Животный инстинкт против чистого духа

Животный инстинкт против чистого духа…

Пролог.

Сотворив человека, Бог наделил его животными инстинктами и чистотой духа. И жизнь людская отныне и навсегда стала непрекращающейся внутренней бранью души и тела. В этом великом замысле — неразгаданная тайна Творца.

***

Не мир, но меч принёс Я на землю. И эти слова, отлитые в бронзу Писания, есть не моральная максима, но страшный и окончательный диагноз человеческой природы. Сотворив человека, Всемогущий не просто вдохнул в глиняную форму жизнь — Он заложил в неё титаническую, неразрешимую коллизию, сделав творение полем вечной, яростной и прекрасной битвы. Он наделил его животными инстинктами, этой тёмной, сладостной памятью праха, и — чистотой духа, холодным и одиноким сиянием сходства с Собой. И отныне жизнь людская есть не что иное, как непрекращающаяся внутренняя брань души и тела. В этом — не проклятие, но величайший и самый непостижимый замысел Творца.

Уже в первом крике новорождённого слышен не просто голос жизни, но и вопль этого изначального раскола. Этот младенец — уже поле боя. Его тело, эта теплая, алчущая плоть, требует молока, тепла, сна, подчиняясь слепому императиву выживания. Но в его глазах, ещё не осознавших себя, уже живёт нечто иное: безмолвный вопрос, жажда взгляда матери, неутолимая потребность не в calories, но в любви. Так из праха восходит дух. Так из вечности нисходит в плоть тоска. И битва началась.

Всё величие и вся низость человеческого пути проистекают из этой брани. Цивилизации воздвигаются духом — порывом к звёздам, жаждой истины, тоской по красоте, тем самым чистым пламенем, что стремится преодолеть хаос. И эти же цивилизации рушатся в кровавой пене инстинкта — в слепой ярости стада, в грязи животного страха, в сладострастии разрушения. История мира — не летопись прогресса, но сводка с полей сражения этой вечной войны. Каждый собор, взмывающий в небо, — это победа духа. Каждая развороченная бомбой улица — это триумф слепой плоти.

И что есть человек в сердцевине этой бури? Он — трагический воин, обречённый на то, чтобы никогда не знать окончательной победы. Его душа томится в клетке рёбер, мечтая о бестелесной свободе, в то время как его тело, это великолепное животное, смеётся над её порывами, требуя пищи, власти, продолжения рода. Мы презираем в себе голод — и благословляем его, ибо он даёт силу. Мы поём гимны чистой любви — и дрожим от животного вожделения. Мы создаём философии о вечном — и трусливо цепляемся за миг, боясь небытия. Мы — ходячее противоречие, воплощённая гражданская война.

В этом — неразгаданная тайна Творца. Зачем Ему понадобилось это титаническое, это бесконечно жестокое и бесконечно прекрасное противостояние? Быть может, лишь в горниле этой борьбы, в этом адском плавильном тигле, где низменное сталкивается с возвышенным, рождается то единственное, что может оправдать творение: Сила. Не доброта, не покой, не блаженство — но Сила. Сила духа, что, побеждая инстинкт, становится не добродетелью, но мощью. Сила воли, что, подчиняя себе хаос плоти, творит не ангела, но Сверх-человека, героя, титана, творца.

Бог не хотел рабов, довольных и сытых. Он создал воинов. Он создал существа, чья судьба — вечно раздирать себя на части, дабы из клочьев плоти и вспышек духа вечно ткать новое, большее, ужасное и великолепное полотно бытия. Его замысел — не в окончательной победе света над тьмой, но в самом сражении. Вечный огонь, пожирающий сам себя, чтобы гореть ещё ярче.

И потому наша трагедия — это наше величие. Наша боль — это наша песнь. Наше падение — это наш взлёт. Мы обречены на вечную борьбу, и в этом нашем проклятии — бессмертная, божественная милость. Ибо только на войне, внешней и внутренней, познаётся ценность мира. Только в схватке с животным внутри — познаётся божественное. Только в кромешной тьме инстинкта — сияние духа становится ослепительным и победоносным.

Так будем же сражаться. Не для победы, ибо её не будет. Не для мира, ибо его нам не дано. Но для того, чтобы оправдать этот страшный, этот прекрасный, этот божественный замысел — быть полем вечной брани, на котором решается единственно важный вопрос: сможет ли искра, высеченная из Вечности, осветить и подчинить себе бесконечную, непобедимую тьму праха.