Горькое послевкусие

Наши доблестные градостроители, стремясь превратить наш город в город сад, снесли целый район, застроенный неказистыми домиками ещё до революции, сбитых  из кривых балок, досок и другой строительной рухлядью, и возвели на их месте здания, и поныне именуемые хрущевками. Не припомню, каким образом, но в эти здания поселили тех же людей, что проживали в старых домишках , с некоторым, правда пополнением жителями из других районов города,а так же вновь родившихся в результате послевоенного демографического взрыва.

Части цокольных и первых этажей некоторых  новых домов превратили в продуктовые и другие магазины ширпотреба, а так же в вошедшие моду кафе со стеклянными стенами. По этой причине мы с другом детства, а теперь уже вполне зрелым мужчиной Анатолием, а по юношеской кликухе Толяном, облюбовали  столик в одном из них с хорошим видом на окрестности и частенько, сидя за ним,вспоминая босоногую юность, попивая портвейн, закусывая мороженым, одновременно наблюдая за жизнью, бурлящей  за прозрачными стенами.Впрочем, сказать, что жизнь бурлила, а не просто лениво протекала мимо, можно было сказать с большой натяжкой. Но мы с моим другом с детских лет проживали в этом районе,и хорошо помнили его захудалые домики и пыльные улочки, а так же многих его жителей-ныне живущих и давно умерших.

Кроме того, в какое-бы время мы не посещали это заведение, оба в воздухе ощущали запах пива, да не того пива, что продают ныне в бутылках с разгообразными наклейками и названиями на них, а того послевоенного, бочкового, наполняемого в кружки при помощи ручного насоса и отличающегося особым ароматом и крепостью. , хотя, чего греха таить, разбавлялось оно порой самым безбожным образом.А разливали его по кружками обычно симпатичные молодые женщины с несколько всхуднувшими за время войны формами ,но все равно восхищавшие нас, тогда ещё почти мальчишек,только начинавших свой жизненный путь и почему-то с посещения пивных, что не было в те времена столь уж редким явлением. Шёл уже последний из сороковых лет, раскаты взрывов на фронтах сравнительно давно отгремели, но на улицах и особенно близ мест, где продавалась выпивка, можно было встретить мужчин, одетых в военную форму без погон,медалями на груди,  со шрамами  на лицах или  без нижних конечностей, а потому восседающихна на самодельных колясках с металлическим подшипниками  вместо колес. Такие обычно покупали спиртное без очереди.

В первое время, посещая сравнительно недавно открытое заведение, мы попытались обьяснить природу этого загадочно явления, то есть запаха, которого не могло быть по определению. потому как не лилось уже пиво тугой струей из под насоса как ранее, а подавалось на стол в бутылках и стоило довольно дорого,значительно при этом уступая при этом опьяняющему эффекту более крепким напиткам.
Не сразу, конечно, но наверняка под действием вышеупомянутого чудесного напитка, мы все-таки вспомнили, что до некоторого времени после войны на этом месте стоял довольно большой ларёк, а пиво при помощи насоса своей мощной дланью нагнетала некая тётя Надя. По периметру от ларька стояли одноногие столики, вокруг них попивали преимущественно пиво, опираясь на самодельные посохи, тоже в основном одноногие бывшие фронтовики и просто забулдыги без признаков увечий. Мы с другом, тогда ещё босые и в сатиновых трусах, крутились неподалёку, ожидая, когда кто-нибудь или несколько уходили, небрежно оставив на дне кружек остатки пива. Допив эти остатки, мы тащили пустые кружки тёте Наде,посильно облегчая ей работу, за что получали благодарность в виде солёных бубликов-в то время распространённую закуску к пиву.

Шло время. Мы с Толяном, уже взрослые и даже почти старые мужики, сидим в кафе, потягиваем уже не портвейн,а сухое вино и, посматривая сквозь слегка запыленное стекло, вспоминаем прошлое. В воздухе, хотя мы и пьём вино, пахнет пивом. За окном давно уже за асфальтированные улицы,по бокам их аккуратные клумбы, давно не появляются на них калеки фронтовики,шатающиеся пьяницы, напоминающие послевоенных забулдыг, не бегают босоногие мальчишки и девчонки, прохожие спешат по делам а не в кабак и большей частью трезвы и весёлы.И всё-таки с исчезновением пополневшей  на продаже пива неизвестно куда тёти Нади и сноса самого ларька во рту остаётся послевкусие-быть может того сурового послевоенного времени и  пива,возможно даже, как казалось, с примесью пороха.