Извините за компанию!

   Когда я жил в Ташкенте, мы с друзьями любили собираться по пятницам за кружкой пива. Впереди два выходных дня, так что имели полное право «промочить горло» и «смыть ржавчину». Болтали о всяком разном, душу отводили.
   Переехав в Израиль, стал искать, с кем можно было бы так же вкусно общаться.  Ведь тут у меня каждый день был пятницей, так как работать уже не мог -  получал пособие по возрасту.
   Первое время приходилось иметь дело только с врачами.  А с ними можно было говорить лишь о лечении, ибо на каждого пациента здешние Айболиты отводят в среднем десять минут, очереди к ним огромные. Иной раз нужно ждать приема месяц, а то и больше.
   В аптеках тоже не лучшее место, чтобы приятелей заводить- вокруг люди немощные, только и разговоров что о болячках, рецептах и снадобьях.
   Наконец повезло – в магазине какой-то добрый человек помог объясниться с продавцом на иврите, чем здорово удружил. Я поблагодарил его, а в ответ услышал: «Что, недавно в стране?»  Так слово за слово и началось наше знакомство. А когда выяснилось, что мы живем по соседству, то оба обрадовались будто родственники в передаче «Жди меня!», которые после долгой разлуки нашли друг друга.
   Буня, так звали мужичка, несмотря на то, что репатриировался на пять лет раньше меня, оказывается, тоже страдал от дефицита общения. Короче, как в песне поется, вот и встретились два одиночества.
   Пригласил его на следующий день на кофе. Сидим в уютной кафешке, изображаем двух старых интеллигентов-кофеманов. Вдруг, за соседним столиком какой-то дядька с профессорской бородкой говорит, обращаясь к нам: «Ребята, у вас такие кислые рожи, можно я третьим буду?»
   Мы сразу поняли друг друга и, недопив свой горький «Ристретто», направились в кабачок, благо он был рядом. Шествие возглавил наш новый знакомец Нема.
   Мужчинки были примерно одного со мной возраста, но…пиво не уважали, предпочитали «чего-нибудь покрепче».
   Зашли мы в кабак втроем, а вышли вчетвером. Нет-нет, у нас не двоилось в глазах, просто там предложил нам свое общество некто по имени Урка, как выяснилось, тоже новый репатриант.
   Кстати об именах. Для меня первое время они звучали диковато, особенно Урка. Но оказалось, что в Союзе Буня был Вениамином, Нема – Наумом, а Урка –Игорем. Перебравшись на историческую родину, ребята сразу вспомнили, как их нарекли при рождении. Так я узнал, что у евреев Урка, Нема и Буня это не погоняла, а имена собственные.
   С тех пор у меня на неделе стала не одна, а две «пятницы», что, конечно же, не могло не радовать.
   Если вы, не дай Бог, подумали, что мы четверо какие-то запойные, то спешу вас заверить – ни-ни! Кроме меня, все были когда-то преуспевающими бюргерами.
   Нема, это тот, что похож на профессора, в прошлом – зубной техник и по совместительству резник при синагоге в Риге, Буня – до отъезда в Израиль был хозяином автомастерской в Кишиневе, а Урка представился директором вагона-ресторана из Адлера.
   Судя по количеству и размерам золотых изделий, которые дядечки носили на шее, пальцах и во рту, они не врали.
   Каждому было что рассказать, чем удивить, и мужики не скромничали при встречах, рисовали свои картины маслом, не жалея красок.
   Я поневоле оказался в роли слушателя, так как бледно выглядел на их фоне и потому предпочел не высовываться со своими историями.
   Так продолжалось, наверное, с месяц, ну, может чуть больше. Я потягивал пивасик, а ребята налегали на водочку, которая вдохновляла их на воспоминания. И это оказалось критичным.
   Примерно через час после начала застолья они уже капитально «расчехлялись».  Мои новые приятели, после третьей рюмки, словно по команде, начинали вспомнить истории из серии «Были и мы рысаками когда-то». Причем, то ли из-за начинающейся деменции, то ли из-за приступов нарциссизма, парни стали пересказывать одно и тоже по сто раз. Прелесть наших первых посиделок потихоньку увядала.
   Тогда я решил перехватить инициативу и начал заговаривать зубы всей компании сразу же после первого тоста, чтобы не дать им удариться в воспоминания. Рассказал историю, которую где-то вычитал.
            
                «Одно питерское семейство, давно   
                отвалившее на «историческую родину», 
                решило показать родившемуся в    
                Израиле ребенку город предков.
                Прибыли они в славный город Санкт-   
                Ленинбург, провели восторженное дитя
                по мостам-дворцам, привели в Летний    
                сад.
                Надо заметить, что малыш получился   
                чистый ангел: огромные, небесного   
                цвета, глазищи, роскошные кудри… Ну,
                прямо херувим. К тому же
                развит не по годам.
                В Израиле херувим проживал с
                родителями в славном городе Нацрат-   
                Илит, или, если по-нашему, Верхний   
                Назарет.
                И вот, гуляя по Летнему саду, дитя   
                заметило богомольного вида бабку,
                которая кряхтя присаживалась на
                скамеечку.  Общительный мальчуган
                спросил старушку:

                -Что-то болит, бабушка? 
                -Да, - ответила та, - старая   
                я, спину ломит, ноги не ходят, - и,
                почуяв благодарного слушателя,   
                стала рассказывать крохе о своих
                хворях.
                Малыш посмотрел на нее               
                глазами полными сострадания, и    
                искренне сказал:
                -Я хочу, чтоб у   
                тебя больше никогда ничего не
                болело!
                Растроганная бабулька
                спрашивает его:
                -Откуда же ты   
                такой хороший взялся?
                -Из Назарета! -   ответил
                ребенок.
                Женщина, закатив глаза, тихо
                сползла по скамейке…»

   Мои знакомые как-то странно посмотрели на меня и продолжили трындеть о своем.
Их рассказы раскрашивались чумовыми любовными эпизодами, в которых мужики представали такими крутыми мачо, что Казанова нервно курит в сторонке.
   Я бы еще долго искал объяснение такому странному поведению «золотых мальчиков», но тут на счастье мне попалось воспоминание писателя Михаила Веллера. Оказывается, его, как и меня, тоже многое удивило в поведении жителей земли обетованной и когда он достал знакомую своими «как?» и «почему?» та ответила: «Это Израиль, а в нем живут евреи, и каждый думает, что именно он схватил Бога за яйца».
   Пришлось провести работу над ошибками.
   Когда в следующий раз собутыльники стали бахвалиться, на каких курортах они куролесили и какой фурор произвели, я стал «глушить» их анекдотом.

                - В ресторане за одним столиком
                случайно оказались армянин и грузин.
                Каждый заказал свои любимые
                национальные блюда и чмокал от
                предвкушения удовольствия, как
                настоящий гурман.
                В самый разгар трапезы
                Ашот неожиданно говорит вслух:   
                «А армяне лучше, чем грузины!»
                Его сосед, Мамука, чтобы не   
                обострять ситуацию, сделал вид,
                будто не слышал и продолжил есть,
                как ни в чем не бывало.
                Через некоторое время армянин
                вновь глубокомысленно замечает:   
                «А армяне лучше, чем грузины!»
                Так повторялось много раз.
                Наконец Мамука не выдержал,
                вскочил, схватил его за грудки и
                кричит: «Чем, чем лучше?!»
                -Чем грузины! - невозмутимо
                объясняет Ашот.
   Друзья-приятели недовольно посмотрели на меня и продолжили рассказывать друг другу о своих похождениях на курортах. Подробно описывали, как они там всех «прикормили», какие банкеты закатывали, какие щедрые чаевые давали, каких красавец пленили, кто у них там был на побегушках.
   Тогда мне в голову пришла шальная мысль и я, подобно армянину из анекдота, тихо говорю: «А в Монако лучше!»
   Сперва мою реплику не услышали, или сделал вид, что не расслышали. Пришлось повторить ее, и не раз.
 - Почему, - подумал я, - им можно, а мне нет!
 - Да что ты все заладил Монако да Монако! – хором возмутились собутыльники. – Если надо, мы и твое Монако с потрохами купим!
-  Это вряд ли! – говорю я, надеясь, что клюнут.
   И ведь не ошибся, клюнули!
  -А ты почем знаешь? – тут же среагировал Урка.
 - Да! - поддержали его бывший хозяин автомастерской и зубной техник. – Если тебе слабо, это вовсе не значит, что нам не по зубам! По себе людей мерить не надо!
 - А мне не слабо! – подзадорил их я.
  -Можно подумать, ты был в Монако! – сразу подколол меня Буня.
 - Можно! – миролюбиво согласился я.
   Мы были знакомы всего ничего, а тут вдруг такая заява!
   Урка попытался перевести мои слова в шутку.
 - Скажи еще, что в казино играл и выиграл миллион!
 - В Монте-Карло очень высокие ставки, мне не потянуть.
   Я сознательно отвечал обтекаемо, как в детской игре «Вы поедете на бал?», которая начинается с присказки «Да и нет не говорите». Врать не хотелось, но как-то же надо было отвлечь собеседников от вечной темы об их загулах, вот и приходилось выкручиваться.
 - А причем тут Монте-Карло! – взвился Нема. - Ты говори да не заговаривайся! Речь же о Монако, а не о каком-то Монте-Карло.
   Я посмотрел на него, как на несмышленыша и пояснил:
  -Монте-Карло –  самое известное в мире казино, это визитная карточка княжества Монако.
   То, что я не стал рвать на себе рубаху, а говорил спокойно, как учитель с учениками, терпеливо разъясняя что есть что, произвело на собеседников впечатление. Они враз навострили ушки. Это меня вдохновило.
  -Кстати, играть в казино в Монако могут только гости, монегаскам запрещено! - продолжил я, заранее догадываясь, что после моих слов непременно последует вопрос.
  -Кому- кому запрещено? – тут же переспросил Буня.
 - Монегаскам! – мне даже понравилась играть с ними в кошки-мышки.
 - А это еще кто такие?! – собутыльники спрашивали уже серьезно, безо всякой иронии.
 - Монегаски –  коренные жители княжества Монако, - продолжил я, завораживая их неизвестными словами.
-  Какая несправедливость! Почему же гостям можно играть и выигрывать, а своим нельзя? – с пристрастием спросил Урка, стараясь подловить меня на лжи.
 - Правительство не желает поощрять монегасков проигрывать свои деньги. Оно предпочитает, чтоб это делали гости. Ведь только шесть тысяч из тридцати пяти тысяч жителей Монако являются гражданами княжества.       
   Чтобы еще больше заинтриговать слушателей, я даже понизил голос почти до шепота, будто раскрываю им величайшую тайну.
   Прием удался.
  -Вона как! – воскликнул Буня, – хитро, однако!
   Поскольку мои познания о Монако подходили к концу, я стал притормаживать, выдавая информацию малыми порциями.
   Сделав небольшую паузу, авантюрист, который проснулся во мне, продолжил вещать.
 - Между прочим, каждый третий житель княжества – миллионер, а каждый десятый- мультимиллионер.
   Эти факты буквально лишили моих приятелей способности говорить. Они, выпучив глаза и открыв рот, стали жестикулировать, как глухонемые, издавали лишь странные звуки: «Э-ээ!», «А-а-а!», «У-у-у!».
  -Скажу больше, - продолжил я добивать мужичков, - в Монако нет налога на доход с физических лиц, на инвестиционный доход, прирост капитала и дивиденды. Поэтому многие состоятельные люди стремятся стать резидентами княжества. Для этого всего-то надо положить какие-то несчастные пятьсот тысяч евро на счет в банке и дело в шляпе.
   Немного придя в себя, Буня решил дойти до самой сути.
 - Ты тут не корчи из себя кота ученого! Скажи по- простому, какая средняя зарплата, сколько стоит квартира? А то своими экономическими терминами только мозги заплел!
   Усилием воли я заставил себя не рассмеяться ему в лицо и продолжил гнусавить, вытаскивая из памяти цифры и факты, которые еще сохранились в моей дырявой башке.
 - Средняя зарплата там 2500 евро. В соседней Франции, кстати, 1800. Но это, повторяю, в среднем. Врач-специалист, к примеру, может получать от ста до трехсот тысяч евро в месяц; инвестиционный банкир – восемьдесят – двести пятьдесят тысяч, а корпоративный юрист - семьдесят – двести тысяч евро.
   Мои слушатели стали нервно подхихикивать, крутя пальцами у висков, мол, бредит чувак, ведь такого не может быть.
   Не дав им опомнится, я обрушил на их головы новую порцию цифр.
 - А цены на квартиры варьируются от восьмисот тысяч евро до тридцати пяти миллионов, что, кстати, в два раза дороже, чем во французской Ницце, которая находится рядом со столицей княжества Монако-Вилль, стоит лишь улицу перейти.
   Дядьки сидели пришибленные, напрочь забыв о привычках петь осанну себе любимым.
   Я в душе ликовал – мой план сработал.
   Но вдруг Буня задался вопросом: «А почему мы должны тебе верить?!»
   И тут черт дернул меня сказать:
  -Так это нетрудно проверить. Забей в поисковике все о Монако и сам убедишься, что я не вру!
  -А-а, так ты сам в Монако не был, а все из Интернета слямзил! – обрадовались приятели. – Чего ж тогда зря только у нас время отнимал! Так ведь любой может! - И, хряпнув по рюмашке, ребята вновь пустились в плаванье по волнам своей памяти.
   Смотрю я на них и сразу вспомнился эпизод из любимого мультфильма «Возвращение блудного попугая». Ну, где распухший от обжорства кот Василий оборвал попугая Кешу на полуслове, когда тот заливал дворовой компании про остров Таити. Васька сказал фразу, ставшую крылатой.
  -Таити –Таити, нас и здесь хорошо кормят!
   Я расхохотался, чем сильно напугал собутыльников. Бедняги подумали, что у меня кукуха поехала.
   Сказал им на прощание: «Извините за компанию!» и ушел.
   Дверью хлопать не стал – все равно не поймут, ведь они думают, что схватили Бога за яйца, а это не лечится.