Разрешили материться

    Илария считала, что в свои девять лет стала взрослой: она смотрит за сестрой Таисией, пасёт гусей и уток, кормит кур, котов и собак, полет в огороде грядки... Поэтому позволяла себе вмешиваться в разговоры родителей. Но, чтобы утвердиться в своей взрослости, чего-то ей не хватало. И тогда Лара решила, что уже можно и материться. Однажды вечером, выпалив  нецензурное слово, она многозначительно улыбнулась.     
    Родители опешили. Клавдия опомнилась первой:    
    — Доча, это некрасивое слово, его нельзя говорить.     
    — А почему мужчины его постоянно повторяют, и много других слов, похожих на это? — спросила девочка.     
    — Они так ругаются. Но это нехорошо.     
    — Но почему им можно, а мне нет? Я уже взрослая и мне тоже иногда надо ругаться. Мужчины так выразительно произносят эти нехорошие слова, что, кажется, они им в чём-то помогают.    
    Мама молчала. Она не находила подходящего объяснения для дочери. Если говорить о разрушении души, то как рассказать, почему мужчины этого не боятся?     
    — Понимаешь, - неуверенно продолжил отец, — материться можно, если очень надо, но так, чтобы никто не слышал. Воспитанным людям такие слова вредны. И нам с мамой они тоже не нравятся. Так вот, в следующий раз, когда захочется сказать бранное слово, уйди туда, где никого нет и произнеси его.     
    — Какое слово?     
    — Бранное. Или матерное. Плохое, то есть.     
    Отец всё правильно рассчитал, решив, что Илара выругается пару раз наедине, и ей это надоест. Ведь никто не услышит и не одобрит.     
    Прошло несколько дней. Вечером после ужина дочери поссорились и Ларка выскочила во двор. Когда, спустя некоторое время, она не вернулась, родители вышли за ней, чтобы удостовериться, что всё в порядке.  Во дворе они услышали голос старшей дочери.     
    — Кажется, это из туалета, - сказала Клавдия.     
    Подбежали к уборной и услышали отборный мат. Одно слово ловчее другого.      
    — Вот и отучили, - сказал Фёдор, - что делать-то будем?     
    — А что тут поделаешь? - сказала Клавдия. Пусть уже в туалете ругается.      
    Вот так Иларке разрешили материться. Но ей очень скоро это надоело, так как её никто не слышал и разговора не поддерживал.