Полуостров. Глава 65

Глава 65.
- Лед сковал Залив.... - стоя босиком у окна, она зябко перебирала пальцами ног. - Корабли больше не выйдут в море...
- Теперь до весны... - я посмотрел на огонь, и пламя разгорелось ярче.
- Когда я была маленькая, то зимой часто сидела дома. Однажды я шла по льду, провалилась и чуть не утонула. И батюшка стал бояться отпускать меня одну... Тогда я представляла, что я - принцесса, заточенная в Замке. И весной, когда сойдёт лед, приплывет прекрасный принц и спасёт меня... Опять ты смеёшься, Пауль!.. Не буду тебе ничего говорить...
- Нет, нет, я люблю тебя слушать... Только иди ко мне, отчего ты застыла у окна, словно на тебя наложили заклинание недвижимости?..
- Ох, Пауль... Нельзя же смеяться над всем...  Батюшка говорил мне, что это грешно...
- Глупости... - я накрыл её одеялом. - Спи, до рассвета ещё далеко. Не стоит бодрствовать в этот час...
- Батюшка совсем плох, Пауль... - она перебирала пальцами мои волосы. - Неужели, ты ничего не можешь сделать?..
- Я не властен над временем, Анна, его срок скоро придёт...
За окном начал сыпать снег, ложась на окно рыхлыми хлопьями. Её голос, подобно горящему очагу, затягивал меня в тёплую дремоту.
- Когда я увидела тебя впервые, мне почудилось, что я знала тебя давно... Всю жизнь... Я видела тебя в своих снах... А я не снилась тебе, Пауль?..
- Я не вижу снов, Анна...
... Коновалов брел по берегу канала с пакетом из "Перекрёстка" в руках. В уши у него были воткнуты наушники от телефона.
- Стой, - я посмотрел на него.
Коновалов вздрогнул и, балансируя, чтобы удержаться на ногах, выронил пакет. Из него посыпались какие-то упаковки.
- Минус 100 очков Гриффиндору! Ты почему в прострации, Иван? Я же учил постоянно мониторить эфир!
- Блин, Павел Александрович... - Коновалов наклонился, запихивая упаковки обратно в пакет. - Сейчас вроде не третья магическая... Я музыку слушал!..
- Пойдём, - сказал я. - И вытащи бананы из ушей, когда с тобой разговаривают...
- Куда? - Коновалов, сматывая наушники, испуганно огляделся по сторонам.
- Ну куда-нибудь... - я пожал плечами. - Поговорить надо...
- Давайте, я вечером к вам приеду... - предложил Коновалов. - Мать в магаз послала, вопеж поднимет, если задержусь...
- Ну, да, ну, да, именно поэтому ты шарился по каналу... - заметил я.
- Не хочу я домой... - Коновалов переложил пакет из одной руки в другую, потом, подумав, поставил на песок.
- Опять началось?..
- А это не заканчивается! Он перестал распускать руки, зато постоянно имеет мозг. Сегодня спросил, есть ли у меня девушка? У него в этом возрасте, видите ли, была девушка! Когда я его послал, он сообщил мне, что у такого придурка, как я, никогда не будет девушки... Мать меня от греха в магаз отправила...
- А ей нормально все, да? - я посмотрел на часы на мобильнике.
На вечер мы договорились с Валей. Я не хотел этого занятия всеми фибрами души.
- Абсолютно! Она ему ещё и поддакивает! У меня же проблемы из-за того, что я ни хрена не делаю. Вот, если бы я убирал в доме...
Я усиленно начал изучать свой мобильник, надеясь, что он этого не заметит.
- Воздействуй... - осторожно предложил я.
Коновалов кивнул.
- Я и воздействую... На неё. На него бесполезно, он же бухой непрерывно, а вы говорили...
- Ну да, - я кивнул. - Слушай, Иван... Ну полчаса точно уже прошли. Иди, а то реально башку снимут... Потом поговорим...
У Коновалова вдруг изменилось выражение лица. Он стал похож на лиса, пропавшего в капкан, над которым уже занесли дубинку, чтобы хорошо приложить его за растерзанных в курятнике кур.
Я резко обернулся.
Держа туфли в руках, к нам медленным шагом приближалась Зайчикова.
- Валентина, вот так пневмонию и получают, - заметил я.
- Павел Александрович... - на Коновалова она не смотрела. - Мы же сегодня будем заниматься?
- Ну будем...
На Зайчиковой снова была надета юбка, подметающая песок, майка на тонких бретельках и джинсовка, которую она придерживала рукой, чтобы не распахивалась.
Светлые волосы ветром разметались по плечам.
Я посмотрел на Коновалова. Он смотрел на её джинсовку.
- А у тебя в пакете шоколадка просвечивает... - произнесла Валя.
- Ну допустим... - хмуро сказал Коновалов.
Валя подошла к кромке воды.
- Давайте здесь заниматься, Павел Александрович... Тут вроде никого...
Коновалов сделал незаметное движение рукой. По каналу пошла рябь. Волна захлестнула берег вместе со ступнями Зайчиковой.
- Иван, мама уже заждалась... - тихо сказал я.
Он рывком поднял с песка пакет.
- Всего доброго, Павел Александрович...
Валя села на лежак, растирая ступни.
- Ты совсем офонарела, - заметил я. - Холодно же... Ещё и ноги теперь мокрые...
Вы что, с Коноваловым не разговариваете? - подумав, спросил я.
Валя пожала плечами.
- Он ненормальный... Попов предложил завтра физику разбирать, так он его толкнул...
- Случайно, может быть?.. - прикинулся шлангом я.
- Не случайно... - отрезала Валя.
- А Попов все ещё физику разбирает? - вдруг дошло до меня.
- Ну сегодня нет, сегодня он с Машкой куда-то идёт... А завтра, да, сказал можно...
- А ты понимаешь что-нибудь?..
- Я все понимаю, - мне показалось, что во взгляде Вали промелькнула обида. - Он хорошо объясняет... Машка только злится. Сказала, что он зануда, предложила к ней домой прийти, она, мол, за пару часов со мной весь курс пройдёт...
- И что? - я сел на лежак с противоположной от неё стороны. - Пойдёшь?..
- К Машке, наверное, пойду... - Валя надела туфли. - Она далеко от этого чмошника живёт...
- А Коновалов что?.. - вернулся к интересущей меня теме я.
- А ничего... - Валя развела руками. - Ну то есть совсем... Павел Александрович, давайте заниматься?.. - она соскочила с лежака.
- Ну, может, он тебя боится? - усмехнулся я. - Ты вон как Козлова отметелила... А так-то, может, ты ему нравишься...
- Я ему не нравлюсь! - вдруг зло сказала Валя. - Если тебе кто-то нравится, зачем над ним издеваться?..
- А он над тобой издевается? - не поверил я. - Коновалов?..
- Да, Павел Александрович... - у Зайчиковой на глазах показались слезы. - Он постоянно обо мне думает, что я - дрянь... Я же вижу! - она вдруг разрыдалась. - Ну вот что я делаю не так?..
- Да вроде бы ничего... Валя, - я смотрел, как она смаргивает слезы, и они капают на песок, в какой-то стариной легенде от этого вырастали цветы. - Ну что ты, в самом деле... Мальчишки - все идиоты... Я тоже был не исключением. Хочешь, я тебе фокус покажу?.
Валя кивнула. Я заметил, что она плачет всегда беззвучно, не привлекая внимания, словно могла огрести за это...
Я сосредоточил внимание на плавающей на воде кувшинке, выдернул её из грунта и кинул Зайчиковой в руки.
- Ну чего, класс?..
- Павел Александрович!.. - она вытерла слезы рукавом джинсовки. - Потрясно! А я так смогу?..
- Ну попробуй... Только концентрируй энергию правильно, у неё корни неслабые...
Минут двадцать покоя точно было обеспечено. Упражнение простенькое, но требующее волевых усилий. Я лёг на лежак и положил руки под голову.
- Павел Александрович... - заметила Зайчикова. - Рано ещё загорать, солнце низко...
- Нормально солнце... - я раскрыл книжку на телефоне.
Валя рванула за кувшинку, она с плеском вырвалась из плена реки, приподнялась над её поверхностью и свалилась обратно...
- Блин!..
- Недокрут, но почти получилось! - подбодрил я. - Валя, слушай... - она сняла джинсовку, и я старался поменьше смотреть в её сторону.
Грудь у Зайчиковой была еле-еле обозначена, и тем не менее...
- Валя, слушай... - повторил я. - Вот ты к психологу ходишь... Как его зовут, напомни?..
- Владимир Артурович... - отозвалась Зайчикова, продолжая воевать с кувшинкой.
- И что... Вот это тебе реально вот помогает?..
Валя прервала заклинание, и кувшинка снова хлопнулась в канал, подняв мириады брызг.
- Ну... - она повернула на меня голову, явно не понимая, к чему я веду. - Я к нему с 13 лет хожу, ну вот как со мной случилось...
- Случилось что? - быстро спросил я.
Зайчикова надолго замолчала.
- Я не хочу об этом говорить, - выдавила она, наконец, из себя.
- Ну допустим... Но мне просто интересно... Но вот о чем разговаривают с психологом? Я бы не смог...
- Ну он добрый, Владимир Артурович... Ему не страшно рассказывать... - Я чуть не поперхнулся слюной, собравшейся у меня во рту. - Он слушает всегда... Я ему и про вас рассказывала... - она смущённо ковырнула носком туфли песок.
- Ну что я ору вечно? - подсказал я.
Зайчикова кивнула.
- И что он? - с интересом спросил я.
- Ну он сказал, что вы - нервный... Не стоит обращать внимание...
- Понятно, - вздохнул я.
- Он меня ещё одной вещи научил, - продолжила Зайчикова.
- Какой?..
Я отложил телефон в сторону. Вечер грозился перестать быть томным.
- Мысли свои закрывать...
- Мысли?..
- Ну он сказал, что у меня на лице написано, что я их боюсь... Ну, маминых мужиков... Одноклассников... Если я смотрю им в глаза, то они видят, что мне страшно, и долбаются... А надо закрывать мысли. Думать о постороннем, вот, например, о кувшинке... - Валя кивнула на цветок, лишенный опоры, свободно плавающий по каналу.
Вот почему на неё бесполезно смотреть истинным зрением! Ай, да Шварценберг, ай, да сукин сын!..
- А сейчас ты к нему ходишь? - острожно спросил я.
- Сейчас - нет... Ну, вы же объяснили, почему я такая... - Валя снова повернулась в сторону канала. - Я упражнение буду делать, хорошо, Павел Александрович?..
Я кивнул, чувствуя, что внутренности скручиваются внутри в тугой узел. Около 4 лет точно этот выродок опутывает своими сетями детей. Давно понял про Коновалова и молчал, мразь.
А я вот не понял... Ни хрена я не понял...
Позор тебе, Пауль Клейнмехер, никогда ты не умел читать в душах...
Ты думал, что и Кит тебя предаст. Ты не боялся угроз, думая, что он не сможет долго выносить боль... А ты с ними справишься...
- Павел Александрович... - я обнаружил, что Валя смотрит на меня и, видимо, уже достаточно продолжительное время. - Вам плохо?..
- Да, Валя, - честно сказал я. - Страшно голова болит...
- А я могу сделать так, чтобы не болела... - она подошла к лежаку.
- Я не учил тебя этому...
- Я сама умею... - она поднесла ладони к моим вискам. - Я маме так делала...
- Валя... - я сел на лежаке и взял её за руки, отводя от своего лица. - Не надо...
- Павел Александрович, но вам, правда, станет лучше... Я умею...
Она положила пальцы мне на виски. Глаза у неё отливали блеском Залива, их наполняла тьма гранитных скал и зелень сосен, чьи вершины сходились в Поднебесье.
А губы были слаще клевера, распустившегося по весне в лесу...
- Нет, Валя, нет!.. - я оттолкнул её от себя, в полном одурении сводя пальцы в решетку, как требовалось, чтобы преодолеть морок. - Как ты... Как ты посмела?!..
- Павел Александрович... - она упала в песок на колени, волосы закрыли ей глаза. - Я ничего не делала...
- Как ты посмела!.. - заорал я, давясь словами. - Пошла вон! Убирайся!..
- Павел Александрович, я не делала ничего, вы сами... - она подняла на меня глаза, все ещё хранившие далёкий свет северного заката.
- Не ври, гадина! - я дал ей пощёчину. - Насылать видения на Наставника... Это все... Все... - я невольно повторил слова Марии Борисовны.
- Я не делала ничего, вы же можете увидеть! - закричала Зайчикова.
- У тебя - не могу!..
- Да как вы можете так... - она судорожно рыдала, на щеке у неё расплывалось красное пятно. - Почему вы мне не верите...
- Пошла вон... - охватившее меня омерзение было настолько велико, что я стукнул кулаком по лежанку, загоняя под кожу занозы. - Не хочу тебе больше видеть... Никогда...
Я встал с лежака, собираясь уйти, но вдруг грохнулся обратно, сильно ударив локоть.
- Ты что, совсем с ума сошла?..
Валя продолжала стоять на коленях, их носа у неё текла кровь, расплываясь по майке.
- Вы сами этого хотели, Павел Александрович... - глаза у неё закатились и она потеряла сознание.