1843-й. Часть 15

Из сборника: Темные Аллеи в полночь.



Мы с Костей долго купаемся, и потом опять залезаем под его лодку. Он причесывает мои мокрые волосы своей большой пятерней, отжимает с них воду, и говорит мне:
-Негоже вам, Маша, оставаться у Вронского…
-Почему негоже? - спрашиваю я, осторожно. Мне интересно, знает ли он про Тамару Аркадьевну, или нет.
-Да так… - уклончиво говорит Левин, - скользкий он тип… Вы не поверите, Маша, как он очаровал мою супругу! Уже пятнадцать лет, как она мне все уши прожужжала: «Ах, отчего я за вас вышла замуж, надо было подождать немного, когда у него с Анной все закончится, и уж тогда выходить за него…» Вы не представляете себе, Маша, каково мне это слышать, эти постоянные попреки, что я - не Вронский!
-Вы лучше Вронского, вы гораздо лучше Вронского, поверьте мне, Константин Дмитрич! - говорю я Левину, и он обнимает меня, и мы снова сплетаемся друг с другом, Костя входит в меня, нежно и медленно берет меня, снова делает меня своей. Мы с ним не переставая целуемся, и я показываю ему, как надо целоваться с языком, по-французски. Левин удивлен, что я это умею и говорит мне:
-Ух, ты! Ты прямо куртизанка, Мария!
И я не говорю ему, я молчу о том, что целоваться так меня научил Вронский.
Потом, уже на закате, Костя ловит рыбу, маленьких пескариков, разводит костер, и мы начинаем готовить пескарей, заворачивая их в листья лопуха и запекая их на угольях нашего костерка.
Когда мы едим рыбу, Левин вдруг говорит мне:
-Маша, а хотите убежать от Вронского? Я вам помогу…
-Убежать? А куда? - не понимаю я. Левин женат, и к себе в имение он меня не пригласит, я это знаю.
-А вооо-он туда! - говорит Левин, и махает рукой на другой берег Оки. Я смотрю в том направлении, куда он указывает, вижу высокую, узкую белую колокольню там, на другом берегу, на пригорке.
-Там сельцо небольшое, называется Белые Колодези… - объясняет мне Левин, - я его недавно выкупил, один князь его продавал, а я купил… И вот теперь я дом ремонтирую, и мне там, при доме, помощник нужен, или помощница… Ну, чтоб за делами следить, пока я в Сосновке с семьей… Хотите, будете у меня хозяйкой в доме, в Белых Колодезях? Там сейчас полы в бальной зале меняют, стены красят, дом белят, чтоб плесени не было… но жить там можно хоть сейчас, а я вас буду навещать раза два-три в неделю… Хотите так, Маша? - спрашивает Левин.
-Очень хочу… - не колеблясь ни секунды, говорю я Левину, - да только мне надо дядю дождаться… Я ему письмо написала, попросила, чтоб он приехал за мной… вот только не знаю, приедет ли он, и когда? Я ему адрес усадьбы Вронского дала, так что, если он приедет и будет меня искать, я должна быть в доме Вронского до приезда дяди…
-Вы дали адрес Вронского Каренину? О, бог ты мой! - вдруг стал смеяться Левин, - Вы хотя бы предупредите Вронского, что его вот-вот укокошат, и что жить ему осталось только до приезда Алексея Каренина, вашего дядюшки, сюда к нам в Коломенскую глушь… Или нет, Маша! Что я такое говорю! Не предупреждайте его, ни в коем случае! Пусть этот донжуан сдохнет без предупреждения!
Так, все еще смеясь, Левин сел в лодку и отбыл к себе в Сосновку, неистово работая веслами против течения. А я пошла обратно в Софьино. Пылал закат за рекой, в лесу уже смеркалось. Огромные деревья, окружавшие барский дом в Софьино, казались таинственными исполинами, что оберегали сон старого особняка и пели ему свои потаенные, нежные колыбельные.