Самоядь

Он, не ожидая подвоха, разом согласился в выходные совершить вылазку на куропаток. Стрелять в эту пору больше-то и нечего. Взяли водки и заряды. Заправились, и вот уже «Буран» буровит след и бьёт тропу. Мне не было нужды участвовать во всей этой суете. Лыжи легко скользили по доброму уже насту и пели свою то заунывную, то визгливо заигрывающую песнь, переходя в тонкий протяжный вой. Они уже порядком настреляли птиц, гоняли зайца и таки добыли. Будучи в состоянии приличного подпития, и оттого радушно встретили меня, предлагая замахнуть стаканчик беленькой с морозу. Тепло, водка, чай и незлобивые приятели притупили восприятие. Тогда и привиделось как переживание более яркое, чем настоящий момент. За видением следовали чувства:  он — это я или я — это он ,топтался на месте, не чувствуя ледяного ветра, и всхлипывая, теребил волосы побелевшими пальцами, осознавая всю безысходность и ужас своего положения.  Серое небо, черный снег и огни родного поселка на горизонте.  Это видение было настолько ярким и реальным, что я не мог отличить его от настоящей действительности.

Бегу на лыжах следом за Юриком, надо зайти к стае куропаток «с той стороны», так он сказал. Скидываю с плеча «двенадцатый калибр», чертыхаясь, тыкаю в кнопку предохранителя, та примерзла намертво. Теперь не знаю, в каком положении предохранитель. Нагоняю приятеля, и наши лыжи жёстко встречаются, теряя равновесие, всё же успеваю ствол уронить, и выстрел непроизвольный выносит пятку валенка и выбрасывает в носок лохмотья портянки. Юрик высоко забрасывает ногу с подстреленной пимой и почти плашмя рухнул на утренний наст, тот громко просел, это добавило торжественности момента и подчеркнуло серьезность положения. Возвращались обнявшись, не от избытка чувств, а оттого, что этот Юрик повис на моей шее и всячески изображал тяжелораненого. Пили чай, спирт и курили. Нога у страдальца припухла, но особых болей он не испытывал. Ходили ещё на куропаток и вновь пили.

Ничто не предвещало трагедии. Юрик уехал на «Буране» (вторым на сидении), а его бросили в сани, завернув плотно в тулуп и сунув разок по носу для острастки.

В нетопленном и уже холодном балке я тщательно собирался в обратный путь. Внимательно огляделся и вышел в ночь. Лыжи скользили, играя звуками, наст хрустел и ухал. Мороз крепчал. «Хорошо, ветра нет», простая мысль оказалась единственной. Заворожённый красотой ночного неба и слабо проявленного полярного сияния, я видел колдовскую картину мира, светлая тень накрыла тундру, давая достаточно света для уверенного передвижения. Тогда-то и наткнулся на него.

Он лежал ничком, вытянув руки вперёд со скрюченными пальцами. На нём были трико и тельник, на ногах — валенки. В таком виде он принял смерть.

Перевернув, вгляделся в лицо, это был точно он. Белые волосы вызвали сомнения. Теперь я уже не сомневался. Жуткое видение вновь переживалось до содроганий. Через три часа буду в посёлке. Куропаток надо ощипывать и потрошить.