Глава 5. В жестяной хижине

     В тот вечер царица пивной стойки столь поздно появилась на своём посту, что хозяину «Звезды надежды» пришлось сделать ей выговор.
- Так-то ты работаешь? – проворчал он, когда она, наконец, заняла своё место за стойкой. – Дрыхнешь, хотя знаешь, что прибыл пароход и у нас не хватает рук!
- А что если и так? – Белла нахально уставилась голубыми глазами в его жирное лицо. Тот, ворча, оставил её в покое, так  как для него рыночная стоимость «куклы» была очевидна не меньше, чем для неё самой.
     Но она вовсе не выглядела заспанной: на щеках пылал карминный румянец, распахнутые глаза сияли, она так и летала по залу салуна. Войдя, она, прежде всего, осмотрелась, чтобы убедиться, что мрачной физиономии Кеннеди нет среди присутствующих.
     Все согласились, что никогда ещё «кукла» Белла не была так привлекательна и оживлена, как в эти часы. Никто и не догадывался, что на самом деле она пребывает в состоянии близком к истерике. Она болтала, смеялась, танцевала и даже пела, вызывая у всех восхищение сродни тому восхищению, что испытывают дети, обнаружившие, что кукла – говорящая.
     Когда же ранним утром салун, наконец, закрылся, она просто свалилась на землю, сбитая с ног оглушительным моральным истощением.  О, что за день! Никогда ещё в своей беспорядочной жизни не испытывала она такой усталости, как душевной, так и физической. И не устройство фальшивой могилы было тому главной причиной. Наполовину пришедший в себя человек не мог идти самостоятельно, а нести его она была физически неспособна, он же мог лишь убийственно медленно ползти. И так, не вполне понимающий, что происходит, но послушный ей как ребёнок, смог он спрятаться как можно тщательнее в заросли ивняка, где и должен был лежать до того момента, когда она сможет отвести его в свою собственную хижину.
     Так она оставила его, опасаясь по возвращении либо его вообще не найти, либо найти полностью обессилевшим. 
     Но пока судьба была на её стороне. Все в посёлке были поглощены прибытием судна и заняты своими делами, и когда она, с тревожно бьющимся сердцем, вернулась на место, Кэмерон был там и даже оказался в состоянии съесть то, что она принесла.
     Наконец, стемнело, и наступил самый ответственный момент. Так как из соображений безопасности был выбран путь в обход, идти надо было около трёх миль. Кэмерон, хотя и подкреплялся бренди, не мог пройти за один раз больше пятидесяти шагов, и вынужден был отдыхать, но даже идти самостоятельно он едва мог, и она почти волочила его на себе. На каждом шагу она трепетала от страха, что они могут кого-нибудь случайно повстречать, и тогда – конец всему! Два раза он терял сознание, увлекая в своём падении и её, и она уже не раз в отчаянии твердила про себя, что дело окончится крахом.
     Когда, наконец, они оказались перед хижиной, и Кэмерон почти висел на неё, сжимая её ноющее от боли плечо, она не могла поверить в свою удачу. Среди домов им повстречались лишь несколько запоздалых прохожих, торопившихся на зазывный огонёк салуна, и не обративших на них внимания.
     Она едва успела подвести его к кровати, как он снова лишился чувств, но худшее было позади. Она влила бренди ему в рот, убедилась, что он его проглотил, онемевшими пальцами поправила на себе одежду и направилась к «Звезде надежды», бережно спрятав в карман ключ от запертой двери жестяной хижины.
     Вернулась она до того усталая, что ей было почти всё равно, как себя чувствует её пациент. Тщательно заперев дверь, она подошла к кровати. Его глаза были закрыты, рассвет, пробивавшийся сквозь байковую занавеску на оконце, придавал его бледному лицу зеленоватый оттенок, на горле виднелись ужасные отметины, но грудь вздымалась и опадала: он спал глубоким сном.
     Белла отвернулась, протащилась в кухоньку, упала на половик, сунула какую-то тряпку под голову и провалилась в забвение.
     Когда она проснулась, солнце стояло высоко. Физические силы восстановились, но ум снова заметался в ловушке тревоги. Вскочив, она заторопилась в соседнюю комнатку.
     Кэмерон лежал в том же положении. Но когда она склонилась над ним, её глаза встретились с его – на этот раз не затуманенным – взглядом. Он протянул к ней слабую руку, и она услышала его хриплый шёпот:
- Белла, … я тебя не поблагодарил. Вчера я не вполне понимал, но сейчас … всё понял. Я и не знал, что ты такая хорошая.
- Я вовсе не хорошая, - сказала она почти сердито, - я была вынуждена так поступить, вот и всё.
     Он посмотрел на неё с удивлением.
- Но ты поступила именно так. И я скажу тебе, что ты спасла жизнь невинного человека. Клянусь душой, Белла – и это клятва человека, вернувшегося с того света – я не делал того, в чём меня обвиняют.
- Знаю, что не делал, - Белла отвернулась и стала машинально переставлять чашки на столе.
- Так ты знала, что спасаешь не убийцу?
- Если б я верила, что это ты воткнул нож в Джонни, - процедила Белла, - я б и пальцем не шевельнула, чтоб вытащить тебя из петли.
- Но, Белла, - он приподнялся на локте, - тогда ты наверно знаешь, кто сделал это, и скажешь мне?
- Ничего не знаю, - сказала Белла с досадой, что чуть не проговорилась. – Знаю только, что вы с Джонни были как родные братья, и хоть ты всегда был со мной нелюбезен, метки Каина я на тебе не замечала.
- Да, … как братья… бедный Джонни, - Дик снова откинулся на подушку. – Не знаю, как мне теперь … без него. А ты, Белла – для тебя, наверно, это был удар. Он, бедняга, только о тебе и думал! Даже в тот вечер говорил лишь о тебе.
- Правда? – спросила Белла, поневоле тронутая, затем добавила после паузы,  - А то кольцо с опалом, что я дала ему? Он его снимал?
     Она хотела знать, известно ли Дику о пропаже кольца.
- Никогда! Он не расставался с ним, он бы скорее умер…
     «Именно так он и сделал, в конце концов», - с горечью подумала Белла. Очевидно, у Дика не возникло подозрений. Что ж, это к лучшему! Вчера у неё возникала мысль публично обвинить Кеннеди, но сейчас она сочла за благо промолчать. Она ещё не видела своего мрачнолицего поклонника, да и не желала видеть. Одна мысль о нём наполняла её ужасом. Но разоблачить его значило осудить на смерть, а её уже тошнило от насильственных смертей.
     Наступило молчание, во время которого она поставила чайник на огонь.
- Кто же это мог быть? – прошептал Дик, глядя в потолок. – Джонни – такой добрый парень, никому не делал зла. Тёмная история!
- Для людей, что отволокли тебя в ольховый лес, всё было ясно как день. Да и для любого суда это тоже будет ясно как день. Забыл про свой нож?
- Для меня это – загадка. Готов поклясться, что оставил его в салуне.
- Я-то тебе верю, но никто больше не поверит.
- Значит, мне надо остаться мёртвым?
- Это твой единственный шанс остаться живым.
     Дик слабо рассмеялся.
- Но как мне теперь быть?
- Сидеть и не высовываться, пока не будешь в силах слинять отсюда. Пойдёшь на следующую пристань. На здешней пристани тебе появляться нельзя, даже если замаскируешься.
- Но как я выйду в таком виде?
- Я дам тебе одежду.
- У меня нет денег.
- Я дам тебе денег.
- Ты – изумительная! – прошептал Дик, подавленный таким великодушием.
- Побереги комплименты для своей жены! – фыркнула Белла.
- Жены! – на лице Дика вновь отразилась тревога. – Она узнает об этом, подумает, что я мёртв! Она этого не переживёт! Я телеграфирую ей, как только смогу.
- И не думай! Так ты себя выдашь! – Белла резко повернулась к нему. – Не забывай, ты умер для мира.
     «Умер для мира», - была последняя мысль Дика, прежде чем он снова провалился в сон.