Marco preto. Петля Ходока. Глава 1

КНИГА 2
ПЕТЛЯ ХОДОКА
… Автомобили летели по трассе, в щели  посвистывал ветер. Черные  тучи драпали  над головой, что поруганные  монашки  в  разорванных рясах. На лобовое   лохмотьями падал дождь,  где-то бряцала мечами гроза. Дворники дергались вяло,   не понимая, зачем устроились на эту работу. В унисон им тащились и мысли:  Первая Дама – Вторая. Будет ли  третья?   Права ли система?
В прочем, об этом можно не думать на трассе. На Минке вообще ни о чем можно не думать.
Минка! Ты грохочешь железом,   сверкаешь, дымишь!  Ты дразнишь    развалами  рыбы  из   ближних  озер: янтарные щуки, лещи, судаки  и сазаны и даже змеи-угри   вывернулись нутром и смотрят презрительно на пролетающих мимо: «Бедняки, бедняки. Ваш  вечер  насмарку, хе-хе!   И  топишь на газ,  глотая пивную слюну.  Сгиньте, сгиньте цветные развалы!  Прочь,   обратно, в молочную реку!
А и точно, что есть  Минка, как не река?    Разве не   приток  она     царьградской воды, где плывут железные  лодьи   с тентованными бортами, словно   древние струги с мехами, рабами, рабынями? А обочины – разве не кисельные берега с их ларьками и всякими вкусностями? А  шиномонтажки -  поди, не  артели,  что смолили    разбитые на волоках днища?
Минка!  Как  подавляюща ты в своей суровой движухе!   Как споро тонут в   гулком бурлении всякие пакости!  Как славно отрываются от души  присоски досужего вздора!   Минка, ты титька с молоком для   младенца  в его  изматывающем зависимом бытии…
И     чтобы    не жужжало над ухом: «думай обо мне, думай обо мне» - на трассе   об этом можно      не думать. 
***
Понятно, в дедовом крушении обвинили меня.  Как я ни отпирался, как   ни хотел разделить вину с теткой.      Главной уликой явилась  оставленная в комнате сиреневая папка с его бумагами.  И лежащий на видном месте отрывок-черновик про испанский кооператив, чьим «магическим» звонким названием, перечтя все документы, я   пытался деда  вернуть. Натурально, сидел  на стуле и долбил над ним как попугай «мондрагон, мондрагон, мондрагон». Потом  заснул и  сам едва не свалился со стула.
А тетка живо нашла  бумагам правильное истолкование.  « «Ему нельзя было волноваться, категорически нельзя волноваться,  а ты с ним говорил про политику! ТЫ ЕГО НАПРЯГ!   Еще и на улицу вывел! Да ты убил его этим, как можно было этого не понять?! Но меня теперь интересует только одно – чья это выдумка? Ты  сам  по халатности, или твоя сучка   надоумила?! Имей в виду, и ноги ее не будет в этом доме! И сам можешь выматываться!»
В общем,  меня убедили, что я во всем виноват. И получалось, что, пусть и неосознанно, я  «принес сакральную жертву» на алтарь обряда. И
не абы какую,   а натуральную, важную жертву. И значит,  я выполнил все формальности.  А если я выполнил все формальности, почему бы обряду  и не сработать? Вот  эта подлая  мысль стала постоянно   наведываться в мой разум.  Потому что глядя назад и трезво взвешивая свое поведение,    нельзя было не констатировать, что выглядело оно   действительно по-иезуитски.  Ну что ж, я и платил.  То, о чем был обряд –  завалилось.      Родные, друзья, Ирма, Алина – на меня ополчились все.
-  О, как тосклива моя жизнь!
Впрочем, об этом можно не думать на трассе.
***.
Зато теперь можно было законно ждать сказку. И я ее ждал целых два месяца. Чувства менялись от иронии до надежды.  Варианты сказки мельтешили в сознании, что пашкины клоуны.  Тут были «исполнения обещания», когда   обещанные мне в прошлом шансы вдруг находили меня и предлагали участие в деле. Как, например,  один  товарищ, громила из спецуры, со связями на пищевых фабриках. Обещал товар вполцены и статус представителя в регионе. «Первую десятку тысяч баксов ты заколотишь за месяц!» - так он мне обещал.  А когда я отослал ему по факсу цены рынка, бесследно исчез.  Ну и вот, я натурально где-то с неделю видел в кафешках, на заправках, перед кассой его широкую спину, как он балагурит, поплевывая на очередь, потом видит меня, узнает, радушно приветствует, объясняет прошлый провал и предлагает рулить  капиталами.  Вспоминал о других, с размахом поменьше. Удачливых коллегах, бывших начальниках. С тем же самым сценарием.  Потом скорректировал сюжет «счастливая встреча» с  «воскрешением из мертвых». Вспомнил про «людоеда», который действительно поднес на блюдечке бизнес и карьеру, принцессу я сам отбил. В самом деле, о его смерти   я же узнал от других? И не от самых комплиментарно настроенных к нему людей? И вот, в своем воображении я поднимал трубку после настойчивого звонка и  слышал его радостные вопли:   «Слухи о моей смерти сильно преувеличены!» Громила  с дубленой рожей, небольшим пузиком  и револьвером за поясом  нежно, двумя пальчиками брал меня за лацкан рубахи, - так займешься вином? Ты созрел, наконец?»   И пару недель    в умилительных грезах я катался по южному берегу Франции от  Бургундии до Лангедока, общался с местными винокурами, оформлял договора,  летал на частных самолетах,   проверял счета … Потом уставал от фантазий и грез. Увы,   воскрешения из мертвых еще не придумали. И   сочинял новый сценарий о встрече с «поднявшимися» сослуживцами – и херил его, потому что вряд ли кто-то  из них вырос  выше палатки. Потом стал включать в «счастливые встречи» красивых незнакомок, умоляющих поменять колесо,   богатых блондинок, таранящих «жигуляку» и расплачивающихся натурой и связями.
А потом пришло озлобление. И разочарование.   И тогда  подумал, что зря я жду на пассиве.   Ничего не  свалится с неба. Нужно снова напрячься.    «Звенит только натянутая струна» - разве не так.  Нужно    устроить новый обряд. Да, Демьян, не вешай нос! Окликни своих лебедей! Допроси с пристрастием памятник,  попробуй активный сон, реши   задачи  по работе.  Нагрузи себя разными смыслами – твой НУЖНЫЙ смысл тебе  и откроется.  Так я и постановил и написал  список дел.  Еще - набил  бардачок       знаковыми вещами,   свидетелями моих взлетов и падений.   Усилил так сказать мистическую притягательность моего «жигуля».
Первой по списку дел  была… хм…  вы удивитесь… Конечно же – фенька!  Фенька для заклинания Биркина.
Небольшое лирическое отступление. Случай из далекой юности.    Мы уже разъехались, получили квартиру. Я работал с отцом  на заводе. Мать – на предприятии по соседству. Вставали рано, завтракали вместе.   Теперь меню было на моей матери – на старой квартире ими занималась либо бабушка, либо тетка.  Мать, ведущий конструктор и поэтесса в душе, ненавидела готовку даже больше своей работы. Зачастую ее экзерсисы перед плитой заканчивались  вываливанием  пищи  в мусорное ведро и швырянием сковородки в раковину. После чего   она  уходила в комнату под торшер, забиралась с ногами на диван и предавалась слезам.  Так было и указаным утром.
Картина:  стройная златокудрая женщина в халате, мечется между плитой, макияжем, и сборами на работу.. Блины пригорают, макияж плывет,  все валится из рук, она спешит и  в итоге все бросает и садится горевать под торшером. Чтобы в последний момент вскочить и тигрицей умчаться к троллейбусу.  По природе лирик и плакса, она  хотела поступить на филфак, но ее отговорили родителя.  В те годы на филфак шла «одна деревня», по выражению деда, который  сам был оттуда.
И вот  мать уныло   сидит    за столом,   положив голову на ладонь,  спрятав слезы  за золотой портьерой волос, и по всему видно, что она  вот-вот она покинет кухню, и на диван    хлынет дождик.  И тут на кухню входит отец.
- Вари сосиски Прищуров, завтрака нет, в помойке твой завтрак,  - тихо бормочет мать запуская ладонь за портьеры. Светлые локоны трясутся – она смахивает под ними слезы.
Но отец не про сосиски
-  Ну-ка,  знаток, ответь-ка  на один вопрос:    что такое  моль?,
- Бабочка? – отвечает мгновенно прекратившая плакать мать, поднимая голову к мужу, и  ее  густые локоны  падают на плечи. Глаза уже не плаксивые, а строгие  и осмысленные.   
- Э-э, а  еще начальник отдела на   флагмане электронной промышленности.
-  Не бабочка? А что тогда? 
- А ты вспомни определение, золотая медалистка. У тебя же была пятерка по химии.
- А, так ты про химию?
- А про что?  Ну? Не помнишь?  —   и отец, не дожидаясь ответа,  оттягивая  края майки над волосатой грудью, и торжественно возглашает:
  - Моль -    количество вещества системы, содержащей столько же структурных элементов, сколько содержится атомов в углероде-12 массой…
- А-а, ну да-да,   - успокаивается мать и, спохватившись, подскакивая к плите снова грохочет сковородкой, -   картошка же есть,  я забыла.  Дема, достань сметану.
-  А зачем нужна моль? – осторожно уточняю я,     слабея в коленях.
-  Для удобства построения моделей, - с увлечением отвечает отец, отодвигая табурет и садясь напротив меня,  -  Когда получаешь новое вещество,    не будешь же ты атомную массу выражать в граммах?   Для расчета нужна удобная единица, вот     и используют моль .
Ну и вот. Она в неподходящий момент начинает стонать, что жизнь прошла зря, и как она ненавидит работу,   входит папа и  своими заклинаниями превращает ее  обратно в собранного инженера.
Кстати, из слов отца я ничего не понял. Поэтому вечером, после смены,    несмотря на усталость – (в тот день намахался напильником обернутым в нулевку. Одиннадцатый квалитет наводил в пазах  пресформы) я все-таки полез в шкаф со справочниками,  нашел физико-химический. Открыл,  заглянул в главу на букву «М»,  нашел определение «моли», начал вчитываться и вдруг напоролся на мистический термин «число Авогадро»! В   воображении мгновенно всплыли гидры, ведьмы, гады  - и я с ужасом книгу закрыл.  Нет, математика не для меня!
Тоже чувство подкралось ко мне в одну из суббот после обряда. Когда я взял в руки пресловутый журнал, утащенный из «Виталины»... А, насчет суббот. Расписание мое не изменилось. Только теперь радения  окончательно превратились в побеги. В этом был их смысл. Время на уход за дедом увеличилось, тетка задерживалась не полчаса как прежде, а на час или два.  Мои ночи тоже стали тревожней, если раньше дед звал на помощь,  теперь я определялся только по странной тишине, или по костяному, дробному стуку тела, упавшего на пол.  Иногда  я подскакивал просто для проверки, чтобы убедиться, что дед не помер. В общем, что недоспал ночью, я додремывал утром в машине. В субботу я быстро, без пафоса, наводил порядок в салоне, а потом, не без запоздалого стыда,  принимался за чтение журнала «Наука и жизнь».    И снова понимал, глядя на частые графики и    формулы с описаниями жизненных вещей, как  я люто ненавижу математику.  О-о-о! Нет! Я не просто не терплю математику. Я ее ненавижу даже еще больше физики!  Как прирожденный лирик я  не терплю логарифмы, интегралы, индукции, интерференции, дифракции и деменции! А  «простые числа»?! От них просто трясет!  Зачем их называть «простыми»,  если можно просто сказать слово  «числа», не добавляя   прилагательного?! Ну числа и числа! К чему выкаблучиваться?! Мыххх!!! А   термин СКАЛЯРНЫЙ?!    Тут же вижу СКАЛЯЩЕГОСЯ МАЛЯРА, за которого   нас с Максом в армии заставили  красить  здание целого ПТУ!
Но, по причинам, указанным выше,     будучи   полным деревом в алгебре, я все же испытываю неодолимую тягу казаться ее знатоком. И если предоставляется повод брякнуть нечто наукообразное, «про падение по экспоненте» я брякаю, хотя и не помню, кто она такая, как выглядит, какие  у ней   ноги, талия, грудь, и чего ей вкусного посулили, раз уж она так безотказно  падает.  И поднимается.
Да, «экспонента».  Я нашел это слово в одной из статей. И ощутил   старую дрожь в коленках. Вспомнил мать, преображенную «молью»... Где-то в компании   употребил это слово –   по-моему, среди моих друзей-собутыльников, чтобы нервы пощекотать и увидел, как люди потупились.  Им стало плохо. Подумал: ага!  Потом на ум тут же пришел чеховобородый ирод,     замордовавший нас поначалу заморскими терминами. Мы реально думали, что     он чокнутый, так он задолбал  американщиной.  Но после порки на летнем собрании, оказалось, что дела поправимы.  Он словно забыл про свои «окна» и «зоны». Хотя при еженедельных накачках-выступлениях, когда надо было сказать что-то умное, было видно, что он испытывает  физическую боль. Он как бы лез в умственный карман за кастетом «окно возможности»,   а оно   сплошь покрыто шипами!   И   это отражалось у него на лице.  Вместе с тоской по другим «кистеням», также пылящимся и ржавеющим.  Словом, почва была подготовлена.  И вот в один из  еженедельных допросов, глядя на его страдальческий лик,  меня озаряет.    «Эге, - думаю, - да ведь наш опиндосенный краснобай еще больший лирик, чем   я».   И, выждав момент,     с пафосом тут и вворачиваю: «И хочешь сказать, при наших условиям мы можем дать  на  рост продаж по экспоненте?! Да это же абсурд». Тут   взгляд Вениамина и стекленеет…
Он   свернул нашу беседу, убежал в курилку.  А на другой  день и все последующие в офисе   только и слышалось: «экспонента, экспонента».  «С нашей активностью  в сезон мы рост по экспоненте не получим» «Если нам не разрешат пользоваться подарочным фондом, мы дадим рост продаж по экспоненте». Или напутствие новому ходоку:  « Я жду  на твоем районе роста продаж по экспоненте».  Две недели трахал мозги экспонентой –  и при этом -  избегая меня. Чего я и добивался, сделав окончательный вывод, что Биркин не чужд нечистой силы, только она так ведется на заклинания.  Хотя, моя мать…. Нет, это другое.
А на днях ожидался  куратор   с   люлями для Биркина.  Как он их заслужил – разговор впереди. Но «заслуга» была удивительной и весомой. И как раз-таки в «увях».  И какими окажутся санкции,  можно было только гадать. Все подходило:  и увольнение, и штраф, и вычеты из зарплаты в счет компенсации фирме, чего Биркин по его громогласным заявлениям, ни за что не потерпит, и, если что, сразу уволится.  Словом, ложь и тремор угасли, офисный мир поскучнел, и стоило подумать о его оживлении. О чем я и поделился на перекуре, раскрыв к общему возмущению тайну появления экспоненты. После пятиминутного поношения офисные дамы согласились на поиск нового заклинания.. «Только когда   найдешь, - предупредили наши медузы, - сначала нам объяви, чтобы мы были готовы». Так и договорились. Хотя бабы были уверены,  что раньше Биркина выпрут, так он  достал, а  я же   считал, что его  обломают. Получилось же летом? А то  уйдет один – пришлют другого,  и смысл?    Привычное дерьмо всегда лучше нового. 
Итак, задача номер один – поиск нового заклинания.
Задача номер два – подумать, как жить, когда все хорошо. Да, вы не ослышались.  Помните, я говорил про «счастливый билет»?  Ну так вот, это связано именно с ним.  Скоро  жизнь наладится. У меня появятся время и деньги.  И, собственно, на что их мне тратить? Я же к ним не привык. К добру не привык.  Как бы вновь не соорудить катастрофу. Вопрос, то есть, не праздный.   Поэтому, еще одно лирическое отступление.
Вообще «счастливый билет» - конспиративный термин кадрового агентства. Тетки оттуда при звонках говорят на отвлеченном языке,  чтобы посторонние уши – коллеги, начальство – не заподозрили тебя в двойной игре.  В поиске работы, сиречь.   
В моем случае счастливый билет – был один документ, недостающий для жизнеустройства. Из суеверия я пока о нем не скажу, да это и неважно.     Дело теперь было  не в нем, а в «правильном поезде». То есть в жирной вакансии.  Полтора года  от теток, от «билетных касс» не было ни слуху ни духу. А тут, сразу после обряда, раздался звонок на мобильный. Полненькая мечтательная Светлана со своим звонким голоском объявила мне:  «Здравствуйте, Демьян.  Вам звонят с вокзала из билетных касс» «Кассы?» «Да, билетные кассы» «Вы расписание поездов не желаете посмотреть?» «Почему бы и нет. Правда, времени мало» «Загружены, да? Вообще, как ваши дела?» «Могли быть лучше». «Значит, еще  интересуетесь расписанием?» «Разумеется. Сколько можно   в плацкарте трястись» «Понятно. А  вы получили у Ивана «счастливый билет»?»  «Да, с этим порядок,  дело только за поездом». «Вот! Об этом мы и хотим поговорить. Есть очень хороший поезд. И отличное место-купе.Нижняя полка. И точно для вас. Тот, кто едет в этом купе из Москвы очень вами заинтересовался как возможным попутчиком» «А когда он прибудет?» «Ну,  я думаю, не раньше лета». «Понятно».  Потом была встреча с указанным «попутчиком» -  лысоватым блондинистым дядькой лет сорока пяти,   с блуждающим взглядом ослиных глаз и отекшим лицом. Он производил впечатление пастора-протестанта. Вообще, был похож на Мартина Лютера с гравюры.   То есть, не хваткого бизнесмена, и у меня сразу возникли сомнения в словах теток из кадрового. Однако, вскоре сомнения   разрешились – дядька действительно не собирался рыть землю на благо продаж, он предоставит это почетное право своему заместителю.    Едва мы сели в баре, он сразу начал  покупать перспективами: зарплатой официальной, неофициальной,   а и  полной автономией в части работы с клиентами.  Номинально рулить будет он, сидя в кресле директора, а я , крутой и амбициозный менеджер,  останусь  один на один с клиентской базой. Которая   у меня в кармане, по его сведениям.  Я уточнил – откуда они, на что Новак – так была фамилия «попутчика» -   загадочно улыбнулся и ответил, что у него  есть свои «источники». 
Я смекнул, что он говорит о   сисадмине, больше не о ком.  С клиентами о  планах я не болтаю, для них я рыцарь ЗЕА, с коллегами тем более и лишь один человек знает мою подноготную.  «Ладно,  спасибо Русу» -  пробормотал я, следя за реакцией собеседника, на что тот, продолжая улыбаться, заметил, что не стоит об этом распространяться, чтобы последнему не навредить. «Естественно» - согласился я.
Итак, через полгода,  в начале лета, меня ожидает «правильный поезд».  При удачном раскладе  - а помех я этому не видел – я стану тем намечтанным когда-то представителем московского склада с широкими полномочиями и значительными финансовыми возможностями.  Доходы, по намекам Новака и словам теток из кадрового, и так официально  в два раза больше, а если прибавить неофициальную часть, которую предстоит построить: там -  скидки-откаты, тут вообще  раздолье. И фирма даст полную волю, потому что там люди не зажравшиеся, и они хорошо понимают,   что для завоевания рынка нужно переманивать закупщиков-приказчиков, демпинговать, мотивировать. Остается найти  человека, что сможет это все организовать. То есть, нужен им -  я. Я!
Новак с трудом выталкивал из себя слова, и было понятно, что насчет бизнеса он мне не конкурент, работать он не любит и даже мешать мне не сможет. Значит, дело реально. И  я быстро налажу систему. Назначу кому надо откаты, заведу двойную бухгалтерию.   У меня давно на этот счет все просчитано. И образуется приятный доход.  Я смогу поменять тачку. Снять жилье.  Накупить  шмотья. А потом      появится свободное время.  И чем же, извините,   его в итоге занять? Кем быть, чем заниматься? Хорошо Ермакову, он, технарь,  тачки меняет. А я, гуманитарий и лирик? Что я знаю, к чему душа повернется? Что может мир предложить? В общем, проблема. Я слышу неба содроганье, и горних ангелов полет, и гад морских подводный ход, а нормальной жизнью жить не могу. Потому что ее на знаю.  И в поездке я собирался  обсудить животрепещущую проблему с тем же Ермаковым,  грамотным потребителем и  мещанином первой гильдии, которого тоже направили в командировку.  Он должен был дать мне полный расклад.   Это была вторая тема для напряженных раздумий.  А еще   возвращение, малый обряд, и т.д.
А на фирме все случилось наоборот.
Сначала мне объявили, что Ермаков не поедет.  И Плесцов, хозяин «Виталины»,  муж Виталины Михайловны может сосать лапу, все равно почти не грузится. Ермаков поедет к городскому клиенту. А я, чтобы не подставляться, так и быть, могу выдумать отмазку и решить вопросы с Николаем по телефону.  И это было сказано самим Веником! Дивная, неслыханная заботливость!  Что значит – капитально сел в лужу!
Я тут же набросал на листе бумаги короткий текст, показал его нашим мегерам и попросил, если Николай, паче чаяния, будет нас искать, прочитать ее ему прочитать. В самом деле «решить по телефону» - тут же не сказано, кто будет решать? Девушки все одно на телефоне.  А записка простая: Демьян извиняется, он на другом направлении, а Ермакова задержали в офисе. Визит сдвигается на неделю.  Легко и просто. Записку я закрепил скотчем на стене над столом ходоков, она была отлична видна со столов наших девиц. Несколько раз постучал по ней пальцем, и несколько раз же уничижительно повторил просьбу.  Девицы неприязненно кивнули: да поняли, поняли, иди уже, надоел.
Подсунул Венику маршрутный, тот размашистым рывком черкнул жирную кракозябру в углу листа, потом я  протопал по кишке коридора мимо дверей  с латунными, основательными табличками отделов, через тусклый предбанник вышел на стоянку к оцинкованной полусфере  ангара,  где у ворот  суетились экспедиторы, курили водители, а грузчики неторопливо закидывали в  «Газели» коробки таблеток.  Рядом была наша стоянка, на ней рядом с «джипом» нашей крыши, белела моя машина. Я сел в «жигуль»,    повернул ключ… и  вместо ровного  гула мотора с ужасом услыхал  дробный   лязг взбесившейся  гильотины.  И   взрывы в глушителе – один,  второй, третий…Кресло тряслось, казалось, машину реально сейчас разнесет. 
Минуту сидел в шоке. Давненько   «конь» не подсовывал мне свинью.  Потом, примирившись с неизбежным, на ватных ногах вернулся в контору,  трагически  объявил о поломке.  Мгновенно умылся лицемерным сочувствием гордых гагар:  «Бедненький, бедненький. Так мы тебе и поверили». Веник был на обеде. Я сел за стол, скорбно посербал чая, и когда Биркин вернулся с обеда и плюхнулся  в кресло,   помня его сегодняшнее доброе расположение,      униженно попросил сдвинуть командировку. Собственно, просьба пустяшная. Клиентам неважно, когда я приеду. Да и я мог не нарываться, просто слинять с фирмы и обтяпать свои дела. Но уж очень меня расположил биркинский утренний тон. А зря. Пустяшность просьбы  не помешала нашему кабану устроить из нее целый спектакль. Биркин откинулся в кресле, развернул  корпус и воззрился на меня словно орел на свежий  помет.  И  процедил сардельками губ, что я его утомил. И пора что-то делать. Со мной.
С  минуту мы играли в гляделки. Потом я   попросил уточнить  мои косяки.
- А это нормально?!  Вот все, что сейчас происходит?! – поднял мохнатые брови начальник,   расцепил пальцы на пузе и трагически ткнул пятернями воздух, как бы хватая невидимый шар,   -    хорошо   в начале недели   клиентов пробрасывать?!
«Прямо, заплачут» - подумал я, но ответил миролюбиво:
-  Да ведь тачка сломалась, Вениамин Александрвоич. За день они не умрут. А я  только до сервиса и назад. Если не придется тащить на буксире,  может, сегодня все и закончу.  А завтра стартую.
Биркин тихонько кивал.
-   А  почему ты ее  в пятницу    не проверил? Ведь баклуши же бьешь без меня, разве нет?! Разве…    –   начальник привычно начал брызгать слюной, выдвигая гнилые гипотезы. Мол, мне  зачем-то нужно остаться в городе   под благовидной причиной,  возможно, ради какой-то халтуры. И повторил –  почему не проверил машину? 
- Да я же не знал о поломке!  Она  год не ломалась! До сегодняшнего дня все было нормально,  – и повторил  - Как можно такое предвидеть?!
Биркин  сунул руку под стол, щелкнул кнопкой на системном блоке. Поерзал плечами в просторном пиджаке, свел в одну линию черных слизняков. Пододвинул клавиатуру, взялся правой рукой за мышь.  Я так и не добился ответа и потому снова подал голос.
-  Вениамин, мне можно на сервис?
Веник молчал, только сильней сдвинул брови. 
-  Ладно. Чем я  вас еще  утомил, Вениамин Александрович? 
- А   акция?! – взвился Биркин, словно только и ждал продолжения бреха, -  Акция со скидкой, что ты профилонил?!  – он   прянул  с кресла, брякнув о стол ладонями, привстал,  -   По чьей вине    у фирмы убыток?  Кто   не научил клиентуру…
Я остолбенел. Наши девицы    одновременно прыснули, пряча лица за мониторами.   Это была даже не наглость….
***
В первый день после отпуска,  не  успев  сесть в отделе за стол,  я  был отправлен телефонистками к директору на ковер. Взгляды у дам  были загадочные. На мой вопрос отмахнулись, мол, там и узнаешь.
Недоумевая,  чем  человек  может  накосячить в отпуске, я проследовал по гулкому коридору мимо дверей архива, бухгалтерии, экспедиции, экономистов, службы безопасности, завернул за угол, постучал в красивую дверь из светлого дерева с глянцевой табличкой,  золотым по черному: «директор Сарафанов Г.Г». Вместо «прошу вас» или «войдите» сходу услышал сварливый баритон:
-  Ну, и как  понимать ваше  поведение, Демьян свет Егорович?
Он сидел, развалившись в кресле, а увидев меня,    подался с локтями на  стол. Я зашел и сел к нему боком у второго стола, приставленным к первому – буква Т, типичная диспозиция.
-  Глеб, а что конкретно понимать? 
-  Не «Глеб», а Глеб Георгиевич - сжал губы Сарафан, -  почему  ушел в отпуск, когда  начальник отдела запускает важную акцию?
«Это не акция, а идиотизм. Я решил поберечь свои нервы. Притом, чуть что, спрашивают с меня. Я что, единственный менеджер? Пусть другие побудут в первых рядах!» - подумал я, но промолчал. Показалось, что правда сейчас не прокатит. 
-  У нас постоянно запускаются акции. Этой  акции уже полгода. В чем проблема, если я ее проведу после отпуска?
-  В чем проблема?! – взвился над  столом Сарафан,  сжав кулаки. Подышал, посмотрел на меня ненавидяще. Медленно сел.  Заелозил руками, вытащил из крутящегося черного органайзера фирменную ручку, снял колпачок, придвинул к себе блокнот, перевернул исписанную страницу.  На чистом листе нарисовал отрезок с двумя точками.  Подписал  концы – 28 августа, 12 сентября.
-  Ты пришел ко мне и попросил сдвинуть отпуск на две недели. – ткнул в 28 августа, -  Объяснил, что так будет лучше для продаж. Твои слова?
-   Ну да. А разве нет?
Сарафан молчал, угрюмо вертя ручку в руке.
- Первое сентября  прошло, на школу денег больше не тратят. Начинаются холода,      народ получает аванс и несет его в аптеки.  Я тебе  говорил, и так оно и есть, и ты сам это знаешь.  А если бы я ушел в отпуск в сезон, я бы точно завалил план. Притом, когда составляли график отпусков,  я   на это указывал.
Сарафан нахмурился
-  А вы, Глеб Георгиевич,   меня успокоили, сказали, что график – формальность. Надо будет, мы  сдвинем, все в наших руках.  Я и сдвинул по вашим словам.
-   Ты и сдвинул, - он растянул губы в недовольной гримасе, постучал колпачком по столешнице.  На языке у него очевидно вертелось: «а почему не сказал мне про акцию»,  но спрашивать он не мог. Получалось, что не владеет ситуацией в отделе сбыта.  Однако, Сарафан выкрутился.
-  Когда ты уходил в отпуск, ты мне сказал, что проблем нет. Что   хвосты подчищены. Так?
-  Да. Так и есть.
- И я тебе доверился по старой памяти.  А акция? Почему ты о ней не сказал?  Тебе же персонально ее поставили как задачу?! И не выкручивайся, это весь отдел слышал!
Я помолчал. Потом покаянно пожал плечами, развел руки. Сарафан впился в меня глазами. Я прокашлялся.
-   Глеб Георгиевич, я повторяю, его акции уже  полгода. Но она нерабочая. Она висит... как топор палача над невинной шеей. 
Сарафан прищурился:
-  Центральный офис подписывает нерабочие акции?
-  Нет, ну что вы! Только рабочие, разумеется, но в нашей ситуации, когда цены пляшут раз в две недели, клиенты   по ней грузиться  отказываются.  Категорически.  В товаре он предлагает, или в ценах – им по фигу. Им нужны фиксированные цены, причем существенно ниже, чем у Продека и прочих.
-   Будь цены ниже, зачем вы нужны, миньетжеры?  Народ   и так бы затаривался.
«Во-во. И ты, пан директор, тоже вряд ли был бы тут восседал»  - подумалось вслед за классической мантрой  боссов.
Сарафанов покачал головой, оставил ручку, закинул руки за голову и откинулся в кресле.
- Да-а-а.
Поерошил пальцами свои прямые смоляные длани, с заметными вкраплениями седины,    подался вперед. Выражение лица теперь было как у двоечника, подрисовавшего себе пятерку в дневнике и пойманного на этом строгим отцом.  Он явно ждал помощи и вроде смягчился.  Я понизил тон до интимно-дружеского.
-  Глеб… если я в чем виноват – ну, штрафуйте.   Я бычить не собираюсь. Только я не понимаю, в чем  виноват. Да, я не хотел «нести ему результат» и в который раз быть посланным на три буквы …
-  Вот с этого надо было начинать, а не вилять – Сарафан потрепал свою черную челку, опять покачал головой.
- Правильно, но у нас же еще три менеджера, кроме меня! И  у девушек на обзвоне есть закрепленные  клиенты.  У нас    пять человек могут поучаствовать в акции, почему они не срабатывают?! Почему его  активности на мне начинаются, на мне и заканчиваются?! А другие в сторонке?! Это справедливо? Пускай тоже участвуют!   
-  С чего ты взял, что они не участвуют?
-  Я имею в виду по его долбанной акции.
-  Вот именно, - неопределенно вздохнул Сарафан,  Потом  чуть пригнулся и растянул губы в едкой улыбке, - говоришь, почему с тебя больше спрос? А ты подумай. Ты же у нас самый опытный. С кого еще спрашивать? С Карины? С новичка? И база у тебя больше всех.  Ты ее потенциал  знаешь? А-а-а! Минимум сорок миллионов. А   сколько ты грузишь?! Миллион? Полтора7 Это же всех напрягает! Биркин может где-то и ошибается. – он опять покачал головой и потер рукой шею, - но он в главном прав – сидеть сложа руки нельзя. Он требует результат и правильно делает.  А ошибку может совершить любой человек.
И снова с отсутствующим видом посмотрел в окно. А я начал подозревать,  что не я главный Брут. Что мной  сейчас просто выпускается пар. И у меня нет проблемы. И… и… вообще, даже наоборот, зло оттого, что проблемы должны быть у меня, а они – у них. У Сарафана, у Биркина… «Они в  дерьме, а не ты».
-  Глеб Георгиевич,  я обещаю, завтра же   поеду по   базе и привезу полный отчет по акции, письменные объяснения клиентов, если их что-то не устраивает.  Я даже Сашку Джавадова попрошу себе в убыток сработать,   по дружбе взять за нал на сто тысяч. Он сделает. Я с зарплаты ему отдам скидку, на принцип пойду.  А если   не  привезу – штрафуйте, пожалуйста.  Мы решим проблему!
Сарафан тоскливо перевел взгляд с окна на меня. Долго смотрел. Потом покачал головой. Что означало…. Что означало  покачивание?  Что  по мне принято какое-то решение?  Или акцию отменили? Тогда зачем круги нарезать? Зачем ходить вокруг да около? Я же уже в свою бытность увольнялся по-плохому, и после начальственного доведения моих  косяков и вывода – сам во всем виноват, следовало мол – гудбай, Лондон. А тут молчание. То есть,  дело не во мне. А в ком? В чем?  Блин, да мне уже тесно от ваших непоняток! Скажите толком – что тут  случилось?
Глеб словно прочитал мои мысли.
-  Ты   не в курсе? Ничего не знаешь?
-  А что я должен знать?
-  Тебе клиенты не звонили?
-   Нет
Сарафан скривился «это показательно».  Я помотал пальцем – нет-нет.
-  Я   оповестил их про отпуск.  Они   знали, что я в отпуске. Вот и не звонили.
-  Да,    зачем звонить менеджеру, если в ценах явный косяк. А он есть этот менеджер, а? Который следит за порядком на своей базе? Которому даже не звонят, когда привозят очевидную хрень?! – Сарафан снова повысил голос, казалось, он вот-вот – и снова привстанет.  Но он только тоскливо выдохнул.
-   Так что привезли, что клиенты обязаны были мне позвонить?   
-  Что-что?! Во что! Акцию твою, бл… - и Сарафан бросил мне на стол знакомый бланк   с когда-то огромными буквами. Здесь буквы   были нормальные. И акция   такая же самая. Только чернила жидковаты, у принтера давно картриджи не меняли. Бледноватый текст.  Цифры вообще еле читаются. 100 тысяч – еще ничего. А запятая в 1,5 процентах почти не видна.
-   Ну да. Читается плохо.
-  Угу. Я еще другу твоему Ермакову   намылю шею, почему он картриджи не поменял, а  финансовые предложения у нас на туалетной бумаге печатаются!
-  Глеб, да что случилось-то?!
-  Что случилось? – Глеб зло ухмыльнулся, - Случилось: один в отпуск уходит, другой картриджи не меняет, третий… полномочия делегирует, не получив санкцию от директора…  А четвертые… убить их мало.   И директор ничего не контролирует!  Все виноваты на круг.   
Глеб шумно вздохнул и сжал кулаки.  Помотал головой, встал и снова уставился в окно. Так смотрят в окно перед казнью, прощаясь с землей.
- Полмиллиона убытка, вот что случилось. Совокупные потери пятьсот шестьдесят четыре тысячи  рублей. Плюс сверхурочные сборщикам, плюс бензин, плюс…  Где будем деньги брать, а?! Хотя есть вариант. Сумма ровно два месячных  фонда заработной платы. Посидим без зарплаты два месяца,  согласен, Демьян? 
***
«Четвертыми» - были экспедиторы. Они были   главными действующими лицами грандиозного провала фирмы ЗЕА и НОСа Биркина в частности.  Его пресловутая акция-шмакция    провоняла так удачно, как я и не мог предполагать. И слава богу,  что был не при делах, что бы там ни говорил Сарафан. А история вот какая: воспользовавшись моим отпуском,  крокодил решил продавить акцию на моей базе и запустил  ее через   дураков  из транспортного отдела.   Бизнес вести  они права не имеют. Только коробки таскать и накладные подписывать.    А тут  Вениамин    право им такое дал. Это имел в виду Сарафан когда упоминал «делегирования полномочий»     И они напортачили.   Не знаю, отчего они не созвонились с фирмой, может, выслужиться хотели, или успехи вскружили голову? Скорей да, чем нет.  Наверняка  сыграла роль обязательная в таких случаях накачка Биркина, где он уверил их в непременной жизнеспособности схемы, притом в своей идиотской манере,   выпучил буркалы и не вдаваясь в подробности –  сунул лист с акцией и   приказал отпахать до упора. Небось, еще и пообещал им  мою должность в случае успеха.   А парубки-курьеры, после первого посыла их на три буквы,  взяли и решили, что в  акции опечатка. И   не полтора процента там, а пятнадцать. Не будет же – рассудили они -    еврей начальник всерьез думать, что кто-то поведется на полтора? Кто, взяв оптом сто бутылок водки за нал,  польстится   на премию в виде одной бутылки с  чекушкой? Другое дело – пятнадцать бутылок! Да и потом – в бланке акции даже не опечатка. Цифры   еле видны. И наверняка  вообще нет запятой. И с чистой душой идиоты запулили клиентам халяву. А тем только дай! У торгашей в зобу дыханье сперло!  И почему они мне не звонили – от радости! Наконец-то – халява! Наш склад в один день  опустел чуть ли не на половину,  а на следующий, когда клиенты разобрались в надувательстве, снова тем же товаром наполнился. Продажи на трое суток запретили,  транспорт гонялся  в область вхолостую, кто-то в гневе отказался от наших услуг.  И т.д, и т.п. статей убытка.   Говорят,  в первый день, когда поехали полные  машины, а на счета начали падать сотни тысяч, Веник носился по фирме с воплями радости и довольно потирал руки, громко рассуждая, какой я филонщик и как он  предъявит за саботаж,  а потом все спихнул на экспедитора, потому что невозможно было спихнуть на  меня.  Однако, мысль, что я первопричина провала,  он, собака, Сарафану все же подкинул.  Хотя получалось, я прав. О чем знали все.
А потом я   вспомнил обряд и огонек, «соскочивший с нити накала».  Огонек-запятую. И просто выпал в прострацию: Огонек – запятая!  Запятая, запятая, запятая!!! Эти  дебилы-экспедиторы не увидели ЗАПЯТУЮ!  Да, можно  сослаться на совпадение. А можно и не ссылаться, а признать, что обряд в части службы был проведен идеально. Я разобрался со злом,   вспомнил   сказку службы, тут не подкопаешься – от  и до. Я был несом своими жестами, искренне соединился с природой, небом и смыслом.  И вот  сожженный «бред», когда его попытались направить на меня со злым умыслом, был обращен на пославшего.   И  Лебедь- лидер – бред принес  сказочку. Потому что Биркина за его самодурство  теперь собирались уволить. Был вызов в Москву, были долгие разговоры по телефону, при которых он бледнел и потел, стоя у телефона по стойке смирно.  А в будущий  вторник   должен заявиться куратор    и решить по  нему вопрос  о-фи-ци-аль-но. Так передали нам сверху.    Сарафану уже вынесли  строгий выговор. А мне – ничего. Разве не сказка?    
Теперь думаю: если сработала служба, то, значит, могло сработать и прочее? И можно было   вернуть Дину-Диану и вообще… восстановить прежнюю жизнь?!
Впрочем, об этом можно не думать на трассе.