Волшебница

Кати давно знала, что ее тетушка была настоящей волшебницей. Но никто из соседей этому не верил. «Переллы? Они родственники той самой Эмалин Рооз? Не верю, не могут обычные пекари иметь такую родню. Ведь среди них никто больше не волшебник!». И правда: ни Кати, ни ее сестры никакими силами не обладали. Но в каждом поколении таких семей обязательно должен был родиться волшебник. А у тетушки Эмалин детей не было. Поэтому пусть соседи не верили до конца, а все же поглядывали одним глазком за сестричками Перелл.

Как-то раз Дольсия — старшая из них — шла по тропинке, что вела от их мельницы до самой школы. Справа от нее зеленели молодые ростки пшеницы, слева раскинулся яблоневый сад госпожи Дорбрей. Прошлась до самого конца, где угодья упирались в небольшую речушку, а, развернувшись, увидела, как пшеница созрела раньше срока и позолотела, а яблоки налились цветом и украсили округу ярко-красными пятнышками.

Дольсия тут же рассказала обо всем отставшей по пути Кати, и девочки решили, что старшая сестра тоже волшебница, прямо как их тетушка. Но родители и соседи предположили, что это из-за ранней жары все зацвело раньше времени.

Второй необычный случай произошел, когда Лирда — младшая сестра Кати — бегала по двору за курами и упала. Упала и упала, скажет кто-то. Но к ней осторожно, дергано покачиваясь, подошла курица и человеческим голосом сказала: «Это оттого, что ты нас гоняешь попусту, ко-ко-ко». Лирда закричала, тут же с окрестных домов высунулись перепуганные соседи и прибежала мама. И когда девочка, крича на всю улицу, рассказала о произошедшем, всем стало понятно — вот она-то и есть волшебница.

Разговоры длились до самой зимы. Только и споров было о том, кто из сестер унаследовал дар. «Мама, а почему мы все не можем быть волшебницами?», — спросила обиженная Велка, самая младшая из сестер, с которой так и не произошло ничего чудесного. «Так положено у волшебниц, милая. За поколение рождается лишь одна ведьмочка», — мама поцеловала дочку в лоб и начала щекотать, отчего сидящая у камина с остальными сестрами Кати подпрыгнула от испуга. В следующий миг, будто вторя беззаботному смеху маленькой Велки, огонь из камина взвился вверх и подпалил потолок. Отец быстро потушил его, и они с мамой все же согласились написать ее сестре.

Тетушка Эмалин оказалась совсем иной, нежели ее представляла Кати. Всю неделю, что сестры провели в ее ожидании, они только и делали, что донимали родителей расспросами о ней. Больше всего им было интересно, как она выглядит — они ведь никогда не виделись — и насколько могущественна. «Девочки, ваша мама ее близняшка, — с улыбкой отвечал отец, не отвлекаясь от замешивания теста, — они выглядят, как две капли воды». Но о ее способностях родители так и не рассказали. Тогда девочки попытались расспросить соседей, но никто из них не слышал о каких-то подвигах Эмалин, разве что ей удалось закончить школу для чародеек и жить в самой столице, как и прочим представительницам их ремесла.

«Ведьмы умеют варить зелья невидимости!», — шептала одна из деревенских подружек сестер. «Но она же не ведьма, а волшебница! Ей не нужны никакие зелья, она умеет наводить чары. А на ведьму кто угодно отучиться может, знай себе вари колдовские отвары, как дома супы да каши», — важно отвечала другая, известная своими познаниями — ее прадед был известнейшим волшебником, правда, имени его никто не помнил, а дар перешел брату ее дедушки. И все же по части знаний о чародействе ей не было равных по мнению всех местных ребятишек. «Они могут наводить дожди, насылать ураганы или отводить оползни!», — говорила третья, а вторая важно кивала.

И если о способностях волшебницы им ничего толком так и не удалось узнать, то вот ее внешний вид их сильно поразил. Им говорили, что она была будто отражением их мамы в зеркале, а на самом деле, между ними была такая же большая разница, как между Солнцем и Луной. Мама заплетала косы во время работы, но чаще всего распускала свои длинные пшеничные косы, которые унаследовали все ее дочки. Тетушка же предпочитала высокую, сложную прическу, украшенную множествами шелковых лент в тон ее богатому, ажурному розовому платью со множеством оборок. Туфли ее покрывал жемчуг, в ушах сверкали бриллиантовые серьги. Мама же всегда носила простые наряды из ситца или хлопка, изредка надевая какие-нибудь украшения из серебра или меди. Обычно она наряжалась на праздники, и даже сегодня, для сестры выбрала лучшее платье, кольцо и серебряный браслет.

Но даже не разный вкус удивил Кати, но то, какой исхудавшей и усталой казалась тетушка. Кати переводила изумленный взгляд с нее на розовощекую, крепкую маму и думала, кто из них двоих целыми днями работает у печи, замешивает тесто, выпекает булочки, убирается по дому, стирает, убирает? Разве не должна мама уставать сильнее?

Да и разговор у взрослых не пошел. Тетушка поприветствовала всех сухо, слегка склонив голову, и едва не отпрянула, как мама хотела ее поцеловать. Потом Эмалин прошлась вдоль выстроившихся в один ряд сестер и выслушала все, что с ними происходило. В это время соседи боязливо выглядывали из окон, прикрываясь занавесками. Никто не хотел обидеть волшебницу, и все же всем было интересно, кто из девочек унаследовал дар?

Тетушка заглянула каждой из них в глаза. Кати ее взгляд показался каким-то холодным и колким. Нет, у мамы и тут все по-другому. У нее теплый и добрый взгляд. Пусть цвет и похож, а все же суть разная. И разве могут это быть сестры?

— Ты, девочка, — ткнула тетушка Дольсию в грудь, — видела кого-нибудь поблизости, когда случилось Чудо?

Даже голос ее отталкивал. «Хорошо, что со мной ничего такого не было, — выдохнула Кати. — Никуда бы я с ней не поехала. Ни за что, ни за что, ни за что…».

— Никого. Мы из-за Кати тогда опаздывали — она опять летала в облаках. Поэтому все наши друзья уже были в школе.

Тетушка, не глядя на вторую племянницу, обратилась к Лирде:

— А ты, бегунья с курами, видела кого-то рядом?

— Нет, только Кати смеялась на крыльце, — обиженно надула губы девочка. За это Кати пришлось еще долго извиняться. Хотя она много раз просила сестру не обижать птиц.

Маленькая Велка от испуга опять начала сосать палец. Ей все говорили, она скоро пойдет в школу, не по возрасту стало так делать. Но каждый раз, когда девочка волновалась, она возвращалась к этой детской привычке.

— Вынь палец изо рта! — Тут же приказала тетушка ледяным тоном. Велка вмиг разрыдалась, и только сейчас во взгляде тетушки мелькнуло нечто похожее на растерянность. Отец взял малышку на руки и строго глянул на свояченицу. Та предпочла сделать вид, будто ничего не произошло. Гордо расправив плечи, она продолжила расспрашивать. Но девочка то отвечала слишком тихо, то вовсе прятала лицо в объятиях отца.

— Она стесняется, Эмалин, — пояснила мама, и Кати удивилась ее нежному голосу. И вроде бы у тетушки должен быть такой же, а нет — от ее тона по коже бегали мурашки, будто ты беседуешь со строгой учительницей. — Давай я расскажу. Что ты хочешь знать?

— Мне нужно знать, кто был в тот момент рядом с девочкой?

— Мы все были. Это произошло у камина. Мы сидели прямо как с нашими родителями, помнишь? — В ее словах промелькнула надежда, но тут же пропала. Тетушка равнодушно окинула взглядом дом, будто он для нее ничего не значил.

— Значит, и она там была? — К ужасу Кати, тетушка кивнула прямо на нее. От малодушия девочка спряталась за спину старшей сестры, но после жесткого приказа тети, вернулась на место. «Может, она навевает чары?», — от этой мысли стало как-то неуютно. Почему-то же все беспрекословно слушались ее. — Она.

Вердикт тети был неутешительным и крайне печальным. Кати не хотела никуда ехать и уж тем более учиться магии. «Мама, пусть она научит Дольсию, а я уж как-нибудь обойдусь», — плакала девочка. Но в их поколении волшебницей стала именно она.

Дольсия, косо поглядывая на тетю, тепло простилась с сестрой. За ночь до этого она призналась, что была рада никуда не ехать с такой строгой женщиной. А вот две младшие сестры ужасно надулись и даже отказались поцеловать Кати на прощание. Но они поменяли мнение после нескольких писем, в которых подробно описывались безрадостные будни волшебницы.

По дороге Кати еще посещали мысли о том, что все-таки здорово обладать даром. Все вокруг, едва завидев наряд тети, ее стать и горделивый вид — хотя возможно всему виной была большая надпись «ВОЛШЕБНИЦА» на крытой карете — принимались сновать вокруг, кружиться, лебезили и склоняли головы. В общем, делали все, чтобы угодить. Тетушка едва ли одаривала кого-то из них взглядом, не то что добрым словом. И когда Кати поспешила сделать это за нее, та так посмотрела на племянницу, будто пыталась проклясть. И на самом деле девочке так и казалось: кожа сама по себе покрывалась мурашками, а в животе все скручивало и тянуло. Не в последний раз она была вынуждена получать подобный сигнал о неправильности действий. И каждый раз все неизменно заканчивалось уроками этикета наедине, когда тетушка без лишних глаз сурово поучала Кати. Вот и в этот раз ее вердикт не заставил себя ждать, едва за ними закрылась дверь богатой гостиницы: «Волшебницы не благодарят. Все вокруг обязаны чтить и уважать нас. Нельзя даже дать кому-то из них помыслить, будто это их добрая воля. Это их обязанность».

Было трудно отучиться благодарить. Но тетушка оставалась непреклонна. И даже когда она показала Кати ее новую спальню в огромном особняке, то не дала племяннице сказать и слова — тут же вышла и закрыла за собой дверь. Позже она объясняла это так — Кати должна была закрепить урок. Но сама Эмалин всегда выслушивала все благодарности и пресмыкания обращающихся к ней за помощью. Могла часами сидеть в гостиной со своей подругой, тоже волшебницей, и обсуждать, кто и сколько раз отвешивал им поклонов.

Комнатка Кати на первый взгляд казалась очень пестрой: розовые портьеры, такой же балдахин, темный ковер, стол, поскрипывающий стул, заполненный книгами о магии книжный шкаф да резной комод для одежды. Теперь ей предстояло даже одеваться, как волшебнице. А значит, всяческие рюши, бахрома, вышивки, заклепки, цепочки, броши, серьги и кольца были неотъемлемой частью ее внешнего вида. Так она ходила с утра и до самого вечера. И очень уж тетушка сердилась, если к завтраку на выходных Кати спускалась в простой одежде. «У волшебниц не бывает выходных. Ты всегда волшебница, и должна всегда это подчеркивать».

Если тетушка не давала уроков, то вообще не замечала племянницу. Той запрещалось покидать комнату, пока не будут выполнены домашние задания — прочитаны целые главы из книг, записаны конспекты, отточены на зубок заклинания, выучены наизусть рецепты зелий, написаны сочинения на самые разнообразные темы. А когда Кати удавалось все это выполнить, на дворе уже вовсю хозяйничала ночь.

Ей помогала одеваться и раздеваться Амарил. Добрая женщина с непослушными рыжими волосами. Только она и решалась заговорить с девочкой. Горничные и повара тетушки боялись заговаривать даже с ученицей, что уж говорить об именитой волшебнице! Тетушка предпочитала вовсе не замечать их, так что они поначалу даже боязливо вздрагивали, когда Кати обращалась к ним: «Сегодня такая отличная погода!» или «Спасибо, омлет сегодня был просто сказочный!». Во всем доме царила гнетущая тишина. Слышно было, как перебегают по оконной раме редкие муравьи.

— Вы совсем не выходите из дома, сударыня, — заметила как-то Амарил, когда в очередной раз помогала снять тяжелое платье, расшитое жемчугом. — Так ведь можно и с ума сойти! Я вам окошки открываю, чтобы сюда хотя бы изредка залетал свежий ветер!

— Но так нужно, чтобы быть волшебницей, — Кати зевнула во весь рот. Будь здесь тетушка, она бы явно это не одобрила. Но при Амарил можно.

— Мой брат служит конюхом у Периэлов, что живут через две улицы. К ним тоже приехала дальняя родственница, чтобы учиться у госпожи Ларан волшебству. Но та и бегает, и играет с детишками, да и учится неплохо. Что-то наша госпожа совсем вас не бережет.

Иногда Кати наблюдала за играющими на улице детишками. Ее окна выходили в сад, но если приноровиться — залезть на комод, прижать лобом к окну и сильно-сильно скосить глаза влево — можно было рассмотреть во что они играют. Иногда даже удавалось увидеть, как творят волшебство. Вот мальчики подкидывают друг друга вверх, будто на качелях, а вот девочки навевают прохладный ветер в знойный летний день.

Так прошло около года. Кати каждый день жалела, что не осталась дома. Ей уже было девять, а друзей, кроме Амарил, у нее здесь не было. Тетушка спрашивала с нее все строже. Как-то раз Кати необходимо было пронести по воздуху вазу с цветами, не пролив ни капли. Конечно, по мнению тетушки она оказалась совсем безнадежна. Даже несколько лепестков сорвались вниз. Хотя Амарил призналась, что тайком наблюдавшие за этим уроком горничные много хвалили Кати.

Ей запрещалось заниматься чем-либо, помимо учебы. Ни рукоделием, ни живописью, ни чтением сказок — все это были занятия для обычных людей. Они же, то бишь волшебницы, были иными, их единственным делом и ремеслом должно было оставаться одно волшебство — так неизменно повторяла тетушка.

Забавно, но именно став ученицей известной колдуньи, Кати растеряла само ощущение чуда. Бывало, они с отцом и старшей сестрой отправлялись поутру на рыбалку, наблюдали, как рассветное солнце золотит округу, и как перед его могуществом отступает синевато-розовое очарование ночи. Тогда она думала, что это и есть волшебство. Или когда от дрожжей набухало тесто. Или когда заживала ранка на содранной во время игр коленке. Но все это, по мнению тети, лишь самая заурядная обыденность.

Однажды, когда Кати сидела в своей комнате после усердных утренних занятий и читала «Особые заклинания для придания золотым украшениям особого блеска», к ней в комнату ворвалась Амарил.

— Госпожа, госпожа! — Запыхавшись, она еле могла говорить. — Вас зовет тетушка в столовую!

Это было странно. После обеда тетушка принимала посетителей в гостиной. Это был неизменный ритуал на протяжении года. А скорее всего и дольше, ведь вряд ли ради Кати она стала бы сильно менять свой распорядок. Чтобы до вечернего чая тетушка оказалась в столовой? Немыслимо.

Кати тут же повязала обратно тугую ленту вокруг пояса, которую сняла, едва оказалась одна. Нацепила пеструю брошь в виде пчелы с желтой яшмой и обсидианом. Поправила с помощью Амарил прическу и только тогда направилась вниз.

И хорошо, что она не забыла наставления тетушки по поводу внешнего вида — рядом с ней на софе устроились еще две незнакомые Кати волшебницы, разодетые в атлас и бархат, с огромными шляпами, украшенными перьями павлинов и фениксов. Если бы Кати забыла принарядиться, тетушка бы после сильно отчитала ее.

— Какая красивая у тебя ученица! — Сказала одна медово-пряным голосом.

— И способная, что куда важнее, — добавила вторая, не менее сладким тоном, но при этом более сдержанно.

Тетушка и тут казалась недовольной.

— Мне пришлось сильно с ней поработать, — сухо сказала она, и подружки тут же стали нахваливать ее методы и чувство стиля.

В конце концов, спустя почти битый час пустых разговоров, они-таки предложили Кати присесть.

— Дорогая, — начала первая волшебница. — Мое имя должно быть тебе известно — Клаудия Роузен эн Роберти, известнейшая волшебница в области магической интерференции.

Она промолчала, и Кати поняла, что должна была ее похвалить:

— О, конечно! Тетушка много рассказывала о вашем уникальном таланте. — По правде сказать, Эмалин ни слова не говорила племяннице о своих подругах. И Кати не знала ни кто такая Клаудия, ни что такое магическая интерференция.

— Мне очень приятно, — расплылась в улыбке Клаудия. И в это охотно верилось. — Поскольку ты уже достигла определенных успехов, то мы решили пригласить тебя на очень презентабельный бал. Там будут только волшебники разных направлений и их ученики.

С тех пор тетушка учила Кати исключительно этикету, танцам и светским беседам. Едва ли за несколько недель можно было подготовиться к такому вечеру! Но это было не важно. Девочка думала лишь о том, что наконец сумеет поговорить с кем-то из сверстников, а, может, даже найти друзей, к которым тетушка будет изредка разрешать отправляться в гости.

Волнение в груди возрастало по мере приближения к долгожданному дню.

— Ах, Амарил, а вдруг у меня просто болезнь? — Спросила Кати, когда ей помогали надевать тяжелое платье из розового бархата, расшитого серебряными нитями. Сердце стучало так громко и быстро, что готово было выпрыгнуть из груди.

— Все хорошо, госпожа, вам просто не терпится выйти из этой злачной тюрьмы. Вот увидите, тяжесть сама отступит, как только вы познакомитесь с кем-нибудь!

Было действительно страшно. Впервые люди пугали Кати, но она повторяла наставления Амарил: «С непривычки будет тяжело, но потом станет легче». Зал был по истине огромен — конусообразный потолок уходил вверх, освещаемый сотнями летающих магических сфер. Стены и потолок были выполнены из розового гранита, украшены картинами и мозаиками. Дворец казался удивительно сказочным и как нельзя лучше подходил для магического приема.

Тетушка не разрешала Кати отдаляться, но вскоре заболталась с подругами, когда те стали нахваливать ее новое заклинание для придания блеска конской гриве. Кати воспользовалась моментом и направилась к ребятам ее возраста, то и дело носившихся в соседнем зале с колоннами. По пути ее едва не задел волшебник в серебряного цвета мантии, прямо как описывалось в ее любимых сказках. А потом уже Кати едва не налетела на волшебницу в простеньком ситцевом платье и пятнышком муки на туфлях. Та только посмеялась над ее извинениями и спросила, не ударилась ли сама девочка. У самой арки в зал с колоннами стояла старая колдунья в темных мешковатых одеяниях. Она даже немного напугала Кати. И сколько бы она ни оглядывала толпу, мало кто походил внешне на тетушку и ее друзей.

Как раз сейчас к ним присоединился волшебник в дорогом синем камзоле с фиолетовыми кармашками. Он так нахваливал свое зелье быстрорастущей уверенности, что Клаудии пришлось громко объяснять, насколько ее снадобье красивых слов на самом деле лучше и полезнее. А тетушкины заклинания настолько всем нравились, что даже более скромно одетые маги подходили выражать свое восхищение. На это Эмалин только молчаливо кивала в ответ. Она даже не заметила отсутствия племянницы.

А вот проходя мимо той самой старушки, Кати остановилась. Было что-то знакомое в ее лице, но вспомнить никак не удавалось. Девочка, конечно, пыталась не таращиться во все глаза, а подсматривать осторожно, как учила тетушка, но волшебники на то и волшебники, чтобы подмечать самые сокрытые тайны.

— Не трудись, дочка, — прокряхтела она. — Никто уж не помнит меня.

— Прошу прощения, мадам, мне казалось, что я вас где-то видела.

Кати сделала вежливый реверанс, но тут ее смела настоящая лавина из пестрых надушенных атласных лент и перьев.

— Кати, дорогая, сходи поболтать с детьми. Только не бегай, пожалуйста. Лучше сходи к ученикам моих друзей, вон они, в углу, — сказала тетушка настолько приятным голосом, что Кати поняла — ей крупно достанется дома. Но она только кивнула и направилась в сторону громкого смеха и веселых кричалок.

Ведьма, ведьма, ты не знаешь,
Где сидит твой верный кот.
На кого рукой укажешь,
Тот тебе и принесет!

Дети в центре зала посчитались и бросились в рассыпную. Кати ужасно хотелось побегать с ними, но наказ тети прочно засел в голове. Поэтому она подошла к другим ребятам — таким же богато одетым и строгим на вид. Но к ее ужасу, оказалось, что их разговоры страшно напоминают взрослые скучные толки — то какой-то мальчишка с таким накрахмаленным воротником, что тот стоял колом, начал хвастаться успехами в магии огня, то девочка с прилизанными хвостиками принялась хвалиться укрощением маленькой виверны одним только заклинанием пут.

— А ты ученица госпожи Рооз? — Обратилась к ней девочка. Все обратили на нее пристальное внимание. Конечно, кроме детей, что бегали вокруг роскошных колонн, будто они всегда видели столько розового гранита и постоянно бывают в подобном высшем свете. — Даже меня она не взяла. У такой знаменитой волшебницы, должно быть, ужасно много правил.

— Это верно, но я стараюсь, как могу.

— Стра-а-анно, что она не взяла Марилэй, но стала учить дочку пекаря, — сказала другая девочка.

— Тш-ш-ш, нельзя так говорить, Лорэ! — Осадила ее Марилэй — та самая, что одолела виверну. — Мы не должны говорить ничего дурного о волшебниках. Только хорошее, ты же знаешь!

— А почему?

На Кати посмотрели так, будто она сказала самую глупую мысль на свете.

— Потому что так делают все взрослые!

— Потому что, когда скажут что-то плохое уже про тебя, кто-то такой же хороший как мы, тебя защитит!

— Потому что иначе можешь закончить, как Энн, — сказал мальчик в синем костюме с атласным плащом на одно плечо.

— Кто такая Энн?

Мальчик указал на проход, где Кати увидела ту самую старушку, которой делала реверанс. К ней как раз подошла женщина с испачканными в муке туфлями. Они о чем-то посмеивались, и добрая улыбка делала старушку вовсе не такой уж пугающей.

— Она сотворила заклинания заживления ран, — пояснила Марилэй. Теперь-то Кати вспомнила, где ее видела. Ее портрет был на одной из прочитанных ею книг. — Но на Празднике Розы, когда… Ты не знаешь о Празднике Розы? На главной площади собираются волшебники со всей страны, чтобы продемонстрировать свой талант, а более опытные их оценивают. Так вот Энн начала говорить, что заклинания, расправляющие дорогие ленты, очищающие серебряные украшения, начищающие до блеска лакированные туфли и прочие подобные — это глупости, а волшебникам не хватает воображения на действительно грандиозные и полезные чары. Тогда она, кстати, отметила эту страхолюдину Люси. Вон они, смеются. А ведь она всего лишь сделала какое-то зелье страшно-болотного цвета, которое могло лечить отравление.

— Но это же здорово? — Не понимала Кати.

— Здорово? Она сказала твоей тете, что у нее совсем неинтересные заклинания! Чтобы ты почувствовала?

— Что нужно сделать что-то получше и попробовать в следующий раз всех удивить?

Ответ Кати всех поразил. Но отнюдь не в хорошем смысле. Разговор перевели в другое русло. Стали говорить, какие плохие оборки на платье мадам Гусли, и что она совсем плохая волшебница — даже не может их поправить.

— Но она ведь тоже волшебница, — удивилась Кати. — А вы говорили, что про волшебников нельзя говорить грубости!

— Ты действительно ничего не понимаешь? — Нахмурилась Лорэ. — Это другие волшебники, неправильные! А вот мы и наши учителя самые настоящие!

Кати совершенно запуталась. Пришлось сказать, что ее ждет тетушка и застучать туфельками в сторону выхода. Уж очень неловко было беседовать, когда тебя принимают за дурочку! Но когда она возвращалась, слезы потекли сами собой. А плакать нельзя — тетушка уж точно наругает, что зря растратила пудру.

— Эй, тебя обидели? — Плеча Кати коснулась чья-то рука. Рядом оказалась незнакомая девочка с растрепанными рыжими волосами и огромным свежим пятном от сока на выцветшей блузке.

— Ты только скажи, мы им покажем! — Улыбнулся мальчик, выныривая из-за одной из колонн.

— Тебе только дай повод с кем-нибудь подраться! — Осадил его другой, вытирая нос рукавом красивой рубашки.

Со всех сторон стали собираться разномастные ученики «неправильных» волшебников.

— Нет-нет, все хорошо, — улыбнулась Кати со всей искренностью, какой ее научила тетушка. — Это я сама заплакала.

— А бывает, что за тебя плачут другие? — Улыбнулась самая высокая среди девочек с огромным голубым бантом, больше ее собственной головы. — Мы знаем, как «эти» умеют обидеть, так что просто их не трогаем. И тебе бы советовали.

— Да уж, их тронешь! — Почти испуганно сказал самый младший на вид мальчик. — Я слышал, как один хвастал, что учится магии огня, а девочка — победой над виверной!

Более взрослые ребята насмешливо переглянулись.

— Но виверн не существует вот уже шестьсот лет, — возразил юноша на полголовы выше Кати и поправил покосившиеся очки. — А если про магию огня рассказывал Карил — то его учитель прямо сегодня жаловался кому-то, что ничего у него не выходит.

— Зачем же им врать? — В который раз за день удивилась Кати.

Самая старшая на вид девочка пожала плечами:

— Повторяют за взрослыми, наверное.

— А им зачем врать?

— Кто их знает?

В тот день Кати так и не удалось с ними поиграть. Она боялась, что тетушка увидит их вместе и вновь заругает. Но все только обрадовались, когда Кати предложила как-то встретится на улице, ведь многих из окруживших ее «неправильных» учеников «неправильных» волшебников она часто видела из окна.

За разговор с «нерукопожатной леди» Кати в наказание должна была прочесть всю «Весьма интересную историю про принцессу с рассуждениями о важности блеска броши в глазах встреченного ею принца» и пересказать. На это ушло почти три дня, но никогда еще Кати не читала тетины книги с таким усердием. А все потому что у нее был план. Пришлось подговорить Амарил, чтобы та заявила о нездоровом состоянии девочки. Тетушка была весьма недовольна, но отменила занятия, а верная горничная тайком выпустила подопечную на волю.

Кати — в стареньком платье и туфельках, что принесла Амарил — играла целый день. Такие простые вещи казались ей удивительными, ведь больше года ей не доводилось такого счастья! А когда все дети устали, то сели под раскидистым тополем в саду одной из учительниц и стали волшебничать. Кто-то поднимал увядшие бутоны — от одного прикосновения цветы вновь оживали! Кто-то подлечил крыло бедному голубю, и тот упорхнул ввысь. Кто-то приказал флейте играть самой по себе. А кто-то заставил вновь расцвести веточку на кусте малины и угостил друзей свежими ягодами.

— Вы все такие талантливые! — Воскликнула Кати, уставшая от глупых заклинаний тетушки, что заставляли украшения ярче сиять, а духи дольше сохранять аромат. — Если бы вы показали это моей тетушке, она, может, и разрешала бы нам играть вместе!

Ребята поджали губы и покачали головами.

— Нет, Кати. Такие волшебницы нас не любят, — сказал Том, тот самый мальчик в очках.

— Им больше нравятся такие же, как они сами, — пожала плечами рыжая Софи. За несколько дней у нее как будто стало в разы больше веснушек. — Если ты им чем-то не приглянулся, то уже не подружишься.

— И не понравиться им проще простого, — добавил Ричард, что был чуть постарше других. — Учитель говорит, что достаточно только не похвалить их за что-то.

— Но это нечестно! Вы такие же одаренные, как и другие! — В сердцах Кати едва не кричала. — А может, и куда талантливее Лорэ и других — просто покажите тетушке и ее подругам, и они тут же изменят свое мнение!

Большинство ребят махнули рукой. Кто постарше — только снисходительно, точно родители, наблюдавшие капризы ребенка, покачали головой.

— Госпожа Энн говорит, что кичатся даром только те, у кого нет ничего другого, — сказала высокая Рила, будто ставшая еще выше после бала. — Нам нечего им доказывать, потому что мы просто занимаемся тем, что нравится.

— Как? — В последнее время Кати не переставала удивляться. Хотя по большей части, ее уже начало удивлять собственная способность, так много удивляться. — И к вашим учителям не приходят подруги, которым можно было похвастать новым заклинанием?

Рила покачала головой.

— К госпоже Энн часто приходят гости, но они только обмениваются полезными чарами. Вот Габриэль — ты видела ее на балу, она так часто готовит, что вечно пачкается в муке — недавно поделилась заклинанием, с помощью которого можно определить свежесть яиц. А до этого госпожа Энн давала ей рецепт зелья против насморка.

— Да и к господину Эрлу приходят за разными лекарствами, — вновь поправил очки Том. — За очень даже нужными! Одно повышает настроение — господин Эрл говорит, что порой хандра бывает также опасна, как чума! Или, вот, капли для глаз. Даже у шахтера Марла перестали краснеть, когда стал пользоваться! А эти, — тут он надулся, но задрал подбородок, чтобы скрыть обиду; он явно имел в виду компанию тетушки Эмалин, — начали его называть неумехой и старым простофилей, потому что он не похвалил заклинание Клаудии Роузен для стирания грязи с кончиков пальцев!

Кати видела будто бы другой мир. Тетушка, с которой она прожила больше года, казалась ей более чужой, чем все эти дети. Да даже более чужой, чем те люди, о которых эти дети рассказывали.

— А знаете что? — Вскочила вдруг Софи. — А эти фифы вовсе не волшебницы.

— Софи! — Порицающим тоном сказала Лу, одна из учениц Габриэль. — Это уж слишком. Они все-таки обладают даром и могут так зваться.

— Даром может обладать, кто угодно! Даже пекарь или столяр. Только вспомни, какие пироги печет Габриэль без всякой магии! Или какие картины пишет Бэрил! А тот замечательный стул, что смастерил дядя Фергюс? Я считаю, это большее волшебство, чем все чары Роузен, Рооз и иже с ними!

— И правда! — Поддержал подругу Том. — Думаю, не всегда обязательно быть именно волшебником, чтобы творить волшебство.

Тут Кати не выдержала. Ей стала противна сама мысль возвращаться к тетушке, но и проситься в ученицы к кому-то незнакомому было страшно. И все же едва она озвучила свое желание вслух, как дети стали уговаривать ее хотя бы попробовать. Софи схватила ее за руки и потянула за собой.

— Ты точно понравишься госпоже Энн!

— Но ей не понравилась работа моей тетушки когда-то…

— Но ведь не твои! — Возразила Софи и с новой силой потянула девочку. — Да и будто бы заклинания Габриэль ей сразу понравилась! Та просто делала свои дела, несмотря ни на что, и в какой-то момент удивила госпожу Энн. Она самая добрая волшебница на свете, Кати. Вот увидишь!

И Кати решилась попытаться.