7. Карьера на Кавказе

   Теперь на дворе другая эпоха.
   Гонорары не платят, а в качестве поощрения стало уже то, что тебя печатают.
   И, когда стал заниматься творчеством, продолжил писать статьи, рассказы, стихи в различные газеты, публиковаться в альманахах.
   У нас с семьей здесь не было никакой поддержки. Жизнь складывалась трудно, как у многих в 90-2000-е, приходилось подрабатывать на нескольких работах. Сторожил по ночам, убирал территории, мыл кабинеты на этих объектах.
   Денег это приносило мало, а время убивало много. Долгие годы я находился, словно в тумане. Бросил творчество и газету. Когда опомнился, дети выросли, полжизни пролетело...
  В конце девяностых меня пригласили на работу в хоздвор Управления делами ЦК КПСС в современный прачечный комплекс с импортным оборудованием.
   Бывший сотрудник в руководстве треста, с которым я сталкивался по работе, перешедший в это Управление, вспомнил обо мне, о моей активной позиции в тресте и о том, что у меня имеется техническое образование.
   За сорок лет жизни я уже успел освоить с десяток профессий. Главное тут в навыках, которые в принципе не так сильно отличаются в смежных профессиях. Инструмент везде одинаков, а специфика и оборудование познаются быстро.
   В этой организации мне сразу предложили возглавить прачечный комплекс с великолепным импортным оборудованием, а "в придачу" - женский коллектив человек в тридцать.
   Работая мастером на оборонном заводе в Сибири, у меня уже был кое-какой опыт руководителя среднего звена: там я командовал коллективом из мужчин и женщин, а тут, как говорят в народе: среди баб один прораб.
   И я смалодушничал - отказался от должности, решил для начала послесарить, освоить устройства, наладку, ремонт сложного немецкого оборудования – стиральные многотонные агрегаты, гладильные двухвалковые машины, пресса для глажки халатов и другое.
   Коллектив оказался дружным, все работали с огоньком, праздники мы отмечали весело.
   То было время, если сказать в шутку, Алана Чумака и Кашпировского. Помню, как в часы сеансов Чумака, все бросали работу, усаживались в комнате отдыха и внимали его пассам, заряжавшим воду, кремА. 
   Мы ставили трехлитровые баллоны у телевизора. Все наивно верили, что «полубоги» с экрана вылечат нас от всех проблем.
   Приходил даже управляющий Хоздвора, старый, прожженный партработник, "обкатанный" системой и выписанный сюда специально для этой должности откуда-то из Казахстана. Он садился со всеми на стул и внимал чудо лекарям.
   Наша прачечная – огромный двухэтажный комплекс. Белье стирали с помощью воды и пара в 160 градусов, подаваемого по нержавеющим трубам из собственной котельной. Вода и пар смешивались с моющими средствами в огромных механических барабанах машин немецкой фирмы "Текстима". Они работали по установленной программе: загружалось бельё, моющие средства, замачивалось, стиралось, вращаясь в одну сторону, потом в другую. Отжим на повышенной скорости на пневморессорах до 50-процентной влажности.
   Затем бельё выгружалось в тележки, и подавалось к огромным гладильным машинам той же фирмы "Текстима". Женщины укладывали на приемную ленту простыни, пододеяльники. Белье пропускалось через метрового диаметра валки, обогреваемые паром изнутри, и на выходе оно складывалось другими женщинами в стопки.
   Белье нам привозили из санаториев со всех городов Кавминвод ЦКовского ведомства. Качество у нас было высочайшее, все-таки мы обслуживали элиту страны.
   Через пару лет меня назначили механиком этого комплекса.
   Прежний мой знакомый по тресту, когда приглашал в эту организацию, как я уже упоминал, имел изначально на меня и иные виды. В качестве общественной нагрузки он сразу предложил возглавить на базе Народный контроль.
   Я стал добросовестно обличать нерадивых работников и руководителей подразделений, невзирая на должности, выставляя фотографии их не совсем хозяйственного отношения к вверенному имуществу на стенде у проходной.  Там же помещал короткие сатирические заметки. 
   После общественной работы в народном контроле, меня избрали секретарем парторганизации базы Управления дел ЦК КПСС.
   Парторганизация состояла из пятидесяти человек. Мне было тяжело без опыта вести эту работу. Примерно через год послали в край на курсы повышения партквалификации.
   Отучился, но вскоре грянул гром: развалилась страна и КПСС. Рухнула и моя общественная карьера, о чем, правда, я ничуть не пожалел. Не мое это.
   Я никогда не строил планы на будущее в этом ракурсе. Однако благодарен судьбе за этот нечаянный зигзаг, показавший мне еще одну сторону жизни и деятельности.
   С перестройкой пришли и сопутствующие беды: страшная инфляция, затем дефолт. В магазинах – шаром покати!
   Продукты приходилось доставать из-под полы, у знакомых, в основном у тех, кто работал в санаториях при кухне. Они приторговывали «излишками». А это – колбасы, масло, куры, сыр...
   Руководство нашей организации долго не горевало, быстро перестроилось и стало распродавать со складов накопленное партией добро: бытовую технику, одежду, инвентарь.
   База Управления дел ЦК КПСС, где я работал на тот период, имела богатейшие ресурсы. В ведомственные санатории наезжали партбоссы уровня первых секретарей, столичные чиновники и даже высшие руководители государства. В их распоряжении было все, что пожелали бы эти "небожители", вплоть до спортивного инвентаря, экипировки.
   Для них – бассейны, корты, лечение по последнему слову медицины и техники, гараж с транспортом («31-е волги», «чайки»). Обслуживание по высшему разряду.
   Тогда среди сотрудников бытовала шутка: «На складах ЦК нет разве птичьего молока».
   Мне довелось изнутри видеть всю кухню этой организации, сюда не брали с улицы, выбирали людей из других организаций, проявивших себя так или иначе ранее, из которых здесь делали вышколенный персонал.
   Я оказался в числе этой категории, но об этом не думал, делал свое дело добросовестно, осуществляя наладку и ремонт оборудования, на котором работали женщины, тоже проверенные по деловым качествам ранее в ведомственных санаториях.
   На территории базы функционировал столярный, слесарно-сварочный цех, прачечная, гараж, швейная мастерская, склады, котельная.
   Квартиры давали довольно быстро, очереди были небольшими, но я пришел, что называется, под занавес. Жилье уже не строили, выделяли проценты с других организаций, чего явно не хватало, и образовалась небольшая очередь.
   За девять лет работы "под занавес" я успел получить лишь однокомнатную, с обещанием, что в следующий раз получу четырехкомнатную, поскольку семья моя заметно подросла, младшая дочь вышла замуж, родилась внучка.
   Четырехкомнатную квартиру дождаться не успел...  Начались другие проблемы. Наши ведомственные санатории стали отказываться от услуг ЦКовского Хоздвора, здравницы потихоньку скупали «новые русские», в основном из столицы – вчерашняя номенклатура, партбоссы, перековавшиеся в бизнесменов.   
   Стабильность рухнула, но работа пока шла, хотя и со скрипом, еще платили заработную плату.
   Тогда я, как и мои коллеги, получил свой первый миллион, благодаря инфляции.
   Выданные ваучеры у многих, как и у меня, пропали бездарно. Пытался вложить, кажется, в "Альфакапиталл", но вместо обещанных "волг" я и миллионы соотечественников получили кукиш без масла.
   Время было такое. Считаю все же, что мне повезло на тот период оказаться в таком месте, была работа и зарплата.
   Однако и этому благополучию наступил конец. Возник конфликт с заведующей прачечного комплекса, которой формально я был подчинен.
   Ей не нравилась моя материальная независимость. Расходный материал, который я получал: запчасти к машинам и оборудованию, сукно на гладильные машины были не подотчетны ей.
   Спмсанные материалы, лежавшие у меня на складе в эти сложные времена, когда все стало дефицитом, приходилось обменивать в других организациях по бартеру для нормальной работы подразделения.
   Заведующая пыталась вмешиваться в эти процессы. Пошел сыр-бор, она меня обвинила в воровстве! 
   Атмосфера складывалась нездоровая, она привлекла на свою сторону руководство, доказывать, что я не верблюд, не стал, пришлось уйти. Тем более меня давно приглашали в Объединение котельных на должность теплотехника. Зарплата выше, что потом сказалось положительно на начисление пенсии по инвалидности...
   Ельцин, наш новый вождь, всем республикам, народам предложил безграничную независимость – кто, сколько переварит… 
   На предприятиях руководители всех мастей неожиданно стали собственниками, срочно приХватизировав движимое и недвижимое.
   Колхозники разобрали на паи землю, в одночасье, почувствовав себя латифундистами. Шла приватизация даже неудобий, их давали желающим заиметь дачные участки.
   Мы с женой решили тоже "разбогатеть", получить надел земли. Дача, которую мы приобрели еще в советское время, благодаря теще, была небольшой, около четырех соток, на крутом склоне и на солнечной стороне. Летом, сжигаемая южным солнцем, жаждала воды.
   Ее мы запасали в осенне-зимний период с крыши домика, собирая в емкости, но  хватало ненадолго. Приходилось привозить на водовозке, точнее, на поливочной машине, которая летом применялась в городе для увлажнения асфальта.
   Понятно, что для шоферов это были левые рейсы, воду в шеститонной бочке было неудобно доставлять на наш крутой склон, и не каждый водитель брался за рискованную шабашку.
   Мы на своей даче, что называется, сидели на голодном пайке – катастрофически не хватало влаги.
     Конечно, что-то у нас вызревало, особенно хороши на склоне были черешни, абрикосы, ягоды.
   Пока была вода, все росло. Успевали запастись овощами, все лето и осень дружно закатывали банки, консервируя огурцы, помидоры, компоты, варенье.
   На даче не хватало места под картошку, вот мы и решили взять распределяемые тогда всем желающим участки за городом.
   Хорошо, что у меня к тому времени появился подержанный «Запорожец».
   Приходилось самому ремонтировать всё: двигатель, ходовую, трансмиссию, кузов, поскольку аварий и поломок не избежать, а станций техобслуживания на эту технику фактически не было.
   И тут тоже – сколько историй можно было бы вспомнить... Пару курьезных случаев я описал, которые вошли как рассказы в один из моих сборников.
   Что касается земли, я сначала хватанул участочек на истощенной и бросовой земле в колхозе.
     Начал строить дом, наделав кирпичных блоков. Вырыл подвал, на покупном бетоне залил фундамент, сложил стены дома, веранду, накрыл шифером крышу.
   Помощи ждать было неоткуда. Закупили с женой сортовую клубнику, стали ее выращивать по всем правилам аграрной науки.   
   Излишки реализовывали, это помогало опять же выжить в тех непростых условиях.
   Еще один участок мне предложили недалеко за городом в новом дачном кооперативе «Здоровье».
   Решил по принципу: дают – бери!
   Несколько лет мы с женой обрабатывали и этот участок, сажали овощи, картофель. Но если на уклоне и на бывшей колхозной земле воды катастрофически не хватало, то на новом участке был мочаг, хотя он находился на склоне холма.
   Сделал дренаж, выкопал колодец, выложив стены автомобильными шинами.
   Земля – чистый чернозем, и первые пару лет все росло, как на дрожжах.
   Чтобы ускорить окучивание картофельных грядок, я изготовил металлический окучник. Это был  лемех с ручками. Пахал им, как Папа Карло, толкая перед собой, окучивая и подрезая сорняки.
   Все бы ничего, но такая нагрузка выматывала так, что от изнеможения падал на траву. Отдышавшись, снова впрягался. И так, пока не закончу.
   На черноземе любит плодиться медведка.  Кто не знает, что это за "зверь", расскажу. Шустрое насекомое, размером порядка пяти-семи сантиметров, с клешнями, живущее в почве и перепахивающее корни растений, словно плугом.
   Медведки весной обустраивают гнезда, высаживая кладки яиц. Все лето неустанно этот земляной рак делает ходы, съедая все на своем пути.
   Приходишь на участок, стояли вроде зеленые кусты картофеля, моркови, свеклы. И вдруг они желтеют, листья опадают. Следом валится растения лука, чеснока и всего остального...
  Несколько лет мы боролись с этой напастью, устанавливая ловушки, прикапывали отраву, находили гнезда с яйцами, но бесполезно.

   Так совпало, в один год на работе и в природе случилось несколько событий, вероятно сказавшиеся негативно и на моем здоровье.
   Сначала река Подкумок вышла из берегов и снесла мост в районе города Кисловодска.
   В Ессентуках стихия наделала много страшных бед: погибли люди, затопило и разрушило дома, унесло автомобили.
   Небольшая река, скорее, речка, в летние дни – «воробью по колено», теперь бушевала, как раненый зверь, несясь широким потоком, нахлынув на дома ничего не подозревавших горожан.
   Наводнение случилось ночью, когда люди спали. Были погибшие, размыты строения, дома.
   Реку в итоге укротили, но долго еще устраняли последствия стихии.
   Одна из котельных, которую обслуживал наш участок в районе пригорода, где была построена первая на юге России легендарная гидроэлектростанция "Белый Уголь" , находилась на левом берегу.
   На правом – ведомственный санаторий КГБ, куда по трубам, закрепленным на металлических конструкциях, подавалось тепло от нашей котельной.
   Толстые трубы, диаметром в полметра, стихия скручивала в бараний рог, рвала на куски и растакивала на десятки метров по руслу.   
   После того, как стихия улеглась, пришлось восстанавливать всю систему, вести заново трубы через реку. Работали в тяжелых условиях, но всё восстановили вовремя, дали людям в срок тепло и горячую воду.
   Не успели мы закончить восстановительные работы, как взорвалась наша котельная у городского озера.
   Комиссия не смогла определить причину: то ли это халатность оператора, то ли автоматика подвела…
   И снова авральные работы.
   Мы трудились, торопясь восстановить трассу отопления, затем в котельной восстанавливали котел и большую дымовую трубу из кирпича. Приходилось работать и за монтажников-высотников и за каменщиков.
   Где тонко там и рвется. Я, видимо, надорвал сердце...
   Больницы, клиники. Я уже дошел до крайней точки, исхудал, словно прошёл застенки Освенцима.
   Диагноз – порок сердца, негодные клапаны...
   В одночасье пришлось бросить все дачи. И вообще жизнь изменилась кардинально.    

                * * *
   После нескольких месяцев лечения в больнице и клинике, я оказался на инвалидности. Нужно было срочно делать операцию на сердце.
   Срочно не получилось. В помощи, которую я рассчитывал получить на производстве, поскольку был на неплохом счету у руководства, мне отказали.
   Предприятие, хоть и не бедствовало, но подошло формально к моей просьбе, предложив подождать неопределенное время. Да и помощь предлагалась копеечная, а нужны были десятки тысяч.   
   Однако от государства мне полагалась квота на операцию. Больше года я дожидался ее. Наконец повезло: был направлен в Новосибирск.
   Операция прошла не так, как планировалось. По приезде домой, продолжились проблемы с ритмом сердца. Оно и раньше билось нестандартно, совершенно непредсказуемо, и после операции аритмия не исчезла.
   Мне подшили почти еле державшиеся клапаны, поставили искусственные сёдла, но клапаны не прилегали плотно к сёдлам при закрытии. Сердце работало само на себя, не давая достаточный ток крови организму.
   Врачи почти сразу рекомендовали сделать повторную операцию, но я засомневался. Сердце хоть и работало с перебоями, но я еще был сравнительно молод, если не давать ему больших нагрузок, можно было жить и так.
   Сразу после операции в Новосибирске, я умудрился сделать визит к брату. Живет он в том самом шахтерском городке, откуда я уехал тридцать с лишним лет назад.
   Он навещал меня в Новосибирске. Я тоже решил посетить его и места своей юности, и сделал это. Всего пять часов на электричке и вот уже меня встречает брат.
  Пожил я у него несколько дней, повозил он меня "по местам трудовой славы".
   От этой поездки получил слабое удовлетворение, почти ничего не узнавалось, будто и не был там никогда.
   Бараки, где мы жили, давно снесли, остались руины. Там нельзя было строить новые дома, поскольку рядом шахтные обвалы.
   Центр тоже не узнать, до завода "Электромашина", с которым столько связано воспоминаний, мы не доехали. В "буханке" брата – уазике, меня растрясло. Швы еще не зажили, и я почувствовал, что поднимается температура.
   И не мудрено, я был еще слишком слаб.  Эта затея с поездкой после операции вообще была авантюрной.      
   Но зато с семьей брата познакомился, ведь мы не виделись в живую, и не встречались с братом и его семьей до этого, прожив вдали друг от друга тридцать лет.
   Жену Валентину и троих сыновей, моих племяшей – Женю, Сашу и Сережу я видел только на фотографиях. Ребята хорошие, все уже взрослые, двое женаты, у каждого по дочке Юлечке. Сережа, близнец Саши – инвалид детства, но вполне разумный, все они, по мере возможности и способностям, трудятся.
   Когда я только приехал на Кавказ, то пытался уговорить брата, молодого, ничем не обремененного, перебраться ко мне, чтобы жить вместе, чтоб мы рядом были – родные души, но он отказался, вроде ждала девушка. Он вернулся в Сибирский городок, так там и остался, и мы прожили всю жизнь врозь... 
   Назад, возвращаясь от брата, я заехал снова в Новосибирск, чтоб пересесть на поезд, на который у меня был уже билет до дома.
   Сделал пересадку, в пути снова поднялась температура,  и всю дорогу я глотал аспирин, ничего другого с собой не было. Еле доехал.         
   По возвращении, жена долго выхаживала меня. Постепенно входил в нормальный ритм жизни, привыкая к новым данностям.
   Думы и душу заполнило творчество. Я лелеял надежду, что смогу обрести новый смысл в жизни, найдя себя в этой деятельности, займусь любимым делом…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...