Земля пухом

У нас на похоронах или на поминках нередко желают усопшему «землю пухом». Православные священники трактуют эти слова, которыми хоронящие иногда сопровождают горсть земли, брошенную в могилу, «народным», сиречь «языческим» обыкновением, представляющим собой секуляризацию (обмирщение) церковного обряда. То есть, вроде как не одобряют они выше упомянутую формулу. Ну, да Бог с ними - и со священниками, и с теми, кто так говорит. Меня лично интересует вопрос, откуда взялось выражение «земля ему/ей пухом».

Вoт в Англии, насколько мне известно, на могильных плитах пишут R.I.P., что является сокращением фразы Rest in peace, которая, в свою очередь представляет собой кальку с латинской формулы Requiescat in pace (покойся с миром), принятой у римских католиков. Так откуда же наше «языческое» выражение с пухом?

Оказывается, ноги растут из Древнего Рима, или, если еще точнее, из Древней Греции. У третьего великого древнегреческого драматурга-трагика Еврипида есть трагедия «Алкеста», поставленная, как утверждают специалисты, в далеком 438 году до н.э. В этой бессмертной трагедии есть строка, звучащая по-ихнему, по-древнегречески, примерно так:

«Куфа сой хтон эпанотхе песой», що в перекладе на росийську мову вызначае

«Да будет легка над тобою земля».

Начитанным древним римлянам (например, поэтам Тибуллу, Проперцию, Овидию, Марциалу), преклонявшимся перед еще более древним эллинским искусством, эта строка, видимо, так понравилась, что они перевели ее на латынь и принялись воспроизводить на могильных плитах, под коими хоронили прах своих родных и близких. Постепенно такое обыкновение вошло в моду и у неначитанных римлян, поскольку археологи обнаружили и до сих пор обнаруживают массу древнеримских захоронений эпохи Поздней Республики и Ранней Империи с посвятительными надписями, начинающимися словами

Dis manibus - Божественным манам (посвящается)

и кончающимися формулой Sit tibi terra levis - Да будет земля тебе легкой (варианты: Terra levis sit - Да будет земля легкой; Sit ei terra levis - Пусть тому/той земля будет легкой).

Позднее, ради экономии пространства плиты (и денег), заказчики посвятительных надписей стали просить резчиков заменять начальные слова аббревиатурой D.M., а завершающие - сокращением S.T.T.L. (Т.L.S.; S.E.T.L.). Язычники, наверно, полагали, что тень  умершего ни в какое царство мертвых не отправляется, а остается в месте захоронения праха (костей, уложенных в урну после сожжения тела), и потому желали, чтобы земля не слишком стесняла душу покойного.

Для справки: «маны» в религиозных представлениях римлян - души умерших, божества загробного мира; их следовало задабривать жертвами и ни в коем случае не отзываться о них плохо, ибо в противном случае они начинали мстить обидчику, доводя того до безумия; отсюда возникла и поговорка: De mortuis aut bene, aut nihil - О мертвых или хорошо, или ничего.

В рунете разные там блогеры высказываются в том смысле, что «на самом деле слова эти (Sit tibi terra levis) являются древнеримским проклятием покойному - язычники считали высшим бесчестьем, когда тело не покоится в земле». Один блогер даже чистосердечно признался: «Об этом мне поведала студентка филологического факультета Санкт-Петербургского университета Надежда Макарова». Больше того, на просвещенной Прозе.ру один Прозарянин, назвавший себя «старым ворчуном-лингвюком», опрометчиво заявил:

«На самом деле слова эти являются древнеримским проклятием покойному.»

Что же у нас получается? Сотни посвятительных надписей и все ругательные?

Уважаю мнения Лингвюка и Нади Макаровой, но считаю, что поведали они сие с подачи тех филолухов, которые пошли на поводу у Марка Валерия Марциала, жившего в I-самом начале II века нашей эры. Этот Марциал однажды сочинил эпиграмму, посвященную какой-то Филениде (возможно, этим греческим именем поэт обозвал римлянку, хорошо известную его современникам). Из текста эпиграммы, по форме напоминающей эпитафию, следует, что Филенида

- умерла чуть ли не в возрасте ста с лишним лет;
- была настолько горластой, что заглушала своим криком голоса ватаги мальчишек и почитателей завезенного императором Веспасианом из Египта культа бога Сераписа;
- занималась сводничеством;
- относилась к категории фессалийских ведьм, которые были способны притягивать... Луну.

Как и положено, в конце эпитафии Марциал приводит принятую формулу - «Да будет земля тебе легкой», которую издевательски дополняет строкой

«... mollique tegaris harena, ne tua non possint eruere ossa canes» - ... и мягким тебя покроет песком, чтобы уж вырыли без труда твои кости собаки.»

Знатоки поэзии Марциала сходятся в том, что при всей сложности трактовки данной эпиграммы она (эпиграмма), как и другие его эпиграммы, отражает «повседневную жизнь античного общества, быт и нравы римской столицы..., выводит на всеобщее обозрение пороки общественной жизни...; поэт использовал такие литературные приемы, как шарж, гипербола, гротеск, карикатура. Эти средства художественной выразительности позволяли эпиграммам производить незабываемое впечатление и усиливать комический эффект» (цит. по Журавлева Н.А. «Эпиграммы Марциала»).

Нечто подобное мы видим и здесь: Марциал поносит по-видимому известную всему Риму горластую ворожею-сводню, гиперболизируя ее возраст и силу голоса. С помощью гротеска поэт дает представление о неограниченных колдовских способностях старухи, а в заключение усиливает комический эффект, завершая принятую погребальную формулу непотребным и даже кощунственным пожеланием. Видать, в конце первого столетия нашей эры некоторые римляне уже не слишком верили в месть божеств потустороннего мира.

Остается отметить, что наша фраза «Пусть земля тебе будет пухом» представляет собой литературный перевод древнеримской погребальной формулы, неизвестно когда и каким образом воспринятой в России.

Приложение: текст и перевод (Ф. А. Петровского) эпиграммы Марциала

Saecula Nestoreae permensa, Philaeni, senectae,
Rapta es ad infernas tam cito Ditis aquas?
Euboicae nondum numerabas longa Sibyllae
Tempora: maior erat mensibus illa tribus.
Heu quae lingua silet! non illam mille catastae
Vincebant, nec quae turba Sarapin amat,
Nec matutini cirrata caterva magistri,
Nec quae Strymonio de grege ripa sonat.
Quae nunc Thessalico lunam deducere rhombo,
Quae sciet hos illos vendere lena toros?
Sit tibi terra levis mollique tegaris harena,
Ne tua non possint eruere ossa canes.

С Нестора старостью ты, Филенида, сравнялась годами
И поспешила уйти к Дита подземным водам.
Не дожила ты еще до лет Эвбейской Сибиллы:
На три ведь месяца та позже скончалась, чем ты.
Что за язык замолчал! Ни невольничьих тысяча глоток
Не заглушала его, ни у Сераписа вой,
Ни мальчуганов толпа кудрявых у школы поутру,
Или стада журавлей, что у Стримона кричат.
Кто ж теперь спустит луну колдовством фессалийским на землю,
Сводничать кто же теперь сможет так ловко, как ты?
Легкой земля тебе будь, пусть покроет песок тебя тонкий,
Так чтобы кости твои вырыть легко было псам.