Senex. Книга 1. Глава 37

Книга 1. Бонна Эксклюзив

Глава 37. Миша и Маша

Вы говорите: язык… Да разве существует
малороссийский язык? Я попросил раз одного
хохла перевести следующую, первую
попавшуюся мне фразу: «Грамматика есть
искусство правильно читать и писать». Знаете,
как он это перевел: «Храматыка е выскусьтво
правыльно чытаты ы пысаты…» Что ж, это
язык, по-вашему? Самостоятельный язык? Да
скорей чем с этим согласиться, я готов позволить
лучшего своего друга истолочь в ступе.
И. Тургенев. Руднев

          Поскольку начальник стал откровенно игнорировать Василия Порфирьевича, у него было подавленное состояние. Но у него были и другие причины для уныния: обстановка в этом жестоком мире накалялась, и отношения России с Украиной неумолимо разрушались.
          21 ноября 2013 года правительство Украины объявило, что приостанавливает подготовку к заключению Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. В постановлении правительства говорилось, что это сделано «ради укрепления отношений с Россией и странами СНГ». Противники этого решения вечером того же дня организовали акцию протеста на площади Независимости в Киеве. До этого ожидалось, что соглашение подпишут 28–29 ноября на саммите в Вильнюсе. Оппозиция угрожала Президенту Украины Виктору Януковичу массовыми протестами в случае срыва договоренностей. Около 22:00 часов началась первая акция протеста на площади Независимости, в которой участвовало около полутора тысяч человек. Выступили Виталий Кличко (партия «УДАР»), Олег Тягнибок (партия «Свобода») и Арсений Яценюк (партия «Батькивщина»). Так начался Евромайдан - движение, объединившее украинскую оппозицию различного толка и сторонников интеграции с ЕС. Собравшиеся решили никуда не уходить и остаться на всю ночь. К вечеру Киевский суд вынес срочный запрет на установку палаток, киосков и навесов, однако часть активистов всё равно осталась на площади. На следующий день на митинг собрались уже несколько тысяч человек.
          24 ноября 2013 года на Европейской площади состоялось так называемое народное вече – «За европейскую Украину». По разным данным, на него пришли от 50 до 100 тысяч человек. Оппозиция объявила бессрочную акцию протеста, требуя от руководства страны подписать Соглашение об ассоциации с ЕС. Участники митинга также приняли резолюцию с требованиями отставки правительства тогдашнего премьера Николая Азарова («за предательство национальных интересов») и созыва внеочередной сессии парламента для принятия «евроинтеграционных законов». На Европейской площади появился палаточный городок армейских брезентовых палаток, комендантом которого стал Андрей Парубий. Евромайдан разделился по партийному признаку: «партийный» палаточный городок оказался на Европейской площади, «общественный» — на площади Независимости.
          26 ноября 2013 года к противникам Януковича присоединились студенты Киевского национального университета и Киево-Могилянской академии. Они вышли на забастовку в поддержку евроинтеграции и вместе двинулись на майдан. В Киев начали приезжать протестующие с запада Украины. Произошло объединение «партийного» и «общественного» майданов: митингующие с Европейской площади перешли на площадь Независимости.
          28-29 ноября 2013 года в Вильнюсе прошёл саммит «Восточного партнерства», на котором так и не было подписано Соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом.
          В ночь на 30 ноября представители спецподразделения МВД «Беркут» разогнали протестующих в центре Киева. После разгона Евромайдана акцент митингов сместился на требования отставки правительства и президента.
          События на Украине никого из сослуживцев Василия Порфирьевича не оставили равнодушными, все обсуждали кризис государственной власти.
          Пешкин был недоволен тем, что представители спецподразделения МВД «Беркут» разогнали протестующих в центре Киева, он изрёк, как истинный философ:
          - Украина решила стать такой же демократической страной, как страны Европы.
          - Миша, но это же бунт! – возразил ему Василий Порфирьевич. – Это самый настоящий государственный переворот, и это опасно для любой страны.
          Но Пешкин в украинских событиях категорично поддерживал не законное правительство Януковича, избравшее путь сближения с Россией, а тех, кто разрушал свою страну:
          - Вообще-то по Конституции власть в стране принадлежит народу!
          Он был настолько категоричен, что не мог понять очевидное: люди на Майдане в Киеве - это не народ, а специально обученные боевики. Во всём отделе только Пешкин не был способен понять эту простую истину, все остальные воспринимали происходящее довольно адекватно. Пешкин имел зарплату больше всех… Но при этом он считал, что живёт плохо… Поэтому поддерживал не Россию, а Украину. Таких молодых людей, как Пешкин, намётанный глаз Василия Порфирьевича сразу отмечал в любой толпе. Однажды он наблюдал, что посреди его двора несколько парней вели себя развязно: открыто пили водку, демонстративно разбрасывали по двору пустые пачки от сигарет и окурки. На заднем сидении их машины висела маска «Крик». Это были типичные представители Болотной площади, им всё не нравилось, им ничем нельзя было угодить, они против всего протестовали… Вместо того, чтобы самим что-то создавать. 
          Анну Андреевну тоже очень беспокоили события на Украине, и она допытывалась у Василия Порфирьевича:
          - Я понимаю, что украинцы очень хотят стать истинными европейцами… А сможет ли Россия стать такой же демократической страной, как страны Европы?
          - Я думаю, что, задавая такой вопрос, все пытаются всунуть Россию в тот стереотип, который характерен для других стран, которые прошли свой путь страданий, - ответил Василий Порфирьевич после долгих раздумий. – Да, страны Европы прошли свой путь страданий, и тот высокий уровень жизни, который они сейчас имеют, они заслужили. Но ни одна из стран Евросоюза не может сравниться по масштабам страданий с Россией, поэтому у нас и путь будет другой. Бог не даёт испытаний не по силам.
          - Что ты имеешь в виду?
          - Все дружно ругают Россию и существующие у нас порядки, всем хочется, чтобы всё было так, как в Европе или в США. И украинцы хотят, чтобы у них всё было так же, как в Европе или в США. Но для них это недостижимая мечта, потому что ещё в 19 веке философ Пётр Чаадаев писал про украинцев: «Cамосознания у населения Украины никогда не было. И нет его. И не будет его. И не надо его. Население Украины, как и сама Украина, исключительно существуют как урок миру». Уже тогда с Украиной всё было понятно.
          Но в России тоже всё не так, как в Европе или в США: и снег у нас убирают не тогда, когда он идёт, а тогда, когда он уже закончится, и законы не соблюдают... Но ведь для того, чтобы иметь своё собственное мнение по всем вопросам, надо быть не таким, как все. Чтобы знать, как жить в стране, в которой не убирают снег и не соблюдают законы, надо жить в этой стране. Люди, живущие в странах, где убирают снег вовремя и соблюдают законы, не могут это знать, как мы не знаем, каково живётся в стране, где убирают снег вовремя и соблюдают законы. Так стоит ли нам бороться против самих себя? Ведь в России всё устроено так, как хотят его граждане, в том числе и я. Если разобраться, то хаос и беззаконие, царящие в России - это очень благодатная среда для тех, кто хочет выделиться и наверстать упущенное. Ведь я недавно работаю в ПДО, мне скоро будет шестьдесят лет, а я уже учу других сослуживцев, как работать в программе DRAKAR, уже могу подменять ночного дежурного по заводу и диспетчера, и для этого мне всего-то нужно было на работе не отвлекаться на посторонние занятия вроде участия в протестах на Болотной площади или на Майдане, а заниматься самой работой и своими личными проблемами. Да и ты, будучи пенсионеркой, занимаешься диссертацией.
          - Это точно, - согласилась Анна Андреевна.
          - Мы сами создаём свою жизнь, а от себя никуда не убежишь – ни в Европу, ни в США. Поэтому не стоит искать лучшую жизнь в Европе или в США, а надо создавать её в своей стране. Это очень непросто, потому что нынешний мир становится более жестоким, и нам, в России, тоже не избежать проявления насилия, потому что после многолетнего рабства народ любым способом старается продемонстрировать свою свободу и независимость. Одни ездят на огромных машинах по пешеходным дорожкам, другие кладут ногу на ногу в метро, третьи придумывают еще что-то свое. Это надо пережить, надо возвыситься над всем этим.
          - Когда ездят на машинах по переходным дорожкам, то это опасно для пешеходов! – возмутилась Анна Андреевна.
          - Сейчас автолюбителями стали те люди, которые в советское время ненавидели тех, кто имел машину. И сейчас, сидя за рулем ржавой иномарки, купленной за 100$, они уже ненавидят тех, кто ходит пешком. Россия обрела свободу и демократию, но эта свобода закончилась тем, что вместо одной огромной тюремной камеры каждый гражданин России заточил себя в индивидуальную камеру в виде любимой иномарки.
          Я прошёл эту стадию быстрее других, и теперь понимаю мотивы их поведения. Но в любом случае этим всем людям надо разбираться в себе, потому что времена и обстоятельства меняются, а ненависть остаётся в душе. А ведь всё начинается с простого недовольства. Сначала «зарубежные друзья» говорят людям, что они плохо живут, и люди быстро соглашаются с этим. Потом те же «друзья» объясняют людям, что жить лучше им мешают чужие люди. Украинцы решили, что они живут плохо, и виноваты в этом москали, значит: «Москаляку на гіляку!» Как всё просто!
          - Может быть, нам просто смириться с тем, что украинцы хотят стать европейцами, если уж нам не суждено стать таковыми? – спросила Анна Андреевна. – А мы уж как-нибудь сами, без них?
          - Я тоже так считаю… Но, боюсь, что у украинцев ничего не получится. В «цивилизованном мире» украинцев тоже считают русскими, а умные люди давно поняли, что «цивилизованный мир» никогда не посадит за один стол с собой представителей русской или русскоязычной политической элиты. Даже Вертинский в своё время пел в эмиграции: «Здесь, где живут чужие господа, здесь - чужая радость и беда, мы для них - чужие навсегда». Даже представителей дореволюционной российской элиты «цивилизованный мир» не желал принимать в мировую элиту, они всегда были на задворках, хотя многие из них были родственниками королевы Виктории и других европейских монархов. Они всегда помнили, что Россия - это другая цивилизация, это другой мир, который основан на православной культуре. А украинцы поверили, что «цивилизованный мир» сядет с ними за один стол.
          - Наверное, украинцы поверили в это, потому что им очень захотелось? – предположила Анна Андреевна.
          - Да, украинцам так сильно захотелось стать «цивилизованными европейцами», что они пренебрегли голосом разума.

          * * *
          Королёва была в отпуске неделю и в начале декабря вышла на работу. Гайдамака обычно звонил Пешкину и вызывал его к себе... Но в тот день, когда появилась Королёва, он организовал целое представление: он позвонил Галине Гордеевне, она пришла в комнату 220 и передала Пешкину распоряжение Гайдамаки - срочно явиться к нему. В 9.30 к ним пришёл сам Гайдамака, и вид у него, на взгляд Василия Порфирьевича, был неважный. Он что-сказал Пешкину по поводу графиков, а потом сказал Василию Порфирьевичу, чтобы он тоже подключался к этой работе.
          - Да, конечно, - ответил Василий Порфирьевич, поняв игру Гайдамаки и подключаясь – но не к работе над графиками, а к самой игре, затеянной Гайдамакой. - Я уже изучаю программу Microsoft Project.
          - А позже мы с тобой обсудим квартальное планирование, - добавил Гайдамака и, ничего не сказав Королёвой, вышел.
          Василий Порфирьевич решил продолжить игру самостоятельно, поэтому специально задал Пешкину ничего не значащий вопрос по графикам, и Королёва тут же вклинилась в их разговор:
          - А зачем нам работы без связей? - спросила она у Пешкина. - Это работа Слизкина. Ты писал ему служебную записку по этому поводу?
          - Писал, - ответил Пешкин.
          - Ну-ка, покажи мне! - строго потребовала Королёва.
          Пешкин показал ей служебную записку, она прочитала, взяла телефон и пошла в коридор звонить Слизкину. Василий Порфирьевич понял, что она вышла не из вежливости, а чтобы он ничего не слышал. Для неё графики были эксклюзивным товаром, и при этом она напрочь забыла, что всё, что она делает на работе, является корпоративной собственностью, а не её личной.
          Вернувшись, Королёва, не стесняясь Василия Порфирьевича, стала выпытывать у Пешкина, что начальник поручил ему, а что Морякову. Она почувствовала, что запахло жареным. Гайдамака сделал сильный ход, который заставил её нервничать после отпуска и идти по ложному следу. Она позвонила Слизкину и вырвала у него признание, что Моряков и Пешкин не смогут самостоятельно построить графики. Это её обрадовало, и её настроение заметно улучшилось.
          В этот момент Василию Порфирьевичу показалось, что он поменялся с Королёвой ролями. Раньше он каждый день убеждал себя в том, что присутствие Королёвой ему не угрожает, а теперь то же самое приходилось делать Королёвой. От Василия Порфирьевича требовалось только одно: продолжать изучать программу Microsoft Project. Кроме того, болтовня Королёвой навела его на мысль, что связи между работами в программе DRAKAR всё-таки есть, хотя Пешкин убеждал её в обратном. Это показывало полную некомпетентность Королёвой в возможностях программы DRAKAR. Слизкин всё это знал, но, из каких-то своих соображений, продолжал водить её за нос.
          На следующий день Королёва до обеда была в поликлинике, у неё снова опух прооперированный сустав. Вернувшись из поликлиники, она сказала Морякову:
          - Василий Порфирьевич, ни за что не соглашайтесь на операцию!
          Василий Порфирьевич видел, что она страдает из-за больного сустава… И что же - она хоть что-нибудь поняла? Нет! Она снова собрала вокруг себя Ильюшина и Пешкина, смотревших ей в рот, и продолжила ими манипулировать. Она никогда не поймёт, что взвалила на себя непосильный груз - судьбы совершенно чужих ей людей, и её ноги уже не выдерживали чрезмерную тяжесть. Она транжирила свою энергию на контроль над совершенно посторонними людьми, и её энергии уже не хватало на поддержание своей собственной плоти. Её плоть взбунтовалась, и Королёва становилась инвалидом.
          Такие дни, как сегодняшний, давались Василию Порфирьевичу очень нелегко, потому что появилась Королёва… Но в конце дня он понял простую истину. Закон равновесия никто не отменял, и если Гайдамака сделал Грохольского инвалидом, который может кушать только жидкую кашку, то и сам Гайдамака в каком-то смысле является инвалидом. Если Грохольский уже не в состоянии полноценно переваривать обычную пищу, то и Гайдамаке уже не хватает энергии, чтобы «переварить» всех своих подчинённых, и он может работать только с очень примитивными, «легкоусвояемыми» сотрудниками вроде Пешкина и Гниломедова. Морякова ему уже не переварить, поэтому он оставил его в покое, и Василию Порфирьевичу ничто не угрожает… Пока не угрожает…
          Гайдамака и Королёва стали для ПДО стихийным бедствием, которое делало людей инвалидами. Грохольский стал инвалидом, сама Королёва стала инвалидом. Когда Василий Порфирьевич пришёл в ПДО, то был слабее всех по состоянию морального духа, его самооценка была очень низкой, а в результате стихийного бедствия в лице Гайдамаки и Королёвой он стал сильнее и здоровее за счёт тех сотрудников, которые стали инвалидами. Значит, присутствие рядом с ним в течение трёх лет Королёвой и Пешкина не прошло для него даром, его духовная составляющая обрела плоть.
          В комнату 220 зашёл Грохольский, Королёва обрадовалась, бросилась ему навстречу, и они обнялись. Василия Порфирьевича такая «душевность» сначала разозлила, потому что он прекрасно помнил, как эти «милые люди» за глаза отзывались друг о друге... Но потом он понял: это обнимаются родственные души - ведь оба стали инвалидами. И он успокоился.
          Когда Грохольский ушёл, Королёва пожаловалась Пешкину:
          - Меня в детстве мама всегда ругала, она всегда говорила, что я некрасивая, что я уродина, и мне всё время хотелось её опровергнуть.
          - А меня хвалили, но делали это так искусственно, что меня передергивало! - ответил Пешкин.
          Василий Порфирьевич удивился: «Если Пешкин так говорит, значит, он считает, что уж Королёва-то хвалит его искренне… А если ругает, то делает это понарошку – так что ли?.. Инфантилизм Пешкина поражает моё воображение. Вообще-то у каждого молодого человека наступает период, когда его физическую и эмоциональную близость с матерью необходимо сознательно ограничить, чтобы он до конца своей жизни не остался ребёнком, и он обязан сделать очень непростой выбор, который в дальнейшем будет определять его судьбу. Этот выбор жизненно необходим, потому что молодой мужчина неизбежно столкнётся с социальными, физиологическими и биологическими факторами, которые будут препятствовать продолжению физической и эмоциональной близости того типа, какую он испытывал, будучи младенцем. И в то же время молодой мужчина по инерции продолжает стремиться к близости этого типа, потому что в этот период он находился под защитой матери и чувствовал себя в безопасности. В этот момент своей жизни он находится в очень уязвимой позиции, поскольку даже простой намёк на узнавание в какой-то мере может удовлетворить его. Именно в этот момент Пешкин и попал в сети Королёвой, которая нашла способ удовлетворить его сенсорный голод, то есть потребность в признании — она без устали повторяет, что у него уникальные способности, которые он может реализовать... если будет во всём подчиняться ей. И при этом Королёва использует грязные приёмы манипулирования. Например, она просит Пешкина, чтобы он объяс­нил то, в чём она не разбирается, а когда он делится тем, чего она не знает, она тут же, на основе полученных от него знаний, начинает доказывать ему, что он ничтожество по сравнению с ней. Этот приём Королёвой напомнил Василию Порфирьевичу игру, в которую играют некоторые благонравные девочки вро­де той, которую Чарльз Диккенс описал в романе „Большие ожидания“: девочка выходит во двор в белом платьице и просит знакомого мальчика сделать ей пирожок из песка, после чего насмешливо указывает на его испачканные руки, одежду и го­ворит ему о том, какая она вся чистенькая и аккуратная».
          Гайдамака позвонил Пешкину и, судя по ответам Пешкина, стал торопить его с графиком для корвета, который он формировал в Microsoft Project:
          - Делаю! - довольно грубо ответил Пешкин. - Что мешает? Мешает то, что у меня всего две руки и одна голова, и время ограничено!
          Гайдамаку такой ответ, видимо, вполне удовлетворил, и он положил трубку, а Пешкин продолжил смотреть комиксы в Интернете.
          Василий Порфирьевич уже не один год наблюдал, как Королёва глумится над Пешкиным, но до сих пор не мог найти рационального объяснения его терпимости. Единственное, что ему приходило в голову, это предположение, что Пешкин - типичный энергетический вампир-прилипала. Он отождествлял себя с качествами, которыми сам не мог обладать, но которыми обладала Королёва. Но энергия Королёвой - это грязная энергия, это энергия иждивенца, и у молодого Пешкина уже начало сильно болеть колено, которое он травмировал во время поездки в Финляндию. Похоже, Королёва уже не знала, что делать с этим прилипалой. Каждый раз, после того, как она, образно говоря, размазывала Пешкина по линолеуму комнаты 220, он, как Ванька-встанька, снова вставал с улыбкой Дауна, которую она больше всего ненавидела… И у неё начиналась истерика, на этот раз совершенно искренняя… От души.
          Иждивенческая энергия Королёвой пока не проявилась в ней самой, она была очень энергична, и всё потому, что ниша иждивенца в их семье была занята её матерью. Но самым главным энергетическим вампиром была мать Королёвой, и у Королёвой стала болеть нога после приезда матери. Королёву со всех сторон окружали вампиры, которые питались энергией космоса через Королёву. Мать - это карма Королёвой, а Пешкин - это её собственная глупость. А поскольку Королёву окружали только люди с грязной энергией, то она нуждалась в чистой энергии Василия Порфирьевича. Но он очень рачительно относился к расходованию собственной энергии, потому что знал: «Энергия подобна воде: если она есть – можно утолить жажду, если её нет - жажду утолить невозможно».
          Королёва взяла больничный, поскольку её больной сустав снова воспалился, и теперь будет приходить на работу после процедур. Она фактически оттянула свой приход на работу с 9 часов до обеда. Её мечта сбылась.
          Пришёл Самокуров и сделал ей замечание:
          - Гражданка Королёва, идите домой, если Вы на больничном!
          - А я обещала начальнику закончить распоряжение! - возразила Королёва.
          - Не положено! - шутливо-серьёзно поддержал Самокурова Василий Порфирьевич.
          - Не положено! - согласился Самокуров.
          - Не положено! - откликнулся из своего угла Ильюшин.
          - Что это вы все против меня? - удивилась Королёва, но мужчины продолжали твердить:
          - Не положено!
          Королёва подошла к столу Ильюшина, взяла папку и шутливо замахнулась на него, но из папки на пол посыпались ручки, и вместо разрядки неловкого положения Королёва усугубила эту неловкость. Она не могла долго находиться в подобном состоянии, поэтому не оставляла попыток выпутаться из неловкой ситуации:
          - Николай Игнатьевич, дайте конфетку за Вашу вредность.
          - Нет у меня конфет!- отчеканил Самокуров.
          Тогда Королёва спросила у него о чём-то серьёзном, и он стал обстоятельно отвечать на её вопрос. Она села в кресло возле стола Пешкина и стала внимательно слушать: она умело переключила внимание Самокурова на интересную для него тему и сразу превратилась из объекта нападения в полноправного участника диалога…
          Василий Порфирьевич смотрел на Королёву и удивлялся: «Гениальная женщина!»
          Сначала у Королёвой не складывались отношения с Ильюшиным, потому что оба любили делать только то, что хотели. Но потом Королёва сменила тактику: она стала всем говорить: «Я уже смирилась, Душечка - это неизбежное зло, которое надо терпеть». И Ильюшин стал ручным, потому что этими словами она как бы хвалила его, превознося его главный недостаток – высокомерие. Она приручила его, но довольно интересным способом: он делал всё, что хотел, она мирилась с этим, позволяла ему делать всё, что он хотел, и в награду она получила его почти сыновнюю любовь. Королёва не просто решила терпеть капризы Ильюшина, она во всеуслышание говорила об этом, возводя тем самым его самое отвратительное качество до уровня высшего достоинства, и этим она купила его с потрохами. Больше никто из сослуживцев не позволял Ильюшину вести себя так распущенно, как Королёва, поэтому у Ильюшина больше ни с кем не было такого близкого общения. Из слов Королёвой Василий Порфирьевич понял, что жена Ильюшина Катя тоже позволяла ему всё… Поэтому он и позволил ей стать его женой.

          * * *
          Рабочий день закончился, и Василий Порфирьевич поехал домой, но на предпоследней станции метро всех высадили из электрички и объявили, что по техническим причинам электрички дальше не идут. Василий Порфирьевич очень расстроился, потому что сегодня он решил заплатить за квартиру, и ему жалко было потерянного времени, поэтому, вместо того, чтобы вернуться на предыдущую станцию, где можно было пересесть на наземный транспорт и доехать домой, он стал подниматься по эскалатору. В это время подошла электричка в сторону этой самой предыдущей станции, люди стали заходить в неё, Василий Порфирьевич понял, что он совершил явную ошибку, и стал ругать себя последними словами! От злости на самого себя у него в груди творилось нечто непонятное, и он даже неспособен был осознать это. Василий Порфирьевич поднялся наверх, увидел, что там глухомань, нет никакого транспорта, поэтому ещё сильнее разозлился на себя! Но делать было нечего, он снова спустился вниз, доехал до предыдущей станции, а оттуда приехал домой на переполненном трамвае.
          Придя домой, Василий Порфирьевич поужинал и хотел было расслабиться… Но происшествие с электричками метро не давало ему покоя, его интуиция подсказывала, что произошло что-то очень серьёзное, и он обязательно должен понять, что именно произошло. Весь вечер Василий Порфирьевич мучился в догадках, и только ночью понял, что сегодня он совершил насилие над самим собой, ругая себя последними словами. Он как будто взял на себя роль Королёвой… Но она ругала Пешкина, а Василий Порфирьевич ругал сам себя… Он как будто соревновался с самой Королёвой… И он вынужден был признать очевидное: «Так делать нельзя!» Его сердце расстроилось и дало знать об этом, бешено колотясь и повышая артериальное давление. Василий Порфирьевич понял, что должен просить прощения у самого себя и у своего сердца, как самого эмоционального человеческого органа.
          А после этого он понял более важную истину: «Ругая других, даже в своих мыслях, я всё равно ругаю и самого себя тоже! Думая, что Гайдамака мною недоволен, на самом деле я выражаю недовольство самим собой за то, что ничего не достиг в своей жизни, которая уже на исходе. Завидуя другим людям, я ругал себя за то, что не добился того, чего они добились. И сердце это чувствует и обязательно реагирует. А ведь на самом деле я многого достиг: я не стал таким же примитивным, как Гайдамака, Королёва, Пешкин, Грохольский и остальные мои сослуживцы. Разве этого мало?»
          То, что Василий Порфирьевич понял про самого себя, относилось и к другим людям. Гайдамака, ругая других людей, на самом деле ругал самого себя. Королёва, ругая других, ругала саму себя. То же самое происходило и с Пешкиным: разве может быть доволен собой человек, чья мечта стать программистом никак не осуществится?
          Ильюшин прекратил работать по субботам, потому что заметил, что его премия уменьшается, если он работает по субботам, а зарплата в итоге не меняется. То же самое относилось и к замещению. У Гайдамаки была своя бухгалтерия.
          - Крутов недолюбливает Гайдамаку, поэтому не балует наш отдел премиями и другими деньгами, - сказал Ильюшин.
          С 1 января 2014 года по распоряжению ОСК на заводе вводятся новые оклады, оклад Василия Порфирьевича будет составлять 27 060 рублей... Но при этом он знал, что зарплата, как всегда, больше не станет. Такая вот у Гайдамаки была бухгалтерия.
          Гайдамака вызвал Морякова и Старшинова и поделился своими опасениями:
          - Похоже, в следующем году корпусные цехи будут перегружены работой и могут не справиться с программой... Да и сам Владимир Александрович Старшинов может не справиться с выросшими объёмами планирования. Поэтому я предлагаю разделить курирование цехов: Василий Порфирьевич возьмёт корпусообрабатывающий цех, а Владимир Александрович - сборочно-сварочный цех.
          Выйдя от Гайдамаки, Моряков и Старшинов посоветовались и пришли к единому мнению, что они не знают, как относиться к новому проявления творчества начальника. Василий Порфирьевич сообразил, что это задание было очень похоже на прошлогоднее задание Гайдамаки помогать Старшинову... О котором он очень скоро забыл... Недавно Гайдамака поручил Морякову изучать программу Microsoft Project, но прошла всего лишь неделя, и Василий Порфирьевич понял, что ему уже не надо изучать программу Microsoft Project. Поэтому он уже не торопился выполнять последнее распоряжение начальника: слишком часто менялось его мнение.
          Размышляя о новом задании начальника, Василий Порфирьевич так увлёкся... Что забыл прийти на совещание корпусных цехов! Такого с ним ещё не бывало. И самое интересное было в том, что про него никто не вспомнил, и совещание провели без него. Это и был показатель искренности последнего поручения Гайдамаки: «Грош ему цена!»
          Кроме того, у Василия Порфирьевича было ещё одно наблюдение. Каждое утро Гайдамака проводил совещание, на котором обязательно присутствовали все кураторы цехов и Пешкин. Василия Порфирьевича на это совещание Гайдамака не приглашал, хотя поручил ему курировать корпусообрабатывающий цех.
          Но задание начальника — это задание начальника, и Василий Порфирьевич не мог его игнорировать. Поэтому Моряков и Старшинов стали каждое утро в 8.40 ходить на совещание у начальника корпусообрабатывающего цеха. У Василия Порфирьевича не было желания каждый день ходить в цех, но Старшинов каждое утро заходил за ним, и он вынужден был идти на совещание. Возможно, это совещание было ему полезно, потому что здесь он имел право голоса и мог спорить с начальником цеха и его заместителями. На одном из совещаний начальник цеха сказал Старшинову:
          - Владимир Александрович, Вы запланировали цеху изготовление деталей для нового фрегата. По нашей информации, металл, вроде бы, прибыл на склад, но я сомневаюсь, что мы сейчас можем получить его, потому что для этого нужно решение двух директоров — Директора по производству и Коммерческого директора.
          Его заместители тоже сказали, что не уверены в скором прибытии металла в цех. 
          - Хорошо, - сказал Василий Порфирьевич, - я попробую разобраться, можно ли вам быстро получить металл.
          Он узнал у снабженцев, что решение двух директоров на выдачу металла уже подписано, потом позвонил на склад, выяснил, что металл есть, сообщил в цех, что они могут получать его - и процесс пошёл! Василий Порфирьевич начал вносить реальный вклад в производство. Он постепенно начал ощущать себя тем, кем он являлся на самом деле, то есть мужчиной 59 лет, неплохо разбирающимся в производстве и в людях.
          После совещания корпусных цехов Гниломедов, увидев у Василия Порфирьевича схему формирования корпуса корвета, попросил её, чтобы сделать себе копию. Василий Порфирьевич дал ему свою схему, но тут Старшинов сказал:
          - Ребята, эта схема уже устарела, у меня есть более новая схема формирования корпуса корвета! - и он дал схему Гниломедову для копирования.
          - Сергей, раз уж ты будешь копировать, сделай и мне тоже копию, - попросил Василий Порфирьевич Гниломедова.
          - А в чём проблема? - вдруг заартачился Гниломедов. - Вон ксерокс!
          - Ну, ты же будешь себе копировать? - настаивал Василий Порфирьевич. - Сделай и мне один экземпляр, тебе для этого придётся всего лишь нажать на кнопку два раза вместо одного.
          - А что там делать?  Всего два листа! - не унимался Гниломедов.
          Поскольку Гниломедов однажды уже провинился перед Василием Порфирьевичем, то он всё-таки настоял на своём, и Гниломедов с великой неохотой и с недовольным выражением лица нажал на кнопку ксерокса второй раз... Но для себя Василий Порфирьевич сделал вывод: «Королёва была права: с Гниломедовым не может быть никакой командной работы! Впредь я никогда больше не буду предлагать ему ни свою схему, ни другой документ. Отныне Гниломедов будет решать свои проблемы без меня!» И в этом решении Василия Порфирьевича не было никакой агрессии против своего молодого сослуживца, потому что Гниломедов своим эгоистичным поведением обозначил алгоритм возможного общения с ним: каждый сам за себя!

          * * *
          После обеда пришла Королёва и сначала спросила у Пешкина:
          - Миша, как твоё колено?
          Счастливый Пешкин подробно рассказал ей, как обстоят дела с его больным коленом. Потом Королёва она стала пытать его по работам корпусных цехов, он стал рассказывать ей... Но она всё равно придралась к нему, и дело кончилось её истерикой:
          - Ты ничего не знаешь и ни на что не способен! - кричала Королёва. - Я уже измучилась с тобой!
Василий Порфирьевич сначала терпел истеричный крик Королёвой... Потом стал слушать музыку... В конце концов он не выдержал и сказал ей:
          - Диана Ефимовна, мне обязательно надо слушать Ваши истеричные крики? Вы можете разговаривать нормально, по-человечески?
          Королёва не остановилась и продолжила орать, но теперь уже на Василия Порфирьевича... И тогда он тоже стал орать так же громко, как она. Королёва и прыгала передним, и бегала по комнате, и трясла какой-то бумагой, и стучала по столу, чтобы сбить его - но Василий Порфирьевич продолжал орать вместе с ней. У него даже заболело горло от непривычки... Но он всё-таки перекричал Королёву!
          - Я пойду жаловаться Гайдамаке! - сказала Королёва и убежала. Через несколько минут она прибежала, быстро оделась и убежала, наверное, к Слизкину.
          А Василий Порфирьевич нисколько не винил себя, он, наконец, сделал то, что давно уже должен был сделать: он сказал Королёвой, что она ведёт себя по-хамски, забывая о том, что здесь, кроме неё, работают другие люди.
          На следующий день Королёва пришла в 14 часов, с Василием Порфирьевичем не разговаривала... Но Василию Порфирьевичу с появлением Королёвой всё равно стало легче, чем без неё, потому что её появление восстановило целостность энергетической структуры, к которой он уже привык. То, что Королёва с ним не разговаривала, ничего не меняло в их общении: пустые дежурные фразы не способны заменить настоящее общение… Зато Василию Порфирьевичу нужен был человек, которому он мог бы каждый день демонстрировать своё молчаливое презрение, и это было его насилие над Королёвой. Устраивая громкие истерики, Королёва пыталась избавиться от молчаливого давления Василия Порфирьевича на неё, и когда она кричала на Пешкина, то это означало, что она кричала и на Морякова. Но Василий Порфирьевич на какое-то время лишил её этой возможности.
          Василию Порфирьевичу неинтересно было слушать Королёву, потому что она говорила одно и то же. А почему она говорила одно и то же? Потому что это обязательный элемент манипулирования. А он уже достаточно изучил её методы манипулирования, и ему уже неинтересно было её слушать. Василий Порфирьевич теперь наслаждался музыкой и наблюдал за тем, как Королёва была вынуждена более любезно обходиться с Пешкиным, при этом терпя все его инфантильные выходки. Будь её воля, она бы не только кричала на Пешкина, а с огромным удовольствием била бы его, как тряпичную куклу, срывая на нём свою злобу!
          Однажды Василий Порфирьевич наблюдал сцену, когда вокруг Королёвой собралась молодежь, включая Кристину, она разговаривала с ними нараспев елейным голоском, в её словах чувствовалась чуть ли не материнская забота о них... Если бы в этот момент на неё посмотрел человек, который с ней не был знаком, то он бы невольно всплеснул руками: «Да она же святая!»
          А Королёва – ни с того ни с сего! - призналась, что в выходные к ней приходил Пешкин… До сих пор она его отшивала…
          «Значит, ей было очень плохо после конфликта со мной, - решил Василий Порфирьевич... Или она что-то задумала».
          В 15.30 Пешкин ушёл домой, и в комнате остались только Моряков и Королёва - два ненавидящих друг друга человека, и пропасть между нами становилась всё глубже. Но Василия Порфирьевича это нисколько не смущало.

          * * *
          В отсутствие Королёвой в комнате 220 начиналась нормальная человеческая жизнь, до обеда Василий Порфирьевич не мог даже слушать музыку — сразу засыпал. После обеда приходила Королёва, Василий Порфирьевич включал музыку, надевал наушники - и сразу бодрился: Королёва была для него вместо кофе... Главное, чтобы она не повышала давление.
          Однажды, пока не было Королёвой, Пешкин пригласил на кофе в симпатичную девушку из Отдела снабжения. Василий Порфирьевич был очень удивлён, что Пешкин познакомился с девушкой, потому что Королёва, не стесняясь, позорила его при посторонних, и ему казалось, что её «забота» о нём так сильна, что он уже не способен на самостоятельные отношения. Но, оказалось, что Василий Порфирьевич ошибался.
          Когда пришла Королёва, Пешкин стал рассказывать ей об этой девушке, которую зовут Маша:
          - Она учится на заочном, получает второе высшее образование.
          Василий Порфирьевич понял, что стало происходить нечто, что не входило в планы Королёвой. Она «выписала» Пешкина на завод с целью сделать из него мальчика на побегушках, она всё рассчитала, приглашая Пешкина... Но Гайдамака, ей вопреки, сделал Пешкина главным исполнителем своей воли, и все планы Королёвой оказались разрушенными. Королёва пыталась женить Пешкина на разведённой Марине, у которой есть двенадцатилетняя дочь, убеждая его в том, что это нормально. Она была искренне убеждена в том, что её верный раб Пешкин не достоин большего. Ей очень хотелось, чтобы Пешкин не был достоин любви нормальной девушки… А он рассказывал ей о том, что у него есть нормальная девушка, его ровесница, а не разведённая женщина с почти взрослой дочерью.
          Очень скоро стало заметно влияние, которое Маша оказывала на Пешкина. Он показал Королёвой видео в смартфоне, на котором он пел на сцене в компании с кем-то — возможно, с Машей…
          Василий Порфирьевич был поражён: «Пешкин поёт?.. Чудеса!»
          Королёва очень сдержанно похвалила его... Но Василий Порфирьевич понял, что настроение у неё испортилось. Потом Пешкин восторженно рассказал «маме», что ходил в аквапарк с Машей:
          - Я сказал Маше, что не умею плавать, но Маша ответила: «Ничего, мы тебя поймаем!»
          У Василия Порфирьевича появилась возможность наблюдать развитие личных отношений Пешкина и его девушки, и он понял, что выдающиеся способности этого ухажёра были источником высокомерного отношения к своей девушке: обладая невзрачной внешностью, он слишком критично относился к способностям своей девушки, довольно симпатичной и неглупой. Неумение Пешкина плавать нисколько не унизило его в глазах девушки… А Пешкину, прежде чем критиковать Машу, не мешало бы хоть иногда смотреться в зеркало.
          По всему было видно, что Пешкину несказанно повезло с девушкой, судьба дала ему шанс стать нормальным мужчиной с нормальной сексуальностью... Но это никак не вязалось с планами Королёвой на Пешкина, и всё, что он теперь делал, подавляло её. Но она всё равно разговаривала с ним елейным голоском, между ними царила полная идиллия. А Василию Порфирьевичу от этой идиллии было немного не по себе: это означало, что Королёва применила к Пешкину новую тактику манипулирования, похожую на ту, что она применила к Ильюшину. У Королёвой возникла «гениальная идея»:
          - Миша, для тебя есть срочное задание: надо составить таблицу, в которую внести все цветы и время их полива!
          Василий Порфирьевич при этом невольно задался вопросом: «Интересно, а сама она не может сделать эту таблицу?»
          Но Пешкин такие вопросы не задавал, он тут же создал таблицу «График полива цветов в комнате 220», и Королёва командным голосом стала объяснять ему, как надо это делать, искренне «удивляясь» его бестолковости. Она даже сказала, что лучше бы она сама её сделала, чем поручать такому бестолковому исполнителю... Но сказала только один раз!
          В этом Королёва была абсолютно предсказуема. Она почувствовала, что Пешкин выходит из-под контроля, и пыталась вернуть контроль над ним. Ведь полив цветов, как и приготовление чая и кофе, был одним из инструментов манипулирования. Цветы поливал Пешкин, и чтобы дать Пешкину указания, как правильно составить график полива, Королёвой пришлось спрашивать у него, в какое время он поливает цветы... Все в Точности, как с программой DRAKAR.
          Но потом выяснилось, что этот график они сделали для ночных дежурных по заводу, чтобы они поливали цветы в Новогодние каникулы.
          Зазвонил местный телефон, Пешкин взял трубку, но тут же положил её и самодовольно сказал Королёвой:
          - Это начальник перепутал номер. Он настолько привык звонить мне, что набирает мой номер даже тогда, когда надо позвонить другим.
          И Королёва вынуждена была это терпеть, потому что она до сих пор не теряла надежды на то, что начальник всё равно не сможет обойтись без её эксклюзивных способностей.
          Когда Королёвой не было, Моряков и Пешкиным могли спокойно находиться в комнате с маленькой щелью в окне, и они оба чувствовали себя комфортно. Королёва, как только приходила, сразу открывало окно шире. Как только Василий Порфирьевич это обнаруживал, то молча возвращал окно в исходное состояние, даже если в комнате были только он и Королёва. Он знал: если он этого не сделает, то его равновесие будет нарушено. Пусть уж лучше будет нарушено равновесие Королёвой. Он воевал с Королёвой не потому что ему так хотелось, он воевал за жизненное пространство, которого она пыталась его лишить. Василий Порфирьевич считал, что поведение Королёвой – это примитивное, инстинктивное поведение животного, которое готово порвать своих конкурентов в войне за доступ к кормушке с едой. Поэтому он старался избежать большой войны против Королёвой за контроль над программой DRAKAR и другими вопросами планирования, ибо у него была убеждённость в том, что в природе все примитивные процессы имеют приоритет над более совершенными, поскольку примитивные процессы более материальны, и в этой войне он неизбежно проиграет Королёвой, потому что она пользовалась поддержкой Гайдамаки, который вёл себя тоже очень примитивно. В подобной ситуации, когда сталкиваются примитивно устроенные существа и более совершенные субъекты, Василию Порфирьевичу, как более совершенному субъекту, нужно просто покинуть эту точку пространства и переместиться в другую, где он сможет усовершенствовать свои лучшие качества. А если он ввяжется в войну с примитивными существами, то рискует стать таким же примитивным существом, как его враги. 

          * * *
          Конец года был омрачён для Василия Порфирьевича охлаждением отношений с его старым другом Глушко. Это произошло за две недели до Нового года. День прошёл спокойно, а в конце для Глушко испортил Василию Порфирьевичу настроение. Он сказал, что хочет купить себе бинокль, но не знает, какой, и узнав, что у Василия Порфирьевича есть бинокль «Olympus», попросил принести его на работу, чтобы оценить его качества. Василий Порфирьевич стал отнекиваться:
          - Да как же я его принесу? Мне же надо как-то прятать его, такие вещи проносить на завод запрещено!
          И вдруг Глушко сказал ему, не скрывая своей злости:
          - Я тебя прошу, а ты не хочешь выполнить мою просьбу. Тогда я вычёркиваю тебя из списка лучших друзей!
          Василия Порфирьевича эти слова сильно задели: просьба принести на работу бинокль - это был всего лишь каприз Глушко, но он, из-за того, что Василий Порфирьевич не захотел подчиниться его капризу, вычеркнул его из списка лучших друзей! Это говорило о многом, и тогда Василий Порфирьевич разозлился: «Ну и пусть вычёркивает!» Но потом он остыл и вспомнил, что он – должник Глушко, который протежировал его Гайдамаке, поэтому решил ответить своему старому другу добром на добро. Василий Порфирьевич старался помнить добро, которое делали ему другие люди.
          Но даже после того, как Василий Порфирьевич решил принести на работу бинокль, ему было не по себе от такого безапелляционного поведения Глушко. Он понял, что его старый друг - очень жёсткий человек, не терпящий возражений. И теперь его уже не удивляло, что сын Глушко живёт и работает во Франции… Подальше от отца.
          Василий Порфирьевич решил принести бинокль еще и для того, чтобы не быть таким же жёстким человеком, как Глушко. После этой мысли Василию Порфирьевичу стало легче… Но одно он знал точно: сегодня закончилось его дружеское отношение к Глушко, и произошло это потому, что сам Глушко из-за своего каприза с лёгкостью вычеркнул его из списка своих друзей. Этой просьбой он злоупотребил их доверительными отношениями, и то произошло уже не впервые. Впервые Глушко злоупотребил их доверительными отношениями в сентябре, попросив Василия Порфирьевича подежурить за него, потому что ему захотелось съездить в Финляндию: его дочка снимала коттедж в Финляндии, и он решил съездить к ней. Василий Порфирьевич сразу понял, что это слишком серьёзная просьба, и, если он выполнит эту просьбу, что теперь уже Глушко станет его должником: ведь ради того, чтобы Глушко съездил в Финляндию развлечься, Василий Порфирьевич должен отказаться от своей основной работы. И в то же время Василий Порфирьевич понимал, что этот вопрос может решить только Гайдамака, поэтому Глушко не обязательно было обращаться с просьбой к своему другу, а обратиться к их общему начальнику Гайдамаке. Василия Порфирьевича возмутила бесцеремонность Глушко… Но он старался помнить добро, которое делали ему другие люди. Ведь он получил шанс перейти в ПДО благодаря Глушко, и это позволило ему стать другим человеком. Такие великие услуги никогда нельзя забывать, он был искренне благодарен старому другу, поэтому решил отдежурить вместо Глушко… Если, конечно, об этом его попросит Гайдамака. Но Гайдамака всё решил по-своему, и вместо Глушко Самокуров вызвал другого ночного дежурного.
          Потом, в октябре, Глушко заболел, взял больничный, а когда выздоровел, то попросил Василия Порфирьевича забрать его больничный лист у врача службы медицинского страхования. Василий Порфирьевич пошёл к врачу… И нарвался на агрессию больных людей, стоявших в очереди, которые не пожелали пропустить его, чтобы он просто забрал больничный лист, и ему пришлось около часа ожидать своей очереди среди кашляющих и сморкающихся больных.
          До сегодняшнего дня Василий Порфирьевич последовательно исключил из своего доверительного общения на работе всех своих сослуживцев. Глушко был последним человеком, которого Василий Порфирьевич исключил из своих доверительных отношений на работе. Почему он это сделал? Потому что он уже три года наблюдал за поведением Королёвой, глумящейся над Пешкиным. Василий Порфирьевич был должником Глушко до тех пор, пока они работали в разных отделах. Как только Глушко стал его сослуживцем, то Василий Порфирьевич автоматически перестал быть его должником, потому что все сослуживцы являются конкурентами в борьбе за выживание в этом жестоком мире… Особенно у такого начальника, как Гайдамака. Среди сослуживцев в капиталистическом мире не может быть друзей. Если кто-то всё же считает, что у него есть друзья среди сослуживцев, то это величайшая иллюзия.
          Василий Порфирьевич принёс бинокль на работу и показал его Глушко, они поговорили на эту тему и разошлись. Конфликт формально был исчерпан... Но слово не воробей...
          27 декабря все сотрудники отдел собрались на корпоратив, чтобы отметить наступающий Новый год. Гайдамака в своей речи упомянул каждое бюро, и когда говорил про БАП, особо отметил заслуги Пешкина:
          - Этот молодой человек, несмотря на невзрачную внешность, почти всё автоматизировал!
          Теперь, когда начальник отдела публично похвалил Пешкина, Королёва уже не имела права говорить, что Пешкина надо спасать.
          - Что касается гражданки Королёвой, - продолжил свою речь Гайдамака, - то она, несмотря на свой склочный характер — человек будущего: то, что она предлагает сейчас, пригодится в 22 веке, а сейчас это неактуально, потому что все мы и само производство ещё не готовы воспринять её идеи.
          Королёва слушала слова Гайдамаки довольно спокойно… Но Василий Порфирьевич знал цену её спокойствию!
          - В связи с введением процедуры госзакупок на государственном уровне, - продолжал Гайдамака, -  основной удар пришлось выдержать Ильюшину, и с Нового года в отделе открыта новая единица сотрудника, который будет помогать ему.
          Василий Порфирьевич увидел, как удивлённо поднялась бровь у Кожемякиной: «Правая бровь… Нет, левая… Нет, всё-таки правая!» И он надеялся, что в Новом году роль бездельника - в понимании Кожемякиной - будет играть Ильюшин.
          Когда Гайдамака закончил, встал Грохольский и произнёс тост:
          - Тем, кто уходит на пенсию, надо бежать отсюда без оглядки!
          - Мне нравится твоё предложение! - сказал ему в ответ Василий Порфирьевич, потому что он в следующем году станет пенсионером. 
          В общем и целом, корпоратив прошёл довольно мило, все произносили тосты за дружелюбное, уважительное отношение к друг другу, Личинкина читала свои стихи.
Когда все говорили тосты, Пешкин тоже довольно храбро произнёс свой тост, и все были удивлены, потому что раньше он не отваживался на подобные подвиги. А Василий Порфирьевич не был удивлён, потому что знал: так на него повлияла девушка Маша.
          И Василий Порфирьевич решил: «Пусть все мои войны останутся в уходящем году, а наступающий год я должен провести мирно... Даже с Королёвой».
          Он решил снять напряжение в отношениях с сотрудниками БОП, поэтому помог Грохольскому убрать со стола и помыть посуду, когда все разошлись. Грохольский расчувствовался и предложил Василию Порфирьевичу продолжить банкет вместе со Старшиновым и новым сотрудником бюро МСЧ Лёней Парамошкиным, и он остался до 18 часов. Всё было прекрасно, и они расстались почти друзьями... И Василий Порфирьевич не сомневался, что после Новогодних каникул Грохольский снова перестанет узнавать его. Но он уже не будет обижаться на Грохольского, ибо знал: здесь, в ПДО, которым руководит карьерист Гайдамака, это нормально.

          * * *
          31 декабря Василий Порфирьевич и Анна Андреевна решили, по уже сложившейся традиции, поехать на Невский проспект, чтобы пойти в Казанский собор и отстоять там вечерний молебен. Вернувшись домой, они стали готовить праздничный стол. Анна Андреевна предложила добавить к баранине немного свинины, Василий Порфирьевич сначала отказал жене, но, когда она упомянула, что видела в кулинарной передаче, что это можно делать, то согласился. Но Анна Андреевна продолжала по инерции уговаривать его, и он сказал ей:
          - Не трать время впустую, ведь мы решили вопрос.
          Анне Андреевне эти слова не понравились, она обиделась, и Василию Порфирьевичу пришлось успокаивать её и извиняться. Успокоив жену, он пошёл в ванную комнату умыться с дороги, Анна Андреевна пришла к нему и стала очень громко что-то говорить ему чуть ли не на ухо. Василий Порфирьевич показал ей пальцем на своё ухо, давая понять, что она громко кричит, стоя рядом с его ухом… Но этот жест взбесил Анну Андреевну, и она стала кричать, стоя возле ванной комнаты:
          - Ты всегда обрываешь меня! Ты не позволяешь мне говорить! - и Василию Порфирьевичу снова пришлось успокаивать жену. Наконец, они всё приготовили, накрыли праздничный стол и стали провожать 2013 год. Они выпили, Василий Порфирьевич вспомнил женщину, которая назвалась поэтессой Аллой Константиновой и в вагоне метро пыталась продать им свои стихи, и, чтобы передать негативное впечатление, которое эта женщина произвела на них, стал в подробностях описывать, как скривилось лицо Анны Андреевны при виде этой женщины:
          - У тебя было такое выражение, словно ты съела какую-то кислятину!
          Анну Андреевну эти слова разозлили, Василий Порфирьевич попытался извиниться, но это её еще больше разозлило, она убежала в спальню и бросилась на кровать.
          Раньше Василий Порфирьевич просто плюнул бы на каприз жены и продолжил выпивать, сожалея о том, что праздник испорчен… Но так было раньше… А с тех пор в его жизнь вошло что-то такое, что не позволило ему так поступить, потому что он понял нечто очень важное для семейных отношений: «Это на работе я могу демонстрировать свою гордость и человеческое достоинство, поэтому имею право прекращать общение, как это было с Королёвой, поскольку там слишком много желающих манипулировать мной и поживиться за мой счёт. Но дома всё должно быть наоборот: я должен делать всё возможное, чтобы сохранить отношения с женой». 
          Василий Порфирьевич пошёл в спальню и попытался успокоить жену. Но Анна Андреевна была безутешна и упрямо твердила:
          - Всё, это был предел! И теперь я не хочу даже видеть тебя, так ты меня обидел!
          Но время шло, и уговоры Василия Порфирьевича начали оказывать своё исцеляющее действие: Анна Андреевна встала, погуляла по квартире, потом села за стол, и уже за столом более спокойным тоном сказала:
          - Ты ведёшь себя по отношению ко мне очень отстранённо, и я, как женщина, не чувствую твоей любви ко мне. Я была уверена, что это произойдет!
          Василий Порфирьевич долго искал нужные слова, одновременно сам пытался разобраться, что с ним происходит, и, наконец, понял, что из-за неопределённости на работе он всё ещё напряжён, хотя его нынешнее состояние уже не идёт ни в какое сравнение с паническим состоянием, в котором он оказался в 2011 году после появления Королёвой. Он всё ещё продолжал воевать с Королёвой - и по инерции продолжал воевать с женой, хотя и очень старался следить за собой.
          Но была и другая причина его напряжённого состояния – этот жестокий мир с каждым днём всё агрессивнее напоминал о себе. Враждебное отношение украинцев к России было его болью, потому что он считал, что это враждебное отношение и к нему лично. И события на Украине его не радовали.
          После разгона Евромайдана 30 ноября акцент митингов сместился на требования отставки правительства и президента.
          1 декабря 2013 года на Михайловской площади Киева была организована акция протеста против действий силовиков. Днём 1 декабря митингующие радикалы в Киеве захватили Дом профсоюзов, где разместили штаб оппозиции, а также здания Киевской городской государственной администрации и Киевского городского совета.
          2 декабря 2013 года протестующие возвели баррикады и развернули палаточный городок на площади Независимости. Через несколько дней география протеста расширилась: пикеты появились на разных улицах Киева, начались захваты административных зданий.
          8 декабря 2013 года в центре украинской столицы состоялось очередное народное вече (организаторы назвали его «Марш миллионов»). Оппозиция сообщила об участии в акции одного миллиона человек. В свою очередь пресс-служба МВД отметила, что «центральная площадь Киева может вместить только около 100 тысяч».
          Вечером 8 декабря протестующие снесли памятник Ленину, который был установлен на Бессарабской площади в 1946 году. В правительственном квартале тем временем продолжилось возведение баррикад.
          9 декабря 2013 года началась подготовка к штурму Майдана. Солдаты внутренних войск и бойцы «Беркута» окружили блокпосты оппозиции в правительственном квартале, после чего начали вытеснять митингующих с близлежащих улиц. Работники коммунальных служб разобрали баррикады. В столкновениях пострадали десять активистов и двое правоохранителей.
          В ночь с 10 на 11 декабря ситуация на площади Независимости резко обострилась. «Беркут» попытался штурмовать Майдан. Представители власти зачитали собравшимся постановление судебных органов о необходимости покинуть захваченные административные здания и освободить прилегающие к площади улицы от баррикад.
          Протестующие, заблокированные в здании Киевской городской администрации, поливали бойцов «Беркута» водой из пожарных шлангов через открытые окна второго этажа, а также бросали в них дымовые шашки.
          При содействии правоохранительных органов сотрудники коммунальных служб убрали с улиц возведенные демонстрантами заграждения. Это сопровождалось стычками между милицией и митингующими. В результате около двух десятков человек получили различные травмы. В итоге правоохранительным органам удалось оттеснить протестующих к центру площади Независимости. К 6-7 часам утра 12 декабря 2013 года баррикады были разобраны.
          17 декабря 2013 года российская и украинские стороны подписали соглашение о покупке Россией украинских еврооблигаций на $15 млрд за счёт средств Фонда национального благосостояния. Это трактовалось как политическое сближение с Россией. Кроме того, Россия значительно снизила для Украины цену на газ – до $268,5 за тысячу кубометров (ранее было более $400). Янукович подписал эти соглашения, но при этом заявил, что курс Украины на евроинтеграцию остаётся неизменным.
Владимир Путин заявил: «Совершенно серьёзно вам скажу, без всякой иронии: мы часто употребляем словосочетания «братская страна», «братский народ». И сегодня мы видим, что Украина находится в сложном положении – и экономическом, и социальном, и политическом. И если мы действительно говорим, что это братский народ и братская страна, то мы должны поступить как близкие родственники и поддержать украинский народ в этой сложной ситуации».
          Канцлер Германии Ангела Меркель выразила сожаление в связи с решением Украины отложить подписание с Евросоюзом Соглашения об ассоциации.
          19 декабря под давлением оппозиции Верховная рада Украины проголосовала за освобождение от уголовного преследования участников массовых акций протеста. Законопроект поддержали 339 (из 450) депутатов.
          22 декабря 2013 года очередное народное вече на площади Независимости завершилось созданием общенародного объединения «Майдан». В руководство новой организации вошли лидеры оппозиции Арсений Яценюк, Виталий Кличко, Олег Тягнибок, Юлия Тимошенко, Пётр Порошенко и другие.
          Но жестокий мир напоминал о себе не только на Украине, но и в самой России.
          29 декабря в 12:45 по московскому времени в Волгограде на входе в здание железнодорожного вокзала станции Волгоград I, в досмотровой зоне, произошёл взрыв. Бомбу привёл в действие террорист-смертник, которому полицейские помешали пройти в зал ожидания вокзала. На месте происшествия погибли 14 человек, пострадали 49.
          На следующий день, 30 декабря в 08:25 утра взрывное устройство сработало в Дзержинском районе Волгограда в троллейбусе, двигавшемся по маршруту 15А в центр города. В результате подрыва террориста-смертника погибли 16 человек, пострадали 41. Всего жертвами двух терактов стали 34 человека.
          В связи с трагедией в период с 30 декабря по 3 января 2014 года в Волгоградской области был объявлен траур.
          События на Украине и эти террористические акты сильно потрясли Василия Порфирьевича и Анну Андреевну, это, несомненно, сказалось на их состоянии, и когда он это понял, то сразу нашёл нужные слова для любимой жены, единственного любящего его в этом жестоком мире человека:
          - Ты ошибаешься, - сказал Василий Порфирьевич, - я люблю тебя, и у меня нет никого роднее тебя!
          Анна Андреевна успокоилась, в это время президент Владимир Путин поздравил россиян с наступающим Новым годом, пробили куранты на Спасской башне Кремля, и они успели встретить Новый год шампанским.