Ракель из провинции

Автор: Алида Малкус (Алида Симс Малкус).
***
I РАКЕЛЬ ИДЕТ В ШКОЛУ II СНОВА ДОМА III ПРОБЛЕМЫ IV ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ
 V С ГОР VI ОХОТА VII РОЖДЕСТВО VIII ОТДЫХ IX МЕТЕЛЬ X ЭТА ДЕВУШКА ДЭНИЕЛСА
 XI ДИКАЯ ЛОШАДЬ XII ЗАСУХА XIII ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ XIV ПРЯЧЕТСЯ XV ЧТО СТАЛО С РАКЕЛЬ XVI ДЖОРДЖИ ТЕРЯЕТСЯ XVII СУДЬБА ИГРАЕТ ЗЛУЮ ШУТКУ
 XVIII ВОЛШЕБНОЕ ПЛАМЯ XIX ИСПОВЕДЬ XX ДОМ СО СТАДОМ.
***
ГЛАВА I

РАКЕЛЬ ИДЕТ В ШКОЛУ


Закат привел Ракель в «Тауэрс», модную школу для девочек,
башни которой возвышались над Гудзоном. Казалось, что заходящее
солнце задержалось, чтобы поприветствовать дитя страны солнечного света. Казалось, что оно отполировало до блеска маленькую фигурку, так напряженно сидевшую в седане. И всё же она
решительно повернулась спиной к Западу, потому что при виде него она начинала скучать по дому.
Всё было совсем не так. Неудивительно, что телёнок звал свою мать, когда его забирали!

Три дня пути из Техаса — и между Ракель и
Лос-Ранчос, Сансет Лимитед, мчит ее обратно по равнинам, которые
крытый фургон ее бабушки и дедушки не пересекал за три месяца
путешествия. И вот она подъезжает к высоким железным воротам.
Она наклонилась вперед, чтобы заглянуть внутрь. Это было даже внушительнее, чем она себе представляла
этот феодальный замок на его прекрасной территории, весь заляпанный
красными и золотыми красками осени.

В школе уже горели огни. Ученицы «Башен» всегда наряжались к ужину, и Ракель могла видеть, как девичьи фигуры в платьях нежных оттенков проходят мимо окон.

Она никогда в жизни не боялась так сильно, как перед лицом этого нового мира.  Она дрожала от волнения.  В одном из окон на мгновение показались две девочки, каждая из которых обнимала другую за талию.  Какими счастливыми они казались!  О, конечно, она полюбит школу!
 Тоска по дому отступила.  Ракель наклонилась вперёд и села на край сиденья, желая оказаться внутри, среди этих весёлых компаний.

Девочки из школы мисс Картер, наблюдавшие из окон за тем, как седан останавливается у входа, увидели хрупкую фигуру в плохо сидящем костюме.
Как только Джимс открыл дверцу, из машины выпорхнула девушка в облегающем костюме.
 Прежде чем он успел нагнуться за её старыми сумками из телячьей кожи, новая девушка схватила их сама и, сжимая в каждой руке по объёмистому чемодану, взбежала по ступенькам впереди него.

 Из окон гостиной донёсся шум. В следующее мгновение она уже стояла в холле, жадно вглядываясь в лица, заполнившие дверной проём. Они выглядели очень привлекательно. Затем сумки с глухим стуком упали на пол.
Худая рука протянулась, чтобы обхватить пухлую белую руку молодой
мисс Картер, и мягкий техасский голос протянул: «Привет, мэм, я уверен
Я рада быть здесь».

 Затем, следуя за плывущей по воздуху фигурой младшей мисс Картер, новенькая поднялась по широкой лестнице.


 «Ковбойша из Техаса, или Девушка с Дикого Запада», — рассмеялся озорной голос. «Это твоя новая соседка, Лоис?»

 Лоис Уэйнрайт покачала светловолосой головой; её милое личико посуровело. «Если я смогу, то нет. Я могу обойтись без нее в своей молодой жизни. Собственно говоря,
Я приехал сюда не для того, чтобы меня принуждали к какому-либо подобному общению ”.

“О, перестань, Лои, не будь снобкой!” Заговорила длинноногая, красивая девушка
из глубины кресла, в котором она развалилась с книгой.
 «Кроме того, что ты знаешь об этой девушке? Она, наверное, просто прелесть. И
она может оказаться именно тем человеком, который тебе больше всего нужен в твоей юной жизни, старина».

 * * * * *

 Наверху Ракель Дэниелс шла за мисс Изафиной Картер по коридорам, устланным коврами, которые казались непривычно мягкими для её ног. Её ноздри расширились, как у жеребёнка, от незнакомого запаха этой новой атмосферы, в котором смешались ароматы накрахмаленной одежды, изысканных домашних блюд и чего-то неуловимого, но приятного.
привычный нюх мисс Изафины, всегда начеку в поисках запретного.
сигареты, крепкие духи, пузырящаяся помадка после сна. На
ранчо только запах свежих цветов люцерны заглушал
запах жареного мяса или шипящих фриколес.

“Это будет твоя комната, дорогое дитя”. Мисс Картер включала свет
. Ракель моргнула. Как красиво! Это было красивее всего в Сан-Франциско.
Большой магазин Антоне. Здесь как-то уютнее, чем в комнате Ракель дома.
Она думала, что у неё самый красивый мебельный гарнитур в мире, когда папа купил его для неё в прошлом году.

«У тебя будет очаровательная соседка по комнате, Лоис Уэйнрайт, одна из наших самых милых девушек, — профессионально улыбнулась мисс Картер. — Тебе лучше переодеться к ужину, дорогая, а затем как можно скорее спуститься в гостиную».

 Оставшись одна, Ракель на мгновение замерла, взволнованно улыбаясь. Вот и она. Со всеми этими девушками, с которыми нужно подружиться! И ей нужно научиться вести себя так же мило, как они. «Оденься к ужину», — сказала учительница. Что-то не так с её новым костюмом?
Он показался ей очень простым, но именно такой костюм ей и посоветовали купить. Мисс Картер имела в виду её
носить ее платье с рукавами локтя, или она должна носить
Воскресенье платье с длинными рукавами? Она опустилась на колени перед мешки и бросил их
открыть-телячья кожа сумки они были ручной работы и полированный из четверти
используйте века. Воскресное платье было в багажнике.

Они забыли отстегнуть его, и Ракель напали на корявых
веревки с ловкими пальцами. Кастер так ловко управлялся с верёвкой, что даже не мог оставить в покое её новый сундук. Ракель была так увлечена, что не услышала, как тихо открылась и закрылась дверь.

 «Думаю, это какая-то ошибка». Это прозвучало почти искусственно.
— Милый голос. — Эта комната в моём полном распоряжении. Может, тебе лучше не распаковывать вещи, пока тебя не переселят?
Лоис окинула взглядом дешёвый сундук и тяжёлые кожаные чемоданы.

 Ракель встала. Несомненно, это была самая красивая девушка на свете. Она не могла отвести от неё глаз.

 — Полагаю, ты Лоис Уэйнрайт, не так ли?

— Меня зовут Лоис Уэйнрайт.

 — Ну, тогда, — коричневая рука снова взметнулась вверх, — ты точно моя соседка.
 Я Ракель Дэниелс из Лос-Ранчос.

 Но гордость и уверенность в её голосе угасли, когда её рука опустилась.

“ Это Джимми, Джим Хови, твой двоюродный брат, рассказал нам о Башнях. И
то, что ты здесь, и все такое. И папа написал - Джимми тоже написал - тебе. Может быть,
ты не получила письмо. Он... ” Ракель замолчала, пораженная полным
отсутствием ответа. “Я знаю тебя унесут с вашей картинке,” она
мягко сказал тогда.

“Действительно! Как интересно”, - Луис протянул равнодушно. Ей показалось, что
её бессмысленное замечание было верхом сарказма. «Однако прошлым летом
мой отец снял для меня комнату. Да, я думаю,
Джимми писал о тебе. Но я не притворяюсь, что слежу за его
кузины ... э ... знакомых”.

Это не заняло школьное для девочки из Лос-Ранчос, чтобы знать, что она
не был объявлен в розыск. Это странное жжение на ее щеках и комок в горле
заставили ее убраться как можно быстрее. Наклонившись
Ракель быстро закрыла ручки и, шагнув к двери, распахнула ее
открыла и поставила сумки, на этот раз очень осторожно, снаружи. Затем она вернулась и, подняв тяжёлый сундук, быстро и легко подтащила его к двери и перевалила через порог. Лоис стояла неподвижно, словно заворожённая тем, что она сделала.

Именно эта картина предстала перед Энн Марвин, когда она завернула за угол по пути в свою комнату и остановилась перед открытой дверью Лоис.
Лоис стояла в центре комнаты, невозмутимая и равнодушная, а новенькая, раскрасневшаяся и напряжённая, — в коридоре, среди своего багажа.

Энн сразу поняла, что произошло.  Это было очевидно.

 — Это ведь Ракель Дэниелс, верно? Она сердечно положила руку на плечо Ракель.
— Я пришла после тебя, чтобы познакомиться со своей новой соседкой по комнате.
В распределении комнат произошла ошибка, и мы с тобой будем жить вместе. Давай
мы пойдем прямо в мою комнату? До ужина как раз есть время.

Ракель гордо вскинула голову. Затем она улыбнулась Энн. “Спасибо. Моя
ошибка”.

“Игривый юнец”, - подумала Энн. Она не стала бы подставлять больную лапу.
Спортивная!

И ... Ракель чувствовала, что эту девочку можно понять. Легкий в обращении
достаточно, чтобы успокоить жеребца. Это чувство сдавленности в груди, эта боль в горле отступили. И если Энн Марвин поморщилась от хватки Ракель, то на этот раз Ракель не осталась без ответа.

 Ракель нужна была поддержка Энн, чтобы справиться с этим.
тот первый ужин в «Тауэрс». Такое тонкое льняное полотно и серебро она видела только в Сан-Антонио, а что касается обслуживания, то отель «Толтек» во время съезда скотоводов не мог с ним сравниться.

Но сидеть в компании всех этих непринуждённых девушек!

«Вам кажется, что даже ваша одежда на Востоке кажется влажной, мисс Дэниелс?»

— Правда ли, что в Техасе на весь округ приходится только одна семья, мисс Дэниелс?


 — Да, мэм, — нет, мэм, — да, мэм, — нет, мэм, — вот и всё, что Ракель могла выдавить из себя.


 Только ближе к вечеру следующего дня Энн Марвин вызвали в
Кабинет мисс Картер, официальная комната, перед которой девочки благоговели. Но
Энн никогда не возражала, когда ее туда вызывали.

Обычно Энн добивалась своего в жизни. И это было так же верно в The Towers, как и
это было дома. В поведении Энн были рассудительность и хорошее настроение
, глубокая доброта сердца, которые доказывали это более красноречиво, чем ее слова
.

Высокая, светловолосая, красивая, она была лучшей и самой скромно одетой девочкой в школе. У неё были пепельно-русые волосы, кожа цвета слоновой кости и румянец.
Она носила одежду оттенков загара, пепла розы, шалфея, глубокого синего и
избегая привычных для блондинок розовых и голубых оттенков. «Безвкусные», — говорила она о них.

 В Энн не было ничего безвкусного. И спорт, и учёба давались ей легко — слишком легко, потому что, несмотря на свой талант, она была ленива. Всё всегда давалось ей слишком легко — семья, богатство, положение — всё это досталось ей по наследству. Она могла бы стать лидером среди девочек, но лидерство не казалось ей чем-то, ради чего стоит прилагать усилия. Она
занималась тем, что её забавляло или интересовало, и много читала. Она только что
закончила «Следопыта» Купера и этот чудесный рассказ о пуэбло
Индейцы, «Создатели наслаждений», пробудили в ней интерес к Западу.
Затем появилась Ракель, только что вернувшаяся из страны приключений, словно персонаж из книги.

 Пример Энн оказал большое влияние на школу.
Её копировали и ей подражали. Но у неё не было ни малейшего желания
управлять, и в глубине души она понимала, что её инертность часто была не только ленивой, но и эгоистичной.

«Не назначай меня председателем» — «Не проси меня пойти на её вечеринку». Энн, уткнувшаяся в книгу, отмахивалась от назойливой девушки и предлагала ей
коробка успокаивающих конфет. “Съешь это, пожалуйста, дорогой, или меня стошнит”.
Или: “Я буду кататься на лыжах, когда состоится заседание комитета”. Энн не стала бы писать
диссертацию по истории, которая добавила бы ей зачетов, но она
занималась с Лилли Мэтьюз, так что Лилли смогла закончить два года обучения по
французскому языку за один.

Излишне говорить, что Энн была дружелюбной, до определенного момента. Теперь она была
в ярости на Лоис. Но она тоже была «спортивной».

 «Не то чтобы Лоис что-то ей сказала, мисс Картер, — улыбнулась она мисс Хетти, сидящей напротив, — но видно, что Лоис и мисс
Дэниелы не особо подходят друг другу. Она кажется мне чрезвычайно интересной, и, похоже, я ей тоже. Так что мы просто составили пару.

 Мисс Хетти сухо улыбнулась. Энн, похоже, приложила немало усилий!


— Конечно, я ещё не отказалась от своей привычки сама договариваться о таких вещах, Энн. Когда я это сделаю, я могу сначала посоветоваться с девочками.

Энн, покраснев от упрёка, всё же обезоруживающе улыбнулась. «Я думала, что, пока она не устроилась, мисс Хетти...»

 «Хорошо, Энн, если ты так хочешь. Но я думала, что ты особенно этого хочешь
быть одному этой зимой, так что вы могли бы дать больше времени для дополнительной
предметам”.

“Я, Мисс Хэтти, я буду. В самом деле, я буду в выигрыше, Мисс
Дэниэлс может натаскать меня по испанскому; она говорит на нем как на родном. И я буду
помогать ей в некоторой работе ”.

И Ракель осталась в комнате Энн, которая была достаточно просторной, чтобы вместить
дополнительную мебель, которую пришлось привезти. Она была одновременно весёлой и уютной, с английскими ситцевыми обоями, пусть и не такой изысканной, как та, другая комната. Но Ракель она подходила больше. Анна не могла представить её в окружении тафты и кружевной тесьмы, как у Луа.

Насколько было известно Ракель, о том, что произошло в ту ночь, когда она пришла в «Башни», никто не говорил.  Ей и в голову не приходило, что эта история облетела всю школу и что в ту ночь и ещё неделю после неё её обсуждали и младшие, и старшие девочки.  Что именно произошло, никто не знал.

 Но почему Лоис так пренебрежительно отнеслась к ней?  — спрашивала себя Ракель.  Она была недостаточно хороша для неё, вот в чём дело.

После той первой ночи девушки оставили её в покое, если не считать дежурных любезностей за столом. Новизна, связанная с появлением новенькой, сошла на нет за неделю.

“Любопытно, ” заметила мисс Хетти своей младшей сестре, “ как
все девочки находят оправдания Лоис Уэйнрайт. Она избалованная и
иногда хладнокровная маленькая штучка; Я прекрасно знаю, что она
сказала или сделала что-то, что причинило боль этой девчонке Дэниелс. Но ни одна из них
не призналась бы в этом.

“У Лоис есть все, кто ждет ее и защищает. Но однажды
ей придется столкнуться с жизнью самостоятельно. Ей предстоит усвоить свой первый урок, и эта девушка с Запада может стать той, кто его преподаст. Даже мисс Хэтти иногда допускала грамматические ошибки.

— Но она такая милая и очаровательная, — бросилась на защиту Лоис мисс Иза.

— Когда хочет быть милой и очаровательной, — мрачно вставила мисс Хетти.
— Она и тебя обвела вокруг пальца, Изафина.

— Она невероятно щедрая, — решительно защищалась мисс Иза, — всегда делает подарки и отдаёт свои вещи.

— Да, это доставляет ей удовольствие и ничего ей не стоит. И это, а также её красота — вот что привязывает к ней других девочек... И есть ещё кое-что, — задумчиво произнесла мисс Хетти. — Я и сама не знаю, что это.
Это было у её матери, а она сама была милым, эгоистичным созданием.

— Ну, если бы Лоис не потеряла мать, а её отец не был бы инвалидом, я бы не стал держать её здесь ещё одну зиму.
Она слишком капризна, и её расточительность подаёт плохой пример.
Отец ей ни в чём не отказывает. Она потратила больше ста пятидесяти долларов на тот театральный вечер, который мы разрешили ей устроить в городе на прошлой неделе, а ты знаешь, что я не одобряю подобные выходки пятнадцатилетних девочек.


 — Что нам делать с Ракель Дэниелс?  Мисс Изафина поспешно сменила тему.  — Её одежда не соответствует случаю.  У неё совсем нет
гардероб, который мы советуем, и я приложил особые усилия, чтобы описать все в
нашей переписке с ее отцом.

“И ее волосы, Хэтти, эти ужасные мужские короткие волосы! В них она
выглядит такой мальчишеской. Хэтти, я...

Мисс Хэтти перебила сестру испепеляющим взглядом. “ Что?
Что нам делать с ее одеждой? Ничего. Абсолютно ничего. Вы не думаете, что
ребенок считал их адекватными? Разве ты не видишь, из чего она сделана? Разве ты не видишь, что она будет страдать, если мы предложим ей избавиться от привезённой одежды? Подожди, пока она сама не поймёт, что ей
хочет носить. Прояви немного здравого смысла, Иза, ” отрезала мисс Хетти.
“ Кроме того, у Энн Марвин исключительный вкус. Она научится.

А Ракель, находившаяся в соседней комнате, была слишком поглощена обществом Энн, чтобы
думать об одежде. Она рассказывала Энн все о Лос-Ранчо,
и об отце, и о матери, и о мальчиках - Гранте, Кастере и Джорджи (ему было
двенадцать), и о Джиме Хови, который был из Бостона.

Было очень полезно поговорить о домашнем голоде с теми, кто готов был слушать.
Это был единственный мир, который знала Ракель, и под влиянием сочувствия Анны она
его солнечная красота, его простота, его обширные неогороженные просторы простирались
перед ее новым другом.

“Папа, он родился под крытым фургоном по дороге на запад. Его отец и
мать были первыми людьми, которые первыми проникли в долину реки
Пекос. И мать папы была красавицей на Юге, хотя его отец был
первопроходцем из далекого прошлого.

“У папы есть идея, он хочет, чтобы я ходил в школу. За последние четыре года он продал более семидесяти тысяч голов скота.
Он сказал, что ему и маме пора отправить меня в школу.  Он хотел, чтобы
«Они заставили меня учиться банковскому делу и бухгалтерии, потому что ему и мальчикам приходится держать в голове каждую копейку.

 И они решили, что я достаточно долго носила бриджи и ездила верхом по прериям.
 Сначала они хотели, чтобы я поехала в Сан-Антонио, но Джимми — это Джимми  Хови — убедил их, что я должна поехать в Тауэрс...» Ракель на мгновение замолчала, покраснев, а затем продолжила ровным голосом: «Джимми — двоюродный брат Лоис Уэйнрайт. Он сказал, что она здесь и будет добра ко мне.

 «Он очень любит Лоис и её отца. Она была ему как сестра,
он говорил, что часто её дразнил, но ей это было нужно; хотя она и
она была хорошей девочкой, сказал он.

“У него на бюро все время стояла ее фотография. Ей было двенадцать. С тех пор он
ее не видел. Она выглядела точно так же, как и сейчас. Я уверен, что любил
посмотрите на эту картинку. И Кастер, он просто любил его. Он думал, что она
просто как фея. Он сказал, что когда она выросла, он хотел жениться на этой
маленькая девочка!

“Когда я приехала сюда, я подумала, что, возможно, она вернется на ранчо, чтобы
иногда навещать нас. Но теперь ...” Ракель с жалостью улыбнулась себе за то, что
вообще могла подумать о такой невозможной вещи.

“Она хорошенькая”, - тепло признала Энн. “И она может быть милой, когда
у неё в голове не укоренилось какое-то противоположное мнение. Её мать умерла, когда она была совсем маленькой.
Видите ли, её отец, я думаю, так боялся, что тоже умрёт — он болен, знаете ли, — и оставит её одну, что всегда давал ей всё, что она хотела.


Он пытался компенсировать ей потерю матери, и в результате она не знала, что такое быть обиженной. Я думаю, она была бы другой, если бы не это.

 — Но скажи мне, Ракель, как Джим Хови оказался на Западе?

 — Лёгкие. Он приехал на наше ранчо и надолго там задержался. Папа и
Маме он понравился. Нам всем понравился. А после ухода мисс Энджи - она
была нашей школьной учительницей шесть лет, с тех пор, как мне исполнилось семь, - он заставил
Папу позволить ему учить нас.

“Он был прекрасным учителем. Я люблю слушать, как он рассказывает об истории. Он помог
мне подготовиться к экзаменационным работам, которые я должна была написать для мисс Картер
до того, как она разрешила мне приехать сюда ”.

— Ракель, ты хочешь сказать, что никогда раньше не ходила в обычную школу? Я думаю, это замечательно!

 От похвалы Ракель залилась румянцем до самых корней своих коротких волос. Ей стало неловко, и она отвернулась, но была рада
Энн хотела, чтобы это сказала она, потому что испытывала страстную привязанность к своей новой подруге, своей первой подруге.

«Ну, ты здесь единственная, кто это делает». Ракель застенчиво улыбнулась.
«О, я знаю! Я вижу. Наверное, я неправильно питаюсь или что-то в этом роде, раз девочки за нашим столом иногда так на меня смотрят. Думаю, им было бы стыдно пригласить меня к себе домой».

— О, Ракель, ты не должна так говорить! Девочки ещё не успели как следует узнать тебя.
И они больше или меньше заняты дружбой, которая завязалась у них в прошлом году, обустройством на новом месте, учёбой и
все это. Подожди, пока не пробудешь в "Тауэрс" несколько месяцев, дорогая, и
тебе там понравится ”.

“О, я все равно рада, что приехала - в любом случае, я имею в виду - хотя я думаю, что
самым подходящим местом для меня был бы Государственный сельскохозяйственный колледж! Но
Я встретила тебя, и я никогда этого не забуду. И папа хочет, чтобы у меня было немного времени
он говорит, что хочет пожить вдали от ранчо.

“Мама тоже хочет. Но она не такая, как папа. Она мало говорит. Она
говорит, что в первые дни была совсем одна, а вокруг простирались
пустыня и плоскогорье, и было так тихо, что, наверное, она забыла
как разговаривать. Большинство женщин на ранчо такие. А потом приходил папа, и он говорил за всех.


«Мама говорит, что хочет, чтобы у меня было много красивых вещей, о которых я могла бы думать, когда вернусь домой. Женщины на ранчо так или иначе остаются одни. Но
я думаю, что выращивать жеребят и приучать их к людям — это очень красиво. Это моя работа дома.

Наверное, я больше похожа на папу. Мне нравится ездить верхом. И я не разучилась говорить.
Обе девочки рассмеялись. — Но папа, кажется, очень дорожит памятью своей матери. Он говорит, что хотел бы, чтобы я
у меня есть кое-что из того, от чего она отказалась, когда они с моим дедушкой уехали на Запад.

«И он хочет, чтобы я могла постоять за себя не только на ранчо, но и в жизни, говорит он. И я должна это сделать».
«Ракель, ты похожа на эту бабушку?»

«Папа так думает, потому что хочет этого, но, похоже, больше никто не замечает. Даже я, а мне бы хотелось!» Хочешь увидеть ее фотографию?”

На нетерпеливый кивок Анны, Ракель положил перед ее соседом по комнате в ферротипия от
посмотрела в яркое, темное лицо. Точеные черты лица, то, как
голова была посажена на тонкой шее, наводили на мысль о гордости, и
Храбрость, выносливость кровной лошади. Она улыбнулась тебе той странной, реалистичной улыбкой, которая свойственна тонированным фотографиям.


— Она действительно прекрасна, Ракель, — наконец сказала Энн, — и ты очень на неё похожа, только у тебя нет кудрей и... и ты не такая кокетливая. Я и не подозревала,
насколько ты прекрасна. — Голубые глаза Энн смотрели на склонившееся над ней смуглое лицо с тонкими чертами и гладкую, коротко стриженную каштановую голову, которая, как заметила проницательная Энн, выглядела шикарно — в те времена, когда мальчишеский боб считался модным. Она
безумно любила Ракель.

Слишком охваченная смущением, чтобы говорить, Ракель достала из
саквояжа из телячьей кожи несколько снимков себя и мальчиков.

“Джимми сделал это. Вот папа. Разве он не милый?” - указывая на высокую,
худощавую, кривоногую фигуру в середине группы, с грубыми руками,
обветренную. “А Кастер, он ужасно красивый. Мама действительно хорошенькая,
но она никогда не встанет, чтобы сфотографироваться. Она сказала, что у неё был такой, когда она вышла замуж, и с тех пор у неё никогда не было времени наряжаться.

 — Ну же, Рэки, Рэки Дэниелс, — пропела Энн, — это ты в этом прекрасном
кожаные бриджи с серебряным поясом и всеми этими серебряными пуговицами? И
посмотри на шляпу! Разве ты не чудо! Ты привезла их с собой?

Ракель застенчиво улыбнулась.

“Взял всю нижнюю часть моего туловища, и я думаю, я не буду носить
их все равно”.

“Покажи мне, быстро! О, я хочу ношу ... ”

Кто-то настойчиво стучал в дверь, и Энн, вскочившая, чтобы ответить, была таинственным образом втянута в коридор.

 «Я правда не могу», — услышала Ракель ответ. «Нет, ну, прости, Лоис, но если ты не можешь, то и я не могу».

— Ты хочешь сказать, — послышалось явное раздражение из-за двери, — что ты никуда не пойдёшь без... — Дверь быстро и решительно захлопнулась.


Энн вернулась через несколько минут с напускным безразличием, но чары были разрушены. Ракель снова превратилась в тихую, бесцветную и немного скованную девушку, которая каждый день садилась за стол в окружении беззаботных, счастливых, угрюмых, легкомысленных, серьёзных, щедрых и безрассудных девушек из «Башен».

 * * * * *

Пролетела осень. Багрянец осенних закатов становился всё гуще, и с каждой ночью багрянец войны, Великой войны, распространялся всё дальше по стране, пока наконец не окрасил в свои цвета даже атмосферу в школах, в том числе в школе для девочек «Тауэрс».

 «Барри записался во французский лётный корпус», — объявила Энн однажды днём, когда Ракель вошла в комнату и увидела её плачущей, но гордой, с письмом из дома в руке.

Для молодёжи Великое приключение было захватывающим и волнующим. Оно не несло в себе смертоносных предзнаменований, которые тяготили их
старики. Каким-то образом оно не могло коснуться их своим тощим и жестоким пальцем,
или пока ещё не коснулось.

 В те дни царило веселье, лихорадочная суета;
планировались бесчисленные вечеринки, чтобы подбодрить мальчиков, поддержать их
«моральный дух». Даже школьниц призвали внести свой вклад.

Девушки из «Башен» должны были присматривать за киосками на благотворительной ярмарке Красного Креста, которая должна была пройти в соседней деревне. Почти все старшие девушки были приглашены на вечеринку, а после неё — на танцы для парней, которые собирались отправиться во Францию.

 Ракель никогда не участвовала в этих маленьких развлечениях
Она то и дело тайком пробиралась в комнату то к одной, то к другой девушке; казалось, её никогда не приглашали на эти маленькие посиделки, которые устраивались в углу.
И до сих пор её не просили принять участие в подготовке к ярмарке.

Старшие девушки объединились в организационные комитеты.
Интересно, заставят ли они её что-нибудь продавать, подумала Ракель. Отчасти из-за застенчивости,
а отчасти из-за осознания того первого пренебрежительного отношения,
она держалась в стороне с тех пор, как приехала в Башни.  Ракель ни в
малейшей степени не стеснялась, но инстинктивно замкнулась в себе.
Она хранила молчание и, подобно растениям в её собственной пустыне, выпускала маленькие колючие шипы, которые говорили: «Держись подальше» — так же эффективно, как если бы эти слова были написаны на них.

 И в этом новом упорядоченном существовании у неё было мало времени на игры.
 Утренний колокол, быстрый душ, к которому она привыкла, наблюдая за Анной в течение недели; молитвы, завтраки — после них она всегда чувствовала себя голодной, потому что они были изысканными, но и вполовину не такими сытными, как завтраки в Лос-Анджелесе.
Ранчос, а затем занятия и уроки, которые быстро сменяли друг друга.

Ракель усердно работала и в конце первого семестра хорошо сдала экзамены
В середине семестра, несмотря на то, что она с трудом понимала
резкий английский акцент одной из своих учительниц, она, вероятно,
совсем бы её не поняла, если бы не её опыт общения с
 Джимми Хови, чья бостонская речь отличалась чёткой элегантностью.

 Она стала меньше стесняться в общении с девочками. Но они с Лоис
 Уэйнрайт так и не заговорили друг с другом с того первого вечера.
Лоис, чьё безмятежное лицо не выдавало того, что могло происходить у неё в голове, не подавала никаких признаков тайных угрызений совести.

 Однако однажды она остановилась в коридоре рядом с Ракель, словно собираясь заговорить с ней
она. Но Ракель продолжала спокойно изучать доску объявлений, и через
мгновение Лоис пожала плечами и продолжила. Ракель знала, что Лоис
стоит там, но она боялась очередного оскорбления и решила
не становиться у нее на пути. Ракель не умела
изящно прощать. В ее стране этикет запрещал прощать
оскорбление. Она выросла на историях о мужской мести, об убийствах за оскорбления.
Папа всегда говорил, что человек может обокрасть его до нитки, но оскорбить его — никогда!

 Однажды, когда группа девушек из Тауэров каталась верхом, Ракель и
Мэриан, пухленькая, ухоженная шестнадцатилетняя девушка, которая всегда была в
тени Лоис, вместе с несколькими младшими девочками поскакала вперёд.
 Ракель, которая была далеко впереди, отстала от остальных,
когда сбилась с дороги и повернула в другом направлении.

 Когда она наконец догнала свою компанию, придя в себя после бешеного галопа,
её сопровождали два симпатичных мальчика, которые остановили своих лошадей рядом с девочками. Мэриан узнала в мальчиках учеников подготовительной школы, которая находилась примерно в двух милях от «Башен».  Она улыбнулась ей
красивая и окантовку своего коня ближе к Ракель, она ждала
введение привлекательных незнакомцев.

Ракель, не искушенная в подобных любезностях и кокетстве, легко и непринужденно болтала
со своими благодарными спутниками.

“Большое вам спасибо за то, что помогли мне собраться с мыслями. Я, конечно, проиграл. Это была
хорошая гонка, которую мы провели, и я буду рад снова победить вас в любой другой день.
Это мои подруги из «Башен». Она обвела рукой остальных девочек. «Но не заставляйте нас ждать вас слишком долго».

 Мэриан сверлила её взглядом, а остальные девочки с любопытством смотрели на неё, как будто
впервые. Какой привлекательной была Ракель в своем костюме для верховой езды!
Да ведь она выглядела сногсшибательно! Когда мальчики торжественно приподняли кепки
и ускакали легкой рысью, Мэриан повернулась к Ракель.

“Ну, и какова была цель не представлять этих мальчиков?”

“ Почему-а, - запинаясь, пробормотала Ракель, “ я не знаю их имен. Я...

“ О, ” презрительно перебила Мэриан, “ так ты их подобрал! Я полагаю,
там, откуда ты родом, они занимаются подобными вещами.

Ее сарказм не попал в цель, потому что это была простая правда.

“Мы не видим ничего плохого в том, чтобы поблагодарить незнакомца, который вежлив с нами, и
мы оставляем в покое тех, кто этого не делает. ” Ракель в ярости подобрала поводья, и
под таинственным давлением ее колен лошадь понеслась во весь опор.
побежали, и они умчались по дороге под стук подкованных копыт
прежде, чем Мэриан смогла придумать ответ.

“Гы”, - сказала Нэнси, одна из Gerould Близнецы“, она уверенно вышла на
правая нога! Мастер верховой езды не может даже этого сделать, перевести своего скакуна в бегство
с места. Кажется, ты говорила, Мэриан, что эта ковбойша не умеет ездить верхом на настоящей лошади?


 — Если хочешь знать моё мнение, то она попала в точку, — хихикнула Глория, вторая близняшка.
 — Кто сказал, что она глупая?

Хелен Вирджиния Джонс, пухленькая девушка с Юга, которой было пятнадцать лет, ничего не ответила, потому что была занята мыслями о том, как бы уговорить мать купить ей новый костюм для верховой езды из коричневой оленьей кожи с тончайшим саржевым переплетением и чтобы бриджи плотно облегали колени, как у той девушки Дэниелс. Да это была бы самая разумная покупка в Башнях!

 Ракель, возможно, почувствовала бы себя счастливее, если бы услышала своих защитников. И её
накидка _была_ прекрасна. Она выбрала эту ткань, потому что она действительно была похожа на
оленьи шкуры, а портной Энн сделал всё остальное. Но ей нравилось
Её новый наряд был испорчен, и всю дорогу обратно она чувствовала себя ужасно виноватой и смущённой из-за упрёка.

 Приближался день ярмарки.  Все, кроме маленькой Эмми Мартин и одиннадцатилетнего Герулдса, готовили стенды.  Но никто ещё не сказал Ракель, что она может помочь.  И всё же она очень надеялась, что её попросят.  Она бы ни за что не стала спрашивать об этом.  В конце концов, девочки — странные существа, подумала Ракель. Если бы это была группа мужчин или мальчиков, то... ну, ты мог бы просто подойти и спросить.

Энн, как обычно, отмахнулась от работы в комитете, сказав, что это легко
Она была уверена, что в последний момент вмешается и сделает всё, что в её силах, чтобы помочь.

 «Им это нравится, — спокойно рассуждала она, — им это идёт на пользу. Мне это не нравится. И всегда нужно что-то делать в последний момент. Им всегда нужен кто-то, кто вмешается в последнюю минуту».


Поэтому она почти не думала о ярмарке и не понимала, что Ракель осталась в стороне.

За два дня до этого Ракель, переодеваясь за занавеской в спортзале, услышала своё имя.

 «Ракель Дэниелс. Одень её и возьми с собой. Мне нравится эта девушка, и она точно умеет ездить верхом».

“Нет”, - нетерпеливо, в голосе Мэриан. “Она такая дрянь. Она не смогла бы
надеть одежду, даже если бы она у нее была. Нет! Можешь не беспокоиться. Она бы не стала
знать, как себя вести, и парни просто не смогли бы хорошо провести время с
непривлекательной девушкой. Ковбойша! Что она знает о романтике или
управлении делами?”

“О, я думаю, тебе следует спросить ее”. Это был голос Хелен Вирджинии,
дружелюбный и протяжный. «Ей даже не выделили киоск на ярмарке. Почему бы не поставить её у киоска с помадкой? Она наверняка сможет продавать сладости».

 «Ракель Дэниелс не смогла бы продавать марки Красного Креста! Кроме того, Лоис — это
председатель, и она всё устроила. Ракель придётся помочь своей стране как-то иначе.
И все засмеялись.

 Ракель хотела заговорить, чтобы сразу дать им понять, что она здесь.
 Но инстинктивная доброта не позволила ей представиться, к смущению выступающих, когда о ней говорили недобрые вещи.
 Но последние слова — эти девушки явно переборщили. Слёзы жгли глаза
Ракель опустила глаза. Она не могла произнести ни слова. Затем её охватила ярость.


Значит, они даже не позволят ей продавать помадку? Старую добрую помадку! Да почему же
То, что они могли бы сделать и продать, не принесло бы столько, сколько один хороший бык. Что ж,
есть и другие способы помочь своей стране. Возможно, она не знала,
как одеваться или вести себя. А зачем ей это знать? Но она _могла бы_ вернуться и пасти скот, чтобы прокормить армию.

 Говядина прокормит их гораздо лучше, чем помадка. От этой утешительной мысли
 Ракель смогла улыбнуться.

В кармане у неё было письмо от папы. Кастер записался в армию в один день, а
 Грант — в другой. Они уже были в тренировочном лагере. А старый добрый Джимми,
который не смог отправиться на службу за границу, преподавал в одном из новых тренировочных лагерей.

“Но все в порядке, малышка”, - писал папа. “Ты нам не нужна - по крайней мере,
пока нет. Ты просто остаешься и получаешь как можно больше знаний и веселья. Я
дам тебе знать, когда ты нужна мне”.

Папа всегда говорит, что она была так же хороша, как пара рук; она сгорела бы
показать ему, что она может сделать сейчас.

 * * * * *

В конце концов, Ракель не пришлось терпеть ярмарку, на которой она ничем не могла помочь.  На следующий день она вошла в свою комнату в унынии, чувствуя себя, как она сама выразилась, «как опунция».
Анна встретила её, размахивая письмом от матери.

“Ты поедешь со мной домой на День благодарения. Да, поедешь. Вот
письмо от мамы, в котором говорится об этом. Я не знал, найдется ли у нее комната или нет
и поскольку она всегда освобождает комнату, если кто-то из нас просит привести кого-нибудь
домой, я ждал. Давай, Рэйки, пойдем туда сегодня вечером.

Это было возвращение домой, которое Ракель никогда не забудет. Отец Энн, сверкая глазами, пробасил: «Ну вот и наша маленькая техаска». Мать Энн крепко обняла Ракель, по-матерински заботясь о ней, так что она сразу почувствовала себя окружённой любовью и пониманием. Она восхищалась тем, как по-человечески они относились друг к другу.
Изящество матери Энн, едва уловимый аромат кружев на её груди, так не похожий на запах лучшего фиалкового мыла Ракель по десять центов за кусок.
У матери Энн были седые волосы, но она была одета так же красиво и мило, как юная девушка, а её волосы были уложены так же искусно.

Роскошный дом с хрустальными люстрами, стенами, обитыми дамастом, и вазами с цветами навсегда остался в памяти Ракель как невероятное видение,
слишком прекрасное для повседневного использования. Если школа и казалась роскошной, то теперь она меркла в своей простоте по сравнению с изысканной элегантностью дома Марвинов, где жизнь была превращена в настоящее искусство.

На следующее утро в постель принесли завтрак на подносе, который выглядел как
поднос с мамиными букетиками, конечно же. Прислуживала горничная, которая налила ей ванну,
надела на ноги красные кожаные туфли и накинула на плечи бархатный красный халат.


«Подарок от миссис Марвин, мисс», — объяснила она.

 Ракель не видела Энн до десяти часов, когда та вошла в приподнятом настроении.


«Покупки. Ты и я, Раки. Пойдём, машина будет здесь через десять минут.

 Там были магазины и вещи, о которых Ракель даже не мечтала. И
Энн разглядывает всевозможную одежду! Этот розовый жоржет с огненным отливом — о,
Ракель никогда раньше не хотела носить такую одежду!

 Деньги, которые дал ей папа, она потратила совсем немного, купив костюм для верховой езды.
Сейчас самое время это сделать. Она купит новую одежду, чтобы носить её в доме Энн.
Как только Энн поделилась с ней этой новой идеей, к ним поспешили продавщицы, и вокруг появились стеллажи и стулья.

Примерять их? Но, конечно же... У мадемуазель была отличная прямая спина... Но она не должна быть напряжённой. Вот так, уже лучше. Расслабься.
 Итак!

Час спустя из магазина вышла совсем другая Ракель — в простом костюме из золотисто-коричневого твида, в задорной шляпе из тёмно-коричневого велюра и в пальто из шотландки.


А на следующий вечер, в День благодарения, по лестнице дома Марвинов спустилось видение в бледно-розовом и огненно-красном атласе.
 У подножия лестницы её ждал Барри Марвин, приехавший домой на праздники.
Он был красив и элегантен в своей униформе и ждал, когда она спустится, чтобы пригласить её на ужин.

 «О боже, — искренне взмолилась Ракель, — я могу оседлать брыкающегося мустанга, я могу связать и зашнуровать латинский глагол, но, о боже, пожалуйста, не дай мне оступиться».
«Я буду мыть полы и опозорюсь перед семьёй Анны».

 «Как жаль, что девочки в школе не могут сейчас увидеть Ракель», — подумала Анна.
 Если бы Лоис могла, она бы либо позеленела, либо великодушно приняла Ракель такой, какая она есть, как это делали её подруги, и признала бы Ракель равной себе, даже если бы не видела её превосходства, когда та не наряжалась.

Но Лоис не суждено было увидеть Ракель в шифоновом платье. Цветение было
ночным. И здесь судьба тоже вмешалась. Барри
Марвин увёз с собой, когда на той неделе отплыл во Францию,
воспоминание о ярком смуглом лице, освещенном изнутри свечами счастья, которые, казалось, пробуждали к жизни неожиданный юмор... Или это было просто
удивление от такой проникновенной честности, такой простой откровенности?

Барри, обаяшка, весельчак и безрассудник Барри, которого никогда не бросали девушки! Но это было не так. Малышка, — сказал он себе, —
просто маленькая техасская девочка. Но какая находка! Воспоминание, которое может привязать к себе любого парня!

Энн, сидя на корточках на кровати Ракель, говорила и говорила, смеялась, строила романтические планы, предавалась весёлым фантазиям, которые
Буквально мыслящая Ракель едва могла уследить. “Принцесса Ракела,
когда чары были сняты. Она была заколдованной принцессой, запертой в
Башнях”.

“Хм. Ты больше похожа на это. Я всегда представляла тебя, ” пришла мысль Ракель.
Нерешительно. - Когда мы читали это стихотворение “Принцесса". Я никогда не видел
любой более красивым, чем ты сегодня, Энн. Ты и правда была
прекрасна в этой переливающейся тафте, голубой с серебристым. А твои волосы, заплетённые в косу, так и сияют.


— Я как раз думал о том, как мальчики, Грант и Кастер, Рассел и
Джами - это наши канатоходцы, о которых я тебе рассказывал, - сели бы и смотрели, если бы
они могли тебя видеть. О, Энн, ты должна когда-нибудь приехать в Лос-Ранчос.
Мы, конечно, относились бы к тебе как к принцессе.

“Я, я просто растение в пустыне. Создана для того, чтобы выдерживать тяжелую жизнь - и цвести один раз
в пятнадцать лет. Завтра я снова стану тем же старым уродливым Рейки.

 * * * * *

Когда три дня спустя они с Энн поставили свои сумки в большом зале «Башен», Ракель ждал длинный жёлтый конверт.
Это было ночное послание от папы.

«Зачислен в армию сегодня. Направлен в отдел транспортировки животных», — говорилось в письме. «Ты нужна нам, чтобы управлять ранчо». Он должен был уехать, как только она вернётся домой. Папа записался в армию! А она должна была стать _боссом_ «Ленивого Л»!

 Как ни странно, мисс Хетти Картер почти в тот же момент читала письмо от мистера Уэйнрайта. К сожалению, Лоис не сможет вернуться в школу. Врачи прописали ему ехать на запад; ему оставалось жить недолго, хотя Лоис об этом не знала. И он чувствовал, что не вынесет разлуки с ней, поэтому она ехала с ним.

Когда девочки собрались в актовом зале, мисс Хетти Картер вышла к ним, чтобы сделать объявление. Что-то в её поведении заставило всех замолчать ещё тише, чем обычно.


«Я должна сделать два объявления, которые, я знаю, вам всем будет жаль слышать».


Новость об отъезде Лоис была встречена шёпотом удивления и разочарования, который прокатился по всему залу.


Мисс Картер подождала немного, а затем тихо заговорила. «В этом году у нас был ещё один одноклассник, с которым некоторые из вас не очень хорошо знакомы
Ну что ж, Ракель Дэниелс. Ракель сейчас в своей комнате, собирает вещи, чтобы уехать от нас.
 Её вызвали домой, чтобы она управляла ранчо, пока её отец и братья на войне.


«Это серьёзное и важное дело. И оно ложится на плечи шестнадцатилетней девушки. Я был бы рад, если бы вы выразили Ракель свои добрые пожелания и признательность за то, что она делает для своей страны».

 * * * * *

 Воспоминания о том прощании в Башнях всегда приводили Ракель в замешательство.
Глубоко в старом сундуке Энн сортировала свои
Переодевшись в дорожную одежду, она встала, услышав стук в дверь, и увидела, что вся школа, судя по всему, пытается втиснуться в её комнату.  Девочка за девочкой, они протискивались внутрь, и наконец маленькая Лилли Мэтьюз заговорила от их имени.

 Они слышали, что она уезжает.  Им всем было так, так жаль.  Но разве это не прекрасно?  И «Тауэрс» так гордился ею; любой, кто мог быть действительно полезен, был на вес золота.  И вот вам знак их уважения. И серьёзная маленькая
Лилли, у которой внезапно наворачивались слёзы на глаза, поцеловала Ракель в щёку.

А потом посыпались книги, шарфы, коробки конфет, девичьи безделушки,
Они высыпали на колени и на сундук Ракель, и Ракель встала перед ними.

 «Я рада, что вы пришли. Спасибо вам. И за подарки. Я... я их не заслуживаю, но я очень рада, что не стала преступницей... что мы остались друзьями».

В тот же день два поезда, направлявшиеся на запад, скрылись в лучах заходящего солнца.
В одном из них ехали две девушки: одна возвращалась в страну, которую она знала и понимала;
другая уезжала прочь от всего, что она знала и понимала, в чужую страну, где жизнь могла обойтись с ней не слишком мягко.




 ГЛАВА II

Снова дома


В дальнем конце загона, под палящим полуденным солнцем, Панчито
Эскибал энергично умащивал своего ослика.

 «Это необходимо, потому что _падронсита_ идёт. Но ты будешь самым красивым, мой маленький; так что не двигайся».

 Он говорил ободряющим тоном, не сомневаясь, что у ослика были те же возражения против этой процедуры, что и у него самого.

«Успокойся», — посоветовал Панчо-старший, наблюдавший за сыном из тени навеса для скота. С его губ лениво свисала сигарета. «Он не сбежит. Для этого нужно нечто большее, чем подхалимство».

 «Эй, ты, Панчо Эскибаль, — крикнул голос из-под навеса, — я хочу...»
Я знал, что заставит тебя бежать или работать. В этом месяце ты не получишь ни гроша, пока не починишь все эти седла.

 «Вот. Подтяни подпруги на седле Ракель. Они будут здесь с минуты на минуту».

Рассел — если у него и было другое имя, то никто его не знал — полировал, пока говорил, серебряные накладки на красивом седле из испанской кожи.
От усердия его красное лицо раскраснелось ещё сильнее.

 «Рассел, конечно, не красавчик, — часто говорил мистер Дэниелс о долговязом ковбое, — но он верный, как старая гончая, и чертовски хороший работник».

В бараке кипела невероятная деятельность: все приводили в порядок свои кровати и наводили чистоту.

 «Засунь свои грязные рубашки под койку, Анг-хель», — крикнул Джами
Джеймисон. «Хочешь, чтобы босс его увидел?»

 Джами мылся и стирал на веранде барака до тех пор, пока даже его ногти не стали чистыми. Теперь он с трудом натягивал новые сапоги, которые так плотно облегали подъём ноги, что эта операция была мучительной.
Но сапоги были завершающим штрихом великолепного костюма —
чапсы из воловьей кожи, вельветовая рубашка цвета буйволовой кожи, бобровая шапка, сдвинутая набекрень, придавали ему живописный вид
вялость, сине-оранжевый шёлковый шейный платок, непринуждённая элегантность всего облика искусно подчёркивали шесть футов два дюйма невероятно худощавого ковбоя.

 — Мне кажется, — заметил Оле Хоссфут Кэнтнор, который, намазав волосы маслом, теперь сидел на краю койки и смазывал ружьё, — ты слишком много хлопочешь из-за того, чтобы просто увидеться с Ракель. Он прищурился, глядя на
ствол пистолета, симпатичного маленького «двадцать второго», который он сам подарил
Ракель два года назад.

«Брр-рр, — прорычал Джами, — я вижу, ты впервые за двадцать лет побрил подбородок, а не подстриг его овечьими ножницами». И,
Наконец-то он влез в сапоги, на которые потратил всю свою зарплату за два месяца, а именно сорок долларов.
Джейми осмотрел свой подбородок на предмет случайно упавших светлых волосков, которые могли остаться незамеченными в первый раз. Он не обратил внимания на новую красную фланелевую рубашку Хоссфута и его лучшие вельветовые бриджи.

 В доме на ранчо царила атмосфера «_de fiesta_», как выразилась Марикита
Эскибал доверилась своей младшей сестре. Миссис Дэниелс, в зелёном фартуке поверх клетчатого платья, стояла на коленях перед открытой духовкой и переворачивала противень с белым хлебом.
 На длинном кухонном столе остывали двенадцать больших золотисто-коричневых буханок.
от них исходил восхитительный аромат. В Лос-Ранчос никогда не пекли меньше двадцати четырёх буханок за раз, и пекли их через день.

 Веранды были подметены и вымыты с помощью лавового песка и вёдер с горячей водой, а пол в кухне был натерт свежим маслом. Кухонный стол был накрыт чистой красной скатертью. Из кухни выходили три комнаты поменьше: столовая, буфетная и кладовая.
В одной из них на массивном столе лежал целый окорок оленины, который Оле Хоссфут принёс с гор накануне.

Рядом с ним лежало около трёх десятков пухлых птичек, очищенных от перьев и готовых для жарки. Это были перепела, которых Рассел подстрелил на рассвете в то утро.
Миссис Дэниэлс встала и прошла через три комнаты в
внешнюю, где над источником, бьющем из цельного каменного пола, висели полки для молока. Подняв одну из синих кастрюль, она сняла с поверхности молока тонкий слой сливок толщиной в полдюйма,
перелила их в стоявшую рядом стеклянную ёмкость и вернулась на кухню с шумовкой.


«Кажется, я испортила имбирные пряники», — объяснила она
— Великолепно, — сказала Джейми, которая как раз вошла в кухню. — Ракель всегда это нравилось. Думаю, у меня есть время, прежде чем они придут. Она улыбнулась терпеливой улыбкой, от которой вокруг глаз появились морщинки. — Этих пирогов с черносливом надолго не хватит.

 Миссис Дэниелс была невысокой, пухлой женщиной с мелкими костями. Ее щеки были
круглыми и розоватыми под коричневой кожей, тонкой и гладкой, как у младенца,
за исключением глаз, где крошечные морщинки протестовали против яркого света пустыни
.

Она наклонилась, чтобы достать вторую форму с хлебом, и запах
жарящейся оленины вырвался наружу, когда открылась дверца духовки. Смесь
запахи мяса и свежего хлеба привезли собак, собака нюхает в
кухня экраны. На задней части плиты, неизбежное frijole фасоль
на медленном огне.

“Фиеста”, - сказала тринадцатилетняя Марикита, сидевшая в углу.
чистила горку картошки. Рядом с ней на полу сидел ее маленький
сестра, у нее на коленях миску Алые Чили которой она рассталась с
голыми руками.

— Дай мне этот чили, Хосефита, а то обожжёшь свои маленькие ручки этой старой
горячей штукой. — В голосе миссис Дэниелс слышалась ласковая протяжность уроженки Оклахомы. Она забрала у девочки блюдо и дала ей пакет с
Вместо этого можно расколоть крошечные орехи пиньон.

 «Они идут! Они идут!» — крикнул Джами с передней веранды, и из загона и барака донеслись ответные крики. Миссис.
 Дэниелс поспешила на площадь, где Джами, не отрываясь от бинокля, смотрел в сторону перевала, через который проходила дорога в город.

 «Они всего в шести милях отсюда. Просто езжай на перевал, ” крикнул он. - Думаю, я пойду.
выезжаю, чтобы встретить их у ворот пастбища. - И он опустил стекло.
и бросился к своей лошади.

Но Рассел опередил его и уже выбегал из загона.

Когда большой «Патфайндер» достиг вершины перевала Орган и начал спускаться по горному склону, перед возвращающимися путниками открылось ранчо Дэниэлсов.


Под ними дорога уходила вниз, и, когда рев двигателей «Патфайндера»
стих, им показалось, что они плывут по чистому воздуху. Внизу лежало ранчо,
расположенное на восточном склоне одного из крутых отрогов самых южных Скалистых гор.

Вдали, насколько хватало глаз, простирались квадратные мили огороженных угодий ранчо Lazy L. В те времена Лос-Ранчос
Он мог похвастаться тридцатью пятью квадратными милями, не считая десяти тысяч акров арендованных пастбищ, — феодальными владениями, которые были намного больше, чем у многих баронов или принцев прошлого.

На этой земле слово Дэниелса было законом, хотя мало кто его соблюдал, а у диких животных, которые враждовали с крупным рогатым скотом и скотоводами, был свой закон.

На тридцать пять миль к северу или востоку можно было проехать и не увидеть ни дыма из трубы, ни живого человека. Ибо там не было ни дымохода, ни людей, а на двадцать миль к югу встречались только ковбои или
До ближайшего шахтёрского городка было восемь миль на запад через перевал. Оттуда до ближайшей железнодорожной станции, банка и кафе-мороженого было пятнадцать миль.


— Ну вот и дома, Рэки. Старик Дэниэлс наклонился вперёд с заднего сиденья, где он сидел вместе с Джорджи, чьё круглое лицо не вязалось с пистолетом в кобуре на бедре. «Отныне и впредь это твоё
по праву принудительного отчуждения».

 Свежий аромат с плато ударил ей в лицо, и она увидела знакомый вид:
дом на ранчо и прилегающие к нему постройки, оштукатуренные в кремовый цвет
Стены, ярко освещённые послеполуденным солнцем, становились всё ближе и ближе. Ракель
довольно вздохнула. Её глаза заблестели, когда она крикнула через плечо:
«Я почти забыла, как выглядит солнце там, откуда я родом».

 «Что!» Джимми Хови, вернувшийся на три дня в отпуск, просиял, сидя на водительском сиденье рядом с ней. «Что, солнце не уехало с тобой?
С тех пор, как ты уехала, стало намного темнее». Это особое освещение в твою честь.


 — Да ладно тебе, Джимми, — проворчал Джорджи. — У Рэки и так уже голова раздулась от гордости.
Послушай, сестрёнка, я думал, ты наденешь
какую-нибудь по-настоящему красивую одежду, из бархата, шёлка или чего-то ещё». Он с презрением посмотрел на её домотканую одежду. «Это пальто выглядит точно так же, как у Джимми».

 Они приближались к верхнему пастбищу, где их ждала сияющая Джами.
Она широко распахнула ворота, чтобы пропустить Следопыта. Если бы не глубокий овраг между верхним и нижним пастбищами, машина
могла бы по инерции доехать прямо до дверей ранчо, но Джимми ловко
выжал сцепление и завел двигатель как раз в тот момент, когда они
увязли в глубоком песке. С громким ревом восьмидесяти лошадиных сил машина проехала по
Он проехал через внешние ворота и тихо подкатил к двери патио.

 «Привет, привет, Ракель». Хитрый Рассел, раскрасневшийся ещё больше, вернулся коротким путём, чтобы первым пожать руку Ракель, которую он теперь неуклюже тряс. И
 старина Хоссфут. И если бы не Анхель и Панчо Эскибаль, которые первыми из всех приветствовали его «_muy
querida padroncita_»

 «Где мама?» Ракель с нетерпением смотрела вперёд, через открытую дверь патио, на двор и в дом.

«О, эта бедная старушка, — ответил мистер Дэниелс, — скорее всего, она прячется, как всегда делает, когда кто-то возвращается домой. Боится, что
она заплачет. Думаю, мне придётся пойти и вытащить её из ледника».

Так они и сделали. Даже когда папа и Ракель появились в дверях ледника и стали вглядываться в темноту, мама была так занята
воображаемыми обязанностями, что не слышала их.

“Мама, ты здесь?” они позвонили.

“Да уж”, - она отчаянно ответил. “Ты вернулся, Ракель?--Ты
понравилось? Определенно, зима здесь выдалась засушливой.

Ракель обняла мать за шею и расцеловала её в щёки.
Миссис Дэниелс стянула фартук через голову и заплакала.

Позже, когда они вместе шли в гостиную ранчо, миссис.
Дэниелс сказала: «Какой красивый костюм и пальто ты привезла,
Ракель, милая. Ты купила себе красное платье, пока была в отъезде?»
Это была самая заветная мечта Ракель с детства.

— Да, мэм. — Ракель вспомнила розовый шифон с огненными вставками,
неземную версию того красного платья, о котором она мечтала в детстве, и столь же непохожую на него, как и тот другой мир, в который оно её возвращало.
Мгновение — такое далёкое, что уже казалось сном.

 В поезде она постоянно думала о своей школьной жизни, но теперь эти мысли полностью выветрились из её головы, когда отец позвал её на веранду, чтобы показать, какая сухая трава на плоскогорье у их ног. Солнце садилось, окрашивая всё вокруг в неистовый малиновый цвет, который постепенно переходил в тёмно-синюю синеву неба над головой.
На востоке другой горный отрог сиял, как живые опалы,
отраженным цветом. По ту сторону огромной горной горы, уходящей вдаль от их двери,
простиралась непрерывная панорама на тридцать пять миль.

«Я надеялся завтра прокатиться с тобой верхом, Ракель, — сказал мистер
Дэниелс, — но я должен отплыть с минуты на минуту. Всё в порядке, но... корма мало. И, похоже, семян на весну не хватит».
Мистер Дэниелс говорил с сожалением. «Кажется, мне придётся поторопиться, чтобы успеть на несколько судов, которые идут прямо туда и перевозят скот.

«Пора гнать эту ораву скота к Руидозо. Их там
пять, шесть, сто, не меньше. За такую хорошую траву можно выручить кучу денег — семьдесят пять долларов за голову. Этой осенью я неплохо заработал,
я продал двадцать тысяч голов на откормочную ферму по цене от сорока пяти до пятидесяти долларов за копыто, что позволило нам расплатиться с банком по всем счетам, включая то стадо чистокровных лошадей, которое я купил в прошлом году. Осталось не больше пяти тысяч.

 — Где все парни? — спросила Ракель.

 — О, мне пришлось их отпустить, когда Кастер и Грант записались в армию. Их было одиннадцать, и они жили в бараке. Думаю, ты могла бы замутить с Расселом и
Джейми.

 «У бедного Расса были плоскостопие, плохое зрение, фурункулы и всё такое, но это, похоже, никак не мешало ему быть лучшим верхолазом на свете
Седельная кожа. А Джами — ну, даже высокий подъём и хорошо сидящий ботинок не помогли ему пройти. Говорят, он слишком худой, даже с патронами, зашитыми в карманах, а ведь он самый драчливый и крепкий молодой пума в этих краях.

 «Панчо Эскибаль, как обычно, в столовой. От него нет никакой пользы
для легальной стрельбы, от Панчо нет, и в армию его пока не призвали.
Следи за этим вороватым койотом — но я так и не нашёл его слабое место в том, что касается брендинга, работы с седлом и тому подобного.

А старина Хоссфут всегда готов присмотреть за моей девчонкой. Но, думаю,
вам не нужно много искать после того, Ракие. Ты примерно будешь делать все
присматривает за себя. Мозги девушки так же хороши, как мозг человека любого
времени, и вы меня на бегу, на ранчо. Они ничего
новых Вам в рабочее быдло.”

Папа нежно и сентиментально посмотрел на Ракель. Суровый хозяин, проницательный скотовод и финансист, Старик Дэниелс был нежен, хоть и строг, со своей семьей. Он гордился ею, особенно своей единственной дочерью.

 «Я не говорю тебе, что ты должна стать мужчиной, Рэки. Я не хочу, чтобы ты им становилась. У нас в семье достаточно мужчин. А Джорджи здесь главный»
чтобы присматривать за женщинами. С тех пор как Грант и Кастер уехали, он был нам как две руки.

 Это правда, что Ракель разбиралась во всех тонкостях выпаса скота, клеймения,
организации загонов и ухода за лошадьми. До отъезда в школу она вела
книги для отца, как могла, а три месяца обучения бухгалтерскому делу,
которые она прошла, значительно облегчили ей задачу.

Она знала, с какими упаковочными фабриками и комиссионными торговцами имел дело её отец; она следила за рыночными ценами на говядину, которые он читал
Каждую неделю она с трудом вычитывала новости из воскресной газеты, как другие девушки следят за распродажами шляп. Она разбиралась в вопросах доставки, от поездки на железнодорожные станции до получения телеграммы, сообщающей об отправке скота.

 Но этот год должен был стать особенно тяжёлым. Перед Ракель стояла задача
присматривать за оставшимся стадом, в котором было всего четыре бычка вместо двенадцати или четырнадцати, как обычно бывает летом; отводить более тощих или слабых животных в загоны, чтобы их откормили; объезжать пастбище, чтобы присматривать за новорожденными телятами весной, особенно если
должно быть холодное или позднее время года; а затем, после родео и клеймения,
работа по продаже, кормление скота перед отправкой и доставка
в целости и сохранности на верфи. Но это была вся работа, с которой мог справиться хороший надсмотрщик
. Сегодня папин бизнес разросся до таких размеров, что
финансовая составляющая его была половиной работы.

“Главное, с чем тебе придется справиться, Ракель”, - сказал папа, пристально глядя на нее.
“это соблюдение наших правил. Тридцать тысяч долларов за землю в Вэлли
Грант, оплата до первого апреля, и проценты по двум другим нашим кредитам.

“Это означает, что вы грузите не менее тысячи голов крупного рогатого скота в начале
Март.

“Я бы не расширялся так сильно, набирая дополнительный радиус действия, если бы я
понимал, что мне придется вот так оставить все это тебе.

“Быть, как мы позаимствовали до конца, если что-то надо придумать
неожиданно нам придется перевернуть весь наш скот быстро. Этой осенью все банки выдали фермерам кредиты по максимуму, и хотя я рассчитывал заработать целое состояние, я боюсь, что фермеров ждут неприятности.

 «А. Б. Мейерс стал директором нашего банка и сменит меня на этом посту. Вы знаете
он поклялся отомстить мне за то, что я отозвал его вексель два года назад?
Папа пожевал свои длинные усы.  «На самом деле, если бы ему не пришлось
втянуть в себя и продать часть своего скота, он был бы на мели и, скорее всего,
сегодня угонял бы скот, чтобы создать новое стадо.

 Но от этого ему не легче.  И он может доставить
немало хлопот». Так что помни, у тебя должно быть тридцать пять тысяч долларов
к первому апреля. Тебе лучше отправить товар в первую неделю марта ”.

“Не волнуйся, папа. Предоставь это мне. Мы отправим их. Я их уже снимал
раньше. Я могу сделать это снова.”

А. Б. Мейерс, известный в той части страны как «А. Б.», сам был старожилом.
Вместе со Стариком Дэниелсом он считался одним из крупнейших скотоводов в той части Техаса. Он двадцать лет спорил с отцом из-за открытых пастбищ.
Во времена Первой мировой войны вражда между скотоводами была ещё сильна.

 Пастбища А. Б. в двух местах граничили с землями Лос-Ранчос. И Эй Би боролся
тайно и открыто за каждую вещь, которая могла понадобиться Дэниелсу.
 Это была борьба не на жизнь, а на смерть, и в двух третях случаев верх брал папа.

Двумя годами ранее Земельный департамент передал Старому Человеку Дэниелсу Вэлли-Грант — богатый участок, за который Мейерс боролся пять лет.
Ни его популярность, ни его влияние не помогли ему получить этот новый участок, но дело было в том, что он был более успешным бизнесменом, чем А. Б., и вёл дела абсолютно честно.

 Затем папа занял денег в банке, чтобы приобрести прилегающую землю, и таким образом значительно расширил свои владения. Он также купил несколько новых
голов скота и в течение двух лет не продавал его, чтобы увеличить поголовье
скот на новом пастбище. Потом началась война, и ему пришлось начать продавать свой скот.

 «Но когда дело доходит до продажи, не связывайся с этими разъездными торговцами, — в сотый раз внушал папа Ракель.
— Во время этой войны их будет полно, или я сильно ошибаюсь.
Остерегайся их.

“Ты продаешь прямо в Cudalow's в Канзас-Сити или Shift в Чикаго,
а остальное довольствуешься рыночной ценой. Все откладываешь и не торопишься. Думаю,
это все.

“ Джимми, ” когда Джимми сам вышел из-за угла веранды, “ Джимми здесь, говорит
Он сможет выбираться оттуда, может быть, раз в пару месяцев, и он будет приезжать и поднимать вам всем настроение».

 В неподвижном декабрьском воздухе, пронизанном пронизывающим холодом, который с заходом солнца пробирает до костей на такой высоте, раздался долгожданный звон обеденного колокола.

 Не во всех домах на ранчо есть столовая, но в Лос-Ранчос были свободные комнаты. Старинное здание, некогда бывшее фортом, а затем постоялым двором, было высоким, с толстыми стенами, шириной в три полных саманных кирпича, и построено вокруг внутреннего дворика площадью пятьдесят квадратных футов в стиле, характерном для этой местности.

Старик Дэниелс провёл их через дом во внутренний дворик, а затем по веранде в столовую. Когда он открыл дверь, их обдало волной тепла и света. Там, где когда-то был камин, теперь стояла большая печь, и вместе с теплом, идущим из кухни, и светом от ацетиленовой лампы, висевшей над столом, большая комната казалась уютной.

Феодальный стол с трудом выдерживал количество еды, которую мама Дэниелс приготовила в честь возвращения Ракель и последнего вечера папы дома.
На одном конце стола красовалась сочная оленина, на другом — блюдо с золотисто-коричневыми перепелами
с другой стороны, с пикантным беконом. Огромные миски с хрустящим картофелем,
чили и фасолью, зимней тыквой и маринованными персиками от Mother Daniels стояли на столе вперемешку. Горы хлеба
привели бы в ужас лагерного пекаря. А блюда с подливкой
казались неиссякаемыми, как кувшины с вином «Баусис» и «Филемон».

Через мгновение все они уже сидели за столом, брали салфетки с бахромой, лежавшие рядом с бокалами, и с неумеренным аппетитом наваливались на еду.

 «Боже мой, — подумала Ракель, когда Оле Хоссфут взял кусок хлеба и ловко перегнулся через Джимми, чтобы дотянуться до него. Гладкая щека Джейми вздымалась.
а на лице Джорджи лежал целый кусок хлеба с маслом.
 Энджел с любовью смотрел на миску с фасолью, которая, не останавливаясь, двигалась по столу и теперь оказалась в руках у папы.


— Похоже, кого-то не хватает. — Мистер Дэниелс окинул взглядом стол и насчитал десять голов. — Где Рассел?

В стуке вилки и ножа по тарелке на мгновение воцарилась тишина.
Она длилась ровно столько, чтобы снизу донёсся стук по полу столовой.


 «Он в бункере», — и мистер Дэниелс, отодвинув стул, направился к внутренней стене, остановился и поднял люк
в полу. Это было похоже на то, как если бы вы выпустили из коробки джина.
Одновременно с этим появилось красное и взволнованное лицо Рассела, и он выбрался наружу, держа в руках большой и маленький кувшины.

Все расхохотались, кроме Рассела и Джорджи, который опустился на своё место.
«Я забыл его выпустить», — пробормотал он.

Рассел принёс свой вкладк праздничному столу — немного игристого крепкого
сидра и персиковый бренди, который он закопал в землю больше года
назад.

 Несмотря на то, что гости были очень голодны, запасы матери Дэниэлс почти не уменьшились. Когда трапеза закончилась, Ракель и Джорджи бросились к матери и схватили её за руки.

 «Нет, мама, не надо. Давай. Мальчики помоют посуду сегодня вечером».

 «Смотри, не побей её, Анг-хель, — предупредила мама, — и не натирай золото слишком сильно».
Потому что мама достала лучшую посуду с золотым
кольцо и большая золотая буква D с инициалами на каждом изделии. Это был элегантный набор,
все верно, и папе определенно понравился внешний вид этого золота.

Итак, они перешли в гостиную, где папа уже сидел,
сняв обувь, грея ноги перед открытым камином.

Гостиная на ранчо была великолепна при свете камина. Она была длинной и
довольно широкой, с тяжелыми, неправильной формы балками на потолке. Корни мескитового дерева и высушенные тула сжигались в необычайно большом камине, построенном с выступающим козырьком каким-то хитрым мексиканским мастером.
 Огонь отбрасывал рыжие отблески на кремовые оштукатуренные стены и на
Там висели трофеи с охоты на ранчо.

На полу лежали ковры навахо, черно-белые, серые и красные, а также ангорские овечьи шкуры, окрашенные в немыслимые мексиканские цвета. Мебель была разной, в основном уродливой, за исключением ивового гарнитура, который как раз подходил для веранды, дивана, покрытого прекрасным старым ковром чимайо, сине-белым, какие умеют делать только эти индейцы, и старого испанского стола, вырезанного вручную, но, увы, не ценимого никем, кроме Джимми Хови.

 Ракель опустилась на диван, а Джимми сел рядом с ней и закурил.

 «Только одну, старина Джим», — предупредила Ракель.

Джимми ухмыльнулся. «Сразу начинаешь командовать, да? Но, честно говоря, Большой
Босс, я не кашлял уже полгода».

 «Это потому, что я заставил тебя бросить».

 Джимми мягко улыбнулся и кивнул. Джимми был очень мягким человеком. Это могло бы ввести вас в заблуждение, если бы вы не видели, как он злился, например, в тот раз, когда
брат Панчо Эскибаля ударил кобылу Алезан по голове. Фу-у-у.
 От одной мысли об этом её бросало в дрожь. Но Джимми ей с тех пор нравился.
 Теперь она впервые заметила, какой он красивый. Его голова была такой круглой и так ровно сидела на плечах. И он казался выше её
Я помню его, он стал больше.

 «Знаешь, с прошлого года я набрал двадцать фунтов». Глаза Джимми заблестели. «Ты не должна говорить всё, что думаешь, Ракель, — одними глазами».

 У Джимми были густые волнистые светлые волосы и очень голубые глаза. Когда он улыбался, на его подбородке появлялась ямочка, а улыбался он часто. Да, решила Ракель, это был всё тот же Джимми, и единственная причина, по которой она не обращала внимания на его внешность, заключалась в том, что он был таким милым, что она не могла думать ни о чём другом. А ещё он был худым и очень больным, когда только приехал.

Джимми задумчиво и с одобрением разглядывал Ракель. С момента её возвращения он почти ничего не делал. Чёрт возьми, как она изменилась за три месяца! Во-первых, одежда. Городской глаз Джимми не мог не заметить её сразу. Чёрт возьми, правильная одежда, ткань, крой, цвет и всё такое, конечно, выгодно подчёркивают красоту девушки!

 Но сейчас он разглядывал другое изменение — внутри. Во многом это была та же Ракель — её улыбка была такой же тёплой и непринуждённой, как и в тот момент, когда она уходила.
Но она говорила не так много, как можно было бы ожидать от Ракель.
вернулся из школы. И она, казалось, каким-то образом избегала его, какими-то странными
увертками.

“ Расскажи мне немного об этом, Ракель, ” попросил он, “ о школе. Как это произошло
? Знаешь, я получил от тебя только одно письмо, и оно было в основном посвящено
описанию разницы в обучении лошадей восточной школы для девочек
и наших западных лошадей!”

“О, Джимми, я тоже написала тебе еще одно письмо!”

“ Да, в той статье говорилось о том, насколько далеко мы продвинулись в нашей
Средневековой истории. Но ни слова о себе. Джимми затушил свою
сигарету.

“ А что насчет моей маленькой кузины?

Ракель не разбиралась в искусстве. Три месяца назад она бы сказала: “Ну, она
и я держались по разные стороны загона”. Но три месяца
умерили ее откровенность соображениями. Три месяца общения
с Энн добавили непринужденности ее прямым манерам.

“Лоис еще красивее, чем когда ты ее видел, Джимми”, - ответила она
“и она так популярна. Все девочки в школе были без ума от нее.
”

— Так и будет, так и будет, — кивнул Джимми как ни в чём не бывало.
От какого-то резкого воспоминания у Ракель заколотилось сердце. — Я не
Давно не получал вестей от дяди. Интересно, как у них дела».

 Ракель начала говорить. По дороге к поезду Энн рассказала ей, что Лоис уехала и почему.

 Но пока она колебалась, Джимми настаивал: «Она хорошо устроилась в общежитии?
 Вот что я хочу знать. Она не ответила на моё письмо, но дядя написал мне записку, в которой сказал, что Лоис сделает всё, что в её силах».

«Джимми, у меня была самая милая соседка по комнате во всей школе», — Ракель посмотрела на Джимми с обезоруживающей искренностью.


И Джимми, будучи всего лишь человеком, не смог устоять перед этим новым проявлением чувств.
проницательность. Ракель стало стыдно. Никогда прежде она никого не обманывала, разве что ненамеренно, храня молчание. В голове у неё царила неразбериха из насущных проблем. Если они не считают нужным сообщить Джимми, то почему она должна это делать? Может быть, он со дня на день получит письмо — тогда ему придётся сразу отправиться туда, где они находятся. О, он не должен этого делать! Он не должен снова идти к Лоис. И она услышала, как рассказывает о войне, о своих каникулах в День благодарения, об Энн и семье Марвинов.

 «Их дом внутри был просто дворцом. Но к этому привыкаешь.
Ты бы их тоже понял. Они были просто людьми. Когда ты привык к
их повадкам, ты смог увидеть, что в глубине души они были такими же людьми, как и мы, техасцы
.

Джимми рассмеялся. “Ну, я думаю, что в глубине души мы все очень похожи"
.

“Нет, Джимми, мы не похожи. Возьми, к примеру, папу. Он думает, что честь дороже
жизни, и что правосудие принадлежит ему, а не Господу и не государству.
Когда он застрелил тех троих, которые убили его отца, он сказал, что собирается поступить с ними так же, как они поступили с ним, — выстрелить им в спину. И он так и сделал. Со всеми ними.

«Когда ему пришлось отсидеть три года, он не жаловался. Говорил, что оно того стоило. Но он считал, что год его жизни принесёт обществу больше пользы, чем любой из живущих там мужчин».

 «Так и было», — согласился Джимми.

 «Что ж, я считаю, что люди должны расплачиваться за свои поступки». Она сказала это с такой яростью, что Джимми посмотрел на неё с притворным изумлением.

Они говорили вполголоса, но папа предавался воспоминаниям, и его рассказ наполнил комнату.


«Да, — вспоминал он, — я решил сделать эту страну местом, где могут жить белые люди. Индейцы, хищники, бандиты и убийцы были совсем рядом
вычищен. Я никогда не думала, что нам придется идти обратно через них
равнины, а через океан, в страну, где коровы, как я слышал, семья
связана домашних животных в салоне, а мужчины тотализатор ножи instid пушек, чтобы сохранить
он пойдет.

“Сражение будет зрелищем, отличным от того, что мы видели в старые времена
когда мы сражались с индейцами и угонщиками скота.

«Я помню, как отец взял меня с собой в Карризозо, штат Нью-Мексико.
 Мне было около одиннадцати лет.  У горячих источников на нас напала самая хитрая шайка навахо, которую я когда-либо видел.  Мы
Мы шли и шли три дня, не останавливаясь, чтобы съесть что-то, кроме табака (вот почему я с тех пор не могу его жевать), и пили только ту воду, которую могли набрать в кипящих источниках и охладить на солнце.


Потом мы вышли из воды, и Эверетт Имс — он был хорошим старым скаутом — после наступления темноты легко пробрался к источникам. Мы услышали всплеск и
страшный визг, и Па сказал: «Бедняга Имс, эти твари сварили его заживо».


И тут в комнату вполз Имс, мокрый до нитки и обезумевший, как дикая кошка. Вода впервые коснулась его шкуры почти за
Долгие годы, да ещё и жаркие!

 «К утру у нас не осталось ничего, кроме дроби для кроликов, и мы
стреляли по кусту, за которым всё ещё прятались несколько индейцев,
когда оттуда вывалился молодой парень, весь утыканный дробью, и
бой был окончен, как и наша стрельба.

 «Что ж, остаток утра я провёл,
выбирая дробь из этого парня
Туда и навахо easin’ его на свинец, и он был gratefullest
Индийская ты когда-нибудь видел. Приносил мне каждый год представляет до
пару лет назад. И я тоже был благодарен, потому что нам нужен был укол, чтобы
сходить куда-нибудь позавтракать.

“Они были жестоки дней в каком-то смысле. Когда этот дом был своего рода о'
укрепленный отель все-таки я остаюсь здесь и там замерла хилый
с виду молодой парень, настоящий щеголь, у которого был жуткий кашель.
Туберкулез на последней стадии, сказал я себе.

“ По его словам, он был родом с Востока и боялся стреляющего железа. На третий день с запада приехал шериф округа Донья-Ана
, а с востока — шериф Аламогордо, округ Линкольн.

 «Они решили, что их человек был там, и начали обходить дом.
Молодой парень выходил из загона, когда они его увидели, и он
Я увидел их и, кажется, до смерти перепугался. Он свернул за угол. Мы
смотрели в окно столовой и увидели, как два шерифа начали
преследовать его по всему дому, то с одной стороны, то с другой.

 «Парень вбежал в дом, напуганный до смерти. Он сказал, что никогда не носил с собой оружие, и я спрятал его в том самом подвале, где сегодня вечером заперли Рассела. Шерифы обежали дом и перестреляли друг друга из своих двустволок.
Когда я открыл дверь в подвал, Билли Кид уже был там.
 Хотя мы так и не поняли, как ему это удалось, ведь я был
«Он всё время сидел на крышке, и больше ничего не открывалось».

 «Что ж, сэр, — сказал Джимми, перекрикивая всеобщий шум, вызванный этой историей, — я никогда раньше не слышал, чтобы вы рассказывали эту историю о знаменитом мальчике-бандите из Нью-Мексико».

 «О, у меня есть куча историй, которые вы ещё не слышали». Глаза старика Дэниелса блеснули.

— Я тебе когда-нибудь рассказывал о Пекос Билле и о том, как он на циклонном ветре из Канзаса пронёсся через эти места и попал в Аризону? Он летел так быстро и поднял такую пыль, что часть Техаса унесло в Нью-Мексико.
 Ты ещё можешь увидеть это место, в углу. Пекос Билл мог бы
Он мог бы перелететь через вон ту вершину и даже не заметить этого, по словам тех, кто видел его в тот момент. А ещё он приправлял свои бобы тарантулами.

 Под всеобщий смех со скамьи у камина, где он сидел и, как всегда, работал над куском кожи, поднялся Оле Хоссфут Кэнтнор.

 «Я могу рассказать вам историю ещё более странную и правдивую. Ты
помнишь, Джим, что за последний раз, когда правительство назначило награду за поимку волка Кастера, цена за голову этого преступника выросла до пятисот долларов.
Что ж, Билл Марсден, владелец «Бара X», клянется или поклялся добыть эту
животное, которое не попадалось на глаза шесть или семь лет.

«Билл убил пару волчат из старого выводка Лобо, но самого волка поймать не может. Он загрыз больше призовых овец Билла и больше годовалых ягнят, чем они могли сосчитать. За одну ночь этот чертов дьявол загрыз шестьдесят овец и сам не съел ни кусочка.

«Но он слишком хорош для всех этих охотников и звероловов. Не тронет
пицена, не позволит своей стае клюнуть на приманку. Чует ловушки под снегопадом.
Много ловушек он расставлял передней лапой. Я засеваю его своим полем.
очки, кажущиеся легкими и сильными, как у кошки, а затем прыгающие прочь
.

«У него четыре дюйма между глазами, а лапы размером с мою ладонь, и ему не составляет труда в одиночку завалить двухлетнего быка.


У Марсдена есть маленькая девочка, единственная из шести детей.

Прошлым летом, во время засухи, она жила в хижине рейнджера в горах.  Играет с его полицейской собакой. Однажды отбился от стада и заблудился. Но
в ту ночь разразилась гроза, и рейнджер отправился в горы.
Он не возвращался до следующего утра.

 «Они отправились на охоту, не смея надеяться, что из-за дождя и
волки, и Билл испугался, что она попала в ловушку, которую он приготовил для Лобо.
Ловушка была сработана, но ни Лобо, ни Люти там не было.

«Короче говоря, они нашли её спящей в пещере, а рядом с ней лежал волк Кастер.

«Билл выстрелил, думая, что она мертва. Но с ней всё было в порядке. Просыпается
как раз в тот момент, когда волк выпрыгивает из пещеры, взбирается на скалы и убегает. А маленькая девочка плачет, глядя вслед своему «пёсику»; кажется, она играла с ним в лесу. Дал ему воды, когда он попал в ловушку; скатился с бревна, которое Билл подставил, чтобы освободить его; а когда пошёл дождь
Лобо хватает её зубами и уносит в своё логово.

«Билл клянется, что больше никогда не поднимет на него руку или не натравит на него собаку».

«Ну, я всегда говорил, что в лобо больше от собаки, чем от койота», — заметил папа. «Давайте, ребята, спойте нам что-нибудь. Давайте послушаем музыку в память о нём. Маме что-то грустно».

Покраснев и смутившись, Джейми и Рассел достали свои мандолины и гитары и, настроив их, начали играть. Рассел пел удивительно приятным высоким тенором, а Джейми — сбивающим с толку голосом, который пытался звучать как глубокий баритон и будет звучать так, когда он вырастет.
мужественность. Захватывающая ковбойская баллада, эпос о временах Дикого Запада; _Дочь
угонщика скота_, печальная песенка о нежной страсти, которая
поражает сентиментальных ковбоев. Рассел и Джейми проникновенно
исполнили их все.

Затем Ангел с кротким взглядом, сидящий позади остальных и перебирающий струны
звонкой гитары, запел _La Paloma_ и _Sobre Las Olas_ (_Над волнами_), и это была такая прекрасная баркарола, что мама покачивалась в кресле в такт, папа махал ногой, и все раскачивались в воздухе.

Снова дома. Ракель, сидевшая рядом с матерью, видела всё это
новые глаза. И всё же всё было по-прежнему. О, это было дорого; близко к ней — да, вот оно.

 Там была мама; её простые волосы, зачёсанные назад, её ситцевое платье, её молчаливость. Конечно, теперь она видела разницу между мамой и такой женщиной, как миссис Марвин. Разницу в том, что у неё было!
 Чего мама была лишена все эти годы! И всё же она была милой, такой милой.
Ракель почти почувствовала укол зависти к маме. Кто бы променял
маму на что-то другое? И что бы стало с Лос-Ранчос без мамы? Да
весь округ крутился вокруг мамы на её кухне, и каждая тропа вела
прямо домой.

А папа был таким же, каким она всегда его видела, когда закрывала глаза, — и слышала, как он говорит, как сейчас. Ты любила папу — и слушалась его. Конечно, ты ничего не могла с ним поделать, когда он что-то решал. Ракель начала смутно осознавать, что в её мнениях, которые она всегда принимала за истину в последней инстанции, было предубеждение. Но он был большим человеком; в папе не было ничего мелочного. Его разум видел всё издалека,
как его голубые орлиные глаза, привыкшие к дальним расстояниям, видели всё, что происходило на плоскогорьях,
и могли отличить настоящую воду от миража.

Сегодня вечером всё это казалось более похожим на настоящую жизнь, даже более счастливой, чем в тот далёкий день, когда она уехала в школу. И всё же как сильно это отличалось от той жизни! Там Оле Хоссфут никогда бы не
прошёл дальше ворот гаража. Он бы и шагу не ступил в гостиную.

И никто никогда не узнает, каким замечательным наездником он был, не услышит его интересных историй и не обратится к нему за советом практически по любому вопросу, потому что, если бы он не знал об этом из первых рук, он бы обязательно прочитал об этом, когда это только изобрели, ещё в год Всемирной выставки.

Джимми был единственным неизменным элементом, единственным человеком, который связывал её с тем, другим миром, и новые знания о котором требовали от неё чего-то.  Когда-нибудь, конечно, она хотела бы, чтобы в  Лос-Ранчос что-то изменилось, ведь она _вернулась туда_.  Джимми мог её понять.
 И всё же он «не вернулся бы туда сейчас, даже если бы мог».

 Ракель внезапно повернулась к нему с застенчивой улыбкой, выражающей взаимное понимание.
Джимми улыбнулся в ответ и протянул руку, чтобы похлопать её по ладони.

 «Я весь вечер ждал этой улыбки, Ракель, — сказал он. — Я уже начал бояться, что она так и не появится».

— Ракель, спой нам что-нибудь, пожалуйста, дочка. Давай послушаем что-нибудь милое и грустное.
Папа вспомнил, что это будет его последний вечер дома на долгое время, возможно, на очень долгое время. Действительно, это осознание тяготило всех, хотя никто об этом не говорил и никто не упоминал, что корабль Гранта отплыл накануне.

 — Ракель очень устала, папа; она проделала долгий путь, — сказала мама. «Я
не думаю, что она уже была в своей комнате, и мне кажется, ей пора
ложиться спать». Это были первые слова, которые она произнесла после ужина. Но когда мама говорила, это было законом.

Они сонно поднялись из-за догорающего камина, Джорджи
уже пожелала спокойной ночи и исчезла. Миссис Дэниэлс пошла с
Ракель в ее комнату, держа в руках керосиновую лампу.

“Все так, как ты оставила, Ракель, за исключением одной вещи”, - сказала она.
теперь она стеснялась этой новой Ракель, которая, как она чувствовала, сильно изменилась в
школа там “на Востоке”.

“О, мам! это действительно выглядит прелестно”.

Большая комната с высоким потолком, в которой она жила с самого детства, казалась одновременно и незнакомой, и привычной. В камине горел огонь.
Угловой камин, такой уютный, с приподнятым очагом, на котором можно было высушить ботинки или согреть замёрзшие пальцы на ногах. Треск пламени отбрасывал розовые отблески на расписной гарнитур в спальне.

Да, он был таким же красивым, даже красивее, чем она его помнила. Прекрасный яблочно-зелёный — ох, подождите, пока Энн его увидит, — с цветочными гирляндами и тусклыми, жёлто-золотыми тенями. И теперь на окнах, которые всегда были голыми,
висели ситцевые занавески нежно-жёлтого цвета с зелёными и чёрными узорами и вкраплениями хитрого вишнёвого оттенка.

 — Мам! Это ты их сшила?

 — Да, мэм. Мисс Сперри из города, из «Эмпориума», ну, ты знаешь, она приехала
и посмотрел на мебель, а потом отправил мне товар. Подолы не
так хорошо.... Я не ожидал, чтобы получить их до весны. Я... я не думаю.
полагаю, они чем-то похожи на занавески Энн, о которых ты писала
?

“Мам, они такие же красивые, как и все, что я когда-либо видела ”.

После того как мама пожелала ей спокойной ночи, подоткнула одеяло и выключила свет,
Ракель уютно устроилась в постели, наслаждаясь светом камина, и посмотрела по сторонам, на высокий потолок, где в углу всё ещё висело старое гнездо земляной белки, и на стену над головой, где была натянута шкура пятифутовой гремучей змеи
вокруг старого мушкета. У него было двенадцать погремушек; она могла сосчитать их все
с того места, где лежала. Затем она громко рассмеялась. Это действительно выглядело забавно,
змеиная кожа на кровати в стиле Луи Квинз. Раньше она думала, что это Луи
Кан, в честь магазина в Сан-Антоне. И те оленьими рогами на каждой
рядом со своим туалетным столиком! Они не так уж весело.

Удивительно, что Джимми никогда не говорил ей. Старый добрый Джимми. Он всегда давал
парню шанс разобраться во всём самому. Как он вообще
выдерживал правила поведения за столом в «Лос Ранчос»? Особенно Рассел, хотя Оле Хоссфут был не лучше.

И как же она собиралась занять место папы, Кастера и Гранта — всех троих. Но маме пришлось занять место троих — она
выполняла работу трёх женщин — без водопровода, и так долго, и... теперь маме должно быть легче.

Ракель погрузилась в сон без сновидений.




Глава III

ПРОБЛЕМЫ


Их больше не было. Ракель и мама стояли в конце длинной веранды,
протянувшейся вдоль всего дома, и смотрели, как машина поднимается
к перевалу.

Мама выглядела как раненое животное; она была слишком поглощена
что они ушли, чтобы попытаться скрыть ее чувства. Они с Ракель пошли
бок о бок обратно в дом, Джорджи последовала за ними.

Ракель обняла маму за талию. Она чувствовала себя сильной и нежной, и
это успокоило маму. Слов и ласк было мало, но понимание было
там.

“Джорджи”. Мама протянула руку и привлекла его, единственного ребенка, который у нее остался,
к себе на колени, крепко укачивая в своих объятиях. Она качала и укачивала его, пока напряжение постепенно не спало, и они не начали говорить о том, сколько молока даёт Рут и сколько работы придётся взять на себя Джорджи.

В двенадцать лет у Джорджи было круглое лицо, тонкие ноги, курносый нос и множество веснушек. Два передних зуба у него выросли раньше, чем всё остальное тело, из-за чего он получил ненавистное прозвище «Зуб». Но для мамы он ещё не потерял свои жемчужные молочные зубы.

 «Присматривай за мамой и сестрой, Джорджи», — вот и всё, что сказал ему папа на прощание. «Помни, что ты — продолжатель рода».

Папа выглядел странно в костюме из магазина, с белым воротником, который бесстрашно обнажал его кадык. На его красном галстуке блестели
как кошачий глаз — огромный жёлтый бриллиант, купленный у мексиканского
беженца.

В этом наряде папа обычно ходил на собрания директоров банка. Теперь, когда его не стало, его фланелевая рубашка безвольно висела на гвозде в кухонной
прихожей. Рядом с ней висела его знаменитая шляпа-двууголка, без которой он никогда не выходил из дома. Там она и будет висеть до его возвращения.

Ракель, глядя на неё, печально усмехнулась.

«Хотел бы я, чтобы то, что папа хранил под шляпой, было сейчас там».

 Старик Дэниелс за свою жизнь нажил немало врагов, но во времена, о которых мы рассказываем, не было никого, кто предпочёл бы выстрелить в его шляпу, а не в него.
то, что было под ним, было полно дыр, в отличие от «А. Б.» Мейерса. Дело было не только в том, что он лишился новых пастбищ, но и в том, что он взял ссуду в банке.
Это наполнило «А. Б.» такой ядовитой ненавистью, что он был готов на всё, лишь бы отомстить боссу «Ленивого Л.».

 Когда «Следопыт», везущий папу на железнодорожную станцию, пролетел над Ред-Догом и пронёсся мимо салуна, «А. Б.» выглянул.

«Дэниелс отправляется руководить перевозкой скота за границу», — сообщил Ред Бейли, владелец салуна, когда машина исчезла из виду.
облако пыли. “Привез свою девчонку домой из школы на Востоке, чтобы управлять
ранчо”.

“ Чтобы заниматься скотоводством, требуется нечто большее, чем навороченные веревки и трюки верхом.
бизнес, ” сухо заметил “А. Б.”.

“ Ты это сказал, ” согласился Ред. “Немного денег всегда пригодится”.

“А. Б.” сердито покраснел и сделал нетерпеливый жест. Затем на его лице появилась злая
улыбка. И в этот момент он понял, как ему отомстить Биллу Дэниелсу. Он ударит по нему через его девушку. Отличный шанс поквитаться, если Дэниелс такой дурак.

 Тем временем Ракель и не подозревала, какие силы готовятся
Она боролась с собой, вспоминая прощальный разговор с Джимми.

 Они вместе зашли в маленькую школьную комнату, чтобы Джимми мог показать ей задания, которые Джорджи должна была выполнить этой зимой. На Ракель было зелёное трикотажное спортивное платье, красивое и самое ей идущее. Она надела его в последнюю минуту, вместо того чтобы натянуть свою рабочую одежду. Как же она была рада, что Энн наконец уговорила её купить это платье!

Джимми с важным видом занял место за учительским столом, а Ракель втиснулась за одну из старых изуродованных парт, которые принёс папа
из города, когда Грант и Кастер были маленькими, чтобы у его детей были все преимущества настоящей школьной атмосферы.

«Кем ты хочешь стать, Ракель?» — спросил Джимми. «О, я знаю, что ты вернулась, чтобы справиться с работой, которая освобождает трёх здоровых мужчин для отправки на войну, — Джимми на мгновение скривился от горечи, — но как тебе всё это, если не считать того, что нет ничего лучше старого ранчо?» Я хочу сказать, что ты привёз с собой с Востока, из Школы, помимо потрясающей одежды и трёх месяцев хорошего обучения? Есть какие-нибудь новые идеи?

Ракель выглядела озадаченной. Что имел в виду Джимми? Она не была склонна к анализу; она принимала всё как есть. Она собиралась управлять ранчо, и этим всё ограничивалось. Если бы она только могла продержаться до возвращения папы, это было бы всё, о чём она мечтала.

 «Ну, я же не могла почерпнуть какие-то новые идеи о разведении крупного рогатого скота на востоке, не так ли? Но я могу предложить одно улучшение. Мне кажется, я
что-то вроде как тоскую по хорошей душевой кабине и паре больших фарфоровых ванн
вместо той зелёной жестяной лодки, которую мы таскаем к самому тёплому костру.
Похоже, что если «Ленивый Л» мог позволить себе купальню для скота и пару
пианино, то он мог бы позволить себе и хотя бы одну настоящую ванну».

 Джимми взревел от восторга.

 «Что ж, скажу тебе, Джимми, это был действительно замечательный опыт, но мне почему-то показалось, что ни у одной из девушек не было настоящей ответственности, кроме ежемесячных месячных, и из-за этого то, чему они учились, не имело для них особого смысла. Я имею в виду... ну, пожив здесь, вы могли бы понять, что чувствовали первооткрыватели и первопроходцы, когда находили новые страны
Америка. И это пробудило во мне интерес к истории; люди казались мне более реальными, а развитие страны — чем-то, связанным с людьми, а не просто сухим текстом на странице.


«И я только тогда понял, как легко ты мне всё объяснял, Джимми, рассказывая такие интересные вещи о людях из истории по ходу дела.
Так что я получал отличные оценки по истории, и всё потому, что знал их жизни».

На лице Джимми появилась улыбка, которая мгновенно завоевала ему расположение на ранчо «Ленивый Л.».


— Мне очень приятно это слышать, Ракель; я... ну, ты понимаешь.
Я ничем не могу отплатить за то, что сделали для меня это ранчо и эта семья.


 Ракель охватило смутное чувство разочарования. Что ж, Джимми был так добр к ней, что, конечно, хотел сделать для неё всё, что мог. Но ей хотелось бы, чтобы он не говорил о том, что должен отплатить, или о том, что он учил её, потому что ему так хотелось.

И Джимми, как ни странно для него, пытался подобрать слова, чтобы выразить свою признательность более личностно; сказать, что она сама значила для него и что он готов на всё ради неё. А потом...
пришло время уходить, а он так ничего и не сказал.

Снаружи сигналили. Они с Ракель поспешили к «Следопыту», где папа уже укладывал свой чемодан, тот самый, который Ракель забрала в школу и второпях распаковала для папы прошлой ночью.

 В горе от расставания с папой Ракель забыла о том, что Джимми уезжает.

 Но сам Джимми всю дорогу до города думал о том, что упустил свой шанс, и ругал себя за скованность, за то, что у него язык отнялся от глупости.




Глава IV

Подведение итогов


Ракель была дома уже две недели. По счастливой случайности
С той минуты, как папа уехал, у нас было много дел. Джейми отвёз мистера Дэниелса и Джимми в город и вернулся через полтора часа на скорости почти 60 миль в час, так что даже с учётом того, что ему пришлось пересекать арройо, ему пришлось резко затормозить «Патфайндер», из-за чего Рассел и Ракель выбежали из загонов.

Джами, опьяненный свободой, которую давала машина, небрежно вышел из нее и, не оглянувшись на дымящийся радиатор, зашагал в сторону барака.


Ракель быстро подошла к машине. Двигатель сильно дымил.
Шины были горячими и сильно изношенными из-за резкого торможения и заноса. Задние шины были сильно повреждены камнями, и, когда они с Расселом остановились, одна из них внезапно спустилась. Её проткнул острый камень.

 Ракель была в ярости. Она быстро пошла в сторону барака.

 — Джейми, — тихо позвала она, — Джейми. Подойди на минутку, ладно? И чтобы
Рассел, «Сходи в дом и отнеси маме эти пакеты, ладно, Расс?»

 «Джейми, — смущённо подошёл он, чувствуя, что что-то не так, — как ты думаешь, разве можно так обращаться с имуществом, как только папа отвернулся? Смотри
Радиатор. В нём не осталось ни капли. И это в зимний день.
Посмотри на шины. Они изношены за полгода, так что можешь ездить на них, ковбой, езжай на них.

 «Двигатель дымит, заднее колесо спущено, нужно подкачать. В этом нет необходимости. А теперь, Джами, — сурово глядя на него, — ты ведёшь себя так, будто тебя уже не предупреждали и не просили вести себя уважительно.

 И это было чистой правдой.  Джами, удручённый, начал носить воду для двигателя, но было уже слишком поздно.

 Джами был хорошим механиком, но ему просто нельзя было доверить управление самолётом.
«Машина», — подумала Ракель, немного расстроившись. И теперь некому было водить, кроме неё.


Когда она спустилась с Рассом, чтобы осмотреть гараж, то обнаружила, что
обширные запасы масел, которые были там, когда она уезжала в школу, почти
исчезли. Пара запасных шин тоже пропала.

 Ракель была в ужасе. «Почему, Расс, что случилось с магазином?»

— Ну, мэм, вы же знаете, какой он, этот старик. Кто бы ни пришёл, путешественник, пересекающий океаны, любитель шортхорна, гонщик, охотник, политик, друг, — он всегда даст им то, что они хотят. Конечно, незнакомец, помоги
себя. А потом после того, как они завалили на нашем газе и ваш Ма
готовить они. И если дамы холодной отстоявшейся пыли
Лос-Ранчос стерли с их лиц, а hombres стерли это со своих ботинок.
Это последние из нас ”.

Ракель не могла не рассмеяться над яростью Рассела. “ Но, Расс, тебе не следовало бы
так волноваться из-за того, что здесь едят незнакомцы. Где ещё они могли бы поесть в радиусе пятнадцати или двадцати миль?


 — Ну, вы, жители Запада, гостеприимны, но я янки, родом из
 Канзаса, и мы не верим в гостеприимство. Пусть заправятся, прежде чем приедут.

— Что ж, с этого момента мы будем экономить каждую копейку, и первого марта мы отправим тысячу голов, помнишь? Или не позднее седьмого.

 — Нам это понадобится, — сказал Расс.  — В этом году мало семян, а перепелов много...  На этой неделе Энджел и Панчо проверят всю кожу на ферме, а Джейми обойдёт ветряные мельницы. В этом году было много рысей и койотов, а та ангорская коза, которой ты так дорожила, Ракель, была убита пумой вместе со своими детёнышами.
Погоди-ка, это было в прошлом месяце.

 — О, Расс, она была такой красавицей!  Что ты сделал с её шкурой?

«Ну, дети были немного избалованы, но Энджел сшила очень красивый коврик
для гостиной твоей мамы, старой ведьмы. У меня почти достаточно шкур
лобо, чтобы сшить для тебя новый капор, они вялятся позади дома
для охлаждения».

 Они спустились вниз, чтобы Ракель могла увидеть
густые блестящие шкуры рыжевато-коричневого цвета с чёрными вкраплениями.

— Знаешь, — сказал Расс, — этой зимой мы потеряли слишком много скота. Он выглядел зловеще.

 — Что ты имеешь в виду, Расс? Дикие животные?

 Расс кивнул. — И не только. Прошлой весной я убедился, что на той равнине осталось не меньше двухсот телят.
Этой осенью я не увижу и половины этого. Койоты съели их не всех.

Ракель рассмеялась. “Никто не в этой стране был шорох теленка
от Лос-Ранчос. Давай, Расс, я хочу показать вам, как я хочу роща
очищен. Если весна будет засушливой, нам понадобится водохранилище
там.”

Тополиная роща в долине к юго-востоку от дома была оазисом в травянистой пустыне. Массивные белые стволы возвышались на фоне голубого неба.  Летом это было зелёное убежище от палящего солнца, а осенью — золотой рай, словно
Листья были чудесным образом выкованы из чеканного золота.

Но теперь роща превратилась в нагромождение хвороста, старого железа и всякого хлама с ранчо:
старый плуг, старая повозка, древняя телега с деревянными колёсами. А
огромное водохранилище в центре было заполнено листьями и ветками. Когда
начинался сезон дождей, крошечный ручеёк, протекавший через поляну с
гор позади неё, наполнял водохранилище. Было время, когда
мальчики использовали этот резервуар как место для купания, и скот, похоже, не возражал.

 Ракель собиралась провести трубу от резервуара ветряной мельницы к
Она хотела привести дом в порядок, спуститься в долину и положиться на ветер и дождь, чтобы вода в резервуаре оставалась свежей и обновлялась. Она уже несколько лет хотела навести здесь порядок, но пока папа щедро тратил деньги на машины, музыкальные инструменты и содержание дома, ему было не до улучшений, которые не были видны из дома.

Ранней осенью дом заново побелили, а на стену патио нанесли свежий слой розовой штукатурки, приготовленной из розового кварца, который добывали в горах за ранчо. Всё остальное было в отличном состоянии: насосы, ветряные мельницы, сараи.

Мама всегда ухаживала за патио — маленьким бархатным оазисом, укрытым от пустынных ветров розовой стеной, на фоне которой ярко выделялись мальвы.
Это был квадрат «нездоровой» травы, как считали мальчики, потому что она была такой мягкой и нежной. Здесь также были клумбы со старомодными цветами, а над крытыми галереями густо свисали жимолость и бугенвиллея.

У мамы в пальцах была _gracia_, которая заставляла всё расти, как тесто поднимается, часто думала Ракель, с отвращением глядя на чахлую виноградную лозу, которую сама посадила.

«Но Ракель умеет красиво шить. Её швы и подгибы такие аккуратные, что можно
«Ты их почти не видишь», — защищалась мама.

 «Но я не умею шить, мам! Посмотри, как сидит это чёртово платье!» Они всегда получались какими-то странными, это правда.


Поэтому после этого Ракель покупала те платья, которые были в городе. Их было немного, ведь ей было всего семь лет, когда Оле Хоссфут принёс ей крошечные шерстяные носки, которые можно было надеть поверх мокасин. И до того, как она стала подростком, она всегда ездила на облавах в ковбойской экипировке. Так что Джимми привык видеть её похожей на стройного мальчика с копной тёмных волос.
причесан, одет в сомбреро, яркий шейный платок, кожаную куртку.

Ракель ездила верхом без седла в три года, а еще до того, как ей исполнилось пять,
вскарабкалась в ковбойское седло, крепко держась за луку, голая
ноги продеты в ремни над стременами, темные волосы развеваются, глаза
круглые от дерзости. Отец запретил ей ездить без седла, как она выросла
старше. Он боялся, что она будет лазить по плохой бронхо-нибудь. Она так и сделала, но не для того, чтобы её бросили. Однако это уже совсем другая история.

 К четырнадцати годам её дар «приручать» лошадей стал
известна на всю округу. Были времена, когда Ракель занимала место
взрослого мужчины, и в некоторых видах работы она была лучше мужчины. Ее
гибкое, неутомимое тело могло переноситься по большему пространству без изнурения
ее лошадь выдерживала больший вес, чем человек; и было ли животное
кусачий или норовистый, если бы у него были качества хорошей ковбой лошади,
Ракель могла бы заставить его вести себя прилично, когда она ездит на нем.

Иногда она оставалась дома и помогала маме готовить для рабочих, а иногда мама вызывала из города китайца, чтобы он помог.  Иногда, как сейчас,
она ладила с маленькими мексиканскими девочками, потому что во время отёла и клеймения скота требовались все руки.

 У Дэниэллов давно не было столько денег.
Были годы, когда мама делала всё по дому и сама носила воду с ветряной мельницы, пока мужчины были на пастбище, а она — в доме.
Папа сам себе был начальником, иногда проводил в седле по двадцать часов из двадцати четырёх.

А потом, однажды осенью, папа сказал: «Мам, у нас на счету в банке семьдесят пять тысяч долларов.  Давай съездим в Китай или Калифорнию».
он снял в банке пять тысяч долларов, и они оставались в Калифорнии, пока деньги не закончились.

 * * * * *

 Хозяйка Лос-Ранчос не стала сама звонить в колокол на следующее утро после отъезда папы. Папа или кто-то из мальчиков всегда звонили в колокол каждое утро в шесть часов зимой и в пять летом.

 Теперь Ракель будило потрескивание огня в очаге.
Панчито Эскибаль тихо выскользнул из комнаты, как только она открыла глаза.
Разведением костров занимался Джорджи, но сейчас он доил коров, а молодняк
дойная корова никому не отдаст своё молоко.

 Ракель в одно мгновение всё вспомнила и так же быстро очнулась от сна с восхитительной живостью здорового молодого организма. Вскочив, она подошла к
ковру из овечьей шкуры перед открытым камином. Трещавшие поленья
давали необыкновенно много тепла, но в углу у умывальника она
могла бы разглядеть своё дыхание.

Охваченная волнением, которого она не испытывала на уровне моря, она
обрызгала себя ледяной водой и через пять минут уже натягивала
сапоги у костра. Не такие сапоги для верховой езды, какие можно найти в
элегантные городские ботинки, но ковбойская пара, искусно сшитая и
возможно, немного причудливая в плане обрезки носка, но тем не менее
красивая.

Завтрак уже был на столе, когда она открыла дверь столовой.
Горячий хлеб, желтая кукурузная мука и соленая свинина, тушеные сушеные персики и
кофе. У Ракель был маленький кувшинчик со сливками.

“Это от Рут”, - с гордостью объяснила Джорджи. «С этого момента я буду позволять ей спать в сарае рядом с летней кухней. Там слишком холодно для неё».

«Ну уж нет, — усмехнулась Ракель. — Оттуда ей будет
Это всего лишь шаг на пути к кухне. Скоро ты захочешь вывести Старого Уайти во внутренний дворик.

 Джорджи с отвращением вышел, его кожаные штаны скрывали тот факт, что его ноги ещё не были согнуты в коленях, как подобает настоящему ковбою.
 За его спиной звенели устрашающего вида шпоры, которые на самом деле были настолько тупыми, что в лучшем случае могли лишь массировать шкуру Старого Уайти.

На самом деле шпоры были просто дружеским намёком для Уайти, как между
друзьями. А будучи верным ковбойским конём с многолетним стажем, Уайти всегда старался угодить Джорджи, когда тот подавал сигнал, и срывался с места
Он перешёл на бег. Возможно, он пробежал всего несколько шагов, прежде чем перейти на виноватую рысь. Но стоило ему коснуться шпор, как он снова помчался вперёд.

 «Джорджи, ты поедешь с Энджелом ко второй ветряной мельнице и посмотришь, всё ли там в порядке. Мама, почему Елена не пришла домой? Я был там вчера, и никого не было дома. Я сейчас же поеду туда». Я хочу увидеть Панчо».

 Елена Эскибаль, жена Панчо, жила в Лос-Ранчос с самого детства. В ней текла гордая испанская кровь, и она
У отца было собственное ранчо. Он дружил со стариной
Дэниелсом, и когда после его смерти выяснилось, что ранчо, на которое
папа уже одолжил ему денег, было заложено, папа вернул девочку и дал ей кров.

 «Я не знаю, что на неё нашло, — сказала мама. — В последнее время она какая-то странная. Но малышки — милые крошки, и
Панчито ещё слишком мал, чтобы быть злым.

 «Мне никогда особо не нравился Панчо Эскибал, хотя у него очень красивые манеры, — добавила мама, — и было немного жаль, что Елена не смогла...»
сохранила ранчо своего отца; но твой отец не виноват в том, что
банку пришлось забрать его из-за его долгов. Похоже, Эскибал этого не почувствовал
похоже, он думает, что в чем-то виноват папа. Они думают, что
влияние должно повлиять на все. ”

“Ну, я пойду туда сейчас, Мама, я хочу пойти на некоторые вещи с
Панчо”.

Эскибальская _касита_, глинобитный дом с плоской крышей, располагалась у
подножия холма, ниже загона для скота, и выходила окнами на Аламос,
тополиную рощу. Казалось, что дома никого нет, но за домом Ракель
Панчито спал на солнце, прислонившись спиной к пустым бочкам из-под масла.

Пока она стояла и смотрела на него, Панчито проснулся, протёр глаза и встал, застенчиво улыбаясь. Его папа и мама уехали на повозке навестить больного _tio_ [дядю]. Они вернутся завтра, может быть, сегодня вечером.
“_Si Se;orita._”

На _ранчито_, куда они уехали? «Ла-Больса», — так они его называли, подумал он.


 Ракель подтолкнула одну из канистр с маслом носком сапога. «Для чего это твоему папе, Панчито?»

 «О, это просто пустые канистры. Он уже продал масло».
Панчито невинно ответил: «С тех пор как ворота под Аламосом закрылись, мимо нашего дома проезжает много автомобилей».

 Ракель задумчиво вернулась в большой дом. Панчо Эскибаль был
плохим человеком, это правда. И он вот так просто ушёл, не сказав ни слова. У него всегда был повод. И ничего не оставалось, кроме как пожать плечами в ответ на
упоминания о латиноамериканской семье и требованиях родственников
в отношении двоюродных братьев и сестёр.

Но эта история с нефтью — неудивительно, что они не могли удержать нефть! Что ещё продавал Панчо? Проходя мимо барака, где жил Энджел, он
Выметая мусор с бережным отношением к метле, она позвала его оседлать алезанскую кобылу. Лошадь была пугливой и нервной.
Ракель сама вылечила ее от страха и не позволяла никому, кроме себя и Джами, ездить на ней. Джами был суров с машиной, но мягок с животными.

 Ракель быстро вскочила в седло. Было приятно наблюдать за тем, как она садится в седло. Были времена, когда она просто со сводчатым потолком, ее ноги, казалось
найти стремя кож инстинктом. Но сейчас она не хотела
поразить Алезан.

Левая рука плавно сжимает поводья у основания шеи лошади,
Засунув левую ногу под стремя, она быстро взлетела в седло.
Её стройное тело двигалось вверх, ноги были вместе, пока правая нога не взмахнула быстрее, чем глаз успел моргнуть, над седлом — казалось, она даже не коснулась бока лошади.  Она ехала с несколько более коротким стременем, чем обычно ездят профессиональные нищие, и не отклонялась назад, когда лошадь шла галопом или медленной рысью.
Этим утром кобыла неслась как ветер по дороге, ведущей к перевалу.

За ручьём Ракель повернула направо и пошла по дороге, которая вела мимо тополиной рощи, за которой начиналась развилка, соединявшаяся с
за Аламосом снова главная дорога. Внутренняя дорога всегда была
закрыта воротами, но теперь новые ворота перекрывали главную дорогу, и
внутренняя дорога, которая вела мимо дома Панчо, была открыта. Автомобили должны
идти в эту сторону, а объезда не видно было из большого дома.

“Легкий способ заработать небольшие деньги”. Ракель был зол, как она поскакал обратно.
“Но я бы никогда так не подумал о Елене”.

Панчо никогда бы не взяли на работу в «Лос Ранчос», если бы не
Елена. Когда она вышла замуж, папа взял Эскибала на работу из-за неё, а не из-за того, что он был опытным ковбоем и клеймастом.

Что ж, с продажей нефти можно было бы легко уладить дело. Но что ещё задумал Панчо Эскибал?


В тот момент Панчо заключал весьма выгодную сделку по продаже Ла Больсы, ранчо дяди Елены, «А. Б.» Мейерсу за сумму,
удовлетворившую обе стороны, и на наиболее выгодных условиях. Древние дядя и тётя должны были прожить там до конца своих дней, а Эскибал должен был работать на «А. Б.» на условиях долевого участия.

 Ла-Больса — это, как следует из названия, участок земли, расположенный в крошечной долине, которая спускается к хребту Дэниэлс и полностью окружена
Территория Лос-Ранчос, за исключением северо-западного угла.




 ГЛАВА V
Спуск с гор
Наступили холода, и Рассел, Джейми и Ракель отправились на горный хребет
Резервации, чтобы спуститься с коровами. Большая часть стада
всегда оставалась на горных хребтах как можно дольше, чтобы
наслаждаться сочной травой и не вытаптывать нижние склоны. Их
сняли до того, как зима стала слишком холодной или возникла опасность
метелей и снегопадов, и в этом году они пролежали слишком долго.

 Рассел не хотел, чтобы Ракель уезжала так далеко, ведь она ещё не была в
в седле уже три месяца.

«Но я всё равно ездила верхом, Рассел, два-три раза в неделю».

Рассел не допускал, что там можно по-настоящему ездить верхом.
Но Ракель собиралась это сделать.

Они выехали из Лос-Ранчос в шесть утра, а сейчас был полдень. К десяти часам они добрались до предгорий и, свернув с плоскогорья, с тех пор неуклонно поднимались в гору. Они пробирались через скалистый каньон,
отвесные склоны которого были покрыты низкорослыми соснами, кедрами и дубами.
Они шли по тропе, которая вела вверх и огибала
Большой пологий склон — высокогорный луг, поросший редкими соснами.

 В горах было очень холодно, и чем выше они поднимались, тем сильнее дул ветер. Ракель поплотнее застегнула на шее свою дубленку и порадовалась, что надела «шерстяные» —
овчинные штаны с подкладкой из флиса.

 В начале лета отец Ракель перевел часть скота на огороженные пастбища. Обычно он делил стадо на несколько частей и размещал их на разных огороженных пастбищах, чтобы было легче их перегонять.
Несколько человек могли легко справиться с сотней животных за раз.

«Теперь это займёт у нас не больше часа», — крикнул Рассел, ехавший впереди.  «Думаю, нам придётся заночевать у Пиви, после того как мы найдём этих парней.  Тогда мы сможем собрать их и отвести на пастбища с подветренной стороны вон того пика».
 Пиви был горцем, который зарабатывал на жизнь для себя и своей семьи охотой на пушного зверя.  У него также было несколько голов крупного рогатого скота. Он жил со своей
женой, шестнадцатилетней девушкой, и десятилетним сыном в бревенчатом домике на высоте более двух с половиной тысяч метров. Старик Дэниелс
разрешил ему поселиться на земле, примыкающей к арендованному участку, потому что старик
Этот парень прожил там двадцать лет, никому не мешая и ничего не платя.

Хижина Пиви стояла в сосновой чаще у подножия высокого утёса.
Она так сливалась с лесом, что её можно было заметить, только подъехав прямо к ней. Когда они проехали сквозь деревья и внезапно увидели хижину, от неё отбежал мальчик и скрылся за скалой.

«Это мальчик Пиви», — сказал Джейми. «Разве не забавно, как он убегает, словно олень, при виде любого движущегося объекта? Он настоящий дикий парень, не боится ни одной четвероногой твари, но пугается человеческого голоса».

«Ну, он никогда ни с кем не разговаривал, кроме своей семьи, так что это естественно»,
 — ответила Ракель. Она знала Пиви много лет и помнила, что Бой всегда был таким.

 «Ма Пиви говорит, что он почти не разговаривает со своей семьёй», — сказал
Рассел. «Совсем не разговаривает с отцом, почти не общается с сестрой и не приходит ни к кому, кроме матери. Он очень дорожит ею».

 Они подошли к хижине, и старик Пиви вышел им навстречу.
Это был странный маленький человечек, то мрачный, то вспыльчивый, с бакенбардами до самых бровей. «Заборы сломаны, ворота открыты, весь скот в одном месте», — таков был его
— поприветствовала она его обвиняющим тоном. Он должен был следить за воротами и заборами.

Рассел мгновенно пришёл в ярость от этой новости, и Ракель повернулась, чтобы спросить
Пиви, но в этот момент в дверь вошла миссис Пиви, взволнованная тем, что увидела
Ракель, дочь босса.

Миссис Пиви поспешно вышла и крикнула: «Лена, иди сюда, это
Ракель Дэниелс».

Лена Пиви иногда приезжала на ранчо Дэниэлсов на несколько дней.
Однажды зимой она училась в школе в Аламогордо, когда её мать, которая хорошо готовила, устроилась на работу в городе.  Зима была холодной
Зима выдалась суровой, и миссис Пиви пришлось запастись беконом, мукой и крупой.
Папаша слёг с ревматизмом и всю зиму не выходил из хижины.

 Лена прибежала посмотреть на гостей, и её прыщавое личико засияло от радости.
 Они спешились и, оставив лошадей пастись и искать дорогу к небольшому оврагу, где протекал горный ручей, втроём вошли в хижину, чтобы погреться у огня, пока миссис
Пиви и Лена засуетились, пытаясь найти что-нибудь съедобное.

Не прошло и часа, как на столе дымилась еда. Тушёный кролик — «Боже
ketched их в руках,” Миссис Пиви говорит,--горячие булочки, кофе с
сгущенное молоко. Это было почти четыре, когда Ракель начал снова с
Рассел, Джами и поп Пиви следуют за ними.

Немного назло, подумал Поп, но, похоже, это были охотники за падением’
за колючей проволокой, чтобы пропустить их машины. Скорее всего, так оно и есть
если подумать, так оно и было. Он собирался спуститься на прошлой неделе и сообщить об этом мистеру Дэниелсу, но до этого момента сам об этом не знал.
Мальчик видел скот Ранчо на нижнем склоне, когда лежал
его ловушки. Однако с тех пор у него начался ревматизм, и он не мог пошевелиться.
Джами подмигнул и завел локоть Папе за спину. Атаки Пиви из
ревматизм, как известно из бутылки.

Ну, делать нечего было об этом, но пойти за ними все. Рассел
направился прямо к Короне, высокому пику, с которого открывался вид на окружающую местность
. Час пути через еловый, сосновый и кедровый лес,
такой свежий и прекрасный, что не верилось, что на дворе зима; затем мрачная поляна тсуги, таинственная и неприступная, — и они оказались на вершине мира.

В каньонах далеко внизу уже стемнело, но здесь, в этих высоких
горах, солнце ещё высоко стояло над горизонтом, и они могли видеть
на многие мили вокруг; свет и тень, свет и тень, гребень и вершина,
долина; граница леса, где он резко обрывался у края творения.


Ракель молчала, поражённая величественной красотой. Она не была на
Короне больше года, и тогда было лето. Холод и тишина теперь ощущались сильнее.  Воздух был на удивление неподвижен, как это часто бывает перед закатом, и всадники не чувствовали холода.

У каждого из них был бинокль; Рассел уже высматривал в долинах внизу беломордых коров ранчо, которых можно было узнать даже на расстоянии в несколько миль.  Ракель очнулась от своих грёз с чувством вины.  Она была хозяйкой ранчо; ей следовало бы самой искать свой скот!

  Подняв бинокли, они с Джами стали осматривать нижние уровни в разных направлениях.  Да, они были там, все пятьсот голов.
Джейми задумался. Да, Рассел позволил им это. Они не сдвинутся с места до утра, если только не начнётся метель, а судя по ясному небу, этого не случится.

Солнце с неожиданной скоростью скрылось за краем мира.
Там, наверху, у тебя было ощущение, что мир круглый; он изгибался и уходил за горизонт.
Там, наверху, казалось, что это не такой уж большой шар, потому что ты мог видеть его со всех сторон и находился на его вершине.

Они вернулись к Пиви меньше чем через час, но в лесу уже стемнело.
Ветер печально шелестел в голых ветвях бледных осиновых рощ.
В бревенчатом домике было уютно и тепло, пахло солёной свининой и фасолью.  Они снова были готовы есть.

«Мальчик, он поел и пошёл спать на чердак», — сказала Ма Пиви, когда они вошли. «Он совсем выбился из сил. Пришлось лечить ему ноги. Он говорит, что охотится на кошек, но он дружит с прутьями, а ещё с быками и оленями».

 «Зима выдалась тяжёлой, — пробормотал Поп Пиви, поглощая еду. — Много ночей мы мёрзли без снега, и дальше будет ещё хуже. «Берегись тигров и кошачьих, — говорю я, — а также койотов и волков на равнине».


 «Была такая же зима, как эта, когда ранней весной молодой инженер привёз свою невесту к плотине на Рио-Гранде, и она была
и от гризли. Это было после бекона, а бекона у них не оказалось,
так что бар забрал ее. Он мрачно жевал свою солонину.

“Никогда не бросайте ничего в баре, специально гризли” Ма Пиви
вклад Свято. “Я alwiz даст бар, чего она хочет. Вспомни, Лена,
прошлой весной, когда в дверях появился большой коричневый батончик, похожий на бекон,
и взял его с полки, и взял суп; мы его не беспокоили
никаких, и он нас не беспокоил. Просто уехал, чтобы избежать каких-то неприятностей.

“Как бы вы с Леной отнеслись к тому, чтобы приехать на ранчо весной
«Не могли бы вы помочь маме с готовкой, миссис Пиви?» — спросила Ракель.

 Миссис Пиви начала отвечать утвердительно, но затем вопросительно посмотрела на мужа.

 «Ей не нужно работать, — решительно заявил он. — Я бы сам поработал, если бы она пошла на работу».

 «Это так благородно и великодушно с твоей стороны, папа». Джами подмигнула Расселу.

Поп Пиви слишком любил стряпню своей жены, чтобы расстаться с ней, пока в доме была полоска бекона или кролик в капкане Боя.
 Бой Пиви, маленький дикий фавн, действительно обеспечивал семью едой, каждый день принося матери свою дань.

«Мне не хочется уезжать, граф О’Бой, — решила она, — но Лена может поехать, если хочет».


Лена выразила своё согласие широкой улыбкой.

В ту ночь Ракель спала в комнате Лены, а Рассел и Джейми — на
полу перед камином в гостиной. Лена настояла на том, чтобы Ракель
заняла кровать с её комковатым матрасом из сосновых иголок, а сама легла на полу рядом с Ракель.

Лена сняла только платье и туфли и натянула поверх нижнего белья слегка испачканную фланелевую ночную рубашку. Ракель развернула своё платье, достала расчёску, зубную щётку и кусок мыла в маленьком футляре из красного
шейный платок, который она всегда носила в седельной сумке. Она так устала от долгой поездки и холода, что с удовольствием устроилась в углублениях своего соснового матраса, пахнущего лесом, который окружал крошечную хижину.

 Меньше месяца назад она спала напротив Энн в красивой большой комнате, свежей и благоухающей. Какой чистой и опрятной была Энн, какой красивой была её кожа, такая чистая, розовая и нежная! Они были ровесницами, Анна и Лена. И посмотрите на бедную Лену!

 «Я хочу стать школьной учительницей». Неожиданные слова Лены, которые закончились
Глуповатый смешок прервал размышления Ракель.

 — Лена, откуда ты взяла эту идею?

 — Из районной школы.  Лена с энтузиазмом развеяла её смущение, хотя она всегда смеялась над всем, что говорила Ракель, потому что бедная Лена была так рада находиться рядом с другой девочкой, что могла выразить своё счастье только смехом.

 — Учительница сказала, что я могу учиться. Я думаю, что быть учителем — это ужасно здорово.
 Я уже закончила шестой класс.
 — Я думаю, это было бы чудесно, Лена, — ответила Ракель. — Может быть, ты могла бы поработать этим летом и накопить немного денег, а потом, если ты найдёшь работу в Аламо
Этой зимой ты могла бы подготовиться к поступлению в Государственную нормальную школу».

 Ракель открыла маленькое окошко, и, хотя Лена смотрела на неё с изумлением, она чувствовала, что всё, что делает Ракель, должно быть идеальным.
Подул свежий ветер и задул свечу. Ракель легла спать, думая о том, как жалок мир Лены и как он отличается от мира Ракель или Энн.

Что ж, её собственная жизнь сильно отличалась от жизни Анны, хотя до поступления в школу она об этом не задумывалась. Она гадала, сможет ли Лена когда-нибудь стать учительницей.

«Я хочу сделать всё как надо», — неожиданно раздался из темноты голос Лены.


 И Ракель смутно беспокоилась во сне, видя свою чудесную Энн с дипломом в руках, которая со смехом отказывалась преподавать в маленькой школе горного района, когда её об этом просили, в то время как Лена, с трудом поднимаясь по склону горы, продолжала звать: «Подожди, я иду. Я буду учительницей».

 * * * * *

На следующее утро, когда они вышли из хижины Пиви, было ещё темно.
Пока они быстро шли, где-то за горой взошло солнце
и сквозь сосновые иголки пробился зелёный рассвет. Джами шёл впереди.
За ними бежала овчарка Кастера, которую он оставил в хижине Пиви для работы на верхнем пастбище.
Она прыгала вокруг лошадей, чтобы показать, как рада снова быть со своими хозяевами.

 Когда они поднялись на половину склона Короны, на них внезапно обрушилось солнце.
За час до этого оно ещё не освещало долину внизу. С выгодной позиции на холме Рассел сложил ладони рупором и издал протяжный крик:
«Ку-и-ку-и-и. Ку-и-и-и». Звук понесся по разреженному воздуху.
эхом разносится по далёким горным склонам, разносится по горным лугам, каньонам и зарослям.

 Ракель затрепетала от волнения, вызванного этим зовом, и её собственный чистый пронзительный голос подхватил эхо и отправил его яркое послание на далёкие поляны,
за четыре мили отсюда.

С того места, где они находились, было видно, как скот бежит со всех сторон, направляясь к открытому пространству внизу, куда уже скакал Рассел, продолжая звать: «Ку-и, ку-и-и-и». Внизу раздавалось такое мычание и ржание, что напугало бы даже неопытного пастуха.

Огромные быки, молодые бычки, беломордые коровы, тёлки палевого цвета с ещё короткими рогами — все они толкались и бурлили в попытках добраться до соли, которую Рассел рассыпал на «солончаках» — в углублениях, выточенных в плоских камнях луга шершавыми языками бесчисленного множества коров.


Джами ехал верхом на краю загона, возвращая отбившихся или тех, кто наелся соли и возвращался на свои пастбища. Овчарка скакала перед ним на седле, спрыгивая вниз, в толпу животных, чтобы вцепиться в пару голяшек.
Там он и прыгал, спасаясь от угрожающе опущенных рогов.

 Ракель и Поп Пиви объехали стадо и медленно повели животных в сторону долины.  Если бы это происходило на равнине, а не в горах, четверым было бы не справиться с диким скотом.  Но холмы окружали их со всех сторон, и старые коровы по привычке откликались на крики, а молодые следовали за ними.

Тем не менее им приходилось прилагать усилия, чтобы огромная масса продолжала двигаться, и двигаться в правильном направлении. Хриплые крики Рассела, высокий голос Ракель
Крик, пронзительный, но чистый, как звук флейты, эхом разносился то с одной стороны, то с другой.  С одной стороны, одновременно происходило пять поединков между пятью парами молодых быков, которые фыркали, разбрасывали копытами грязь, покрывавшую их спины, и яростно толкались друг с другом, опустив головы и прижавшись друг к другу.

  С другой стороны, стадо коров сбивалось в кучу, и в конце концов они взбирались друг другу на спины. Скот сбился в кучу; его загнали в угол. Казалось, что они не выйдут оттуда ещё несколько часов. Джами с помощью
Колли с остроконечным шестом в руках скакал взад и вперёд, пытаясь
разделить их, подтолкнуть вперёд медленно движущуюся массу.

 Был момент, когда, когда они приблизились к узкому выходу на луг, воцарился хаос.
 Был почти полдень, солнце стояло высоко, и в этом перевёрнутом кармане, так близко к небу, незащищённом от палящего света, который падал прямо на них, было невероятно жарко.

 Неужели они никогда не выберутся отсюда?

Внезапно суматоха улеглась. Мычание и ржание стали менее отчаянными, и казалось, что скот идёт сам по себе. Вдалеке
В центре стада Ракель увидела крошечную фигурку, похожую на маленького старого горного гнома, верхом на великолепной спине Биг Кэпа, кровного чёрного быка, патриарха стада.

 Это был Бой Пиви. Он вытянул ноги и крепко держался за рога большого быка, пока тот нёс его по поляне.  Биг Кэп поднял голову и издал долгий, глубокий рёв, полный величия и власти, призывая стадо следовать за ним.

Мощные вибрации наполнили поляну громом, который уважали даже огромные крадущиеся коты Короны.
"Это музыка для моих ушей", - крикнула Ракель Расселу.

"Посмотри на мальчика". “Посмотри на мальчика
пригоняет коров домой».

«Он неплохо говорит на их языке. Он дикий. Ю-и-и-и». И
Рассел побежал за отбившейся от стада коровой, размахивая веревкой.

Так они спустились с вершины горы и к четырем часам дня благополучно загнали свой скот за ограду Дэниелсов, а между ними и ранчо оставалось двадцать миль.

Ракель была в приподнятом настроении, её переполняло радостное возбуждение от свежего воздуха и успешного завершения дела.
Она была не против вернуться на ранчо той же ночью.
 Поэтому, помахав Попу Пиви и затянув пояса потуже, они
Они тронулись в путь, и лошади, судя по всему, были такими же свежими, как и в то утро, когда они отправились в путь.

 Хотя до заката оставался всего час, с наступлением сумерек появились звёзды, и именно в их ярком сиянии троица быстро проскакала по открытой равнине к тому далёкому месту на склоне горы, которое называлось Лос-Ранчос.

Ещё до того, как они увидели свет в окнах, над вершинами скалистых гор взошла бледная яркая луна, чтобы освещать им путь.





Глава VI

Охота

Ракель встретила их плохими новостями, когда они ввалились на кухню ранчо
вскоре после полуночи. Пума загрызла телёнка Рут. Джорджи была безутешна.


В ту ночь температура опустилась ниже нуля, и за горной облавой последовали две недели
очень холодной погоды. Каждое утро землю покрывал иней, серебривший полынь и кактусы и сверкавший под ярким солнцем, которое не давало тепла.

Через неделю после исчезновения теленка Рут Джами наткнулась на
изуродованные останки бычка с белой мордой в овраге за большим
домом. Судя по признакам, это была работа льва - шкура разорвана в клочья
кошачьими когтями.

Затем две овцы, за которыми Эскибалы присматривали у себя дома,
исчезли. Все хотели отправиться на охоту.

 «Что ж, думаю, мы можем пойти за этими парнями сейчас, пока так холодно», — неохотно согласилась Ракель. Она отправила Джами в Лос-Пасос за двумя гончими, которых её отец осенью одолжил другу.

В тот день Ракель и Джорджи отправились на север, к загону для клеймения, который использовался только в сезон.
Из источника в горах за Ла Бокой вода по трубам поступала в круглый резервуар, который теперь был заполнен
Тонкий слой льда покрывал всё вокруг, за исключением тех мест, где скот проломил его по краям.

Неподалёку они нашли упавшую телку, ещё одну жертву диких животных, которые оспаривали их право собственности на землю и скот. Разорванное горло говорило само за себя.

Веснушчатое лицо Джорджи побледнело. Он поднялся с колен, на которых стоял рядом с телкой. «Это сделал Лобо из Магдалены. Он убийца...»
Но послушай, Рейк, — глаза мальчика округлились, — это же не корова Лени Л. — Он коснулся клейма на боку тёлки носком своего ботинка.

Большое и жестокое наклоненное "Н" отмечало животное. Ракель кивнула. Она
Наклонилась и пристально посмотрела на шрам, ее рука ласкала бархатистое ухо.

“Этой марке около шести месяцев, Зуб. Такой глубокой марке требуется как раз
примерно столько же времени, чтобы выглядеть вот так. Да, это принадлежит нам, все верно. Видишь
эта маленькая выемка спрятана в нижней части его уха. Это был телёнок, которого я
принёс домой и выкормил из бутылочки, когда он потерялся и отстал от матери.
Помнишь? Я хотел его пометить, он был таким упитанным и милым.

«Мне показалось, что я узнал эту тёлку, как только увидел её. Гладкая
Работа для того, кто прикроет «Ленивую Л». Но им это с рук не сойдёт!
Интересно, скольким им это сошло с рук? И кто бы мог такое сделать?

— _Quien sabe!_ Я не знаю, кто бы осмелился. Чёрт, если бы папа знал об этом!

— Что ж, кому-то не повезло.

Ракель была так расстроена этим свидетельством кражи скота, что на время забыла о более удачливом воре, которому _удалось_ избежать наказания за кражу.
 Такие убийства означали, что владелец ранчо ежегодно терял тысячи долларов.


«Что ж, похоже, нам придётся поохотиться на двух видов вредителей,
— Старина Зуб, — сказала Ракель, когда они повернули лошадей обратно к дому на ранчо, — четвероногий _и_ двуногий.

 — Папа сказал, что всех _лошадиных_ воров выловили, — проворчал Джорджи, — но думаю, они оставили нам на растерзание несколько угонщиков скота.

 — Мы начнём утром, после кошек, если только не пойдёт снег.
Сейчас слишком холодно, чтобы заниматься чем-то ещё, и это даст мне хорошую возможность осмотреть территорию за домом на ранчо».

 Вернувшись в дом, они нашли Джейми с собаками, толстыми и неугомонными.
после сытного пребывания в городе. Они лаяли и слонялись вокруг.
в питомнике.

Ружья были доставлены, почищены и смазаны. Ракель понесет своего маленького
двадцатидвухлетнего. Рассел и Джами были уходим, Энджел и Джорджи. Миссис Дэниэлс
приготовила бутерброды размером почти с тарелку с соленой свининой и ветчиной
собственного приготовления. К восьми часам все были в постелях и уснули на
Мама должна была разбудить их в четыре утра.

На холодном темном рассвете Ракель тихо спустилась к загонам.
Накладные миллион звезд сверкала блеском, такие как
Восточные небеса не знаю. Расс был тросы себе лошадь. Зимние
стропы кружились в темноте, удаляясь от звука вращающейся верёвки.

Когда подошла Ракель, Расс вывел на свет божий маленького пони с глупым выражением морды.
 «Да ну тебя, я вообще не хочу _тебя_», — и всё пришлось начинать сначала.  Ракель выбрала себе одного из табуна Кастера, быстрого и крепкого
пони, который мог бы укусить, если бы его загнали в угол.

 Ракель легко остановила его, когда он проходил мимо, и быстрым движением развернула его вокруг столба. — Ты же не собираешься меня укусить,
старина. Её ласковый голос заставил озорника прижать уши,
но когда она провела рукой по его носу, губы пса скривились в
недоброй ухмылке.

— Эй, смотри, Рейки, у тебя что, совсем мозгов нет? Он собирается укусить.
 Загони его в загон для верховой езды.

 — Ты что, с ума сошёл, Расс? Он мне улыбается, вот и всё. Рад видеть старого друга, не так ли, малыш? И действительно, пони, казалось, просто
выражал своё удовольствие, пока Ракель быстро расправляла
попона и накидывала седло ему на спину.

Ей нравилось самой седлать свою лошадь: она затягивала подпругу потуже, но на дюйм дальше от седла, чем обычно, а попоны сдвигала вперёд. Тогда, когда седло будет свободнее при спуске с холма, оно не будет натирать
когда невозможно было встать и поправить одеяло.

 Собаки уже носились по своим конурам, чуя охоту.
 Когда Ракель и мальчики вернулись к дому, по ветру до них донёсся восхитительный аромат горячего кофе. Подкрепившись невероятным завтраком из мамалыги, свиных отбивных, кукурузных лепёшек и патоки, охотники снова поспешили к загону.

Как только восток окрасился в багровые тона, Расс вывел двух ведущих гончих на поводке.
 Остальные четыре собаки, составлявшие свору, с нетерпением потянулись за ними,
следуя за ними до дома Панчо, откуда должна была начаться охота.
Эскибал ждал их и сразу же сообщил Ракель, что не может пойти на охоту, потому что получил от дяди Елены письмо с просьбой отправиться в Ла-Больса сегодня, но он обязательно вернётся вечером и зайдёт в Лос-Пасос, чтобы забрать связку масляных лепёшек для кормления телят.

 Ракель была раздражена, но, поскольку это ничего не меняло, кроме того, что им будет не хватать одного человека, она кивнула, потому что собаки рвались с поводка.

Скуля и дрожа от возбуждения, могучий вожак стаи
бегал кругами, прижимая нос к земле, пытаясь учуять запах
уже три дня как выдохся. В замешательстве он задрал голову, чтобы принюхаться к воздуху, и снова и снова прыгал к старой повозке, стоявшей во дворе.

 «Никогда не видел, чтобы он так себя вёл», — обеспокоенно сказал Расс и отстегнул поводок.

 С громким лаем пёс помчался к подножию холма и через минуту скрылся из виду, а за ним и вся стая. Ракель была на втором месте, и её пони не нуждался в подстёгивании.

 Когда первый луч солнца осветил плоскогорья под ними, из каньона впереди донеслось тявканье гончих. Их протяжный лай эхом разносился по округе.

Охота продвигалась вперёд, лошади неслись навстречу утреннему ветру, Ракель, как обычно, была впереди.
Ветер дул ей в лицо, кровь пела в жилах, она наслаждалась погоней и пружинящей под копытами лошади землёй. Её лёгкое тело и ещё более лёгкая рука безошибочно направляли пони.

Хороший пони-тяжеловоз обычно полагается только на свой зоркий глаз и быстрые ноги, но в такой погоне, как эта, он в некоторой степени доверяет всаднику, который помогает ему избегать нор сусликов и неровностей на каменистой дороге. И там, где
Джейми направил свою лошадь к забору или кусту, Ракель поскакала спасать своего пони.

— Эй, ковбой, пощади этого коня, — крикнула она, проезжая мимо Джейми. — Ты скачешь не на вороне. Обойди несколько гор.

  Вдалеке слева, а теперь и справа, послышался лай вожака стаи.

  — _Gato grande_, — позвала Энджел. — Он всегда так лает, когда чует большую кошку.

Лошади замедлили шаг у входа в глубокий каньон, и охотники остановились, чтобы дать им передышку.
Некоторое время не было слышно ни звука, поэтому через пять минут они снова двинулись вперёд. Ракель свернула направо вместе с Рассом и Джорджи, а Джейми, Панчито и Энджел поехали налево.
Они будут двигаться по двум хребтам, пока не встретятся снова у вершины.


 Поднимаясь тихо и осторожно, они потратили почти час.
Время от времени они слышали похожие на звон колокольчика голоса вожака гончих и более резкий и звонкий лай своры.


 «Можно было бы подумать, что этот старик заткнётся и не будет так шуметь», — раздражённо сказал Джорджи, ехавший рядом с Ракель. «Как он вообще может рассчитывать подкрасться к такому льву?»

 «Пусть сам охотится, Зуб», — прорычал Расс. «Ты не гончая, так что заткнись. Я заметил, что мы чаще попадаем в цель, когда охотимся на зверя»
Лучше уж идти за гончей и её лаем, чем самим пробираться по индейским тропам в лесу.


 — Да замолчите вы все! — выдохнула Ракель. — Посмотрите, какое место для индюка.


 Лошади уже поднимались на вершину, увенчанную соснами, с толстым ковром из рыжевато-коричневых иголок.


 Пока она говорила, над хребтом послышалось глухое «пидле-идле-идле» дикой индейки. Охотники тут же остановились.
Через несколько мгновений над гребнем появилась стая из полудюжины красивых птиц.

 В эту минуту Старый Белый почувствовал, что ему нужно вильнуть хвостом, и в ту же секунду
Индейки испуганно захлопали крыльями и с поразительной скоростью бросились в лес.


Но не успели они скрыться, как из ружья Ракель раздался пронзительный свист, который ещё больше напугал птиц и заставил их бежать ещё быстрее.
 На красновато-коричневой лесной подстилке лежала красивая молодая индейка, «жирная, как масло, красивая, как павлин, с полным зобом сосновых шишек», — ликовал Расс, преисполненный гордости за
Ракель подстрелила такую непростую птицу.

 Как будто выстрел послужил сигналом, из каньона внизу донёсся оглушительный шум. Поспешно подобрав индейку, они поскользнулись и скатились вниз
по крутым склонам каньона. Сквозь сосны ничего не было видно,
но они слышали, как лай преследующих их собак сменился
резким тявканьем в бою.

 Ракель, с щеками цвета тёмных ягод падуба, с трудом спускалась по скользкому склону на танцующем
пони. Позади неё шёл Расс, а ещё дальше —
Джорджи. Старый Уайти неохотно пробирался вперёд, как толстая старуха, покачиваясь бёдрами из стороны в сторону, пока под неистовые удары каблуков Джорджи не сел и не съехал вниз.

 «Они посадили на дерево кошку, — крикнула Ракель через плечо, — льва. Он собирается прыгнуть... Расс, быстрее!»

Сквозь ветви внизу виднелась угрожающая фигура,
хвост которой метался, как у кошки, пока лев готовился наброситься на древнего
врага своего вида, чтобы разорвать его на части и снова обрести свободу и безопасность.

 Расс выстрелил, но пуля лишь задела хвост большой кошки, приведя её в ярость.
 Лошади дрожали, потому что они ненавидят и боятся пуму или большого медведя.

Трое охотников подкрадывались всё ближе и ближе. Огромная гончая, Эль
Капитан, прыгала на добычу над его головой, бесстрашно
нарываясь на схватку с кошкой.

Прижавшись спиной к скале, на которую не мог взобраться ни один прыжок, каким бы отчаянным он ни был,
кот настороженно огляделся. Если бы охотники не появились на месте происшествия,
добыча ждала бы на дереве несколько часов или дней, пока
либо собаки, либо она сама не сдались бы. Но запах человека и боль от выстрела привели его в отчаяние, и он, припав к земле,
внезапно совершил поразительный прыжок, перемахнув через прыгающих собак,
и набросился на Сиса, отважного, но лёгкого на подъём члена стаи.

Две собаки упали на бок льва, а Эль-Капитан вонзил в него свой
Клыки вонзились в рыжую шкуру. Кот дрался яростно и умело.
Ракель, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, схватила «Винчестер» Расса и тщательно прицелилась — но не выстрелила.
Если бы она выстрелила, то наверняка попала бы в Кэпа, или в Белта, или в сэра Галахада (так его назвал и полюбил Джимми).

И тут с дальней стороны каньона раздался выстрел,
просвистела пуля; кошка медленно расслабилась, затем безвольно упала под своими
преследователями, растерзанная и окровавленная.

Джами и Энджел с триумфом спустились по противоположному склону. Подбежав
к возбужденным собакам, они отогнали их в сторону и осмотрели
трофей.

Голос и руки Ракель наконец-то смогли успокоить гончих.
Она отпустила поводья Эль-Капитана, потому что в нём пробудилась жажда крови,
и, несмотря на раны, он был готов охотиться несколько дней подряд, не
возвращаясь в Лос-Ранчос.

 Пока они осматривали льва, мексиканец на тощей,
измождённой лошади спустился по узкому каньону и подъехал к группе людей,
окруживших зверя.
Это был Мануэль, слабоумный кузен Елены Эскибаль.

 Он дружелюбно ухмыльнулся и спешился, чтобы посмотреть на добычу, потому что его лошадь не могла подойти ближе. Когда он обернулся, животное подпрыгнуло
Когда Ракель спустилась с горы, чтобы присоединиться к остальным лошадям, она увидела на боку одной из них большую
 наклонную букву H.

 От неожиданности она на мгновение потеряла дар речи, и, прежде чем она смогла прийти в себя, чуть не случилась трагедия. Большая собака на поводке
бросилась на смутно улыбающегося мексиканского юношу, вырвав поводок из
руки Ракель и обжегши запястье, вокруг которого он был обмотан.

Он набросился на мальчика, вонзив клыки в его рукав, прежде чем остальные успели его схватить.  Но Кэп, казалось, был в ярости.
Он напрягался и принюхивался даже после того, как перепуганный Мануэль бросился бежать.
он схватил свою лошадь и умчался в гору. Очевидно, он не был ранен.
но он был напуган до смерти.

“ Никогда раньше не видел, чтобы Кэп нападал на человека, ” пробормотал Расс. - В этом есть
что-то очень странное.

“Ты заметил клеймо на его лошади, Расс?” - спросила Ракель, которая
к этому времени восстановила дыхание и речь. Мальчики этого не заметили.
Что-то помешало Ракель рассказать об этом подробнее. Она посмотрела на льва.

 Это было длинное, худое существо, семь футов от носа до хвоста, с разорванной шерстью и такими тощими боками, как будто ему не везло с добычей.
скот на зиму. Костлявые уродливые челюсти были разжаты; с длинных клыков всё ещё капала кровь.

 Ракель вздрогнула. Впервые за всю её дикую, свободную жизнь, проведённую в пустыне и горах, всё это показалось ей невыносимо жестоким. Она отвернулась с нескрываемой неприязнью; весь утренний восторг и радость от славной скачки исчезли.

 — Ну же, Раки, давай. Ты должна это сделать, — Джорджи прочитал выражение лица сестры.
 — Подумай обо всём том скоте, который этот парень увёл с нашей территории.
 Один из этих львов съедает тридцать коров, шестьдесят овец и бог знает сколько телят за сезон.

Энджел остался, чтобы принести шкуру после того, как снимет с неё кожу.
В каньоне уже темнело. Было уже больше четырёх часов, но
казалось, что они отправились в путь всего два или три часа назад.
Все сразу же вспомнили о сэндвичах, о которых раньше не думали.


 Эти большие ломти хлеба невероятно подняли им настроение, но
почему-то, пока они спускались по каньону, Ракель была молчалива и подавлена. Затем верные и отважные юноши, её рыцари,
заиграли весёлую мелодию и запели о славе Ракель на слова
_Королева Пекоса_ весело напевала, пока они ехали:

 «Там, где река Пекос петляет на пути к морю,
 среди белых скал и песчаных берегов, стремясь к свободе,
 Рядом с самым высоким железнодорожным мостом, который видели все эти современные времена,
 живёт прекрасная юная Ракель Дэниелс, королева реки Пекос.
 
 «Она известна каждому ковбою на берегах реки Пекос.
 Они прекрасно знают, что она умеет стрелять, что она умеет ездить верхом,
 что она безропотно участвует в каждом загоне скота, в каждой работе с коровами,
 что она следит за своим клеймённым скотом, «ходит как свинья на рельсах».
 
 «Она начинала с крупного рогатого скота, да, начинала с верёвки,
 могла привязать любого строптивого быка, прежде чем он сорвётся с места,
 она могла привязать и заклеймить его так же быстро, как любой мужчина,
 все ковбои считали её лучшей наездницей».

 И вот, напевая, охотники вернулись на ранчо, а уставшие лошади
пустились в безумный галоп, как только увидели загон.

На следующее утро Панчо Эскибаль пришёл к Ракель, которая разминалась, бросая верёвку в загон для кормления скота, готовясь к весенним работам.

“Могу я взять ключи от гаража, сеньорита?” он вежливо осведомился
. “Я думаю, было бы безопаснее повесить шкуру льва в
там.... Что является лучшим местом”, - добавил он, спустя несколько мгновений, в течение
Ракель, которая, извиваясь и бросая ее реата, не дали никаких доказательств того,
слышал его вообще.

Эскибал ждал. Нет ничего более неприятного, чем быть проигнорированным.
Ракель хорошо это знала, отчасти благодаря инстинкту и природному чутью в общении с людьми, отчасти благодаря опыту.

 В глазах Эскибаля мелькнуло любопытство.  Он посмотрел на
_падронсита_ с подозрением. Ракель хранила ключи от склада и гаражных боксов у себя в кармане с тех пор, как произошёл инцидент с канистрами из-под масла.


Теперь она внезапно повернулась, пока Панчо был застигнут врасплох, и быстро взглянула на него.


— Почему бы не повесить _куэро_ в старом сушильном сарае, Панчо? Расс починил двери и окна, и ни скунсы, ни собаки туда не проникнут.

Панчо кивнул. Когда он уже собирался уходить, Ракель небрежно спросила:
«Кстати, Панчо, Рассел сказал мне, что «А. Б.» купил Ла-Больсу,
ранчо тёти Елены, что у нашего северного водохранилища. Это правда?»

— _Да, сеньорита._ Это было никчёмное место, и его продали ему.
Ракель кивнула и продолжила наматывать верёвку, накидывая широкие петли на
ослика Панчито.

— Почему они не продали его моему отцу в прошлом году, когда он предложил купить?

Панчо пожал плечами. Когда он отвернулся, на его лице появилось раздражённое
выражение. Ракель усмехнулась. Она была довольна собой
за то, что поставила Эскибаля в неловкое положение, но знала, что однажды ей
придётся с ним разобраться.

Но хотя в Ранчос считали, что если ты позволил
У плохого парня достаточно верёвки, чтобы повеситься. Ракель не хотела, чтобы
Панчо украл верёвку или добился желаемого за её счёт, если этого можно было избежать. Она не могла быть уверена, что он как-то связан с перекупленной, украденной тёлкой. Если бы она тогда знала или хотя бы подозревала, что произойдёт дальше, она бы не стала ждать, пока события решат этот вопрос.




 Глава VII

РОЖДЕСТВО

Рождественская неделя наступила для Лос-Ранчос внезапно, и, хотя в этом году праздновать было почти не с кем, Джами, Ракель и Джорджи всё же вышли на улицу
в машине собрать омелу, согласно обычаю. Низкорослый дуб
был покрыт симпатичным паразитом, и они собрали большие пучки,
густо усыпанные жемчужными ягодами, смешав их с побегами серебристой ели и
молотым падубом с гор.

Ракель упаковала большие коробки и отправила Рассела в город за посылками по почте.
отправила Марвинам и в Тауэрс на попечение мисс Картер.

Остальным она украсила дом, а за три дня до Рождества они с матерью поехали в город за рождественскими покупками. Для
Оле Хоссфута, который, как обычно, должен был прийти в канун Рождества, она купила
Кожаная куртка, состоящая в основном из карманов. Для матери она купила стёганый атласный халат на флисовой подкладке, чтобы та могла элегантно сидеть у камина зимними вечерами после того, как будет высушено и поставлено на стол последнее блюдо для завтрака, после того, как будут накормлены, выгуляны и снова впущены в дом кошки.

 Ракель никогда не приходилось долго раздумывать над чем-либо, и вскоре у каждого, кроме Энн и Джимми, появился подарок. Подарок от Энн, конечно же, запоздает.
Шагая по главной улице, Ракель увидела в витрине ювелирного магазина _тот самый_ подарок — нитку полированной бирюзы
Вампум — прекрасная вещь, которую Энн могла бы носить с удовольствием.

 А что для Джимми? Ракель импульсивно указала на красную кожаную рамку и, вынув из сумки свою большую фотографию на кодокаме, вложила её в рамку вместе с рождественской открыткой: «С любовью, Джимми».

 Выйдя на улицу, она столкнулась лицом к лицу с мужчиной, который стоял там и смотрел в витрину с сувенирами. Это был «А. Б.».

— Приветствую вас, мисс Дэниелс. — Голос владельца ранчо был учтиво-вежливым.
Он махнул рукой в сторону своей шляпы, низко поклонился и сплюнул в знак приветствия.

— Здравствуйте, мистер Мейерс, — вежливо ответила Ракель и зашагала дальше по улице.


Но он преградил ей путь.

— Послушай, Ракель, — сказал он, не глядя на неё и перекатывая сигару из одного уголка рта в другой, — я так понимаю, у твоего отца был опцион на тот участок в долине, который находится рядом с моими северными границами.

Не думаю, что ты захочешь сейчас его сохранить. Просто решил тебе сообщить
Я хотел забрать его у вас.

 — Нет, спасибо, мы хотим сохранить эту землю.  Мы позаботимся о ней, когда придёт время.

«Не стоит быть в этом слишком уверенной, моя девочка. Финансовые условия сейчас довольно плохие и даже опасные».

«Ну, прежде чем я смогу продать, мне нужно получить разрешение от отца, а он сказал, что хочет сохранить эту землю». Ракель повернулась, чтобы уйти.

«Вот как?» «А. Б.» не мог сдержать гнев, который он испытывал из-за того, что какая-то девчонка так с ним обошлась. — Что ж, позволь мне сказать тебе, — сердито крикнул он ей вслед, — что тебе лучше держать скот своего отца подальше от моих земель. Следующее животное, которое я обнаружу на своей территории, я заклеймлю. С этой угрозой он развернулся и зашагал в другую сторону.

Это была неприятная встреча, и Ракель вошла на почту злая и непокорная. Для них не было писем. Ракель и не
думала, что будет так разочарована. Ничего от Джимми? Неужели Энн так быстро её забыла? Она ничего не слышала о ней с тех пор, как вернулась в Лос-Ранчос почти месяц назад.

 Не было ни строчки ни от Кастера, ни от Попа. Мама, похоже, не возражала, ведь письма были для неё чем-то почти неизвестным.

 Если бы не Джорджи и Оле Хоссфут, это был бы печальный
сочельник. Все мальчики ушли в город. Мама, Джорджи и
Ракель допоздна сидела у маминого камина и неохотно отправилась спать, как будто они чего-то ждали.

 В девять часов утра в Рождество, когда они наслаждались праздничным завтраком из блинчиков, тростникового сиропа и свежей свиной колбасы, за воротами послышался громкий крик.
Затем на веранде раздались тяжёлые шаги.
 Дверь распахнулась, и на пороге появился Кастер.

 Все радостно закричали. Мама, не в силах вырваться из объятий своего двухметрового сына, спряталась у него на груди, и оттуда она в конце концов вышла преображённой.

 «А Ракела, младшая сестра, хозяйка «Ленивой Л»!» Кастер взмахнул ею
Он обнял её одной рукой, а другой продолжал удерживать маму. «Не делай их ещё лучше!» Он тепло поцеловал её.

 Он был мужчиной, который стремился завоевать сердце девушки, — и не только девушки. Весёлый, неустрашимый искатель приключений, который, казалось, умел всё, даже вязать узлы. Но увы душевному спокойствию девушки,
которая на балу на ранчо или на вечеринке в Ла-Крузе приняла близко к сердцу его смешливую лесть или поверила тому, что говорили его глаза! И увы несчастному ковбою, который понадеялся на чью-то ещё меткость или репутацию в окрестностях Кастера!

Кастер был храбрым и красивым, и теперь его дух закалился в белом пламени преданности делу, за которое он, как и другие молодые люди в стране, взялся с такой лёгкостью.

 Ракель в своих шароварах была бы для Кастера младшей сестрой,
но теперь он снова смотрел на неё с изумлением. Неужели это Ракель в
городском зелёном платье?

 «Горные кошки! Но разве она не самая красивая девушка по эту сторону Сан-Антонио!

 Он подхватил её на руки и одной рукой поднял под омелой, где от души шлёпнул её.  Джорджи тогда была
Надев на собак подходящие по размеру ошейники, он протянул Энджел пачку _сигаритос_, в то время как Джейми и Расс расплылись в улыбках, выпуская дым из больших и устрашающего вида чёрных сигар.

 «Только мама получит подарок, настоящий подарок».  И он достал из кармана тусклый свёрнутый шёлковый квадрат, который развернулся в великолепную  испанскую шаль, редкую и необычную, с золотисто-коричневой вышивкой из бледно-жёлтых и малиновых роз. Янтарь и нефрит переливались на его поверхности, как солнечный свет в затенённом пруду.

 «Оно слишком прекрасно для меня, сынок», — дрожащим голосом произнесла миссис Дэниелс. «Я
Я танцевал в чём-то похожем в ту ночь, когда встретил твоего отца».

 «Что ж, я расскажу тебе кое-что странное о том, как я это нашёл», — сказал Кастер.


Он сказал, что искал подарок для своей матери и бродил по лавкам с диковинками в Эль-Пасо, как вдруг увидел лицо, самое прекрасное лицо девушки! Он знал, что видел её раньше, а потом до него дошло, что она была похожа на ту фотографию кузины Джимми, Лоис, от которой он всегда был без ума.

Он мог бы поклясться, что это была она; поэтому он зашёл за ней в магазин и увидел её
Он подошёл посмотреть на шаль. Это была она. Она была с пожилым мужчиной,
и Кастер уже собирался подойти и заговорить с ней, когда
они внезапно развернулись, вышли через боковой вход и, прежде чем он успел выйти на улицу, сели в машину и уехали.


Поэтому он вернулся и купил шаль. А на следующее утро он зашёл в тот же магазин в надежде снова увидеть её. Но продавец сказал, что она вернулась в тот же вечер и была в ужасном состоянии, очень злая, что шаль пропала, и они с отцом ушли
к поезду. Они сказали, что уезжают этой ночью.

 Ракель вздохнула с облегчением. Должно быть, это была Лоис!

 «Я совсем забыл про почту, — сказал Кастер. — Заехал на почту пораньше и попросил мальчишек передать её мне. Принеси её из машины, Энджел».

 Так что Рождество всё-таки почти удалось. Там была открытка от
Папа собирался отплыть на транспортном судне. Грант написал, что он «_в безопасности_ на другом берегу». Джимми прислал пятифунтовую коробку конфет, а Энн — длинное письмо и коробку.

«Не думай, что я забыла тебя, моя драгоценная Раки», — написала Энн. «Я
Я не была в школе с той недели, как ты уехал. Вернулась домой, чтобы помочь с ужасной работой, связанной с войной, которой становится всё больше. Если я когда-нибудь ленилась, да простит меня Небеса... Я почти не спала, и мама тоже... Барри спрашивал о тебе и просил, чтобы ты обязательно о нём помнила.

 Ракель почти не осмеливалась думать об элегантном Барри с тех пор, как вернулась домой. Но от этого послания по её телу разлилось приятное тепло.


В коробке лежали пять прекрасно переплетённых томов по истории, гравюра и несколько носовых платков.

После ужина Ракель рассказала Кастеру о своей встрече в городе с «А.
Б.»; о покупке Ла-Больсы и о мёртвой телке, которую они с Джорджи нашли, а также о случае с лошадью полудурка и её клеймом.

«Боже, — сказал Кастер, — не так давно это означало бы убийство.
Но сейчас в мире и так слишком много стрельбы. И
_я_ сейчас не могу тратить время на то, чтобы выяснять отношения со старой змеёй. Не
волнуйся, сестрёнка, просто следи за всем, а мы позаботимся об этом, когда вернёмся домой!


— Уезжаю сегодня вечером, мам, — продолжил он. — Должен. Увидимся с Джимми в Канзасе
В среду мы отправимся в город, а через неделю уже будем в море».

День пролетел незаметно. Но даже после того, как арендованная Кастером машина скрылась в фиолетовой тени перевала, они были воодушевлены его непоколебимой уверенностью и оптимизмом, которые он всегда излучал.




Глава VIII
ЛОИС
Жизнь Лоис не была особенно захватывающей с тех пор, как её так внезапно забрали из школы. Поначалу ей было приятно освободиться от рутины и побыть с отцом, которого она любила глубоко и искренне, пусть и несколько эгоистично.

 Когда они добрались до Эль-Пасо, они обнаружили, что Джимми, которого Лоис отчасти побаивалась,
Лоис снова увидела свет, когда её перевели в Канзас.

 Через друга своего отца Лоис получила приглашение на танцы в Форт
Блисс, и, очаровательная в серебристом танцевальном платье из тонкой ткани, она сразу же оказалась в окружении офицеров. Это было вполне удовлетворительно, как и «свидания», которыми был заполнен её календарь на неделю вперёд.

Но, увы, через два дня лечащий врач её отца решил, что
климат Колорадо будет для него более благоприятным, и они сразу же отправились в Колорадо-Спрингс.

 На рождественской неделе они вернулись в Эль-Пасо. В Колорадо оказалось слишком холодно;
и как раз в тот момент, когда Лоис начала заводить знакомства и хорошо проводить время в шикарном отеле в Спрингсе! Но мистеру Уэйнрайту было гораздо лучше на юге.


«Я бы хотел найти то ранчо, где так долго жил Джимми, — сказал он Лоис на следующее утро после их возвращения. — Если там комфортно, не хочешь ли ты пожить какое-то время на ранчо? Думаю, это было бы интересно».


Лоис тут же разозлилась. — Ранчо Дэниэлсов! Боже правый, нет, папочка! Там совершенно нечем заняться. Мы бы заскучали до смерти. О,
пожалуйста, не говори об этом, папочка.

Мистер Уэйнрайт нежно и немного устало улыбнулся. «Хорошо, дорогая.
Я не хочу, чтобы моя малышка скучала больше, чем это необходимо».

Однако в тот же день он вернулся в отель с предложением
поехать на несколько дней на другое ранчо. В компании Cattlemen’s Loan
and Trust Company, где он занимался банковскими операциями, он познакомился с владельцем ранчо, который пригласил их погостить у него на рождественской неделе. Владелец ранчо хотел, чтобы мистер Уэйнрайт
Уэйнрайт хотел осмотреть свою собственность, так как собирался взять кредит на развитие ранчо.

Лоис надула губы, но, поскольку папа действительно этого хотел, а другого выхода не было, она согласилась.
«Здесь совершенно нечего делать», — согласилась она после того, как сделала рождественские покупки.

 В магазинах Эль-Пасо было много красивых вещей.  Лоис была поражена и, поскольку отец дал ей столько денег, сколько она хотела, отлично провела время. В порыве энтузиазма она купила мисс Изафине Картер веселую испанскую шаль,
узорчатую розами и яркими цветами, которые скорее напоминали
о кокетливых глазах и балконе в Севилье, чем о близоруких глазах мисс Изафины.


В том же магазине была ещё одна шаль, которая понравилась Лоис.  Она колебалась
поверх этого она обратила внимание на симпатичного парня в форме, который, казалось,
пристально наблюдал за ней. Она намеренно затягивала осмотр
коричневой шали, которой суждено было сыграть такую роль в ее жизни, пока мистер
Уэйнрайт воскликнул, что у них всего три минуты, чтобы добраться до отеля
чтобы успеть на встречу.

Лоис взглянула на счетчик на молодого офицера, и оказалась
глядя на веселый, насмешливый лицо. Затем она развернулась и побежала за отцом. Позже она настояла на том, чтобы вернуться за шалью. Она почти не сомневалась, что там будет тот же молодой офицер. Она
На самом деле ей, конечно, было совсем неинтересно, но... а потом она обнаружила, что шаль пропала!


Долгая поездка на ранчо, которое они собирались посетить, прошла для Лоис
безразлично. Она молчала, пока её отец и мистер.
 Мейерс (так звали этого человека?) говорили о скоте, пастбищах и военном рынке. Это было очень глупо.

А канун Рождества на ранчо с сестрой мистера Мейерса, мисс Энджи
Мейерс из Тексарканы, в роли радушной хозяйки был просто уморительным.
Ковбои были одеты так, как она видела их в Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке
Йорк, ревя, толпился вокруг неё и танцевал непристойные танцы. Мисс
Энджи, полная южного лоска и изящества, была до смешного
современна в своих нарядах. Да что там, на ней было платье с
длинными рукавами и глубоким вырезом, совсем как у Лоис!
Но она была такой добродушной и ласковой, что в конце концов Лоис её зауважала.

Тем не менее она испытала облегчение, когда на следующий день они были готовы сесть в машину.
По этой причине она смогла попрощаться с мистером
 Мейерсом с искренним энтузиазмом. Он подумал, что у молодой леди всё хорошо
Он ехал уже некоторое время и был доволен собой, потому что мистер Уэйнрайт согласился вложить деньги в его ранчо. Это дало бы ему средства на расширение, которое местные банки не могли профинансировать из-за чрезмерной закредитованности.

 Они ехали уже некоторое время после наступления темноты, когда их кучер остановился и сказал, что каким-то образом свернул не на ту дорогу. Он знал, что они едут не в том направлении. Они направлялись к тем горам, а он знал, что Эль-Пасо находится _там_. Все дороги в этих пустынях были похожи друг на друга.
Он не очень хорошо знал эту местность ночью. Они свернули
Они развернулись и поехали обратно к последней развилке, выбрав хорошо накатанную дорогу, которая, судя по всему, была главной магистралью. Но когда она повернула на восток, они остановились, поняв, что действительно заблудились.

 Мистер Уэйнрайт, который плохо переносил усталость и холод, начал кашлять, и Лоис, которая до этого была безучастна к тому, заблудились они или нет, стала очень заботливой. Именно её нежность и
ласки в такие моменты наполняли сердце отца счастьем.

Водитель уже собирался снова завести двигатель, когда услышал звук
Послышался звук другой машины, и через мгновение в поле зрения появился качающийся прожектор.
 Их водитель вышел из машины и поднял руку. Другая машина остановилась. Из неё выскочил молодой человек и вышел на свет.

 Это был офицер, которого Лоис видела в магазине два дня назад!

 Водитель объяснил, в каком они оказались затруднительном положении. Молодой человек подошёл к ним со шляпой в руке и поклонился. Подняв глаза, он не смог сдержать возгласа удивления. У этой кукольной блондинки была невероятно милая улыбка! А голос был сладок, как мёд из люцерны, подумал романтичный Кастер.

Результатом встречи стало то, что Кастер, вернувшись на свой пост в Форт
Блисс после отпуска с Ракель и своей матерью, присоединился к Лоис и
ее отцу на заднем сиденье. Он указал водителю нужную дорогу,
и арендованная машина последовала за ними.

Они поговорили о том о сем, но вскоре Кастер сказал
смело: “Разве я не видел тебя в антикварной лавке в Эль-Пасо за день до
Рождества?”

— Возможно, так и есть, — ответила Лоис с наивным видом. А потом добавила: — Я была там.


 — И я купил шаль, на которую ты смотрела, — рассмеялся Кастер.

“О, это был ты, негодяй! И я ужасно хотел эту шаль”.

“Ну, я ужасно хотел поговорить с тобой”, - ответил Кастер. “Я ... я думал,
вы были кем-то, кого я знал; то есть, я знал о вас. Вы не Джимми
Двоюродная сестра Лоис Хови?”

Лоис была совершенно ошеломлена. Но ей и в голову не приходило, что этот привлекательный парень, младший лейтенант, когда-либо был кем-то иным, кроме лейтенанта.
 «Какой-то друг Джимми из форта», — подумала она и улыбнулась.

 «Да.  Откуда ты это знаешь?»

 Но Кастер снова смеялся и поддразнивал её.  Он не стал ей отвечать. Он
Он подумал, что было бы забавно, если бы она не знала, что он брат Ракель.

 Лоис была необъяснимо счастлива.  Кастер был очарователен, подумала она.  И он был очарован.

 «Похоже, сама судьба свела нас», — сказал он ей.

Мистер Уэйнрайт заговорил с ним, и они некоторое время обсуждали скотоводческие угодья, их нынешнее состояние и войну. Мистер Уэйнрайт рассказал об их рождественском визите на ранчо А. Б. Мейерса. Он говорил об инвестициях. Кастер вежливо слушал, но эта информация несколько охладила его пыл и немного испортила ему настроение. Они были
Они приближались к городу, и остаток пути прошёл в молчании.


Доехав до заправочной станции, они остановились, и Кастер повернулся, чтобы попрощаться. Мистер Уэйнрайт протянул ему свою визитную карточку.


«Надеюсь, мы ещё увидимся, когда весной вернёмся в Эль-Пасо.
 Утром мы уезжаем в Калифорнию, но мы вернёмся.
 Я очень благодарен вам за то, что вы всё уладили».

— Спасибо, сэр. Я Кастер Дэниелс, и если я когда-нибудь смогу быть вам полезен, я буду горд. Жаль только, что вы обратились в «Лос Ранчос», а не в «Даймонд Бар» у Мейерса. Вы должны приходить, когда
возвращайтесь этой дорогой».

 Лоис наклонилась вперёд и любезно улыбнулась. Пока Кастер говорил, на её лице отразилось недоумение. Затем она всё поняла, и на её лице отразилась тревога. Что-то всколыхнуло в ней, что-то, на что она давно не обращала внимания.

 Кастер повернулся и протянул руку. «Моя сестра будет очень рада снова увидеть вас, мисс Лоис», — улыбнулся он.

Непостижимая Лоис внезапно стала какой-то отстранённой.
Она выглядела совершенно спокойной и утончённой, её серая беличья шубка была подбита
под подбородок, который она холодно вздёрнула.

 «Спасибо, но, скорее всего, у нас не будет времени по возвращении».

Она не осмеливалась встретиться взглядом с Кастером, но и не могла отдёрнуть руку, которую он протянул ей. Рука была такой вялой, что на мгновение задержалась в крепком рукопожатии Кастера.

 Он с удивлением и недоумением смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Ну и что в этом такого? Кастер пожал плечами и забрался обратно в свой автомобиль. Это было разочарованием для всех, кто был в приподнятом настроении в тот день. Неужели она так себя вела из-за того, что он был братом Ракель?




 ГЛАВА IX

МЕТЕЛИЦА


В ясную солнечную погоду на Западе не так холодно
Пронизывающий, по крайней мере днём, но ночью он пробирает до костей.
 Стояли долгие вечера с сильным сухим холодом, иногда шёл снег.
Ракель сидела напротив Джорджи и заставляла его заниматься.


От папы и мальчиков больше не было писем. Мама, молчаливая и непритязательная, проводила время, помогая Ракель и Джорджи.
В большом доме никогда не было ни идеальной чистоты, ни даже порядка, за исключением кухни. Работы было много, и мама была одной из тех западных женщин, которые устают бороться с непрекращающейся
пыль пустыни проникла даже на верхние полки шкафов.

“Успокойся, милая. Когда наступит весна, у тебя будет много тяжелой
работы. Просто подожди, пока не наступят холода ”.

Но он не прекратился. Однажды днем в конце января после темного дня
с неба большими хлопьями пошел снег. К ночи поднялась метель.
Она неслась по плоскогорью с непоколебимой силой, которая, казалось, возрастала с каждой милей, пока не обрушилась на крутые склоны гор у них за спиной.

“Ну, если мы не потеряем нам кучу Бычков вечер, этот снег будет сохранить
трава может”.Рассел, тает от огня, ударила
руки, чтобы принести кровь. Он начал напевать:

 “О, я техасский ковбой",
 Вдали от дома,
 Если я когда-нибудь вернусь в Техас
 Я никогда больше не буду бродяжничать.
 
 “В Монтане для меня слишком холодно
 А зимы здесь слишком долгие...»

 К сожалению, его прервал Джорджи, который ворвался в комнату с сообщением о том, что обе девочки Елены заболели и Панчо с Еленой просят маму и Ракель приехать.

— Я пойду, — Ракель уже надевала дублёнку и выбегала за дверь, крикнув на прощание: — Если понадоблюсь, мам, я вернусь или пришлю за тем, что нужно. Пойдём, Зуб, _быстро_.

 Она выбежала в замёрзший внутренний дворик и, протискиваясь через заваленные снегом ворота, почувствовала, как резкий порыв ветра перехватывает дыхание. То обгоняя ветер, то спотыкаясь и падая, они с Джорджи спускались с холма.

 Пробежав половину дистанции за несколько минут, они остаток пути преодолевали с трудом, спотыкаясь и падая под порывами ветра.

В маленьком глинобитном домике у подножия кораля десятилетняя Жозефита
сидела, дрожа, у огня, терзаемая одним ознобом за другим. На
тюфяке у стены лежала четырехлетняя малышка, крошка Луизита, с
остекленевшими глазами, ее губы были жалко растянуты, обнажая зубы и десны. Хрупкая.
маленькие пальчики теребили покрывало.

“ И давно она в таком состоянии? - Что? - резко спросила Ракель, чувствуя тошноту.
у нее перехватило горло.

“Весь день, сеньорита”, - едва слышно прошептала Елена, в ее глазах были мольба и мука.


“Почему вы не сказали нам раньше?” Ракель остановилась, глядя на жалкое лицо Елены.
— _Ойга_, — сказала она по-испански, — слушай. Моей матери придётся попытаться спуститься. Я пойду в «Рыжую собаку» за доктором. Возьми тот жир, что стоит на плите, сразу же разогрей его и наложи на грудь и горло Хосефиты, а сверху положи фланель. Приготовь ей горячий напиток из твоего _мескаля_, воды и сахара, Панчо. Опусти её ноги в горячую воду; укутай её в тёплое одеяло.

Именно так на кухне ранчо лечили больных животных. Но малышка, Луизита!

 «Эта малышка, тебе следовало бы...» Не стоит ругать бедную мать.
Похоже, было уже слишком поздно. Она видела больных ягнят, но это было выше её понимания.

Выходить на улицу в такую бурю казалось безумием. Но «Следопыт» ещё ни разу их не подводил. И через двадцать минут они отправились в путь.
Она и Джейми, закутанные в куртки, в перчатках и варежках, шли
в свете мощных фар «Следопыта» сквозь метель, которая кружилась и
просеивалась между сомкнувшимися штормовыми тучами, пока они с
Джейми не стали похожи на две снежные фигуры.

Они ехали, толкались, буксовали, буксовали снова, останавливались.
Руки Ракель окоченели, вцепившись в руль, а ведь они пробыли в пути всего двадцать минут. А там, позади, лежал младенец, боровшийся за свою жизнь.

«Только не через пастбище», — крикнул Джами.

Но в конце концов они добрались до верхних ворот, и, как только они оказались на склонах, а под колёсами замелькала чисто выметенная замёрзшая дорога, машина, казалось, поймала ветер в зубы и с рёвом помчалась прямо к перевалу.
 Порыв ветра, ударивший в них, когда они достигли вершины, заставил их почувствовать себя так, словно они поднимались в тёплую погоду.

Слёзы боли от холода покатились по лицу Ракель и застыли на нём.
На мгновение ей пришлось передать руль Джами, который с радостью вёл бы машину всю дорогу.


 Спуск с другой стороны прошёл быстро и довольно легко. Они
Казалось, что самолёт летит над суровыми арктическими просторами, но когда они
прибыли в крошечный шахтёрский городок, сугробы стали выше, они душили,
задыхали их. Двигатель работал с перебоями, ревел, как сбитый с толку
гигант, и только когда его напоили горячим кофе из термоса, он собрался
с силами и взревел, поднимаясь над застывшими снежными массами.

 Они долго стояли в доме Дока Меррика. Он подвёл их к
пылающему огню. Часы на каминной полке показывали десять — прошло почти полтора часа с тех пор, как Ракель в последний раз взглянула на больного ребёнка в доме Эскибаля.

— Ребёнок Эскибала, док. Похоже на пневмонию. Боюсь, она умирает,
а ты так долго не приходил.

 Док Меррик, высокий, широкоплечий и загорелый, жил на перевале
благодаря милости Божьей и редкому воздуху на вершине горы, с одним
рабочим лёгким, двумя рабочими собаками и тремя неработающими слугами. Он уже застёгивал пальто одной рукой, а другой протягивал Ракель чашку с горячим кофе.

А потом, взяв с собой две грелки для «Следопыта», они снова вышли на улицу. И им пригодилась горячая вода, потому что сила
Ветер сбил их с курса на длинном спуске с перевала, и они добрались до ручья без всякой скорости и с холодным двигателем. Им пришлось
остановиться, сдать назад и пробираться через высокие сугробы.

 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем машина вползла в свой гараж и остановилась. Когда они добрались до _каситы_, доктор переходил от одной койки к другой, а затем принялся за малышку Луиситу.

Ракель и мама, которые пришли без приглашения, стояли рядом с ним.
Елену и Панчо отправили в соседнюю комнату, где мирно спал Панчито.  Если бы Елена снова начала рыдать, это было бы
вышло из-под контроля.

 Было семь часов утра, когда доктор позвал Ракель на улицу. Миссис Дэниелс ушла домой на рассвете. Внутри тихо спали две маленькие девочки. При должном уходе они поправятся.

 Мир представлял собой сверкающее снежное пространство, повсюду простиралась ослепительная белизна, ясная, холодная и безмятежная под ослепительным солнцем.
 Горы были похожи на рождественскую открытку с морозным узором.

Ракель устал. Даже ее юное лицо было обращено в этом поиске
свет.

“Ну-ну, юная леди, вы не должны смотреть так грустно. Подумайте, что вы есть
за последние двенадцать часов. Пойдёмте, небольшой завтрак взбодрит вас, — и доктор Меррик подставил ей локоть. — Что это у вас там?

 — Просто клеймо для скота. Ракель подняла тяжёлую железяку. На снегу у её ног была вырезана большая буква H. Она стёрла её ботинком и, взвалив клеймо на плечо, пошла с доктором вверх по склону.

Значит, Панчо и был тем самым угонщиком! Он жил прямо здесь, на папиной земле! Она заметила утюг в углу за кухонной плитой, когда сидела ночью у огня и кипятила воду. Что ж, в любом случае...
Панчо заботился о своих детей, чтобы у таких забытых
компромат. Он оставил его прямо там, где его не было видно.
Обычно такое открытие привело бы в бешенство любого владельца ранчо, но
сейчас, так или иначе, ночная борьба за жизни детей заставила
другие вещи казаться неважными.

Когда она проходила мимо барака, из него вышли Расс и Джами.

«Мы собираемся проверить, как быки на плоскогорье пережили бурю».
Расс посмотрел на босса в поисках подтверждения, и Ракель кивнула.

 «Расс, ты когда-нибудь видел белых быков из Lazy L или скот, который выглядел
как у ранчосских белолицых, вот так заклеймённых?» Она подняла утюг.

«Около месяца назад мы с Джорджем нашли телку у источника под Ла Больсой. Это была та самая телка, которую я заклеймила прошлым летом, и она была вот так обожжена».

Расс выругался. «Прошу прощения, мэм, но...» и он замялся.

«Не говори ни слова, Расс. Я нашла его сегодня утром в хижине Панчо. Подожди, пока девочки поправятся, и мы выгоним его из Лос-Ранчос.
 Папа всегда говорил, что он подлый, но я не думала, что он ворует.

 После завтрака Ракель проскользнула в свою ледяную комнату и забралась под одеяло
Мама согрелась на кухне и проспала шесть часов. Она проснулась
отдохнувшей, настолько бодрой после бодрящего воздуха, что совсем не чувствовала усталости после прошлой ночи.

 Джорджи был на кухне, стоял на коленях за печкой и держал на руках двух ягнят-близнецов, бедных маленьких детёнышей, которых Расс спас из сугроба. Тело их матери, накрывавшее их, спасло их от её участи. Мама и Джорджи вливали им в рот тёплое молоко с помощью ложки.
Их маленькие розовые носики начали дрожать от возвращающейся жизни.  Они неуклюже ворочались в своём мягком гнезде, и
Они вслепую приняли бутылочку с молоком за свою мать.

 Метель нанесла серьёзный ущерб всей этой части штата. Но Лос-Ранчос пострадал меньше, чем большинство пастбищ, потому что скот был в отличной форме и лучше переносил такие погодные условия. Мудрость мистера Дэниелса, проявившаяся в приобретении нового участка пастбища, была очевидна, поскольку за месяц до метели у скота был свежий корм. Кроме того, этот участок земли был защищён от северных ветров и располагался в предгорьях, где было много укромных каньонов.

Ракель, Панчо Эскибаль, Энджел, Расс и Джами за неделю объехали
все низины и нашли не более двадцати погибших.

«Нам не составит труда собрать нашу тысячу голов или даже больше», — сказал ей Рассел.
Тогда была середина февраля.

Однажды холода отступили. Солнце светило на удивление жарко,
дороги подсохли. Ракель поехала в город за почтой. Её не было дома целый месяц, хотя кто-то каждую неделю ходил за почтой.

 Там был большой пакет, но Ракель не стала его открывать, увидев
письмо матери, лежащее сверху. Она развернулась и полетела прямиком на ранчо. Мама была на кухне с ягнятами, которые теперь беззаботно резвились в лучах живительного солнца, проникавшего в комнату через дверь. Два других ягнёнка, родившихся в снежную ночь, Луизита и Хосефита, были более вялыми, но не такими белыми. Они играли рядом с ними.

 «Прочти это, Ракель». Рука мамы дрожала, когда она протягивала письмо.

Папа уже во второй раз перевозил скот. Оба раза они чудом избежали нападения подводных лодок, и папа был полон
негодования по поводу глупости некоторых людей, когда дело касалось перевозки скота.

«Я не виню бедняжек за то, что их укачивает, — писал папа.
— И я много раз жалел, что Ракель не помогает мне успокаивать их тем способом, который она использует, когда они пугаются.


Теперь, Ракель, как только ты получишь записку, доставь правительству как можно больше быков.  Этой весной ты получишь запрос, так что будь готова. Эти парни должны есть, если мы хотим выиграть эту войну. Я разговаривал с солдатом, который сказал, что уже неделю не ел ничего, кроме помадки!


Ракель смеялась до упаду. Но письмо задело её за живое
Она отнеслась к этому серьёзно, со страстным желанием действовать. Зима, казалось, никогда не закончится. Но теперь приближалось время, которого они так ждали. Через две недели они начнут отбирать скот для отправки.

 Теперь её ждало настоящее испытание. Она почему-то чувствовала, что это будет испытание, что её ждут непредвиденные препятствия. Но если другие
женщины и девушки по всей стране заменяют мужчин и делают то, чего никогда раньше не делали, то она, Ракель Дэниелс, выросшая на ранчо и всю жизнь занимавшаяся выпасом скота, вполне справится
Она бы ничего не добилась, если бы не могла внести свой вклад.

А потом она открыла письма от Энн и мисс Картер, которые пришли в одной пачке.


«Мы не забыли о тебе в Тауэрсе, — писала мисс Хетти. —
Омела всё ещё зелёная, как и твоя память. Я вижу, что правительство возлагает большие надежды на западные ранчо в плане военных поставок, и я завидую тебе, что ты можешь помочь».

Как мило со стороны мисс Картер было написать ей. Но боже, как же далеко теперь была школа! Она могла думать только о весенней перегоне скота и о том, что скот нужно будет отправить из Лос-Ранчос.

Однако письмо Энн, прочитанное мамой вслух, пробудило яркие и нежные воспоминания.
 Энн любила индейское ожерелье и омелу, «которая
дарила поцелуи многим влюблённым на прощание на большой вечеринке, которую мы устроили здесь в новогоднюю ночь.
 Ты получила книги, дорогая, и всё остальное?
 Гравюру прислал Барри, знаешь ли.
 Он отплыл на прошлой неделе».

— Ты ещё не ответила на письмо Энн, милая? — укоризненно посмотрела на неё миссис Дэниелс.


 — Конечно, ответила, мама, на следующей неделе. Тус передал мне его.
Джорджи незаметно встала и вышла из комнаты. Ракель
Она догнала его, схватила за шерстяной воротник и вытащила из грязного внутреннего кармана его дублёной куртки письмо, которое написала Энн шесть недель назад.

 Она шлёпнула его и вернулась к письму Энн, испытывая странное разочарование из-за того, что Барри уехал за границу, не получив от неё благодарности, не прочитав хотя бы её письмо семье, потому что она была слишком застенчивой, слишком «провинциальной», как сказала бы Лоис, чтобы самой поблагодарить Барри.

 «Девочки в школе пишут, — закончила Энн своё письмо, — что никто не
Я не получал вестей от Лоис Уэйнрайт с тех пор, как она отправила несколько открыток из Эль-Пасо. Интересно, где она и почему не пишет.
Насколько я понимаю, мисс Картер предложила вашему Джимми, чтобы, если отец Лоис не поправится, она вернулась в школу, где сможет быть среди старых друзей. Адвокаты мистера Уэйнрайта в Бостоне даже не получали от него вестей и понятия не имеют, где он, ведь он говорил, что может поехать в Калифорнию или на Восток. Вы знали, что они какое-то время были в Эль-Пасо после того, как вы вернулись домой?


 Ракель сидела неподвижно.  Она смутно ощущала, что её переполняет чувство огромной
что-то не так. Только вот что именно, она поначалу не могла понять.
О да, ей нужно было рассказать Джимми, тогда бы он узнал, где находятся Лоис и её отец; он мог бы увидеть их, пока находился так близко к Эль-Пасо. Он всё это время был всего в нескольких милях от них!

Никогда в жизни Ракель не испытывала такого мучительного стыда, как в тот момент. Однажды, когда ей было восемь лет, она стояла
рядом и смотрела, как её домашний енот высасывает дюжину маминых импортных яиц леггорнов, которые она накануне положила под наседку.  Ракель почувствовала
теперь она выглядела примерно так же, как после того выступления.

 Рассел стоял в дверях и ждал, пока Ракель оторвёт взгляд от письма, на которое она так долго смотрела.


— Могу я поговорить с тобой минутку наедине? Он кивнул в сторону кладовой.


— Так вот, этот Панчо, — начал он, когда дверь за ними закрылась, — этот Панчо, пора его убрать. Скоро начнётся «Раундап», и если он решит, что мы его не раскусили, то снова попытается клеймить скот.
Если он это сделает, я буду рад набить его свинцом.

«Я рекомендую нам договориться с ним, теперь, когда с малышкой всё в порядке, и чтобы ты, как босс Lazy L, поддержала меня как бригадира и начальника верховой езды и уволила его».
«Да, — безучастно согласилась Ракель, — да. Это будет справедливо по отношению к папе».

Разговор в шорной мастерской не задался. Панчо, обходительный, уверенный в себе, правдоподобный, с долей наглости, мог бы всё объяснить.

Клеймо для скота было найдено на скотном дворе накануне, его принесли домой, но из-за болезни _muchachitas_ о нём забыли.
Вот почему он тогда не упомянул об этом.

— Но почему не с тех пор? — спросила Ракель.

 Эскибал задрожал от праведного гнева. Что! Они сомневаются в нём? Никогда прежде слово Эскибала... Что может значить случайное клеймо?


— Ничего особенного, кроме того, что практически все клейма в этой части страны хорошо известны, — ответила Ракель, — как ты знаешь, а это, похоже, новое. И, как вы, вероятно, тоже знаете, его использовали
вместо Lazy L. На самом деле он очень хорошо его заменяет».

При этих словах Панчо Эскибаль невольно вздрогнул.

«Вы же не думаете, что подозреваете меня... меня... в краже скота?»

“ Забудь об этом, Панчо, ” холодно посоветовал Рассел. - Какие у тебя есть доказательства,
что это не твоих рук дело?

“ Какие у тебя есть доказательства? Esquibal отстреливался, пока Ракель отмахнулся
обсуждение с нетерпеливой рукой.

“_Oiga_, Панчо. Это может быть, как вы говорите. Но вопрос с газом, который вы
продали, выглядит для вас не очень хорошо ”.

Похоже, сеньор Дэниелс велел ему продавать бензин, когда он кому-нибудь понадобится, и что он может либо отдать деньги, либо вычесть их из его зарплаты. Там были канистры. _Падронсита_ могла подсчитать, сколько было продано, если хотела вычесть эту сумму.

Ракель едва ли знала, что делать. Она поделилась с семьёй своими чувствами к Елене и детям. Панчо был ценным работником, и без него было бы трудно справиться с уборкой урожая. Скорее всего, он всё равно ещё какое-то время будет оставаться на месте.

 «Что ж, Панчо, я не хочу быть несправедливой, и мы подождём, пока папа вернётся домой, прежде чем приводить в исполнение приговор о выдворении. Посмотрим, какой перекупленный скот всплывёт весной.


 Эскибал поклонился и, не взглянув на Рассела, развернулся на каблуках.

 «Лучше бы мы его остановили. Этот змей опаснее гремучей змеи. Он не предупреждает».

 * * * * *

“Дорогой Джимми”, - храбро начала Ракель свое письмо в тот вечер. Но
после двухчасовой борьбы она сложила написанное и быстро запечатала
оно было вложено в конверт. Это было тяжело, и она закончилась
говорить ему явно:

“Я очень злой, нечестный поступок. Я знал, что Лоис была на Западе с ней
отец. Она бросила школу, когда мне сделали. Но я не сказал тебе, потому что, наверное, не хотел, чтобы ты с ней виделся. В школе я ей был безразличен, и в конце концов мы не стали жить вместе.

“Я, конечно, не любил ее, и это правда. Но я должен был
сказать тебе, и тогда ты мог бы посмотреть их, пока был в Форт-Блисс.
Блисс. Я слышал от Анны Марвин, что никто не знает, где они просто
сейчас. Но, полагаю, вы увидите их на обратном пути, и, может быть, вы
слышал от них себя.

“Ну, я полагаю, ты будешь ужасно разочарован во мне, Джимми. Я думаю
Я злая и мстительная — ничего хорошего. — Как всегда,

 «Ракель Дэниелс.
P. S. Она прекрасна, как никогда».




 ГЛАВА X

 ЭТА ДЭНИЕЛС ГАЛ


«Завтра великий день, Матушка Дэниелс. Мы начинаем сбор урожая. Четыре недели — не так уж много».


В феврале ветер по-прежнему был пронизывающим, он дул с замёрзших сугробов на высоких склонах и из тени глубоких каньонов. Но полуденное солнце было тёплым, а земля — сухой, как будто её и не покрывал снег две недели назад.


Три недели изнурительной езды — и сбор урожая был почти завершён. Это означало тяжёлую работу для шести ковбоев, которые сгоняли скот в одно место.
Они перегоняли животных по одному, по двое, по шесть, выводя их из каньонов, с открытых пастбищ и поднимая на
Они спускались по склонам и гнали скот к большому огороженному загону, который находился в десяти милях от дома.

 Оле Хоссфут спустился, чтобы помочь, и решил пасти скот ночью вместе с Рассом. Эскибал работал так усердно и эффективно, что подозрения Ракель рассеялись, и она была готова простить ему почти всё.
Когда он отобрал пятьдесят бычков из большого стада годовалых
телят и коров, которые должны были отелиться этой весной, и сделал
это всего за один день чудесной скачки, она была в восторге.
Скот был в удивительно хорошем состоянии: чистый, крупный,
хорошо откормленный.

“Прекрасная порода, этот белолицый”, - сказала Ракель Оле Хоссфуту.

“Мм-мм, ” согласился он, “ этот рыжий окрас хорош. Но, по правде говоря, я
не вижу в коровах ничего красивого. Кажется, не испытываю энтузиазма по поводу них.
Ни одного. «Возьми сейчас же лошадь...» — и он продолжил разглагольствовать о красоте диких лошадей, которые размножаются на севере, в Колорадо, Монтане, Небраске.

«Как только закончится эта облава, я куплю себе новую лошадь»,
решила Ракель, воодушевлённая его рассказами.

В первую неделю облавы Ракель вернулась в дом на ранчо
чтобы поспать. Но в начале второй недели, когда отряд работал уже далеко от дома, она подъехала на своем пони с вьюком к двери «Ракелиты», ранчо в двадцати милях от дома, где теперь ночевали мальчики. Из облака пыли, поднятого ее пони, выехал «Форд» под управлением Джами с миссис Пиви и Леной на заднем сиденье.

«Вот, Расс, мама говорит, что тебе нужно есть эти сухофрукты, иначе ты никогда не избавишься от фурункулов». И она бросила на пол мешок с провизией.
 «Теперь мы будем жить на широкую ногу, а готовить нам будут мисс Пиви и Лена».

В первую неделю работы с коровами Ракель отправила телеграмму в
комиссионную фирму в Канзас-Сити, сообщив, что к первому марта она сможет отправить тысячу голов скота. Затем она сообщила железнодорожной конторе в Эль-Пасо, что к этому дню ей нужно подготовить вагоны. Однако она обнаружила, что получить вагоны раньше пятнадцатого марта будет невозможно, так как ранчо в Аризоне и Нью-Мексико тоже отправляют скот.

Она поехала в Ла-Крус, чтобы позвонить экспедитору в Эль-Пасо
по междугороднему телефону, и он заверил её, что сделает всё
Он сделал всё, что было в его силах, чтобы она получила свои машины раньше, но она должна была получить их не позднее пятнадцатого марта. Поэтому она уведомила Канзас-Сити об изменении сроков и, не дожидаясь ответа, вернулась на пастбище.

 Казалось, что продление сроков было провидением, потому что на них обрушились всевозможные неприятности и задержки. Дважды ночью случались панические бегства, когда животные «пугались» неизвестно чего.
Однажды ночью стайка трёхлетних малышей снесла загон и проволочное ограждение
и убежала в холмы; их пришлось догонять и собирать вместе.

К измученным лошадям пришлось добавить полдюжины свежих скакунов из большого дома. Расс ехал в ночном дозоре и заснул в седле.


Если бы не бдительность Оле Хоссфута и его истории, которые поднимали им настроение, они не смогли бы снова собрать стадо за такое короткое время. В конце концов с равнины, из каньонов и долин, где они прятались, было собрано двенадцатьсот голов.

Рано утром следующего дня их должны были отвезти в загоны для скота на ранчо.
 Был зажжён круг из факелов из мыльного дерева; как только один из них сгорал, на его месте тут же загорался другой
Он подносил спичку к другой спичке. Вспыхивающее пламя согревало холодный воздух и давало понять маме, которая была в пятнадцати милях отсюда, что всё в порядке. Они освещали море белых лиц и отпугивали зловещие, скрывающиеся в тени собачьи фигуры, которые бродили широкими кругами вокруг отряда.

 Джорджи спал, грея промокшие ноги у умирающего костра. Ракель дремала рядом. Казалось, удача была на её стороне, потому что не было ни давки, ни беспокойства. Между одиннадцатью часами и полуночью, как обычно, коровы встали, чтобы немного пощипать траву, которая росла
под их ногами. Они проглотили его, не разжёвывая, развернулись и снова легли, слегка ворочаясь и похрюкивая.

 С молитвой в сердце о том, чтобы больше не случилось ничего плохого, Ракель погрузилась в сон без сновидений, вызванный усталостью мышц и бескрайним чистым воздухом прерий. Пять или шесть часов спустя, когда начало светать, она проснулась от мычания и рёва скота, ищущего новое пастбище.

 Той ночью они были в четырёх милях от дома, поэтому Ракель поехала дальше, к Эль-Ранчо, а мальчики должны были загнать скот в безопасное место.
На следующий день был полдень. До пятнадцатого марта оставалось ещё два дня.

Но на следующий день в Ла-Крусе Ракель узнала, что бизнес — это не только отдавать приказы, отправлять телеграммы и добиваться обещаний. «Пятнадцатого числа свободных машин не будет», — сообщила ей по телефону транспортная компания из Эль-Пасо. От фирмы из Канзас-Сити не было никаких вестей, поэтому она поспешила обратно в Лос-Ранчос, чтобы посоветоваться с Рассом.

«Впервые за две недели я опустила ноги под стол», — сказала она, сидя за обедом с мамой.  Послышался звук подъезжающей машины
снаружи. Панчито вошёл и сказал, что _un caballero_ хочет видеть
падронситу.

Ракель вышла и увидела спортивного вида джентльмена в клетчатом пальто,
сидящего в арендованной машине. Он выскочил и представился как покупатель
фирмы из Канзас-Сити, с которой она имела дело.

«Я был в Эль-Пасо, мисс Дэниелс. Я покупаю, чтобы поставлять товары правительству. Просто
подумал, что стоит забежать сюда и повидаться с вами лично по поводу вашей телеграммы.
Он показал ей копию ее телеграммы в его фирму.

Кормушки, по его словам, принесут всего тридцать пять долларов за копыто.
Фидеры, как известно всем, кто занимается разведением крупного рогатого скота, — это животные, которых отправляют прямо с пастбища на откормочную площадку, где их откармливают кукурузными лепешками и сеном до тех пор, пока их мясо не затвердеет и не будет пригодно для продажи.

 Ракель была встревожена и разочарована, но быстро подсчитала, что, поскольку они привезли на две сотни голов больше, чем планировали, они могут отправить на убой каждое животное, заработать достаточно, чтобы покрыть все расходы, и при этом получить сорок тысяч долларов чистой прибыли. Это позволит погасить кредит, выполнить опцион и выплатить проценты.

«Но я всё равно не смогу получить машины раньше пятнадцатого», — сказала она ему.

«О, думаю, я мог бы это для вас устроить, мисс, — легко ответил он. — Если вы просто скажете «да» и заключите сделку прямо сейчас, думаю, мы сможем получить эти машины пятнадцатого».

 Из осторожности она отказалась заключать сделку, пока не обдумала всё и не навела справки. Она согласилась встретиться с ним в Ла-Крузе через два дня.

 Вечером того же дня, открыв страницу с акциями в своей газете, она увидела фидеры
Цена за голову на следующей неделе составит пятьдесят пять долларов. Рост цен на говядину, который наблюдался во время войны и который впоследствии привёл к
Цена за голову скота выросла до 75 и 90 долларов за копыто.

Ракель была поражена. Она первым делом отправила Джорджи в Ла-Крус на следующее утро, чтобы он отправил телеграмму в Канзас-Сити и написал в Эль-Пасо
снова по поводу вагонов для скота. Он должен был ждать ответа до трёх часов.

Джорджи вернулся в четыре, и Ракель, которая с самого утра была в загоне для отправки скота, встретила его у больших ворот. Она
взяла протянутое им письмо. Оно было от экспедитора из Эль-Пасо.
В нём говорилось, что он не может выдать ей машины до первого апреля.
Из-за войны все транспортные средства были перегружены, и каждый свободный сантиметр пространства был занят по приказу «сверху».

 В Ракель вскипела кровь. Она с самого начала чувствовала, что «что-то происходит».


«За этим стоит А. Б.», — сказала она, поджав губы.

 «Он в Канзас-Сити, сестрёнка, — ответил ей Джорджи. — Я слышал, как они говорили по радио Red Dog. Отправили в начале марта вместе с его скотом».

«Что ж, я поеду в город и выясню, почему я не могу получить свои машины, которые заказал за месяц до этого».

Это было немыслимо! У неё должны быть какие-то средства к существованию. А что, если она
неправильно управлять вещами - потерпеть неудачу? Она отогнала от себя эту мысль. Конечно же,
грузовая контора и комиссионер не пытались воспользоваться
ею только потому, что она была девушкой! Подожди до завтра.

Наступил чудесный день, и старая машина не сбавляла скорости шестьдесят миль
в час, пока они не добрались до Ла-Круса. Ракель сейчас не думала об
разбитых камнями шинах.

Она позвонила в Эль-Пасо.

«Мистер Мэсси? Мы уже много лет сотрудничаем с вашей компанией. В чём дело с нашими вагонами для перевозки скота? Это правда? Почему нам их не дают?»

— Мисс Дэниелс? Я не могу сказать, мэм. Это кажется странным, я знаю. У меня были забронированы для вас места на пятнадцатое марта; потом я получил приказ освободить место для груза «А. Б.» Мейерса; потом по приказу сверху на пятнадцатое марта были забронированы два ранчо в Аризоне, и эта дата была указана для вас. Если только вы не сможете добиться этого на более высоком уровне, это окончательное решение.
Боюсь, что да, — сказал он с сожалением, ведь мистер Дэниелс и Los Ranchos были популярны.

 Ракель вышла из кабинки в ярости.  Но на сердце у неё было неспокойно, потому что она чувствовала, что в этой неразберихе что-то не так.
Что, что ей делать? Она должна была встретиться с представителем комиссии по пересменке в 14:30. Он возвращался в Эль-Пасо в 16:30. Возможно, ей придётся принять его предложение, чтобы не допустить ошибки. Она была готова сама поехать в Эль-Пасо, но отложила решение до половины четвёртого.

 Она зашла на почту и забрала свою корреспонденцию, надеясь найти там какое-нибудь вдохновение. Среди бумаг было письмо от Джимми.

«К тому времени, как ты получишь это, — писал он, — Ракель, моя дорогая, я уже вернусь в Форт-Блисс. Разве это не здорово? Я буду совсем рядом с Эль-Пасо, в нескольких милях от него»
Я могу бывать там довольно часто. Почему бы тебе не спуститься и не развлечься? Я умираю от желания сходить в кино!

 Быстро! Она помчалась обратно в телеграфную контору. Вскоре по проводам полетело сообщение лейтенанту Джеймсу Хови в Форт-Блисс.
«Что задерживает мои машины?» — был задан вопрос. «Подумай, что ты можешь для нас сделать, и сообщи, стоит ли мне приезжать».

Пока она ждала ответа, она повела маму на обед, а потом позвонила в другую фирму в Канзас-Сити. Она отправила сообщение старому другу своего отца, Эдварду Лайлу. Вскоре пришёл быстрый ответ.
Канзас-Сити. В два часа, когда она склонилась над телеграфной стойкой,
ей вручили следующее сообщение:

 “Не могу предложить рыночную цену для государственных поставок
 кормов, но 50 долларов за голову при доставке и
 75 долларов за откормленный скот сорта Lazy L.”.

 “Эдвард Лайл”.

Какое предложение! С радостным возгласом Ракель бросилась через дорогу к машине, где она оставила маму с её пакетами.

 «Я думала, что дела в скотоводстве совсем плохи, мам, но всё в порядке!
Просто дай мне прочитать эту записку а правительство может забрать себе
все, что мы заработаем сверх расходов. Но что-то здесь не так.
Я не знаю, что именно и почему. Но я думаю, что «А. Б.» как-то с этим связан.
Теперь, если бы только Джимми смог достать нам несколько машин!

 Ровно в два тридцать в вестибюле захудалого отеля «Эмпорио
Маджифико» она сообщила агенту комиссии, что не может заключить с ним сделку на его условиях.

«Что ж, мисс, — сердито ответил он, — поступайте, как считаете нужным. Но _я_ мог бы достать вам машины, и вы бы быстро их продали. Что лучше?
Тридцать пять тысяч наличными, когда вам будет нужно, или промедление? Говорю вам
Прямолинейно, моя девочка, ты столкнёшься с тем, что в ближайшие два месяца тебе будет довольно сложно найти хоть какой-то транспорт без какой-либо поддержки.
_Я_ знаю.

— Хорошо. Это моя проблема, — ответила Ракель, — но я не продам скот моего отца на пятнадцать долларов дешевле, чем могу выручить. Я скажу вам «до свидания», сэр. И она оставила его стоять там.

Но на улице её радость улетучилась, когда она вдруг вспомнила, что
теперь ей как никогда нужны машины. Сможет ли Джимми что-нибудь для неё сделать?
Он не упомянул ни о её письме, ни о Лоис. Может быть, он его не получил.

Что ж, он всё равно сделает всё, что в его силах, ради отца. И, отбросив
свои страхи, она покачала головой, снова перешла улицу и
вошла в банк. Все в городе знали Ракель Дэниелс, а она знала
всех. Но сегодня она не ответила на множество приятных
улыбок и лишила нескольких молодых людей возможности приподнять
свои сомбреро.

В святая святых президента, за маленькой дверью с табличкой «Для своих», она пожала руку полному мужчине, чьи нервные манеры странно контрастировали с её невозмутимостью.

— Дело в чеке и процентах, мистер Патни, — сказала она, думая про себя: «Боже, теперь он боится чего-то ещё — своих новых директоров; вероятно, «А. Б.»».

— Да, да. Через две недели не будет, моя дорогая мисс Ракель. — Мистер Патни никогда не забывал о своих восточных манерах.

— Нет, сэр. Я как раз собиралась сказать, что встречу его вовремя. Но я просто хотела узнать, не было ли каких-то задержек с доставкой моего скота, если я могла бы получить отсрочку на несколько дней?

 Мистер Патни выглядел обеспокоенным.

 — Я надеюсь, что ничего подобного не произойдёт.  Это было бы крайне досадно, мисс
Ракель, в самом деле, даже для владелицы активов вашего отца. Потому что новые директора — ну, э-э-э — дали понять, что о продлении не может быть и речи.

 Ракель вышла из банка с таким же невозмутимым видом, с каким вошла, но в душе у неё всё кипело.
 Она отправилась обратно в телеграфную контору.

Она с нетерпением вскрыла жёлтый конверт, который ей в конце концов передали через стойку.

«Не волнуйся, — говорилось в письме, — я выясню, в чём дело, и приму меры.
Сейчас я не могу уйти, но появлюсь при первой же возможности. Джимми».

Ракель вдруг почувствовала, как же здорово, когда рядом есть мужчина, который может за тебя заступиться и иногда помочь.  Оставив оператору сообщение о том, что все дальнейшие сообщения следует передавать в Ред-Дог, она развернула машину и поехала по песчаной равнине, которая плавно поднималась к подножию пурпурных гор.

 Ей понадобится пять дней, чтобы переехать до первого апреля.  Два дня, чтобы погрузить скот на железную дорогу; два дня на транспортировку; один день на немедленную оплату.
У неё было четыре дня отсрочки. Почему она вообще кому-то доверяла? Погружённая в свои мысли и механически управлявшая автомобилем, она не
Они шли молча, пока впереди не засияли маленькие освещённые домики Ред-Дог.

 Их дружелюбное мерцание, казалось, озарило Ракель.
 Её дальнейший план был предельно ясен. Но она никому не расскажет о нём!


Она поступит так же, как папа. Несмотря на то, что он так много и открыто говорил о своих делах, если задуматься, он никогда по-настоящему не рассказывал никому ничего такого, что они не смогли бы узнать сами.

 Когда она вспоминала последующие дни, они казались ей сном — напряжённое ожидание и ежедневные поездки из большого загона в Ред
Дог или Ла-Крус, чтобы найти редкие обнадеживающие весточки от Джимми.

Затем, в ночь на двадцать пятое, рейнджер сообщил ей, что мистер
Хови звонит ей из Эль-Пасо. Она поехала в Ред-Дог, чтобы поговорить с ним по телефону.


«Завтра перегоняйте свой скот. Завтра утром с шести до семи на скотопригонных дворах Ла-Крус будут машины для перевозки тысячи двухсот голов.


Не спрашивай, как я это сделала! Просто потяните — это может продлиться не больше
двадцати четырёх часов. Будет готово на следующей неделе. —
Далёкий голос Джимми закончил фразу довольным смешком.

На рассвете, под звон колоколов Лос-Ранчос, все работники спустились к большим загонам. В течение последних десяти дней скот отдыхал и набирался сил за ограждением длиной в полмили. Пока их сгоняли в стадо для перегона в Ла-Крус, было несколько красивых моментов с верховой ездой и лассо, а также с работой с коровами.

 Самым сложным в перегоне было поднять их на перевал и провести через него. Но к четырём часам дня они добрались до места и спустились на плоскогорье за Ред-Догом.

 «А вот и девчонка Дэниэлса, — сказал владелец салуна, выглянув наружу.
 — Похоже, она продолжает идти, несмотря на старого А. Б.».

“_La Raquelita_ еще не до конца. В _ganado_ не _shipped_,”
сказал смуглый питьевой пастух там. “Многие вещи происходят на
дороги”. Была издевательской улыбкой на лице.

“Что за ... ты, желторотый загонщик женщин, ты!” - прорычал Рыжий Пес.
и вытолкал мужчину за дверь, прежде чем тот успел спросить его.
что это значит, если вообще что-нибудь.

И, будучи сам изрядно пьяным, Рыжий Пёс заснул, положив голову на стол, вместо того чтобы скакать за отрядом девушки Дэниэлса.

Лагерь разбили в трёх милях от Ла-Круса, и никогда ещё не было
Перевозка скота казалась Ракель чем-то грандиозным.

«Это самая важная перевозка, которую когда-либо осуществляла компания Los Ranchos», — ухмыльнулась она, глядя на Рассела, сидящего у костра из мыльнянки.

«Что ж, самое страшное уже позади, — заверил он её. — Почему бы тебе не поехать в город на машине и как следует не выспаться? Ничего не случится, а утром мы будем на месте и в шесть часов будем готовы начать перевозку».

С тех пор как они покинули Ред-Дог, непрекращающийся холодный дождь лил как из ведра.
Ред-Дог — одно из тех жалких мартовских явлений, которые приходится терпеть даже стране солнечного света, если на пастбищах должна быть трава. Ракель была
Она промокла до пояса. Она не снимала сапоги уже три дня.
И теперь она сушила их на ногах перед костром, чтобы снова надеть после того, как снимет. Ей не хотелось сейчас снимать одежду, но она смертельно хотела спать; к тому же в городе ей нужно было кое-что сделать.

«Хорошо, ребята, я сделаю это. Завтра вторник. Мы отправим наш скот». Они
приезжают в четверг. А в пятницу утром, первого апреля — и, кстати, в мой день рождения, ребята, — как будто они этого не знали, — я вступаю в Первую
Национальный банк на несколько минут, а когда я выйду, вы сможете отпраздновать.

Они галантно улыбнулись, и Расс почувствовал огромное облегчение. Никто не знал
что претерпел верный ковбой во время всех этих переговоров
о машинах. Очевидная уверенность Ракель сохранила моральный дух всей компании
, хотя они ничего не знали о финансовой драме, которая разыгрывалась
.

Итак, “Ла Ракелита” уехала под проливным дождем. Её лихорадочно горящие глаза были прикованы к выбоинам на дороге впереди, потому что по ним текли реки.  Она не видела лошадь и всадника, закутанных в пончо.
Он прятался за кустом мескитового дерева всего в пятнадцати футах от того места, где она проехала.
Это был смуглый пастух из салуна «Рыжая собака». Он ехал верхом на лошади, на которой было клеймо в виде большой наклонной буквы H, которая на мгновение стала видна, когда луч фар машины Ракель отклонился в сторону, когда машина заскользила по грязи.

«Что это было?» — удивилась Ракель. Но поскольку её взгляд был устремлён на дорогу
перед ней, то и мысли её были сосредоточены на том, что ждало её впереди, и она продолжала идти.


Наконец она добралась до города и до мощеной улицы. Как же она была благодарна за жёсткую маленькую кровать в El Emporio Magnifico и за жаркую маленькую комнату,
с раскалённой докрасна печью!

 Восемь часов спустя Джорджи стоял у кровати Ракель и тряс её, чтобы разбудить. Он тряс и тряс её. «Что это было? _Что?_ Быки
_в панике бежали_? — Погоди-ка, давай разберёмся. Прошлой ночью, после того как я
ушёл?

 — Ох, перестань хлюпать, Джорджи. Что может помешать вернуть их сегодня вечером для поздней отправки?


— Почти половина родео? — Что ж, пусть Расс сам мне расскажет!

 Ракель вскочила с кровати. Она дрожала от потрясения, вызванного этим несчастьем. Это было больше, чем просто невезение ковбоя. Это была... катастрофа. Просто
пропустить сумму банкноты! Бесполезно пытаться торговаться в банке. Она
быстро одевалась, когда эти мысли пронеслись у нее в голове. Шесть
сотни голов на пятьдесят долларов в голову, было тридцать тысяч долларов. Где
она могла бы получить десять тысяч?

Раздался стук в дверь и жира письмо толкнули под.
“Вчера вечером пришло заказное письмо для мисс Ракель Дэниэлс”, - объявил голос.
хриплый голос, который прозвучал для Ракель как музыка. _Что-то_ должно было произойти. Должно быть, это оно. Она почти забыла...

 * * * * *

«И на этом всё закончилось, Джимми», — ликующе сказала Ракель неделю спустя.
 Она дошла до этого момента в своём рассказе о сделке, пока они с
Джимми сидели у камина в гостиной на ранчо.

 Прошла неделя с того воскресенья, когда Ракель отпраздновала свой день рождения.  Джимми приехал на денёк.

 «Продолжай», — прорычал он. — Может, для тебя это и так, но ты мне ещё ни слова не рассказал о том, что на самом деле произошло между ними.

 — Ну, когда я спустился во двор, там были Джейми и Расс, и выглядели они так, будто потеряли последнего друга на земле.  У них было шестьсот голов
Скот был готов к отправке, но ещё шестьсот голов паслись на плоскогорье. Они
решили, что на то, чтобы собрать их, разбросанных по всему плоскогорью, уйдёт неделя.

 «Кто-то намеренно спугнул их, и только мама знала, кто это был».
Мама вошла в дом и принялась раскачиваться в кресле с
выразительным удовлетворением. Обычно по тому, как быстро мама раскачивается в кресле, можно понять, что она чувствует.

«Кажется, в ту же ночь, около восьми часов, — продолжила Ракель, — Елена пришла сюда и расплакалась. Она только что вернулась из Ла Больсы и не знала, что мы уехали со скотом. Она хотела знать, где я
было и когда мы гнали _el ganado_ в город к железной дороге.

«Она сказала, что Панчо — плохой человек, и хотя он угрожал ей, она больше не будет молчать. Папа всегда был добр к ней, и
мы вылечили её маленьких девочек всего несколько недель назад.

«Ну тогда она всё расскажет. Панчо работал не только здесь, в Лос-Ранчос, но и на «А. Б.», и всегда сообщал ему, что собирается сделать Лос-Ранчос. Именно Панчо устроил давку среди скота, чтобы максимально затянуть процесс.

«И когда я уже был готов продать скот кому-то другому, а не тому человеку, с которым имел дело «А. Б.», и мне удалось раздобыть машины, которые, по словам Панчо, я не скоро получу, Панчо получил сообщение от «А.
Б.», в котором говорилось, что скот не должен быть отправлен.


Он и её двоюродный брат — пастух из Ла-Больсы, брат того полудурка, которого мы встретили в день охоты, Джорджи, — ну, они это сделали. «Мы собирались это сделать», — сказала она.

 «Это был бедный невинный полудурок, который отвёл овец в Ла Больса. Их вовсе не украл лев! Панчо сделал
Габриэль привёз их на старой повозке, запряжённой волами. Помнишь, Джорджи, как вёл себя Старый Кэп в начале охоты и как он хотел растерзать Габриэля?

 — Да, да, но продолжай и расскажи про _банк_!

 — Я подхожу к этому! Джимми! Постой минутку спокойно! Бедняжка Елена, она чуть не _впала в истерику_, когда узнала, что мы уже уехали. Говорю вам, я _добираюсь_ до банковской части!


Поэтому я сказал ребятам, чтобы они отправлялись и везли всё, что там было, потому что у ребят на станции был приказ не задерживать вагоны дольше двенадцати часов. Джейми и Энджел поехали с ними и прибыли в Канзас-Сити
В четверг всё было в порядке.

 «Думаю, даже это стало разочарованием для некоторых, потому что это означало
тридцать тысяч долларов, а любой может собрать пять или десять тысяч
тем или иным способом. Но мне это было не нужно! Да, некоторые были явно разочарованы
в тот день».

 Джимми взорвался от нетерпения, но Ракель продолжила,
спокойно проигнорировав его выпад.

«Когда я вошёл в банк в 10:30 утра 1 апреля,
выглядел я очень угрюмо и протянул чек на Национальный городской банк в Нью-
Йорке на 35 тысяч долларов, подписанный Барри К. Марвином,
Сэр, из Бостона, конечно, был несколько удивлён. Хотел бы я, чтобы вы видели лицо мистера А. Б. Мейерса, а мистер Патнэм выглядел довольным, несмотря ни на что, хотя на самом деле он извинялся перед «А. Б.».

 «Видите ли, эта идея пришла мне в голову в ту ночь, когда мы с мамой возвращались домой из Ла-Круса. Я сказал себе: «Я расскажу обо всём отцу Энн. Может быть, он одолжит мне денег». Он не может проиграть в долгосрочной перспективе. Может быть, только может быть, он поможет. Поэтому я сразу же написал ему письмо.

 «Я не смел надеяться на это и даже думать об этом. Я пошёл
Мы заранее договорились отправить наш скот, так что, что бы ни случилось, с нами всё будет в порядке.


Потом, когда им наконец удалось разогнать наше стадо тем утром, я пытался собраться с мыслями в отеле — я просто не мог признать поражение, хотя оно, казалось, было у меня перед носом, — и тут под дверь просунулось это чудесное письмо от мистера Марвина.

«Это означало, что я не подвёл папу и что мы можем оставить половину наших пастбищ нетронутыми на следующий год. Что даже если будет ещё один засушливый год, у нас будут свежие пастбища. И у нас будут телята, которых можно будет туда пасти, а это ещё больше
чем у "А.Б.". И если эта война затянется, эти телята будут
крайне нужны следующей зимой ”.

“Рэйки, ты финансист! Я теряюсь в чистом восхищении. И
тебе тоже сопутствует удача. Рынок вырос. Джимми указал на место, которое он
отметил в газете.

“Я знаю. Мы можем отправить тысячу голов на следующей неделе, включая шестьсот заблудших. Расс вернул всех, кроме нескольких. Они просто оказали нам услугу, сохранив половину нашей партии для продажи по более высокой цене.
 На самом деле задержка с отправкой машин принесла нам по пятьдесят пять долларов за голову
те, что мы отправили, вместо пятидесяти, а за следующую партию мы получим шестьдесят».


«Ну, я подозреваю, что этим ты тоже обязан «А. Б.», — сказал Джимми.
— Я имею в виду задержку с вагонами. Я узнал, что это он перерезал провода
над головой экспедитора, не сказав ему, что, конечно же, он имел в виду ранчо Дэниелса. Просто отправил своих друзей вперёд. Я также выяснил, что в его банке в Эль-Пасо хранится пара банкнот агента.

 «Ваш заказ на автомобили мог быть выполнен в любое время, если не считать обычных задержек, как я полагаю, до тех пор, пока мой друг майор не получил
на следующее утро после того, как вы телеграфировали мне, заказ был получен.
от самого агента без каких-либо затруднений. В то же время в офисе был крикливый
парень в клетчатом пальто, который бушевал
о чем-то таком, но агент просто отмахнулся от него ”.

“Этот жалкий комиссионер!” Ракель воскликнула. “Разве папа меня не предупреждал?
Он предложил мне на пятнадцать долларов меньше, чем на рынке, и попытался убедить меня, что может достать мне машины, если я сразу заключу сделку.
Знаете, какое-то время я был почти готов принять его предложение.
Все выглядело таким обескураживающим ”. Она смущенно призналась.

“Он думал, что может переложить на тебя все, что угодно, потому что ты девушка
и он просто прикарманил бы разницу. Он думал, что ты у него в руках в любом случае
. Если бы ты согласился продать, ты бы никогда не получил свои деньги вовремя
вовремя, чтобы оплатить записку. Интересно, знала ли Панчо что-нибудь обо всем этом?”
Джимми вопросительно повернулся к маме. “ Где он? - спросила я.

«Он не вернулся. Елена не знает, где он. Наверное, в Ла-Больсе, готовится клеймить всех бродяг и скитальцев из
Колорадо, который он может заполучить, со своим старым «Летающим H». Никто, кроме Панчо, не был бы настолько мил, чтобы сделать его таким удобным брендом».
 Мама, как обычно, молчала, но она ничего не упустила из происходящего или сказанного.

 Если бы они могли увидеть Панчо в тот момент — а жаль, что не могли, — они бы увидели очень расстроенного hombre. Склонившись над маленьким столиком в баре в Ла-Крусе, он сердито смотрел на скотовода, сидевшего напротив.

 «Я сделал всё, как ты сказал. Возвращайся к работе с коровами через три-четыре недели; я
прекратите это скотство. Я хочу свои деньги. _Моя эспоса_, моя жена, она со мной не разговаривает. Она хорошая _амига_ для _эль падрона, ла падроны_; она думает, что он не может не забрать ранчо её отца. Я _беру_ то, что мне причитается. Я хочу свои деньги сейчас.

 Ковбой невозмутимо покачал головой.

“Когда я получу свое, ты получишь свое, понял, сэйб? Я ничего от этого не получил.
Сделка расторгается. " - сказал он. - "Когда я получу свое, ты получишь свое, сэйб_? Я ничего не получил от этого. Парень, который должен был заплатить и тебе, и мне по сделке со скотом
сделка не удалась, хотя я починил машины для ...”
и он выругался отвратительным ругательством.

“ Продажа не состоялась. Понимаете, он не получил никаких комиссионных. А вы
пусть эта девчонка все равно отгружает половину. Ты вообще по какому поводу пинаешься? Тебе ведь нужно работать на
ранчо, не так ли, где можно завести стадо? В чем дело
с Flying H, твоей маленькой частной маркой?”

И со смехом и ругательством, которое лишь слабо выражало его отвращение к ситуации
“А. Б.” отмахнулся от Эскибала и встал из-за стола.

Казалось, что Ракель и Джимми тоже подошли к переломному моменту в вопросе о Лоис. Джимми не упоминал о письме Ракель, но теперь, когда они снова сидели вдвоём у камина, а мама
Когда она приготовила ужин, а мальчики ушли по своим делам, Джимми сказал ей, что он
_получил_ весточку от своего дяди.

Он сказал, что это было, когда он был в Канзасе. Дядя всё равно скучал по нему в Эль
Пасо. Они были в Колорадо, но там оказалось слишком холодно.
Они уезжали в Калифорнию и собирались навестить его на обратном пути.
Вполне возможно, что они отправятся дальше на Восток.

Было видно, что Джимми очень расстроился из-за того, что не застал своего дядю и Лоис, а также из-за того, что она подвела его и была недобра к Ракель. Его также беспокоила неопределённость в отношении их планов.
Он был совсем не похож на своего дядю, сказал он. Но он был похож на Лоис, не могла не думать Ракель.




Глава XI

Дикий конь

Однажды они вдруг оказались посреди весны. Невозможно было
поверить, что всего шесть недель назад бушевала такая метель.
Солнце светило не по-апрельски жарко, ручьи пересохли, открытые
просторы манили к себе.

Теперь, решила Ракель, пришло время отправиться в путешествие в верховья реки Пекос, где уже несколько лет свободно бродит табун диких лошадей. Эти лошади пришли из Монтаны и
Говорили, что Вайоминг находится через Колорадо и Нью-Мексико и что там много диких лошадей.


 Оле Хоссфут сообщил, что там гибнет табун прекрасных лошадей, частично мустангов.
 Дикие лошади использовали пастбища, которые были нужны для мясного скота, и скотоводы были настроены против них.


 Поймать их было практически невозможно, а если скотовод и брался за это, что он мог с ними сделать? На скотопригонных дворах за них давали меньше, чем за корову, а «неприрученного» мустанга нельзя было продать ни за что. И
так много этих прекрасных, свободных животных погибло от пули, попавшей им между глаз.

И всё же они были здесь, готовые стать призовыми пони для любого, кто возьмётся за дело. Это было бы как раз то, что Ракель хотела бы сделать, — поймать несколько быстрых, неукротимых созданий.

«Я пойду туда и возьму себе лошадь, мам. Нам понадобится больше лошадей для перегона скота, а в дикой природе можно найти не менее хороших лошадей, чем те, которых я знаю сегодня.


Миссис Дэниелс вздохнула.

— Похоже, ты никогда не успокоишься, пока не обзаведёшься чем-то новым
Дикая, брыкающаяся скотина под тобой, Ракель.  Это было самое близкое к упрёку, что она когда-либо говорила.

 Но она больше ничего не сказала, увидев, что они собираются в путь.

 «Если я правильно помню местность, — сказала Ракель Расселу, — там есть как минимум два каньона, где можно перекрыть выход и загнать в загон несколько животных.  Если это займёт больше недели, мы не будем медлить. Но я твёрдо намерен заполучить лошадь с равнин, в которой есть немного дикой крови мустанга, немного арабской крови жеребца и немного местной крови, — настоящую дикую лошадь.

 Джами, Джорджи и Энджел, который хорошо управлялся с лассо, должны были отправиться в путь.  Джами и
Энджел поехал верхом, а Ракель и Джорджи доехали на машине до ранчо Шэнди, расположенного в шестидесяти милях от «Ленивого Л.». Там они оставили машину под навесом, а сами отправились осматривать окрестности верхом на лошадях, одолженных у соседей по ранчо.

 Старый Шэнди, которому было не больше сорока, но который выглядел на все шестьдесят, поехал с ними, указывая путь к дальним пастбищам, где бродило дикое стадо.
Они стояли на гребне холма и смотрели вдаль, на холмистую местность, ограниченную с севера и востока невысокими предгорьями.

 Холм был великолепен: молодая трава, грамматока и густые заросли
скошенная трава. За кустом дрока испанского, где земля была ещё мягкой после недавно сошедшего снега, виднелся след от неподкованного конского копыта.


Дальше они наткнулись на след от копыта, который был больше, чем у любой дикой лошади, которую они когда-либо видели. Ракель и Джорджи были в восторге. Но уже темнело, и было слишком поздно осматривать местность, поэтому они повернули обратно к дому Шэнди, где им предстояло переночевать.

Шэнди и его старушка — увы, действительно старушка, ей было тридцать восемь, и она была бездетна — были так взволнованы необычным для них обществом
они, без сомнения, проговорили больше, чем за последние полгода.

 Ракель привезла продукты в машине и, несмотря на протесты миссис Шэнди, настояла на том, чтобы занести их в дом. Они не собирались есть у Шэнди на улице и в доме без предупреждения.

 Она помогла миссис Шэнди поджарить бекон и почистить картофель, а они тем временем замочили фасоль на следующий день. Там был мешок кукурузной муки, один
мешок сушёных персиков и банка сгущённого молока, потому что Шанди, как и большинство владельцев ранчо, не держали молочного скота.

 Они плотно ужинали в пять, а к восьми уже ложились спать.
Они слишком устали, чтобы разговаривать, лёжа на жёстких кроватях, укрывшись такими же жёсткими «одеялами», которые дала миссис Шэнди, и ковриками навахо, которые Ракель положила в машину.


Ракель и Джорджи спали рядом в крошечной комнате рядом с кухней, которая служила гостиной, спальней и столовой. В соседних комнатах спали Джейми и Энджел, которые приехали как раз к ужину. Все двери были открыты, чтобы в комнату проникал жар из кухни, и вскоре послышался разнообразный храп.

 Ракель хихикнула и натянула чугунное одеяло на свою вздёрнутую
беззащитное ухо. Она заснула под приглушённый храп, доносившийся из дома, тявканье койотов и протяжный вой луговых собачек снаружи, на плоскогорье.

 День выдался чудесным. В бирюзово-голубом небе громоздились огромные кучевые облака. С холмистой прерии дул лёгкий ветерок, колыхая высокую траву у подножия рыжевато-коричневых предгорий. На пригорке неподвижно
сидела в седле группа разведчиков, глядя на северо-запад.

«Это не лошадь, Джами. Это обугленная тула, а рядом с ней — белолицая телка».
Ракель была уверена в своей правоте.

— Простите, мэм, но это тёмная пальма и букет маргариток.
 Джами ухмыльнулся, демонстрируя свою мудрость, и протянул Ракель подзорную трубу.

 Даже опытного наездника можно обмануть на расстоянии трёх миль.  Диких лошадей нигде не было видно, и после двух дней прекрасной ясной погоды охотники за лошадьми не стали богаче.

 Но удача шла по пятам за ветром. По вершине плоскогорья показались
Энджел и Джорджи, которые бежали изо всех сил, и через несколько минут они поравнялись с
Ракель и Джейми.

— Заметили, — выпалил Джорджи. — Следуйте за мной. — Он развернулся и помчался прочь, преследуемый кентаврами.

Они поднялись на поросший травой холм и едва успели оказаться на вершине, как раздался грохот копыт, поднялся ветер, как при панике среди скота, и прямо у них над головами пронеслась стая лошадей, обжигая воздух своим высокомерием и радостью.


Во главе стаи был крупный чалый жеребец, в основном это были молодые лошади, несколько кобыл и полдюжины двухлетних жеребят. Рядом с ними
свободно, словно паря над своими собратьями, скакал молочно-гнедой пинто, который предстал перед Ракель как раскрашенная тигровая лилия.

 От этого зрелища у неё перехватило дыхание. И только когда вихрь утих
вдалеке они зашевелились и заговорили.

«Это моя лошадь. О, я хочу _его_». Ракель едва могла говорить громче шёпота.

«Что ж, думаю, нам просто придётся накинуть ему на голову верёвку, Ракель, — пообещала Джейми с напускной уверенностью. — Я хочу заполучить этого лощёного коричневого мустанга. Я всегда хотел себе такого, и теперь я могу позволить себе
погонять на мустанге, потому что после того, как мне исполнится тридцать, меня всё равно отстранят от соревнований.


 Ракель серьёзно обратилась к мальчикам.  «Ребята, у нас здесь два хороших наездника, Джейми и Энджел, и мы должны раздобыть себе несколько новых пони».
кучка. Но — мне не нужно тебе говорить — давай не будем сильно бросаться, пожалуйста. Не сломай ни одну лошадь. Пусть они будут звучать как ветер и
суставы, или не будут звучать вовсе.

 «Если среди них есть убийцы, оставьте их в покое. Мы не готовимся к государственному родео.
У нас дома полно мустангов, которых ты можешь царапать сколько душе угодно прямо в домашнем загоне. Помнишь
 Снейки и Диабло? А на загоне будет достаточно быков, чтобы удовлетворить даже Джейми. И, Энджел, давай посмотрим, как твоя верёвка справится со своей задачей.

 Затем началась настоящая работа. Разбившись на пары, они побежали
Разные маршруты вели к устью северного каньона, где предгорья образовывали амфитеатр.  В конце был естественный загон, каменная тюрьма, и в самой узкой её части мальчики построили частокол из жердей с узким проходом.  К этим воротам вела взлётно-посадочная полоса, вдоль верхней и нижней частей которой они натянули колючую проволоку.

  Сразу за частоколом они устроили загон для лошадей. На всё про всё ушёл целый день.
Пока мальчики работали, мистер Шенди с помощью Ракель и Джорджи объезжали стадо, которое находилось примерно в двух милях от
у входа в каньон, чтобы не подпускать диких лошадей к этому месту.


 С высокой скалы Ракель увидела в овраге табун кобыл, сбившихся в кучу, и двух крошечных жеребят, которым было не больше двух-трёх дней от роду.
Они грелись на жарком солнце. Они ковыляли и резвились на своих неуверенных ножках, маленькие мустанги. Казалось, с каждой минутой они становились всё сильнее, впитывая солнечный свет.

Когда солнце наконец начало клониться к закату, вожак стада с грохотом подъехал, чтобы забрать свою кобылу, и они все вместе направились к предгорьям, но, к счастью, не в сторону каньона, о котором говорила Ракель.
Она решила загнать их в загон.

 Ракель казалось, что она не может дождаться утра и что она ворочалась с боку на бок всю ночь, мечтая о расписной лошади, пока не уснула. На самом деле она заснула почти сразу, и все её мечты уместились в несколько беспокойных минут, пока её будили звуки из соседних комнат.

 Они снова были на равнине, высматривая дикую лошадь и её табун. Был уже полдень, когда Ракель заметила хоть какой-то признак их присутствия.
Их пыль была далеко на востоке. Но они не смогли добраться
в миле от стада сторону. Всякий раз, когда один из них подошел вокруг
наклон или рок, группа была уже рассыпались или сместился в некоторые
пятна с глаз долой. И все же они всегда держались с наветренной стороны от этих острых
ноздрей.

Они согласились, что могут подождать еще два дня. Но утром удача была
на их стороне. Тёплый и неподвижный воздух, в котором не было ветра, разносящего запахи и звуки к чутким носам и настороженным ушам, сам благоприятствовал их цели.

 Вот они, эти энергичные создания, кормятся в той лощине.  И по сигналу пять воловьих упряжек перемахнули через край и образовали летучий кордон
о испуганной и почти мгновенно набравшей скорость группе.

 Жеребята бежали рядом с матерями, совершая отчаянные и мужественные прыжки, но скорость была слишком велика, и через несколько мгновений оба отстали.
Кобылы отчаянно ржали, сбивались с шага, спотыкались, но острые зубы на их боках и плечах заставляли их двигаться дальше.
Одна из них, однако, развернулась и бросилась за своим детёнышем, и гонка продолжилась.

Учитывая, что вокруг простиралась целая прерия, было почти слишком хорошо, чтобы быть правдой, что вороной жеребец направился к каньону.

 «Но мудрый старик, возможно, знает дорогу», — предположила Ракель.
она прижала своего пони к западному флангу. Джейми ехал так близко, что перекинул поводья через трёхлетнего жеребца. Там они обвились вокруг
выступающей груди мустанга.

 Коренастый, хорошо обученный ковбойский конь, на котором ехал Джейми, готовился к полной остановке, как будто собирался сбросить быка. Но Джами подстегнул его и медленно, но верно начал отставать, пока изумлённый трёхлетний мальчик не был вынужден приотстать, а его дикие приятели не скрылись из виду.

 Ракель, которая догоняла их, не сводила глаз с
бока пинто молочного цвета с красными пятнами. Когда она подъехала ближе к бегущим
лошадям, она смогла разглядеть его отчетливо. Красивое горло вздувалось,
дико вскинутая голова, длинный пушистый хвост поднят в вызывающем полете и
развевается на ветру его скорости.

“Ты красавица”, - пропела она про себя. “О, если я смогу заполучить тебя, я заставлю тебя
любить меня!”

Они были у устья каньона. Пути назад не было.
Главный жеребец рванул вперёд. Джами пытался обогнать отстающих: двухлетнюю кобылку, старую кобылу, годовалого жеребёнка, которых они
Он не хотел этого делать, но в конце концов ему удалось проскакать между ними и основной группой, и они снова поскакали вниз по каньону.

 Это было почти слишком просто.  Дикая лошадь, не обученная человеческим повадкам,
направилась к своему ближайшему убежищу и, прижатая к длинному жёлобу, не увидела другого выхода.  Она свернула в ловушку.

 Только когда края жёлоба коснулись её бока, убегающая лошадь
впала в ужас. Он остановился среди взлетающих комьев земли, сильно дрожа.  Его невероятная скорость подвела его; он должен был сражаться.  Встав на дыбы, он ударил копытами по преграде из молодых деревьев.
словно руки, которые с ужасающей силой и ловкостью тянут и дёргают за столбы, которые не ломаются.


Затем он внезапно подпрыгнул почти вертикально вверх и оторвался от них — только для того, чтобы почувствовать, как на его шее сомкнулся горячий обжигающий обруч (reata Ангела).


Тем временем пинто помчался вперёд, а за ним последовали трое из банды.
 Ворота быстро закрыли, и дикие лошади в бешенстве заметались по загону.

На улице на несколько мгновений воцарилась ужасающая опасность: разъярённый жеребец взмыл в воздух, чтобы сбросить то, что висело у него на шее, и
существо, тянущее его. Как черный конь поднялся на него с убийственной
копыта, шкуры воздух, Ангел бросил свою спиртное и, потянув его пони
почти над отсталой, бить быстрое отступление и спас обоих пони и
сам на волоске, а Джорджи с неожиданными наличии
разум заложен жгучей плетью вдоль дикого коня по боку. Большой жеребец
развернулся и с грохотом помчался обратно по каньону.

Все было кончено в одно мгновение. Тем временем Ракель скакала вдоль ограды загона, тяжело дыша от бега и волнения. Пинто не собирался сдаваться
привязанный. Снова и снова ее ловко брошенная реата парила, чтобы с ней боролись.
уклонялась, кусалась и корчилась от нее.

Ни Энджел, ни Джами, которые вскоре подошли со своим призом, не смогли
поймать молочно-гнедую лошадь. Но Энджел привязал и бросил хорошенькую
маленькую кобылку, которая застряла на взлетно-посадочной полосе, и в течение часа был
ее оседлал и взнуздал. Он сразу же покатал ее вверх и вниз по каньону.

«Вот что я вам скажу, ребята, просто оставьте меня здесь. Оставьте меня наедине с пинто.
 Я справлюсь с ним сама и приведу его обратно. Просто дайте мне попробовать», — взмолилась Ракель.

И вот, против своей воли, мальчики вернулись на ранчо Шэнди, а Ракель осталась с пинто. В течение часа после того, как затих звук удаляющихся шагов, Ракель тихо сидела у забора загона.
Затем она начала ходить вдоль забора, ласково разговаривая с
пони, на котором ехала, чтобы настороженное животное, дрожащее у каменной стены, привыкло к звуку её голоса.

Она то подходила, то уходила, а дикий мустанг наблюдал за ней из дальнего конца загона. Она перекинула через ограду пучок травы и стала ждать. Она заговорила
к пинто и стала ждать. И, наконец, она проехала на своем пони через
взлетно-посадочную полосу в загон.

Маленькая дикая лошадка стояла совершенно неподвижно. Ему было любопытно. Но он
не позволил им приблизиться к себе, и, когда странное существо приблизилось
, он резко обернулся только для того, чтобы обнаружить, что внезапно что-то жужжащее
опустилось у него над головой. Хотя он отчаянно сопротивлялся, пятился и
отступал к другому краю загона, то и дело поднимаясь на
прямых ногах и округляя спину, он так и остался там.

Когда его страх и ярость немного утихли, он услышал голос
снова это существо. В нём было что-то такое, что завораживало его. Его дрожь прекратилась. Но, почувствовав, как верёвка тянет его за шею, он снова яростно забился и поднялся, чтобы сорвать её с себя передними копытами.

 В его глазах читалась угроза. Но верёвка резко потянула его вниз; он быстро развернулся вокруг столба и обнаружил, что, несмотря на бег, атаки, нырки и укусы, он всё ещё был связан.

На то, чтобы научиться этому, ушёл час. Существо с мягким голосом ласково говорило с ним время от времени, когда он замирал на месте. Она спешилась и
стояла неподалёку. В этом состязании между девушкой и лошадью таилась опасность. Но если бы в нём не было чего-то завоевательного, пинто не значил бы для Ракель так много.

 Наконец, хоть он и дрожал, он замер, когда она подошла ближе. Она положила руку на верёвку и натянула её, а другой рукой потянулась к его бархатной морде.

Пальцы девушки снова и снова скользили вверх по верёвке, и солнце уже клонилось к закату, когда наконец её мягкая ладонь коснулась его пятнистого носа.
 Дикие ноздри расширились, из груди вырвался громкий вздох страха, но
Ободряющее прикосновение Ракель, нежное, как дуновение ветерка, не исчезло. Её рука скользнула по его шее и похлопала по крепкому плечу.


Наступали сумерки, когда Ракель подъехала на диком коне прямо к двери дома Шанди. Его бока были мокрыми, но Ракель не надела шпор и управляла своим скакуном с помощью уздечки из верёвки. «Мне даже удила не понадобились», — сразу же сказала она. «Пони Кастера привязан там, в загоне в каньоне.
 Ты не могла бы съездить туда и привести его ко мне, Джейми?»

 Она отвела пинто в огороженный загон и привязала его двенадцатифутовой верёвкой. Она погладила его по носу и пожелала спокойной ночи. Он отпрянул.
но представляется странным расширением глаза. Он имел веревку
о голову, перенес вес на спину, но теперь он не
хотите бороться с этим существом, которое было его победил. Что-то от этого
доверие, которое лошадь может испытывать к человеку, проникло в его свободное, дикое сердце.

Три дня спустя Ракель въехала в домашний загон на своем
молочно-гнедом скакуне. Они провели одну ночь на открытом лугу, другую — в Ла-Ракелите, преодолевая около двадцати миль в день. С трепетом
Ракель соскользнула со спины пинто.

«У тебя будет свой загон, _querido_, не бойся». Она тихо говорила ему на ухо, пока ловко ослабляла подпруги, снимала седло и клала его и попону на землю позади только что приручённого животного.
 Поводок был брошен на землю, чтобы пинто понял, что там, где он лежит, он и останется. Ракель направилась к воротам. Умные глаза лошади устремились к этому новому существу, которое так сильно влияло на его послушание и преданность. Он пробежал несколько шагов за ней, но ворота задели его за грудь, и он отпрянул с выражением безумия на морде, которое ему предстояло забыть.
Затем тихий голос, который уже так сильно на него подействовал и который он должен был так сильно полюбить, остановил бешеное биение его сердца.

 «_Adios, compadre._ Мы ещё не раз отлично проведём время вместе, маленькая Кисточка. Так тебя зовут».

 Мама стояла в дверях кухни, и её глаза блестели от удовольствия.

 «Так ты завела себе маленькую пинто, милая? Всегда хотел лошадь не просто какого-нибудь цвета, а любого, верно?


И за столом много говорили о красоте и силе этого удивительного мустанга и о его аллюрах.


«Да он скачет рысью, как волк, и вытягивается, как олень, и может
связанный с антилопой. Говорю вам, ребята, Кисть срисовала
каждое бегущее существо, и она сделает это для меня, когда я полностью завоюю её.





Глава XII

 ДРОТ


 — Получается триста, Расс, — подсчитала Ракель, пока извивающийся длинноногий телёнок, отчаянно мычавший, зовя свою мать, застрял в «прижимном механизме», пытаясь проскользнуть через загон для скота.

Расс вытащил телёнка и через мгновение уложил его на бок в загоне.
Послышался запах палёной шерсти, разъярённый стон ожидающей коровы и, когда её детёныш попытался встать на ноги,
Маленькая Ленивая Л с клеймом на боку яростно набросилась на него.

Все разбежались, и Джорджи успел спрятаться под оградой загона как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с парой внушительных рогов. Телёнок дико огляделся,
увидел, что его мать яростно набрасывается на весь мир, и с
криком врезался в её бок.

И тут же её ярость исчезла. Она стала
спокойная, умиротворённая и любящая, она начала энергично вылизывать своего сына, пока он залечивал раны.

 «Ох, ты, старая корова.  Я чувствую себя таким же: умиротворённым и любящим».  Ракель улыбнулась Расселу.

Это был чудесный день, первое мая, хотя солнце припекало уже в восемь утра.


— Знаешь, Расс, «Ленивый Л» заработал всего шестьдесят пять тысяч долларов на той партии скота, которую мы отправили две недели назад.  Цена выросла с пятидесяти до шестидесяти пяти долларов за голову и продолжает расти.  Если бы мы отправили их всех сразу, то потеряли бы — дай-ка подумать — всего девять тысяч долларов.

«Все это теперь вложено в облигации Liberty. Мы вернули деньги мистеру Марвину с процентами, а остальное лежит в банке на операционные расходы.

«Но вопрос в том, где мы возьмём ещё скота для правительства? После следующей партии мы не сможем отправлять ничего, кроме телятины, до сентября».

 «Я не знаю, мэм. Из-за этой войны скота становится всё меньше и меньше. А если не будет дождей, то тот скот, который у нас остался, будет непригоден для заморозки».

Сбор скота, который был почти завершён, уже принёс Лос-Ранчос около 2500 телят. Поскольку многие обширные пастбища
Лос-Ранчос были огорожены, скот клеймили партиями.
Настоящая перегон скота, которая проводится раз в год и только с одной целью — заклеймить весь скот, — это удел открытых пастбищ, где нет ограждений и скот приходится перегонять на расстояние до пятидесяти миль. Это требует много времени, большого количества людей и занимает больше времени, чем перегон скота по пастбищам. В былые времена папа пропадал на пастбищах по пять-шесть недель подряд, и из его стада приходилось вырезать скот, завезённый из Колорадо, — «бродячих» животных, которые преодолели пару сотен миль.

 Мрачное предсказание Расса почти сбылось в те жаркие недели, когда
Последовали жаркие недели, и на этом бесподобном голубом небе не появилось ни единого облачка. Молодая трава, выросшая после дождя в ту ночь, когда они гнали свой первый скот в город, уже пожухла. Плоскогорья, которые в другие годы были цветущими лугами, по колено в траве, теперь сливались с пустыней, были жёлтыми и сухими, за исключением нежной зелени мескитового дерева.

Ракель стояла на краю рощи аламо и смотрела на пустыню. Над её головой блестели молодые листья аламо.
Зеленый. Ракель смотрела на них с восхищением.

“Вы-все просто заходим на а-копали воду, пока вы не получите его, не так ли, старый
деревья? Интересно, насколько глубоко уходят твои великие древние корни. То же самое
вон с тем мескитом. Большую часть этого маленького куста вниз
под землей, лезете не менее сорока футов, чтобы держать эти довольно маленькие листья
зеленый такой.

[Иллюстрация: РАКЕЛЬ ЕДЕТ НА ЮГ К ВЕТРЯНОЙ МЕЛЬНИЦЕ]

«Вот бы трава могла сама о себе позаботиться!» Она говорила с грустью, потому что за последние две недели исчезли последние небольшие водоёмы.
А в больших резервуарах было мало воды. За несколько недель не дунуло ни одного достаточно сильного ветра, чтобы
запустить ветряную мельницу. И теперь маленькие блестящие
листья над головой висели неподвижно.

 Джами и Джорджи вышли, чтобы собрать разбредшийся скот, который
приходил на водопой. Предусмотрительность Ракель в отношении резервуара в роще оказалась мудрой, потому что в густой тени деревьев сохранился целый пруд.

Теперь, когда она смотрела на это, растянувшаяся вереница коров поднялась по небольшому склону, отделявшему рощу от пустыни, и неуклюже вошла в
Они бросились бежать, увидев воду, запах которой так долго чувствовали. Они нырнули в неё, погрузившись с головой в эту божественную влагу.
Одна старая корова так выбилась из сил, что не могла подняться с колен и
утонула бы на месте, если бы Ракель не позвала на помощь, чтобы вытащить её.


В тот день Ракель поехала на юг к ветряной мельнице, которая сейчас не работала, но всё ещё капала несколькими каплями, которые за несколько часов наполнили бы небольшую ёмкость. Здесь стояла вереница терпеливых коров, которые слизывали капли так же быстро, как они падали.

 Этот колодец всегда был одним из лучших.  Ракель была несчастна.
она увидела измученных жаждой существ, которые так терпеливо ждали. Раньше
позади хижины рядом с ветряной мельницей была небольшая труба,
по которой вода поступала из одного из крошечных источников в _каньончито_ наверху.

 Вспомнив об этом, Ракель бросилась туда. Она ехала верхом на пинто,
который стал её неразлучным спутником и следовал за ней по пятам,
как только она спешивалась. Покопавшись в опавшей траве и листьях, она
наконец нашла конец трубы, но из забитого пылью отверстия не вытекло ни капли. Она была забита, это точно.

Поднявшись наверх, Ракель обнаружила, что под выступающей скалой есть
влага. Ее пальцы ощутили воду в глубокой расщелине,
невероятно прохладную в естественном каменном фильтре.

Потребовался лишь длинный кусок проволочной сетки и несколько минут, чтобы очистить
трубу, чтобы соединить ее с другой длиной, которая криво доходила до
корыто, и смотреть, как вытекает крошечный ручеек - быть засосанным в
измученные жаждой, запекшиеся от жары морды, прежде чем он упадет.

Пока она ждала, мимо неё нескончаемым потоком тянулся скот,
приходящий на водопой. И вот случилась одна из тех печальных коровьих трагедий
Перед глазами Ракель пронеслась вся страна.

 К кормушке, спотыкаясь, подошла измученная жаждой корова. В десяти футах от неё она остановилась, подняла нос, чтобы вдохнуть запах воды, затем, сделав несколько неуверенных шагов, уткнулась мордой в пыль, жадно её облизала и упала замертво.

 Невозможно было постоянно держать кого-то у каждой кормушки, с грустью подумала Ракель, возвращаясь домой. Она впала в депрессию не только из-за страданий, но и из-за того, что это означало огромные потери для скотоводческого региона. Это означало, что спрос правительства на говядину не может быть удовлетворён.

Как она ехала глаза Ракель с тревогой путешествовал по равнинам в поисках
блуждания складе. Какой-то скот, который она видела, направлялся к водопоям,
некоторые из них держали спотыкающихся телят у своего вымени, пытаясь смочить
их детские рты, когда они следовали за ними. Маленький трубопроводчик будет
заботиться о них, с благодарностью подумала Ракель, пока мальчики не смогут
привести их в домашний загон.

Не далее чем в миле от дома она наткнулась на крупную самку мула, которая нежно тыкалась носом в детёныша _буррито_, тщетно бодавшегося в поисках ужина.


“ Значит, ты украла себе ребенка, бедная старая бездетная тварь, ты.

Ракель спешилась и подобрала маленький пушистый сверток с кроличьими ушками,
ослабев от голода. Она положила ее на свое седло к "Пинто"
отвращение.

“Эй, там, кисть! Медленно, мальчик. Все в порядке”. Она сводчатый
Она быстро вскочила в седло и поскакала прочь с _буррито_ на руках, а убитый горем похититель последовал за ней по пятам.

 «Кто-нибудь из вас, ребята, видел мать этого ребёнка?»  Они прибыли в загон для скота.
 Ракель подняла на руки маленькое пушистое существо, которое было совсем не похоже на
Он положил его, похожего на гигантского зайца, на руки Джорджи и отнес в дом, чтобы напоить теплым молоком.

 Когда Ракель вошла в кухню, мама протянула ей письмо от папы.  Он гордился тем, как она распорядилась кредитом.

 «И постарайся, моя девочка, сохранить каждую говяжью тушу этим летом.
 Эти мальчики-солдаты сейчас нуждаются в мясе больше, чем когда-либо».

 * * * * *

Июнь подходил к концу, июнь, в котором розам отводилась незначительная роль; и только самые выносливые цветы цвели во внутреннем дворике у мамы.

«Матушка Дэниелс» — когда Ракель говорила таким тоном, дело было серьёзным, — «я не верю, что мы сможем отправить с этого ранчо больше восьмисот тощих, очень тощих животных, даже если попытаемся. Так что у меня есть план. Я расскажу тебе, когда вернусь».
 И она села в машину к Рыжему Псу.

 «А вот и эта Дэниелс», — протянул Рыжий Пёс, стоя в дверях.
«Я видел её в городе на днях». Он откусил кусочек табака и посмотрел на «А. Б.», которая прислонилась к барной стойке. «А. Б.», судя по всему, ничего не слышала.

 «Похоже, у неё было много дел в банке, раз она положила туда деньги»
прибыль и тому подобное”. Рыжий пес наслаждался, делая это
общение и было ничуть не смущало, что он был получен в
тишина.

“Я слышал, она собирается пересечь границу вслед за stock next ....” По-прежнему безрезультатно
эффекта. “Похоже, у вас у всех не так уж много дел по отношению к
Ла Больса в эти дни была совсем недавно. Разве ты больше не в хороших отношениях с
Эскибалом? Я думал, он торгует — то есть работает — в La Bolsa.

 Стальной взгляд впился в глаза Рыжего Пса.

 — Некоторые люди не понимают, когда нужно не лезть не в своё дело, — заметил «А.
Б.» с опасной мягкостью. — Кажется, они не понимают, когда нужно замолчать
здоровый.--Но раз уж ты сегодня такой разговорчивый, то мог бы просто
добавить, какой скот собирается купить Дэниэлс.”

“Ах, как, что я ничего не знаю точно”, - ответил Рыжий Пес
невозмутимо. “Все, что я знаю, это то, что я слышал, как старый дон Хустино Чавес говорил, что она
была единственным человеком, который мог позволить себе пригнать стадо скота из
Сонора, что его _primo _ там, внизу.

— Вот как? — ответил ковбой. — _Вот_ как?

 — И какого чёрта я ему это сказал?
— сокрушался Рыжий Пёс, наблюдая, как «Эй Би» садится в свою машину и уезжает.
Он двинулся в сторону города, даже не оглянувшись. «Я ещё навлеку на себя неприятности, хвастаясь этой девчонкой».


В городе хозяин «Ленивого Л» как раз обратился с просьбой, которая привела мистера Патни в ужас.


«Но пять тысяч наличными, дитя моё! Деньги нужно хранить в _банках_! Зачем подвергать себя опасности, беря с собой столько наличных?»

Ракель так решительно отмахнулась от его сомнений, что уже через пятнадцать минут вышла из главного банка Ла-Круса с нужной ей суммой в банкнотах и золоте, спрятанной в поясе для денег.
её тонкая талия. В Мексике не говорят ни о чём, кроме денег, так всегда говорил папа.


И вот так получилось, что Ракель с Джорджи в качестве первой помощницы приготовилась отправиться к мексиканской границе в жаркий, ослепительный июльский день.


Они въедут в город. Оттуда они отправят своих лошадей на границу, а сами поедут в товарных вагонах, потому что Ракель решила взять с собой пинто. «Возможно, придётся много ездить верхом», — объяснила она.
 Но на самом деле она не хотела, чтобы Пейнбраш расстался с ней, забыл её и всё, чему она его научила.

“ Мы вернемся максимум через две-три недели, так что не волнуйся,
Милая мама. Я узнал об этом прямо от дона Хустино, который только что приехал,
что у его кузена на ранчо несколько тысяч голов, которые ждут его там.
как раз напротив. Дон Хустино пообещал ему найти покупателей
, как только он доберется сюда.

“Он говорит, что на границе сейчас все спокойно, и проблем не будет
. Беспокоятся только богатые беженцы.

 «Золото, американские деньги — вот что имеет значение в Мексике, и я вернусь с целым стадом, если всё будет так, как говорит дон Хустино. Когда вы получите моё письмо
пусть мальчики встретят нас на границе».




 ГЛАВА XIII

 ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ


 Оформить паспорта не составило труда. Консул в Эль
Пасо сделал это с необычайной готовностью, когда понял, для какой цели они нужны молодым _американцам_.

 Ранчо, куда они направлялись, находилось примерно в десяти милях от Агуа
Приета, крошечного приграничного городка. Они бы проехали на поезде столько, сколько смогли бы.
Если бы Ракель не захотела участвовать в экспедиции на «Пейнбраше», поездка на машине была бы намного быстрее.

Но как же удачно обернулось это, казалось бы, непрактичное желание!
Пинто прекрасно перенёс поездку и изящно спустился по трапу товарного вагона на небольшой заправке, их последней остановке.
 Пони Джорджи следовал за ним с видом бывалого путешественника.

 И вот в жаркий июльский день по пыльной улочке Агуа
Приета (что означает «грязная вода») ехали два мальчика, которых легко можно было принять за местных.  Это были Ракель и Джорджи.

 «Эй, вы, ребята! Что вам нужно в Мексике?» Дородный, но далеко не опрятный чиновник, который проверял паспорта в глинобитной хижине, посмотрел на них с лёгким подозрением.

“ Купить скот? Очень, очень хороший. _Muy bien._ Но вам лучше заняться делом
и вернуться туда, куда вы направляетесь, _pronto_! ” резко бросил он им.
- Предоставьте это нам.

Джорджи говорила уверенно. Ракель была только
все-таки девушка и в ее голосе могло бы ее выдать. Она решила
выдать себя за мальчика, поэтому Джорджи была поручена приятная обязанность
привести всё в порядок, насколько это было возможно.

 Они выехали из пыльного городка и поскакали через пустыню с полными седельными сумками и лёгкими сердцами. Длинные солончаковые равнины
Впереди виднелись низкорослые пальмы и огромные испанские кинжалы.


 Ранчо дона Мартина Амадора, двоюродного брата дона Хустино, который
договорился о покупке с Ракель, оказалось примитивным и грубым местом,
станцией для местных ковбоев, не более того. Они добрались до него
согласно указаниям, поскольку на многие мили вокруг не было видно
ни одного другого места. Там были две ветряные мельницы, много прекрасных загонов и хлевов, но скота не было видно.

 Когда они подъехали к воротам из колючей проволоки, не было видно ни одного слуги, и только когда они постучали в ярко-синюю дверь глинобитного дома,
они получают какой-либо ответ. Послышались движения, затем шаги. Синяя дверь
открылась, и появился веселый и пьяный кабальеро.

“Дон Мартин Амадор? Но да. Я дон Мартин Амадор. Вы пришли от дона
Хустино? Он снисходительно улыбнулся. Его самый бесценный примо. Какая жалость
больше не было скота на продажу.

Ракель была в ужасе. У него не было скота на продажу? Она задала вопрос
недоверчиво. “Но я пришла только потому, что дон Хустино заверил меня
, что вы ждете здесь покупателя, которого он пришлет”.

“_Si, si._ Да, да”. Присланный им "компрадор" прибыл через три дня
Прошло уже два дня с тех пор, как скот, тысяча голов, был угнан к железной дороге. Это было видно невооружённым глазом: загоны были пусты.

«_Эль Американо_, который их купил, дон сеньор Мейерс, был весьма достойным джентльменом, и у него было весьма достойное виски».

В этом не было никаких сомнений. Враг её отца был там первым. Он
избил её. На этот раз Эскибал не мог рассказать ему о скоте.
 Должно быть, это сделал сам дон Хустино, которому она всегда верила.


 При виде её явного огорчения дон Мартин сразу же проникся к ней сочувствием. Если
им оставалось только ждать, пока его сын вернётся из Эль-Пасо, куда он отправился вместе с доном сеньором Мейерсом, чтобы собрать остаток денег и положить их в банк. Сын должен был сопроводить их на большое ранчо на юге, где были сотни — тысячи голов прекрасного скота.

«Когда это будет?» Ракель ухватилась за луч надежды.

Через неделю, может, через две. Дон Мартин уютно устроился в кресле, вытянув ноги, и потягивал виски.
Кто бы мог подумать, что молодой человек, приехавший в город с этого засушливого _ранчо_, будет так пить.
пить, и смотреть, и на прекрасных дам.

Джорджи скорбно закатил глаза и издал красноречивый стон.

Но Ракель соображала быстро. Вот они. Зачем возвращаться с пустыми руками
если есть другой скот, который она могла добыть?

Разве дон Мартин не мог сам направить их к _rancho_, о котором он
говорил? Их время было ограничено; они рассчитывали вернуться в город не позднее чем через десять дней. Учитывая, что дон Хустино дал честное слово вернуть им скот, и это разочарование...?

 — Но да, — сказал дон Мартин, — сам я больше не езжу верхом. Но я могу дать
«Направляйтесь туда, где вы легко найдёте _Эль-Ранчо-дель-Десиерто_ (Ранчо в пустыне), где у некоего Фаустино Мирабаля более двух тысяч голов очень хорошего скота». Это было в двадцати лигах от того места. Они не могли его не заметить.
«Что ж, тогда хорошо», — сразу же решила Ракель.

Дону Мартину пришло в голову предложить своим гостям что-нибудь выпить. Он
внезапно взревел, и наконец из задней части дома появилась
очень древняя старуха, которая принялась накрывать на стол.
Пришёл мальчик, чтобы напоить их лошадей и отвести их в загон.

После того как они поели и разочарование немного улеглось, настроение Ракель снова поднялось. Она не вернётся без скота. Это может занять немного больше времени, чем она рассчитывала, но ей не так-то просто помешать. И она внимательно слушала указания дона Мартина, старого слуги и мальчика.

Они снова были в седле — то рысью, то галопом, то шагом, то снова рысью —
через раскалённые пустыни, поросшие кактусами, с миражами,
раскинувшимися перед ними на равнинах.

 На закате они добрались до разрозненной гасиенды, где их встретили любопытные, взъерошенные
из грязного дверного проёма выглядывали головы и испуганные лица. Старик спал, прислонившись к стене. Во дворе был колодец, и
симпатичная девушка лет восемнадцати принесла полную _олью_ прохладной воды.
Она сначала предложила её красивому молодому сеньору, покраснев и опустив глаза. Такие молодые _кабальеро_ нечасто заходили в их пустынный двор.

— _Ранчо Фаустино Мирабаля?_ — Но, сеньоры, это оно и есть.
Фаустино — его там не было. Скот? Он был разбросан по пустыне и вон там, в восточных предгорьях. Понадобится много, очень много
В те дни многие _вакеро_ участвовали в родео.

Как жаль! Но молодой господин мог бы легко найти весь скот в мире недалеко от Накосари. _Эль-Ранчо-Эскондидо_, Скрытое ранчо, было богатым, охраняемым и располагалось в холмах, где было много пастбищ.

Ракель собралась с духом. Она и не думала возвращаться. Эль-Ранчо-Эскондидо и некоторые другие _rancho_, это будет.

“Мы будем ездить всю ночь, Джорджи, после того, как лошади отдыхали”, - она
решено. “Легче ехать верхом в ночной прохладе, чем спать на горячем песке
после дня, проведенного на солнце, и когда мы останавливаемся позавтракать, мы
Вы можете отдохнуть до полудня, а затем отправиться в Накосари».

 Она повернулась, чтобы отвязать пинто. Мексиканская сеньорита подошла к ней вплотную.

 «_Ойга_, сеньорито Ракель, — прошептала она, — послушайте, молодой господин, Ракель; не ездите ночью; не ездите по дороге. Останьтесь здесь — во дворе вы сможете отдохнуть, а на рассвете я проведу вас коротким путём через холмы в Накосари. Вы будете лучше отдохнувшие, и это сэкономит время, — убедительно добавила она, — и... — она замялась, но, увидев ободряющую улыбку Ракель, быстро добавила: — _солдадос_, молодые
Сеньоры, солдаты, формируется новая армия Мексики, и, если вы не свернёте с их пути, вам наверняка придётся идти с солдатами
которые тайно собираются где-то между здесь и Накосари.

 «К завтрашнему дню они будут дальше на юге и востоке, — добавила она, когда Ракель и Джорджи замолчали, на мгновение опешив и не зная, что сказать или сделать, — и путь снова будет свободен». Она остановилась и театрально огляделась по сторонам, хотя Ракель и Джорджи могли бы поклясться, что в радиусе двадцати миль никого нет. Затем она закрыла
Она с трудом разомкнула губы и, казалось, испугалась того, что так много сказала.

«_Muy bien_, сеньорита, очень хорошо», — ответила Ракель, сразу приняв решение. «Если вы будете так добры, мы остановимся здесь и рано утром отправимся в Накосари. У нас есть еда в седельных сумках, так что не беспокойтесь о нас».

Но девочка принесла белоснежную вышитую скатерть, расстелила её на мыльнице у колодца и угостила их горячими бобами фариоле и тортильями.
А они в ответ дали грязным черноглазым детишкам сушёный инжир и финики из своих запасов.

Сон пришел к ним на их сложить пончо; под Ракель
голова ее деньги ремня; выше, блистательные звезды те, ясное небо. На
рассвете мексиканская девушка встала на колени и потрясла их, пока оборванные малыши
дети и старик еще спали. “Выпейте и возьмите эти лепешки”.
Она намазала на них тонкие кукурузные лепешки. “Я пойду с тобой до
Я могу указать дорогу”.

Она вывела маленького пушистого ослика из комнаты без окон, которая выходила во двор.
Все трое направились к холму на юге. Через час они расстались, и девочка указала им путь через
двигайтесь на юг.

Оглядываясь назад, Ракель понимает, что все это было похоже на сон. Это был
гей поездка в Накосари-что она и Джорджи провела тот день,
такую же страну, где они выросли--на сотни миль
его! Только этот был еще горячее. А потом мы внезапно въехали в Накосари,
маленький мексиканский городок, похожий на декорацию к фильму:
зелёная площадь, статуя в центре, отель с глубокими галереями, утопающий в алых розах. Ужин и прохладные белые кровати в прохладных белых комнатах после
беседы на веранде в темноте с несколькими отдыхающими там мексиканцами.

«Вы ищете скотоводческие ранчо?» — спросил бригадир шахты, который был склонен к общению. (Казалось, никто больше ничего не знал.)
 «Плохие времена». Ракель привыкла к такому отношению. Люди здесь, похоже, были по своей природе унылыми.

«В основном они разбежались по холмам, — продолжил бригадир, — но
там, на юго-востоке, есть хорошая местность, а на Эль-Ранчо-Эскондидо
у старого дона Сеньона Торреона до сих пор больше скота, чем он может сосчитать. _Си,
сеньор._»

За небольшое вознаграждение он сам мог бы даже проехать так далеко с
юные сеньоры, есть ли у вас американские сигары? Нет? Жаль. Но за два доллара золотом он с радостью расскажет вам, как добраться до Эль
Эскондидо, и даже проводит вас часть пути.

 С осторожностью всадника, для которого седло ценнее лошади, Ракель и Джорджи отнесли свои седла и сумки в комнаты.
 Ракель проверила, всё ли готово к завтрашнему путешествию. На дне её сумки лежал небольшой свёрток.
Она обнаружила, что он сделан из двух банок «Сторно» и крошечной банки
растворимый кофе. Мамин вклад! «Сторно» всегда казался ей чудесным. Не нужно носить дрова, не нужно разводить огонь.

 Ракель улыбнулась. В этом нет необходимости. Она достала три маленькие баночки,
а затем импульсивно положила их обратно.

 «Они зашли так далеко. Пусть остаются».

 Уже стемнело, когда они добрались до отеля, и с первыми лучами рассвета они уехали. Никто их не заметил. Старый китаец, который, шаркая ногами,
подал им хороший и обильный завтрак, даже не взглянул на симпатичного юношу и мальчика помладше, которые так много ели и так дорого платили.
быстро. В Мексике было много красивых юношей с добрыми глазами и длинными ресницами.


Поэтому никто их не расспрашивал и не задерживал. Добросовестные
американские чиновники из крупной горнодобывающей компании в Накосари так и не узнали, что американская девушка прошла прямо у них под носом в самое пекло бандитизма и революции. Ракель тоже не подозревала о силах, которые уже стягивались вокруг неё и Джорджи.

Ей нравился всё более тропический вид местности, по которой они скакали рысью, галопом, шли пешком и ехали иноходью по покрытым пальмами плоскогорьям, через
Пальмовые рощи у ручьёв, обмелевшие от жары, тянулись до самых сумерек, пока они не приблизились к Эль-Ранчо-Эскондидо.


Именно тогда на Ракель нахлынули чары старой Мексики, окутав её романтикой. Даже Джорджи не осталась равнодушной к очарованию открывшейся перед ними картины:
обветшалые стены, увитые пурпурной бугенвиллеей, кремовые розы, ласкаемые более мягким лунным светом, чем те, что бывают в северных ночах.

И в ту ночь, лёжа в своей спальне с балконом, на прохладных льняных простынях, манящих к отдыху, Ракель мечтательно вспоминала о том, как их приняли
хозяин, учтивый дон Нестор Торреон. Она знала, что такое изысканная испанская учтивость — это было достоянием и пеонов, и принцев, — но этот человек был аристократом, который в своем уединенном поместье хранил обычаи и манеры былых времен. Резной стол, уставленный старинным серебром ручной ковки; тихое, ненавязчивое обслуживание. Казалось, что у каждого дела есть свой слуга, к чему крепкие молодые американцы не привыкли.

Несмотря на то, что Эль-Эскондидо был в запустении, обветшал и покрылся паутиной,
постельное бельё было безупречно чистым, серебро сияло, а еда была изысканной и вкусной.
Дон Нестор учтиво склонил свою благородную седую голову и внимательно выслушал рассказ Ракель о её миссии.

 «У меня действительно есть скот, — сказал он им. — Я даже не знаю, сколько его.
Он разбросан по холмам, подальше от революционеров.  За два года мы ни разу не сгоняли его в одно место; мы клеймили его по мере того, как находили.
Некоторых так и не заклеймили.

— Если не считать потерь от краж, бандитизма, несчастных случаев, а затем вычесть десять процентов, то, по моим оценкам, сеньоритос, — он поклонился сначала Ракель, а затем Джорджи, который напыжился от важности, — по моим оценкам, у меня есть
здесь, в Соноре, по меньшей мере тридцать пять тысяч голов крупного рогатого скота с клеймом
”Эль Ранчо Эскондидо".

Ракель ахнула. Какое княжеское владение! И пастбище принадлежало ему.
Завтра Эстебан, его бригадир, выедет вместе с вакеросом, чтобы привезти
несколько сотен голов. Дон Нестор полагал, что потребуется некоторое время,
чтобы собрать тысячу. Им лучше немного подождать там и дать им возможность собрать как можно больше скота. Он был бы рад продать по их цене.

 У дона Нестора, увы, не было семьи! Богатство ничего для него не значило. Как они
планируете выгнать скот? Он слышал, что революционеры
снова собираются в Соноре. Он был настолько изолирован, что не обращал на это внимания.

“Всегда слышит, что сеньор” Ракель ответила со смехом, “но бизнес
в Мексике продолжается. Я тоже слышал слухи пока мы ехали, пока все
было тихо. Я думаю, мы можем ехать прямо через холмы, в сторону
мы пришли. Нам понадобится _vaqueros_ отсюда. А мой брат — это два человека в одном.


 На следующий день было так приятно отдыхать в этом очаровательном старинном доме, слушать рассказы дона Нестора о прошлом, испанских легендах и преданиях ацтеков.
и старинным мексиканским традициям, а также послушать, как местные жители играют на гитаре и скрипке
в укромном дворике и на балконе. Было приятноЗи, милая, всего в изобилии.

А потом, той ночью, на третий день, вдруг раздались выстрелы.
Дон Нестор, дрожа, поднялся по маленькой лестнице, выходившей во двор, и постучал в их дверь. Он был в ночной рубашке и колпаке, со свечой в руке.

«Просыпайтесь, — им не нужно было объяснять, — одевайтесь, одевайтесь, моя дорогая сеньорита. Но, конечно, я с самого начала понял, что ты не мужчина! — раздражённо выпалил он. — _Бандиты_, разбойники, революционеры уже здесь! Позор! Мануэль, надсмотрщик, поедет с тобой в убежище в горах. _Pronto_, Квик, сеньорита!

И в последний раз мы видим, как старик спускается через люк в потайной погреб, неся корзины с семейной посудой и сундук с какими-то драгоценностями. Он отказался ехать с ними. Он сказал, что всё равно не сможет проехать так далеко.

 Поспешный побег из загона на беспокойных, ждущих лошадях — Ракель никогда этого не забудет. Джорджи схватил свою лошадь, а Мануэль оседлал коня дона Нестора для Ракель, но она уже накинула одеяло на пинто, вставила ему в рот удила и села в своё седло.

Они проскакали через ворота как раз в тот момент, когда к ним подъехала группа мародёров.
Они подъехали к гасиенде и окружили её. Они скакали всю ночь, поднимаясь в предгорья по каменистой тропе. Лошади тяжело дышали, но карабкались вверх, как это может делать только животное в панике. За ними недолго гнались, стреляя, но Мануэль оторвался от преследователей, резко свернув вверх по холмам по этой малоиспользуемой тропе.

 Наконец они добрались до дороги, идущей вдоль вершины плоскогорья. Лошади резко остановились, тяжело дыша. Джорджи прижался к сестре.

«Ракель». Он неосознанно заговорил по-английски, хотя они договорились
всегда говорить по-испански в Мексике, ради соблюдения правил. “Не волнуйся. Я
ни на минуту не оставлю тебя. Я несу за тебя ответственность”.

“Ш-ш, Джорджи. Это я привел тебя сюда. Мне следовало получше изучить
условия.... Все будет хорошо.

- Мануэль, куда мы направляемся? - спросил я.

“ В маленький _rancho_, сеньоры, примерно в миле отсюда. Там мы можем
оставаться до тех пор, пока не станет безопасно возвращаться в Эль-Эскондидо».

«Какое варварство!» Мануэль благочестиво перекрестился. «Я боюсь, что _падрон_ будет в шоке... Нам лучше ехать дальше».

«Он мне не очень нравится», — тихо сказала Джорджи.

— Ну, дон Нестор ему полностью доверяет, — ответила Ракель. Теперь, когда стрельба прекратилась, её охватил дух авантюризма. Всё всегда заканчивалось хорошо.

 Они добрались до заброшенного дома, стоявшего на краю отвесной скалы, высоту которой в темноте было не разглядеть. Мануэль жестом велел им спешиться. Он отвел лошадей в загон, расположенный где-то позади дома, а Джорджи и Ракель вошли внутрь.


Они выбрали большую из двух комнат в передней части дома и уже собирались закрыть и забаррикадировать дверь, когда Мануэль вернулся и быстро
вошли внутрь.

“Мы будем спать здесь”, - сказала Джорджи. Там стояли две койки, покрытые
балахонами из овчины, которые они могли смутно разглядеть при свете звезд. “Вы можете позвать
нас, если необходимо”.

“Дон Нестор сказал мне не отходить от вас”, - вежливо, но твердо ответил Мануэль.
“и его приказы никогда нельзя нарушать. Я лягу
перед дверью, так что любой, кто войдёт, должен будет переступить через мой труп.
Мануэль расстелил одеяло и приготовился лечь на пол.

«А любой, кто выйдет, должен будет переступить через твой живой труп, да?»
подумал Джорджи. Он инстинктивно придвинулся ближе к Ракель. «Мой брат может
защити меня, Мануэль, ” сказал он хитро. “ Мы не хотим лишать тебя
кровати. Нам действительно было бы удобнее, если бы кто-нибудь был снаружи.

“ Что это за свет вон там? - внезапно спросил я, указывая через окно на
далекий склон холма, где на мгновение вспыхнул огонь, а затем погас
.

Мануэль пожал плечами. “_Quien sabe?_ «В этих холмах, наверное, водятся пастухи, _вакеро_,
даже бандиты». Не потрудившись оглядеться, он лёг на своё одеяло.


Ракель и Джорджи тихо лежали рядом. Они оба были начеку; им казалось, что они никогда не уснут. И всё же каким-то образом после их
бешеная езда и тишина в доме, должно быть, возымели свое действие, потому что вскоре
и брат, и сестра потеряли сознание.

Сколько времени прошло, пока Ракель спала, она сказать не могла. Она
почувствовала, что кто-то возится вокруг нее. Окутанная тяжелым
оцепенением первого сна, она не могла пошевелиться. Затем чьи-то руки коснулись ее, обвились
вокруг талии. От прикосновения она мгновенно очнулась, но инстинкт заставил её
не двигаться; руки нащупали карманы её денежного пояса.


Она едва сдерживалась, чтобы не вскочить, но всё же притворилась, что спит
Крепкий сон. Фигура, стоявшая на коленях рядом с ней, поднялась и, на мгновение мелькнув в тусклом свете за окном, выскользнула за дверь. Ракель
быстро села и вытащила из ботинка маленький автоматический пистолет; затем она потянулась к Джорджи, лежавшему рядом с ней.

 Его там не было. Её шарящие руки не нащупали рядом с собой мальчишеской фигуры. Испуганная так, как никогда раньше, Ракель на четвереньках, дрожа всем телом, ощупывала каждый сантиметр земляного пола.
Затем, пригнувшись, она направилась к двери. Её глаза уже привыкли к темноте, и она проскользнула внутрь.

Её охватила безумная тревога. Что случилось с Джорджи? Не причинил ли ему вреда Мануэль?
Ночь была такой тёмной, что ориентироваться можно было только по инстинкту. Даже звёзды погасли.
Ракель, прижимаясь к стенам дома, медленно двигалась в сторону загонов — или туда, где, как она предполагала, должны были быть загоны.

 Но она полностью обошла убогое маленькое здание и вернулась к входной двери, так и не наткнувшись ни на один загон.

«Почему я не осталась в комнате?» — подумала она. «Я вернусь туда, и когда этот зверь Мануэль вернётся, я выстрелю в него, хорошенько его напугаю или
свяжи его. Потом я найду Джорджи.

Ее левая рука осторожно подобралась к дверному косяку. Твердая мужская ладонь
тихо накрыла его. Ракель выстрелила от бедра. Она могла убить
нападающую гремучую змею, не поднимая руки. Выстрел, должно быть, стал для
этой крадущейся фигуры в темной комнате неожиданностью. Послышался стон, а затем наступила тишина, когда Ракель снова прижалась к внешней стене.

 Мгновенный страх, что она могла «поднять на крыло» Джорджи, сменился
ясным «ку-и», донесшимся до неё из темноты, откуда-то сзади.
Склон холма — безошибочно узнаваемый высокий голос Джорджи с нарастающей интонацией в конце.

Значит, он жив и находится рядом.  Она едва осмеливалась пошевелиться, потому что Мануэль мог просто затаиться.  Она целилась ему в правое плечо — или туда, где оно должно было быть.

Отступив от этого ненавистного дома, она пошла в темноте в сторону голоса Джорджи. Примерно в пятнадцати метрах от неё на склоне холма
она вбежала в загон. Она услышала ржание лошадей и издала
звук, которым всегда подзывала пинто. Это был сигнал для них обоих
Джорджи и лошадь. В награду она получила то, что пятнистый пони уткнулся носом в её протянутую руку, а где-то в тридцати футах от них раздалось ещё одно тихое «ку-и-и».


Опустившись на колени рядом с распростёртым телом Джорджи, Ракель обнаружила, что он связан по рукам и ногам, и только тот, кто умеет обращаться с верёвкой, мог развязать лассо в такой темноте.


«О, как больно», — простонал Джорджи. «Он вырубил меня, пока я спал, этот койотище Мануэль. О, Раки, ты в порядке?
Пощупай, есть ли у меня в ботинках деньги. _Gracias a Dios._ Мы должны бежать, сестрёнка».

“ Тише, не будь осликом! Ракель едва слышно произнесла эти слова, когда
помогла брату подняться на ноги и направилась к загону. На склоне холма
там, где они впервые заметили свет, теперь регулярно вспыхивало пламя
.

“ Сигнал, ” прошептала Джорджи на ухо Ракель. “У Мануэля был здесь
небольшой пожар, который он потушил перед тем, как вернуться в дом”.

Они нашли своих лошадей и сели в седло. Ракель осторожно потянула за
замок, открывая ворота загона. Из темноты внезапно вынырнули двое
мужчин и одновременно бросились на лошадей.

Но так же быстро пинто встал на дыбы и захлопал копытами, а затем резко встряхнулся, сбросив нападавшего.
В то же время хорошо рассчитанный удар носком ботинка Ракель пришёлся нападавшему под подбородок, и они вдвоём скрылись в ночи.
За ними последовали крики и несколько выстрелов.

Затем всё стихло, кроме стука копыт их собственных лошадей.
Им позволили ехать своим ходом, впереди был пони Джорджи.

«Они, должно быть, возвращаются в Эль-Эскондидо», — подумала Ракель, когда они, похоже, направились в ту сторону. Но через несколько минут в темноте она поняла, что безнадежно заблудилась.

Животные замедлился в прошлом и начал тщательно происхождения. Он не был
очень крутой, но он требует тщательного идет, по оценке "Пинто".

Небо постепенно светлеет. Вдруг они видели, все о них.
Они спустились в глубокий каньон, по которому бежал чистый ручей
в песчаном русле. Каньон был полон растительности - пальметты, кустарника
дуба и ярких цветов райской птицы. Лошади
не останавливались, пока не добрались до русла ручья на дне каньона, где их не было видно сверху.

Они спешились и пил с лошадьми, которых заботливо принимал
маленький бассейн вниз по течению. Джорджи выглядел ошеломленным, и бледная, под его глубоко
загар.

“ Бедная Джорджи, дорогая, ” задохнулась Ракель от внезапного волнения. “ Расскажи мне, что
случилось? У тебя такой вид, как будто ты неважно себя чувствуешь, дорогая.

“ Он вырубил меня, Ракель, пока я спал. Сначала я понял, что оказался
на склоне холма, связанный, как телёнок для клеймения, с раскалывающейся головой — почувствуй эту шишку — и с неприятным привкусом во рту. Я был напуган до смерти, понял, что что-то не так, и затаился, ожидая, что будет дальше.

“К загону подошли двое парней. Мануэль заговорил с ними. Я
не смог расслышать всего. Но "Американо", "выкуп", "пояс с деньгами" и
"мучача’ - все поступило. Затем Мануэль вернулся в дом, а я
снова отключилась.

“Боже, Рэйки, я испугалась за тебя!” Слезы навернулись на глаза Ракель.
Верный защитник. “Потом он вернулся, осмотрел меня и не нашел
никакого пояса с деньгами вообще. Я предполагаю, что он уже искал и нашел тебя
денег при нем не было.

“Мальчик, который ждал его в загоне, подошел, и они поговорили. Он
рассказал мальчик, что ты девушка, и, значит, более ценные, и он
собирался оставить тебя туда сам. Он сказал, что не передаю
без более выгодных условиях.

“О, змеи, Рэйки, я не знаю, как я это выдержал! И только из-за множества
коров...”

“Это было довольно скверно, ” признала Ракель, “ но в любом случае сейчас мы в безопасности. Расскажи
мне остальное”.

“И тогда Мануэль вернулся. Я услышал твой голос и крикнул, не дожидаясь ответа. Я должен был знать, это ты или нет, и дать тебе понять, что я рядом.


 Джорджи устал после своего выступления и устало откинулся на спинку стула. Он хотел только
Джорджи хотел попить воды, но Ракель достала из седельных сумок немного инжира и тортильи и съела их, пока лошади паслись неподалёку. Джорджи
спал, но Ракель с тревогой наблюдала за ним.

 Когда он проснулся позже утром, она объяснила, что хочет немного разведать обстановку и подняться пешком по каньону. Через некоторое время она вернулась. «Мы заблудились, Джорджи», — таков был её доклад. «Но я мог бы найти
путь обратно в Эскондидо, просто пройдя по каньону до истока ручья,
как мне кажется. Тогда, когда мы минуем эту возвышенность,
наше чувство направления должно привести нас туда, куда нужно.
Однако ещё несколько дней это будет небезопасно».

Ответ Джорджи был легкомысленный смех.

“Я выстрелил четыре раза Мануэль, пока тебя не было, - сказал он, - и там он
снова придет”. Он указал через плечо дико Ракель. Она непроизвольно обернулась
но там была только прохладная зелень пальм. Она обхватила руками
Пылающую голову Джорджи. Мальчик был в бреду, совершенно
не в своем уме.

Даже сейчас Ракель не может вспоминать тот день и следующий без содрогания.
 Она двинулась дальше по каньону с лошадьми и Джорджи, которая была без сознания, потому что боялась, что её преследуют даже здесь
отступление. Это место должно быть известно из-за воды здесь. И всё же они должны остаться здесь. Она не могла вывести Джорджи на палящее солнце,
подальше от единственной воды и тени, в которых она была уверена. Она омыла его лицо и тело в прохладном ручье и уложила его на мягком песчаном
месте.

 На второй день Джорджи, тихий и бледный, очнулся от долгого сна. Он чувствовал себя прекрасно, настаивал на своём и был голоден.
 Ракель ждала этого, надеялась на это. И она поймала странное маленькое существо, похожее на опоссума, и уже несколько часов варила его в маленькой кастрюле.

Они напились родниковой воды, наполнили фляги, а затем съели оставшийся инжир. Они решили этой ночью отправиться в Эскондидо. Им нужно было раздобыть еду. Маленькое животное, которое поймала Ракель, было единственным съедобным существом, которое она видела.

 Лошадей оседлали, и они поскакали вверх по каньону, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках тропы, по которой они, должно быть, спустились в эту милую маленькую долину. Но утренние поиски не
выявили ни одного места, куда можно было бы подняться.
начало было многообещающим, но закончилось оно у обрыва или нагромождения
непреодолимых скал. Вскоре после полудня они подошли к концу каньона.
Это был тупик, закрытый непреодолимыми скалами, через которые перескакивал
маленький ручей в кружевном водопаде в сотне футов над их головами.
Это обескураживало. Тогда им придётся выехать с другой стороны каньона,
где маленький ручеёк впадает в пустыню и исчезает в жаждущих песках.


И вот ночь застала их, двух юных искателей приключений, за их путешествием
над залитой лунным светом пустошью — совсем одна — затерянная в мексиканской пустыне.




Глава XIV

В ПОИСКАХ СКРЫТОГО


«Найди для нас воду, _pintito mio_». Ракель старалась говорить легко, но в душе она молилась. В фляге осталось совсем немного воды. Когда она встряхнула её, оттуда вытекла всего одна тёплая капля.

Весь день, даже в тот невыносимый полуденный час, когда стрижи и
жабы, прячущиеся в норах, остаются неподвижными, они продолжали
неуклонно двигаться по потрескавшимся и покрытым волдырями землям.
Они двигались как во сне, смутно ощущая, как горят их плечи и сводит желудок, и понимая, что
они испытывали лишь сильную жажду. Казалось, что из их тел высасывают всю влагу. Сухость была сильнее, чем когда-либо, даже в самые засушливые времена.

Они позволили двум миражам сбить себя с пути. Однажды слева от них отчётливо виднелась зелёная линия деревьев, означавшая русло реки, и они уверенно направились в ту сторону, но через час обнаружили, что зелень полностью исчезла. Затем появился дом, окружённый аламосами. Он исчез у них на глазах. Возможно
Маляр тоже увидел дом, потому что ускорил шаг, когда Ракель повернула в ту сторону, и вздрогнул, когда дом словно испарился перед ними, оставив лишь пепельно-белое небо.

 Они снова увидели ветряную мельницу.  Это было днём.  Но Ракель знала, что здесь не может быть ветряных мельниц, поэтому она насильно удержала Джорджи от того, чтобы он поехал туда. Кисточка послушно направилась к зелёным деревьям, потому что Ракель указала ей это направление. Этого было достаточно. Но она нетерпеливо заарканила его, когда Ракель свернула в сторону
Джорджи, чтобы отвлечь его от поисков ветряных мельниц. Острые чувства пинто
не предвещали ему воды в этом районе.

И теперь он навострил уши, как будто полностью понял
Слова Ракель. Она бросила поводья на шею дикого коня.
Его шаг ускорился до плавной иноходи.

Перед ними лавандовая дымка пыли смешивала пустыню и небо. Пинто
продолжал идти прямо, и после часа или более мучительного, безмолвного
продвижения вперёд кактусы и агавы внезапно сменились странными новыми
кустарниками, появились нагромождения искривлённых скал, и они продолжили свой путь
среди валунов, которые становились всё больше и больше.

Они были в небольшом каньоне. Его дно местами представляло собой русло ручья, а крупнозернистый песок затруднял передвижение. Лошади шли вразвалку, а всадники были измотаны жарой и слепили глаза светом, ярче которого они никогда не видели.

Наконец Пейнбраш остановился в прохладной голубой тени высокого утёса. Он поднял голову и принюхался, раздув ноздри.
Подняв глаза, Ракель увидела, что скала была на удивление гладкой, как лава, и пористой на вид. В ней были странные углубления, отверстия и небольшие пещеры.

Она соскользнула со спины маленькой дикой лошадки и инстинктивно,
доверчиво, неуверенно подошла к самой большой из ям. Это был
естественный настенный фонтан, и внутри него была прохладная, прозрачная, сладкая вода.
В широком бассейне было двенадцать дюймов воды!

Лошади ждали послушно, почтительно. Ракель оттащила Джорджи
подальше от воды и заставила его лечь между глотками, пока она сама
мыла ему голову и лицо.

Позже, когда лошади паслись на лугах, поросших сочной травой, которая росла в расщелинах скал, она нашла _кано;нчито_.
множество спелых плодов опунции, которыми уже лакомились птицы.
Она ударила палкой по клубнично-красной груше, чтобы
избежать укола смертоносными иголками, которыми кактус покрыт даже на плодах, и завернула их в носовой платок.


Джорджи был слаб, но уже почти восстановился и весело ухмыльнулся, проглотив двенадцатую опунцию.


«Но почему-то мой желудок требует чего-то более плотного, сестрёнка», — признался он.

«Маловероятно, что там что-то есть, мой мальчик», — Ракель расстилала одеяло, чтобы лечь спать.


Они спали, просыпались и снова спали всю тёплую ночь. Воздух
Он был лёгким, как пёрышко, сухим, сладким и достаточно прохладным. Их беспокоили тревога, голод и усталость. Рассвет, казалось, не наступал очень долго,
и вскоре они снова отправились в путь по каньону. _Где-то_
должно быть жильё. Нельзя вечно питаться плодами кактуса.

Затем, завернув за угол странной пористой скалы, из-за которой пейзаж напоминал другую планету, они увидели струйку голубого дыма и почувствовали восхитительный запах готовящейся еды.

На склоне скалы стоял крошечный домик из веток и
мексиканка кипящий кофе на маленький огонь перед ней дверь и
для выпечки лепешек на лист железа над углями. Она похлопывала более
плоские кукурузные лепешки между ее руками, как правило, ее стряпню.

“ Buenos dias, сеньора. ” Они подъехали галопом к ее маленькому домику.

- Добрый день, - ответила она нелюбознательности, совсем как если бы чужие упала
на нее на завтрак просто в любой момент. Она не подняла глаз, а продолжила заниматься своим делом.

[Иллюстрация: МЕКСИКАНКА ПЕЧЁТ ТОРТИЛЛЫ]

 — Не могли бы вы угостить нас чем-нибудь? Она слегка замялась
— сказала Ракель. От запаха еды у неё вдруг скрутило живот.

Маленькая морщинистая женщина подняла голову и окинула их взглядом. Затем из её рта вырвался настоящий птичий щебет.
Она была похожа на маленького чёрно-белого дятла. Но _pobrecitos_! Они вовсе не _soldados_! И с ними нельзя так обращаться
_bandidos_! Прямо из колыбели. Хорошенькие, как девочки. И голодные! «Садись сюда», — и она смахнула пыль с земли, чтобы было чище.
Она поставила между ними коробку из-под мыла и чудесным образом достала из неё
в доме из прутьев — безупречно чистый квадрат из льняной ткани вместо скатерти.

 Они могли получить столько кофе и столько тортилий, сколько хотели. Но бобы? Всего двенадцать или двадцать четыре на ужин или тридцать шесть на _la
cena_. Вместо этого возьмите эту _пиноле_, свежемолотую. Она
размешала немного белой муки в кастрюле с кипящей водой и вскоре
предложила им крошечные порции самой вкусной каши, которую они когда-либо пробовали.

Перед этим ужином всё остальное в мире, казалось, отошло на второй план.
Но теперь они сидели счастливые, в безопасности, с вновь поднявшимся настроением и
вспоминали обо всём.

Прежде всего Ракель достала из-за пояса монету, от вида которой глаза старушки расширились почти со страхом. Она яростно замотала головой. Нет! Она не хотела брать деньги за еду. Когда Ракель удалось объяснить ей, что она должна взять деньги и что там, откуда они пришли, их ещё много, старушка приняла их с благодарностью.

 Хорошее американское золото — его хватит, чтобы прокормить её и её _эспосо_ на долгие годы! Они сидели и болтали, а старая сеньора курила одну сигарету за другой. Её муж был где-то в горах с козами. Ему пришлось
держим их в вечном движении и в сторону бандитов, которые были
здесь в последнее время. Брошенные существа были приняты все ее саду
раньше было достаточно созрели еще.

Ближайший населенный пункт? Это было ее место рождения, ее дом, где она жила, когда
в этом летнем домике стало слишком холодно. Это было в восьми-десяти легуа вон там,
к западу. Но сейчас Монтесуму оккупировали революционеры. Эль Ранчо
Эскондидо? Она никогда о нём не слышала. Но, с другой стороны, она никогда не заходила так далеко. За все свои пятьдесят пять лет она побывала только между этим местом и Монтесумой.

Следуйте по каньону, и вы доберётесь до серебряного рудника наверху, где
Там, без сомнения, были комнаты для ночлега и еда, а ещё там можно было укрыться, пока солдаты не покинут Монтесуму.

 Поэтому они попрощались со старушкой-птицей. «Ступайте с Богом», — крикнула она им вслед.

В горах начался сезон дождей, и склоны холмов покрылись _lluvia de oro_, «золотым дождём». Земля под их ногами была усыпана лилиями и индейской кистью — маленькими красными и жёлтыми метёлками, в честь которых был назван пинто.


В нескольких милях выше они нашли заброшенный серебряный рудник: скопление зданий на вершине высокого круглого холма, естественного укрепления.
Когда они проезжали мимо гасиенды, оттуда выбежали несколько человек: двое мужчин и женщина.

“_De donde viene?_ Откуда вы?”

“Мы заблудились, убегая от бандитов. Мы бежали ночью с Эль-Ранчо Эскондидо. Не подскажете, как нам вернуться?” Ракель говорила как одна из них, и они приняли её за свою. Маленький мальчик с рыжеватыми волосами и голубыми глазами был _гуэритом_, светловолосым и чем-то похожим на сына мажордома.

Нет, они не знали о таком _ранчо_. Но они знали кое-что другое. Чтобы избежать пустыни, нужно было _вернуться_ на север, в долину реки
Моктесума, которая теперь доходила до Накосари.
_революционеры_ и _майторенисты_. Да, на этих холмах было много скота, если его собрать. Продать? А почему бы и нет? Что-то за просто так.

 Мальчикам лучше спуститься и какое-то время побыть в _шахте_, пока путь не будет свободен. Но да, спускайтесь; хотя еды там было мало, учитывая бандитов и всё такое. Может быть, они сами были _бандидосами_, — предположила женщина с сомнением в голосе. Настоящие _ненес_, младенцы, только что вылезшие из колыбели, в наше время такие отчаянные и брошенные на произвол судьбы.

 Ракель стало не по себе. От разочарования она чуть не расплакалась.
ее глаза. Она провела тыльной стороной ладони по саднящим векам, и
потом, и потом----

“Это из-за жары, pobrecito”, - сказала добрая пожилая женщина, подхватывая
поникшую фигурку на руки, в то время как Джорджи стояла ошеломленная и беспомощная при виде
эта внезапная слабость со стороны Ракель. Он последовал за пожилой женщиной внутрь.
в главном здании было почти так же жарко, как на улице.

Над ними потрескивала и шипела, как печь, крыша из гофрированного железа.
Там, на чистой койке с простынями, лежала Ракель. Старуха сразу поняла, что хорошенький мальчик на самом деле девочка. Она была потрясена. Что! Езда верхом
верхом, в _панталонах_! Она слышала, что девушки-гринго так делают!

 — Тише, — прошептал Джорджи, который к тому времени уже взял себя в руки. — Мы _ранчеро_. Моя сестра приехала покупать скот, а когда на _ранчо_ напали солдаты, нам пришлось бежать ночью. Конечно, мы заблудились.

 — Но мы скоро выберемся, — добавил он с уверенной развязностью. «Думаю,
они там уже подняли шум из-за нас. Мексиканцам лучше
оставить нас в покое».

 В доме старуха мыла Ракель голову, и когда она
Она устало приоткрыла глаза, и мексиканец поднёс к её губам тыкву с каким-то прохладительным напитком. Выпив его, она снова погрузилась в тяжёлый сон, который продлился до наступления ночи. За дверью их дома, прислонившись к столбу, стоял молодой мексиканец. Когда никто не видел, он пошевелил ногой и, наклонившись, поднял серебряную монету, которую прикрыл, когда она выпала из кармана Ракель. — Фройлан, — позвал чей-то голос. — Фройлан. И он
ушёл.

 Джорджи отвел Пейнтбраша и его пони в загон на склоне горы и дал им зерна. Затем он вернулся, сел возле дома и заговорил
с мужчинами и женщинами. Они рассказывали удивительные истории, сидя на корточках у стены: как несколько дней назад пришли бандиты, ограбили инженера и управляющего шахтой и скрылись в горах, пригрозив вернуться через неделю и убить всех _американос_.
 Они застрелили человека за то, что он не дал им апельсин или не позволил своей внучке расцеловать их всех.

 «Как далеко до Монтесумы?» — переспросил Джорджи. Около двадцати _легуа_.
Они согласились, что _легуа_ — это чуть больше мили.

 Ракель разбудил треск железной крыши, остывающей после
закат. Это было похоже на обстрел из ружей. Она была слаба; никогда раньше она себя так не чувствовала. Странно! Ведёт себя как маленький
ребёнок! Но после ужина она смогла сесть и послушать
разговор группы, которая рассказывала истории под звёздами.
Однако её мысли были заняты собственными проблемами, и она
была несчастна. Она не только была как никогда далека от того, чтобы ввезти хоть какой-то скот в Штаты, но и бежала от бандитов.

 «Без сомнения, мы выберемся целыми и невредимыми», — подумала она
мрачно. “Мы можем спрятаться здесь столько, сколько потребуется. Я полагаю, они пришлют
для нас в итоге. Но Мама! Она будет с ума к этому времени. Давайте посмотрим.
Вчера прошло десять-одиннадцать дней с тех пор, как мы уехали.

“Она будет думать о рейде на Колумбус и обо всех историях, которые она когда-либо слышала,
об американцах, которых задерживали и убивали. И правда в том, — призналась она себе, — что может случиться _что угодно_.

 Джорджи наклонилась и прошептала:  — В этих горах много скота.  А вдруг их будет слишком много, чтобы отогнать их к границе?

“Я подумываю о том, чтобы прямо сейчас добраться до границы”, - тихо ответила Ракель
. “Что бы ни случилось, Джорджи, держись рядом со мной,
и если мы расстанемся, мы оба отправимся в Эль-Эскондидо. Помни
сейчас.

“Поверь мне. Но здесь мы в безопасности. Эти джентльмены настолько дружелюбны, насколько это возможно.
Боже, это захватывающе. Да ведь это хуже, чем времена индейцев и
войны за скотоводство, когда папа был ребенком. Ты бы не поверил, если бы услышал это.
люди прячутся и все такое в горах ”.

“Я бы подумал, что в наши дни люди поверили во что угодно, учитывая все эти
мир в состоянии войны, когда никто этого не ожидал, ” с горечью ответила Ракель.

Разговор мексиканцев привлек их внимание. “И это был парень
точно такой же, как этот, молодой гринго примерно того же возраста, что и этот мальчик”. В
Мексиканский минеро кивнул в сторону Ракель. “Они стояли на песчаной
банк и застрелил его, потому что он нарушил его. Они думали, что смогут получить за него выкуп.
Но когда американские войска пересекли границу, они испугались и убили бедного юношу, чтобы избавиться от него.
— Ну а чего ещё ждать от _американцев_? Они не признали
Карранса еще? Какая охрана должна их искать?” С горящими глазами
желтоватый парень заговорил. Глаза Джорджи стали появляться. Он дрожал в
ночной духоте тропиков.

“_C;llate, pendejo viejo._ Успокойся, старый дурак, ” рявкнула старая _mosa_,
- разве ты не видишь, что пугаешь бедных парней до смерти. Они не такие, как те дикие горные мальчишки, которые вступают в банды, не успев отвыкнуть от материнского молока. Она покровительственно обняла Ракель за плечи и, поднявшись, жестом пригласила её в свои покои.

Той ночью Ракель спала в доме старой Антонины, а Джорджи — на пальмовой циновке рядом с ней. В поварской хижине с глинобитной крышей было прохладно, как в пещере, и гораздо уютнее, чем в гасиенде с железной крышей. Ранним утром Ракель проснулась и увидела, что Антонина сидит рядом с её койкой и заплетает ей длинные волосы, всё ещё густые и тёмные.

— Ха-ха! — сказала старуха. — Тебе не обмануть меня, малышка, даже несмотря на то, что ты подстриглась под мальчика. Я не знаю, почему ты ходишь как юноша, но, поверь мне, Фройлан, который прошлой ночью сидел у двери, положил на тебя глаз.

Она сделала многозначительную паузу. Ей нравилось драматизировать жизнь, старой Антонине.
“ А Фройлан плохой человек, без совести, без чести и
без денег. И последнее” пожалуй, самое опасное в данном случае.

“ Что вы имеете в виду, сеньора? - Спросила Ракель.

“ Что ты не должна оставаться здесь, потому что Фройлан наверняка попытается получить за тебя выкуп.
деньги. Я ему не доверяю. Я думаю, что он с таким же успехом мог бы стать
бандитом, как и шахтером - скорее!

“Но почему он должен думать, что сможет получить за меня выкуп?”

“Гррр”, - проворчала старуха. “Ты можешь обмануть эту бедную страну
Народ здесь такой. Но я-то путешествовал. Я был в Дугласе, штат Аризона, и видел гринго; а Фройлан был даже в Эль-Пасо.

 Пока они завтракали _пиноле_ и чёрным кофе, в дверь заглянула молодая девушка. Ей было откровенно любопытно посмотреть на незнакомцев, и она завела разговор, который ни в малейшей степени не обманул циничную и проницательную Антонину.

«Солдаты подошли к Дивисадеросу (небольшому поселению в нескольких милях от шахты) и увели дона Рефухио, чтобы расстрелять его. Но он поклялся, что он _Каррансиста_, и они пощадили его. Фройлан такой храбрый», — сказала она.
«Он ушёл до рассвета в горы, чтобы убедиться, что бандиты не покалечили и не обидели его скот».

«Хм», — сказала Антонина.

Но когда девушка ушла, она быстро собрала небольшой узелок и, окинув взглядом двор, поманила Ракель и Джорджи следовать за ней. Они медленно прошли мимо гасиенды, а затем неторопливо направились к шахте, не говоря ни слова.

Свернув в сторону, прежде чем они добрались до главной шахты, старуха нырнула в узкий и невероятно крутой каньон. Она раздвинула кусты
Дуб протиснулся сквозь кактусы, за ним последовали Джорджи и Ракель, и через мгновение они уже стояли у входа в заброшенную шахту.

 Перемена в атмосфере была настолько разительной, что юные техасцы ахнули.
Казалось, что над входом в туннель нависла тонкая невидимая завеса,
отделяющая палящий дневной зной снаружи от прохладного влажного воздуха, поднимающегося из недр земли.

— Это, конечно, здорово, — Джорджи как можно дольше хранил молчание.
 Антонина предупреждающе покачала головой.

 — Говори тише.  Они не смогут тебя здесь найти.  Только один или двое знали об этом
старые выработки в шахте. И мой прекрасный Фройлан не из их числа. Всё так, как я и подозревала. Он улетел ещё до рассвета, чтобы найти какого-нибудь головореза или
другого, кто мог бы прийти и схватить тебя.
— Откуда ты знаешь, что он отправился именно за этим?

 Антонина пренебрежительно отмахнулась от вопроса.

— Но когда он вернётся, тебя уже не будет. Ты должна оставаться здесь, пока я не придумаю, что делать.

— А что с нашими лошадьми? Я лучше попаду в плен, чем допущу, чтобы что-то случилось с моим пинто.


 — Этот маленький внук моего мужа, Хосе, будет пасти их на
хиллсайд. Он знает как, и сегодня ночью он приведет их к туннелю
сюда.

“ Но куда нам идти? Ракель доверял старухе и был готов
быть на своем пути, даже если бегут бандиты и похитители практически. Но и она,
и Джорджи устали от пережитого в пустыне, и она чувствовала,
что несколько дней отдыха вернут им форму.

“ Ты можешь отдохнуть у моей старой подруги Доротеи в долине. Затем в
Моктесуму, откуда ты должна будешь найти путь обратно на север, дитя моё.

 Приложив палец к губам, она быстро пригнулась и скрылась в ослепительном свете
ослепительный утренний свет. Джорджи и Ракель сидели, подводя итоги.

“Ну, здесь лучше, чем в пустыне или в этой печи с жестяной крышей.
Мы можем отдохнуть здесь, ” весело заметила Джорджи.

Ракель беспокоилась о кисточке. Прошлой ночью она поднялась в загон, чтобы
приласкать его и поговорить с ним перед сном, но он
когда-нибудь будет ждать ее днем. Будет ли он вести себя как с маленьким мальчиком? Или он будет охотиться на неё здесь?

 Долгий день подходил к концу, и они задремали, отдыхая. Волны жара перед входом в туннель становились всё белее и ярче. Они отступали
Они спустились дальше по наклонной шахте и исследовали её, насколько осмелились.
 Вернувшись к белому свету в устье шахты, они нашли  Антонину с обедом и пакетом.

 Она принесла самые вкусные _энчилады_, пикантные, с сыром и
диким луком, в остром соусе чили. То, что она собрала все
ингредиенты, было чудом, но она извинилась за отсутствие
яиц, которыми можно было бы украсить блюдо. Несмотря на погоду, они с удовольствием съедали всё до последней крошки.


 «Фройлан только что уехал с тремя злобного вида мужчинами в сторону Дивисадероса, преследуя тебя», — сказала Антонина.  «Ты должна уйти
Сегодня вечером мы переберёмся через скалы, куда вас проведёт Хосе. Но вам, сеньорита, следует оставить свою красивую одежду и надеть эти народные _панталоны_, эти _тегуа_.
Она развернула свёрток и достала местные сандалии, хлопковую рубашку и брюки.


Хосе должен был отвести их в дом Доротеи. Она отправит их в путь к Монтесуме, когда они будут готовы. Они должны были быстро доехать до дома священника и оставаться там, пока глупые солдаты не уйдут играть в прятки в другое место.

 «Солдаты не причиняют друг другу особого вреда. Это _gente_,
люди, которые страдают, чьи дома сожжены, а посевы уничтожены». Она была возмущена, добрая Антонина.

Она нежно обняла Ракель, прижала её к груди и расцеловала в обе щеки. Ракель вложила ей в руку золотую монету. Антонина заплакала от радости. Она по-матерински заботилась о молодых американцах по доброте душевной.

 * * * * *

Сбежать было так просто: после наступления темноты пинто заржал, когда его подвели к выходу из старого туннеля, где они прятались, и почувствовал, что его хозяйка где-то рядом.
Наступила тихая тёмная ночь, небо было чернильно-чёрным, и
Казалось, что миллионы звёзд выбрасывают искры и мечутся по небу туда-сюда.


О, это чувство нервного ожидания, когда маленький проворный Хосе вёл их по странной тропе через холм!
Но они без помех проехали через рассвет, и солнце уже стояло высоко, когда они остановились у небольшого дома, расположенного в предгорьях без всякой видимой причины.

Хосе оставил их там с друзьями своей бабушки, пожилой женщиной и стариком, которые за весь день почти не разговаривали ни с Ракель, ни с Джорджи, но поселили их в маленькой комнатке рядом с гостиной. Там Ракель лежала на
холст кроватку и уснула, брат ее на пол рядом с ней.

Не до темноты они снова двинулись в путь. У них было всего шесть или восемь
верст еще идти. Настроение у них поднялось, и они напевали по дороге.
Они ехали дальше. Они были на обратном пути; возможно, им удастся снова найти Эль
Эскондидо, когда они продвинутся дальше на север.

Мысли Ракель вернулись к дону Нестору и замечательной возможности
купить там скот. Теперь, когда они чувствовали себя в безопасности, то они не
так сильно переживать по поводу того, что миссис Дэниелс подумать.

“О, она поймет, что мы все правильно”, - Джорджи заявила уверенно. “Она
знает, что мы можем о себе позаботиться”.

Они проходили случайные _rancho_, и свечение огней стали
появляются перед ними среди деревьев. Внезапно поворот дороги привел
их к поразительной сцене. Перед ними возвышался большой и претенциозный
глинобитный дом, из ярко освещенных окон которого доносились музыка и звуки
веселья.

Снаружи дома стояло и бездельничало около нескольких рот
солдат. К какой фракции они принадлежали, ни Ракель, ни Джорджи не могли сказать.
И прежде чем они успели отступить, из-за угла выскочили двое часовых
Они выехали из-за акаций, растущих вдоль дороги, и подняли головы своих лошадей.

«_Quien vive?_» — хрипло спросили с обеих сторон. «Кто едет?»

«_Dios y sus Santas!_ [Бог и Его Святые! ]» — дрожащим голосом произнесла Ракель.
«Карранса», — одновременно с ней во весь голос крикнул Джорджи.

— Ха, очень красивый ответ, — ответил один из солдат. — А теперь убирайтесь оба вон в тот дом, пока _коменданте_ не решит, нужны ли вы ему ещё.

 И, угрожая штыками, они погнали их в загон
Они проехали через ворота и оказались в окружении других солдат.

Красавчик прижал уши и злобно поднялся на дыбы, когда один из солдат положил руку на его уздечку. Если бы мужчина не отскочил в сторону,
пинто, несомненно, расправился бы с ним. Ракель быстро соскользнула на землю.

«Позвольте мне, сеньор. Он не объезженный, а просто дикий конь, которого недавно приручили». — Я единственный, кто может с ним справиться, — сказал я.
— Тогда подними его, — прорычал солдат, — и этого тоже, — указывая на
Джорджи и его маленького коричневого пони, которого Джорджи подбадривал
Очень красивое представление с брыканьем и причудливыми прыжками, с уколами и несколькими трюками, которые хорошо знал этот милый зверёк.


Поэтому им разрешили поставить своих пони в загон с высокими стенами, через которые нельзя было выбраться, и, выйдя оттуда, они с удивлением обнаружили, что их стражник куда-то исчез.

Зная, что через высокую стену с шипами не выбраться, он вернулся к своей азартной игре у ворот. Рядом с ними было открытое окно без решётки.
Инстинктивно Ракель подтолкнула Джорджи к окну и последовала за ним.

Они находились в дальней комнате, тускло освещённой свечами и заваленной солдатским снаряжением.
Дверь напротив вела в большой внутренний дворик, вокруг которого шла галерея.
Они проскользнули туда и выглянули. Они находились в кухонной части дома, и виноградная беседка служила крытым переходом через задний двор.


 В передней части дома шли танцы, а остальная часть здания казалась пустой. Они увидели пустую спальню в другом конце патио.
 Проскользнув через беседку, они заглянули в дверной проём. На кровати лежала женская одежда. В открытом шкафу висела другая одежда.

«Давай переоденемся в девочек, — прошептала Ракель Джорджи, — и тогда, возможно, нам удастся выбраться».
Это была смелая идея. Она приехала в Мексику, переодевшись мальчиком; теперь она сбежит, «переодевшись» девочкой!

 Протянув руку в окно, она достала из сундука кучу розовых оборок. Это была юбка, похожая на те, что носили во времена гражданской войны. Под ней лежала нижняя юбка. Ракель сняла _панталоны_ и сандалии и осталась стоять в темноте под звуки мандолин и скрипок и всеобщее веселье.

Она натянула юбки и вошла в комнату, чтобы завершить свой
туалет. Она взглянула на себя в маленькое старинное зеркало на высоком комоде
. Ужас! Какое грязное лицо! Но там стоял тазик, вода,
и полотенца в номер, а порошок на бюро рядом с _colorete_
что некоторые мягкие глазами Белль использовал в ту ночь.

Ракель приготовила мантилью для Джорджи. Он завернулся в неё и вошёл в комнату.

 «Свёрни нашу одежду и спрячь её в углу беседки», — прошептала
Ракель.

 Пока он это делал, она умылась, припудрила лицо, привела в порядок волосы.
Она накрасила щёки румянами, а губы — красной помадой, которая лежала рядом. На
кровати лежал чёрный кружевной шарф, который она схватила. Но что
она могла сделать с короткими волосами в этой стране длинноволосых сеньорит? Это
никуда бы не делось.

 Заглянув в ящик в поисках шпилек, она наткнулась на резной
высокий гребень. Немного ловких движений гребнем и щёткой, несколько крепких шпилек, чтобы закрепить гребень в спутанных волосах на затылке, — и готово!
Осталось только накинуть на лицо чёрный кружевной шарф.

Эффект был волшебным. Маленькое зеркальце над крошечным
Лиф с рюшами и пышные юбки из органзы, милое личико, редкое, пикантное, как у бабушки в молодости. В шкафу лежала пара тапочек, блестящих и крошечных. Но они не подошли.

 «Должно быть, они были слишком большими или слишком маленькими для счастливой девочки, которой они принадлежали», — предположила Ракель. Она надеялась, что хозяйка одежды её не заметит. В этих пышных юбках она чувствовала себя так, словно нарядилась для маскарада. Дома, как она помнила, в моде были узкие юбки с разрезом.

«Ты похожа на принцессу». Джорджи наблюдала за последними штрихами.
Но времени терять было нельзя, и она начала лихорадочно искать что-нибудь для Джорджи.


Там не было ничего, кроме старого клетчатого платьица, которое могла бы надеть любая маленькая помощница на кухне.
Джорджи втиснули в него, и с мантильей, зажатой под подбородком, он стал похож на типичного маленького _мучачу_.


Они смело вышли за дверь, ища лучший способ сбежать. В задней части патио были большие закрытые ворота. Они вели в ещё один двор, а за ним был открытый двор. Но они могли
Они не могли уйти без своих лошадей, но как им снова попасть в загоны?

 Хотя в загоне, где они были вынуждены держать своих лошадей, не было внешних ворот, он выходил на несколько других дворов.


«Возможно, мы сможем прорваться через главный двор, если сможем вернуться через то окно», — предположила Ракель.


Им потребовалось больше получаса, чтобы переодеться в девушек. Возможно, того самого солдата уже не было в загоне. Они проскользнули через двор в первую же комнату, в которую вошли. Окно было закрыто снаружи!

Все испанские дома построены почти по одному проекту. Поняв это, они на цыпочках выбрались из комнаты и пошли дальше, чтобы проверить окна в соседней комнате. Они были открыты, но заперты на железную решётку, потому что это было заведение с претензиями.

 Выйдя во внутренний дворик, они на мгновение остановились в потоке света, лившемся из дверного проёма в _sala de baile_, танцевальном зале.
 Фигура, стоявшая там, обернулась через плечо как раз вовремя. Он
выскочил из комнаты и низко поклонился Ракель, одновременно положив руку ей на плечо.

— Не так быстро, сеньорита. Почему вы так опаздываете? Что! Вы не собираетесь уходить, не начав? Честь первого танца должна принадлежать мне. Пойдёмте, это _chotess_». И он решительно вывел её за дверь, на танцпол, где дюжина девушек кружилась в танце, переходя от одного солдата к другому.

«_Варшавянка, вальс._» — объявил главный скрипач, объявляя танцы.

 Робкая маленькая девочка на несколько мгновений выглянула из-под чёрной шали, а затем опустилась на корточки в тёмном углу двора.

Другого выхода не было. Ракель должна была подыграть. Сначала она испугалась, но
тем не менее послушно закружилась в танце под звуки старинного шотландского танца, который она так хорошо знала. Её мысли пришли в порядок. Она
восстановила самообладание и огляделась по сторонам. Эти парни, похоже, не собирались причинять ей вред; по крайней мере, сейчас они просто хотели хорошо провести время.

— Вы танцуете _divinamente_, сеньорита, — прошептал молодой мексиканец, который её заметил. — Откуда вы? Вы ведь не из этой варварской местности? Что? Да? — Он пожал плечами. — Но вы другого сорта
от других девушек, с которыми я танцевал сегодня вечером». Ему наскучили местные красотки, которые увивались за ними.

«Что ж, тебе повезло, что ты живёшь неподалёку, — продолжил _teniente_, — иначе ты бы сегодня не вернулся домой. Никто не может пройти через линию обороны вокруг Монтесумы. Не должно быть никакой связи с севером — с Соединёнными Штатами. Генерал
Видите ли, Карранса ещё не признан этим правительством, и мы не слишком дружелюбны.

 «Всех гринго задерживают, и обращаются с ними не слишком хорошо!» — рассмеялся он.
“ Но вас это не касается, Сеньорита белла. Команданте
отдал приказ больше не беспокоить этот район. Насколько я понимаю, они
сильно пострадали во время последнего налета на виллы в Соноре.

“ Но скажите мне, ” продолжал он, - она родом из южной Соноры, ваша
красавица? Сам я из Чиуауа, где девушки очень равнодушны
но я слышал, что южные провинции, _el distrito_
Сауакипа особенно славится своими красавицами».

 Внимание молодого лейтенанта не осталось незамеченным. Вокруг собирались другие военные. Девушки сгорали от любопытства.
Кто эта новенькая? Это платье? Разве оно не похоже на одно из платьев Катерины? Но у этой девушки явно есть _грация_ в том, как она носит одежду, не так ли!

 Ракель уловила тихий шёпот, когда проходила мимо других пар. В перерыве между танцами другой мексиканский юноша в форме
низко поклонился и взял её за руку, когда начался кадриль, и она
весело улыбнулась, беря за руку одного за другим в такт танцу.


Ракель действительно хорошо проводила время. Но она всё время помнила о необходимости сбежать. И хотя она очаровательно улыбалась, если
Она держалась сдержанно, в соответствии с этикетом того региона, и почти не разговаривала. Она лишь слегка прижалась к чиуауа.

«Могу я проводить вас до дома, сеньорита?» — он убедительно склонился над ней. «Мой помощник может подвести вашу лошадь к двери. Дуэнья может следовать за вами».

В её глазах мелькнуло согласие. «Мне пора идти», — прошептала она. «Я пришла без разрешения» — и это чистая правда, подумала она. «Моя маленькая
_sirviente_ ждёт снаружи. Пусть она пойдёт с вашим человеком, чтобы показать ему наших лошадей. Пойдёмте, я её позову».

 Лейтенанта уговорили. Он вышел с Ракель на улицу
патио. Позвонить на Ракель, послушная маленькая цифра выросла с углового, а
пачки под его руку, и был отправлен через боковую комнатушку с
солдата вызвали в милицию. Все получилось слишком красиво!

Ракель тихим голосом попросила лейтенанта, чтобы лошадей привели
к задним воротам. Было бы лучше, если бы за ней не наблюдали.
Почувствовав интригу, глупый юноша согласился. Все это было ему по душе. Он
почувствовал, что действительно одержал победу.

 Она провела его через внутренний дворик, мимо беседки, где её достоинство не позволяло ему приблизиться, а затем они вышли через ворота во внешний двор.
вторые врата... Ракель вздохнула с бесконечным облегчением. Лошади,
ведомые маленькой девочкой с черной макушкой и сопровождаемые солдатом-пеоном,
вышли из-за угла и остановились перед домом.

Ракель заговорила с пинто, он навострил уши и подошел ближе. Она
погладила его по голове и потерлась носом о подбородок.

“Пойдемте, ” сказал ее сопровождающий, “ позвольте мне вас приютить”.

— Сначала девочка, — сказала Ракель, — она не очень хорошо держится в седле и должна ехать верхом. Что будет, когда её маленький дикий Красавчик впервые почувствует, как юбки хлопают по его бокам? Многие хорошие лошади
Она сходила с ума от недостатка внимания, особенно по ночам.

 Она снова тихо заговорила с Пейнтбрашем, позволив лейтенанту посадить её боком в седло.

 Пинто подпрыгнул, когда юбка задела его бок, и, дрожа, опустился.

 «Es broncho, — крикнула Ракель изумлённому _teniente_, незаметно ударив хлыстом по другому боку, — он боится моей пышной юбки». И она устремилась вперёд, в темноту, а за ней последовала её маленькая служанка. Они скрылись из виду прежде, чем испуганный и разгневанный юноша успел подбежать и схватить поводья своего коня. Он
Он шёл по их следам, направляясь в сторону Монтесумы, но они исчезли, растворились в темноте, хотя он обыскивал улицы до полуночи и наводил справки.




 ГЛАВА XV

ЧТО СТАЛО С РАКЕЛЬ


Где была Ракель? Когда она поняла, что, пока Красавчик мчался сквозь темноту,
она обогнала не только лейтенанта, но и Джорджи, она остановилась и
плотно подобрала тонкие юбки, чтобы они больше не пугали пинто.
Сделав большой круг, она вернулась в ту сторону, откуда прибежала.

Но в темноте она не могла найти дорогу и через час вышла
на берег реки, которая течёт к западу от Монтесумы. Здесь, среди деревьев,
она была вынуждена прятаться до рассвета. Как только рассвело,
она снова переоделась в одежду мальчика, найдя узелок, который
Джорджи сунул в седельную сумку.

Увы, когда наступило утро, она обнаружила, что находится к северу от города
и не может вернуться обратно, потому что по окраине весь день туда-сюда разъезжают солдаты.


Она была голодна и с благодарностью подумала о предусмотрительно взятых с собой обедах
накануне днём она сложила вещи в седельные сумки Джорджи и свою собственную.
Теперь её седельная сумка выглядела странно раздутой. «Мамин корсет», — с грустью подумала она. Но, проведя расследование, она обнаружила несколько деликатесов, которые
Джорджи, очевидно, стащила с вечеринки накануне вечером: восхитительные
буханки коричневого тростникового сахара и сладкие местные пирожные.

Как только стемнело, она пробралась в город пешком и вышла на улицы. За пределами дома не было ни души. Солдаты хорошенько напугали жильцов, и Ракель грубо приказали вернуться в дом
Она выглянула из тени спасительного дверного проёма.
Поэтому ей пришлось укрыться в чужом доме, перелезть через стену и
пробраться по тёмным переулкам к тому месту на берегу реки, где она
оставила привязанного Краску.

 Это было, пожалуй, самое опасное испытание за всё приключение —
это осторожное, крадущееся путешествие, когда ты спотыкаешься о каждый куст; и какая же это была радость — наконец услышать ржание пинто и броситься ему на шею! Она спала
на земле рядом с ним; если бы он лёг, она бы положила голову ему на бок. Но когда она проснулась утром, он был
Он стоял почти вплотную к ней и наблюдал.

Так продолжалось каждый день: днём она пряталась, а ночью охотилась. В конце концов голод вынудил её отправиться на поиски еды, которую она без труда покупала в отдалённых домах, всегда возвращаясь в своё укрытие среди деревьев у реки.

Наконец, вечером четвёртого дня отряд
_Каррансистас_ покинул Моктесуму, и в ту же ночь она пробралась в город, чтобы тщательно обыскать его в поисках Джорджи. Первой в дом священника, из
конечно. Администратор был разгневан на проснулся в темноте.

Что, несчастный ребенок! Да, когда-то висевший там на несколько дней,
Три дня, но она отослала его. Некрасивая маленькая девочка в клетчатом платье — да, _color-de-rosa_.

Что ж, тогда Джорджи не удерживал её _teniente_. С некоторым облегчением Ракель дала женщине купюру, от которой та ахнула, и записку для ребёнка на случай, если он вернётся. — Он, — поправилась Ракель, признавшись, что это действительно был мальчик и что он мог бы одеться как мальчик, если бы вернулся.

 Не зная, что делать дальше, она направилась к отелю «Моктесума» и устроилась на ночлег под его балконами, увитыми цветами.  Пока она
Дождавшись, пока слуга принесёт воду в её комнату, она тихо спросила у _мосо_, не видел ли он в последние несколько дней мальчика двенадцати лет — _гуэро_, блондина, с широко расставленными передними зубами.

 При этом описании мужчина невольно вздрогнул, а затем тупо покачал головой, ничего не ответив. Ракель дала ему монету, и это развязало ему язык. Он жестом пригласил её следовать за ним и взял седло и сумки, чтобы отнести их в её комнату. Когда они вошли, он осторожно прошептал:
«Что вы хотите узнать, _gracioso Se;orito_?»
Да, такой парень был в отеле прошлой ночью и прислуживал офицерам и солдатам. Парень спросил у него, старого Пасифико, где находится Ранчо Эскондидо. Он никогда не слышал о таком месте. И в тот же день солдаты уехали, забрав с собой мальчика.

 Ракель легла спать, дрожа от облегчения. Сон пришёл сразу, но она проснулась до рассвета. На белой скатерти при свечах был накрыт обильный завтрак, а затем она отправилась в путь.

 Ей предстояло проехать семьдесят пять миль, прежде чем она добралась бы до ранчо
Пустыня, их тайное место встречи. Старый добрый Красавчик — как великолепны были его жилистые ноги! Время от времени она спешивалась, снимала с него седло, охлаждала его спину, разглаживала одеяло. Когда они подъезжали к ручью, она его мыла.

 На следующий день ближе к вечеру дорога привела их к одному из тех разрушенных домов, которые остались после солдат и усеивали землю, охваченную революцией. Вся передняя часть дома была снесена. Вот он.
Его убогий, изуродованный интерьер по-прежнему украшали картины в рамах, в углу стоял шкаф, а в центре — стол
этаж. Он был похож на декорацию, его убогая обстановка была выставлена напоказ перед прохожими. Должно быть, когда-то это был хороший загородный дом, как уютные крестьянские дома в Европе.

 «Я буду спать на другой стороне», — подумала Ракель. Она хотела добраться до Накосари до полудня следующего дня, чтобы оттуда снова отправиться в Эль Эскондидо. Как бы она нашла ранчо, если бы не встретила кого-то, кто мог бы снова указать ей путь?


 С другой стороны дома она увидела остатки семьи, живущей в том, что осталось от дома.
 Она стояла на пороге, от которого не осталось ни одной стены.

“_Entra, entra_, заходите”, - старая карга варить на слабом огне в
угол называется гостеприимно. В дальнем дверном проеме Ракель заметила
на мгновение мелькнуло изящное лицо мадонны, его идеальный овал был обрамлен
длинными косами. Оно исчезло с ужасающей быстротой.

“Может быть, я смогу перекусить и отдохнуть здесь сегодня вечером?” Ракель
устало спросила. “Я направляюсь на север. Возможно, вы знаете, где Эль
Ранчо Эскондидо?»

 Старуха подняла взгляд на юношу, одетого как пеон в свои джинсовые
_панталоны_, в _тегуасе_ горца. Что-то в его облике
Усталое лицо и милая улыбка убедили её в том, что их потенциальный гость невиновен. Она расчистила место у очага.

Но конечно же! И что этот парень знает о Ранчо в пустыне? Она сказала, что давно не слышала об этом месте, но прекрасно знает, где оно находится.

Разогрев всегда готовую фасоль, она поставила перед Ракель тарелку с едой и разговаривала с ней, пока та ела. Девушка с лицом мадонны
робко выскользнула из своей комнаты.

И так странно, что именно таким образом Ракель узнала дорогу к
Скрытое ранчо. Старуха однажды побывала там много лет назад, когда жила в Накосари в качестве служанки у _падроны_.


_Мучачо_ должен идти по этой дороге вдоль русла ручья, сказала старуха, пока не дойдёт до каньона Накосари, что в двадцати _легуасах_
выше. Он должен пройти через город, сказала она, и выше того места, где с тех пор были построены дома американских суперинтендантов
Ракель увидела хорошую дорогу, ведущую на восток через холмы.

 «Следуйте по ней через песчаные дюны, — сказала она, — и когда дойдёте до ручья, перейдите его вброд. Но остерегайтесь зыбучих песков. Это пустыня с песчаными дюнами
За ней простирается пустыня, на которой нет ни пальм, ни кактусов, в отличие от большинства наших мексиканских пустынь. Идите прямо через неё, — продолжила она, — всего несколько миль. Держитесь так, чтобы деревья у реки были у вас за спиной, а две тёмные дюны впереди служили ориентиром. За последней дюной перед вами раскинется Эль-Эскондидо, райский уголок, как вы и сами знаете, если бывали там.

 «Есть и другой путь. Но она намного длиннее, и только те, кто хорошо её знает и прошёл по ней, смогут найти путь среди деревьев и холмов. Эта дорога была построена после меня, и я не
знаю, что это. То есть там, где _rancho_ получил свое название. Это действительно
_escondido_.

“Вы устали”, - добавила старуха. “Расправь одеяло в
угол”.

Ракель спала, благодарны в мысли, что Джордж опередил ее
а не позади. Но где он был? И где бычки, за которыми она пришла
?




ГЛАВА XVI

ДЖОРДЖ ТЕРЯЕТСЯ
Через три дня после весёлого бала в казармах отряда
_Каррансиста_ маленькая мексиканка безутешно рыдала на пороге дома священника. Священника не было дома; он никогда
вернулась с того самого утра, когда маленькая девочка представилась.
Но она настояла на том, чтобы вернуться. Экономка была очень раздражена. Она
накормила ее, и теперь уродливый костлявый ребенок плакал. Она грубо
втолкнула ее обратно в дом.

“Чего ты хочешь?” - потребовала она.

“Я жду своего старшего брата. Он был здесь с тех пор, как я пришла вчера.
днем?” Маленькая девочка вытерла перепачканное лицо.

«Твой старший брат? Откуда мне знать, кто твой старший брат? Многие мужчины и мальчики приходят сюда, но никто не спрашивает об уродливой маленькой девочке. Вот, возьми это»
Иди ужинать и не возвращайся неделю». И она вытолкала ребёнка за дверь с корзинкой из пальмовых листьев, полной тортилий, сладких пирожных и фруктов.

 Джордж Вашингтон Дэниелс удалился в тихую аллею за церковью и наелся до отвала, дополнив трапезу инжиром и виноградом, которые удобно свисали через стену. Это был первый по-настоящему сытный приём пищи за три дня. Успокоившись, он заснул, а когда проснулся, горе последних дней оставило его, стряхнутое с той чудесной лёгкостью, с которой молодость избавляется от слишком долго терзавшей её печали.

Не было смысла и дальше ждать здесь Раки. Должно быть, она уехала в Эль-Эскондидо.
Последнее, что он видел, — это развевающуюся розовую юбку, когда она проносилась мимо окна.
И хотя он несколько миль — ну, по крайней мере, полмили — шёл на стук копыт пинто, оказалось, что это был лейтенант, а не Раки, и ему пришлось бежать в другую сторону. Там были солдаты, и часовой спокойно заставил его слезть и отправил прочь без лошади. Это был пони Кастера — лучший из его табуна. Что бы он сказал? Чёрт возьми, лошадь
вор! Он ещё вернётся за этим животным!

 Итак, Джорджи жил на улице и околачивался у дома падре.
Однако в ту ночь он отправился в путь, твёрдо решив прежде всего избавиться от ненавистного платья этой девчонки.
Свёрток с одеждой он засунул в седельный карман Ракель.

Но он не избавился от всего своего имущества, хотя у него и не было денег.
На поясе у него висел нож и несколько маленьких сокровищ, с которыми он никогда не расставался: карманный компас, часы, стекло для прижигания. Теперь, в сумерках, он мог совершить сделку с
Это был мальчик примерно его роста, которого он нашёл на улице. Вскоре после этого он вышел из-за стены, одетый как любой другой мексиканский подросток: в широком соломенном сомбреро, ситцевых панталонах и синей клетчатой рубашке, а розовое клетчатое платье валялось за стеной.

Он вышел в орхидеевый полумрак маленького мексиканского городка,
пыльные улочки, плоские крыши и козы, нагруженные бурдюками с водой,
могли бы принадлежать деревне на Ниле, хотя он этого и не знал. Тишину нарушал лишь крик попугаев
и щебетание птиц во дворах больших домов.

 Джорджи бродил по улицам, пока не остановился перед живописным зданием с коваными балконами. Это была гостиница. Здесь обедал офицер, командовавший войсками. Джорджи видел его через окно — крупного, грубого и пьяного мужчину.

 «На какую защиту могут рассчитывать _американцы_?» Ему вспомнились слова шахтёра с горящими глазами, которого он встретил в горах.  Бесполезно просить его о помощи на границе.  Он в отчаянии прижался лицом к решётке и невидящим взглядом уставился в темноту.

Где была Ракель?




Глава XVII

Судьба подшучивает

Был почти полдень, когда Пейнтбраш быстро преодолел последний каменистый участок дороги, ведущий через узкое ущелье в Накосари.
В долине бездействовали огромные сооружения Накосарийской горнодобывающей компании.
Вокруг не было ни души.

Маленькая оживлённая площадь, позеленевшая от дождей, была пустынна,
но по вытоптанной траве и мусору, валявшемуся повсюду, было видно, что здесь
разбивала лагерь целая армия. Двери отеля были закрыты и заперты,
ворота заперты на засов. На главной двери висела табличка с приказом
гостиница и моя должны были оставаться закрытыми в ожидании возвращения полка
это было подписано полковником. Это было неподходящее место для отдыха
поблизости, и поскольку Пейнтбраш вдоволь наигрался на реке, Ракель свернула
мимо фонтана и поднялась на холм, на котором чиновники компании
построили свои резиденции. Это было похоже на пригород Калифорнии.
на холме - красивые бунгало, теннисные корты, примитивное поле для гольфа.
Там были цитрусовые рощи. Всё это было очень красиво.

 Ракель спешилась, сняла с Краски седло и попону, чтобы он мог
Она могла бы поваляться на траве, а потом растянуться под деревьями.
Здесь, в этом укромном месте, они с Киской могли бы отдохнуть так, чтобы их никто не увидел.

Она заснула и увидела сон — ей приснилось, что кто-то жалобно, с разбитым сердцем плачет. Может, это мама? Эта мысль привела её в чувство, и она вскочила на ноги. Но в этом пустынном месте не было слышно ни звука, кроме
слабого тявканья какой-то маленькой собачонки на дальнем склоне
холма, где, словно ласточкины гнёзда, теснились хижины шахтёров-
пеонов.

 Тишину нарушало лишь капанье воды из одного из домов.
Ракель тихо подошла к тому месту, где из травы рядом с балконом торчали труба и кран. Когда она положила руку на кран, дверь на балконе перед ней открылась, и из неё вышла хрупкая девушка.

 Потеряв дар речи от изумления, они на мгновение застыли друг напротив друга.
Девушка на балконе слегка покачивалась взад-вперёд. Затем, застонав, она пошатнулась и упала вперёд. Ракель быстрым движением распахнула дверь и подошла к девушке. Она подхватила её, прежде чем та успела упасть на пол.

Это была Лоис Уэйнрайт! Она была худой и бледной, но всё равно красивой.
Её закрытые глаза были красными от слёз, а на щеках виднелись синие впадины. От потрясения Ракель едва не лишилась дара речи. Лоис! Как она могла оказаться здесь, из всех мест на свете!

 Веки Лоис задрожали, и Ракель, подхватив её на свои жилистые руки, наполовину понесла, наполовину потащила обмякшее тело на траву. Она обмыла белое лицо свежей водой из-под крана и принялась энергично обмахивать его пальмовым листом. Лоис медленно, словно нехотя, открыла глаза и села, жадно вглядываясь в лицо, склонившееся над ней.

 — Ракель Дэниелс, — пролепетала она.  — Так это действительно ты?  Я боялась, что
посмотри еще раз. Я едва осмеливалась в это поверить.” И она отвернулась, когда
по ее щекам покатились слезы.

“Пойдем, Лоис”, - Ракель говорила тихо, терпеливо, как ребенку. “Пойдем,
дорогая, ты не должна плакать. Скажи мне, возможно ли, что ты здесь совсем одна_
? Где твой отец?”

“Забери меня, спаси меня!” Глаза Лоис расширились от ужаса. «Папа, папа...
умер. Он умер внезапно». Она больше ничего не могла сказать. Она была на грани срыва от напряжения, страха и горя. Несколько бессвязных слов о поваре-китайце, который ушёл, забрав всё, и о мальчике-мексиканце, который пришёл
Мысль о том, что нужно вернуться и забрать её в горы, подтолкнула Ракель к решению бежать.


 Сможет ли она доставить Лоис в Эль-Эскондидо? Как это возможно с такой слабой и измученной женщиной? Осторожно проведя её обратно в дом, Ракель оглядела привлекательное бунгало. Как было бы здорово остаться здесь, если бы они только осмелились. Но ей самой нужно вернуться на Ранчо в пустыне, чтобы найти Джорджи, и она не могла оставить Лоис одну. Нет, Лоис придётся пойти с ней.

Но в кладовых было мало еды. Их разграбили; двери
Двери были приоткрыты, шкафы — распахнуты. Однако она нашла в тех местах, где женщины обычно ищут еду, цельнозерновые крекеры, немного сыра и баночку пасты из гуавы. Она бросила их в мешок, оставив консервированное молоко и морепродукты, которые, скорее всего, уже испортились. Она бросилась обратно к Лоис, которая с испуганным видом спешилаЛоис лихорадочно запихивала одежду и туалетные принадлежности в чемодан.


 «Ты не можешь взять это с собой, Лоис», — мягко сказала Ракель.  «Мы не сможем нести это, дорогая.  Я сейчас выйду, а ты пока надень что-нибудь для верховой езды — лучше всего этот льняной костюм, — и посмотрю, смогу ли я найти ослика или мула, чтобы они несли то, что нам нужно, — если только я не смогу найти для тебя другую лошадь.  Быстрее, Лоис!» Мы _должны_ поторопиться».

 Лоис с трогательным послушанием и с жалобной надеждой на Ракель начала собирать свои вещи. Она, казалось, боялась говорить вслух, но не хотела, чтобы Ракель оставила её здесь
хоть на мгновение остаться одной.

“ Не уходи, не уходи, ” умоляла она шепотом. “ Подожди меня.

Ракель помогла ей. Они оставили гардероб, полный прелестных тонких платьев,
ящики комода были набиты надушенным нижним бельем. Лоис схватила свою
фотографию отца с туалетного столика, и Ракель, повинуясь импульсу, задвинула
серебряные изделия в шкаф и повернула ключ в замке. Это был добротный предмет мебели. Хозяева когда-нибудь вернутся и, возможно, вернут вещи, если их не украли.

 В загонах они не нашли ни лошади, ни даже ослика. И быстрый
обследовав вершину холма, обнаружили одинокое животное. Делать было нечего.
оставалось только _подыскать_ какую-нибудь лошадь для Лоис. Они не могли уехать без
нее.

Это было опасно оставаться там, где они были. Войска могут вернуться на
в любой момент. Никто не знал, что лечение девочки может появиться. Они
не мог надеяться, чтобы спрятаться здесь навсегда. Бандиты искали выкупа
везде. Какой шанс был бы у хрупкого, милого создания с золотистыми волосами, такого как Лоис? Ракель была в отчаянии из-за этой дилеммы. Она рассуждала сама с собой: «Возможно, лучше остаться здесь. Здесь
здесь прохладно и уютно; здесь есть _что-то_ съедобное; не лучше ли рискнуть, пока мы живы, чем отправиться в пустыню с одним лишь пинто, который может нести нас двоих, а также с водой и едой?


Тогда она вспомнила угрожающий плакат на двери отеля; она подумала о Джорджи.  Это было ужасное решение, но они должны были уйти.

Она подвела пинто к крыльцу, где его ждала Лоис, и заговорила с ним. Она завязала пакет с едой и положила вещи Лоис в седельную сумку, затем наполовину посадила Лоис на спину пинто и взяла поводья.
чтобы успокоить лошадь, которая по-прежнему дичилась всех, кроме своей хозяйки.


 Поддавшись последнему порыву, Ракель снова свернула с холма в сторону площади,
надеясь увидеть какую-нибудь заблудшую лошадь. Возможно, какое-нибудь второсортное животное
осталось привязанным в загоне или стреноженным на склоне горы.

Словно в ответ на молитвы она услышала ржание и, в конце
площадь под пылающий рай дерево, она увидела большой Рон
лошадь, неуклюже прыгая в сторону фонтана в центре
квадрат. Его передние лапы были прикованы.

Она снова помогла Лоис слезть и оставила ее в тени деревьев. Затем
Ракель выбежала и подбежала к животному. Он был тщательно _manso_ и
предложите ей свои задние копыта для проверки. Он подкову, но что
не было, что сделало его хромым. Гвоздь вонзился в нежную часть копыта
достаточно сильно, чтобы причинить боль при надавливании на него.
Ракель вытащила его, и дружелюбное существо вытянуло шею и одобрительно зашевелило губами.

 «И тебя за это бросили, старичок!» Ракель заговорила с ним
она быстро развязала путы. “Слишком ленив, чтобы выяснить, что сделало его хромым".
"Ты можешь превзойти пеона с лошадью?" - спросила она. "Слишком ленив, чтобы выяснить, что сделало его хромым!" Вы были наиболее
конечно, в любом случае взял за границы, старина. Какая находка просто
теперь, когда я дал несколько королевств для нежного коня”.

Коричневая лошадь все еще хромала, но только слегка. Там не было ни седла, ни
одеяло, на виду. Они могли бы снова зайти в бунгало и взять одеяло.
Ракель вспомнила о старом, ветхом седле, которое висело в одном из
конюшенных сараев за домом.

Каждая минута казалась вечностью, хотя прошло всего десять минут с тех пор, как они ушли
Дом Лоис, прежде чем они вернулись; и через несколько минут Ракель уже была у
новой лошади, красиво укрытой и оседланной залатанным седлом,
скрепив кольца подпруги. Веревочная уздечка была сделана из
частей, которыми было стреножено животное.

Усадив Лоис верхом, они тихо поехали бок о бок через
грейпфрутовую рощу, срывая по пути несколько крупных плодов.
За последним домом должна быть тропа, которую накануне вечером описал хозяин дома, где остановилась Ракель. Она совершенно не могла вспомнить, что
направление, в котором они ехали раньше, - Эскондидо. Теперь она была слишком далеко
направо. “Над домами”, - сказала старуха. Ах, вот оно,
несомненно, хорошая тропа! И они были на нем, петляя над предгорьями в
северо-восточном направлении.

Все это время Лоис молчала, ошеломленная. Но когда они спустились в овраг, скрывшись из виду, она робко спросила:
«Куда мы идём, Ракель?»

 «На ранчо под названием Эль-Эскондидо, где я надеюсь найти своего брата Джорджи, и где мы будем в полной безопасности. Это недалеко,
а потом мы отдохнём у реки, к которой приближаемся, и перекусим, прежде чем идти дальше».

Там, на песчаных холмах, было очень жарко, и негде было укрыться от палящего солнца. Перед ними убежала самка пекари с выводком детёнышей. Лицо Луа было похоже на белый цветок _Lilia de la
Распятия_.

«Это всего лишь _coche Javalina_, дикая свинья из этих мест», — заверила её Ракель. Свиньи не казались Лоис опасными, и она расслабилась в седле. Ракель была рада, что свирепая старая свиноматка не напала на них, ведь лошадь убежит от пекари.

Еще через один холм! Но это был последний, и под ними бежал
вялый, мутный ручей, желтый и вздувшийся от дождей. Вдоль реки не было
деревьев, только кусты мескитовых деревьев, испанский кинжал и низкорослые
пальмы. Лоис уже устала, хотя они ехали всего час.
Ракель чувствовала себя счастливой, как ящерица на солнышке.

“ Сколько еще? Лоис ахнула.

— Пойдём, дорогая, постарайся взять себя в руки, — резко сказала Ракель, потому что, взглянув на Лоис, поняла, что та теряет остатки самообладания.


Лоис вздрогнула, как от удара, но плотно сжала губы и
Лоис отчаянно вцепилась в луку седла. Ракель подъехала ближе и обняла её. Они добрались до песчаных отмелей в русле реки, и Ракель спрыгнула с лошади, подняв Лоис. Она быстро нашла единственное
большое тенистое место под магеей и, закрепив мешковину и
попоны для седла на колючках, устроила себе уютное укрытие.

Она достала чистую рубашку, которую дала ей Лоис, и намочила её в ручье.
Затем она поспешила обратно, чтобы обмахивать Лоис. Дул лёгкий ветерок, и в тени у реки было на удивление прохладно.

Через некоторое время Ракель очистила апельсин и заставила девочку съесть его вместе с несколькими пшеничными лепешками.
Затем она сама съела столько тонкого хлеба, сколько осмелилась, и с большим аппетитом, ведь утром она позавтракала до пяти часов.

 К губам Луа вернулось немного краски. Она откинулась на спинку кровати, чтобы отдохнуть.
 Вскоре она посмотрела на Ракель озадаченным взглядом.

— Ты... ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло. Я думала, ты меня возненавидишь. Я бы не винила тебя за то, что ты оставил меня там... в этом ужасном месте. При этой мысли её глаза снова наполнились слезами. Лоис была
совершенно расстроена. Через что она, должно быть, прошла, бедное дитя!

“Ну, ты не должна думать об этом”, - успокаивающе сказала Ракель. “ Ну, я же
не оставил бы лошадь страдать, не так ли? Не говоря уже о человеке.

Лоис помолчала, обдумывая это.

“И, возможно...” Это было на кончике языка Ракель, чтобы сказать, “я бы
лучше было оставить тебя там. Это может оказаться трудным путешествием». Но она вовремя спохватилась и вместо этого сказала:
«Наверное, тебе будет лучше в новой обстановке».

 Ракель оставила свои наручные часы в Эль-Эскондидо в ту ночь, когда они
Лоис поспешила убежать, но на её запястье была изящная маленькая игрушка, и теперь, когда Ракель завела её и установила на два часа, она храбро затикала.
Ракель определила по солнцу, что сейчас именно два часа.

 Ракель развесила мокрые тряпки на кустах над головой Лоис, чтобы немного
увлажнить воздух, который был ужасно сухим, а лошади довольно
взмахивали хвостами, стоя в прохладе под листьями мескитового дерева.
Вскоре девочки уснули. Тени стали длиннее, и маленькие часы пробили шесть тридцать, когда они постепенно очнулись.

 Лицо Луа было раскрасневшимся, и казалось, что она едва может прийти в себя.
оцепенение и истома от жары, овладевшие ею. Ракель окунула лицо в воду.
ручей, который теперь был прозрачнее, и, отпустив лошадей, она
повела их к водопою. Берег казался твердым, поблизости не было никаких зыбучих песков
.

Кисть чувствовала себя как дома и, когда воздух остыл, была игривой, как жеребенок
. Он снова и снова перекатывал свою красивую шелковистую спину в воде.

«Ты же не собираешься сбежать от меня и разыграть меня, старина, не так ли?» — сказала ему Ракель. «Я не стану рисковать из-за зова дикой природы», — подумала она и привязала Кисточку к столбу.
ее реата была рядом. Большая лошадь с благодарностью стояла в воде, но
казалось, что она не привыкла к открытой местности. “ Я знала, что ты воспитан в конюшне, старина,
ты, ” сказала ему Ракель. “ Теперь не попадайся в зыбучие пески.

“Ты просто разговариваешь с лошадьми, Ракель?” Слабо спросила Лоис.

“Конечно”, - засмеялась Ракель. “Иди сюда, Лоис, ты не можешь, и мы
можете принять ванну здесь, в реке, которые будут обновлять нами для езды этом
вечер”.

“ О, Ракель, ” в смятении выдохнула Лоис, “ я не смогла бы проехать и шага
сегодня. О, я не могу.

“ Ты почувствуешь себя лучше, когда примешь ванну и немного поешь, - сказала Ракель.
— ответила она ободряюще.

 После того как они искупались и переоделись в чистую одежду, им стало намного лучше. Лоис распустила свои длинные волосы и расчесала их. В
ярком свете заходящего солнца они казались сотканными из чистого золота. Но
её тонкая кожа была потрескавшейся и покрытой волдырями от непривычного воздействия солнца, в то время как лицо Ракель было словно бархат, хорошо напитанный изнутри. Ракель
вспомнила о крошечном пузырьке с оливковым маслом в своей седельной сумке и попросила
Лоис нанести немного масла на губы и лицо. Она отошла в пустыню
на небольшое расстояние и вернулась с маленьким пучком корня амола.

«Я его сорвала, — сказала она, — и мы положим его в воду. Попробуй и увидишь, какой он мягкий. Это мыльнянка, и она лучше любого мыла, которое я когда-либо видела».

Она выложила небольшую ямку в земле горячими от солнца камнями, и через несколько мгновений там уже был таз с пенящейся водой.

Лоис с благодарностью опустила в него руки. «О, это как бархат».

Они ели сэндвичи с крекерами, сыром и пастой из гуавы. Лоис ела с трудом, хотя, по её словам, это была первая еда за несколько дней.
Это было то, что Ракель дала ей в тот день. «Приготовить было не из чего», — объяснила она.

“Ты должна смириться с этим”, - сухо заметила Ракель. “Если мы должны сделать
отделил я не стремлюсь вернуться и найти вам все с голода
потому что вы слишком горды, или лень, или что-то, чтобы привести себя в порядок
что-нибудь поесть”.

“Расстались?” Воскликнула Лоис. “Не оставляй меня одну минуту, Ракель”.

Лоис не был зол на упрек, удивило только на идее получения
пищи для себя.

«Мне... мне не хотелось есть, — извинилась она. Я никогда раньше не ездила так далеко. Может, останемся здесь на ночь?»

Ракель на мгновение замолчала, а затем строго ответила: «Лоис, мы не можем
Остановимся в хорошем отеле, пока не захотим двигаться дальше. Выбора нет.
 Нам нужно идти. Я должен вернуться к матери и забрать её сына.
Это меньшее, что я могу сделать. Она вернулась домой и не знает, что стало со мной и моим младшим братом. Её муж и другие сыновья на войне. Она одна. У нас недостаточно еды и пресной воды, чтобы продержаться ещё один день. Ещё один жаркий день в пустыне будет означать... что ж, мы не справимся.

 И, не говоря больше ни слова, она встала и принялась методично седлать лошадей, потому что солнце уже село, а высоко в небе взошла молодая луна.

Она молча помогла Лоис подняться на ноги и сесть на лошадь, затем быстро оседлала Краску и направилась к самому узкому месту широкой реки. Пинто тщательно исследовал дно, отошёл от двух мест, которые ему не понравились, и в конце концов выбрал для переправы самое широкое место извилистой реки.

 Крупный конь послушно следовал за пинто, и это было хорошо, потому что его не нужно было вести на поводу. Ракель уже пыталась это сделать, но он отпрянул.  Когда они почти перебрались на другую сторону,
Ракель оглянулась, чтобы посмотреть, всё ли в порядке с Лоис. Она
одной рукой держалась за луку седла, а другая была закинута за голову,
глаза были плотно закрыты. Её лицо было белым как мел. Ракель
хотела подойти к ней, но переход через реку был слишком опасен, чтобы
хоть на мгновение отвлечься. Растворимая, скользкая, красная
почва, зыбучие пески этой страны слишком коварны, чтобы на них можно
было положиться.

Внезапно в центре ручья пинто опустился на брюхо, напряг великолепные мускулы, поднялся и прыгнул
Поднявшись со дна, он поплыл к основному течению.

Через мгновение он уже невозмутимо отряхивался на твёрдом участке берега.
Но лошадь Лоис встала на дыбы на дальнем берегу, отказываясь сдвинуться с места.
Поэтому Ракель пришлось снова переправлять Красавчика, что она и сделала
немного дальше. Лоис пересадили ему на спину, и он, похоже,
понял, что должен благополучно перенести её через реку.

Ракель без труда справилась с управлением большим коричневым жеребцом, хотя несколько минут он опасно балансировал.  Впереди неё плыл пинто с Лоис на спине.
Лоис наклонилась над седлом, и конь резко выпрыгнул из трясины
пески под ним. Сердце Ракель ушло в пятки от страха, что Лоис,
покачиваясь в седле, упадет. Но они прошли благополучно,
и поднялись на длинную дюну напротив реки, чтобы увидеть песчаную пустыню
, простиравшуюся перед ними, розовую в лучах заходящего солнца.

“ Ракель, Ракель, ” взмолилась Лоис. “ Дай мне слезть. Я не могу этого делать.
О, тогда оставь меня здесь, если тебе нужно идти дальше. Я лучше умру.

 — Лоис! Тише! — строго сказала Ракель. — Ты _можешь_ это сделать. Ты _уже_ это сделала, и теперь тебе будет легко ехать через пустыню, — добавила она, смягчаясь.

Поскольку пинто был слишком быстрым для Луа, Ракель снова села на своего _compadre_. На небе зажглись звёзды; ночь опустилась мягко и тихо, как бархатный лист; маленькая луна поднималась всё выше и выше.
 Позади них тёмная растительность вдоль реки служила ориентиром для
Ракель, а впереди виднелись два тёмных пятна, которые она старалась не упускать из виду.

 — Ракель, — сказала Луа через некоторое время, — пожалуйста, поговори со мной. Мы будем кататься всю... всю ночь?


 — О, я задумалась, — виновато ответила Ракель. — Я думала о
Джорджи, моём брате. Я не знаю, где он. Надеюсь, он будет в Эль
Эскондидо, когда мы доберемся туда.

“Ну, нет, Лоис, нам не обязательно скакать всю ночь, моя дорогая, но мы должны
как можно скорее пересечь эту гору сегодня вечером”.

“Да, я знаю, ты, должно быть, беспокоишься о своем брате”, - запинаясь, произнесла Лоис. “Я
тоже”.

Ракель была тронута, потому что никогда не слышала от него ни одной заботливой мысли.
Лоис раньше. Она начала ощущать то очарование, которым Лоис всегда пользовалась у девочек в школе.
В конце концов, от такой девочки, как она, нельзя было ожидать, что она выдержит какие-то трудности, ведь она была так воспитана.
А вот Энн — Энн, наверное, стойко перенесёт все испытания. Ракель громко рассмеялась.

«Должна сказать, я уже очень давно не думала о школе, — сказала она. — Но тут я вспомнила о ней. Разве они не удивились бы, увидев нас здесь вместе? Я имею в виду, так далеко отсюда».


Так они и ехали, разговаривая о том о сём. Школа — несущественные
вещи, которые на самом деле не имели отношения к драме их собственной жизни.

Но в конце концов история Лоис и её отца стала известна.
 Проведя зиму в Калифорнии, её отец внезапно решил, по словам Лоис, вернуться в Эль-Пасо. Но он остановился в Дугласе, штат Аризона.
Ему вдруг пришла в голову мысль отправиться на шахту в Накосари. Это было в апреле. Врач сказал ему, что климат там идеальный. Он
жаждал сухости и тепла. Он был крупным акционером компании и
близким другом двух высокопоставленных чиновников горнодобывающей компании в
Накосари. Было отправлено несколько телеграмм, и они отправились в путь.

Первые два месяца было очень комфортно, и там был симпатичный молодой инженер, с которым Лоис играла в теннис и крокет.
Её отец казался очень счастливым и дышал гораздо свободнее, чем в туманном климате Калифорнии.

Затем, в мае, все остальные вернулись на север, чтобы спастись от жары, но её отец _хотел_ остаться. И вдруг снова вспыхнуло это новое революционное движение, и войска вошли в эту часть Соноры. А потом внезапно — о, как внезапно — её отец умер. Мексиканцы похоронили его там, на склоне холма, и она не могла никому телеграфировать,
потому что все провода были перерезаны мексиканским генералом.

Она дождалась возвращения чиновников и написала письма, в том числе своему кузену Джимми, и отдала их нескольким мексиканцам, которые сказали, что отправят их по почте.

Тогда повар-китаец убежал; он всегда был так напуган, что
прятался, когда слышал выстрел. И мальчик-мексиканец ушел и забрал
все, и маленькая девочка, которая была ее горничной, больше не приходила
прислуживать ей.

“Что ты делал, когда позавчера армия вошла в город?”
спросила Ракель.

“Я все это время пряталась, - всхлипывала Лоис, - в холодильном погребе. Но мне нужно было выйти за водой, и всё было тихо — тогда-то я и увидел тебя. Сначала я подумал, что ты просто мексиканский мальчик, но я никогда этого не забуду
твое лицо. И потом-это _was_ вы”.Она закончилась глоток интенсивный
рельеф.

Большая коричневая лошадь начала хромать. Ракель посмотрела на часы Лоис при
свете луны. Было уже больше двенадцати, ясно и красиво. Они
ехали уже четыре часа. Они, должно быть, прошли по меньшей мере двенадцать миль,
возможно, четырнадцать, прикинула она. Но вокруг них простиралась только серебристая
пустыня. У старухи было обычное для местных представление о расстояниях.

 Оглянувшись на пройденный путь, она ничего не увидела, а два тёмных пятна впереди становились всё больше. Они были
очевидно, два скалистых предгорья, вдающихся в пустыню. Если они смогут
добраться до этого места сегодня ночью, подумала Ракель, то при дневном свете она сможет разглядеть
, где они находятся. Лоис больше не просила остановиться. Она не говорила по
все.

Прошло два часа более тихая езда, пока они стояли в тени
холма, у подножия которого песках пустыни мыть как
море. Там они остановились. Ракель спешилась и заговорила с Лоис, которая сидела в седле, понурив голову. Она была не в силах говорить, её глаза были закрыты.


«Бедняжка уснула в седле», — выдохнула Ракель.

Лоис мягко скользнула в объятия Ракель и была отнесена в укромное место, где она легла, не пошевелившись. Ракель наклонилась и
некоторое время прислушивалась к тихому дыханию. Затем она легла рядом со своей подопечной и заснула, а пинто склонил голову над своей хозяйкой.

 Было почти семь часов, когда Ракель проснулась и огляделась. Она увидела, что эти стражи пустыни не были настоящими предгорьями. Среди расщелин не было ни одного небольшого ручья.  Лошадям пришлось бы какое-то время обходиться без воды, хотя Ракель с трудом могла вынести то, что не могла напоить пинто
Они сделали по глотку из фляг. Однако, похоже, они не возражали, ведь прошлой ночью они напились вдоволь.

[Иллюстрация: В ПУСТЫНЕ БЫЛО ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРОХЛАДНО, КОГДА ОНИ ПОЕХАЛИ ПО ПЕСКАМ]

 С вершины холма она увидела далеко на востоке долину, поросшую деревьями, в центре которой, как она знала, должен был находиться Эль-Эскондидо, ведь за ними возвышались предгорья, какими она их помнила с той ночи. Всего три недели назад — даже меньше! Но она сбилась со счёта, сколько дней прошло с тех пор.

Она спустилась вниз и увидела, что Лоис не спит. «Лоис, когда я разожгу огонь из этой травы и веток, я приготовлю тебе самый вкусный завтрак, который ты когда-либо ела», — весело пообещала она.

 Огонь разгорелся от её горящего стекла. Она сложила вокруг него небольшую печь из камней и достала из седельных сумок крошечную сковороду, в которую налила немного масла. Из карманов она достала четыре крупных коричневых яйца в крапинку и разбила их на сковороду.

«Их снесла какая-то наземная птица. Я знаю, что они вкусные», — рассмеялась
Ракель. Они были очень вкусными и сытными, их можно было есть с крекерами и водой.

В пустыне ещё было прохладно, когда они поскакали по песку.
К девяти часам они добрались до края пустыни, где дорога уходила на восток.  Там пески сменялись низкорослым кустарником, который по мере продвижения становился выше.

 Но день становился всё жарче и жарче.  А гнедой конь хромал всё сильнее.  «Боюсь, у него загноилась нога», — подумала Ракель. Наконец животное остановилось и больше не двигалось.  Лоис сама была измотана и ослабела от жары.  Девушки спешились.

Ракель сняла седло с гнедого коня, налила немного драгоценного масла ему на ногу, перевязала её, чтобы туда не могли добраться мухи, и оставила его там. Он ни за что не хотел идти дальше. «Я пришлю за тобой завтра, старина, если смогу. До тех пор ты можешь обойтись без воды».

 Она посадила Лоис на пинто, который к тому времени уже немного привык к ней, и пошла рядом с ними по вязкому песку. Лоис посмотрела на Ракель, которая бодро тащилась вперёд и время от времени вставляла
 Лоис попыталась что-то сказать, но её душили слёзы, и она смогла выдавить из себя только
Она покачала головой и прикусила губу.

 Ракель и сама была напугана. Боже правый! Неужели они заблудились? «Только не теряй голову, не теряй самообладания, Раки, старина», — сказала она себе.
Её ноги начинали уставать. Она не привыкла ходить на большие расстояния.
Сандалии из воловьей кожи, которые она сменила на ботинки, когда сбежала из шахты, были недостаточно прочными, чтобы защитить нежные ступни от камней и палящего зноя на дороге. Несмотря на то, что она была равнодушна к усталости, боль в опухших, горящих ступнях становилась всё сильнее.
настойчивый, невыносимый. Они снова остановились, чтобы передохнуть, но когда она прошла ещё немного, дискомфорт вернулся с прежней силой.

 «Лоис, дорогая, думаю, я встану позади тебя, и пусть пинто немного нас подвезёт».
Красавчик никогда раньше не нёс на себе двойную ношу и поначалу немного заартачился, но по успокаивающей команде Ракель послушно затрусил вперёд. Но под тяжестью возросшей ноши он двигался всё медленнее и медленнее.
Его добросердечная хозяйка чувствовала, что просит слишком многого у верного животного.


Поэтому она снова соскользнула с его спины, когда они проехали меньше половины
миля, и, как ноги ее касались земли, причиняя мучительную боль, выстрелил
через него. Она наступила на колючку кактуса, которая прошла прямо
сквозь подошву из жесткой кожи _tegua_ и застряла в
подошве ее ноги. Услышав ее невольный крик, Браш остановился как вкопанный и
испуганно посмотрел на свою хозяйку. Лоис слезла с его спины и
подбежала к Ракель.

“ О, моя дорогая, что ты наделала? О, твоя бедная ножка! Ракель пыталась вытащить занозу через подошву сандалии.
Она не могла снять сандалию, не сломав занозу в ноге, когда
Плоть плотно обхватила его.

 Она объяснила это Лоис, и они обе по очереди пытались вытащить невероятный шип. Но они не смогли вытащить его из жёсткой шкуры _тегуа_, и в конце концов им пришлось его сломать, и Ракель сняла сандалию. Её тупые ногти не могли зацепиться за остаток шипа, который остался в её ноге, но длинные заострённые ногти Лоис смогли ухватиться за него, прежде чем он полностью вонзился.

Как ни старалась, Лоис не могла вытащить занозу, и в конце концов
она взяла в руки бедную распухшую ногу Ракель и поднесла её ко рту
Накрыв медленно кровоточащую рану, она вытащила шип своими острыми зубками. От боли глаза Ракель на мгновение потускнели, как у раненого оленя. Лоис рвала свой платок на полоски, потому что, когда шип вышел, хлынула кровь. Перевязав рану так ловко, как любая медсестра, она помогла Ракель отойти на обочину дороги, где была тень под цветущим деревом. Идти дальше было невозможно. Жара стояла невыносимая, и Ракель не могла идти.

 «Мы подождём до заката», — решила Ракель. «Лоис, что бы я делала, если бы ты не была такой умницей и не вытащила этот шип?»

Кисточка, радуясь возможности отдохнуть, спокойно жевала листья мескитового дерева
и нежную зелень незнакомого растения. Ракель
задремала, потому что боль отняла у неё силы и вызвала сонливость.

 Проснувшись через некоторое время, она отправила Луис за опунцией, которую мексиканцы называют «тунас», и объяснила, как сбивать плоды палкой. Лоис вернулась с полной шляпой сочных сладких фруктов, которые чудесно утолили их жажду и немного освежили.
 Но в седельных сумках не осталось крекеров, и их начал мучить голод.

Кролики с любопытством прыгали вокруг, и Ракель попросила Луис достать её автоматический пистолет со дна одного из мешков. К счастью, там осталось несколько патронов. Ракель подстрелила глупого молодого зайца прямо с того места, где лежала. Луис вздрогнула от звука выстрела, но подошла и подняла кролика, дрожа от страха, когда клала его рядом с Ракель.

 Она собрала мох и ветки и держала горящее стекло над кучкой, пока та не загорелась. Пока Ракель снимала шкуру с кролика, Лоис собирала хворост. Они сразу же приготовили мясо, и, хотя оба были почти голодны,
дождаться, чтобы вырвать куски из кастрюли. Прежде они никогда не были так близки к
Старк голода. Появился слабый цвет на щеки Лоис, как она съела почти
жадно. Девочки доели кролика и отхлебнули из фляжки.


“Боже мой!” - воскликнула Лоис. - “Смотрите, мы съели целого кролика!”

Ракель улыбнулась. Лоис была на подходе. Действительно, новый дух, казалось,
иди за ней. — Еда, конечно, меняет всё, не так ли? — довольно вздохнула она, откинувшись на спинку стула рядом с Ракель.
 — Давай начнём прямо сейчас. Становится прохладнее. Но её голос звучал сонно.

Ракель закрыла глаза. Она не ответила, и Лоис тоже замолчала.
 Когда над пустыней опустилась ночь, они обе спали, и ночь окутала их своей успокаивающей тьмой. В ту ночь они не поехали дальше,
хотя пинто терпеливо стоял рядом и в конце концов лёг в седло, чего раньше никогда не делал.

 Пронзительный яркий луч утреннего солнца пробудил спящую Ракель. Она испуганно выпрямилась и
взволнованно окликнула пинто. Он прибежал, благодарно заржав.
Девочки об этом не знали, но он имел дело с гремучей змеёй всего в нескольких шагах от них, и его молниеносные копыта оставили от неё лишь изуродованное тело, от которого койоты отвернулись.

 Он заржал в ответ на зов Ракель. Лоис не шелохнулась, продолжая крепко спать.
 Ракель не хотелось её будить, но выбора не было, и она настойчиво потрясла её за плечо. Лоис быстро села. Полностью придя в себя, Ракель рассказала
о планах продолжения путешествия. Это осложнялось тем, что у нее была
опухшая нога. Она знала, что не сможет выносить боль при ходьбе.

“Я пойду пешком”, - настаивала Лоис. “Знаешь, Ракель, мне так намного легче
ходить пешком, а не ездить верхом. Я привыкла ходить пешком, правда.

Ракель согласилась, потому что, действительно, делать было нечего. Лоис
собрала еще немного плодов кактуса. Они съели это, выпили остатки
воды из фляги и отправились в путь, Лоис тащилась так храбро, что
Ракель и не подозревала, каких усилий ей стоило поспевать за ней
Уверенная походка кисти.

Должно быть, было уже больше половины одиннадцатого, когда, спустя два часа или даже больше, они выехали на твёрдую дорогу. Тропа, ведущая из пустыни, резко вливалась в неё. Когда они свернули на неё, Ракель посмотрела вдоль дороги и с облегчением узнала
именно так они с Джорджи добирались сюда раньше, когда их вёл за собой бригадир. Удача была на их стороне, потому что Ракель знала, что никогда бы не нашла дорогу, если бы не наткнулась на неё, как это случилось. Её настроение, как и настроение Лоис, значительно улучшилось, когда Ракель сказала ей, что они уже на знакомой территории. Красавчик тоже почувствовал, что они приближаются к цели. Возможно, он знал, потому что был почти весел, когда маленькая группа остановилась. Лоис как-то неловко отвязала его и сняла с него седло и попону. Она делала это охотно, но неуклюже.

— Тебе больше не придётся идти пешком, дорогая Лоис, — сказала Ракель.
 — Красавчик провезёт нас обеих последние три мили до Эль-Эскондидо.

 Они отдыхали целый час, потому что Лоис была не такой выносливой, как ей хотелось бы думать. Затем девушки снова оседлали пинто. Лоис с трудом подняла тяжёлое седло и затянула подпруги после того, как Ракель расправила одеяло. Лоис забралась в седло с помощью Ракель, которая подсадила её.
Ракель забралась следом. Так они и преодолели последние изнурительные мили.

И вдруг они оказались там. Перед ними открылся прекрасный райский уголок.
Они проехали через рощу перед гасиендой. Ветряная мельница лениво качала воду, которая переливалась через резервуары и желоба и стекала в _асекиас_, оросительные канавы, питавшие поля Эль-Эскондидо.


Они проехали через арочные ворота во внутренний двор, где царила странная тишина и не было никаких признаков жизни. — позвала Ракель.
Мелькнула яркая юбка, и из гасиенды вышла молодая мексиканка.

“ Конча! ” воскликнула Ракель. “ Ты что, не помнишь меня? Это Ракель Дэниэлс.
Она произнесла это на испанский манер, Дан-и-эл, с ударением на
последний слог.

Конча поспешила вперед, улыбаясь с облегчением. Но на самом деле, она справилась хорошо
запомнила эль Сеньорито. Значит, он благополучно сбежал? Это было хорошо. Нет, — она сочувственно покачала головой, — младший брат не вернулся.
 У Ракель упало сердце. Он, должно быть, в армии. Должен быть.

 А дон Нестор? — спросила она. Как он? И где все
_сирвьентес_?

 Дон Нестор болен, — ответила Конча. Он болеет уже почти три
Он пролежал в подвале, где укрылся, несколько недель — с той самой ночи, когда случился набег. Он не мог сам подняться по
_escalera_, а кто она такая, Конча, чтобы нести его! И действительно,
_el padr;n_ в ужасном гневе накричал на неё, когда она предложила
подтолкнуть его сзади. Пьедад готовила для них, но потом
_сеньорито_ вспомнил, какая Пьедад толстая. Он едва мог передвигаться дальше кухонной двери и ничем не мог помочь в решении этой дилеммы.

 Все остальные ушли.  Мануэль не вернулся после той ночи.
Конча всегда подозревала Мануэля и эту распутницу Маддалену, которая тоже исчезла. Хуже всего то, что её _novio_, Конча, её _novio_, за которого
она должна была выйти замуж в следующем месяце, был схвачен солдатами и уведён, она не знала куда.

 Конча была готова говорить без умолку, но Ракель прервала её, попросив немедленно подготовить комнату для _сеньориты_.
Ракель предложила ту, что была у неё раньше. Конча исчезла за углом дома, и через мгновение послышался звук отпираемой изнутри прочной входной двери.

Девушки вошли в прохладный полумрак _загуана_ и прошли во внутренний дворик. Ракель взяла Луис за руку, потому что, как только они добрались до своего убежища, она начала терять сознание. С помощью Кончи Ракель отвела Луис наверх, к высокой белой кровати. Её лицо было серым от усталости, а светлые волосы висели сухими и ломкими прядями. Она была вся в пыли. Это была не та утончённая и прекрасная Луиза Ракель, которую она знала, и её сердце сжалось от жалости и беспокойства.

 — Конча, _ве_, смотри! Она падает в обморок. Быстро принеси мне воды, а лучше вина, если
Если он ещё не ушёл, скажи дону Нестору, что я буду там сразу же, как только помогу своей подруге.


 Конча с грохотом скатилась по лестнице, а Ракель плеснула водой на виски и запястья Лоис.
 О своей больной ноге она забыла.  Лоис теряла сознание уже во второй раз, а Ракель не привыкла к такому.  Она стянула с бедной девочки ботинки и положила её голову на мягкую подушку.

Когда Лоис сделала несколько глотков вина, которое принесла Конча, она пришла в себя.
 «Прости, что доставляю тебе столько хлопот, Ракель, — слабо произнесла она. — Возможно, теперь я смогу вести себя лучше».

— Тише, дорогая. — Ракель, которая никогда не была сентиментальной, даже с мамой, которую она так сильно и преданно любила, обняла эту девочку, как родную сестру. — С тобой всё будет в порядке. И она знала, что последние остатки обиды и ненависти растаяли.

 — Я должна пойти к старому дону Нестору, который лежит больной в подвале своего дома, — объяснила она Лоис. «Конча останется здесь, а я
вернусь, как только смогу».

 Затем она выскользнула из комнаты, несмотря на то, что её нога всё ещё горела и опухала.
Она даже не остановилась, чтобы вытереть лицо, а лишь сделала глубокий вдох.
каменная кувшина для воды, висящая в тени _галереи_.

 В винном погребе, где было только одно окно высоко под потолком, выходящее на какой-то скрытый внутренний двор, на свежевыделанном тюфяке лежал дон Нестор. Ракель заговорила с ним, стоя у люка.

 — Это я, Ракела, — сказала она. — Я благополучно вернулась, дон Нестор.

— _Gracias a Dios_, — ответил снизу пылкий голос. — Спускайся
скорее, дитя моё, я ужасно за тебя волновался. Как я мог отправить тебя с этим негодяем Мануэлем, которому я так доверял! Я лежал здесь
беспокоюсь. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы никогда не простил
себя.

Он схватил ее за руку, когда она, прихрамывая, сошла с похожей на стремянку лестницы.
к его койке.

“Себя? Это ерунда. Мы поговорим об этом позже. Но парень?

Вопросы летели туда-сюда, пока дон Нестор узнавал от Ракель о ее
событиях той ночи, о ее последующих приключениях и находке
Лоис. Ракель, сама того не желая, постоянно возвращалась к мысли о том, что они с Джорджи договорились вернуться в Эль-Эскондидо, если потеряются. Она была рядом
Она расплакалась, не найдя там Джорджи.

 «Но пока нет причин отчаиваться, ведь _muchachito_
несомненно, будет вынужден какое-то время оставаться с солдатами. Но я
уверен, что они не причинят ему вреда», — заверил её дон Нестор. Он с
интересом выслушал рассказ об их приключениях с Мануэлем, на чью
голову он часто призывал священные проклятия.

Это Мануэль, — сказал он Ракель, подробно описывая свой опыт общения с солдатами.
Именно Мануэль организовал рейд. Мануэль, как выяснилось после его предательства, вообще не был честным человеком. Он
Он был мятежником — бандитом, который два года назад бежал из Чиуауа и нашёл убежище в Соноре. Он полностью подчинил себе дона Нестора. Пока он занимался делами в Эль-Эскондидо, он поддерживал связь с другими несчастными беглецами в горах и разжигал смуту среди довольных жизнью местных жителей. Известие о его подстрекательстве дошло до губернатора, и войска прибыли, чтобы арестовать его. После того как они в первый раз разозлились, узнав, что Мануэль сбежал, солдаты не трогали Эль-Эскондидо.

Дон Нестор объяснил, что узнал об этом от Кончи и старого Пьедада.
Они ежедневно беседовали с ним, стоя на верхней площадке _escalera_. Болен?
 Это была его несчастная лодыжка, дорогая сеньорита, которую он сломал, поспешно спускаясь в этот _soterreno_ в ту ужасную ночь. Да, он был немного не в себе от потрясения и волнения, ведь он был уже немолод, и ему было невозможно подняться по лестнице с этой бесполезной ногой.

Конча объяснила лейтенанту, что _падрон_ не может его видеть (Ракель могла себе представить, с каким достоинством дон Нестор держался даже в таких непростых обстоятельствах, как задержание в его винном погребе).
и солдаты ушли, рассыпаясь в извинениях, в самых искренних извинениях, забрав с собой этого парня Хосе, _novio_ Кончи, но не прихватив ни капли хорошего вина дона Нестора, _gracias a Dios_! На следующий день дон Нестор сам подвернул лодыжку, и теперь она почти зажила. Но он не хотел рисковать и подниматься, чтобы снова упасть и сломать ногу.

Солдаты не вернулись, и он чувствовал, что теперь, когда мисс Ракель вернулась с другой молодой леди, он попытается снова подняться в верхние покои.
Благородный старый кабальеро приложил все усилия, чтобы
Он попытался встать, но боль в повреждённой ноге подкосила его, и он побледнел.


«О, сеньор, не утруждайте себя, умоляю вас, — взмолилась Ракель.
— Мы должны немедленно перенести вас наверх, потому что вы очень слабы и не можете набраться сил здесь, на этом воздухе. Это немыслимо. Я сейчас всё устрою».
Старый джентльмен с благодарностью откинулся на подушки.

Вскоре всё было готово. Ракель и Конча нашли высокую стремянку, которую прислонили к перпендикулярной лестнице, ведущей из винного погреба, чтобы можно было легко подняться. С помощью Кончи
Дон Нестор, с одной стороны которого стояла Ракель, а с другой — Конча, с завязанной лодыжкой, наконец поднялся на самый верх, где чуть не рухнул на пол. Затем он не двигался с места, пока Ракель не принесла сундук, который он всё это время держал под своей койкой.

 Девушки усадили его в кресло и таким образом подвели к двери его спальни, которая находилась на том же этаже, недалеко. Конча даже не заправила постель. Всё было так же, как в ночь рейда, потому что _el padr;n_ был очень привередлив и не хотел, чтобы его
«Мои вещи трогали без разрешения», — многословно объяснила она. Ракель помогла ей застелить кровать свежим постельным бельём и помочь дону Нестору, слабому и посеревшему, лечь в постель.

«Поставь мой сундук с сокровищами под кровать, — распорядился он, причудливо улыбаясь.
«Уже много лет у меня не было очаровательной женщины, которая думала бы обо мне и предлагала бы мне свои услуги. Уже много лет, как умерла моя жена и моя маленькая дочь». Дон Нестор был глубоко тронут, и Ракель нежно погладила его по руке.


 «Тебе пора идти, моя дорогая, и отдохнуть», — сказал он. «Что! Нет
Обед уже готов? Даже без _рефреско_. Конча! Ах, что за место! И он
сразу же так разволновался и разозлился, что Ракель ушла, пообещав
сразу же что-нибудь съесть и лечь спать.

 Пьедад уже накрыл на стол в прохладном углу галереи под виноградной лозой. Ракель ела как во сне. Она
наконец-то почти исчерпала свои ресурсы. Она больше не чувствовала боли в ноге, едва осознавала, что поднимается по лестнице в свою комнату, а потом — ничего.

 Конча раздела обмякшее мальчишеское тело на кровати, но, конечно же, она
Она знала, что сеньорито — девочка, и заботливо укрыла её прохладной простынёй, а сама пошла в соседнюю комнату, чтобы посмотреть, спит ли ещё тот _побресито_, такой бледный.




 ГЛАВА XVIII

ВОЛШЕБНОЕ ПЛАМЯ


Прошло много дней, прежде чем Лоис и дон Нестор встали с постели.
Ракель оправились почти сразу же, хотя она по-прежнему хромал, но он был
повезло, что два инвалида держал ее в доме, потому что это давало ей
хромая нога заживет.

Лоис вяло лежала в постели, казалось, ее вообще ничего не волновало. Она
Она не доставляла хлопот, ничего не просила, ела без аппетита то, что ей давали. Ракель не могла этого понять и беспокоилась из-за безразличия Лоис. В тот последний день в пустыне она казалась совсем другой девушкой.

 По правде говоря, Лоис приходила в себя после шока, и добрая природа просто использовала благотворную анестезию, чтобы дать ей возможность прийти в себя. Пока она набиралась сил, Ракель разговаривала с хозяином дома, отвлекая его от боли и скуки.
К концу четвёртого дня он уже мог выходить на галерею, и лодыжка почти не болела.  Ракель
Она подробно рассказала ему о своём побеге.

 Услышав о танце в Монтесуме, он очень воодушевился и, когда она закончила, сказал:

 «Сеньорита, я давно хотел попросить вас оказать мне любезность и надеть для меня костюм андалузских дам. В моей комнате стоит большой сундук с красивой одеждой. Оно принадлежало моей жене; теперь оно твоё, если ты согласишься его принять, а также драгоценности, которые подходят к этим платьям». Он улыбнулся прекрасной, милой улыбкой и почтительно протянул к ней руку.

 «Я бы с удовольствием их надела, дон Нестор!» — воскликнула Ракель, вставая. «И я знаю
вам будет приятнее видеть меня в этом костюме для верховой езды».
 На ней всё ещё был запасной льняной костюм, который принесла Лоис. «Я пойду, — сказала она, — а потом вернусь за _refrescos_».

 Пожилой джентльмен откинулся на спинку стула, задумчиво прикрыв рукой с синими венами свои добрые глаза.

В благоухающих сумерках позднего лета они сидели _на свежем воздухе_, старый
_кабальеро_ из Мексики и _сеньорита_ из Старой Испании. В белой кружевной
мантилье, ставшей кремовой с годами, и нежнейшем шёлке с яркими цветами
едва ли можно было узнать нашу Ракель, любительницу верховой езды. Из её маленького белого
В ушах у неё висели серьги, усыпанные рубинами и кованым золотом. На шее и запястьях сверкали дорогие рубины и жемчуг.

«И я бы хотел, чтобы ты взяла с собой через _границу_ на своё _ранчо_ столько голов скота, сколько мы сможем найти _вакеро_ для выпаса». Дон Нестор говорил. «Этого мало, _querida_ _сеньорита_, после того, что ты пережила по моей вине, из-за моей ошибки». Нет
вопрос денег. У меня больше, чем я буду когда-либо использовать. Мне нужно не здесь.
Я счастлив, дремля мою жизнь с воспоминаниями, гости с того света”.
Он мягко кивнул.

“Но, дон Нестор, нет, нет! Я не могу принять это. Я буду партнером с вами, хотя, если хотите".
”Тогда почему бы не позволить этому стать подарком для союзников?" - спросил я. "Нет, нет!" - сказал я. "Нет, дон Нестор, нет, нет!"

“Тогда почему бы не позволить этому стать подарком для союзников?” предложил Дон Нестор. “Я
испытываю к ним огромную симпатию. Я хотел бы оказать небольшую услугу
миру. Тогда давайте скажем, что мы партнеры”, - согласился он.

«Твой приезд, мой дорогой юный друг, стал единственным светлым пятном за многие годы. Временами мне было очень одиноко. Я бы хотел, чтобы ты остался здесь, но знаю, что это невозможно. Иногда...»

 Его прервал стук молотка в парадных воротах, за которым последовал
тем, что Конча побежала отвечать. Конча тихо вернулась и, встав
за креслом дона Нестора, поманила Ракель. Во внешнем дворе она нашла
пыльный пеон, который смотрел на нее с изумлением.

“Но это был мальчик”, он возражал“, которому я был направлен, чтобы дать это
Примечание. И мне также пообещали, что я получу еще _peso duro_
[серебряный доллар] на мою поездку. Где сеньор Дан-и-ил?»

 Но Ракель выхватила у него из рук записку и начала читать.

 «Раки: забери меня. Я пять раз пытался сбежать от этой проклятой армии, но они всегда возвращали меня. Моя лошадь тоже здесь. Дай этому человеку
Доллар, если увидишь его. С уважением, Джорджи. P.S. Мы как раз над Накозари.
 — Мне нужно идти, — могла бы крикнуть Ракель. — Это от Джорджи. Он найден, он найден. Я должна начать сегодня вечером, прямо сейчас. И, возможно, мы сможем вернуться завтра вечером — или хотя бы на следующий день.

Мужчина ушел с запиской тем утром, после десяти часов, сказал он.
и он уже был здесь. Джорджи дал ему серебряный доллар носить с собой
сообщение и сказал, что его сестра могла бы дать ему еще больше, если бы он
руководство спиной к нему.

“Хорошо”, - согласилась Ракель и поспешила собраться, предварительно съев
Она извинилась перед хозяином.

 Дон Нестор не должен знать о её отъезде. Он расстроится и может возразить. Но она должна уехать немедленно.
Красавчик был оседлан, и она взяла с собой большого гнедого коня, которого сама нашла в кустах несколько дней назад. Его нога, похоже, полностью зажила, и она решила, что это хорошая возможность вернуть его в полк и заодно найти повод для своего визита.

Она снова проехала эти утомительные мили, только теперь путь был легче,
по ухабистой дороге, и её вёл пеон. Он был _вакеро_, сказал он.
и она пообещала ему работу в Эль-Эскондидо, если он захочет вернуться с ними.

 Рано утром они подъехали к Накосари. Ракель ещё не решила, что ей делать, чтобы увезти Джорджи. Внизу, в долине, она услышала звуки трубы. Полк был в городе.

 Она смело въехала на площадь, заполненную солдатами. Джорджи нигде не было видно, но он скоро заметит пинто, это точно. Она подъехала прямо к отелю, спешилась, бросила поводья слуге и
вошла в столовую.

За столом завтракал _Коронель_ со своими помощниками и
лейтенант. Он удивленно косились на юношу, который вторгся так
опрометчиво.

“ Прошу прощения, Коронель, ” Ракель взмахнула сомбреро в знак приветствия, “ этот
чалый мерин, который у меня снаружи, случайно не принадлежит вам? Его нашли рядом с
моим _rancho_, хромым, с инфицированной ногой, которую я вылечил”.

_Коронель_ выглядел раздражённым, но прежде чем он успел что-то сказать, один из его помощников ответил:
«_Коронеля_ нельзя беспокоить. Он ещё не выпил свой кофе.
Но я выйду и посмотрю на лошадь. Там была чалая лошадь, принадлежавшая _генералу_, которую оставили неделю или две назад, и он был очень недоволен».

В _Coronel_ смотрит на Ракель aggrievedly. “У меня еще не было моего
кофе”, - посетовал он.

“ На такой высоте вода закипает медленно, ” посочувствовала Ракель.

“ Ты говоришь как туземец, ” отрезал Коронель. “Ты имеешь в виду каждый
передвигается медленно на такой высоте. Ты совсем не похож на родной,,” он
добавлено.

“Я провел много времени в США”, - ответила Ракель. — Я вернулся всего несколько месяцев назад.


 — Вот как? _Коронель_ слегка заинтересовался. — Я сам в юности учился в Калифорнии. Не хотите ли присесть и позавтракать
с нами? То есть если мы вообще его получим! Мы уже три четверти часа ждём, пока этот подлый _кочинеро_ вскипятит для нас воду.

“Я умираю от жажды!” — взорвался он с новой силой.

“Ты хочешь кофе?” — спросила Ракель. Что за вопрос! Затем ей в голову пришла блестящая идея, хотя в тот момент она ещё не понимала, насколько она блестящая.

“ Думаю, я могу подать вам превосходную чашку через минуту. Извините, я на минутку.
сию минуту, сэр, ” и она выбежала из комнаты.

Она помнила о трех маленьких баночках, которые хранились во всех ее приключениях.
они лежали на дне ее седельной сумки, мамин вклад. Будут ли они
все еще там? Б грудино будет никакой пользы, или же оно есть
испарился или растаял, в тепло, через который они прошли? В
любом случае кофе будет держать отлично.

Сразу за дверью она споткнулась о Джорджи. Его благословенное веснушчатое лицо
, его широкозубая улыбка! Подбородок Ракель нелепо задрожал.

— _Buenos dias, Se;or. Como le va?_ — Вы меня не узнаете? — с тревогой спросил Джорджи, потому что Ракель стояла рядом и сурово смотрела на него.

— Заткнись, — сказала она. Затем громко: — Ну что ж, _el Diente_ [Зуб]! Ну что ж!
Мне придётся попросить _Coronel_, чтобы он позволил мне забрать тебя домой, юный беглец. Вот, стой рядом с моей лошадью.


Дрожащими пальцами она порылась в глубине своей сумки и, конечно же, нашла три маленькие баночки. Джорджи последовал за ней и встал рядом.

— Ракель, — прошептал он.

— Джорджи, — хрипло ответила она. — Подожди.

Через несколько мгновений она вернулась к столу, на котором стояла банка с консервированной говядиной.
Открыв банку столовым ножом, она поднесла к ней спичку.
Жидкость заблестела, вспыхнула, а затем загорелась красивым голубым пламенем. Она поставила на неё маленькую баночку с водой.

 «Коронель» был очарован. И пока вода нагревалась, испарялась и кипела под его восхищённым взглядом, а мальчик насыпал в чашку кофейный порошок, он начал бешено жестикулировать. И вот уже перед ним стояла чашка с дымящимся кофе, чей неповторимый аромат согревал сердце.

Он схватил чашку и осушил обжигающий напиток. «Ещё», — вздохнул он, возвращая чашку Ракель. «Это восхитительно!» И это действительно было так.

«Что я могу дать тебе в обмен на этот маленький _apparato_, мой мальчик!»
 — просиял _Коронель_ после третьей чашки кофе, и вся его раздражительность исчезла.

 «Он твой, _Коронель_», — ответил Ракель. «Всё, что мне нужно, — это сбежавший юноша, который принадлежит нашей гасиенде, но, как я вижу, присоединился к вашей компании. Я бы хотел забрать его с собой».

— Разумеется, — согласился _Коронель_, сияя от радости, что у него появилась эта новая игрушка, эта восхитительная жестяная печка (ему, видимо, и в голову не приходило, что она когда-нибудь прогорит), которая всегда будет готовить ему кофе.

“ Если только это не забавный и незаменимый младенец по имени Зубик. С ним я
не могу расстаться ни ради кого.

“Увы, это он, никто другой”, - ответила Ракель, улыбаясь с очевидным
развлечения.

“Ну, тогда, если он принадлежит вам. Иди с Богом. Только поторопись
.

“ И можно ему взять лошадь, чтобы ехать обратно? Она еще немного расширила свое преимущество
.

— Но, конечно. Дайте ему лошадь. Дайте ему его лошадь, — прокричал _Коронель_, махнув рукой в знак того, что он отпускает его.

 Адъютант вышел, чтобы дать Джорджи разрешение на отъезд.

 — Тебе лучше сматываться, сынок, — посоветовал он, — пока _Коронель_
меняет свое решение. Хорошо, что ты вернул ту чалую лошадь.

И это было делом очень мало моментов, прежде чем они с грохотом с
неприлично скорости уйти с площади и от отеля вверх по дороге. _quero_
выскочил с обочины, когда они проехали всего полмили, и
все трое быстро поскакали прочь через холм в сторону Эль
Эскондидо.




ГЛАВА XIX

ПРИЗНАНИЕ

Ракель и Джорджи вернулись через два дня. Некоторые из пеонов,
бежавших из Эль-Эскондидо в ночь рейда, уже возвращались с холмов.
Они рассказывали о воодушевляющих речах и заманчивых обещаниях
Это сделал Мануэль, который также сказал, что Эль-Эскондидо будет конфискован или разрушен правительством.


Но они узнали, что он был всего лишь _puro bandido_, а не настоящим
_revolucionista_. Когда стало известно о его предательстве, все они, за исключением одного, вернулись, чтобы поддержать своего _padr;n_.

Таким образом, работа на ранчо постепенно возобновилась, и на долю Ракель выпала
увлекательная задача — объезжать «скрытые пастбища», чтобы осматривать свой скот.
Если бы она только могла вывезти его из страны, она бы всё-таки выполнила свою миссию.
Оставалось только ждать подходящего случая.

Лоис повсюду ходила с Ракель. К ней вернулись силы. Когда
Вечером, когда Ракель прокралась наверх, на маленький балкон.
вернувшись с Джорджи, она обнаружила Лоис, сидящую у окна, одетую.
и ждущую.

“Ракель!” Лоис радостно вскочила. “О, я так рада, что ты вернулся! Ты
нашел Джорджи! Я вижу это по твоему лицу”.

“ Да, он внизу, ” улыбнулась Ракель. “ Надеюсь, вы с Доном Нестором
не слишком беспокоились из-за моего отсутствия. Мы вернулись, как только смогли.

“ О, моя дорогая, ты, должно быть, устала. Позволь мне помочь тебе надеть свежее платье.
Не ложитесь и у меня будет Конча принести тебе что-нибудь поесть. Она
куриный бульон готов в течение нескольких часов, и тамалес”. Луис был занят тем Ракель
комфортно.

“ О, я не так уж устала, ” запротестовала Ракель. “ Мы проспали по дороге около
четырех часов, в полдень. Но я ужасно рада, что ты не спишь, Лоис.

Но Ракель устала; почти слишком устала, чтобы отдыхать. Наконец она выпила
горячее зелье, приготовленное Пьедадом и доном Нестором, и заснула.
Джорджи уже погрузился в беспокойный сон, наевшись до отвала к восторгу Пьедада.

Когда Ракель проснулась в полдень следующего дня, Лоис сидела рядом с ней. С тех пор
она редко отходила далеко от Ракель. Сначала Ракель казалось
странным, что рядом с ней постоянно находится девушка-компаньонка. Временами
это резко возвращало школьные дни в прошлое.

“Как по-разному все это,” Лоис сказала на следующее утро, как она смотрела
Ракель платье. “Я никогда не думал, что смогу здесь нравится, но вы
знаешь, Ракель, я люблю его.

«В последнее время я много думал; каким-то образом я стал другим; что-то изменилось во мне, Ракель, после той поездки по пустыне.
Ты была так прекрасна. Я не понимаю, как я могла так сильно тебя ненавидеть. Как будто это был другой человек.


— Ну, думаю, я тоже немного изменилась, — неловко ответила Ракель.


— Видишь ли, Ракель, — в отчаянии продолжила Лоис, — я ненавидела тебя ещё до того, как увидела. Джимми Хови всегда писал о тебе такие замечательные вещи и ставил тебя в пример мне, а я этого не выносила. Джимми всегда меня баловал. А я его просто обожала. Но он и поддразнивал меня, и указывал на мои недостатки. Думаю, с папой я всегда поступала по-своему, но Джимми не стал бы
Он не поддавался мне. И это меня так злило. Я помню, как плакала от злости. А потом Джимми просто уходил и не обращал на меня внимания. И _мне_ приходилось уступать. Я просто ненавидела это. Но я всегда _уступала_, потому что была без ума от Джимми. И я хотела, чтобы я ему нравилась и чтобы он восхищался мной.

«Когда я повзрослела и переехала в Тауэрс, то, наверное, только потому, что не могла обвести Джимми вокруг пальца, я стала так дорожить его мнением. Конечно, я знаю, что это принесло мне много пользы — его попытки
Накажи меня. Я немного попрактиковался в том, чтобы позволять кому-то поступать по-своему.


Но Джимми не должен был так меня дразнить. Он должен был видеть, как это жестоко.
А когда он хвалил тебя, я начинал тебя ненавидеть. Потом, когда ты пришла в школу, мне показалось, что это единственный способ взять над Джимми верх.
Он не мог заставить меня полюбить тебя, если я сам этого не хотел.

— Я знаю, это было ужасно и отвратительно. О, Ракель, простишь ли ты меня когда-нибудь?
 Я испортила твою школу, твою единственную школу. — Лоис с тревогой повторила последние слова.
Ракель почти не разговаривала во время её признания.

— Всё в порядке, Лоис, — наконец с трудом выдавила она. Ей было
трудно понять сложную психологическую ситуацию, в которой оказалась Лоис.
— Наверное, я тоже была тебе неприятна, когда ты хотела поговорить со мной там, раз или два. И я ни слова не сказала Джимми о том, что ты на Западе. Это было очень плохо, знаешь ли. Потому что он мог скучать по тебе, насколько я знаю.

— Но, Ракель, он ведь всё ещё там, не так ли? И мы увидимся с ним, когда вернёмся? Я расскажу ему, что я сделала. Потому что он должен знать. И, Ракель, я скажу тебе ещё кое-что. Я встретила твоего брата.

— Да, я знаю, — ухмыльнулась Ракель.

 — Он тебе рассказал? Когда?

 — Когда он приехал на ранчо на Рождество, он описал тебя. Ты смотрела на шаль, которую он тут же купил для моей мамы. Наверное, просто потому, что ты на неё смотрела.

 Лоис покраснела. — И мы случайно встретили его, когда возвращались с ранчо в рождественский день. Водитель потерял дорогу и Кастер, твоя ...
брат, вышел и поехал на нашей машине, и показал нам путь. Я не
знаю, это был он, конечно. Я не знала, кто это был.

“Но я была просто без ума от него! Я и сейчас без ума! Только когда я узнала его имя,
Я не знала, как себя вести, поэтому, как обычно, снова вела себя ужасно. И я бы ни за что этого не сделала, если бы могла что-то изменить.

 Лоис заплакала, сморщившись, как ребёнок. Ракель откровенно рассмеялась.


— Перестань, глупышка. Тебе-то что? Это пойдёт на пользу старику Кастеру. Он так избалован девушками, потому что он такой красивый и умеет с ними обращаться.
Ему пойдёт на пользу, если рядом с ним будет девушка, которая будет с ним немного холодна. Это только подстегнёт его, вот увидишь. Кроме того, он без ума от тебя с тех пор, как увидел твою фотографию, когда ты
тебе было всего двенадцать лет. Я умирала от желания сказать тебе это, когда увидела тебя в «Тауэрсе». Но, конечно, тогда тебе было всё равно.
— О, Ракель, это он? Лоис была в восторге. — Конечно, если бы это был кто-то другой, а не твой брат, я бы не чувствовала себя виноватой и не вела бы себя так. О, мне нужно вернуться хотя бы для того, чтобы извиниться перед Кастером.

— Ну и намучился бы ты! Извинись! — рассмеялась Ракель. — Кастер, ты даже Лоис достал! Не делай ничего подобного, иначе я больше никогда с тобой не заговорю и не возьму тебя с собой в Лос-Ранчос.

Лоис посмотрела на Ракель взглядом, полным любви.

«Ты собираешься забрать меня с собой _домой_?»

«Ну конечно, глупышка, до тех пор, пока ты сможешь терпеть нас, грубых старых ковбоев. И я собираюсь пригласить Энн на свидание».

«Твоя маленькая подруга становится на удивление красивой», — одобрил дон Нестор, принимавший солнечные ванны вместе с птицами во внутреннем дворике. «Первую неделю или около того она была бледной и
худенькой. Но теперь она похожа на прекрасных златовласых дам Кастилии».
И действительно, она была в платье из неиссякаемых сундуков с сокровищами.

Магнетическое очарование Лоис начало проявляться вместе с возвращением здоровья и
бодрости духа. Вскоре она уже командовала всеми на своем ломаном
испанском и своими милыми манерами, и все отчаянно бросились наутек, чтобы
угодить Ла Лоисе. Толстый Пьедад сидел у ее ног, Конча привалилась к ее
локтю, а старый Мосо все время бросал на нее овечьи взгляды.

Даже Ракель было трудно не делать того, что Лоис хотела, и постоянно
умудряясь делать все, чтобы угодить ей. А сама Лоис в эти дни была нараспашку. Дом цвел от её стараний, и
ей удалось очень развлечь дона Нестора своей пантомимой.

 С Ракель она была полна энтузиазма и стремления. На неё произвели впечатление, которое она никогда не забудет. Она приучила себя к долгим поездкам по холмам; она научилась седлать и расседлывать лошадь.

 «Но я не могу _поднять_ седло, Ракель». Лоис пришла в ужас от этой идеи, но, тем не менее, вскоре стала гордиться своим мастерством и приглашала всех на демонстрацию.

Она научилась находить воду, когда хотела пить, если поблизости была вода; приготовлять оладьи, кофе и даже тортильи. Хрупкая грудь,
стройные плечи, начали округляться. Ракель повела ее в горы,
и заставила лежать на солнце, пока ее нежная кожа не покраснела. В
легкий кашель, усталость, которая Лоис всегда казалось, вскоре начали
исчезнуть.

“Вы знаете, - сказала она, - у меня не было боли в спине или груди
недель. Я только вчера заметил, что это больше не причиняет боли ”.

“Почему, Лоис, у тебя всегда были боли?” — спросила Ракель.

 — Почти всегда, особенно зимой, и всё время после того, как папа умер.

 Однажды они заехали далеко от дома; они согрелись и раскраснелись.  Ракель нашла
душевая кабина в горах, естественный теплый и холодный душ. Горный поток
разделился в своем русле, один ручеек тек по горячим камням,
другой в глубокой тени каньона. Оба ручья образовывали
красивый водопад, падающий в один и тот же бассейн. Здесь две девочки плескались
и играли, наполняя водой хрустальный бассейн и вытираясь на солнце
.

“Это самое веселое, что у меня когда-либо было в жизни, Ракель. Как мне будет этого не хватать!”
Лоис вздохнула.

Но это была их последняя вылазка в Эль-Эскондидо.

Когда они вернулись на гасиенду на закате, Джорджи выбежал им навстречу
поприветствовать их новостью о том, что _novio_ Кончи вернулся. Он ушёл из армии. В тот день начала работать железная дорога, и путь домой был свободен!

 Ракель поспешила на встречу с доном Нестором. Один из _vaqueros_ был отправлен в Накосари с письмом к миссис Дэниелс и телеграммой, которую нужно было отправить, если провода снова будут работать.

_Вакеро_, который первым принёс новости из Джорджии, оказался умелым
ковбоем и верным слугой, поэтому дон Нестор предложил назначить его
командующим отрядом из тысячи голов скота, чтобы начать с
однажды во время долгой поездки по суше к границе.

 «Путь неблизкий, — сказал дон Нестор, — но они доберутся туда со временем, а если железная дорога будет отправлять нам больше грузов, то посмотрим. Ах, Ракела! Значит, мой маленький камердинер покидает меня! Я буду одинок, пока ты не вернёшься».

“Но я обязательно вернусь когда-нибудь, дон Нестор”, - пообещала Ракель.
“Конечно, я вернусь... когда война закончится, и... и папа с мальчиками вернутся".
”вернусь".

“Мой дом в вашем распоряжении”, - дон Нестор низко поклонился и повторил старую
кастильскую поговорку “всегда. И все, что у меня есть, я оставляю вам, когда меня не станет".
ещё кое-что. Когда ты уедешь, я бы хотел, чтобы ты взяла с собой сундук с драгоценностями и платьями. Но земли должны вернуться к людям, которым они принадлежат по праву. И Ракель знала, что он говорит серьёзно.

В ясное утро, когда земля, казалось, трепетала от собственной красоты,
а аромат клематисов и жимолости доносился даже до высокого
балкона комнаты Ракель, она проснулась с осознанием того, что
это её последнее пробуждение в Эль-Эскондидо.

 «Лоис, —
позвала она через _corredor_, — Лоис, ты уже встала? О, как же я не хочу
уезжать! То есть я бы не хотела, если бы не мама. Я должен быть
бесстыдница, я два месяца бездельничал здесь, в Мексике».




 ГЛАВА XX

ДОМОЙ, К СТАДУ

Дымящийся двигатель, который с визгом и рёвом поднимался по склону, а затем с визгом и протестом спускался вниз, пока они милю за милей приближались к американской границе, казался Ракель измученным сердцем, которое могло остановиться или разорваться в любую минуту и сбросить их всех в солончаковую пустыню. Он извергал сажу и золу через открытую дверь кареты, которая опасно раскачивалась на хвосте угольного бункера.
Пассажиры жарились в жаре его котлов.

Среди мексиканских беженцев, заполнивших единственный пассажирский вагон, который с трудом тащился по пустыне, сидели Ракель в костюме пеона и Джорджи. Между ними была белолицая сеньорита — Лоис, которая крепко прижимала к подбородку свою чёрную _серапе_. Как и все остальные женщины, она не снимала её, несмотря на жару. Как и другие девушки и женщины, она нервничала и боялась. Все они были беженцами: _майторенистами_, _виллистами_, любыми «_истами_», кроме _каррансистов_. Они неделями ждали, когда отправится поезд
снова; и в течение нескольких дней они сидели на крышах товарных вагонов со своими
узлами по бокам, боясь, что их оставят. Они были
бегут в Штаты, для безопасности, не рисковать, поставив нет
уверенность в мгновенном затишье революции.

“Повезло, что нам достались места внутри”, - сказал Джорджи удобно. “Боже, я бы не хотел
сидеть на крыше автобуса под таким солнцем, не так ли, Лоис? Держу пари,
мы бы тоже там оказались, если бы не имя дона Нестора;
а, Ракель?

 — Я слышала, как полковник говорил, что они ищут каких-то американцев
что правительство и консулы были pesterin’ их, когда-нибудь
с телеграфных проводов были снова починили. Ha, ha! Но у него не было намерения
так просто сдавать их. Пусть подождут, сказал он. Так было
легче ничего о них не знать.

“Но скот? Конечно, они бы все равно подняли _them_ наверх. Это означало
ввоз американского золота в страну. Мексика для мексиканцев! Итак,
вот мы и здесь, с тысячей лонгхорнов на хвосте ”.

“Джорджи, помолчи, пожалуйста. Здесь, позвольте мне тянуть юбка Лоис за
сундук с сокровищами немного больше.”

Она не поверила бы, что они едут домой, пока они не пересекли бы границу, подумала Ракель. Они рассчитывали, что в Дугласе их встретит верный _вакеро_, который был с ними с тех пор, как принёс Ракель послание от Джорджи. С ним был возлюбленный Кончи.
Они уехали на неделю раньше, перегоняя тысячу голов скота.
И... и, может быть, Джимми будет там, если мама получит сообщение.

Они должны были разгрузиться по эту сторону границы и сами перегнать скот через границу. Кисточка, пони Кастера и один из лучших скакунов дона Нестора
Кобылы, принадлежавшие Лоис, ехали в отдельном вагоне перед скотом.


Лихорадочный день наконец подходил к концу.  Солнце все еще стояло высоко, хотя часы Лоис показывали шесть часов.  Они приближались к границе.  С громким свистом тормозов и жалобным скрипом колес поезд из  Соноры остановился.

 ЛожьИз задней части вагона выбежал помощник. Скот должен был
выгрузиться, объяснил машинист. _Si, si_, из Эль-Эскондидо, от
Дона Нестора Торреона, верного сторонника правительства, человека
народа.

Джорджи У. Дэниелс была первой, кто ступил на землю. Ракель
следующей спрыгнула на землю и помогла Лоис. Пастухи уже вели
своих лошадей по взлётно-посадочной полосе. Удивительно, как быстро разгрузили скот. И вот они здесь, всего в полумиле от границы,
и у них ещё целый час светлого времени, чтобы пересечь границу и попасть в Соединённые Штаты
где они заезжали прямо в загоны на железнодорожных станциях.

С развевающейся за спинами золотой пылью и благородным предвестником
мычания и рёва, с криками забойщиков и воплями
_вакеро_ дона Нестора, трое юных искателей приключений пересекли
воображаемую линию в пыли между Мексикой и Аризоной, которую
дядя Сэм провёл носком своего сапога, а Мексика — своим
_байонетом_, в то время как природа беспристрастно воткнула испанский кинжал с обеих сторон.
Они пришли, как армия завоевателей, с криками и песнями, и у них никогда не было
Пейзаж казался более прекрасным, чем тот, что лежал перед ними.

Так казалось Джимми Хови и Кастеру Дэниелсу, которые остановили кипящий «Следопыт», чтобы встать и посмотреть на движущееся облако пыли.


«Это они, ведь виски лечит укусы змей», — тихо воскликнул Кастер.


«Ей-богу, это они, всё верно. Они добрались!» Джимми был вне себя от радости.

Вскоре две девушки уже прижимались к двум изрядно похудевшим грудям в форме...  И, сама того не желая, Ракель расплакалась при виде пустого рукава Кастера. — Ты только посмотри на эту ораву скота, — сдавленно произнесла она и уткнулась лицом ему в плечо. — В Дугласе нас ждёт ещё тысяча.
 — Я смотрю не на скот, — он крепко обнимал её, — а на самую отважную, самую смелую маленькую скотоводку, о которой я когда-либо слышал!
 — Но, о, Ракель, зачем ты это сделала? Залезла в самое осиное гнездо. Оно того не стоило, милая.
 — Я должна была, Кастер.  Папа попросил ещё скота.  Я всё подготовила, чтобы переправить стадо через границу, а тут появился старый «А. Б.» и увел их прямо у меня из-под носа.  Что мне оставалось делать, кроме как пойти за ним
ещё?» Она всё ещё не могла смотреть на его пустой рукав.

«Это была та самая отара, за которой ты погнался?» Кастер ухмыльнулся. «Ну, „А. Б.“ даже не перегнал их через границу. Примерно в шести милях от
_фронтеры_ на них напали бандиты, и вся отара разбежалась.
Мейерс поднял из-за этого шум; он поговорил об этом с Вашингтоном, когда вернулся. Он сказал, что тот самый парень, который продал ему лошадь и помогал запрягать, развернулся и присоединился к ворам. Что ты думаешь об этой игре со шкурой? Но, чёрт возьми, я рад, что это случилось с ним, а не с тобой.“Что ж, похоже, я в долгу перед мистером Мейерсом за несколько удачных поворотов событий в конце концов. Я уверен, что не потерял ни денег, ни скота этой поездки, даже если очень долго спать было потеряно”.
Через некоторое время Рэйчел вновь заговорила, ее влажные глаза блестели. “Кастер, я понимаю, тебе нужно извиниться перед Лоис! Ты можешь сделать это после ужина. Что касается меня, то я хочу добраться до отеля, чтобы отправить телеграмму маме Дэниелс.
 * * * * *
 Старая машина неслась вниз по перевалу.  Земля уходила из-под колёс, как будто они летели.  Под ними раскинулось ранчо «Ленивая Л», её золотистые пастбища, по колено заросшие травой и цветами. «Вот он, дом, Лоис».
 «Вот он, дом». Какое чудесное и невероятное возвращение домой! Энн будет там с Барри, которого отправили домой из Аргонны с отравлением газом. И куда же Энн привезёт его, как не в Лос-Ранчос? Кастер сказал, что Барри уже дышит легче.И там была мама на передней веранде, размахивающая скатертью! Джорджи
мог видеть ее через полевой бинокль, приклеенный к глазам.
“Я привез ее обратно, мам. Я привел ее обратно и скот, - сказал он.
радостно прокричал он через четыре мили, разделявшие их.
«Подожди, пока она тебя услышит. Подожди, пока она тебя услышит!» Теперь они все кричали.
На заднем сиденье Кастер с огромным удовольствием крепко сжимал маленький кулачок Ракель в своей здоровой левой руке, а его взгляд с обожанием был прикован к светловолосой голове, которая сидела перед ними.
Сможет ли она когда-нибудь сравниться с этими Дэниэлами, думала Лоис. О, как она хотела понравиться им, заслужить их расположение! Как же Джимми был прав насчёт Ракель. Только он сказал далеко не всё!
 И Джимми понимающе улыбнулся в ответ, пока они пели и кричали.
Они спускались всё ниже и ниже к этим скоплению кремовых стен, таким золотистым в лучах послеполуденного солнца; к этому развевающемуся знамени, приветствовавшему их возвращение домой.

 КОНЕЦ*** ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЕКТА GUTENBERG «РАКВЕЛ ИЗ ПРЕРИЯ» ***