Кража

Кажется, во времена нашего студенчества подрабатывали все, независимо от степени финансового благополучия, другое дело, каковы были причины, двигавшие народ на трудовые подвиги. В нашем случае таким побудительным мотивом послужило решение коллективно смотаться во время каникул на море, а именно в Ялту, жемчужину Крыма, и, соответственно, провести время на полную катушку в поисках приключений на свою ж, и предаваясь всяким-разным соблазнам, которые только могли придумать наши нецеломудренные фантазии. Мечтать, как говорится, не вредно, но существовала одна извечная проблема, где взять «золотого запасу» для покрытия планируемых мероприятий. Два источника финансирования были известны, стипендия и родительская спонсорская помощь, но поскольку было очевидно, что родители, считавшие своих чад приличными мальчиками, не собирались давать денег на пиво и вино, требовался ещё один источник не поднадзорной наличности. Решение было очевидно, и мы решили подработать. Искать долго не пришлось. Рядом с моим домом стоял ликёро-водочный завод, который, естественно, работал не покладая рук, удовлетворяя непомерную потребность граждан в крепких горячительных напитках. Я часто ходил мимо завода на стадион, где занимался спортом, и видел на проходной массу объявлений с пометкой «Требуется». А требовались работяги по одной простой причине, не выдерживали соблазнов алкогольного производства неопытные новички, вот и гнали их в три шеи без сожаления. Усталый начальник отдела кадров, куда я заглянул для разведки, подкинул неопытным студентам работу грузчиков, озвучил для солидности приличное «Итого», и предложил завтра приходить устраиваться, и сразу на работу. Утром Длинный, Токарь и я, пройдя первичный инструктаж, вступили на территорию заветного алкогольного заповедника. Кадровик привёл нас к какому-то навесу, под которым разгружалась машина, и передал из рук в руки бригадиру грузчиков. Вернее, бригадирше, ибо по неизвестной причине на этом участке работали исключительно женщины. Бригадирша, не старая ещё тётка лет сорока с хвостиком, произвела неизгладимое впечатление. Из-под брезентового фартука, одетого на почти голое тело, торчали мощные руки борца, штангиста, метателя молота, в общем, здорового мужика, так не вязавшиеся с женским телом. Такой её сделали годы таскания тяжёлых ящиков с бутылками. Каждый ящик весил килограмм 15, и таскать его даже двумя руками было не совсем удобно, в чём мы быстро убедились, начав работать, а бригадирша запросто брала по ящику в руку. Как-то на наших глазах она так легонько приложила слишком надоедливого шоферюгу, пытавшегося ухватиться за её оголённые места, что бедолага долго потом корчился в тени навеса, приходя в сознание.
Грустно оглядев наши хлипкие телеса, бригадирша вздохнула, и стала читать правила поведения и трудового распорядка. Если коротко, они сводились к тому, что сачковать не следует, вздует, заработок хороший, воровать нельзя, а если захочется выпить, следует сказать ей, она принесёт. Такое положение нас устраивало, и мы, получив фартуки и рукавицы, стали таскать ящики с пустыми бутылками, и укладывать их на конвейер. Нам казалось, что работа эта не пыльная, силёнок достаточно, и, поначалу, тоже стали брать по два ящика, как другие грузчики. Увидев эту самодеятельность, бригадирша дала нам по подзатыльнику, и приказала носить ящики по одному. Схема была простая, два грузчика на машину, ходят по кругу, чтобы не мешать друг другу. Машина длиной пять метров, до конвейера ещё три. Ящиков в кузове примерно сто двадцать, по шестьдесят на брата, значит, чтобы разгрузить машину, нужно ногами пройти километр, за день примерно десять, и половину из них с грузом. Упражнение не из лёгких, но поначалу мы об этом не думали, и просто работали. К обеду мы разделись под фартуками до трусов. Хоть и под навесом, но работать в жару удовольствие не из приятных, руки и ноги тряслись от напряжения, хотя мы бодрились и не сдавались. Только вот обмануть опытную бригадиршу не удалось. Она сразу увидела, что мы сбросили темп, и еле таскаем ноги, и устроила маленький перекур, дав отдышаться. Тётка прекрасно знала, в каком мы состоянии, оценила и то, что никто ничего не просил и не жаловался, да и потом, завтра ведь тоже надо работать, а что сможет полудохлая лошадь? Конец рабочего дня облегчения не принёс. На руках появились мозоли, холщовые рукавицы хоть и защитили, но до конца уберечь интеллигентные ладони не смогли, ноги дрожали и отказывались быстро ходить. Легче стало дня через три, когда организм втянулся в монотонную работу, и сам стал распределять силы, так необдуманно растрачиваемые поначалу.
Обедать тётки не ходили, приносили еду с собой, чего и нам пожелали, поскольку столовая на заводе была аховая, а удобства далеко. И вот как-то, когда мы давились в сухомятку принесёнными из дома бутербродами, крамольная мысль посетила наши бедовые головы.
- Эх, сейчас бы по полстаканчика для полноты ощущений, - мечтательно произнёс Токарь, закусывая помидором, и высказывая вслух общую идею, которая постоянно тревожила молодое неокрепшее сознание.
- Так давай попросим, бригадирша же сказала, если понадобится, принесёт, - взбодрился Шура Длинный, и почему-то посмотрел на меня.
- А чё сразу я? - перспектива выпить, хоть и была приятна по существу, де-факто не совсем меня устраивала.
- Она тебя любит, ты же им анекдоты вечно рассказываешь, и вообще, - Токарь метнулся на сторону Шуры, чтобы додавить ситуацию.
Поняв, что выхода нет, я поплёлся к бригадирше. Она выслушала мою просьбу, и через пару минут принесла нам бутылку «Стрелецкой». Кто не помнит, это горькая настойка в 28 оборотов, гадкая, как утро Стрелецкой казни.
- Вы только, это, поосторожней, работать ещё, - сказала она, и ушла, не дослушав наши горячие «Спасибо».
Усугубив желаемое, мы с удвоенной энергией взялись за дело, таская тяжёлые ящики, однако примерно через час допинг закончился, и наступила расплата. Пот тёк градом, заливая глаза, ноги заплетались, страшно хотелось пить, мы еле-еле дотянули до небольшого перерыва, образовавшегося из-за отсутствия машин. Завалившись в уголок у пустых ящиков, мы походили на загнанных лошадей, тащивших в гору неподъёмный груз.
- Ну, и как ощущения? – бригадирша появилась ниоткуда, и с интересом смотрела на наши распластанные тела. – Работать сможете?
И тут до нас дошло, что проклятая баба прекрасно знала, чем закончится этот гусарский выпендрёж, но не сказала ни слова, а просто на примере показала, что алкоголь и тяжелая работа не совместимы. Пример пошёл в прок, и больше таких ошибок мы не совершали. Прошло три недели, и наш трудовой десант готовился завершить свою деятельность, и прикидывал, сколько денежных знаков полагается каждому за каторжный труд, и тут нам предложили калым, то есть поработать в выходной. За работу в выходной оплата в двойном размере, и мы согласились, тем более что задача была не очень сложная, нужно было разобрать гору пустых ящиков, отбраковать сломанные и не подлежащие ремонту, и вывезти их на свалку. Пол дня мы возились с проклятой тарой, перекладывая её на две кучи, после чего присели перекурить, ожидая машину, в которую должны были грузить хлам. К нам подошла бригадирша.
- Мальчики, у меня для вас подарок, - выдала она, и весело улыбнулась. – Идём со мной.
Заинтригованные таким началом, мы встали, и пошли за ней. Бригадирша зашла за штабель, и остановилась.
- Вот, это вам, - и она показала рукой на ящик, неприметно стоявший рядом с сотней своих товарищей. От увиденного захватило дух. Ящик был полон водки, двадцать бутылок одна к одной. Но радость была не долгой. Вынести водку с завода было невозможно, контроль жесточайший, а выпить двадцать бутылок за оставшиеся дни тем более.
- Спасибо, конечно, - уныло пропели мы, - Только что нам с нею делать?
- Эх, мальчики, мальчики, - вздохнула бригадирша, - Сразу видно, студенты.
- Вы же машину дровами грузить будете, вот и спрячьте там, а на свалке достанете. Только шофёру дайте, не жадничайте.
И удалилась.
План «Барбаросса» был детским лепетом по сравнению с разработанной нами операцией. Ящик водки небрежно и элегантно был перенесён к куче отходов, и тщательно замаскирован среди себе подобных. Нам казалось, что каждый на заводе знал о нашем намерении, и каждый встречный казался замаскированным сотрудником охраны, который был готов схватить за руку расхитителей социалистической собственности. Мы бледнели и потели от каждого шороха, пока грузовик не приехал под погрузку. С величайшей осторожностью мы погрузили и замаскировали ценный груз, оставив себе местечко в кузове, ибо нас было трое, а в кабину мог сесть только один. Пока шофёр ходил оформлять пропуск, мы тряслись, как осиновые листы, но вот машина выехала за ворота, и встречный ветер обдул наши взмокшие лица. На свалке всё прошло тихо и просто. Кругом была бескрайная степь, которую совершенно не интересовали три студента, выгружающие разбитые ящики, водитель сидел в кабине, не желая пачкать свои благородные руки о трухлявый мусор. Ящик водки стоял перед нами, и блестел на солнце бутылочными горлышками.
- Ну скоро вы там, ехать пора, - водитель вышел из кабины, и уставился на ящик.
Токарь горестно вздохнул, но потом вытащил три бутылки, и сунул их в руки ошарашенному водителю.
- Это тебе, - сказал он, - Ты только довези нас обратно до города.
Три бутылки водки в руках оказались весомым аргументом, и вскоре мы выгрузились недалеко от моего дома. Тут сомнение вновь охватило всю нашу честную компанию, ну не ходили по улицам молодые парни, перетаскивая ящик водки, жизнь была другая, и любой походящий милиционер мог прицепиться с вопросами.
- Скажем, что на свадьбу, - предложил я, и мы тронулись в путь. Летнее солнце палило нещадно, и народу на улицах было немного, все старались поскорее проскочить по раскалённой улице, и мало обращали внимание на окружающих, да и мы неслись, что твои лошади Пржевальского, и очень скоро драгоценный ящик стоял на кухне моей квартиры. Дело было закончено.
Что стало с водкой? Всё просто, как в анекдоте, который я рассказывал бабам-грузчицам на ликёро-водочном заводе. Водку вылили, бутылки сдали, и на вырученные деньги купили себе пива.
Поверили?
А заработанные деньги на море нам очень пригодились.



Владимир Сухов
Январь 2020 года