Геленджик. 137. Коленкоровая панама

На голове у него помещалась прелестная стёганая — как ватное одеяло — панама. Всесезонная панама. Международная. Межгалактическая даже, прелестная стёганая — как ватное одеяло — панама. От солнца.

Это я иду по набережной на прогулку последними днями лета. Панама для коленкору, но не для тепла, разумеется.

Она высокая как ведро. И тем притягательна. На ней аляповатые цветы. И тем она феерична. Сделана она из коленкора. И в этом её редкостная значимость. И если бы не эти факторы, то не стоило бы и связываться.

И стоит коленкоровая панама на голове как ведро. Даже, возможно, как дом. Дом советов или дом культуры. Только на голове. Ещё была идея, что как дом-музей имени меня, но это уж как-то больно буквально.

Иду я в панаме. По набережной. Загорелые красавицы поглядывают, хихикают. Нравится, наверное.

Прошёл мимо пары витражей. Огляделся. Ничего так. Выгляжу как герой поэта Маяковского, у которого заводы-пароходы. У героя, а не у поэта.

Иду дальше. Потеть начал. Жара. Курорт. Август. Сдвигаю панаму на затылок, чтобы промокнуть салфеточкой чело.

Налетевший лёгкий ветерок, скорость которого даёт по ощущениям температуру на четыре градуса ниже заявленной, от чего жара не легче, подхватывает моё ведро.

Но вот, хорошо, что продавец панамы в магазине — умная женщина — говорит:
— Вы шапочку-то верёвочкой привяжите к голове, чтобы не потерять. Я вам и верёвочку дам.

Я ещё подумал: не потерять голову или панаму или верёвочку?

Разбираться не стал. Послушался и привязал. И поэтому моя коленкоровая панама только полетала-полетала в радиусе натяжения верёвочки как воздушный змей, детей и их родителей повеселила, и опала. Снова мне на голову.

А меня ветром не унесло. Я ж не Элли с Тотошкой. Я остался.