кофте, — А то, что Новодворская умрёт от старости, я и сам знаю.

Егор продолжал завороженно смотреть на огонь:
— Но вы не знаете, кто займёт её место.

— Кто же?

— Александр Невзоров.

Все вокруг прыснули от смеха.

— Думаю, в будущем всё будет хорошо, верно? — попытался Макар перевести разговор в более спокойное русло.

Егор поднял глаза:
— Верно. После начала русско-украинской войны вы уедете в Израиль. Но и там начнётся война с арабами.

Снова поднялся шум. Кто-то выкрикнул ругательство, кто-то не больно, но обидно съездил Егора по лицу. Евгения снова заверещала про провокацию и саботаж. А Макар, улыбавшийся секунду назад, помрачнел и напрягся.

Егор неожиданно для всех поднял руки, будто сдаваясь:
— Ладно, неудачно пошутил. Бред всё это! Простите, ради бога.

Музыкант облегчённо кивнул:
— Вот и славно. Иногда лучше петь, чем спорить.

Примирительно зазвучала расстроенная гитара. Все быстро подхватили знакомый куплет, вытеснив тревожную неловкость. Егор тихо встал и исчез в ночной тени баррикад.

…Тем временем, в кабинете, пропахшем табаком и кубинским кофе, мужчина лет шестидесяти сидел за столом. Галстук его был ослаблен, а на столешнице висели автомат с противогазом.

Он устало потёр виски, зевнул и снял трубку телефона:
— Как на постах?

— Всё спокойно, — отчитался начальник охраны. — Был какой-то чудак. Нёс, что вы в девяносто третьем Белый дом из танков расстреляете, про Листьева говорил — убьют, мол, в подъезде. Даже Макаревича в сионисты записал. К счастью, его быстро успокоили.

— Где он сейчас?

— Ушёл. От греха подальше.

— Ну дежурьте, дежурьте, я на боковую, — сказал главный и повесил трубку.

После он устало лёг на диван, накрывшись пиджаком. С улицы доносилось многоголосое, но дружное пение "Битвы с дураками…"