Гости съезжались на дачу

СЕКВЕНЦИЯ 4
Глава 25: Тайна медальона

Старинная усадьба погружалась в ночную тишину. За окнами спальни Зинаиды шелестели вековые липы, их причудливые тени, отбрасываемые лунным светом, танцевали на стенах комнаты. Массивная мебель красного дерева, доставшаяся усадьбе от прежних владельцев, в полумраке казалась грозными стражами, хранящими секреты прошлого. Тяжелые бархатные портьеры приглушали звуки ночного сада, создавая иллюзию изоляции от внешнего мира.

Зинаида сидела в глубоком кресле у окна, вертя в руках странный медальон. Тусклый свет настольной лампы с абажуром из зеленого стекла выхватывал из темноты причудливые символы, выгравированные на металлической поверхности. Медальон был теплым на ощупь, словно хранил в себе частицу живого огня. Что-то в этом предмете казалось ей смутно знакомым, будто отголосок давно забытого сна или воспоминание из другой жизни.

За окном пронесся порыв ветра, заставив старые деревья застонать, а оконные рамы отозваться тихим скрипом. В такие моменты усадьба казалась живым существом, дышащим историей и тайнами. Зинаида поежилась, плотнее закутавшись в шерстяной кардиган. Несмотря на работающее отопление, в старых комнатах всегда ощущался легкий холодок, особенно по ночам, когда казалось, что стены источают накопленную за века прохладу.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Звук был резким, неуместным в окружающей тишине, нарушившим хрупкое равновесие между прошлым и настоящим. Она поспешно спрятала медальон в карман халата, чувствуя, как металл прижимается к телу через тонкую ткань.

— Войдите, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя сердце предательски ускорило ритм.

Дверь открылась с тихим скрипом, словно неохотно впуская посетителя. В комнату вошел Антон Минский. В полумраке его высокая фигура казалась еще более внушительной, а тени подчеркивали резкие черты лица. Его обычно уверенное выражение сменилось напряженностью, которую не могла скрыть даже безупречная вежливая улыбка.

— Извините за поздний визит, — сказал он, голос его звучал глубоко и бархатисто, отражаясь от высоких потолков, — но я должен поговорить с вами о том, что произошло сегодня.

Зинаида жестом предложила ему сесть в кресло напротив. Старинная мебель тихо скрипнула под весом мужчины, словно выражая недовольство вторжением.

— Вы о смерти Испанца? — спросила она прямо, наблюдая, как свет лампы создает глубокие тени на лице Минского, делая его похожим на персонажа с полотен Караваджо.

— И о ней тоже, — Минский провел рукой по волосам, и этот жест, такой человеческий и уязвимый, не вязался с его обычным образом. — Но больше меня беспокоит то, что вы нашли в его комнате.

Зинаида напряглась. Откуда он знает о медальоне? Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с прохладой старинного дома.

— Я не понимаю, о чем вы, — попыталась она уклониться от ответа, машинально поправляя складки халата, скрывающие карман с медальоном.

За окном снова усилился ветер. Ветви деревьев царапали стекло, словно пытаясь предупредить о чем-то. Где-то в глубине дома скрипнула половица — старая усадьба жила своей жизнью, храня секреты поколений.

Минский наклонился вперед, и кресло отозвалось протяжным скрипом. Он понизил голос до шепота, который, казалось, растворялся в полумраке комнаты:

— Послушайте, я знаю, что вы что-то нашли. Что-то, что принадлежало моей семье. Это опасно, Зинаида. Вы не представляете, во что ввязываетесь.

Тени в углах комнаты словно сгустились, став внимательными слушателями их разговора. Старинные часы на каминной полке отсчитывали секунды с тихим, но настойчивым тиканьем, напоминая о неумолимом беге времени.

Зинаида колебалась. Можно ли доверять этому человеку? Что, если именно он причастен к смерти Испанца? В полумраке его глаза казались темными омутами, скрывающими истинные мысли.

— Почему я должна вам верить? — спросила она, инстинктивно прикрывая рукой карман с медальоном. Металл под тканью пульсировал теплом, словно живое сердце.

— Потому что я, возможно, единственный в этом доме, кто знает правду, — ответил Минский. В его голосе звучала такая убежденность, что Зинаида невольно поверила. — Мой дед работал с Нестеровым. То, что они создали... это никогда не должно было увидеть свет.

Тишина после его слов стала почти осязаемой. Казалось, сам воздух в комнате сгустился, наполнившись невысказанными тайнами. Даже часы на мгновение словно замедлили свой ход.

Зинаида решилась. Она медленно достала медальон и положила его на инкрустированный столик между ними. В тусклом свете лампы металл странно блеснул, и на мгновение Зинаиде показалось, что символы на нем шевельнулись, как живые.

— Вы об этом?

Глаза Минского расширились. Он потянулся к медальону, но остановил руку в нескольких сантиметрах от него, словно боясь обжечься. Свет лампы отразился в его зрачках, создавая иллюзию внутреннего огня.

— Где именно вы его нашли? — спросил он хрипло, не отрывая взгляда от медальона.

— В тайнике за картиной в комнате Испанца, — ответила Зинаида, наблюдая за его реакцией. — Что это такое?

Минский глубоко вздохнул. Его дыхание было единственным звуком в комнате, если не считать далекого воя ветра за окном и тиканья часов, отмеряющих уходящее время.

— Это ключ, — сказал он наконец. — Ключ к тому, что Нестеров называл "дверью между мирами". Мой дед помогал ему в экспериментах, но потом... потом случилось нечто ужасное.

Он замолчал, глядя на медальон с смесью страха и благоговения. Тени в комнате, казалось, придвинулись ближе, жадно вслушиваясь в каждое слово.

— Продолжайте, — подтолкнула его Зинаида, чувствуя, как по коже бегут мурашки, и не только от ночной прохлады.

— Нестеров верил в существование параллельных миров, — продолжил Минский. Его голос звучал теперь глубже, словно он рассказывал древнюю легенду. — Не просто верил — он нашел способ... взаимодействовать с ними. Эти медальоны — их должно быть два — были созданы как инструменты для открытия прохода.

Пламя в лампе мигнуло, словно от сквозняка, хотя окна были плотно закрыты. Тени на стенах дрогнули и на мгновение приняли причудливые формы, напоминающие силуэты неведомых существ.

— Звучит как научная фантастика, — скептически заметила Зинаида, хотя что-то глубоко внутри нее резонировало с его словами, словно пробуждая давно забытое знание.

— Я бы хотел, чтобы это было так, — горько усмехнулся Минский. В полумраке его улыбка выглядела почти зловещей. — Но то, что произошло здесь в 1930-х годах, было слишком реальным. Эксперимент вышел из-под контроля. Люди погибли. А что-то... что-то пришло в наш мир.

Зинаида почувствовала, как по спине пробежал холодок. Старый дом словно вздохнул, и половицы под ногами тихо скрипнули, хотя никто не двигался.

— Что именно пришло? — спросила она, едва слыша собственный голос сквозь внезапно возникший шум в ушах.

— Они называли их "тенями", — ответил Минский. В его глазах отражался свет лампы, создавая иллюзию внутреннего пламени. — Существа, которые могут принимать человеческий облик. Которые питаются... эмоциями. Страхом. Болью. Отчаянием.

Он внезапно схватил ее за руку. Его пальцы были ледяными, контраст с теплом медальона был почти болезненным.

— Я думаю, что одна из них здесь. В этом доме. И я думаю, что именно она убила Испанца.

Тени в углах комнаты словно сгустились, приобретая почти материальную форму. Зинаида хотела возразить, сказать, что это абсурд, но вспомнила странное поведение кухарки, необъяснимые холодные участки в доме, свои собственные кошмары, в которых она бродила по бесконечным коридорам, преследуемая чем-то невидимым...

— Если то, что вы говорите, правда, — медленно произнесла она, стараясь сохранять рациональность в мире, который внезапно наполнился невозможным, — то почему Испанец хранил медальон? И почему его убили именно сейчас?

— Испанец был исследователем паранормальных явлений, — объяснил Минский. Его голос звучал теперь увереннее, словно он наконец мог поделиться тяжестью знания, которое носил в себе годами. — Он приехал сюда не случайно. Он искал доказательства экспериментов Нестерова. И, видимо, нашел больше, чем ожидал.

Зинаида задумчиво посмотрела на медальон. В тусклом свете лампы символы на нем, казалось, пульсировали, словно пытаясь передать какое-то сообщение.

— Вы сказали, их должно быть два. Где второй?

— Не знаю, — покачал головой Минский. Тени от этого движения причудливо исказили его лицо. — Возможно, у убийцы. Или у кого-то из гостей. Но нам нужно найти его, прежде чем...

Он не закончил фразу, но Зинаида поняла невысказанное: прежде чем погибнет кто-то еще. Тишина, последовавшая за его словами, была наполнена невысказанными страхами.
 Внезапно свет в комнате мигнул. Раз, другой. Лампа погасла, погрузив комнату во тьму. Через секунду включился аварийный генератор, и тусклый свет снова залил помещение.

Но артефакта на столе уже не было.

Зинаида в панике посмотрела на Минского, но тот выглядел таким же потрясенным, как и она.

— Оно здесь, — прошептал он. — Оно слышало каждое наше слово. И теперь у него есть то, что нужно для начала ритуала.

Глава 26: Ночные тени

Темнота за окном казалась живой, дышащей сущностью. Старинные деревья в парке усадьбы, искривленные десятилетиями ветров, в лунном свете превращались в фантастических существ, застывших в причудливом танце. Зинаида стояла у окна своей комнаты, вглядываясь в ночной пейзаж. Стекло отражало ее бледное лицо, накладывая его на темный силуэт парка, словно она уже была частью этого таинственного мира за окном.

После исчезновения артефакта и ухода Минского она не могла уснуть. Его слова о "тенях" и параллельных мирах звучали абсурдно, но что-то внутри нее откликалось на эту странную историю. Как будто часть ее души всегда знала о существовании иных реальностей, скрытых за тонкой завесой привычного мира.

Массивные напольные часы в углу комнаты пробили два часа ночи. Их глубокий, резонирующий звук эхом разнесся по спящей усадьбе, словно напоминание о неумолимом ходе времени даже в этом месте, где прошлое, казалось, никогда не отпускало настоящее.

Внезапное движение в саду привлекло ее внимание. Темная фигура скользила между деревьями, двигаясь к старой части усадьбы — полуразрушенному крылу, которое не восстанавливали после пожара 1970-х годов. В дневном свете эта часть здания выглядела просто заброшенной, но ночью, в лунном сиянии, обугленные стены и пустые оконные проемы приобретали зловещий вид, словно раны на теле некогда величественного строения.

Зинаида прищурилась, пытаясь разглядеть, кто это. Силуэт казался женским, но в неверном свете луны, просачивающемся сквозь тонкую пелену облаков, трудно было сказать наверняка. Фигура двигалась странно — не совсем плавно, но и не рывками, словно танцуя под музыку, слышимую только ей.

Любопытство победило осторожность. Накинув пальто поверх ночной рубашки, Зинаида тихо вышла из комнаты. Коридоры усадьбы были погружены в полумрак, лишь редкие ночники отбрасывали тусклые островки света, между которыми простирались моря тьмы. Старые портреты на стенах, казалось, следили за ней глазами, написанными масляными красками века назад. Особенно неуютно было проходить мимо портрета самого Нестерова — сурового мужчины с проницательным взглядом и тонкими губами, сжатыми в едва заметную улыбку, словно он знал тайну, недоступную простым смертным.

Половицы предательски скрипели под ногами, каждый звук казался оглушительным в ночной тишине. Зинаида старалась ступать осторожнее, держась ближе к стенам, где доски были прибиты крепче. Воздух в коридорах был прохладным и затхлым, с легким запахом старых книг и полироли для дерева — запахом истории, законсервированной в стенах этого дома.

Спустившись по главной лестнице, украшенной резными перилами с фигурками мифических существ, она осторожно открыла боковую дверь, ведущую в сад. Петли тихо скрипнули, словно протестуя против нарушения ночного покоя. Холодный ночной воздух обжег легкие, принеся с собой запахи влажной земли, опавших листьев и чего-то еще — неуловимого, но тревожного, как предчувствие грозы.

Зинаида поежилась, плотнее запахивая пальто. Ночь была не по-осеннему холодной, словно зима уже протягивала свои ледяные пальцы к этому уголку мира. Лунный свет заливал сад серебром, превращая обычные кусты и деревья в фантастические скульптуры. Фонтан в центре парка, днем такой изящный и жизнерадостный, сейчас стоял безмолвный и темный, его чаша напоминала открытый рот, готовый поглотить неосторожного путника.

Следуя в направлении, где видела фигуру, Зинаида вскоре оказалась у заброшенного крыла усадьбы. Здесь парк был особенно запущен — дорожки заросли, статуи покрылись мхом, а некогда аккуратно подстриженные кусты превратились в дикие заросли. Старая дверь в обугленной стене была приоткрыта, внутри мерцал слабый, колеблющийся свет — не электрический, а живой, как от свечи или масляной лампы.

Зинаида замерла в нерешительности. Разумнее всего было бы вернуться и рассказать обо всем Северину утром. Но артефакт... Что если таинственная фигура как-то связана с его исчезновением? Что если это та самая "тень", о которой говорил Минский? Мысль была одновременно пугающей и странно притягательной.

Ветер усилился, шелест листьев превратился в шепот, в котором чудились неразборчивые слова. Где-то вдалеке ухнула сова, ее крик прозвучал как предупреждение. Но Зинаида уже приняла решение.

Собрав всю свою храбрость, она осторожно вошла внутрь заброшенного крыла. Запах гари, въевшийся в стены за десятилетия, смешивался с ароматом сырости и плесени. Пыльный коридор, с частично обвалившимся потолком, через который виднелось ночное небо, вел в глубину руин. Источник света находился где-то впереди, за поворотом, отбрасывая дрожащие тени на обугленные стены.

Стараясь ступать как можно тише, Зинаида двинулась вперед, избегая участков, где пол казался ненадежным. Каждый шаг сопровождался тихим скрипом и шорохом осыпающейся штукатурки. Из-за угла доносились приглушенные голоса. Женский и мужской. Она замедлила шаг, прислушиваясь, прижавшись к стене, холодной и шершавой под ее пальцами.

— ...время почти пришло, — говорил женский голос, странно знакомый и одновременно чужой, словно знакомая мелодия, исполненная на незнакомом инструменте. — Копия у меня. Осталось найти оригинальные записи Нестерова, чтобы завершить ритуал.

— Мы не можем торопиться, — ответил мужчина. В его голосе Зинаида с удивлением узнала Ламанского, обычно такого сдержанного и рационального. Сейчас в его тоне слышалось что-то почти фанатичное. — Слишком много внимания. Этот следователь...

— Северин не проблема, — отрезала женщина. Ее голос звучал теперь холоднее, с металлическими нотками, совершенно не похожими на человеческую речь. — Проблема в том, что она здесь. Она чувствует связь. Она может все испортить.

Зинаида напряглась. Говорили ли они о ней? Что значит "чувствует связь"? Она осторожно подвинулась ближе к углу, стараясь разглядеть говорящих.

— Что ты предлагаешь? — спросил Ламанский. В мерцающем свете его лицо выглядело осунувшимся, с глубокими тенями под глазами, словно он не спал несколько дней.

— То же, что и с Испанцем, — холодно ответила женщина, стоявшая спиной к Зинаиде. Ее силуэт был странно размытым, словно контуры тела не были четко определены. — Она слишком много знает.

Сердце Зинаиды пропустило удар. Они говорили об убийстве. Об ее убийстве. Она невольно отступила назад и задела локтем старую вазу, каким-то чудом уцелевшую в пожаре. Ваза покачнулась на полуразрушенной консоли и с оглушительным грохотом разбилась о каменный пол, осколки разлетелись во все стороны, отражая свет свечей.

Голоса мгновенно смолкли. Зинаида в панике бросилась бежать обратно к выходу. Позади послышались быстрые шаги, эхом отражающиеся от стен руин.

— Там кто-то был! — воскликнул Ламанский, его голос звучал искаженно, словно через слои воды. — Лови ее!

Зинаида выскочила из здания и помчалась через сад к главному дому. Лунный свет, ранее казавшийся таким романтичным, теперь был ее единственным проводником в лабиринте дорожек и кустов. Ее сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание вырывалось облачками пара в холодном воздухе. Она не оглядывалась, боясь увидеть преследователей, но кожей чувствовала их приближение.

Ветви кустов цеплялись за одежду, словно пытаясь задержать ее. Один раз она споткнулась о корень и едва не упала, в последний момент ухватившись за ствол дерева. Кора была влажной и скользкой под ее пальцами, с запахом мха и древесной гнили.

Добежав до боковой двери, она дернула ручку, но дверь оказалась запертой. Кто-то закрыл ее снаружи! В отчаянии Зинаида побежала к главному входу, ее шаги гулко отдавались в ночной тишине. Но и там ее ждало разочарование — массивные дубовые двери с бронзовыми ручками в виде львиных голов были заперты.

Она в ловушке. Снаружи. В темноте. С убийцами на хвосте.

Паника грозила захлестнуть ее, но Зинаида заставила себя мыслить рационально. Должен быть другой вход. Может быть, через кухню или подвал... Она вспомнила, что видела решетч ; атые окна подвала с восточной стороны дома.

Она осторожно двинулась вдоль стены дома, держась в тени, отбрасываемой выступающим карнизом. Каждый шорох заставлял ее замирать, вслушиваясь в ночные звуки. Где-то вдалеке слышались голоса преследователей, но они, казалось, удалялись, двигаясь в противоположном направлении.

Впереди показалось небольшое окно, светящееся теплым желтым светом. Кухня. В такой поздний час? Кто может там быть?

Приблизившись, Зинаида заглянула внутрь. Кухарка Марина стояла у плиты, помешивая что-то в большой кастрюле. Ее полное лицо было сосредоточенным, губы двигались, словно она что-то шептала или напевала. В такой поздний час? Что она готовит?

Зинаида тихонько постучала в стекло. Марина вздрогнула и обернулась, ее лицо на мгновение исказилось в гримасе, совершенно не похожей на ее обычное добродушное выражение. Но это длилось лишь долю секунды — увидев Зинаиду, она быстро подошла к окну и открыла его.

— Голубушка, что же вы на улице делаете в такой час? — спросила она с искренним удивлением, вытирая руки о передник, испачканный чем-то темным, похожим на сажу. — Ночь на дворе, холодно, да и небезопасно это.

— Я... я вышла подышать воздухом и дверь захлопнулась, — солгала Зинаида, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Можно войти через кухню?

— Конечно, конечно, — закивала Марина, ее тройной подбородок колыхнулся в такт движениям. — Обойдите к черному входу, я сейчас открою.

Зинаида поспешила вдоль стены дома к неприметной двери, которую днем использовали для доставки продуктов. Через минуту дверь открылась, и Марина, вытирая руки о передник, пропустила ее внутрь.

Кухня встретила Зинаиду теплом и ароматами. Пахло свежей выпечкой, травами и еще чем-то неуловимым, почти металлическим. Большая кастрюля на плите тихо булькала, из-под крышки вырывался пар. На разделочном столе лежали странные ингредиенты — какие-то корешки, пучки трав и маленькие мешочки с порошками разных цветов.

— Вы вся дрожите, — заметила Марина, усаживая Зинаиду за стол. — Что-то случилось?

Она поставила перед Зинаидой чашку горячего чая, который заботливо приготовила. Чай пах мятой и чем-то еще, сладковатым и терпким.

Зинаида колебалась. Стоит ли рассказывать о том, что она видела и слышала? Можно ли доверять этой женщине? Что-то в добродушном лице кухарки не вязалось с ее присутствием на кухне в три часа ночи.

— Я видела кого-то в старом крыле, — наконец сказала она, решив проверить реакцию Марины. — Там был свет и голоса.

Лицо Марины изменилось. На мгновение — всего на мгновение — Зинаиде показалось, что за добродушной маской проступило что-то чужое, нечеловеческое. Черты словно поплыли, как отражение в воде, в которую бросили камень. Но это впечатление исчезло так же быстро, как появилось, и перед ней снова была обычная полная женщина с румяными щеками.

— В старом крыле? — переспросила кухарка, качая головой. — Там никто не бывает. Говорят, там водятся призраки прежних хозяев. Вам, должно быть, почудилось, голубушка.

Она помешала содержимое кастрюли, и Зинаида заметила, что жидкость внутри была странного серебристо-черного цвета, совсем не похожего на обычный суп или соус.

— Нет, я точно видела... — начала Зинаида, но осеклась, заметив странный блеск в глазах Марины. На долю секунды ей показалось, что зрачки кухарки вытянулись вертикально, как у кошки или рептилии.

— Вам нужно отдохнуть, — мягко, но настойчиво сказала кухарка, и ее голос звучал теперь глубже, с легким эхом, словно говорила не она одна. — Утро вечера мудренее. Я провожу вас до комнаты.

Зинаида хотела отказаться, но внезапно почувствовала сильную усталость. Веки отяжелели, мысли стали путаться. Она посмотрела на чай — чашка была почти пуста, хотя она не помнила, чтобы пила его.

— Что... что вы подмешали в чай? — пробормотала она, пытаясь встать, но ноги не слушались.

Марина улыбнулась, и в этой улыбке не было ничего от добродушной кухарки.

— Всего лишь травки для хорошего сна, голубушка, — сказала она, и ее голос звучал теперь как-то иначе, словно несколько голосов говорили одновременно. — Вам нужно отдохнуть. Забыть то, что вы видели.

Последнее, что запомнила Зинаида перед тем, как сознание покинуло ее, — это лицо Марины, склонившееся над ней, и глаза — не человеческие глаза, а два темных провала, в глубине которых мерцали серебристые искры, как далекие звезды в бездонном космосе.

Глава 27: Скрытые связи

Утренний свет заливал библиотеку усадьбы, подчеркивая пылинки, танцующие в воздухе. Зинаида и Карамзин сидели за массивным дубовым столом, заваленным старыми фотографиями, письмами и документами. Третий час они методично просматривали архивы, пытаясь найти связь между отцом Зинаиды и Нестеровым.

Библиотека усадьбы представляла собой впечатляющее зрелище — двухуровневое помещение с антресолями, соединенными винтовой лестницей из темного дерева. Стены от пола до потолка были заставлены книжными шкафами, в которых хранились не только книги, но и архивные материалы нескольких поколений семьи Нестеровых. Высокие окна с витражными элементами пропускали свет, создавая причудливые цветные узоры на паркетном полу.

Зинаида потерла уставшие глаза. Бессонная ночь и эмоциональное напряжение последних дней давали о себе знать, но она не могла остановиться. Каждый новый документ мог содержать ключ к разгадке тайны ее происхождения.

— Вот, смотрите, — Карамзин осторожно положил перед ней пожелтевшую фотографию, извлеченную из конверта с пометкой "Алтайская экспедиция, 1978". — Это экспедиция 1978 года. Здесь Нестеров, а рядом с ним...

— Мой отец, — прошептала Зинаида, всматриваясь в молодое лицо Николая Вольского. Он стоял рядом с высоким мужчиной в очках — Нестеровым, оба улыбались, держа в руках какие-то приборы. На заднем плане виднелись горы, похожие на Алтайский хребет. Зинаида провела пальцем по лицу отца. Каким молодым он был тогда — всего двадцать восемь лет, полный энергии и амбиций. Она никогда не видела эту фотографию раньше, хотя отец часто рассказывал ей о своих экспедициях.

— Они работали вместе, — кивнул Карамзин, наблюдая за ее реакцией. — Но не только над геологическими исследованиями, как считалось официально.

Он достал из папки еще один документ — пожелтевший лист с грифом "Совершенно секретно", частично вымаранный черными полосами цензуры. Бумага была хрупкой, с характерным запахом старых архивов — смесью пыли, чернил и времени.

— Это удалось получить через мои связи в архивах, — продолжил Карамзин, бережно разглаживая документ. — Я потратил немало усилий, чтобы добыть эту информацию. Документ о проекте под кодовым названием "Зеркало".

Зинаида взяла лист дрожащими руками. Большая часть текста была зачеркнута, но некоторые фрагменты остались читаемыми:

"...успешное создание квантовой связи между объектами... возможность дублирования информационной матрицы... эксперимент с живыми организмами показал... этические вопросы требуют дополнительного рассмотрения... Н. Вольский предлагает приостановить эксперименты на людях до..."

— Что это значит? — спросила Зинаида, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Она перечитала документ несколько раз, пытаясь извлечь смысл из разрозненных фрагментов текста.

Карамзин глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями. Он встал и подошел к окну, глядя на парк усадьбы, где садовник методично подстригал живую изгородь. Когда он заговорил, его голос звучал тихо, но уверенно.

— Я думаю, что "Проект Зеркало" был экспериментом по созданию дубликатов. Не физических клонов, а информационных копий — сознания, памяти, личности. Нестеров теоретически обосновал возможность переноса информационной матрицы человека через квантовую связь. А ваш отец, судя по всему, был одним из ключевых участников проекта.

Он вернулся к столу и достал еще один документ — схематический чертеж какого-то устройства с множеством аннотаций.

— Это прототип устройства, которое они называли "квантовым резонатором". По теории Нестерова, оно могло создавать точки соприкосновения между параллельными реальностями и передавать информацию через эти точки. Не физические объекты, а именно информацию — сознание, память, личность.

Зинаида почувствовала, как комната слегка поплыла перед глазами. Это звучало безумно, но одновременно объясняло так много — ее странные сны, ощущение дежавю, необъяснимое знание вещей, которых она никогда не видела.

— Вы хотите сказать, что я...

— Я ничего не утверждаю, — быстро ответил Карамзин, поднимая руку в успокаивающем жесте. — Но факты заставляют задуматься. Ваше сходство с Надеждой. Ваши сны и видения. Странное чувство связи с этим домом, которое вы испытываете.

Он помолчал, давая ей время осмыслить информацию, затем продолжил:

— Есть теория, что сознание — это не просто продукт биохимических процессов в мозге, а нечто большее, своего рода информационная матрица, которая может существовать независимо от физического носителя. Нестеров считал, что эту матрицу можно скопировать и перенести, создав таким образом дубликат личности.

Зинаида покачала головой, пытаясь осмыслить услышанное. Это звучало как научная фантастика, но сидящий перед ней человек был серьезным ученым, не склонным к фантазиям.

— Но зачем? — спросила она. — Какой смысл создавать копии людей?

Карамзин пожал плечами.

— Бессмертие? Возможность начать жизнь заново? Или, что более вероятно, военное применение. Представьте агента, который может действовать в нескольких реальностях одновременно, собирая информацию и координируя действия. Это был конец холодной войны, гонка вооружений была в самом разгаре.

Дверь библиотеки открылась, прервав их разговор, и вошел Минский. Его взгляд мгновенно упал на разложенные документы, и лицо напряглось. Он был одет в темно-синий свитер и джинсы, что придавало ему более молодой вид, но выражение его лица было серьезным, почти мрачным.

— Что вы делаете? — спросил он, подходя к столу. Его голос звучал спокойно, но Зинаида заметила напряжение в его позе, словно он был готов к конфронтации.

— Исследуем историю, — спокойно ответил Карамзин, не делая попыток скрыть документы. — Разве не этим мы все здесь занимаемся?

Минский посмотрел на фотографию, где были изображены Нестеров и Вольский, и его глаза сузились. Он взял снимок, внимательно изучил его, затем положил обратно на стол.

— Зинаида, я бы не советовал вам углубляться в эту тему, — сказал он напряженным голосом. — Некоторые двери лучше не открывать.

В его словах звучало предупреждение, и Зинаида почувствовала укол раздражения. Почему все вокруг считают своим долгом решать, что ей можно знать, а что нет?

— Почему? — спросила она, внимательно наблюдая за его реакцией. — Что может быть опасного в старых фотографиях?

Минский провел рукой по волосам — жест, который она уже научилась распознавать как признак его беспокойства.

— Дело не в фотографиях, — ответил он, выбирая слова с очевидной осторожностью. — А в том, куда они могут вас привести. Вы не готовы к тому, что можете обнаружить.

В его голосе звучало искреннее беспокойство, но Зинаида уже не могла остановиться. Она должна была узнать правду, какой бы она ни была. Слишком много странностей окружало ее с момента приезда в усадьбу, слишком много совпадений и необъяснимых событий.

— Я благодарна за вашу заботу, Алексей, но это мое решение, — твердо сказала она, выпрямляясь в кресле. — Я хочу знать, кто я на самом деле.

Минский выглядел так, словно хотел что-то возразить, но передумал. Он окинул взглядом разложенные на столе документы, затем посмотрел на Карамзина с выражением, которое Зинаида не смогла расшифровать — смесь упрека и смирения.

— Будьте осторожны, — сказал он наконец. — Некоторые знания меняют нас необратимо.

С этими словами он кивнул и вышел из библиотеки, оставив их наедине с документами. Звук его шагов затих в коридоре, и снова воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем старинных часов на каминной полке.

— Он что-то знает, — заметил Карамзин, когда дверь закрылась. — И боится, что вы тоже узнаете.

Зинаида кивнула, возвращаясь к документам. Странное поведение Минского только укрепило ее решимость докопаться до истины.

— Как вы думаете, что именно он скрывает? — спросила она, перебирая бумаги.

Карамзин задумчиво постучал пальцами по столу.

— Трудно сказать. Минский работал с Нестеровым в последние годы его жизни. Возможно, он был вовлечен в "Проект Зеркало" или знает о его результатах. В любом случае, его беспокойство кажется искренним.

Следующий час они провели, просматривая архивные материалы, пока не наткнулись на тонкую папку с надписью "Участники проекта". Папка была спрятана между страницами большой книги по квантовой физике, словно кто-то намеренно пытался скрыть ее.

Внутри были краткие досье на ученых, работавших над "Проектом Зеркало". Зинаида быстро пролистала страницы, пока не нашла имя отца:

"Вольский Николай Петрович, 1950 г.р. Специалист по квантовой физике. Ответственный за разработку протокола информационного переноса. Участвовал в экспериментах №№ 3-7. После инцидента с объектом Н.Н. выступал за прекращение проекта. Отстранен от работы в 1983 году. Примечание: установлен постоянный надзор."

Зинаида перечитала последнюю фразу несколько раз. "Установлен постоянный надзор." Это означало, что за ее отцом следили все эти годы? Что его жизнь — их жизнь — была под наблюдением?

— Объект Н.Н., — прошептала она, указывая на инициалы. — Надежда Нестерова?

Карамзин кивнул, его лицо было серьезным. Он перевернул страницу и показал ей другое досье — на Надежду Нестерову.

"Нестерова Надежда Александровна, 1960 г.р. Дочь руководителя проекта. Первый успешный объект информационного переноса (эксперимент №5). Создано три информационные копии с различными параметрами. Примечание: после эксперимента №7 наблюдаются аномалии в поведении оригинала. Рекомендовано прекращение экспериментов на человеческих объектах."

— Я подозревал это уже давно, — сказал Карамзин, его голос звучал приглушенно в тишине библиотеки. — Надежда была не просто секретарем и помощницей своего отца. Она была объектом его экспериментов.

Зинаида почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Три копии. Три версии Надежды, созданные собственным отцом. Какой человек мог использовать свою дочь в качестве подопытного кролика?

— Но что именно они сделали? — спросила Зинаида, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Как это вообще возможно?

— Я думаю, они создали копии, — тихо сказал Карамзин. — Информационные дубликаты Надежды, существующие в параллельных реальностях или временных линиях. Возможно, даже не одну копию. Согласно этим документам — три. Три версии Надежды с разными параметрами, возможно, с разными воспоминаниями или личностными характеристиками.

Зинаида почувствовала, как комната снова поплыла перед глазами. Если это правда, то кто она? Оригинал или копия? Настоящий человек или лишь отражение кого-то другого? И если копия — то какая из трех?

— Мне нужно поговорить с отцом, — сказала она, доставая телефон из сумки. Руки дрожали так сильно, что она едва не уронила его. — Он должен знать правду. Он был там, он участвовал в этом.

Она набрала знакомый номер, прижимая телефон к уху с такой силой, что стало больно. Гудки звучали в пустоте, каждый словно отдалял ее от реальности, которую она знала всю жизнь.

Телефон долго не отвечал. Наконец, после десятого гудка, связь установилась, но в трубке была тишина — глухая, настороженная тишина ожидания.

— Папа? — позвала Зинаида, чувствуя, как дрожит голос. — Папа, ты слышишь меня?

Тишина. Затем какой-то шорох, словно кто-то взял трубку, но не решался заговорить.

— Мне нужно поговорить с Николаем Вольским, — сказала она громче, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Это его дочь, Зинаида.

— Николай Вольский? — ответил незнакомый мужской голос, в котором слышалось удивление. — Извините, но вы ошиблись. Николай Петрович умер три года назад. Я купил эту квартиру у его наследников.

Зинаида почувствовала, как земля уходит из-под ног. Три года назад? Но она разговаривала с отцом на прошлой неделе, перед отъездом в усадьбу! Они обсуждали ее командировку, он шутил о призраках старых усадеб и просил привезти местного варенья...

— Это какая-то ошибка, — сказала она дрожащим голосом, цепляясь за последнюю надежду. — Я говорила с ним несколько дней назад.

Пауза на другом конце линии затянулась, словно собеседник не знал, как реагировать на ее слова.

— Послушайте, я не знаю, кто вы и что происходит, — наконец произнес он с нотками сочувствия в голосе, — но Николай Вольский умер от сердечного приступа 17 октября 2020 года. Я могу дать вам контакты риелтора, который оформлял сделку, если хотите. Или адрес кладбища, где он похоронен.

Зинаида в оцепенении опустила телефон. Карамзин смотрел на нее с тревогой и сочувствием, его глаза за стеклами очков казались огромными.

— Что случилось? — спросил он, хотя по ее лицу уже понял, что произошло что-то серьезное.

— Он сказал, что мой отец умер три года назад, — прошептала Зинаида, чувствуя странное онемение, словно это происходило не с ней. — Но это невозможно. Я разговаривала с ним перед приездом сюда. Мы обсуждали мою командировку...

Карамзин медленно кивнул, словно ее слова подтверждали какую-то его теорию.

— Если теория о параллельных реальностях верна, то в вашей реальности ваш отец жив, а в этой — умер три года назад, — сказал он, задумчиво потирая подбородок. — Или... — он замолчал, не решаясь продолжить.

— Или что? — потребовала Зинаида.

— Или ваши воспоминания о недавнем разговоре с отцом — часть имплантированной памяти, — мягко сказал он. — Если вы действительно одна из копий Надежды, то ваши воспоминания могли быть созданы искусственно, чтобы обеспечить вам целостную личность и историю.

Зинаида покачала головой, отказываясь принять эту мысль. Ее воспоминания были такими яркими, такими реальными — детство в маленькой квартире на окраине Москвы, школьные годы, университет, первая работа... Неужели все это могло быть фальшивкой, искусственно созданной историей?

— Я думаю, нам нужно проверить еще кое-что, — сказал Карамзин, поднимаясь и собирая документы. — В старом крыле дома, том, что не восстанавливали после пожара, есть тайная комната. Нестеров использовал ее для своих самых секретных экспериментов. Если где-то и сохранились документы о "Проекте Зеркало", то только там.

Зинаида встала, чувствуя странную решимость. Что бы ни ждало ее в той комнате, она должна была узнать правду. Даже если эта правда разрушит все, что она знала о себе.

— Ведите, — сказала она, и ее голос прозвучал тверже, чем она ожидала.

Они вышли из библиотеки и направились к заброшенному крылу усадьбы. Проходя мимо столовой, Зинаида заметила Марину, расставлявшую посуду к обеду. Кухарка подняла глаза и встретилась с ней взглядом. На мгновение Зинаиде показалось, что в глазах женщины мелькнуло что-то странное — знание, понимание и... сожаление?

Но у нее не было времени размышлять об этом. Карамзин уже открывал тяжелую дверь, ведущую в заброшенную часть дома, и Зинаида последовала за ним, готовая наконец узнать правду о себе и о проекте, который, возможно, создал ее.

Глава 28. Разрушенные воспоминания

Зинаида не спала почти всю ночь. Она сидела у окна, обхватив колени руками, в старой футболке с логотипом университета и мягких домашних шортах. Ее обычно аккуратно уложенные каштановые волосы растрепались, под глазами залегли тени. Из головы не выходил голос незнакомца, который взял трубку отца. Холодный, механический голос, сообщивший о смерти человека, которого она считала самым близким.

В комнате было душно, несмотря на приоткрытое окно. Старинные портьеры с тяжелым бархатным узором едва шевелились от слабого ночного ветра. Антикварная лампа на прикроватной тумбочке отбрасывала желтоватый свет, превращая комнату в театр теней. Окна отражали её собственное лицо — овальное, с высокими скулами и чуть вздернутым носом — лицо, в котором она всё меньше узнавала себя.

«Кто я?» — этот вопрос пульсировал в висках, не давая уснуть.

Утром, когда первые лучи солнца окрасили стены комнаты в розоватый цвет, Зинаида наконец забылась тревожным сном. Проснулась она от осторожного стука в дверь. На часах было почти одиннадцать — она никогда не спала так долго.

Карамзин зашёл тихо, будто опасался спугнуть её мысли. Его обычно безупречный твидовый пиджак был слегка помят, а в глазах за стеклами очков в тонкой оправе читалась тревога. Он держал в руках потрепанную книгу в кожаном переплете.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь в кресло напротив.

Зинаида провела рукой по спутанным волосам, чувствуя себя неловко в своей помятой одежде.

— Как человек, который узнал, что его отец умер три года назад, а сам он, возможно, является копией другого человека, — ответила она с горькой усмешкой.

Карамзин кивнул, словно ожидал такого ответа.

— Я хочу предложить кое-что, — сказал он, поглаживая корешок книги. — Регрессивный гипноз. Если ты согласишься. Это может помочь отделить твои воспоминания от... чужих.

Зинаида заметила, как дрогнули его пальцы на последнем слове.

— Вы думаете, что мои воспоминания ненастоящие? — спросила она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

— Я думаю, что часть из них может принадлежать Надежде, — осторожно ответил Карамзин. — Гипноз поможет нам понять, где проходит граница.

Зинаида кивнула, не находя в себе сил спорить. Она устала от догадок и тревоги. Ей хотелось ясности, даже если правда окажется страшнее любых предположений.

Она быстро приняла душ, надела свежую одежду — простые джинсы и белую блузку с длинным рукавом. Собрала волосы в тугой хвост, будто готовясь к испытанию. В зеркале отражалось бледное лицо с решительно сжатыми губами.

Когда она спустилась в библиотеку, где Карамзин готовил всё для сеанса, там уже был Минский. Его высокая фигура в темно-синем свитере казалась напряженной, как струна. Услышав о затее с гипнозом, он вспылил:

— Ты не понимаешь, чем это может закончиться! — Его обычно спокойный голос звенел от волнения. — Карамзин играет с твоей психикой. Ты можешь не вернуться прежней.

В его глазах Зинаида заметила что-то похожее на страх. Не за неё — за себя.

— Я должна знать правду, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Я не могу жить в этом тумане. Не могу просыпаться каждое утро с вопросом, кто я на самом деле.

Минский сделал шаг к ней, его пальцы почти коснулись её руки, но он остановился.

— Некоторые тайны лучше не раскрывать, — сказал он тихо. — Поверь мне.

— Почему я должна вам верить? — спросила Зинаида. — Вы все что-то скрываете от меня с самого начала.

Минский отступил, его лицо снова стало непроницаемым.

— Делай как знаешь, — бросил он и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Карамзин подготовил кресло — старинное, с высокой спинкой и потертой бархатной обивкой. Приглушил свет, задернув тяжелые шторы. В полумраке библиотеки книжные шкафы, заполненные старинными фолиантами, казались молчаливыми свидетелями.

— Устраивайся поудобнее, — сказал Карамзин. Его голос был ровным, спокойным, как у врача, который много раз делал подобные процедуры. — Это не больно и не страшно. Ты будешь всё помнить и контролировать.

Зинаида откинулась на спинку кресла, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от волнения. Карамзин зажег свечу — её запах, терпкий и сладковатый, наполнил комнату.

— Расслабься. Дыши глубже. Сосредоточься на пламени свечи, — говорил он мягко. — Теперь закрой глаза. Вспомни первый дом, запахи, лица...

В памяти Зинаиды вспыхнули обрывки: детская комната с голубыми обоями, руки женщины, чей голос казался знакомым — мама? Запах свежеиспеченного хлеба, скрип качелей во дворе.

Потом — резкая смена картинок. Белый коридор, лабораторные столы, мужчина в очках, который называл её Надеждой. Запах антисептика, холодный металл под пальцами.

— Что ты видишь? — голос Карамзина доносился словно издалека.

— Лабораторию... Человека в белом халате... Он говорит о каком-то проекте...

Она чувствовала чужие эмоции: страх, одиночество, злость. Всё смешивалось с её собственными воспоминаниями — детство, отец с его вечно усталыми глазами, летние каникулы у бабушки в деревне, первый день в университете.

— Я не понимаю... Это всё моё или... чужое? — её голос дрожал.

— Продолжай, — настаивал Карамзин. — Что ещё ты видишь?

Внезапно её губы сами собой начали произносить слова на незнакомом языке. Голос стал чужим, металлическим, и она не могла остановиться. Карамзин встревожился, его лицо исказилось от испуга.

— Зинаида! Зинаида, вернись! — он щелкнул пальцами перед её лицом. — На счет три ты проснешься. Один, два, три!

Зинаида открыла глаза, сердце колотилось в груди так, что, казалось, вот-вот выскочит. Она не помнила, что говорила, но ощущала усталость и тревогу, будто пробежала марафон.

— Что... что случилось? — спросила она, заметив, как побледнел Карамзин.

Он снял очки, протер их дрожащими руками.

— Ты говорила на немецком, — сказал он тихо. — Беглом немецком с баварским акцентом. Ты знаешь этот язык?

Зинаида покачала головой. Она изучала французский в школе и немного итальянский в университете, но никогда не говорила по-немецки.

Карамзин выглядел встревоженным, даже испуганным. Он быстро собрал свои вещи, спрятал книгу в кожаной сумке.

— Это важно. Не рассказывай никому о сеансе, особенно Минскому, — сказал он, направляясь к двери. — Я должен кое-что проверить. Кое-какие документы... Это может быть ключом ко всему.

— Карамзин! — окликнула его Зинаида. — Что со мной происходит?

Он остановился, не оборачиваясь.

— Я не уверен. Но обещаю, мы разберемся, — сказал он и ушёл, оставив её одну в полутемной библиотеке.

Зинаида вернулась в свою комнату, чувствуя слабость во всём теле. Голова кружилась, перед глазами всё ещё мелькали обрывки чужих воспоминаний. Она села на кровать, пытаясь прийти в себя.

На тумбочке лежала записная книжка в потертом кожаном переплете, которую она раньше не замечала. Зинаида была уверена, что утром её здесь не было. Открыв её, она увидела чужой почерк — тонкий, с наклоном вправо, аккуратные строчки на немецком языке — том самом, что звучал в её голове во время гипноза.

Перелистывая страницы, она наткнулась на рисунки — схемы какого-то устройства, формулы, которые ничего ей не говорили. На последней странице была нарисована сложная схема, напоминающая лабиринт, и короткая фраза, написанная по-русски: «Точка невозврата».

Зинаида провела пальцами по этим словам, чувствуя странное волнение. Она не знала, кому принадлежит эта книжка и как она оказалась в её комнате, но была уверена: эта фраза обращена именно к ней. И она означает, что пути назад больше нет.

Зинаида вернулась в свою комнату, чувствуя слабость во всём теле. Голова кружилась, перед глазами всё ещё мелькали обрывки чужих воспоминаний. Она села на кровать, пытаясь прийти в себя.

Взгляд упал на прикроватную тумбочку, где лежала записная книжка в потертом кожаном переплете. Зинаида нахмурилась — она была абсолютно уверена, что утром этой книжки здесь не было. Ни вчера, ни все предыдущие дни.

С внезапной тревогой она взяла книжку в руки. Переплет был теплым, будто кто-то только что держал его. Открыв первую страницу, Зинаида замерла: почерк. Этот тонкий, с легким наклоном вправо почерк она никогда раньше не видела, но почему-то узнала мгновенно. Так могла писать только Надежда.

Страницы были заполнены записями на немецком — том самом языке, на котором она говорила во время гипноза. Отдельные слова вдруг показались ей знакомыми, хотя она никогда не учила немецкий. "Experiment", "Spiegel", "Kopie" — эти слова словно всплывали из глубин подсознания.

Перелистывая страницы дрожащими пальцами, она наткнулась на рисунки — схемы какого-то устройства, напоминающего капсулу, формулы, диаграммы мозговой активности. На полях были пометки, сделанные другим почерком — более резким, угловатым. "Проект успешен", "Субъект стабилен", "Перенос завершен на 87%".

На одной из страниц Зинаида увидела фотографию — маленькую, черно-белую, приклеенную к странице. Молодая женщина в лабораторном халате стояла рядом с высоким мужчиной в очках. Её лицо — лицо Зинаиды, только с другим выражением, более жестким, решительным. На обороте фотографии была надпись: "Н. и профессор Н., 1989".

Сердце Зинаиды пропустило удар. 1989 год. Тридцать лет назад. Когда её еще не было на свете. Или была?

На последней странице была нарисована сложная схема, напоминающая лабиринт с несколькими выходами, но все они, кроме одного, были перечеркнуты красным карандашом. В центре лабиринта стояла точка, от которой расходились стрелки. Рядом со схемой была короткая фраза, написанная по-русски: «Точка невозврата».

Зинаида провела пальцами по этим словам, и внезапно в голове вспыхнуло воспоминание — не её, чужое: лаборатория, яркий свет, голос, говорящий: "После этой точки процесс необратим. Субъект либо примет новую личность, либо потеряет обе".

Она захлопнула книжку, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Откуда взялась эта записная книжка? Кто положил её на тумбочку? И главное — почему записи, сделанные рукой Надежды, вызывали у неё такое острое чувство узнавания, словно она сама их писала?

Зинаида подошла к зеркалу и долго всматривалась в свое отражение. Те же глаза, те же губы, тот же овал лица — но чье это лицо на самом деле? Её или Надежды? Или они обе — лишь копии кого-то третьего?

"Точка невозврата", — прошептала она, и эти слова отозвались внутри неё странной уверенностью. Она действительно прошла точку, после которой нет пути назад. Теперь она должна идти только вперед — к правде, какой бы страшной она ни оказалась.

Глава 29: Исчезновение

Утро выдалось пасмурным. Тяжелые серые облака нависали над поместьем, обещая дождь. Зинаида сидела в столовой, рассеянно помешивая давно остывший чай. На ней было простое темно-синее платье с длинными рукавами — одно из немногих, что она привезла с собой. Волосы, собранные в небрежный пучок, открывали бледное лицо с тревожно поблескивающими глазами.

Она ждала Карамзина с самого рассвета. После вчерашнего сеанса гипноза и странной находки — записной книжки Надежды — ей не терпелось узнать, что обнаружил профессор. Он обещал вернуться с результатами своих исследований, но прошло уже больше двенадцати часов, а от него не было ни слова.

В столовую вошла Марина — высокая, с идеальной осанкой и холодным взглядом. Ее платиновые волосы были уложены в безупречную прическу, а строгий костюм цвета слоновой кости подчеркивал аристократическую бледность.

— Ты выглядишь встревоженной, — заметила она, наливая себе кофе. — Плохо спала?

Зинаида пожала плечами.

— Вы не видели профессора Карамзина сегодня?

Марина покачала головой, ее тонкие губы сжались в едва заметную линию.

— Не видела его со вчерашнего дня. Возможно, он уехал в город.

— Не предупредив никого? — Зинаида нахмурилась. — Это на него не похоже.

— Ты знаешь его всего несколько недель, — холодно заметила Марина. — Не думаю, что ты можешь судить, что для него характерно, а что нет.

В ее словах чувствовался упрек, и Зинаида невольно вспомнила, как Марина однажды упомянула, что знает Карамзина много лет.

В столовую вошел Антон Ковалев — молодой аспирант с взъерошенными темными волосами и живыми карими глазами. В отличие от большинства обитателей дома, он всегда выглядел немного неряшливо — мятая рубашка, небрежно повязанный галстук, потертые джинсы.

— Доброе утро, — поздоровался он, плюхнувшись на стул рядом с Зинаидой. — Что-то профессора не видно. У нас сегодня должна была быть консультация по моей диссертации.

— Я как раз спрашивала о нем, — ответила Зинаида. — Никто его не видел с вечера.

Антон нахмурился, почесав подбородок с легкой щетиной.

— Странно. Обычно он предупреждает, если куда-то уезжает.

Марина поставила чашку на стол с чуть большим стуком, чем требовалось.

— Уверена, для его отсутствия есть разумное объяснение. Нет нужды поднимать панику.

Она вышла из столовой, оставив после себя шлейф дорогих духов и ощущение недосказанности.

Зинаида переглянулась с Антоном.

— Мне это не нравится, — тихо сказала она. — Вчера мы с Карамзиным... говорили о важных вещах. Он должен был вернуться с какой-то информацией.

Антон подался вперед, в его глазах мелькнул интерес.

— О чем вы говорили?

Зинаида замялась, вспомнив просьбу Карамзина никому не рассказывать о сеансе гипноза.

— О моих исследованиях, — уклончиво ответила она. — Послушай, ты не мог бы помочь мне поискать его? Может, он в своем кабинете.

Они поднялись на второй этаж, где располагался кабинет Карамзина. По пути им встретился Минский — высокий, подтянутый мужчина с проницательным взглядом серых глаз. Его темные волосы с проседью были аккуратно зачесаны назад, а безупречно сидящий костюм подчеркивал атлетическую фигуру.

— Ищете Карамзина? — спросил он, заметив их целеустремленный вид.

— Да, вы его видели? — спросила Зинаида, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

Минский покачал головой.

— Не с вечера. Но я бы не беспокоился. Карамзин часто уезжает по своим делам, не ставя никого в известность. Уверен, он вернется, когда сочтет нужным.

В его голосе Зинаиде послышалось что-то фальшивое, как будто он произносил заранее подготовленную речь.

— И все же мы хотели бы проверить его кабинет, — настаивала она. — Вдруг он оставил записку или что-то еще.

Минский пожал плечами с деланным безразличием.

— Как хотите. Только не устраивайте беспорядок, — он развернулся и ушел, оставив после себя легкий запах дорогого одеколона.

— Не доверяю я ему, — прошептал Антон, когда Минский скрылся за поворотом коридора. — Слишком уж он... контролирующий.

Зинаида кивнула, вспомнив, как Минский пытался отговорить ее от сеанса гипноза.

Они подошли к двери кабинета Карамзина. Зинаида постучала — сначала тихо, потом громче. Никакого ответа.

— Может, он запер дверь? — предположил Антон.

Зинаида взялась за ручку и, к своему удивлению, обнаружила, что дверь не заперта. Она медленно открыла ее и застыла на пороге.

Кабинет был разгромлен. Книги валялись на полу, ящики письменного стола были выдвинуты и опустошены, бумаги разбросаны повсюду. Компьютер Карамзина стоял с разбитым экраном.

— Боже мой, — выдохнул Антон, заглядывая через ее плечо. — Что здесь произошло?

Зинаида медленно вошла в комнату, стараясь не наступать на разбросанные вещи. Сердце колотилось в груди.

— Кто-то искал что-то, — сказала она, оглядывая хаос. — И, судя по всему, действовал в спешке.

Антон присвистнул.

— Думаешь, это связано с исчезновением Карамзина?

Зинаида не ответила. Она заметила среди разбросанных бумаг знакомую папку — ту самую, которую Карамзин держал вчера, когда уходил после сеанса гипноза. Она наклонилась и подняла ее.

Внутри были документы с грифом "Совершенно секретно" и штампом "Проект Зеркало". Зинаида быстро пролистала страницы — схемы, формулы, отчеты о каких-то экспериментах. На полях были пометки, сделанные рукой Карамзина: "Связь подтверждается", "Нестеров знал", "Н.В. — ключевая фигура".

— Что это? — спросил Антон, заглядывая ей через плечо.

— Не уверена, — ответила Зинаида, хотя внутренне она начинала понимать. "Н.В." — Николай Вольский, ее отец. Или человек, которого она считала отцом.

Она перевернула страницу и увидела фотографию — ту же самую, что была в записной книжке Надежды. Молодая женщина, похожая на нее, и мужчина в очках. Но здесь была еще одна фигура — молодой человек с темными волосами и знакомыми чертами лица.

— Это же... — начал Антон.

— Минский, — закончила за него Зинаида. — Только намного моложе.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Северин — начальник службы безопасности поместья. Его массивная фигура в черном костюме заполнила дверной проем. Квадратное лицо с тяжелым подбородком выражало холодную решимость.

— Что здесь происходит? — спросил он низким, рокочущим голосом.

Зинаида быстро спрятала папку за спиной, но Северин заметил ее движение.

— Покажите, что у вас там, — потребовал он, протягивая руку.

— Мы искали профессора Карамзина, — сказал Антон, делая шаг вперед. — Никто не видел его с вечера, а его кабинет разгромлен. Не думаете ли вы, что стоит вызвать полицию?

Северин окинул комнату тяжелым взглядом.

— Я сам разберусь с этим, — сказал он. — А пока никто не покидает поместье. Это касается всех.

— Вы не имеете права удерживать нас здесь, — возразила Зинаида.

Северин посмотрел на нее с холодной усмешкой.

— Имею. По договору, который вы подписали, прибыв сюда, я отвечаю за безопасность всех обитателей дома. И сейчас я считаю, что для вашей же безопасности лучше оставаться внутри, пока ситуация не прояснится.

Он протянул руку.

— Теперь отдайте мне то, что вы нашли.

Зинаида неохотно передала ему папку, но не ту, что держала за спиной, а другую, которую успела поднять с пола. Северин бегло просмотрел ее содержимое — обычные административные документы — и кивнул.

— Возвращайтесь в свои комнаты. Я сообщу, когда будут новости.

Когда они вышли из кабинета, Антон тихо спросил:

— Что ты на самом деле нашла там?

Зинаида покачала головой.

— Не здесь. Встретимся позже.

Они разошлись, и Зинаида направилась к своей комнате, крепко прижимая к груди папку с документами о "Проекте Зеркало". Ее мысли лихорадочно метались. Исчезновение Карамзина, разгромленный кабинет, фотография с молодым Минским — все это складывалось в тревожную картину.

Войдя в свою комнату, она заперла дверь и положила папку на кровать. Но прежде чем она успела открыть ее, взгляд упал на прикроватную тумбочку. Там, где утром лежала записная книжка Надежды, теперь был аккуратно сложенный шелковый галстук — темно-бордовый, с едва заметным узором. Галстук Карамзина, который был на нем вчера.

Зинаида медленно подошла и взяла его. На ткани виднелись темные пятна, которые при ближайшем рассмотрении оказались засохшей кровью. Под галстуком лежал сложенный листок бумаги. Дрожащими руками она развернула его и прочитала написанное крупными печатными буквами:

"ПРЕКРАТИ КОПАТЬ ИЛИ СЛЕДУЮЩЕЙ БУДЕШЬ ТЫ".

Зинаида почувствовала, как по спине пробежал холодок. Кто-то был в ее комнате. Кто-то, кто знал о ее расследовании. Кто-то, кто, возможно, причинил вред Карамзину.

Она огляделась, внезапно ощутив себя уязвимой. Поместье, казавшееся таким безопасным, превратилось в ловушку. И она не знала, кому можно доверять.

Взяв себя в руки, Зинаида спрятала галстук и записку в ящик комода, а папку с документами — под матрас. Затем она подошла к окну и посмотрела на хмурое небо. Дождь наконец начался, барабаня по стеклу, словно чьи-то нетерпеливые пальцы.

Она приняла решение. Сегодня ночью, когда все уснут, она обыщет комнаты других обитателей дома. Кто-то из них знает, что случилось с Карамзиным. Кто-то из них причастен к "Проекту Зеркало". И кто-то из них готов убить, чтобы сохранить эти тайны.

Глава 30: Ночные поиски

Полночь в поместье наступила в полной тишине. Зинаида сидела на краю кровати, прислушиваясь к затихающим звукам дома. На ней были темные джинсы и черный свитер с высоким воротом — одежда, которая не будет выделяться в темноте. Волосы она собрала в тугой узел, чтобы не мешали.

Последние три часа она провела, изучая документы из папки Карамзина. "Проект Зеркало" оказался масштабным исследованием в области переноса сознания — попыткой скопировать личность одного человека в мозг другого. Судя по отчетам, эксперименты начались еще в конце 80-х годов, а Надежда была одним из ключевых исследователей. И, возможно, подопытным.

Зинаида сложила документы и спрятала их под половицей, которую обнаружила случайно, когда уронила серьгу. Затем достала из ящика стола маленький фонарик и перочинный нож — единственное оружие, которое смогла найти.

Часы показывали 00:30. Дом должен был уже погрузиться в сон. Она осторожно открыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор. Пусто. Только тусклые ночники отбрасывали призрачный свет на старинные портреты, висевшие на стенах.

Первой целью Зинаида выбрала комнату Минского. После обнаружения его фотографии в документах Карамзина подозрения только усилились. Что связывало молодого Минского с Надеждой и ее отцом? И почему он так настойчиво пытался помешать ей узнать правду?

Комната Минского находилась в восточном крыле, в конце длинного коридора. Зинаида двигалась бесшумно, стараясь держаться в тени. Каждый скрип половицы заставлял ее замирать, прислушиваясь. Но дом молчал, словно затаившись в ожидании.

Дойдя до нужной двери, она осторожно проверила ручку. Заперто, как и следовало ожидать. Зинаида достала заколку из волос и вспомнила, как в детстве отец учил ее открывать замки — "полезный навык для ученого", говорил он с улыбкой. Тогда это казалось игрой. Сейчас могло спасти жизнь.

Через минуту замок поддался с тихим щелчком. Зинаида скользнула внутрь и тихо закрыла за собой дверь.

Комната Минского поражала своей аскетичностью. Идеально заправленная кровать, минимум мебели, ни одной личной вещи на виду. Больше похоже на гостиничный номер, чем на жилое пространство. Зинаида включила фонарик, прикрыв луч ладонью, чтобы свет не был виден из-под двери.

Она начала с письменного стола. Ящики были пусты, если не считать канцелярских принадлежностей и нескольких деловых бумаг — ничего личного, ничего, что могло бы пролить свет на прошлое Минского или его связь с "Проектом Зеркало".

Шкаф содержал аккуратно развешанные костюмы, рубашки, галстуки — все в строгих темных тонах. На полке лежали сложенные свитера и рубашки, под ними — несколько пар обуви, начищенной до блеска.

"Слишком идеально", — подумала Зинаида. Человек, который так тщательно поддерживает порядок, наверняка имеет и тайник для вещей, которые не хочет показывать.

Она осмотрела стены, простукивая их в поисках пустот. Затем перешла к книжному шкафу, единственному предмету в комнате, который выглядел по-настоящему используемым. Книги — в основном по психологии, нейробиологии и философии сознания — стояли в идеальном порядке, но некоторые явно часто снимались с полки.

Зинаида провела пальцами по корешкам, ища что-то необычное. И нашла — одна из книг, "Феноменология восприятия" Мерло-Понти, была чуть толще остальных. Она осторожно вытащила ее и обнаружила, что это не книга, а искусно сделанная коробка.

Внутри лежала старая фотография в простой рамке. Три человека в лабораторных халатах стояли рядом с каким-то оборудованием. Молодой Минский, улыбающийся, с блеском в глазах, которого Зинаида никогда не видела у нынешнего Минского. Рядом с ним — женщина, поразительно похожая на саму Зинаиду, но с более резкими чертами лица и холодным взглядом. Надежда. И третий — мужчина средних лет с усталыми глазами и знакомой улыбкой. Николай Вольский, ее отец. Или человек, которого она считала отцом.

На обороте фотографии была надпись: "Команда 'Зеркала', 1989. Мы изменим мир". И три подписи: "Николай", "Надежда", "Алексей".

Алексей. Настоящее имя Минского.

Зинаида почувствовала, как по спине пробежал холодок. Минский знал ее отца. Знал Надежду. Был частью "Проекта Зеркало". И все это время скрывал от нее правду.

Она сфотографировала снимок на телефон и вернула все на место. Затем осторожно выскользнула из комнаты, убедившись, что не оставила следов своего присутствия.

Следующей целью была комната Марины. Зинаида помнила холодный взгляд этой женщины, ее странную реакцию на вопросы о Карамзине. Что-то подсказывало ей, что Марина знает больше, чем говорит.

Комната Марины находилась в том же крыле, что и комната Зинаиды, но этажом выше. Подниматься по лестнице было страшно — каждая ступенька, казалось, грозила выдать ее скрипом. Но дом по-прежнему хранил тишину, нарушаемую лишь тиканьем старинных часов в холле.

Замок в двери Марины оказался сложнее, но и он поддался через несколько минут. Зинаида проскользнула внутрь и замерла, пораженная контрастом с комнатой Минского.

Если у Минского было безликое пространство солдата, то комната Марины напоминала будуар аристократки. Шелковые портьеры, антикварная мебель, туалетный столик с десятками флаконов духов и косметики. На стенах — картины в дорогих рамах, на полках — изящные статуэтки.

Зинаида начала с письменного стола, спрятанного за ширмой в углу комнаты. В отличие от стерильного порядка Минского, у Марины царил творческий беспорядок — бумаги, книги, заметки, разбросанные в кажущемся хаосе, который, однако, наверняка имел свою логику для хозяйки.

Среди бумаг Зинаида нашла несколько писем с логотипом какой-то фармацевтической компании. Она быстро просмотрела их — деловая переписка, обсуждение поставок каких-то препаратов, упоминания клинических испытаний. Ничего необычного для человека, работающего в медицинской сфере.

Но затем, в нижнем ящике стола, под стопкой журналов, она обнаружила папку с тем же грифом "Совершенно секретно", что и на документах Карамзина. Внутри — медицинские отчеты о состоянии "Субъекта Н.В." с подписью Марины Северовой, доктора медицинских наук, руководителя клинической части "Проекта Зеркало".

Зинаида быстро пролистала страницы. Отчеты описывали процесс "интеграции личности" и "стабилизации воспоминаний" у пациента после какой-то процедуры. Последняя запись датировалась тремя неделями назад — примерно тогда, когда Зинаида прибыла в поместье.

"Субъект демонстрирует высокую степень адаптации. Воспоминания стабильны, личностная структура соответствует ожиданиям. Рекомендую продолжить наблюдение в контролируемых условиях еще минимум 30 дней."

Внезапно все встало на свои места. Она была экспериментом. "Субъектом Н.В." — Надеждой Вольской или новой версией Надежды. А поместье — не научным центром, а лабораторией, где за ней наблюдали.

Зинаида почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она сфотографировала несколько ключевых страниц и вернула папку на место. Затем осторожно выскользнула из комнаты, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Возвращаясь по коридору к своей комнате, она услышала шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Зинаида быстро скользнула за тяжелую портьеру, прикрывавшую одно из окон.

Шаги приближались — тяжелые, уверенные. Мужские. Затем послышался звук открываемой двери. Ее двери.

Осторожно выглянув из-за портьеры, Зинаида увидела массивную фигуру Северина, входящего в ее комнату. Дверь закрылась за ним.

Что ему нужно? Очевидно, он искал что-то — возможно, документы, которые она забрала из кабинета Карамзина. Но как он узнал, что они у нее?

Зинаида решила не возвращаться в комнату. Вместо этого она будет следить за Севериным. Если он работает на тех, кто стоит за "Проектом Зеркало", он может привести ее к ответам.

Через несколько минут дверь ее комнаты снова открылась, и Северин вышел. Его лицо было мрачным, брови сведены к переносице. Очевидно, он не нашел то, что искал. Он быстро пошел по коридору к лестнице, ведущей вниз.

Зинаида последовала за ним, держась на безопасном расстоянии. Северин спустился на первый этаж, прошел через холл и направился к двери, ведущей в подвал — часть дома, которую Зинаида никогда не посещала.

Дверь в подвал была заперта, но у Северина был ключ. Он открыл ее и скрылся за ней. Зинаида подождала несколько секунд, затем подошла к двери. К ее удивлению, Северин не запер ее за собой.

За дверью оказалась крутая лестница, ведущая вниз. Тусклые лампы освещали бетонные ступени. Зинаида осторожно начала спускаться, стараясь не шуметь.

Лестница привела ее в длинный коридор с несколькими дверями. В конце коридора горел свет, и оттуда доносились голоса. Зинаида медленно двинулась вперед, прижимаясь к стене.

Одна из дверей была приоткрыта. Заглянув внутрь, Зинаида увидела то, что никак не ожидала найти в старинном поместье — современную лабораторию с компьютерами, медицинским оборудованием и странным устройством в центре, напоминающим капсулу.

Это была точная копия лаборатории с фотографии, которую она нашла в комнате Минского. Только оборудование было новее, современнее.

Голоса становились громче. Зинаида отступила в тень, когда Северин вышел из комнаты в конце коридора. Он разговаривал с кем-то по телефону.

— Да, я проверил ее комнату. Документов нет. Возможно, она спрятала их где-то еще, — говорил он. — Нет, она ничего не знает о подвале. Мы держим эту часть дома закрытой... Да, профессор все еще здесь. Состояние стабильное, но он отказывается сотрудничать... Хорошо, я понял. Завтра утром.

Он закончил разговор и направился обратно к лестнице. Зинаида едва успела спрятаться за массивной колонной, когда Северин прошел мимо, поднимаясь по лестнице. Она затаила дыхание, пока звук его шагов не стих наверху.

Когда все стихло, она осторожно вышла из своего укрытия и направилась к комнате, из которой вышел Северин. Дверь была заперта, но сквозь небольшое окошко в ней Зинаида смогла разглядеть тускло освещенное помещение, похожее на больничную палату. На кровати лежала неподвижная фигура, подключенная к мониторам. Она не могла разглядеть лицо, но по комплекции и седым волосам узнала Карамзина.

Из-за двери донесся слабый стон. Карамзин был жив, но, судя по всему, серьезно ранен или накачан лекарствами. И Северин только что сказал, что профессор "отказывается сотрудничать".

Зинаида отступила от двери, ее сердце колотилось от страха и решимости. Теперь она знала, что Карамзин здесь, и он жив. Но она также понимала, что оказалась в центре чего-то гораздо более опасного, чем могла представить.

Глава 31: Откровения

Утро застало Зинаиду в ее комнате, сидящей на подоконнике с чашкой остывшего чая. Она не сомкнула глаз после возвращения из подвала. Ее разум лихорадочно обрабатывал все, что она узнала за ночь: Минский был частью "Проекта Зеркало" вместе с ее отцом и Надеждой; Марина вела медицинское наблюдение за ней как за "субъектом"; Карамзин был жив, но заперт в подвале; а она сама, возможно, была результатом эксперимента по переносу сознания.

Бледный рассвет окрасил комнату в серые тона, подчеркивая темные круги под глазами Зинаиды. Ее каштановые волосы, обычно аккуратно уложенные, сейчас беспорядочно падали на плечи. Она переоделась в простое платье цвета слоновой кости — одно из немногих, что привезла с собой, — словно пытаясь вернуться к нормальности, которой больше не существовало.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. На пороге стоял Антон, его обычно живое лицо было напряженным.

— Ты выглядишь так, будто не спала, — заметил он, входя в комнату.

— Так и есть, — ответила Зинаида, закрывая дверь. — Мне нужно тебе кое-что показать.

Она достала телефон и показала ему фотографии, сделанные ночью: снимок из комнаты Минского и страницы из папки Марины.

Антон присвистнул, его карие глаза расширились от удивления.

— Так они все знали друг друга? И твоего отца? — он указал на фотографию трех ученых.

— Похоже на то, — кивнула Зинаида. — И это не все. Карамзин жив. Его держат в подвале.

Она рассказала о своем ночном приключении, о подслушанном разговоре Северина и о том, что видела через окошко в двери.

Антон провел рукой по взъерошенным волосам, его обычно расслабленная поза сменилась напряженной.

— Это безумие, — сказал он тихо. — Мы должны вызвать полицию.

— И что мы им скажем? — возразила Зинаида. — Что я незаконно проникла в чужие комнаты? Что подозреваю, будто являюсь результатом секретного эксперимента? Нам нужны доказательства.

— Какие еще доказательства тебе нужны? — Антон указал на фотографии. — У тебя есть документы, подтверждающие существование "Проекта Зеркало". У тебя есть фотография, доказывающая связь между Минским, твоим отцом и Надеждой. И ты видела Карамзина в подвале!

Зинаида покачала головой.

— Этого недостаточно. Я должна понять, что именно они сделали. Кто я на самом деле.

Антон внимательно посмотрел на нее.

— Ты боишься узнать ответ, — сказал он тихо. — Боишься, что окажешься не той, кем себя считаешь.

Зинаида отвернулась к окну. За стеклом расстилался туманный сад, деревья качались под порывами ветра, словно предупреждая об опасности.

— Я должна знать правду, — сказала она наконец. — Даже если она разрушит меня.

В этот момент в дверь снова постучали. Зинаида и Антон обменялись тревожными взглядами. Она быстро спрятала телефон и открыла дверь.

На пороге стоял Минский — безупречно одетый, как всегда, в темно-синий костюм, подчеркивающий его высокую фигуру. Его серые глаза были холодны и непроницаемы.

— Доброе утро, Зинаида, — сказал он с легкой улыбкой, которая не коснулась глаз. — Северин сообщил, что хочет видеть всех в гостиной через полчаса. Есть новости о профессоре Карамзине.

Его взгляд скользнул по комнате и остановился на Антоне.

— А, Ковалев тоже здесь. Прекрасно, значит, не придется искать вас обоих.

Что-то в его тоне заставило Зинаиду насторожиться. Казалось, Минский совсем не удивлен, застав их вместе.

— Какие новости? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Узнаете на собрании, — ответил Минский. — Не опаздывайте.

Он развернулся и ушел, оставив после себя ощущение холода.

— Он что-то знает, — прошептал Антон, когда шаги Минского стихли. — Может, он видел тебя ночью?

Зинаида покачала головой.

— Я была осторожна. Но это не значит, что он не догадывается. Минский... он не тот, за кого себя выдает.

— Никто из них не тот, за кого себя выдает, — мрачно заметил Антон. — Включая, возможно, и меня.

Зинаида резко повернулась к нему.

— Что ты имеешь в виду?

Антон опустил глаза, его обычно открытое лицо стало непроницаемым.

— Я не совсем честен с тобой, Зинаида. Я здесь не только из-за диссертации.

Он достал из кармана удостоверение и протянул ей. Федеральная служба безопасности. Антон Ковалев, старший лейтенант.

— Ты... шпион? — выдохнула Зинаида, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Не шпион. Следователь, — поправил Антон. — Я расследую деятельность "Проекта Зеркало". Уже больше года. Мы подозреваем, что они проводят незаконные эксперименты на людях.

Зинаида отступила на шаг, ее руки дрожали.

— И я? Я тоже часть твоего расследования?

Антон кивнул, его лицо выражало искреннее сожаление.

— Когда ты появилась здесь, мы уже знали о существовании Надежды Вольской и ее работе. Но мы не знали, что они планируют... создать тебя.

— Создать меня, — эхом отозвалась Зинаида. — Значит, это правда. Я не настоящая.

— Нет, — Антон шагнул к ней, его глаза были полны решимости. — Ты настоящая. То, что ты чувствуешь, думаешь, помнишь — все это реально. Даже если часть твоих воспоминаний была... имплантирована, ты — это ты. Уникальная личность.

Зинаида почувствовала, как к горлу подступают слезы. Все, во что она верила, рушилось на ее глазах.

— Почему ты рассказываешь мне это сейчас?

— Потому что ситуация изменилась, — ответил Антон. — Исчезновение Карамзина, твои ночные находки... Они знают, что мы близки к раскрытию правды. И они могут предпринять отчаянные меры.

Он взял ее за руки, его пальцы были теплыми и крепкими.

— Я должен вывести тебя отсюда. Сегодня. Пока не стало слишком поздно.

Зинаида высвободила руки и отошла к окну. Ее отражение в стекле казалось чужим — бледное лицо с растерянными глазами, в которых читался страх.

— Нет, — сказала она твердо. — Я не уйду, пока не узнаю всю правду. И не освобожу Карамзина.

— Это слишком опасно, — возразил Антон. — Ты не понимаешь, с кем имеешь дело. "Проект Зеркало" финансируется людьми, которые не остановятся ни перед чем, чтобы защитить свои инвестиции.

— А я и есть их инвестиция, не так ли? — горько усмехнулась Зинаида. — Первый успешный эксперимент по переносу сознания.

Антон не ответил, и это молчание было красноречивее любых слов.

— Я пойду на это собрание, — сказала Зинаида после паузы. — И посмотрю им в глаза. Всем им — Минскому, Марине, Северину. Я хочу увидеть, как они будут лгать мне в лицо.

— Тогда я пойду с тобой, — сказал Антон. — Но обещай, что после этого мы уедем. У меня есть машина, спрятанная недалеко от поместья. Мы можем исчезнуть до того, как они поймут, что произошло.

Зинаида кивнула, хотя в глубине души знала, что не сможет уехать, не узнав всей правды о себе и не освободив Карамзина.

Они спустились в гостиную вместе. Большая комната с высокими потолками и старинной мебелью казалась холодной, несмотря на горящий камин. У окна стояла Марина, элегантная в строгом сером костюме, ее платиновые волосы были собраны в идеальный пучок. Рядом с ней — Минский, неподвижный, как статуя. В кресле у камина сидел Северин, его массивная фигура казалась еще более угрожающей в полумраке комнаты.

Когда Зинаида и Антон вошли, все трое повернулись к ним. В их глазах Зинаида увидела настороженность и что-то еще — ожидание.

— А, вот и наши молодые исследователи, — сказал Минский с улыбкой, которая не коснулась его глаз. — Присаживайтесь. У нас важные новости.

Зинаида села в кресло напротив Северина, Антон встал за ее спиной, словно телохранитель.

— Где Карамзин? — спросила она прямо, глядя Минскому в глаза.

Минский обменялся быстрым взглядом с Мариной.

— Об этом я и хотел поговорить, — сказал он. — К сожалению, у меня печальные новости. Профессор Карамзин найден мертвым.

Зинаида почувствовала, как Антон напрягся за ее спиной. Она сама с трудом сохраняла спокойствие, зная, что Карамзин жив и находится в подвале.

— Мертвым? — переспросила она. — Где? Когда?

— Сегодня утром, в лесу недалеко от поместья, — ответил Минский. — По предварительным данным, это самоубийство. Северин нашел тело и уже вызвал полицию.

Северин кивнул, его лицо было непроницаемым.

— Они будут здесь через час. Будут опрашивать всех обитателей дома.

— Самоубийство? — Зинаида не скрывала скептицизма. — Карамзин не похож на человека, который бы покончил с собой.

— Люди не всегда такие, какими кажутся, — мягко сказал Минский. — Профессор страдал от депрессии. Мало кто знал об этом.

Зинаида почувствовала, как внутри нарастает гнев. Она знала, что они лгут. Карамзин был жив, она видела его собственными глазами всего несколько часов назад.

— Я хочу увидеть тело, — сказала она твердо.

Марина вскинула брови, ее холодные глаза сузились.

— Это невозможно. Тело уже забрали в морг.

— Так быстро? — вмешался Антон. — Обычно на месте происшествия работает следственная группа, особенно в случае неочевидной смерти.

Северин повернулся к нему, его массивное лицо оставалось непроницаемым.

— У нас есть связи в местной полиции. Они ускорили процесс, учитывая репутацию профессора и института.

— Удобно, — заметила Зинаида, не скрывая сарказма.

Минский шагнул вперед, его высокая фигура отбросила тень на Зинаиду.

— Я понимаю твое горе, Зинаида. Карамзин был твоим наставником. Но не стоит искать заговоры там, где их нет.

— Действительно, — поддержала его Марина. — Особенно учитывая твое... нестабильное состояние.

Зинаида резко повернулась к ней.

— Мое нестабильное состояние? Что вы имеете в виду, доктор Северова? Или мне следует называть вас руководителем клинической части "Проекта Зеркало"?

В комнате повисла тяжелая тишина. Марина побледнела, ее идеальная осанка на мгновение дрогнула. Минский и Северин обменялись быстрыми взглядами.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала наконец Марина, но ее голос звучал неуверенно.

— Я думаю, вы прекрасно понимаете, — Зинаида встала, чувствуя, как Антон напрягся за ее спиной, готовый к любому развитию событий. — Я знаю о "Проекте Зеркало". Знаю, что вы, Минский и мой отец работали вместе. Знаю, что я — результат ваших экспериментов.

Она повернулась к Минскому.

— Или мне следует называть вас Алексеем? Так вас звали на фотографии 1989 года, не так ли?

Лицо Минского изменилось. Его обычная маска вежливой отстраненности сменилась чем-то более сложным — смесью удивления, уважения и тревоги.

— Ты была в моей комнате, — сказал он тихо. — Нашла фотографию.

— И не только ее, — добавила Зинаида. — Я знаю, что Карамзин жив. Он в подвале, в тайной лаборатории. Я видела его вчера ночью.

Северин резко встал, его рука потянулась к внутреннему карману пиджака.

— Достаточно, — сказал он. — Вы зашли слишком далеко, мисс Вольская.

— Нет, Игорь, — остановил его Минский. — Она заслуживает знать правду.

Он повернулся к Зинаиде, и впервые за все время она увидела в его глазах что-то человеческое — усталость и, возможно, сожаление.

— Ты права, Зинаида. Во многом права. "Проект Зеркало" существует. Мы с Надеждой и твоим отцом были его основателями. И да, ты связана с этим проектом. Но не так, как ты думаешь.

Марина подошла к бару и налила себе виски, ее руки слегка дрожали.

— Алексей, ты не должен, — начала она, но Минский поднял руку, останавливая ее.

— Должен. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. И она слишком похожа на Надежду, чтобы сдаться.

Он указал на кресло.

— Сядь, Зинаида. История долгая и сложная.

Зинаида медленно опустилась в кресло, чувствуя, как напряжение в комнате достигло пика. Антон встал рядом, его рука легла на спинку кресла — жест защиты и поддержки.

— "Проект Зеркало" начался в конце 80-х, — начал Минский. — Мы были молоды, амбициозны и верили, что можем изменить мир. Идея была революционной — создать технологию переноса сознания, сохранить личность человека после смерти тела.

Он подошел к камину, глядя на пламя.

— Надежда была гением. Она разработала теоретическую основу. Твой отец создал необходимое оборудование. Я занимался нейропсихологическими аспектами. Мы были так близки к прорыву.

— И что пошло не так? — спросила Зинаида, хотя уже догадывалась об ответе.

Минский повернулся к ней, его лицо было искажено болью воспоминаний.

— Надежда. Она решила испытать технологию на себе. Без нашего ведома. Что-то пошло не так, и она погибла. Физически. Но ее сознание, ее личность — мы смогли сохранить их. В цифровом виде.

Зинаида почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она ожидала услышать что-то подобное, но реальность оказалась более жуткой, чем она могла представить.

— И я? — спросила она тихо. — Кто я в этой истории?

Марина подошла ближе, ее холодные глаза теперь смотрели с чем-то похожим на сочувствие.

— Ты — Зинаида Вольская, дочь Николая Вольского. Настоящая, биологическая дочь. Рожденная после смерти Надежды.

Зинаида моргнула, пытаясь осмыслить услышанное.

— Но мои воспоминания... Сеансы гипноза...

— Твой отец никогда не мог смириться с потерей Надежды, — продолжил Минский. — Когда ты родилась, он увидел в тебе шанс вернуть ее. Он начал новую версию "Проекта Зеркало" — не перенос сознания, а его интеграцию. Он хотел, чтобы ты стала носителем личности Надежды, сохраняя при этом свою собственную.

— Это безумие, — прошептала Зинаида. — Он экспериментировал на собственной дочери?

— Он видел это иначе, — мягко сказала Марина. — Как дар. Он дарил тебе гений Надежды, ее знания, ее способности. Но сохраняя твою уникальность.

— Без моего согласия, — горько заметила Зинаида. — Используя гипноз и, вероятно, другие методы, о которых я даже не подозреваю.

— Да, — признал Минский. — И когда Карамзин узнал об этом, он попытался остановить эксперимент. Он считал, что это неэтично и опасно для твоей психики.

— И поэтому вы его похитили? — спросил Антон, его голос был напряжен от сдерживаемого гнева. — Держите в подвале?

Северин шагнул вперед, его массивная фигура загородила камин.

— Карамзин стал угрозой для проекта. Он хотел все рассказать Зинаиде, показать ей документы. Мы не могли этого допустить.

— Но теперь уже поздно, — заметила Зинаида. — Я все знаю. И я видела Карамзина в подвале. Что вы собираетесь делать? Похитить и меня тоже?

Минский и Марина обменялись взглядами.

— Нет, — сказал наконец Минский. — Мы не причиним тебе вреда, Зинаида. Ты слишком ценна. Не как эксперимент, а как дочь Николая и... в каком-то смысле, Надежды.

— Где мой отец? — спросила Зинаида. — Он жив?

Марина опустила глаза.

— Николай умер три года назад. От сердечного приступа. Его последним желанием было завершить проект. Убедиться, что интеграция прошла успешно.

— И для этого вы заманили меня сюда, — Зинаида покачала головой. — Все эти исследования, стипендия, работа с Карамзиным — все было ложью?

— Не все, — возразил Минский. — Твой талант реален. Твои способности к науке — это не только наследие Надежды, но и твой собственный дар. Мы просто... направляли тебя.

Зинаида встала, ее колени дрожали, но голос был тверд.

— Я хочу видеть Карамзина. Сейчас же.

Минский кивнул после долгой паузы.

— Хорошо. Но должен предупредить — он не в лучшем состоянии. Мы были вынуждены применить седативные препараты.

— Вы его накачали наркотиками? — возмутился Антон. — Это похищение и незаконное удержание человека!

— А вы, молодой человек, кажется, слишком хорошо разбираетесь в юридических тонкостях для простого аспиранта, — заметил Северин, прищурившись.

Антон выпрямился, его рука скользнула к карману.

— Потому что я не аспирант, — сказал он. — Антон Ковалев, старший лейтенант ФСБ. Вы все арестованы по подозрению в похищении человека и проведении незаконных экспериментов.

Он достал удостоверение и пистолет одновременно.

Северин дернулся к своему оружию, но Антон был быстрее.

— Не советую, — сказал он холодно. — Мои коллеги уже окружают дом. Одно мое сообщение, и они войдут.

Минский поднял руки в примирительном жесте.

— Давайте все успокоимся. Никто не хочет насилия. Мы можем решить это мирно.

— Единственное мирное решение — это немедленно освободить профессора Карамзина и сдаться властям, — ответил Антон. — Все остальные варианты закончатся плохо для вас.

Зинаида смотрела на разворачивающуюся сцену с чувством нереальности. Еще вчера она была просто аспиранткой, работающей над перспективным исследованием. Сегодня она оказалась в центре заговора, связанного с экспериментами над сознанием, а человек, которого она считала другом, оказался агентом спецслужб.

— Я хочу видеть Карамзина, — повторила она. — Сейчас же.

Минский кивнул Северину, который неохотно опустил руку.

— Хорошо. Мы покажем вам профессора. Но должен предупредить — спуск в подвал контролируется системой безопасности. Любая попытка вызвать подкрепление активирует протокол блокировки.

— Ведите, — сказал Антон, не опуская оружия. — И без фокусов.

Они вышли из гостиной и направились к неприметной двери в конце коридора — той самой, через которую Зинаида следовала за Севериным ночью. Минский набрал код на скрытой панели, и дверь открылась, обнажая крутую лестницу, ведущую вниз.

Спускаясь в подвал, Зинаида чувствовала, как каждый шаг приближает ее к финальному откровению — к встрече с Карамзиным, который знал правду о ней и "Проекте Зеркало". Она не знала, готова ли услышать эту правду, но понимала, что выбора у нее нет.

Они прошли по длинному коридору с несколькими дверями — тому самому, который Зинаида исследовала ночью. Минский остановился у последней двери и приложил палец к сканеру.

— Профессор здесь, — сказал он, когда дверь открылась с тихим шипением.

Глава 32: Точка невозврата

Комната напоминала больничную палату — белые стены, медицинское оборудование, мониторы, отслеживающие жизненные показатели. На кровати лежал Карамзин, бледный и осунувшийся, но, несомненно, живой. Его запястья были пристегнуты к поручням кровати мягкими медицинскими фиксаторами, а к руке тянулась трубка капельницы.

Зинаида бросилась к нему, игнорируя предостерегающий возглас Минского.

— Профессор! — она осторожно коснулась его руки. — Вы меня слышите?

Глаза Карамзина медленно открылись. Они были мутными от лекарств, но в них мелькнуло узнавание.

— Зинаида... — его голос был слабым, едва слышным. — Ты... нашла...

— Да, профессор, — она сжала его руку. — Я нашла документы. Знаю о "Проекте Зеркало".

Антон держал Минского и Северина под прицелом, пока Марина стояла в стороне, скрестив руки на груди.

— Что вы ему вводили? — спросил Антон, кивнув на капельницу.

— Мидазолам, — ответила Марина. — Седативный препарат. Он не причинит вреда, просто держит его в полусонном состоянии.

— Отключите это, — приказал Антон. — Немедленно.

Марина подошла к капельнице и перекрыла поток лекарства. Затем сняла фиксаторы с запястий Карамзина.

— Ему потребуется время, чтобы прийти в себя, — сказала она. — Действие препарата не прекращается мгновенно.

Карамзин попытался сесть, и Зинаида помогла ему, подложив подушку под спину.

— Они... лгали тебе, — произнес он, его речь была замедленной, но разборчивой. — Весь проект... основан на лжи.

— Я знаю, профессор, — кивнула Зинаида. — Они использовали меня для своих экспериментов.

Карамзин покачал головой, его взгляд стал яснее.

— Нет... не только это. Правда... гораздо страшнее.

Он повернулся к Минскому, в его глазах появился огонь.

— Расскажи ей, Алексей. Расскажи, что вы на самом деле сделали с Надеждой.

Минский побледнел, его обычно непроницаемое лицо исказилось от внутренней борьбы.

— Она не готова, — сказал он тихо.

— Она имеет право знать, — настаивал Карамзин. — Особенно теперь.

Зинаида переводила взгляд с одного на другого, чувствуя, как нарастает напряжение.

— О чем вы говорите? Что еще вы скрываете?

Марина подошла к компьютеру в углу комнаты и набрала несколько команд. На большом мониторе на стене появилось изображение — схема человеческого мозга с выделенными участками.

— "Проект Зеркало" никогда не был просто научным исследованием, — начала она. — Это был военный проект. Технология переноса сознания имела стратегическое значение.

— Военный? — переспросил Антон, его брови сдвинулись. — Под чьим контролем?

— Изначально — КГБ, — ответил Минский. — Потом, после распада Союза, финансирование взяли на себя частные инвесторы. Люди, которые видели в этой технологии путь к бессмертию.

— И Надежда? — спросила Зинаида. — Она знала об этом?

Карамзин горько усмехнулся.

— Надежда не просто знала. Она была архитектором всего проекта. Гением, который сделал невозможное возможным.

Он закашлялся, и Зинаида подала ему стакан воды.

— Но когда она поняла, как собираются использовать ее изобретение, она попыталась остановить проект, — продолжил Карамзин, сделав глоток. — И за это поплатилась жизнью.

— Ее убили? — выдохнула Зинаида.

Минский опустил голову.

— Не совсем. Мы... я... провел на ней первый эксперимент по полному переносу сознания. Без ее согласия.

В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая только писком медицинских мониторов.

— Ты... что? — Зинаида почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— Мы записали ее сознание, — продолжил Минский, его голос был безжизненным. — Полностью. Каждое воспоминание, каждую мысль, каждую черту личности. А затем... ее тело было уничтожено. Официально — несчастный случай в лаборатории.

— Но зачем? — спросила Зинаида, ее голос дрожал от ужаса и гнева.

— Потому что она знала слишком много, — ответил Карамзин. — И потому что она была идеальным первым субъектом — гением, создавшим саму технологию.

Марина нажала еще несколько клавиш, и на экране появилась серия изображений — снимки мозга с различными паттернами активности.

— Цифровая копия сознания Надежды стала основой для всех последующих экспериментов, — сказала она. — Включая тебя, Зинаида.

— Но вы сказали, что я настоящая, — возразила Зинаида. — Биологическая дочь Николая.

— Это правда, — кивнул Минский. — Но не вся правда. Ты родилась через год после смерти Надежды. Твоя биологическая мать умерла при родах.

— И мой отец решил... что? Превратить меня в копию Надежды? — Зинаида почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.

— Не копию, — мягко сказал Карамзин. — Он хотел дать тебе ее гений, ее знания. Но сохранить твою личность. Это был его способ искупить вину перед Надеждой — дать ее сознанию новую жизнь через тебя.

— Но это безумие! — воскликнула Зинаида. — Нельзя просто взять чужие воспоминания и имплантировать их в мозг другого человека!

— Нельзя было тогда, — согласился Минский. — Но твой отец продолжал работать над технологией. И к тому времени, когда тебе исполнилось пятнадцать, он нашел способ.

Зинаида вспомнила свои шестнадцатый день рождения — как она внезапно начала интересоваться квантовой физикой, как легко ей давались сложные математические концепции, как изменилось ее восприятие мира.

— Сеансы гипноза, — прошептала она. — Это были не просто сеансы гипноза, да?

— Нет, — подтвердил Минский. — Это была нейроинтеграция — постепенное внедрение паттернов мышления Надежды в твой мозг. Не полная замена личности, а... дополнение.

— Без моего согласия, — горько заметила Зинаида. — Вы все превратили меня в... что? Гибрид? Эксперимент?

— В нечто большее, чем просто человек, — сказала Марина. — В первый успешный случай расширения сознания за пределы биологических ограничений.

Антон, который до этого молча слушал, покачал головой.

— Это преступление. Против человечности. Вы все ответите за это.

— Возможно, — согласился Минский. — Но прежде чем вы нас арестуете, вы должны знать еще кое-что. О настоящей цели "Проекта Зеркало".

Он подошел к компьютеру и ввел длинный код доступа. На экране появилась трехмерная модель какого-то устройства, напоминающего огромный шлем с множеством проводов и датчиков.

— Это "Зеркало", — сказал Минский. — Устройство для полного переноса сознания. Не частичной интеграции, как в случае с Зинаидой, а полной замены одной личности другой.

— И для чего оно предназначено? — спросил Антон, его рука с пистолетом не дрогнула.

— Изначально — для создания идеальных агентов, — ответил Минский. — Представьте: опытный разведчик, чье сознание можно перенести в тело молодого, здорового человека. Или ученый, чьи знания можно сохранить после смерти тела.

— Но это... это чудовищно, — выдохнула Зинаида. — Вы говорите о стирании личности человека, о превращении его в... оболочку для чужого сознания.

— Да, — кивнул Карамзин. — Именно поэтому Надежда хотела остановить проект. И именно поэтому я пытался предупредить тебя.

Он повернулся к Минскому.

— Расскажи ей остальное, Алексей. О том, что вы планировали сделать с ней.

Минский опустил глаза, не в силах встретиться взглядом с Зинаидой.

— Финальная фаза эксперимента, — сказал он тихо. — Полная активация сознания Надежды в твоем мозгу. Не дополнение, а замена.

Зинаида почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она схватилась за край кровати, чтобы не упасть.

— Вы хотели убить меня? Стереть мою личность?

— Не убить, — возразила Марина. — Трансформировать. Твое тело осталось бы живым, но сознанием стала бы Надежда. Полностью.

— И когда это должно было произойти? — спросил Антон, его голос был ледяным от гнева.

— Сегодня, — ответил Карамзин. — В полночь. Поэтому они и похитили меня — я узнал о их планах и собирался предупредить Зинаиду.

Зинаида посмотрела на часы на стене — 18:47. Меньше шести часов до того момента, когда ее личность должна была быть стерта, заменена сознанием женщины, умершей тридцать лет назад.

— Почему сейчас? — спросила она, пытаясь собраться с мыслями. — Почему не раньше?

— Потому что процесс интеграции должен был завершиться естественным путем, — объяснил Минский. — Твой мозг должен был адаптироваться к паттернам мышления Надежды, создать необходимые нейронные связи. Это заняло годы.

— И приезд сюда, работа над диссертацией...

— Все было частью плана, — кивнул Минский. — Мы создавали условия, максимально приближенные к тем, в которых работала Надежда. Стимулировали те же нейронные пути, активировали те же воспоминания.

Зинаида вспомнила свои странные сны, дежавю, внезапные озарения — все это были не ее мысли, а отголоски чужого сознания, постепенно пробуждающегося в ее мозгу.

— И что теперь? — спросила она, поворачиваясь к Антону. — Вы арестуете их? Закроете проект?

Антон кивнул, его лицо было мрачным.

— Да. Все они предстанут перед судом. А все данные проекта будут конфискованы.

— Вы не понимаете, — вмешался Минский. — "Проект Зеркало" слишком важен, чтобы его просто закрыть. За ним стоят люди, которые не позволят вам это сделать.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Антон, доставая телефон. — Я вызываю группу захвата.

Но прежде чем он успел набрать номер, раздался громкий сигнал тревоги, и свет в комнате мигнул, сменившись тусклым красным аварийным освещением.

— Что происходит? — спросил Антон, направляя пистолет на Минского.

— Протокол безопасности, — ответил тот. — Кто-то активировал систему блокировки. Весь подвал герметизирован.

— Отключите это! — приказал Антон.

— Не могу, — покачал головой Минский. — Система автономна. Кто-то извне активировал протокол безопасности.

В этот момент из динамиков раздался механический голос: "Внимание. Инициирован протокол 'Зеркало'. Полная активация через пять часов сорок две минуты. Эвакуация персонала обязательна."

Зинаида встретилась взглядом с Карамзиным. В его глазах читался страх, но и решимость.

— Они запустили процесс, — прошептал он. — Даже без их присутствия система завершит то, для чего была создана.

— Мы должны остановить это, — сказала Зинаида, поднимаясь. — Я не позволю им стереть меня.

Она повернулась к Минскому, ее глаза горели решимостью:

— Вы создали это чудовище. Теперь помогите мне его уничтожить.