Белое и чёрное. По повести Студенты и рассказу Вер

© flamingo

24.06.2025

11.50




Конкурс эссе к 100-летию Юрия Трифонова в журнале "Новый мир"

Белое и чёрное. По повести "Студенты" и рассказу "Вера и Зойка" Ю. Трифонова

Начало 70-ых прошлого уже века... Моя "глубокая юность"! Ау! Где ты? Где ты, время беспричинной радости? Где ты, время, когда взахлёб читались романы и рассказы, и читать было интересно, ненатужно? Когда всё написанное в книжках принималось если не за истину в последней инстанции, то хотя бы за вектор к той истине направленный. Когда верилось во всё прочитанное и оно, это прочитанное, не препарировалось на тайные и явные смыслы не потому, что было безразлично или не хватало ума понять написанное, а потому, что всё было ясно и прозрачно. Книги, бывшие культовыми у родителей, по наследству становились культовыми для нас. Антресоли, набитые коробками с книгами — не было тогда у нас книжного шкафа — и одна из этих книг. Бордовая обложка, в центре обложки серо-серебристая тиснёная вставка с изображением шагающих дружно молодых людей... "Студенты". Читала не отрываясь. И всё-то тогда было ясно молодому Юре Трифонову — повесть "Студенты" это его дипломная работа: кто истинный строитель социалистического послевоенного общества, кто чуждый элемент в нём. Такая ясность и взгляд на жизнь, как на шахматную доску — чёрное-белое, никаких сомнительных полутонов — свойственны, наверное, только молодым. Взрослея, набираясь жизненного опыта, люди вообще и Юрий Трифонов в частности обогащают палитру восприятия новыми, прежде не различаемыми красками и тонами. Это хорошо видно в более поздних, можно сказать зрелых рассказах писателя. Иногда кажется, что Юрий Валентинович и сам не может дать однозначную характеристику своим героям. Если в "Студентах" в 1950 году он не сомневается, кто есть кто и что есть что, — молодой писатель, как все молодые, наверное, идеалист, максималист с ясным видением "добро/зло" — то в 1966 задумывается сам и заставляет задуматься читателя: а так ли однозначно всё в жизни, в людях, в их характеристиках? Ярким примером сомнений и размышлений на эту тему, на мой взгляд, может служить рассказ "Вера и Зойка". Всего лишь небольшой рассказ, но какой другой в нём Ю. Трифонов: сомневающийся и, как мне видится, размышляющий, вернее — тихо призывающий к размышлению.

Рассказ написан в 1966 году, но не отпускает чувство, что описана страна, руководимая Сталиным и совершенно не оправившаяся ещё от последствий войны, так всё мрачно, нище, беспросветно... Видится даже намёк на то, тяжёлое сталинское время, время лагерей и тюрем — Вера запоминает клиентов прачечной, в которой работает, по их абонентским номерам: будущая нанимательница Лидия Александровна Синицына — пятьдесят два восемьдесят; мужчина с портфелем, у которого "жена тоже симпатичная женщина" — пятьдесят восемь десять. Словно номера заключённых в лагере. Если это был какой-то намёк, то странно, что его не разглядела цензура и рассказ был всё-таки опубликован. Конечно, можно это отнести и на счёт желания автора сделать акцент на беспросветности жизни Веры: у неё только работа и почти нет личный жизни, одни мечты о ней; для неё люди, в первую очередь, это их клиентские номера. При этом обо всех у Веры, одной из героинь рассказа, исключительно хорошее мнение, для рассказа обо всех находится доброе слово. Сложилось впечатление, что персонажи, как, в общем-то, и вся канва повествования, этакие, говоря современным языком, попаданцы из сталинских послевоенных лет в Москву середины 60-х. Лишь упоминание цен на те или иные товары возвращает нас в действительность брежневской эпохи. И вот эти "попаданцы" — Вера, Зойка, Лида Александровна — это уже не "чёрное и белое". Это уже какие-то химеры, словно результат перекрёстного опыления. Грубая и завистливая Зойка, вечно всем недовольная, которая своего никогда не упустит — преподаёт урок честности одиннадцатилетнему сыну Мишке: не твоя фляжка — не тронь, положи на место, где взял! Беспокоится о нём, запрещая купаться одному в речке.

Трудолюбивая Вера, напротив, не очень вроде бы хорошая мать, сбагрившая единственного сына в интернат, дабы удержать любовника, но отзывчивая на чужие проблемы — оставила на билет Лиде Александровне половину своей наличности, составлявшей аж рубль двадцать копеек, что для неё немалые деньги. Вместе с Лидой Александровной, как она называет свою работодательницу, она переживает по поводу долгого отсутствия её семейства: "А может, Лида Александровна, какое несчастье случилось?"

Интеллигентная Лида Александровна... Интеллигентна, но не совсем честна по отношению к своим подёнщицам: так и норовит сэкономить на оплате их труда. В то же время и сама "ишачит" со своими работницами, несмотря на предостережения сына. Но как мудро наставляет Веру и Зойку: "... женщина не должна терять надежды". Именно этих слов, этой поддержки так не хватает женщинам-соседкам, живущим каждая по-своему непростую жизнь.

Да, жизнь у каждой непростая. Даже у Лиды Александровны. Но если Вера с Зойкой завидуют друг другу, считая, что той, другой жизнь хоть как-то всё-таки улыбнулась, — у Зойки есть муж, зато у Веры своя большая комната — то ни у Лиды Александровны нет оснований завидовать этим женщинам, ни они зависти к ней не высказывают, она в своём достатке живёт как бы параллельно им.

Ю. Трифонов мастерски показал именно этот "водораздел" между ними: интеллигентной Лидией Александровной "из восьмиэтажки" с её семейством и Верой с Зойкой из забытых Богом и строителями бараков! И все они несчастные. Каждая по-своему. Даже вроде бы благополучная Лидия Александровна счастливой не очень-то выглядит.

Что это: попытка автора показать, насколько переплетены в каждом человеке хорошее и плохое? Как переплетены хорошее и плохое в жизни каждого? Но какой-то достоевщиной отдаёт. Чересчур отдаёт. Слишком мрачно и трагично всё, слишком неестественно для страны 60-ых годов. Честно говоря, я не поверила рассказу Юрия Трифонова. Жизнь через двадцать лет после войны, несмотря на все трудности и тотальный дефицит, была на подъёме, тем более в Москве. Я знаю, я видела.

P.S. Ну вот, а в "глубокой юности" я бы всё это прочитала и проглотила, не особо вникая в детали.