Глава 3

Глава 3: Идиллия Распада, или имя им легион.

Сцена I: Прибытие легиона

Они пришли на смену Псам. Не яростные, не голодные — другие. Марокканцы. Смех их был белым и частым, как дробь барабана на празднике, до которого никому нет дела. Они не захватывали пространство — они его заполняли, как теплая вода заполняет трещины в земле. Двигались легко, без тяжести прошлого на плечах. Их танец был не работой, а дыханием.

Но с собой они принесли не дух жарких гор и пустынь, а что-то иное, сладковатое, запретное и знакомое — дух голландских кофешопов, где реальность размывается, как акварель под дождем. Это был не дурман — это была лень души, соблазнительная и опасная.

Кукла Илона, с глазами, уставшими от ритма, который ей не принадлежал, потянулась к этому теплу. И другие куклы, чьи механизмы скрипели от усталости, смотрели на них без ненависти, с тихим любопытством обреченных, видящих, как другие пьют вино у них на глазах.

Лишь одна стояла особняком. Марина. В ее руках была книга, ставшая щитом: «Осознанность. Ключи к жизни в душевном равновесии» Ошо. Она смотрела на веселье не с осуждением, а с холодным, отстраненным любопытством хирурга, наблюдающего за симптомами неизлечимой болезни под названием «бегство от себя».

Они не танцуют. Они убегают. Бегут в этот сладкий дым, как когда-то бежали в окопы — лишь бы не оставаться наедине с тишиной внутри. Это та же война. Просто вместо пулеметов — барабаны, вместо штыков — эти размашистые, пустые движения. Иллюзия свободы — самая прочная тюрьма.

Сцена I: Дуэль за Помидор

У разбитой бочки из-под воды, на которой уже много дней красовался одинокий, сморщенный помидор — последний свидетель былого изобилия, — сошлись двое. Воронежский Привет, мрачный, как туча над родным хутором, и Поручик Ржевский, покачивающийся, как маятник между прошлым и небытием.

В руках у них были деревянные мечи — обломки от ящика, в котором когда-то привезли кукол. Повод — последний помидор. И не овощ был важен, а принцип. Принцип, давно сгнивший, как и всё здесь.

— Отойди, деревенщина! — хрипел Ржевский, делая неуклюжий выпад. — Сей плод — для аристократов духа!
— Мой хутор этот помидор растил! — рявкнул Воронежский, парируя удар, который больше походил на падение. — Твоё дело — только бухать!



ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ