Алтарь семьи. Хозяйка или прислуга?

«Алтарь семьи»: почему австрийская фрау в разрушенной войной Вене не считала себя «прислугой», а современные женщины — считают?

«Не обязана варить борщ и стирать носки» — этот мем стал почти девизом поколения. Современная женщина видит в домашних хлопотах угнетение, символ порабощения патриархатом. Любая просьба мужа помочь с ужином может обернуться скандалом о «гендерных ролях».

Но что, если дело не в самой работе, а в том, какой смысл мы в нее вкладываем? История из послевоенной Вены, описанная советским писателем Борисом Агаповым, заставляет пересмотреть этот вопрос с неожиданной стороны.
1. Не уборка, а служение: искусство быта как высшее призвание

Представьте: 1946 год. Вена лежит в руинах. Советский офицер заселяется в дом к пожилой австрийской чете. Его ждет не выжженная земля, а нечто иное.

Это не была просто уборка. Это был акт творчества. На столе — очиненные карандаши, промокательная бумага и клей, которых раньше не было. На ночном столике — ваза с черешнями, где несколько ягод «как будто случайно» упали на белый мрамор, создавая идеальную композицию. На туалетном столике — аккуратно разложенные бритвенные принадлежности и цветы у зеркала.

Хозяйка, фрау архитектора, интернированного за границу, вела дом с «неутомимостью и искусством». Ее вышивки украшали скатерти, ее цветы из сада стояли в вазах по всему дому. Это был «квалифицированный и — я бы сказал — вдохновенный труд».

2. Не рабство, а достоинство: в чем секрет отношения?

Самое удивительное, что в этом служении не было и тени подобострастия. Автор подчеркивает:

«При всей моей предвзятости я не мог обнаружить никакого следа подхалимства. Наоборот, холодность и достоинство сохранялись неизменно».

Она не была прислугой. Она была хозяйкой. Ее забота была не о человеке, а о порядке вещей, о красоте и гармонии, которые она создавала и дарила. Она угадывала привычки и вкусы постояльца с «необыкновенной чуткостью», но делала это как искусный ремесленник, удовлетворяющий запрос клиента, а не как слуга — хозяину.

И ключевое наблюдение автора:

«Самое правильное слово для этого — служение. Оно состояло не только в обслуживании мужчины. Оно было еще соединено с какой-то идеей, — вероятно, оно представлялось ей как нечто поэтическое и прекрасное».

Ее труд освящался высокой идеей — «алтарь семьи». Она была не рабыней, а «служительницей храма», где богом был не конкретный мужчина, а сама семья, порядок, уют, красота. Это был ее способ созидания в мире, который только что рухнул.

3. 16 фрау за окном: конвейер или творчество?

Автор наблюдал из окна за шестнадцатью женщинами в соседних квартирах. Их день был похож на ритуал: утром — перчатки, фартуки, «кухонные шлемы», и затем — непрерывный труд до вечера. «Стрекотали швейные машинки, урчали пылесосы, валил пар... чистилось, мылось, стиралось».

Но вечером они, «с достоинством людей, выполнивших свой священный долг», шли на прогулку. Их труд был не проклятием, а миссией. В этом был смысл, дававший силы и оправдание.

4. Что мы потеряли? Или что приобрели?

Современный протест против «борщей и носков» справедлив в одном: когда труд не ценится, становится невидимым и воспринимается как должное, он унижает. Когда женщину не считают «добытчиком» и «главой семьи», а ее ежедневный подвиг — лишь «естественная обязанность», это рождает протест.

Но в истории фрау из Вены был другой секрет. Ее труд был виден. Он был осязаем в виде цветов на столе, очиненных карандашей, идеальной чистоты. Он был признан и высоко оценен (в том числе и посторонним мужчиной, который с изумлением это описал). И главное — он был осмыслен для нее самой.

Возможно, корень проблемы не в том, что мы варим борщ, а в том, что мы обесценили сам этот труд. Мы перестали видеть в нем искусство, творчество, акт заботы и любви, а свели к скучной, низкостатусной повинности.

Вывод прост: дело не в том, чтобы перестать готовить и убирать. Дело в том, чтобы вернуть этому труду ценность и смысл. Видеть в этом акт творчества, а не рабства. Требовать признания и благодарности за свое искусство.  Делать это не потому что «должна», а потому что это твой вклад в общее пространство любви и уюта — твой «алтарь семьи».

И тогда женщина, как и та венская фрау, может с чувством исполненного священного долга и собственным достоинством выйти вечером на прогулку.