Альтруистка Часть 3 Глава 10

Александр спал мало, но крепко. Приучив свой организм к дефициту сна, он засыпал мгновенно, словно обрушивался с края бодрствования в бездну сновидений.

Он сам рассказывал Нине об этом, когда они, оба уставшие от дневных трудов, пили свой традиционный чай на веранде, залитой последними и самыми волнующими душу лучами пропадающего солнца. Вечерние сумерки рождают в душе сентиментальность; ни в какое другое время суток не звучит так легко и непринужденно самое сокровенное, чем при других обстоятельствах ни за что не захотел бы делиться, а тут вот на - душа нараспашку. И никакого не нужно вина, дайте последний летний луч, равнодушно поглощаемый зёвом горизонта, дайте тот особый запах вечерних цветов, который дурманит не хуже шампанского и вызывает на откровенность. В России в полях сладко пахнет кашка, а в садах - мирабилис. В Париже - розмарин, лилия и роза.

На Александра вечера в компании Нины действовали умиротворяюще, она была его вечерним цветком, источая тонкий, искрящийся запах какой-то тайны, которую ему, нет, не хотелось разгадывать сегодня вечером. Может быть, когда-нибудь, но не сегодня… А Нина, внешне вся такая тёплая, с милой улыбкой на губах, внутренне была собрана, как часовой, и не теряла бдительности.

Совсем скоро она уже знала, между каким и каким часом Александр пойдёт спать. Он не запирал дверь в свою комнату, и она, неслышно ступая в мягких туфлях, подходила и шёпотом звала его в дверной проём по имени. Александр не откликался, и тогда она ещё решительней сжимала в одной руке пузырёк с чернилами, а в другой - перо. Осторожной, искривлённой тенью скользя по досчатым стенам дома, облитым лунным светом, она добиралась до лаборатории, входила, даже в темноте зная, куда идти, - уже навыкла, проделав этот маршрут столько раз. Казалось, что она могла бы пройти по нему с закрытыми глазами.

Задергивала занавеску на маленьком квадратном окне рядом с дверью, - именно через него её могли бы заметить снаружи. Потом, всё ещё в темноте, доставала то, что было её целью - cahier d’observation или, проще говоря, научный дневник Александра, который он аккуратно заполнял каждый день или доверял заполнять ей под его диктовку. Она садилась за стол в самом дальнем углу - и только тогда зажигала свечу, которая горела в среднем до получаса. В этот небольшой промежуток времени Нина писала, писала аккуратно, скрупулёзно повторяя каждую закорючку, чтобы потом ни в чём не ошибиться. Кое-что ей приходилось разбирать, подолгу разглядывая почерк Александра. Большей частью он старался, когда делал свои записи, но иногда мысль наседала, рвалась вперёд, и значки на бумаге не поспевали за ней. Ведь Александр в дневнике записывал не только результаты своих опытов и наблюдений, но также и размышления, гипотезы, озарения, которые ему ещё предстояло проверить на практике.

И почему до сих пор не изобрели фотографические аппараты, которые могли бы делать снимки вблизи? Однажды Александр продемонстрировал Нине работу своей Super Altissa, усадив девушку на стул на фоне кофейных плантаций, а недели две спустя вручил княжне готовую чёрно-белую фотокарточку.

- Так странно смотреть на эти чёрно-белые карточки, - тогда как в твоей голове живут яркие, разноцветные воспоминания всего, что происходило вокруг! Поспевающие бобы здесь серые, а здесь - чёрные, хотя по-настоящему они были местами светло-зелёные, как оливки в Греции, местами - красные, местами бурые - уже как маслины… И моё платье, оно ведь имеет оттенок, а здесь оно совсем белое!

- Ничего, Нина, когда-нибудь люди научатся делать фотокарточки с сохранением цвета, - это лишь вопрос времени.

- А что ещё умеет делать твоя (с некоторых пор Александру удалось приучить Нину говорить друг другу «ты») умная коробка? Она может, скажем, сделать фото моей ладони, если я поднесу её вот так? - с этими словами Нина протянула руку и остановила её у самого объектива.

- Мы можем попробовать, но я думаю, что ничего не выйдет. Всё будет размыто. Эта умная коробка, как ты её назвала, пока не фокусируется на столь приближенных предметах, ей не хватает дальности фокусировки, - Александр перехватил ладонь Нины и будто невзначай поцеловал место, которое индуистские хироманты называют холмом Венеры. Он не раз уже делал такие жесты, ему нравилось «срывать» маленькие поцелуи, похожие на крохотные полевые цветы, без разрешения княжны. Когда это случилось в первый раз, Нина лишь загадочно улыбнулась; она не противилась этим маленьким шалостям Александра, пусть делает, если так ему нравится. Сама девушка держалась невозмутимо, как будто и не замечала этих откровенных знаков внимания. И сама пропустила тот момент, когда эти мимолётные, еле ощутимые поцелуи и ей начали доставлять удовольствие.

- Проще говоря, - продолжал Александр, - механизм внутри этой коробочки похож на глаз, у него есть зрачок, есть веки, которые смыкаются в нужный момент… Но если твой, скажем, глаз сможет сконцентрироваться на близко поднесённом к нему предмете, пальце, например, то взгляд нашей камеры пока не умеет этого делать. Её ещё предстоит многому научить, совершенствуя механизм «глазка», - над этим трудятся изобретатели.

Как только Нина узнала, что фотосъёмку с близкого расстояния сделать не удастся, она потеряла к фотоаппарату былой интерес. Забавно, а что она сделала бы, если бы камера была способна претворить в жизнь её замысел? Хватило бы ей духу сбежать, прихватив с собой камеру, чтобы больше никогда не появляться в жизни Александра? Конечно, хватило бы, - иначе ради чего было затевать всё это?

Конечно или наверное?..

А пока Нине ничего другого не оставалось, как скрупулёзно переписывать всё то, что, в принципе, Александр вполне доходчиво объяснял ей днём. Он вообще щедро, без всякой оглядки, делился с ней тем, что было ему дорого. Она это замечала. И чувствовала, как, нет-нет, да и кольнёт её в сердцевинку души совесть своей тоненькой иголочкой. В такие моменты Нина отметала от себя сантименты одним движением руки, как стирают со стекла мутную испарину.

Исписав несколько листков и чувствуя, как утомилась напряжённая рука, Нина чётко прибирала всё на прежние места. Кроме того, она научилась ходить, доставать, класть, дышать, не издавая ни единого звука. Тихо задула свечу и спрятала огарочек, - он, конечно, пригодится в следующий раз. Взяв стопку листков в руки и надёжно спрятав их под накидкой, девушка, наконец, покидала кабинет, не забыв отдернуть шторку с квадратного окна. Росчерком мелькает тень. Блеснут в темноте аннамской ночи белки девичьих глаз. Оглянется девушка по сторонам, закутается поглубже в накидку и пойдёт, аккуратно ступая по каменистой земле, то и дело озираясь направо и налево, - и пойдёт не в уютную свою постель, где по соседству уже давно спят женщины-работницы, видя десятый сон, а пойдёт она в темноту, минуя ферму со спокойно спящими в своих денниках и загонах животных, минуя плантации, рощу, преодолевая озноб и тревогу, которую неизменно вселяет в человека обступающая ночь.

Надо торопиться, чтобы успеть вернуться и отдохнуть, и чтобы, не дай Бог, не спохватились и не стали искать. Завтра нужно быть свежей и улыбчивой. А что, если она не найдёт? Несмотря на то, что Нина проделала один и тот же путь уже, наверное, с сотню раз, её не покидал страх, что она не найдёт в темноте то, что ищет. Она не могла позволить себе освещать дорогу, - из опасения, что свет будет виден на большое расстояние и её заметят.

В этот час на станции не спал ещё один человек. Сегодня у него не получилось заснуть, как обычно, «по расписанию». Бывали и у него такие моменты бессонницы, когда в голову начинали, как по мановению волшебной палочки, лезть всякие идеи и озарения.

Александр, выпустив из груди глубокий вздох, выпрямился на постели, свесил ноги на пол, хлебнул воды. Потом встал и пошёл, увлекаемый необъяснимой силой, в лабораторию. Ему нужно было срочно записать привидевшееся ему в тонком сне, - утром он, конечно, всё позабудет. Особенностью таких ночных мечтаний была их эфемерная, пишущая и стирающая сама себя природа, - стоило первому лучу солнца несмело поползти по горизонту, они торопились исчезнуть, рассеиваясь и истаивая, как ночной туман. Накинув халат поверх пижамы, Александр зашагал в лабораторию, - там всё было тихо и спокойно: опытные конструкции дремали в полумраке, храня в своих колбах по-разному окрашенные жидкости. Ночь стёрла все цвета, всё представало однотонным, таинственным и неразрешенным… Постойте-ка! Александр потянул ноздрями: в воздухе угадывался еле уловимый сладковатый запах… плавленного воска. Александр медленно провёл кончиками пальцев по крышке длинного стола, - в самом дальнем углу дерево ещё хранило тепло. Тёплое пятно стремительно остывало. «Может быть, кошка пришла заночевать или какой-нибудь другой зверёк, ведь окна в лаборатории  круглосуточно открыты?» - пожал плечами Александр.

И тут его обуяло желание проверить Нину, - бывают такие необъяснимые, но навязчивые желания, ведущие нас против воли, будто подсказывающие нам что-то. Он отправился в спальню работниц, зашёл внутрь тихо, дабы никого не потревожить, и бросил взгляд на постель княжны. Его глаза давно привыкли к темноте, и он не мог ошибаться: кровать Нины пустовала, а слегка смятое покрывало на ощупь оказалось прохладно, как эта аннамская ночь…


Продолжить чтение http://proza.ru/2025/08/24/1276