На байдарке по индигирке

НА БАЙДАРКЕ ПО ИНДИГИРКЕ
Глава из книги

1.По течению времени

Ощущение счастья жить не покидало меня все годы на Крайнем Севере. Короткий век у человека. Душа – ненасытная в познании всего сущего. Якутия – Индигирка - Колыма и Чукотка. Крайний Север – Библейский рай! И сто тысяч лет покажется мало жить в этом раю, чтобы насытиться жизнью. Мы все жили какой-то странной, до конца не осознанной жизнью. Жизнь состояла из простых истин: семья – работа – дом. Жизнь не напрягала трудностями: работы – сколько хочешь и где хочешь. О деньгах как-то совсем не думалось. Денег всегда хватало. Хватало времени и на досуг, даже слишком много было свободного времени. Мы часто не знали, чем заняться от безделья.
Многие годы душа моя изнывает от необъяснимой тоски. Рвется душа в Магадан! А приезжаю на Охотское побережье, день – два и душа бегом направляется в Усть-Неру на Индигирку. Нравится проехаться в кабине автомобиля "Урала" по пыльной, гравийной Колымской трассе до поселка Усть-Нера на Индигирке, где прожита молодость и зрелые годы. Ах, как желается провести короткое лето, северное жаркое лето на вольных речках, впадающих хрустальными водами в Индигирку; рыбачить на этих речках, жить в таежном зимовье, спать на бревенчатых нарах, ставить бражку - гнать самогон в тайге; шугать зайцев и сохатых, которых в Якутии, как таксистов. И, уже в сумерках белой ночи, топить в зимовье жестяную печку; сладко спать в тепле таёжной избушки; сладко вдыхать запахи сухих смолистых бревен, сладко наслаждаться отдыхом и влажной прохладой земляного пола человеческого жилья. И это были не бесплотные фантазии, а жизнь, какою я жил уже десять лет, работая геофизиком в полевых геологических партиях на Колыме и Чукотке, на Мысе Шмидта и в Верхне-Индигирской экспедиции. Последний год я уволился из экспедиции и на зиму пошел работать грузчиком на нефтебазу. Я принял решение поступить в Литературный институт в Москве, стал готовиться к экзаменам. Шел мне тридцатый год. Скоро понял, что денег на нефтебазе не заработаю. В поселке строилось много домов. Бригады работали сдельно. Меня приняли плотником на строительство двухэтажного дома из бруса. Белый день летом позволяет работать на стройке двенадцать часов. За три месяца принес зарплату в семью добрую, сколько и за год на нефтебазе не платят. В конце июля дом завершили и сдали комиссии. Получили солидные премии, кроме зарплаты. Воскресный день стоял жаркий. Июль завершался. Мысли о сплаве по Индигирке последнее время все навязчивее донимали меня. Ноги сами принесли в магазин «Спорт». Напротив – пустынный стадион. Я рассматривал товары в спортивном магазине и понял, что ищу и мне надо для сплава: байдарка! Стоила трехместная байдарка 144 рубля! И я ее купил. Вынес на пустынный стадион. Стал изучать «инструкцию». Алюминиевый из трубок каркас собрал, а вот как «натянуть шкуру» на этот каркас не мог сообразить. Мальчонка все это время рядом кружил, молча, пыхтел и помогал собирать каркас. Сознался мальцу:
- Не могу сообразить, как на каркас «брезентовую шкуру» натянуть. Мальчишка оказался смышленый. Прочитал «инструкции» и говорит:
-Дяденька, а вы каркас в центре «разомкните». – Действительно, центр байдарки соединялся внутренними «шпингалетами». «Стрингеры» служили креплениями на соединениях «фальшбортов» в центре. Я разомкнул верхние стрингеры, «переломил каркас, нос и корма свободно вставились в «шкуру» байдарки. Каркас под усилием колена выпрямил, шкура ровно натянулась и легла на скелете байдарки без морщинки, ровно тебе человеческая кожа на человеке. Река Индигирка видится от стадиона за дорогой. Понесли с мальчишкой байдарку к реке.
Отчалил от берега Усть-Неры, возле гостиницы на берегу, вечером второго августа. Продуктов закупать не стал. Предстояло идти через пороги. На байдарке пороги не пройти. Придется на старательском участке нанимать лодку для сплава через пороги. Мужики старатели спускаются по порогам и рыбачат на Чибогалахе. Участок «Захаренко» всего нескольких милях от «ворот» на пороги. Или из Тебюляха лететь на АН-2 за хребет Черского в Мому. Якутский поселок Тебюлях славится жирной сметаной. Посёлок зовётся Чумпукыл, в переводе на русский язык - "Тихий берег". Живёт в посёлке 150 человек вместе с детьми и стариками. Отделение Момского совхоза имеет в наличии 189 крупного рогатого скота. Дойное стадо 60 коров. Оленей два стада - 3200 голов, на Хатысе и Иньяли. 340 якутских лошадей. В поселке отличный "Клуб" на 100 мест. Начальная школа. Старшие классы учатся в Моме, живут в интернате. Лето проводят с родителями в Чумпукыле.   Момский Колхоз зажиточный. Из Усть-Неры в Тебюлях, летает самолет. Если есть пассажиры, самолет на Мому садится в Тебюляхе и забирает пассажиров. Не получится сплавиться на порогах, придется из Момы продолжить сплав. Меня это не устраивало. Пороги я решил пройти.

Ночь накрывала, искал остров для отдыха. Выше поселка Дружины ежегодно рыбачат якуты и эвенки бригадами. В завершение светлого времени причалил к песчаному острову, заросшему чозенией - северной ивой, стояла там поодаль от берега и шестиместная брезентовая палатка. "Казанка" далеко выволочена носом на прибрежный песок. Пару деревянных ящиков от консервов поставлены на попа у притухшего костра, дымок сизый вьется редкой куделькой из подернутых белым пеплов угольков. Одинокий старик сгорбился, сидит на ящике, сложив крупные смуглые руки на колени, одет в телогрейку и ватные штаны, на ногах резиновые боты. Рядом с кострищем полное ведро ухи из омуля. Не говорит на русском старик, но речь мою понимает. К ночи приплыл к старику на "Крыме" его сын Димка из Белой Горы, за рыбой приплыл. Димка попросил меня помочь старику в «казанке» на реке, работая на веслах, пока он проверять будет сети. Назвался старик Лукой Соломой. Сын его не стал ночевать, загрузил лодку рыбой в мешках и ушел на «Крыме» в ночь по реке вниз на Белую Гору.
У меня двухместная геологическая палатка из крепкого брезента, с полом. Печурка из жести с буханку хлеба размерами, жестяная разделка для трубы вшита в боковой стенке палатки, брезентовый лоскут я вырезал на место печурки, где вбивал четыре сырых колышка и на них крепил печурку. Тепла хватает от такой «буханки», чайник быстро закипает, тушёнку греть на сковороде удобно. Но это в дожди. В добрую погоду, вечеряю всегда у костра, рядом с палаткой. Лука пригласил меня ночевать в свою шестиместную палатку, при свечах поели ухи, в алюминиевой армейской фляжке у меня хранился чистый медицинский спирт, угостил старика Луку, колпачка от фляжки вполне хватило и мне для аппетита.
- Дого-ор!- будто и не спал, проснулся я на тихий зов Луки. Имя мое он не запомнил, звал на якутском языке другом.
Чай мы не стали пить. Поплыли на лодке с Лукой вверх по реке к сетям. «Вихрь-30» мощный лодочный мотор, лодка летела против течения, оставляя на водной глади усы до самых гравийных берегов. Добывал Лука омуля для рыбозавода, чебака крупного - с ладонь взрослого мужика, торчало в сетях много, старик чебака вынал из ячеек сети и выкидывал в реку, как сорную рыбу, попросил я чебака для себя, раз такое дело, он согласно кивнул. Сняли мы в то утро и две нельмы… Жил я на острове у старика Луки неделю. Сын его приплывал за рыбой каждые сутки, Димка стал просить меня остаться и рыбачить со стариком до конца путины, шибко я деду понравился понятливостью, рыбацкой умелостью и смекалкой. Но у меня была мечта - дойди до бара Индигирки. Август уже стряхивал желтую хвою с северных лиственниц. Сусальной фольгой звенели на ветру уже и листья ольхи и чозении. Я спешил сплавиться на байдарке до Белой Горы. В Белой Горе речной флот Индигирского пароходства. В низовьях Индигирка вольная до неоглядности и до бара на байдарке не дойдешь – река «симбир-море». И добраться до бара Индигирки можно из Белой горы до Русского Устья только на теплоходах. 200 соленых чебаков вялились на жердях рядом с юколой из омуля, которая жирно ершилась шкурой от ножевых разрезов на дольки. Лука заготавливал юколу в большем количестве, вялилась юкола неделями на открытом ветру на жердях, которые он высоко расположил на подпорках - вдоль песчаной косы острова. Жил я у Луки на острове и ломал голову, как вяленого чебака сберечь у Димки Соломы в Белой Горе, когда стану возвращаться в Усть-Неру вертолетом, рассчитывал, заберу рыбу. В один из дней подсел на косу острова Ми-8 из Усть-Неры. Геологи Верхне-Индигирской экспедиции работали и в районе Белой Горы, возвращались от геологов вертолетчики домой, подсели за рыбой. Бежит в летной рубашонке на холодном ветру знакомый авиамеханик Володя Воробьев, в кабине - при галстуке и в наушниках - командиром Валера Зедгенизов; радостно смеется, приветливо машет рукой; отдал пилотам всего вяленого чебака. В октябре возвращался из Чокурдаха грузовыми вертолетами через Мому в Усть-Неру. Местные рыбаки в Чокурдахе подарили мне "рыбу" - так зовут уважительно нельму в низовьях северных рек. Стояли уже холода, пришлось распилить рыбу ножовкой на куски и упаковать в мешок. И была отличная строганина из нельмы и омуля на моё тридцатилетие и к новогоднему столу.

В 1983-м году не смог я добраться до Русского устья. Шел в середине сентября из Чокурдаха до Бара (устье северных рек зовутся "барами")на изыскательском теплоходе "Сайгак" в качестве "повара". Капитану Нефедову я показал "тугумент", который мне выдал Райком комсомола на Белой горе, где говорилось, что я "молодой писатель". Я и был им этаким - "фотоаппаратом" с черно-белой пленкой. Всё фиксировал в записные книжки, которые и сегодня в моем письменном столе, как "не проявленные пленки". Капитан Нефедов с пониманием отнесся к моему желанию посмотреть Русское устье, но шел он на "Бар" в сентябре последним рейсом в эту навигацию, где делал "съёмку" дна геофизической аппаратурой в устье Индигирки. Для "сухогрузов" "Сибирские" все лето держали изыскатели фарватер на "баре". По реке шли ходко к бару, иногда швартовались возле станов рыбаков, на месте бывших поселений в царской Империи, в тундре сохранились захоронения, огороженные оградками из штакетника чугунные могильные плиты захоронений в 19 веке. И сегодня, вспоминая сплав на байдарке по Индигирке в августе, будто опять побывал в низовьях Индигирки.