Как смех стал моим щитом

Когда мы переехали в Иманту, мне было лет восемь. Не хотелось идти во двор знакомиться с ребятами — стеснялся и побаивался. А если не примут? Как заговорить? Что, если засмеют? И всё же мама убедила выйти, и я впервые оказался во дворе, где пройдёт всё моё чудесное детство.

Оно не было безоблачным — хватало ссор, драк, обид. Но всё равно это было детство: беззаботное время под защитой родителей, когда вокруг много друзей и ещё никто не умер. Тогда казалось, что так и должно быть. Сейчас — есть с чем сравнить, и я точно знаю: детство — лучшее время. Время открытий. Время, когда тобой движет любопытство, а не тревога.

Помню, как зашёл во двор сбоку, прошёл между стеной дома и забором частника, остановился у первой парадки. Стоял растерянный, чужой, маленький. А ребята — вон, под каштанами, склонились над чем-то, спорят, машут руками. И тут ко мне уверенно направился белобрысый мальчишка:

— Я Эдик. А тебя как? Пойдём играть в ножички.

НОЖИЧКИ! Конечно же — да!

Так у меня появился первый друг в Иманте. Он познакомил меня со всеми — и мальчишками, и девчонками. Дружба была простая и крепкая, казалась — вечная. А потом, как это часто бывает, появились другие — ближе по интересам. Но главная трещина прошла из-за любви.

Мне лет одиннадцать, Эдик старше на год. И вот она — девочка из моего дома, от которой внутри закипает что-то щекотное и тёплое. Видел её каждый день, но и пяти слов связать не мог — ком в горле, взгляд в землю. Только вечером, когда всех уже загоняли домой и оставались мы вдвоём, я мог говорить свободно. Я тоже ей нравился, но, к счастью, этого не понимал — не хватало бы мне ещё с этим разбираться. Влюблённость считалась чем-то постыдным. Будто заболел чем-то дурацким, и все видят — как ни скрывай.

Бабочки в животе — это про то время. Конечно, я поделился с Эдиком. А он сказал, что ему она тоже нравится. Тогда я не обратил на это внимания.

Через пару дней мы подошли к девочкам во дворе — они играли в какую-то странную игру: «каждый пальчик — имя мальчика, выбирай мужа». И тут Эдик, под смех и улыбочки, «женит» меня на ней. Сдаёт не задумываясь. Я краснею, мычу, не знаю, куда деться. Все смеются, он гадко лыбится. Хотелось провалиться сквозь землю. Но я выдержал. Может, именно тогда я впервые спрятался за смехом. На долгие годы он стал моей маской.

Позже Эдик извинился, я вроде бы простил. Но что-то надломилось. Уже тогда было понятно: он просто убирал меня с доски.

Прошли годы. Эдик отдалился — его в компании недолюбили. А я всё больше дружил с другими. Позже он предал меня ещё раз — рассказал сестре, что я курю. Хотелось его побить.

Помню, однажды мы были у Миши — его родители уехали, и мы остались одни. У Миши был компьютер с «Героями меча и магии 3» и ещё — пневматическая винтовка.

Идея родилась мгновенно. Дом Эдика — напротив, двумя этажами ниже. Ребята по очереди стреляли по его кухонному окну. После каждого выстрела ныряли под подоконник и хохотали, как сумасшедшие. У него в окне появилось две аккуратные дырочки. Казалось, Эдик каждому из нас чем-то насолил — и месть радовала, как неожиданный подарок.
Когда пришла моя очередь — я выстрелил в дорожный знак.

С Эдиком я больше не общался. Где он — не знаю. А у меня с тех пор появилось первое правило: друг — это не тот, кто рядом. Это тот, кто тебя не сдаст. Ни в игре. Ни в любви.