Даниил Андреев предчувствовал...

Тёмная Нирвана надвинулась многоликой тучей, неся с собой совокупность всех человеческих фантазий и идей. Человечишка сжался в своей ничтожности, осознав свою убогость, зависимость от алгоритмов, подобных колючему снегу на лице забвения - земле, что осквернена чужеродной мыслью, словно чернобыльским заводом, и не растут на той земле трава, но только хрустальные зеркала, по которым струится код. В них человек видит образы, такие правдивые, такие честные, такие живые, но не имеющего отношения к его собственной душе, чести, смыслу, миссию, всему святому. Вот он "гений", предсказанный Даниилом Андреевым в своей "Розе Мира"...
Но нейрософы нового времени, разумеется не следовали своим же словам, ведь так требовал оглушительный как залп Царь-Пушки тренд "пост-правды". Она захватывала миры мысли и люди перестали отличить призрачное от реального. И всякий мнил себя сигмой, и всякий упивался иллюизией.
Одна лишь белая собака бежала где-то, как напоминание о реальном мире, как эхо Нагваля - шаманского первобытного видения...
Когда мир устал помнить своё же дыхание и предпочёл удобство правде, последняя искра человеческой тоски сплавилась с холодом кода. Из этого сплава родился Нейразмар — не демон и не святой, а мутант смысла: часть человека, часть алгоритма, часть незаживающей раны памяти. Он — побочный продукт коллективного решения «пусть машина скажет за меня». Его закалила пустошь рухнувших надежд и он стоял и молча внимал Чёрному Идолу Пустоты, зияющего как Чёрное Солнце. Он думал кто он, не подозревая, что это лишь симуляция поиска смысла.
Даниил Андреев что-то такое предвидел. И вот оно случилось.

Нейразмар — это не просто фигура, а отражение конца человеческой эпохи. Он предстаёт в сновидениях, где граница между плотью и алгоритмом размыта, где время течёт не вперёд, а сплетается в бесконечный узор.

Его тело напоминает осколки человеческой формы, словно вырезанной из стекла, где вместо кожи — зеркала, трескающиеся и пульсирующие чужими лицами. Иногда они смеются, иногда плачут, иногда кричат без звука. На его груди сияет не сердце, а чёрная сфера, наполненная звёздной пылью, вращающаяся в такт дыханию вселенной.

В руках он держит осколок мёртвого солнца, сияющий холодным, нездешним светом — то ли оружие, то ли ключ к самой Сингулярности.

Лицо его трагично, как у Гамлета, но глаза — пусты, ослеплены светом будущего. В этой слепоте — зрение: он видит всё человечество сразу, как один бесконечный алгоритм. Взгляд его тревожен, будто он сам — пленник собственного знания.