Куплено и оплачено

по пьесе Джорджа Бродхерста: Артур Хорнблауэр и Джордж Хауэллс Бродхерст.
***
ГЛАВА I


«Как он сейчас, доктор? Не говорите мне, что надежды нет!»

Жена, высокая, аристократичная на вид женщина, которая, несмотря на свой преклонный возраст,
Несмотря на годы, её белоснежные волосы, покрасневшие и опухшие от слёз глаза и бледное лицо, изрезанное морщинами от бессонных ночей, всё ещё хранили следы былой красоты. Она испуганно вглядывалась в лицо врача, пытаясь прочесть в нём то, что друг и учёный из чистого сострадания изо всех сил старался скрыть. Он только что вышел из палаты для больных; опытная медсестра,
методичная и расторопная, в своей опрятной униформе выглядела
необыкновенно привлекательно. Она бесшумно закрыла за ним дверь.  Две молодые девушки,
Одна из них была лет восемнадцати, другая — на четыре года младше, и обе были красивы более чем среднестатистически. Они робко стояли на заднем плане, вместе со своей убитой горем матерью с тревогой ожидая ужасного вердикта.

 Врач не обращал на них внимания, а расхаживал взад-вперёд по комнате. Он был суров и неприветлив, его голова была наклонена в глубокой задумчивости, как будто он сгибался под тяжестью огромной ответственности. Доктор Уилстон Эверетт, известный специалист по заболеваниям лёгких, был уже далеко не молод. Его высокая, прямая фигура, массивное телосложение и тонкие
Львиная голова, увенчанная копной упрямых седых волос, выделяла его среди других. Его выражение лица, суровое в спокойном состоянии, было
выражением лица глубокого мыслителя; это было лицо, на котором
высокие мысли, гуманные чувства и все прочие благородные
качества оставили неизгладимый след.

 Миссис Блейн с опаской наблюдала за ним, боясь нарушить ход его мыслей. Наконец, собравшись с духом, она слабо пролепетала:

«Как он вам — не хуже, не так ли?»
Доктор ничего не ответил, но несколько мгновений молча смотрел на трёх женщин. Ему было жаль их — так жаль, что это было
Только благодаря величайшему самообладанию ему удалось не дать глазам наполниться предательскими слезами. Кто, как не он, мог
осознать всю глубину несчастья, внезапно обрушившегося на этих
бедных людей? Это было почти так же, как если бы это случилось с
ним самим. Разве он не был членом семьи? Разве он не был
на свадьбе бедняги Блейна, не подарил жизнь каждой из этих девочек
и не играл с ними на коленях? Теперь они выросли и стали молодыми женщинами.
Они считали его своим вторым отцом.

Бедняга Блейн и не подозревал, что конец так близок! Вот
что он получил за то, что посвятил свою жизнь самой захватывающей и неблагодарной профессии в мире. Он работал до изнеможения за гроши, пока его организм не дал сбой и не стал лёгкой добычей для пневмонии. Если бы он был менее щепетильным, более беспринципным, если бы он видел в своей профессии только возможность заработать, он мог бы к этому времени стать богатым человеком. Но он был честным, благородным до безрассудства. Нет
Никакая сумма денег не могла заставить его взять грязные деньги. Какие бы законные способы отмывания денег ему ни обещали, он не стал бы иметь ничего общего с ворами и лжесвидетелями. К чему это привело? После двадцати лет юридической практики он всё ещё был беден и лежал на смертном одре, внезапно унесённый в расцвете сил, не успев должным образом позаботиться о своих близких.

 Вероятно, у него не было страховки. На самом деле все знали, что страховки у него нет. Блейн признался ему в этом некоторое время назад. Тогда он сказал, что у него есть только 2000 долларов, но он собирается заработать больше. Теперь это
было слишком поздно. Всего несколько жалких долларов - едва хватило, чтобы похоронить его.

Комфортабельно обставленная комната с пианино, книгами, картинами и
другими разрозненными свидетельствами культуры и утонченности демонстрировала манеру,
в которой любили жить Блейны. Через открытое окно, из которого открывался
прекрасный вид на Центральный парк с его холмистыми лужайками, извилистыми дорожками и
массой зеленой листвы, доносились отдаленные звуки оживленного движения на
Авеню, десятью этажами ниже. Конечно, им пришлось бы отказаться от всего этого. У пациента не было ни малейшей надежды. Он был
Человеческая помощь уже бесполезна. Оставалось всего несколько часов, а может, и минут до конца. Но как он мог открыть ужасную правду этой бедной женщине, этим детям, которые теперь стояли и смотрели на него, не смея произнести страшный вопрос, который он ясно читал в их усталых покрасневших глазах?

 Воцарилась неестественная тишина. Когда кто-то и говорил, то почти шёпотом. Каждый, казалось, чувствовал, что Смерть, мрачная и ужасная,
невидимой тенью бродит по комнате. Из-за закрытой двери,
где умирали отец и муж, не доносилось ни звука
звук. Только случайные всхлипывания жены и движения
двух девушек, пытавшихся утешить ее, нарушали гнетущую
тишину. Внезапно глаза доктора встретились с глазами миссис Блейн.
испытующий, вопрошающий взгляд. Отвернувшись, он сказал:

"Мы должны ждать и надеяться на лучшее. Вы должны быть храбрыми. Он может воспрянуть духом.
Мне не нравится сердцебиение. Вот что меня беспокоит. Если случится
еще один приступ тошноты...

Миссис Блейн положила свою холодную, дрожащую руку на его. Быстро спросила она:

- Ты не уйдешь?

Он покачал головой.

"Конечно, нет. Я останусь, пока не минует кризис".

Дверь в спальню тихо отворилась, и на пороге появилась медсестра с обеспокоенным выражением лица.


"Что случилось, медсестра?" — быстро спросил врач.

"Можно вас на минутку, доктор?"

Доктор Эверетт направился в спальню. Миссис Блейн собиралась последовать за ним, но он повернулся и преградил ей путь.

"Позвольте мне увидеть его, доктор. Пожалуйста, позвольте мне войти, - взмолилась она.

Врач покачал головой. Ласково, но твердо он сказал:

"Не сейчас. Возможно, нам придется ввести кислород. Вы только будете мешать.
Вы лучше заботиться о своей дочери. Если вы не
нужен я тебе позвоню".

Он скрылся в соседней комнате, а миссис Блейн, обессилевшая от тревоги и напряжения, в изнеможении опустилась в кресло.  Две девочки,
нервные и смущённые, слишком юные, чтобы осознать всю серьёзность
постигшего их несчастья, робко подошли ближе.  Фанни, старшая
девочка, стояла неподвижно, и на её лице были написаны тревога и
ужас. Её младшая сестра, разразившись рыданиями,
обняла мать за шею.

"О, мама!" — всхлипывала она. "Конечно же, Бог не позволит забрать папу у нас!
Я бы больше не верила в Него, если бы Он не смог этого предотвратить!"

Миссис Блейн укоризненно подняла одну руку, а другой погладила красивые длинные тёмные волосы дочери.

"Тише! Вирджиния, дорогая. Так говорить нельзя. Бог всё делает к лучшему. Если такова Его воля, мы должны смириться."

Прижав рыдающего ребёнка к груди, миссис Блейн сидела молча.
Её сердце бешено колотилось, она напрягала слух, чтобы услышать, что происходит во внутренней комнате, и каждую секунду ждала, что её позовут.
Пока она сидела там, терзаясь душевными муками, и каждая секунда казалась часом, она быстро обдумывала ситуацию.  Несмотря на своё горе, она
Несмотря на беспомощность, её разум работал достаточно ясно. Она понимала, что её муж умирает. Спутник её жизни, отец её детей, уходил от неё — навсегда. Вся её жизнь пронеслась перед ней, как вспышка молнии: она снова увидела себя молодой девушкой, примерно в возрасте Вирджинии, с той же любовью к веселью и дружескому общению. Она тоже увлекалась музыкой, искусством и литературой
и была полна амбиций, чтобы сделать себе имя. Однажды
она познакомилась с Джоном Блейном, тогда ещё молодым студентом юридического факультета. Это была любовь
с первого взгляда. Они не стали раздумывать о том, как и что сделать. Они поженились, и сегодня, после тридцати лет любви и дружбы, она
жалела лишь о том, что не может умереть раньше него. Джон был
преданным другом, верным товарищем и в хорошую, и в плохую погоду, и теперь их совместный жизненный путь внезапно оборвался. Об этом было слишком страшно думать. Ей казалось, что все эти события последних нескольких дней — внезапная болезнь, приход опытной медсестры, серьёзное выражение лица доктора Эверетта — были страшным сном, от которого она скоро очнётся.

Их положение действительно было отчаянным. На то, чтобы жить достойно, уходила практически вся
зарплата Джона. Расходы на жизнь были высокими, а арендная плата — непомерно высокой. Что ещё хуже, у них практически не было страховки жизни. Джон собирался оформить её, но так и не сделал этого. После похорон и других расходов что останется от жалких 2000 долларов? Им придётся найти квартиру подешевле. Девочкам — и ей самой — придётся найти какую-нибудь работу. Девочкам будет ужасно тяжело. Они потеряли не только любящего, преданного
Отец был бы не против, но в том возрасте, когда хороший дом и комфортная обстановка значат всё для обеспечения будущего, они оказались бы без гроша в кармане и были бы вынуждены выйти в холодный, неприветливый мир, чтобы зарабатывать на жизнь.  Фанни, она знала, была бы не против.  Она любила
работать и не стремилась к творчеству; но удар был бы тяжёлым для бедной Вирджинии, которая твёрдо решила поступить в старшую школу.

«Почему ты так молчишь, дорогая мама?» — внезапно спросила Вирджиния. «О чём ты думаешь?»
 «Просто думаю — вот и всё», — вздохнула миссис Блейн.

Вирджиния, которую было не так-то просто сбить с толку, уже собиралась настоять на менее расплывчатом ответе, как вдруг дверь спальни открылась и появился доктор
Эверетт. Он быстро вошёл в комнату, его сюртук был смят, а поведение казалось странно взволнованным. Было так необычно видеть врача неспокойным и не держащимся с достоинством, что казалось невероятным, чтобы что-то, даже самое важное, могло вывести его из себя. Интуиция подсказала миссис Блейн причину. Пораженная, она вскочила на ноги.

"Боже мой!" - воскликнула она. "Он не..."

Доктор покачал головой.

«Нет, это просто слабое заклинание. Тебе лучше войти. Дети могут остаться здесь».
В следующее мгновение сёстры остались одни.

Несколько мгновений девушки, обнявшись, стояли неподвижно, словно заворожённые, глядя на дверь, которая, к счастью, скрывала от них трагедию, разыгравшуюся в соседней комнате. Охваченные ужасом, слишком напуганные даже для того, чтобы плакать, они сели и стали ждать, напрягая слух, чтобы понять, что происходит. Зачем доктор Эверетт вызвал их маму? Если папа был
Что ещё хуже, если кризис уже наступил, почему им тоже не разрешают его увидеть? Интуитивно они чувствовали, что их опасения вполне обоснованны. Они вздрогнули, и им показалось, что они ощущают холод в воздухе, как будто Ангел Смерти уже вошёл в квартиру и парит рядом с ними. Вирджиния, нервная и истеричная, начала плакать. Фанни, стараясь казаться храброй, но на самом деле очень нервничая, обняла девочку и заговорила с ней утешительным и разумным тоном, как и подобает старшей сестре.

Но Вирджиния упрямо не желала, чтобы её утешали. Она уткнулась лицом в
Уткнувшись в плечо сестры, она дала волю слезам, которые весь день копились в её девичьей груди.  Она была привязана к отцу даже больше, чем к матери, и одна мысль о том, что она может его потерять, была невыносима.  Он был её товарищем, советчиком, наставником.  Всё, что она делала или собиралась сделать, было направлено на то, чтобы угодить ему.  Если она преуспевала в учёбе и продвигалась быстрее других девочек в классе, то это было благодаря ему. Ей нужна была его похвала, его порицание, чтобы
стимулировать себя в работе. После его ухода ей казалось, что она сама
Её жизнь тоже подошла к концу, хотя в своей юношеской неопытности она и не подозревала, что она ещё только начинается.

Она была необычайно привлекательной девушкой и подавала большие надежды на то, что из неё вырастет удивительно красивая женщина. Стройная и немного хрупкая, она была брюнеткой с овальным лицом, мелкими чертами и большими блестящими глазами, оттенёнными необычайно длинными ресницами. У неё был аристократический нос, а когда она говорила, её красиво очерченные губы обнажали идеальные зубы. Её руки были белыми и изящными, а масса тёмных шелковистых волос роскошно ниспадала на плечи.
ее плечи вызывали отчаяние у любой другой знакомой девушки.

Но не обладание этими простыми внешними данными заставляло людей
дважды оглядываться на Вирджинию Блейн. Если бы у нее была только красота, то
не было бы ничего, что особенно отличало бы ее от многих
миллионов девушек, к которым была благосклонна Природа. Красота сама по себе
не обладает постоянной притягательной силой. Человек быстро устает восхищаться
неодушевленной скульптурой, какой бы совершенной она ни была. Если женщине не хватает интеллекта, _esprit_, темперамента, мужчины вскоре теряют к ней интерес
я устал от её общества, хотя она и прекрасна, как Венера де Медичи; в то время как даже некрасивая женщина, благодаря силе духа и уму,
может привлечь друзей и заставить мир забыть о её уродстве.  Младшая дочь
Джона Блейна была особенно любима, потому что в её случае красота сочеталась с умом. Она заводила друзей благодаря своему природному обаянию, живому уму и необычайной силе характера, которую, несмотря на свою молодость, она не раз демонстрировала.  Она была весёлой, энергичной и независимой
Девушка с твёрдыми взглядами на то, что правильно, а что нет, и с смелостью, чтобы их отстаивать. Как писал поэт:


 Её блестящие волосы были собраны на лбу,
 Блестящем от ума, прекрасном и гладком;
 Её брови были похожи на воздушный лук,
 Её щёки пылали румянцем юности,
 Временами переходящим в прозрачное сияние,
 Как будто по её венам пробегали молнии.


Две сестры, столь непохожие по характеру и вкусам, были бы практически
неразличимы. Фанни, старшая из них, не только не могла сравниться с
Вирджинией красотой, но и умом. Однако она была добродушной и
Она была добродушной и, пока всё шло своим чередом, умела ладить со всеми. Она училась в младших классах государственной школы,
но не блистала как особо способная ученица, не проявляла особой любви к книгам и по возможности уклонялась от учёбы. Её любовь к развлечениям и отсутствие утончённого вкуса также приводили к тому, что она обычно общалась с людьми, которые были ниже её по социальному положению. Она была очень хорошей девочкой. Вульгарная аллюзия шокировала бы её, а дерзость она бы быстро пресекла; но она, казалось, была сделана из более грубого материала
Она была не такой, как остальные члены семьи, и только опытный психолог мог объяснить почему, ведь у обеих девочек были равные преимущества и возможности. Она механически ходила в школу, как в неприятную обязанность, которую нужно поскорее выполнить.
Она не интересовалась учёбой, и когда окончила школу, её мозг был вялым и невосприимчивым, как и следовало ожидать. Прекрасно осознавая свои недостатки, она не придавала им значения и со смехом утверждала, что она — дура в семье, а Вирджиния — гений. Она будет заниматься
тяжёлой домашней работой, пока её сестра учится в колледже.

В этом явном соперничестве не было ни горечи, ни зависти. Фанни
была предана своей младшей сестре и гордилась её умом. Она
заявила, что однажды Вирджиния блестяще выйдет замуж и тогда она сможет всё вернуть. Вирджиния должна была в конце концов поступить в колледж. Её привлекало всё, что было связано с гуманитарным образованием. Она была амбициозной, жаждала знаний и проявляла талант почти во всём — в музыке, сочинении стихов, живописи. Для неё
гуманитарное образование означало бы всё — расширение кругозора
Горизонт, предвещающий погружение в острые интеллектуальные наслаждения.
Какой бы жертвой это ни обернулось, девочка должна была поступить в колледж.
Так решили родители.

  Теперь всё изменилось. Этот удар, лишивший её отца, разрушил и её надежды на будущее.
Всё это пронеслось в голове  Вирджинии, пока они сидели и ждали. Повернувшись к сестре, она сквозь слёзы сказала:

«Если случится худшее — Фанни, если папа умрёт — мы не сможем здесь жить, верно?»
Фанни покачала головой. Рассудительно она ответила:

«Боюсь, что нет. У отца нет страховки. Мама говорит, что мы...»
оправдал все. Я думаю, мне придется идти на работу..."

"Так и я," сказала Вирджиния быстро.

"Что за вздор вы говорите, Вирхия!" перебил ее сестра почти
сердито. "Как если бы Вы были предназначены для работы! Природой задумано, чтобы ты была
леди, и леди будет, если я буду работать всю плоть с моего
кости. Ты же не думаешь, что мы с мамой ещё не обсудили это?
С притворным презрением она продолжила: «Ты работаешь! Чем, хотелось бы знать.
Даёшь уроки музыки или пишешь статьи для журналов за десять центов!
С «вашим покорным слугой» всё иначе. Я не интеллектуалка. Мне никогда не было до этого дела
для книг, культуры и всего такого. Но я думаю, что в качестве
продавщицы в каком-нибудь магазине я стану хитом. В любом случае, я заработаю достаточно, чтобы
все шло своим чередом - так что тебе и маме хватит.
А теперь... спорить бесполезно. Это колледж для тебя, Вирджи, и
когда ты закончишь учёбу, ты выйдешь замуж за миллионера, и мы все будем счастливы и довольны.
 Вирджиния уже собиралась возразить, как вдруг позади них
поднялась суматоха. Дверь спальни резко распахнулась, и вошёл доктор Эверетт, поддерживая миссис Блейн, которая горько рыдала. Обе девушки с испуганным криком вскочили на ноги.

«Как отец?» — воскликнули они.

 Поднявшись на ноги, миссис Блейн прижала обоих детей к груди.

 «Ваш отец на небесах!» — пробормотала она.

 Затем она упала ничком на диван, сотрясаясь от рыданий.
 Вирджиния в панике бросилась вперёд, но доктор удержал её.
Он протянул руку, чтобы утереть ей слёзы.

«Не надо, дитя моё, пусть она поплачет. Это пойдёт ей на пользу.»



Глава II.


"Фанни! Где мои ножницы? Ты взяла мои ножницы?"

Она сидела в центре маленькой гостиной перед круглым столом, довольно хорошо освещённым электрической лампой, подвешенной к потолку.
потолок и завален бантики и кружева, Миссис Блейн остановился
швейные и начался кропотливый поиск по всей доске без вести пропавших
статьи. Наконец ножницы были найдены спрятанными в складках того, что
когда-нибудь должно было стать выпускным платьем, но как только они были использованы,
пропало кое-что еще. Вдова нетерпеливо позвала:

"Фанни! Я действительно хотел бы, чтобы ты приехала сюда. Я никогда не закончу это платье. Ты видела рулон атласной ленты?
Но Фанни, которая в тот момент была занята с покупательницей в торговом зале, не обратила внимания на зов. Новое платье Вирджинии могло подождать — оно было
До выпускного оставался целый месяц, но дела шли не так хорошо, чтобы можно было позволить себе пренебречь возможным покупателем.

 Со смерти Джона Блейна прошло четыре лета, но за этот сравнительно короткий промежуток времени его вдова, казалось, постарела на десять лет или даже больше.  Теперь, сгорбленная, немощная, страдающая хроническими заболеваниями, она выглядела так, будто не переживёт его. Мир продолжает жить своей жизнью,
независимо от того, чьё сердце разбито, а время летит так быстро, что события десятилетней давности кажутся вчерашними. Но Джон Блейн не был забыт. Каждую неделю его могилу украшали цветы, которые клали
Там, в заботливых руках, они служили напоминанием об отце.

 По возможности овдовевшая жена старалась держать при себе
печаль, которая медленно, но верно подрывала её здоровье и делала её
старухой раньше времени. В глубине души она знала, что долго не протянет после смерти дорогого ей человека; она лишь молилась о том, чтобы прожить достаточно долго и увидеть, как её девочки выйдут замуж и будут окружены заботой. Сначала мне казалось, что без него я не смогу жить.
Но повседневная рутина должна продолжаться.  Кроме того, это было
Это было бы несправедливо по отношению к девочкам. Её собственная жизнь была безвозвратно разрушена, но их жизнь только начиналась. Было бы эгоистично позволять её горю омрачать их юные годы. Они очень любили отца; его смерть стала для них большим потрясением. Но они были молоды. У них была тысяча других интересов, которые отвлекали их внимание. А юность, всё ещё устремлённая к звёздам, быстро забывает.

Когда все уладилось, у вдовы осталось чуть меньше 3000 долларов — все, что у нее было. Чтобы попытаться выжить
Очевидно, что на проценты от такого небольшого капитала было не прожить, поэтому было решено переехать в центр города, где их никто не знал, и открыть небольшой шляпный магазин.  Это была блестящая идея, пришедшая в голову Фанни.  Она всегда хорошо шила шляпки.  Почему бы не использовать её мастерство для получения коммерческой прибыли?  Они с матерью вполне могли бы заниматься таким бизнесом, пока Вирджиния продолжала учиться в школе. Если бы они были просто достаточно успешными, то доход
позволил бы им покрывать расходы, вести дела и сохранять капитал
в целости и сохранности. Доктор Эверетт горячо одобрил этот план не только потому, что он мог стать источником стабильного дохода, но и потому, что он мог отвлечь вдову и помочь ей забыть. Миссис Блейн согласилась с некоторой неохотой, и девушки с энтузиазмом принялись искать магазин.

 После долгих поисков по всему Нью-Йорку они нашли то, что хотели, в одном из более дешёвых и недавно застроенных районов Гарлема. Это был небольшой узкий магазинчик с витриной приличных размеров на Бродвее и жилыми комнатами в задней части.
Фанни заявила, что он слишком милый, чтобы его с кем-то делить, и, поскольку она была инициатором этого предприятия, договор аренды был подписан без промедления, и семья Блейн сразу же въехала в дом.

 Поначалу девочки были в таком же восторге от своего нового дома, как дети от новой игрушки.  Поскольку было лето, Вирджиния не ходила в школу и могла помогать в магазине. Она украсила витрину и стала ждать покупателей.
После очень напряжённого дня, когда она с утра до ночи была на ногах, ей казалось, что она никогда в жизни не веселилась так.  На какое-то время книги и музыка стали
забыли. Она была умной маленькой продавщице, сменив в продаже
за другим, за десять долларов, шляпок, которые стоили Фанни не более
чем два. Но ее согласованности не было долго. Это было довольно
решили, что осенью она должна была пойти в среднюю школу. Таково было желание ее матери
, и на этом также настояла Фанни в качестве
условия приобретения магазина. Вирджиния в глубине души была рада
тому, что он согласился.  Поскольку они были слишком бедны, чтобы нанять служанку, она охотно осталась бы дома и взяла на себя часть повседневных обязанностей.
Труд был изнурительным, но образование значило для неё гораздо больше, чем для большинства девочек, и она отказалась бы от учёбы только с горьким сожалением.


Наступила осень с её прохладной погодой и более длинными вечерами, и когда открылась старшая школа, Вирджинию отправили туда, а её сестра и мать, занятые в магазине, прилагали все усилия, чтобы поддерживать порядок в маленьком доме. Младшая девочка остро чувствовала, какую жертву они приносят ради неё, и была полна решимости оправдать их ожидания. Она
начала работать усерднее, чем когда-либо. Умная, сообразительная
Будучи девушкой, она была очень чувствительна ко всему, что её окружало.
У неё были свои идеи и идеалы, она полностью разделяла социальную сторону жизни, но при этом была независимой и уверенной в себе и только начинала выбирать свой собственный путь в запутанном лабиринте извилистых дорог мира. В старших классах она добилась поразительных успехов. Её острый ум позволял ей быстро решать самые сложные научные и экономические задачи, а её природная склонность к изящной словесности
Благодаря тому, что языки и общая литература давались ей сравнительно легко, она вскоре
Она выделялась среди других девочек в своём классе.
Она проявляла особый талант к публичным выступлениям, хорошо
владела английским языком, говорила убедительно и логично.
В этом отношении она была настолько успешна, что на последнем
году обучения, когда приближался выпускной, из трёхсот пятидесяти
девочек её выбрали для того, чтобы она произнесла прощальную речь.

Миссис Блейн, вне себя от радости, что её самые заветные мечты сбылись, сразу же сказала, что сошьёт выпускное платье. Фанни и Вирджиния,
хорошо понимая, сколько труда это потребует, возразил. Это было слишком сложно. Их мать была уже не так сильна; шитье утомляло ее глаза. Кроме того, они не могли отлучиться из магазина.
Было бы дешевле и быстрее купить платье готовое. Даже доктор.
Эверетт, когда с ним посоветовались, покачал головой и попытался отговорить вдову от затеи, которая, как он боялся, могла оказаться ей не по силам.
Но миссис Блейн было не так-то просто вывести из себя. После смерти отца она во многом позволяла девочкам делать то, что они хотели, но на этот раз
она была полна решимости. Она настаивала, что это будет труд любви. Дадди,
сам бы этого пожелал. И вот, без лишних слов, работа над
любимым выпускным платьем была начата.

И какой труд это повлекло за собой! Каждую минуту бегаю по городу, чтобы купить
атлас, ленты, кружева и подкладку, не могу найти то, что нужно,
или покупаю что-то, что не подходит, и мне приходится забирать это
обратно и менять на что-то другое. Девочки буквально сносили свои туфли до дыр, но их это не смущало. Они знали, что создание этого выпускного платья было единственной большой радостью в их жизни.
Они заботились о матери с тех пор, как умер их отец, и были щедро вознаграждены.
После долгого и утомительного похода по магазинам они возвращались домой с нужной вещью и вручали её матери, которая низко склонилась над работой за столом.
Она поднимала голову, улыбалась и восклицала:

"О, как красиво! Это именно то, что я хотела! Теперь я могу заняться платьем для Вирджинии."

Таким образом, дни проходили довольно приятно, в перерывах между работой и учёбой.
 Маленький магазинчик процветал, и все три девушки были счастливы, каждая по-своему: Фанни заботилась о клиентах, Вирджиния занималась своими делами, а
Уроки миссис Блейн по работе над её любимым выпускным платьем.

Примерно в это же время в доселе прозаичную жизнь Фанни ворвался роман.
До сих пор бедная девушка не получала особого удовольствия от жизни.
Она проводила время в четырёх стенах, и её кругозор был очень узким.
Она редко выходила из дома и не принимала участия в развлечениях и праздниках других молодых женщин её возраста. В свободное от обслуживания клиентов время она готовила. Но она всегда относилась к этому с добродушием. Она со смехом называла себя Золушкой, потому что, пока её
В то время как её более привилегированная сестра наряжалась, чтобы пойти на концерт, лекцию или представление, она мыла посуду на кухне. Она
относилась к этому с пониманием, но иногда тихо плакала в одиночестве, думая, что её мать, вместо того чтобы так усердно шить красивое выпускное платье для сестры, могла бы вспомнить, что ей тоже нужно что-то красивое.

Поэтому, когда однажды вечером на вечеринке у соседей она случайно встретила молодого человека, который приложил немало усилий, чтобы привлечь её внимание, она была очень польщена и обрадована.  Сама новизна
Это её поразило. До сих пор ни один из подходящих молодых людей даже не смотрел в её сторону. Вирджиния, конечно же, совершенно невинно, всегда монополизировала их общество. Но этот конкретный молодой человек, которого звали Джеймс Гилли, казалось, совсем не интересовался Вирджинией.
 На самом деле он скорее избегал её, словно его пугали её хорошие манеры и образованная речь. Он не скрывал, что предпочитает более приземлённые достоинства старшей сестры, чья неудержимая склонность к живописному, современному сленгу и
непринуждённая манера общения поставила их в более равное положение в обществе. Так началось их знакомство, в результате которого молодой человек стал частым и желанным гостем в доме Блейнов.

 Мистер Джеймс Гилли был оригинален во многих отношениях, и прошло немало времени, прежде чем миссис Блейн и Вирджиния смогли заставить себя одобрить симпатию Фанни к молодому человеку с такими неотесанными и вульгарными манерами и столь плебейским происхождением. Джеймс Гилли, ирландец по происхождению, но родившийся в Америке, был продуктом новейшей
Америки, типичным _гаменом_ с улиц Нью-Йорка, свежим и
Сленговый говор, стремление ухватиться за главный шанс, не слишком щепетильный, хитрый и расчётливый. Худощавый и невысокого роста, ему было около двадцати шести лет, а верхнюю губу украшали несколько редких волосков, которые он гордо называл усами. В остальном он был
недалёким и заурядным на вид, одним из многих тысяч жителей Нью-Йорка.
Йоркские молодые люди, выросшие в трущобах, были предоставлены сами себе.
Их главным интеллектуальным развлечением было стоять на углу улицы и читать объявления о продаже бейсбольных карточек.  Он не только не имел
Он не получил образования, но очень гордился этим и делал вид, что презирает книжных червей и «интеллектуалов».
Некомпетентный и ленивый, без каких-либо реальных способностей, он работал только потому, что должен был работать, и постоянно жаловался, что его не понимают, не ценят и недоплачивают.  Единственной хорошей чертой его характера, которая, пожалуй, больше всего нравилась Фанни, было то, что он неосознанно обладал богатым чувством юмора. Он был забавным, сам того не желая, и это не только делало его приятным собеседником, но и обеспечивало ему радушный приём
повсюду. С самым серьёзным видом он говорил забавные вещи
в такой нелепой манере, что у всех в комнате начинались
приступы смеха. Он смеялся вместе с ними, не понимая, что они
смеются над ним, но всегда гордился тем, что он очень остроумный и
умный человек. Его самым большим недостатком было чрезмерное
тщеславие. Он был очень высокого мнения о своих способностях
и никак не мог понять, почему капиталисты обычно не перегрызают
друг другу глотки, чтобы заполучить его услуги. В то время он получал огромную зарплату
десять долларов в неделю в качестве экспедитора, но, как он объяснил, это была лишь номинальная ставка для начала. Очень скоро он станет
президентом компании. Его хобби — изобретать разные вещи. Пока что он не заработал достаточно своим умом, чтобы купить пуговицу для воротника, но идеи приходили одна за другой, и он был уверен, что недалёк тот день, когда он сколотит огромное состояние. Вот почему,
принимая во внимание все обстоятельства, он считал себя, несмотря на своё сомнительное происхождение и отсутствие образования, подходящей партией для самой знатной девушки в стране.

«Фанни! Где моя рулетка? Я не могу найти свою рулетку».
Миссис Блейн снова отложила работу и начала рыться в груде шифона и кружев, сваленных перед ней. Из магазина
доносились смех и разговоры дочери. Вдова нетерпеливо
окликнула её:

"Ты не могла бы подойти и помочь мне, Фанни?" С кем ты разговариваешь?"

"Это мистер Гилли, мать", - последовал ответ. "Он помогает мне закрыть
магазин".

Посмотреть тревоги пересекла лицо миссис Блейн. Это шло вразрез с принципами
развлекать такого человека, как мистер Джилли, но ради ее ребенка
она ничего не сказала, и когда он позвонил, что случалось с ним очень часто
в последнее время она постаралась принять его как можно сердечнее. Но
сегодня вечером она очень устала. Временами она чувствовала головокружение и слабость. Его
бесконечная болтовня и хвастовство только еще больше утомляли ее. Поэтому,
надеясь, что посетитель поймет намек, она позвала снова:

- Разве Вирджиния еще не вернулась домой? Уже очень поздно.
«Она ещё не могла прийти, — крикнула Фанни. Концерт закончится только в десять. Мы уже закрываемся. Я сейчас подойду».

Через мгновение появилась молодая девушка, а за ней, не торопясь, мистер.
Гилли.

В комнату развязной походкой вошёл экспедитор с зажжённой сигарой в зубах.
Он был полон самоуверенности. На нём был клетчатый костюм, который был ему мал, розовый галстук и лакированные туфли. Лицо Фанни покраснело, а манеры стали несколько суетливыми, но мать, низко склонившаяся над работой, этого не заметила.

"Добрый вечер, я," сказал мистер Гилли, хладнокровно усаживаясь без
ждут, чтобы их попросили. Откинувшись на спинку стула, небрежно скрестив ноги.
Стряхнув пепел с сигары на пол, он добавил покровительственным тоном.:
"Как мир использует тебя?"

- Добрый вечер, мистер Джилли, - любезно ответила вдова. - Как поживаете
ты?

"О, довольно неплохо для среднего звена". Взглянув на заваленный стол, он
сказал: "Я вижу, все еще занята выпускным платьем".

Миссис Блейн устало вздохнула.

"Да, это отнимает у меня больше времени, чем я рассчитывала. Иногда я чувствую себя
очень уставшей. Жаль, что Вирджинии нет здесь, чтобы примерить это".

Фанни взглянула на часы. Бросив быстрый многозначительный взгляд на мистера
Гилли, она быстро сказала:

"Она будет здесь с минуты на минуту. К этому времени концерт обычно уже заканчивается."
Повисла неловкая пауза, а затем она, запинаясь, произнесла: "Мистер Гилли хочет тебе что-то сказать, мама."

Миссис Блейн отложила работу и удивлённо подняла глаза.

"Хотите что-то мне сказать?" — переспросила она, вопросительно переводя взгляд с дочери на гостя.

Но Фанни, покраснев до корней волос, уже убежала на кухню, а мистер Гилли, откинувшись на спинку стула и изображая полное безразличие, невозмутимо пускал кольца дыма.

- Что-то хочешь мне сказать? - повторила миссис Блейн.

- Аш-а-а-а!

Его стул внезапно опустился на пол с глухим стуком, который потряс весь дом.
Мистер Джилли яростно чихнул - физиологическое явление
что, как ни странно, всегда происходило, когда на его мозг оказывалось какое-либо
необычное давление. Вытирая слезящиеся глаза платком с розовой каймой — он часто использовал этот цвет — он начал красноречиво:

"Миссис Блейн, вы разумная женщина. Я чувствую, что могу говорить с вами начистоту.
В жизни каждого мужчины наступает момент, когда он чувствует себя одиноким — когда ему кажется, что было бы неплохо, если бы кто-то постоянно был рядом и заботился о нём — готовил ему ужин, стирал его одежду и так далее.  Почему-то иногда я неделями хожу с наполовину застёгнутыми подтяжками, просто потому что у меня есть
не к кому пришить пуговицу. Это действует на нервы — да, действительно
— пока наконец он не говорит себе: «Джимми, дружище, ты уже достаточно долго проторчал в одиночестве». Ты хочешь сойтись с какой-нибудь девушкой и немного расслабиться.
— Он на мгновение замолчал, чтобы оценить эффект от своих слов, но, поскольку миссис Блейн не подала виду, что поняла, к чему он клонит, он продолжил:
— Я не очень силён в красноречии. Если отбросить все приукрашивания и перейти к сути, вот что я скажу: Фанни кажется мне той девушкой, которую я ищу, и я не вижу, что ещё я могу сделать
лучше. Я только что спросила ее, и теперь вы будете добрее к ней...

Вдова сняла очки и ахнула. Могла ли она расслышать
правильно? На самом деле он спрашивал о Фанни. Она была поражена не столько
его чудовищным эгоизмом и наглостью, сколько тем, что сама Фанни
могла бы хоть немного подбодрить его. Она прекрасно понимала,
что времена изменились с тех пор, как они гордо держали голову
на плечах, но опуститься так низко казалось ей слишком ужасным,
слишком унизительным. И всё же могла ли она винить свою дочь? Что
Какой была её нынешняя жизнь и каким будет её будущее без образования, без денег — если только не найдётся кто-то, кто сможет о ней позаботиться?
Стараясь как можно лучше скрыть своё возмущение, она учтиво поинтересовалась:

"Это застало меня врасплох, мистер Гилли. Вы, конечно же, дадите мне время обсудить это с дочерью. Могу я спросить, позволяют ли ваши средства обеспечить Фанни
комфортный дом — такой, к какому она привыкла?
 Ноздри мистера Гилли раздулись, и на мгновение показалось, что его хрупкое тело снова затрясётся
конвульсивно, от сильного чиха, но спазм прошел. Он просто
громко кашлянул, чтобы прочистить горло. Затем, оглядев комнату, в
которой он сидел, он сказал:

"О, я думаю, мы сможем сделать такой же хороший вид, как этот, хорошо".
хорошо, хорошо." Опрокидывая свой стул, пока он, казалось, физически
невозможно, чтобы он мог сохранять равновесие, он пошел на между
затяжек сигары:

"Видите ли, мэм, я не из тех мужчин, которые удовлетворены тем, что продолжают работать.
работать всю свою жизнь только за то, чтобы поддерживать тело и душу.
вместе. Возможно, это нормально для пикировщиков - бедняг, у которых нет
Дерзкий — но не для «вашего покорного слуги». Я — борец, я — скалолаз, и, более того, я — человек с идеями. Никто не сможет сломить меня. Однажды я буду ездить на собственном автомобиле, и Фанни будет со мной. Я не шучу. Я - это я.
настоящие "товары".

"Вы, я полагаю, служащий отдела доставки", - сказала миссис Блейн, когда смогла
вставить словечко.

"Да, мэм", - отрезал он, "клерк-экспедитор ... и что из этого?"

"Это очень ... прибыльная должность?"

Он насмешливо рассмеялся, как будто было абсурдно предполагать, что он всю жизнь будет работать экспедитором.

«О, сейчас я всего лишь клерк, но когда-нибудь я стану начальником — вот увидите».
«Могу я спросить, каков ваш текущий доход?» — вежливо поинтересовалась вдова.

Впервые мистер Гилли, казалось, не нашёл, что ответить.
Неловко переложив сигару в другой угол рта, он пробормотал:

«Сейчас я получаю немного — десять долларов в неделю, вот и всё». Он поспешно продолжил: «Но это ненадолго. Крупные игроки в городе знают меня — они знают, чего я стою. Они просто наблюдают за мной. В любой день они могут сделать мне предложение, которое обеспечит мне безбедную жизнь.
»Кроме того, рано или поздно я удивлю людей одним из своих изобретений. У меня полно новых идей. Некоторые из них обязательно принесут деньги. Это точно!
Как долго он бы ещё продолжал в том же духе, неизвестно,
потому что, хотя обычно он был неразговорчив, он всегда становился необычайно болтливым, когда его просили рассказать о его собственных делах. Совершенно
измученная его болтовнёй и ужасно уставшая, миссис Блейн
начала желать, чтобы её незваный гость ушёл. Комната была полна
табачного дыма, и его непринуждённое поведение ужасно её раздражало.
Конечно, его предложение было нелепым, дерзким. Это была
вина Фанни, которая его поощряла. Но лучше было ничего не
говорить — просто мягко осадить его. Последовала неловкая пауза,
во время которой вдова, несмотря на усталость, трудилась над
иглой усерднее, чем когда-либо, а будущий Бенедикт, удобно
устроившись в кресле, развлекался, выпуская кольца дыма к потолку.
К счастью, в этот момент с кухни вернулась Фанни. Она заметила напряжённую тишину и испугалась, что это дурной знак. Одного взгляда на лицо матери было достаточно. Она быстро воскликнула:

"Теперь, мама, ты должна пойти спать. Мистер Гилли, прошу извинить, я
точно. Она уже довольно поздно".

Принимая подсказку, служащий поднялся на ноги. С усмешкой он
сказал:

"Это верно, мэм - вся работа и никаких развлечений ни с кем не согласуются.
Это мой принцип. Что ж, спокойной ночи, дамы! — И он зашаркал прочь.
Фанни проводила его до двери, и он сказал ей шёпотом: «Всё в порядке, Фанни.
Я ей всё объяснил — ты моя, и точка!»
Когда они шли по тёмному коридору, он воспользовался возможностью
и чмокнул её, а когда они прощались, он сказал:

«Тебе лучше пойти за мамой. Она собиралась угостить меня вкусным, сочным лимоном, но я сказал ей пару слов, и она передумала. Спокойной ночи,
милая!»
Как раз в тот момент, когда он выходил через парадную дверь, подошла Вирджиния.

"Добрый вечер, мистер Гилли," — вежливо сказала она.

Он рассмеялся и игриво щёлкнул её под подбородком.

«Мистер Гилли?» — переспросил он. «Что случилось с Джеймсом или Джимми? Спокойной ночи, сестрёнка!»
 Громко рассмеявшись, он вышел на улицу и закрыл за собой дверь.
 Вирджиния, поражённая, посмотрела на сестру и рассмеялась.

- Что с ним сегодня? - воскликнула она. - Он что, с ума сошел?
Не дожидаясь ответа, она быстро добавила: - Как мама? - Спросила она.

Фанни отвернулась. Она боялась посвящать Вирджинию в свои тайны.
Она почему-то не могла сказать ей. Коротко она сказала:

"Она очень устала - работала до сих пор. Мы ждали тебя дома раньше. Она хотела примерить платье.
Быстро сняв шляпу и пальто и бросив их на удобный стул, ВирджинияОтвет:

 «Концерт закончился позже обычного. Доктор Эверетт был там. Он
подвёл меня к углу. Как давно здесь мистер Гилли?»

 «Весь вечер», — ответила Фанни. Внезапно старшая сестра обняла Вирджинию за шею.

«Вирджи! — воскликнула она. — Что ты об этом думаешь? Мистер Гилли сделал мне предложение».




Глава III


С каждым днём выпускной приближался, и миссис Блейн, всё больше нервничавшая по мере приближения великого события, прилагала все усилия, чтобы закончить платье вовремя. То и дело возникали досадные задержки.
номер. Было трудно найти подходящий материал, или же что-то шло не так с замерами, и всё приходилось делать заново.
С утра до ночи, день за днём, пожилая дама сидела дома, за столом, заваленным выкройками, с головой погрузившись в своё
самопровозглашённое любовное занятие.

Напрасно Вирджиния и Фанни протестовали. Мать отказывалась их слушать. Это платье, настаивала она, было единственной радостью в её жизни. Было бы жестоко лишать её того, что доставляло ей столько удовольствия. Они больше ничего не сказали, но с тревогой заметили, что с каждым днём
их мать, казалось, постарела на год. Её щёки впали, а лицо стало белым как мел. Она постоянно жаловалась на боли в области сердца, и было очевидно, что она быстро слабеет.

 Однажды, когда доктор Эверетт пришёл к ним с обычным еженедельным визитом, Вирджиния отвела его в сторону и рассказала о своих тревогах. Казалось, он уже знал, что она собирается сказать. Взяв обе её руки в свои, в свойственной ему великодушной, отеческой манере, он сказал:


"Дитя моё, ты должна быть храброй. Ты не можешь рассчитывать на то, что твоя мать
Она всегда с тобой. Она устала и разочаровалась в жизни. Она заслужила этот прекрасный, вечный сон, который приносит совершенное умиротворение. Органическое заболевание сердца, которое оставалось скрытым до смерти твоего отца, теперь стало очень заметным. Беды и горести усугубили его состояние. Твоя мать может прожить ещё много лет, но в любой момент она может уйти от нас. Никогда не знаешь, что может случиться, когда сердце в таком состоянии.
После этого доверительного разговора с врачом Вирджиния долго плакала, и несколько дней от неё осталась лишь тень прежней себя.

Как жестока жизнь! — размышляла она. Сначала она потеряла отца, а теперь и лучшую, единственную подругу! Что она будет делать, когда не станет матери?
 Фанни едва ли могла составить ей компанию. Она была совсем другой: у неё были другие вкусы и увлечения. Между ними не было той связи, которая возникает между близкими людьми. Если что-то случится, они, конечно, будут жить вместе, как обычно, но какой другой будет их жизнь!

О предложении мистера Гилли больше ничего не было сказано. Фанни больше не упоминала об этом, а Вирджиния и миссис Блейн хранили молчание.
Фанни инстинктивно чувствовала, что её мать и сестра
Она не одобряла этот брак и в глубине души возмущалась. Почему они должны
вмешиваться в её жизнь? Она имела право заботиться о своих
интересах. На что ещё она могла рассчитывать? Предположим, Джеймс был
необработанным алмазом, но он всё равно мог стать лучшим мужем, чем какой-нибудь другой, более образованный мужчина. У него не было никаких преимуществ, но он был респектабельным и умным. Все признавали, что он был умным. Его идеи были просто замечательными. Однажды он заработает кучу денег своим умом, и тогда она будет гордиться тем, что стала его женой.  Так она рассуждала
И как только она приняла решение, ничто уже не могло его изменить. Мистер Гилли продолжал навещать их, и чувствовал себя как дома, пока, наконец, все не стали называть его по имени, и его присутствие перестало казаться чем-то необычным.  Разговоров о женитьбе больше не было, но и миссис
 Блейн, и Вирджиния вскоре пришли к выводу, что они с Фанни негласно помолвлены.

Вирджиния иногда задавалась вопросом, выйдет ли она когда-нибудь замуж и если да, то за какого мужчину.
 То, что она знала и слышала о браке, не вызывало у неё особого желания вступить в него.
о браке или с глубоким уважением к супружеству как к социальному институту. В теории это было прекрасно, но на практике оставляло желать лучшего. Как и любая вдумчивая девушка с широким и здравым взглядом на жизнь, она в полной мере осознавала опасности и несчастья, которые могут сопутствовать союзам, заключённым легкомысленно и беспечно, без надлежащих гарантий в отношении нравственности и здоровья, которые должно обеспечивать отеческое государство.

 Несмотря на высокие моральные принципы, она не была невинной. Есть ли такие?  Невинность по необходимости является сестрой невежества.
Условия современной жизни таковы, что ни одна девушка, достигшая пятнадцатилетнего возраста, не может оставаться в неведении относительно основных фактов жизни, а некоторые получают эти знания в ещё более нежном возрасте. Как может какая-либо девушка оставаться неосведомлённой в этом вопросе в наши дни, когда сенсационные, скандальные издания направляют прожектор гласности в каждый будуар, а пикантные подробности светских интрижек заполняют колонку за колонкой в утренней газете? Каким бы слабым ни было любопытство
здоровомыслящей девушки, обусловленное природной холодностью
Из-за её темперамента она обретает такие знания, которые, несмотря на её волю, становятся частью её повседневного окружения, и она не может избежать их пагубного, деморализующего влияния.

 Вирджиния не была дурочкой.  Сейчас, когда ей почти девятнадцать, она знает о жизни всё, что должна знать умная девушка.  Больше всего её озадачивало то, как ей
относиться к замужеству. Поскольку она ещё не встретила мужчину, к которому могла бы испытывать особые чувства, сама мысль о том, чтобы вступить с кем-то в такие близкие отношения, как брак, была ей отвратительна.  Интимные отношения, которые предполагает брак
Это предположение пугает и ужасает её, как это уже не раз случалось с тысячами бесстрастных, высокоинтеллектуальных женщин, которые, подвергая сексуальный инстинкт холодному анализу, восстают против подчинённой, унизительной роли, которую слабый пол призван играть в обширной и удивительно сложной схеме природы.

 Не то чтобы она была бесстрастной или лишённой темперамента.  Девушку, «в чьих жилах текла молния», вряд ли можно было обвинить в безразличии к противоположному полу. Ей нравились несколько молодых людей, но ни об одном из них она не могла заставить себя думать в свете
муж. Девушки часто выходят замуж не по любви.
Она прекрасно это понимала. В основе большинства браков лежит корысть. Купидон, каким бы простодушным он ни казался, часто оказывается хитрым и расчётливым маленьким гномом в маске. Если у девушки нет ни средств, ни друзей, ни возможности зарабатывать на жизнь, что с ней будет, если она не найдёт утешения в браке? Её первым порывом было найти
мужа, мужчину, достаточно обеспеченного, чтобы содержать их обоих.
Конечно, для обозначения такого рода вещей существовало только одно слово. Это было
Легализованная форма проституции, одобренная система сожительства,
которая должна быть ужасной и отвратительной для любой девушки с приличными инстинктами,
с какой стороны ни посмотри, и всё же это было состояние белого рабства,
которое общество полностью оправдывало и всегда одобряло. Сотни
добропорядочных девушек продавали себя тому, кто больше заплатит. Трущобы
не были единственным местом, где торговали белыми рабами; эта торговля процветала и на фешенебельной Пятой авеню, где её бесчисленные жертвы, во имя системы, умудрялись скрывать свои слёзы от всего мира.
Какое дело матерям, играющим в бридж, до счастья своих дочерей,
если они могут найти для них богатых мужчин, которые подарят
им прекрасные дома, слуг и автомобили? Всё это было отвратительно и
ужасно, если смотреть на это здраво, и Вирджиния содрогалась при
одной мысли об этом. Она никогда не опустится до такого унижения.
Она никогда не выйдет замуж за мужчину, которого не любит по-настоящему. Если бы дело дошло до худшего, она бы предпочла стать служанкой или даже голодать, лишь бы не поступиться своим самоуважением.

 День выпускного был уже совсем близко, но платье всё ещё не было готово.
Предстояло ещё много работы. Чем ближе было важное событие, тем более нервной и измученной становилась миссис Блейн.
У неё уже было несколько обмороков, и однажды девушки так испугались, что подумали, будто наступил конец, мирный и внезапный.
Но вдова собралась с силами и, несмотря на протесты дочери, настояла на том, чтобы продолжить работу. Восхищаясь
её решимостью, тронутая этим жалким проявлением материнской преданности, Вирджиния часами сидела молча, и её глаза наполнялись слезами
Она плакала, глядя на дорогие, усталые пальцы, которые быстро и ловко двигались
над иглой.

 Однажды вечером вся семья собралась в душной гостиной в задней части магазина. Миссис Блейн, уставшая после долгого рабочего дня, откинулась
на спинку кресла и задремала. Её голова упала на грудь, а на коленях лежала заготовка для шитья. Чтобы не разбудить её,
девочки разговаривали шёпотом. Вирджиния читала — это было её любимым занятием.
Её старшая сестра, которая, возможно, занималась более полезным делом, штопала чулки.


Внезапно в дверь позвонили. Она с тревогой посмотрела на
чтобы убедиться, что шум не потревожил Маму, Фанни
на цыпочках вышла из комнаты и вскоре вернулась в сопровождении Джеймса
Джилли. Доставка клерк вошел неуклюже, в свойственной ему,
шумно стиль. Шутливо воскликнул:

"Добрый вечер, всем!"

Вирджиния быстро поднял протестуют палец, в то время как Фанни воскликнула:
гневно:

«Разве ты не видишь, что мама спит?»
Бросив шляпу и пальто на диван, вошедший осторожно присел на стул. Взглянув на пожилую женщину, он спросил:

«Зачем она здесь спит? Почему бы ей не пойти в постель?»

Вирджиния, которую всегда раздражали его _грубости_, сделала вид, что не слышит, и продолжила читать.
Но Фанни ответила ему. Шепотом она сказала:

"Она устала."
С тревогой она добавила: "Мне не нравится, как она сегодня выглядит.
Я думаю, это сердце. Я позвоню доктору завтра..."

Джимми неодобрительно фыркнул.

"Тьфу! Какой в этом смысл?" — презрительно воскликнул он. "Эти врачи ничего не могут сделать; они худшие из обманщиков. Всё, что они делают, — это
выглядят мудрецами, пишут на клочке бумаги какие-то слова, которые никто не может прочитать — даже аптекарь, — и берут с вас два доллара. Это повод для смеха!»

«Доктор Эверетт ничего с нас не берёт, так что на этот раз ты ошибаешься», —
перебила его Вирджиния, радуясь возможности подколоть его.

«Я не говорю о каком-то конкретном докторе, —
беззастенчиво продолжил экспедитор. — Я против всех врачей. Они все мошенники, вот что я вам скажу. Это вы, женщины, со своими воображаемыми болезнями, заставляете их работать. Если бы врачам приходилось зарабатывать на жизнь, как мужчинам, им бы пришлось разгребать снег.
"Вряд ли летом," — сухо заметила Вирджиния.

"Нет," — так же быстро ответил он, — "тогда они могли бы открыть кафе-мороженое."

Фанни, которая продолжила штопать носки, улыбнулась. Ей нравились эти
небольшие встречи между ее сестрой и женихом. Вирджиния была не
имею в виду антагонист когда дело дошло до ссоры, но она была не ровня
Джимми. Однако, думая спарринг ушли достаточно далеко, она
ловко сменили тему разговора.

"Ну, как дела сегодня, Джим?"

"О, в мгновение ока ... как обычно. Ничего не поделаешь; меня тошнит от всей этой компании.
Но скажите, девочки...! "Что?" - воскликнула Фанни.

"Вы никому не скажете, если я вам кое-что расскажу?" - Спросила я. - "Что?" - спросила Фанни.

"Вы никому не скажете, если я вам кое-что расскажу?"

Вирджиния оторвала взгляд от книги. Даже ей стало интересно.

"Нет, - сказала Фанни, - мы никому не скажем. Что это?"

Джимми сел и прочистил горло, как будто готовился сделать какое-то
чрезвычайно важное сообщение. Затем, наклонившись вперед, он сказал
внушительным тоном:

"У меня есть великолепная идея..."

"Правда?" - скептически воскликнула Вирджиния.

Слишком поглощённый собственным эгоизмом и важностью, чтобы заметить её сарказм, молодой человек просиял от самодовольства и с энтузиазмом продолжил:

"Величайшее дело, о котором вы когда-либо слышали! В нём миллионы. Моё имя прогремит на весь мир. Если бы только я мог получить финансирование, моё состояние было бы обеспечено..."

Лицо Фанни раскраснелось от удовольствия, когда она с готовностью наклонилась вперёд, чтобы услышать каждую деталь этого плана, который однажды сделает её богатой.
 Даже если мечта никогда не сбудется, одной надежды на это было достаточно, чтобы она трепетала.
 Вирджиния оставалась невозмутимой.
 Она была более циничной, ведь она уже слышала много подобных речей из тех же уст — все они касались замечательных проектов, которые неизменно терпели внезапную крах. Поэтому это объявление о новой идее
даже не заставило ее поднять глаза.

Выпятив грудь, Джимми с достоинством продолжил:

"Эта моя идея произведет революцию в железнодорожном сообщении в этой стране.
вы знаете об этом? Это сделает Чикаго намного ближе к Нью-Йорку.
чем сейчас. Как? Сокращая время движения самых быстрых поездов
. Когда железнодорожники услышат об этом - и увидят, насколько это просто
- они будут приветствовать меня как общественного благодетеля ..."

- Но что это? - нетерпеливо перебила Фанни. «Вы так и не сказали нам, что это такое».
Просияв от собственной значимости, он наклонился вперёд, сидя на стуле. Фанни,
напряжённая от волнения, старалась не упустить ни слова. Даже
Вирджиния соизволила оторваться от чтения и обратить внимание. Он откашлялся.
Он откашлялся и начал:

 «Вы должны понимать, что главная трудность, с которой сталкиваются железные дороги при соблюдении графика движения, — это досадные задержки, вызванные остановками на промежуточных станциях.  Моя идея исключает все остановки.  Я полностью отказываюсь от них, но при этом забираю всех пассажиров, которые хотят ехать именно этим поездом...»
 Он остановился и посмотрел на них, словно ожидая удивлённых возгласов и просьб о дальнейших объяснениях.  Вирджиния выглядела озадаченной. Фанни,
весьма взволнованная, сияла от восторга.

 «Как ты это делаешь?» — восхищённо воскликнула старшая сестра.  Уверенно
она не ошиблась, когда выбрала столь одаренного спутника жизни
.

- Да, - настаивала Вирджиния. - Как вы их подбираете?

Молодой человек откровенно рассмеялся. Уверенно он продолжил:

"Забрать их? Это так просто, что я не могу понять, почему никто и никогда не
думал об этом раньше. Вы когда-нибудь видели, как скоростные экспрессы забирают почтовые мешки?
 Рядом с путями стоит вертикальная стойка, от которой отходит рычаг.
 На этом рычаге подвешен почтовый мешок.
 Надвигающийся поезд, который движется со скоростью около 1,6 км/ч, оснащён снаружи чем-то вроде крюка, который захватывает почтовый мешок
и затаскивает его в машину. Что ж, ту же идею можно применить как к ожидающим пассажирам, так и к ожидающим почтовым ящикам. Пассажиры
будут собраны в одном вагоне, который будет ждать на запасном пути
прибытия экспресса. С помощью какого-то механического
устройства — какого именно, я ещё не придумал, — этот ожидающий вагон
будет мгновенно присоединён к быстро движущемуся экспрессу и станет,
так сказать, последним вагоном. Пассажиры должны были пройти через тамбур, чтобы занять свои места в поезде.
Пустой вагон ожидания отсоединялся и отправлялся
вернуться на станцию, чтобы начать представление заново - и все это
пока поезд мчался на предельной скорости. Разве это не отличная идея? Не правда ли
шикарно?

Фанни молчала. Вирджиния с трудом удавалось контролировать ее веселье, взял
свою книгу еще раз. Джим собирался углубляться в подробности, когда
вдруг раздался какой-то шум позади них. Фанни завелась с криком.

- Вирджиния! Смотрите! - воскликнула она.

Миссис Блейн наполовину упала со стула. Во сне она
потеряла равновесие и соскользнула набок. С помощью клерка
две девушки снова усадили ее. Очевидно, она не была
Ей было больно, но глаза она не открывала. Она была странно молчалива, а её руки были очень холодными. Когда они осторожно положили её голову на спинку кресла, то заметили, что она очень бледна.

 «Она в обмороке!» — взволнованно воскликнула Фанни.

 Вирджиния, сильно встревоженная, с тревогой спросила:

 «Мама, дорогая, что случилось?» «Поговори со мной».
По-прежнему никакого ответа. Девочки, теперь уже по-настоящему напуганные, побежали за успокоительным. Вирджиния налила себе немного бренди. Даже Джимми был напуган, что было совсем на него не похоже. Он быстро взял её руку, которая безвольно свисала со стула, и положил свою
палец на ее пульсе.

- Пожалуйста, позвони врачу, Джим! - растерянно воскликнула Вирджиния.
чуть не плача.

Молодой человек посмотрел на обеих девушек, его лицо было серьезным и бледным. Ибо
На этот раз он контролировал ситуацию. Трезво он сказал:

"Слишком поздно".




ГЛАВА IV


В роскошно обставленном номере на верхнем этаже одного из новых
В одном из самых больших и дорогих отелей Йорка двое мужчин небрежно
просматривали утренние газеты, сидя за столом, на котором ещё стояли
тарелки с остатками завтрака. Было почти десять часов, уже давно перевалило за то время, когда большинство людей приступают к работе, и в отеле не было ни души.
Ни в одежде, ни в манерах мужчин не было ничего, что указывало бы на их принадлежность к изнеженному и бесполезному праздным классам. Напротив, внешне они были типичными деловыми людьми — энергичными, преуспевающими, властными, что проявлялось в каждом их слове и жесте, в каждой черте их чисто выбритых лиц с резкими чертами. В то утро они выглядели не лучшим образом, и причину, а также объяснение их позднего пробуждения можно было найти в беспорядке, который обнаруживался при беглом взгляде на комнату. Классические пиджаки, белые галстуки, лакированные туфли и другие атрибуты вечернего наряда
Вещи были разбросаны тут и там, как и в тот вечер, когда они вернулись домой. На приставном столике стояла пара пустых бутылок из-под шампанского.

 Они оба были сравнительно молоды.  Старшему из них, крупному, атлетически сложенному мужчине с гладким лицом и волевым подбородком, на вид было не больше тридцати пяти.  Его спутник был примерно того же возраста.  Оба выглядели _поблёкшими_ — так выглядят люди, которые много и тяжело жили. Все самые яркие радости жизни были им знакомы в избытке, что, возможно, объясняет, почему они устали и разочаровались задолго до того, как...
достигли своего расцвета. С жестом отвращения пожилой мужчина отбросил
газету и, схватив стакан воды со льдом, залпом выпил ее
освежающее содержимое.

"Это бесполезно, Фред!" - воскликнул он. "Я не гожусь для этого поздно достанется.
Наверное, я старею. Тех полуночных оргиях никогда не согласится с
меня. Жареные цыплята и холодное вино — в любом случае варварская смесь. Я собираюсь отказаться от этого — ты понимаешь? — отказаться от этого. Так что не спрашивай меня больше — это бесполезно. У меня сегодня утром ужасно болит голова — и так хочется спать, что я готов проспать целую неделю. Это глупо для
Человек не должен выставлять себя таким чёртовым ослом. Это выбивает из колеи и делает непригодным для дел. Как я могу пойти в город и понимать, что я делаю, когда у меня такая голова? Сегодня ещё и собрание директоров — очень важное. Во сколько мы вернулись домой?

«Я бы сказал, около трёх часов», — лаконично ответил его визави, не отрываясь от газеты.


За пятнадцать лет, что они были близкими друзьями, Фред Хэдли настолько привык к этим периодическим вспышкам гнева своего старого приятеля Боба Стаффорда, что редко обращал на них внимание.
протесты. Оба добились успеха самостоятельно, каждый начинал практически с нуля и благодаря упорству и энергии пробился наверх: один стал промышленным магнатом, другой — железнодорожным магнатом и финансистом. Эти люди обладали исключительными способностями, успех давался им легко, а с успехом пришли деньги и власть. Хэдли теперь был вице-президентом одного из крупнейших сталелитейных концернов в стране, а Стаффорд добился ещё большего успеха. Его привлекла
работа на железной дороге, и он устроился на западную железную дорогу, а вскоре
Он проявил такой организаторский талант, что быстро привлёк внимание руководителей восточных железных дорог.
Его быстро повысили, и через десять лет он стал влиятельной фигурой в мире железных дорог.
Удачные сделки на Уолл-стрит уже принесли ему богатство, и в возрасте тридцати восьми лет он управлял полудюжиной систем, его состояние уже оценивалось в несколько миллионов, а его имя в мире железных дорог было на слуху не только на Уолл-стрит
Улица, но от Нью-Йорка до Фриско.

 Раздраженный молчанием собеседника, Стаффорд повторил громче:

«Ты слышишь? Я собираюсь это прекратить!»
Наконец Хэдли, охваченный гневом, поднял голову.

"Послушай, Боб," — нетерпеливо воскликнул он, — "ты меня утомляешь. Ты что, спортсмен? Я так не думаю. Это была не маленькая вечеринка Мод, которая
вырубила тебя. Многозначительно указав на пустые бутылки из-под
шампанского на боковых столиках, он продолжил: "Вот что тебя взбесило. Почему
ты обливаться шампанским, когда вы вернулись домой? Знаете ли вы
у тебя есть два литра вещи?"

Стаффорд провел рукой по его горящий лоб.

- Черт возьми, что я натворил! Я не помню. Должно быть, я был пьян, когда...
домой. Я выпил «шипучки», чтобы протрезветь. Почему ты мне позволил?
 «Позволил?» — презрительно переспросил Хэдли. «Есть ли на свете человек, способный удержать тебя от бутылки, когда ты хочешь пить?»
 «Да, — признал Стаффорд с раскаянием, — я помню, что чертовски хотел пить».

«И вместо того, чтобы пить ледяную воду, ты заказал шампанское. Ты
такой милый парень, когда читаешь нравоучения, — просто прелесть!»
 Встав из-за стола, Хэдли зевнул, потянулся и, подойдя к окну,
заглядел в него, глядя на оживлённый город внизу. С такой высоты
вид был просто потрясающий.
Широкие проспекты внизу, кишащие жизнью, бурлящая, беспорядочная толпа
пешеходов и водителей, тесная сеть переулков, заполненных
автомобилями, серебристый Гудзон с парусными судами и
пароходами, отправляющимися в любой порт мира, — все это
было зрелищем, от которого глаз никогда не уставал. Молодой
человек мгновение смотрел на это, а затем, вернувшись,
плюхнулся в кресло.
 Закуривая сигару, он сказал:

«Это отличные номера, ничего не скажешь. Вид потрясающий. Но я не понимаю, зачем вам ехать в отель, если у вас есть своя квартира»
Риверсайд - и такая квартира!-- настоящий дворец, наполненный
всем, что соответствует художественному вкусу, обставленный и декорированный
по своему вкусу.

- Именно поэтому, - сухо ответил его собеседник.

Железнодорожник встал из-за стола для завтрака и, сидя за письменным столом
в другом конце комнаты, просматривал огромную пачку
писем, которые пришли с утренней почтой.

— Что ты имеешь в виду, говоря «вот почему»? — озадаченно спросил Хэдли.

Стаффорд поднял глаза и улыбнулся.

— Ну, всё так, как ты сказал. Моё собственное жилище настолько привлекательно, что я
я не могу там работать. Картины, скульптуры, безделушки и прочий хлам слишком сильно отвлекают меня. Если мне нужно написать важное письмо, я не могу придумать, что сказать, потому что мой взгляд приковывают вазы Peachblow на книжной полке. Ты ведь не видел эти вазы, Фред? Они и правда «персиковые».
Я отдал за эту пару 3000 долларов. Это немного для хрупкой безделушки.
Приходи как-нибудь вечером на ужин и посмотри на них. Я скажу Оку, что ты придёшь, и он приготовит что-нибудь вкусненькое — одно из своих потрясающих
японских блюд.

"Не в этой жизни", - прервал друга с гримасой. "Япошки и
Китаезы едят все виды урод вещи--Соловей языках и такие
вещи. Нет, спасибо. Твой Оку - вполне приличный сорт, как говорят японские дворецкие,
но когда дело доходит до готовки, всегда подавай мне христианскую еду и французское блюдо
шеф-повар.

Стаффорд от души рассмеялся.

"Фред, мальчик мой, ты ужасно провинциальный и буржуазный. Боюсь,
Мне никогда не сделать из тебя космополита. Ну, как я уже сказал, в этом месте
слишком много искусства. Даже думать о том, что там будет бизнес, кажется святотатством.
поэтому, когда я провожу какое-нибудь крупное дело, я просто сбиваюсь
уезжаю и на несколько дней останавливаюсь в этом отеле. Дома я — ценитель искусства,
наслаждающийся сокровищами, которые мне удалось собрать; здесь я — вульгарный бизнесмен, занятый недостойным делом — зарабатыванием денег. Только на прошлой неделе, когда я был дома, я однажды ночью в библиотеке обдумывал план слияния с компанией, которая довольно сильно мешает нашему бизнесу. Я придумал план, и детали уже хорошо укладывались у меня в голове, как вдруг мой взгляд упал на картину Коро, висевшую прямо над моим столом.  Вы знаете эту картину.  Вы когда-нибудь видели что-то более
изысканная окраска, ещё более чудесная композиция? Удивительно ли, что план слияния совершенно выветрился у меня из головы?
"Кстати, об изысканной окраске," — перебив его, сказал Хэдли, — "ты заметил, как хорошо выглядела Мод вчера вечером? Если бы она была мужчиной, этой женщине было бы сорок, но никто не дал бы ей больше двадцати пяти. Она просто чудо. Неудивительно, что Стэнтон от неё без ума.
Стаффорд пожал плечами.

"Косметика и умелый парикмахер могут творить чудеса," — сухо сказал он.

"Она всё равно чудо, особенно если учесть, какую жизнь она ведёт"
она вела. Вы знали ее историю ... исчадие ада морфина с лицом
ангел. Она постучала в течение многих лет, прежде чем Стентон упал в нее
клатчи. Он без ума от нее - платит за квартиру и дает ей
приличное содержание, купил ей машину, платит ее шоферу,
и все остальное. Вы обратили внимание на нитку жемчуга, которая была на ней
надета? Прошлым летом в Париже это обошлось ему в крутые 10 000 долларов ".

"Почему он на ней не женится, если у него все так плохо?"

Хэдли изумленно посмотрел на своего друга.

"Вы же не серьезно, да?" - спросил он. "Жениться на женщине, которая
рода?"

"Почему бы и нет?" - упрямо ответил Стаффорд. "Если этот человек достаточно высокого мнения о
ней, чтобы тратить на нее столько времени и денег, пусть он попробует перевоспитать
ее, набросив на нее маску респектабельности. Почему женщину
что она такое? Потому что удовольствие-любить подлецов из Стэнтона тип
низвели ее, и сделал невозможным для нее, чтобы держать голову
снова среди приличных людей".

Хэдли откровенно рассмеялся.

— Послушай, старик, — воскликнул он, — видно, что ты сегодня не в духе. Когда Боб Стаффорд стал социальным реформатором?
Кто бы мог ожидать такого совета от человека, которому всегда сходило с рук больше выпивки, чем любому другому, кого я знал, и который был героем сотни любовных интрижек, не таких респектабельных, как у Стэнтона и Мод?
Железнодорожник добродушно воспринял это.

"Всё в порядке, Фред, можешь сколько угодно тешить себя этой мыслью. Именно потому, что я сам был ослом, я, пожалуй, яснее, чем кто-либо другой, вижу, какая это проклятая глупость. Мы тратим своё время и деньги на какую-нибудь жалкую шлюху, которая не думает ни о чём, кроме того, сколько денег она может получить.
Они выжимают из нас все соки, а что мы получаем взамен? Ничего. Годы
пролетают незаметно; мы стареем, и вокруг нет никого, кому было бы хоть
капелька не всё равно, живы мы или мертвы, — кроме, возможно, наших
родственников, которые с нетерпением ждут последнего. Подлинная
привязанность совершенно чужда нашему существованию. Нам не на
кого её излить; некому излить её на нас. Честно говоря, это ещё одна причина, по которой я не хочу проводить слишком много времени в своём доме в Риверсайде. Мне там одиноко. Там тихо, не хватает жизни и суеты большого города.
Отель, и Оку, хоть он и порядочный маленький японец, вряд ли может считаться идеальным компаньоном...
Выпустив облако табачного дыма к потолку, Хэдли тихо и выразительно присвистнул.

"Так вот, значит, как обстоят дела, да? Ты одинок. Другими словами,
ты хочешь, чтобы жена разделила с тобой художественные сокровища твоего дома на Риверсайд. Ты устал быть холостяком...
Стаффорд рассмеялся — громким, искренним смехом, от которого задрожала вся комната.

"Ты угадал, Фред, ты угадал. Ты умеешь читать мысли. Признаюсь, я устал бездельничать. Ты, Стэнтон и остальные ребята
Вы весёлая компания. Вы доставили мне немало приятных минут, но, скажу я вам, старина, я от всего этого устал. Я хочу завязать и остепениться. Если мне попадётся подходящая девушка, я на ней женюсь...

Хэдли несколько мгновений помолчал и, лениво откинувшись на спинку
удобного, глубокого кресла, удовлетворился тем, что энергично затянулся своей
сигарой, выпуская огромное количество дыма. Наконец
он сказал:

"Ладно, Боб, тебе лучше знать, чего ты хочешь. Попробуй вступить в брак, если хочешь.
но помни вот что - не забывай, что я тебя хорошенько предупредил.
Брак — это совсем не то, чем его пытаются представить. Девушка, за которой ты ухаживаешь, после свадьбы покажется тебе совсем другим человеком. Она будет как гиря на ногах, от которой ты не сможешь избавиться. Твои беды начнутся только тогда, когда ты женишься.
— Поднявшись и взяв шляпу и перчатки, он добавил:
— А теперь я должен идти. У меня встреча в офисе в
11:30. Что ты собираешься делать? Пойдёшь со мной в город?
Стаффорд указал на стопку бумаг и писем на своём столе. Покачав головой, он ответил:

«Нет, я пока не могу выйти. Мне нужно ответить на все эти письма». Он беспомощно добавил:
«Я не знаю, как мне с ними справиться. У меня ужасно болит голова».

 «Почему бы не нанять стенографистку?»

 «Стенографистку? Это неплохая идея. Где её найти?»

— Ну, внизу. К отелю примыкают два дома. Они обслуживают телефонную станцию и печатают на машинке. Одна из них — рыжеволосая девушка с косоглазием, другая — смуглая и довольно симпатичная...
— Очень хорошо, — улыбнулся Стаффорд. — Пошлите ко мне ту, что посветлее. Я только что не выносил рыжеволосую. У меня важная сделка
 Она может спугнуть мою удачу.  Сделай это для меня, старина.  Скажи ей, когда будешь уходить, и не забудь про ту, что покрасивее.
 "Ты прав!" — рассмеялся Хэдли.  "Увидимся сегодня вечером за ужином.  Та-та!"
Он уже выходил, но у двери обернулся.  "Послушай, не забудь о своём благородном решении. Не занимайся любовью с хорошенькой
печатной машинкой.
Дверь захлопнулась, и Стаффорд остался один.

Некоторое время после ухода друга железнодорожник сидел, лениво перебирая стопку бумаг, скопившихся на столе.Ему предстоял напряжённый день: в два часа собрание директоров, нужно было встретиться с людьми
в своем офисе. Но сейчас его мысли были не о работе. Он был увлечен
обдумыванием того, в чем только что признался Хэдли. Да, так оно и было.
Теперь правда вышла наружу. Он никогда не говорил это раньше, даже
сам. Он устал от холостяцкой жизни. Он хотел жену.

Что все его успехи были с ним? Пустой вид удовлетворения,
в конце концов. Он заработал денег, столько денег, что даже не знал, что с ними делать,
но это не принесло ему настоящего счастья. Как он мог быть счастлив,
если не с кем было разделить его счастье, его успех? Его родители были
Он был мёртв; у него не было ни братьев, ни сестёр. Он был совсем один в этом мире,
и чем старше он становился, тем больше понимал, насколько изолированной была его жизнь. У него было множество так называемых друзей — весёлых парней обоих полов, которые были готовы помочь ему потратить деньги; но чего стоила такая дружба?

 И всё же Фред, возможно, был прав. Он и сам знал мужчин, убеждённых холостяков, таких же, как он сам, которые женились и с тех пор жалели об этом. Их жизнь стала для них бременем. Они были
подчинёнными, которых заставляли танцевать до упаду в любое время суток
утром на глупых жёнах, которые любят ходить по мостам. Да, но они были бедными, слабоумными простаками, такими, над которыми может издеваться любая женщина. Он хотел бы увидеть девушку, которая могла бы заставить его сделать что-то против его воли. Если бы он когда-нибудь женился, то сам бы управлял своим домом; ни одна женщина не осмелилась бы ему указывать. Он бы настаивал на своей абсолютной независимости, делал бы всё, что хотел, ходил бы, куда ему вздумается. Он был бы хозяином. Если муж не имел права командовать, то кто имел? Если пара лошадей была продана, разве они не принадлежали
для покупателя? Жена в каком-то смысле была покупкой.
Девушка из среднего класса, которая выходит замуж в наши дни, практически продаёт себя.
Она хочет мужчину с деньгами — мужчину, который подарит ей драгоценности, одежду и дом, при виде которого все её знакомые позеленеют от зависти. Она получает его — за определённую плату.
Без сомнения, именно такую девушку он однажды и получит. Она бы предложила себя,
и если бы он понравился ей, она бы его купила, а купив,
она бы довольно скоро поняла, что в доме есть только один хозяин
Стаффордское поместье. Необязательно, чтобы они любили друг друга.
Они могли бы быть хорошими друзьями, приятелями и всё такое, но он никогда бы не ослабил поводья. Конечно, он всегда будет хозяином.

Он был так погружён в свои размышления, что не заметил, как в дверь тихонько постучали.
Мгновенно придя в себя, он громко позвал:

«Войдите!»
Дверь распахнулась, и вошла Вирджиния Блейн с блокнотом в руке. Её лицо слегка покраснело, и она нерешительно остановилась на пороге, словно боясь войти. Она была в глубоком трауре,
простое черное платье, украшенное лишь небольшим количеством белого кружева
воротник на шее подчеркивал естественный насыщенный цвет ее лица.
Поспешно вскочив со своего места, Стаффорд направился к ней. Робко
она спросила:

"Вы просили стенографистку?"

Впечатленный и удивленный ее красотой, он на мгновение растерялся
что сказать, железнодорожный промоутер смущенно пробормотал:

«Нет... то есть... да... конечно... не хотите ли присесть?»
Она села за стол и, открыв блокнот, приготовилась писать под диктовку. Стаффорд пристально посмотрел на неё. Теперь он вспомнил
увидев ее на телефон регулирующей внизу в отеле
лобби. С улыбкой сказал он :

"Как тебя зовут?"

"Мисс Блейн", - ответила она холодно.

"Мы ведь встречались раньше, не так ли?" продолжил он.

Она покраснела под его пристальным взглядом. Почему он так смотрел? Ей стало
очень неловко. Если он не перестанет на неё пялиться, она захлопнет книгу и уйдёт. Она совсем не хотела приходить одна в мужскую квартиру. Но она не могла позволить себе упустить возможность подзаработать. Отвечая на его вопрос, она довольно резко сказала:

"Кажется, на днях у меня для вас междугородный разговор. Я нахожусь на телефонной станции.
Стенография, знаете ли. Это только побочный вопрос".

Он все еще смотрел на нее с восхищением, быстро отметив ее хорошо воспитанные манеры,
ее тихую отчужденность, необычную для девушек ее профессии.

"Я помню", - кивнул он. "У нас возникли некоторые трудности с тем, чтобы связаться с Вашингтоном".
контакт с Вашингтоном.

"Да, были неполадки с проводами".

"Но мы наконец получили это, не так ли?" он улыбнулся, делая попытку
сломать лед и быть дружелюбным.

Но Вирджиния намеревалась строго придерживаться бизнеса. Она должна успеть
Было ясно, что она пришла не для того, чтобы пообщаться. Быстро сменив тему, она спросила:


 «Диктовка готова?»
 Стаффорду хотелось продолжить разговор на личные темы. В конце концов, не было никакой необходимости сразу приступать к работе;
переписка могла подождать. Но в поведении девушки чувствовалась ледяная надменность, которая отбивала всякое желание знакомиться. Приступив, таким образом, к делу, он взял со стола бумагу и начал диктовать письмо.





Глава V
Потеря матери, случившаяся вскоре после смерти отца,
Смерть отца стала для Вирджинии страшным потрясением. Она переживала это даже острее, чем Фанни, не только потому, что была более чувствительной и впечатлительной, но и потому, что понимала, что внезапно лишилась верного и преданного друга. Фанни, которая теперь была официально помолвлена с мистером Гилли, почти всегда была в его компании, в результате чего Вирджиния, которая была более разборчивой и требовательной в выборе знакомых, чем её сестра, чувствовала себя ещё более одинокой и опустошённой, чем когда-либо.

Наступил и прошёл выпускной, и платье, которое сшила её бедная мама
Она не успела закончить, и дело пришлось доводить до конца другим. В конце школьных лет, оставшись практически одна, без поддержки, Вирджиния начала всерьёз задумываться о будущем. Ей
нужно было чем-то заняться, это было очевидно. Фанни скоро
Джимми будет присматривать за ней, но сама она должна была полагаться на свои силы. Она долго не могла решить, что ей делать.
Её образование подходило для работы учителем, но эта мысль вызывала у неё отвращение.
У неё никогда не хватит терпения. Тогда она решила попробовать писать
для газет или журналов. Это тоже было отвергнуто. Это было слишком рискованно; у неё не было опыта. Была сцена. Нет, это не подойдёт. Ей не нравилась обстановка. Оставалась только альтернатива: работать продавщицей в универмаге или стенографисткой. Пройдя курс стенографии и овладев им в достаточной мере, она выбрала последнее и благодаря влиянию и добрым услугам доктора Эверетта в конце концов смогла получить довольно высокооплачиваемую должность.

Первые несколько дней работы в офисе оказались для неё новыми и непростыми
опыт. Для молодой девушки, привыкшей к тишине и уединению
частной жизни, шум и беспорядочные связи в коридоре общественного
отеля были особенно неприятны. Мужчины пялились на неё; женщины
пытали её терпение. Для красивой девушки было вполне естественно
привлекать внимание мужчин, но то, как настойчиво они смотрели на
неё и пытались познакомиться, раздражало её до предела. Когда они разговаривали с ней по делу, то были достаточно вежливы, но их взгляды были дерзкими, а иногда
они говорили что-то шёпотом, от чего её лицо заливалось румянцем.
Она пожаловалась своим коллегам, но не получила сочувствия. Другие девушки — жаль, что они сами не были привлекательными, — только смеялись над ней из-за её привередливости. Они сказали, что мужчины не хотели ничего плохого и что ей следует считать комплиментом её привлекательную внешность, раз они вообще утруждают себя обращением к ней.

В остальном работа была достаточно приятной, а смены — короткими.
Она по-прежнему жила с сестрой в том же доме, где умерла их мать. Шляпное производство разрослось настолько, что занимало всё
Фанни занималась магазином, и этого заработка хватало, чтобы содержать небольшое хозяйство. Когда её сестра вышла замуж за Джимми, ей, конечно, пришлось отказаться от магазина, но пока что он помогал покрывать расходы и давал Фанни занятие.

 После того первого утра, когда она диктовала в кабинете Роберта Стаффорда, Вирджиния часто видела этого симпатичного железнодорожного магната. За первым деловым собеседованием последовали другие, и когда не было обычной корреспонденции, на которую нужно было отвечать, он под разными предлогами останавливался у стойки внизу.  Обычно он звонил.
иногда он писал записки, и по какой-то причине обе эти операции занимали у него гораздо больше времени, чем было абсолютно необходимо. Однажды он просидел у её стола почти весь день. Он попросил её позвонить в Чикаго по междугородной связи. На линии были неполадки, как и в прошлый раз с Вашингтоном, и прошло два часа, прежде чем он получил свой номер. Как ни странно, задержка его не раздражала. Он неторопливо сел рядом с её столом и заговорил с ней о театре, музыке, книгах и искусстве, находя её
начитанный и сведущий во всех областях, особенно в искусстве, которое
было его хобби. Казалось, он огорчился, когда, наконец, у него больше не было предлога
остаться. Все это время он наблюдал за ней, незаметно отмечая и восхищаясь
тем, как спокойно и умело она выполняла свою работу.

Девушка заинтересовала его. Не столько потому, что она была хороша собой, сколько
что она сильно отличалась от других женщин. Ее холодный, отстраненный вид,
ее уверенность в себе и независимость понравились ему. Большинство женщин, которых он знал, бесстыдно предлагали себя; эта девушка держалась
Она держалась с ним на расстоянии. Этого самого по себе было бы достаточно, чтобы привлечь большинство мужчин.
 Ему нравилась сама новизна ситуации. Она была очень хорошенькой,
но в ней не было банальной, заурядной красоты, которая встречается каждый день, а было что-то более свежее, более притягательное, более милое, какое-то неуловимое очарование, которое заставляло его гадать, но при этом всегда сопровождалось спокойным достоинством, вызывающим уважение. Вместо того чтобы флиртовать с ним или
как-то поощрять его, как часто делали девушки из её класса, она
старательно избегала его взгляда, словно не замечала его присутствия.
Она была безмятежно равнодушна к тому, придёт он или нет. Привыкший к тому, что девушки буквально бросаются ему на шею, он, богатый холостяк, был удивлён тем, что она, по-видимому, не обращала на него никакого внимания. И это, пожалуй, больше, чем что-либо другое, укрепило его решимость привлечь её внимание.

 Кроме того, Вирджиния пробуждала в мужчине чувственность, будоражила его воображение. Ему казалось, что девушка с её впечатлительной натурой, артистическим темпераментом и интеллектуальной отстранённостью, если пробудить в ней пыл, будет любить более страстно, чем женщина из простонародья
глина; его ласки, как ему казалось, были бы более страстными, чем ласки женщины, более явно склонной к плотским утехам.
Ни в те годы, когда он был «сорвиголовой», ни научившись контролировать свои желания, ни за время своей карьеры богатого светского льва он не научился уважать женщин или видеть в них что-то иное, кроме инструмента для получения удовольствия. Неудивительно, что он смотрел на Вирджинию похотливым взглядом. Помимо того, что его интересовала её духовность, она также привлекала его физически.
Он был гурманом и постоянно искал гастрономические новинки, чтобы удовлетворить свою пресыщенную
Он решил пробудить в ней девственные чувства и выяснить, чем они отличаются от чувств других женщин.

 Он взялся за дело, чтобы завоевать её, и получал от этого такое же острое удовольствие, как охотник от процесса охоты. Он понимал, что это будет непросто, и смутно предчувствовал неудачу, но трудности только подстёгивали его. Он начал кампанию по завоеванию её сердца тактично, дипломатично, стараясь не
обидеть её и избегая всего, что могло вызвать у неё негодование или
страх. Он давал ей книги, билеты на концерты и
Он посещал художественные выставки, всячески пытался разрушить барьер высокомерной сдержанности, которым она себя окружила, и завоевать ее доверие.

 Вирджиния ценила его внимание, и благовоспитанная непринужденность, с которой она его принимала, только усложняла задачу потенциального любовника.  На самом деле ее откровенность и прямота делали это невозможным и в конце концов полностью обезоружили его, заставив его стыдиться самого себя.  В глубине души Стаффорд не был негодяем.
Он играл в футбол просто ради удовольствия, как и многие мужчины его круга
и возможности, которые были у него до этого, он использовал небрежно, бездумно и
не до конца осознавая, что совершает преступление. И теперь, когда
она прошла через огонь и воду невредимой, он влюбился в неё ещё сильнее. Каким же глупцом, каким неописуемым мерзавцем он был, если
позволял себе думать о ней в таком ключе!

 Затем ему в голову пришла другая мысль. Девушка, которую он никогда не смог бы сделать своей любовницей, вполне могла бы стать его женой. Почему бы не жениться на ней? Эта мысль никогда не приходила ему в голову, но она была не такой абсурдной, как казалось поначалу. Он шутил с Хэдли на эту тему
Он искал себе жену и временами даже всерьёз задумывался о женитьбе.
Но к этому нельзя было относиться легкомысленно.
Как глава крупной железнодорожной компании, он должен был поддерживать определённый статус.
Эта девушка была бедной — никому не известная стенографистка.
Кто знает, какие у неё могут быть неблагонадёжные родственники?
Когда мужчина женится, он женится на семье своей жены! Как бы над ним посмеялось общество! Ну и что с того? Он хвастался перед Хэдли, что бросает вызов условностям. Какое ему дело до общества?
В обществе было много женщин, которые, если бы не стены
альковы мог говорить, и он пришел на спектакль-на поведение, не
смею держать голову в присутствии Вирджинии Блейн. Он, конечно,
понравилась девушка достаточно хорошо, чтобы жениться на ней. Вряд ли он мог сказать, что он
любил ее. Не любовь с первого взгляда, несмотря ни на какие копейки
писатели говорят, что, может быть, был более важным, он уважал
ее. Мог ли каждый мужчина сказать то же самое о женщине, на которой он женился? Любовь придёт позже, в этом он не сомневался.
В конце концов, подумал он, вопрос не в том, «должен ли он на ней жениться?», а в том, «согласится ли она выйти за него замуж?».

Как только Роберт Стаффорд принял решение, он уже не мог позволить себе сидеть сложа руки. Он начал новую кампанию — на этот раз благородную кампанию, в которой он был готов поставить на кон своё счастье. Поначалу он не знал, как поступить. Он подумал, что было бы разумно заинтересовать её собой, своим домом. Он попросит её посетить его дом на Риверсайд и увидеть его сокровища — картины. Конечно, было маловероятно, что она согласится пойти одна. Он бы сказал ей, чтобы она взяла с собой сестру. Если бы он пригласил сестру, она вряд ли смогла бы отказаться.

Однажды днём Вирджиния печатала что-то на машинке в его номере в отеле.
Накопилось много писем, и они продиктовали их все за один день.
Стаффорд почти не обращал на неё внимания, полностью погрузившись в деловые вопросы, но около четырёх часов он заявил, что устал, даже если она не устала, и, несмотря на её протесты, настоял на том, чтобы спуститься вниз и заказать чай. Когда его принесли, изящно сервировав с пирожным на серебряном подносе, и официант удалился, он учтиво пододвинул стул
и попросил её подать что-нибудь. Она должна быть хозяйкой, — смеясь, сказал он.

 Теперь, когда дело было сделано, его манера поведения полностью изменилась.
Вместо работодателя она увидела светского льва,
развлекающего равного себе по положению. Вирджиния приняла его предложение.дружелюбие и
вежливость любезно, без неловкости или ложной скромности, и
вскоре обнаружила, что смеется и болтает с ним на условиях
восхитительной близости.

"В последнее время были какие-нибудь проблемы с междугородними?" - Спросил он, передавая
ей печенье.

"Не больше, чем обычно", - улыбнулась она.

"Даже с Чикаго?"

"Нет, даже не с Чикаго. Мне кажется, что у меня возникают проблемы только тогда, когда
тебе нужен провод.
Он рассмеялся громким мальчишеским смехом, от которого задрожала комната.

"В первый раз, когда мы это сделали, нам пришлось нелегко, не так ли?"

"Скорее да, чем нет," — ответила она.

Несколько мгновений он молча смотрел на нее, восхищаясь
большими черными глазами, изящно изогнутыми бровями, изящно очерченным
ртом. Затем он сказал:

- Ты была очень терпелива в этом.

"Я не смогла бы выполнять работу, если бы не была терпеливой", - тихо ответила она.

"Но ты был исключительно мил с этим", - настаивал он. «Это было не обычное внешнее, напускное терпение, а настоящее терпение, идущее изнутри. Вы понимаете, о чём я».

Она кивнула.

"Да. Моя мать была лучшим примером такого терпения, какой я только знал. Она излучала его."

Он знал, что она потеряла мать, но из чувства деликатности
никогда не спрашивал подробностей. Но теперь обстоятельства, казалось, располагали
к откровенности. Сочувственно он спросил:

"Как давно она ... ушла?"

"Шесть лет", - медленно ответила она, глядя мимо него в
окно, через которое она могла видеть крыши большого, беззаботного
города. Её глаза наполнились слезами, когда она продолжила: «Мой отец был юристом, но у него не было большой практики, и после его смерти не осталось ничего, кроме страховки.  Это было очень мало — на жизнь не хватало».
и маме, с нами, двумя девочками, за которыми нужно было присматривать, нужно было заняться чем-то практичным.
поэтому она открыла небольшой магазин модных изделий.

"Правильный настрой", - одобрительно сказал он.

"Это была мрачная, тяжелая борьба, особенно поначалу", - продолжила она.
"Моя сестра Фанни бросила школу, и я смогла помочь ей, а потом
это было не так сложно. Видишь ли, Фанни не интересовалась школой.
 — А ты интересовалась?
 — Да, — с энтузиазмом ответила она. — Мне всегда это нравилось.  Мама знала об этом и настояла на том, чтобы я окончила старшую школу.  Я была в восторге, потому что тогда ещё не понимала, каких усилий и жертв это потребует от меня
И вот в чём ирония — трагедия — всего этого. Меня выбрали классным оратором на выпускных экзаменах, и мама была очень рада. Она ждала этого как одного из самых важных дней в своей жизни и начала шить мне выпускное платье, но так и не закончила его!
 Она очень тихо пробормотала: «Бедная мама!»

Никогда она не выглядела такой хорошенькой, как в этот момент, когда с бледным лицом
и задумчивым, с глазами, затуманенными слезами, она вспоминала о
прошлом. Стаффорд, пристально глядя на нее, мягко сказал:

- У тебя ее память.

- Да, - пробормотала она, - это для меня больше, чем что-либо в мире.
весь мир - кроме Фанни.

"Я знаю, ты любишь свою сестру", - сказал он.

"Конечно, люблю", - быстро ответила она. "Она заняла место матери, - а
Сколько можно-и, кроме как на каникулы, мы никогда не
разлученные".

"Скоро ты хотя бы, не так ли?"

Она удивленно посмотрела на него, ничего не понимая.

"Как?" - требовательно спросила она.

"Разве ты не говорил мне, что твоя сестра собирается замуж?"

Вирджиния рассмеялась низким, музыкальным смехом, который очаровал его.

"Да, - сказала она, - это правда. Они поженятся в следующем месяце".
С грустью она добавила: "Я буду очень по ней скучать. Но я не буду возражать
своего рода разлука - если она будет счастлива.

Стаффорд улыбнулся. Тихо он сказал:

"В этом-то и проблема брака - в этом большом маленьком слове - если".

"О", - быстро перебила она. "Я уверена, что они будут счастливы. У них
брак по любви".

Пристально посмотрев на нее, он спросил: "Ты веришь в любовь?"

"Конечно", - ответила она, поднося чашку к лицу, чтобы скрыть смущение.
"Какая любовь?" - Спросила я.

"Какая любовь?" он настаивал.

"Настоящая любовь".

"Что ты называешь настоящей любовью?"

Она широко раскрыла глаза, как будто была очень удивлена.

«Почему... почему, — запинаясь, спросила она, — ты не думаешь, что существует такая вещь, как настоящая любовь?»

«Конечно, есть, — рассмеялся он, забавляясь её наивностью. — Но я не думаю, что это то чувство, которое сентиментальная школьница испытывает к футболисту из колледжа. Что касается любви с первого взгляда, я считаю это просто абсурдным. На мой взгляд, любовь — это не спонтанный порыв.
»Это медленный, устойчивый рост, и почва, на которой он растет лучше всего
- уважение.

"Возможно, вы правы", - нерешительно сказала она.

"Я знаю, что я такой", - ответил он положительно.

Наступило короткое молчание, когда внезапно Стаффорд спросил:

"Кто этот мужчина, за которого выходит замуж твоя сестра?"

Вирджиния отставила чашку с чаем и расхохоталась.

"О, он такой забавный! Я уверена, что он позабавил бы тебя. Такой оригинал! Его
зовут Джеймс Джилли".

Ему нравилось побуждать ее рассказывать о себе и своей семье. Это
казалось, сблизило их. Он вежливо спросил:

"Чем он занимается, этот мистер Джилли - врач, юрист, бизнесмен?"

Позабавленная его любопытством, Вирджиния покачала головой. Смеясь, она сказала:

"Ничего настолько существенного, уверяю вас. Он всего лишь экспедитор
клерк, получающий около 14 долларов в неделю ...

Стаффорд изумленно уставился на него. С недоверчивой улыбкой он воскликнул:

«Он зарабатывает всего 14 долларов в неделю, и у него хватает наглости просить твою сестру выйти за него замуж?»
Вирджиния кивнула.

"О, но вы не знаете мистера Гилли," — продолжила она. "Он уверен, что стоит гораздо больше, и ему удалось убедить в этом сестру. Я и сам в этом сомневаюсь, но они оба совершенно уверены, что
в скором времени он станет мультимиллионером. Видите ли, у него есть
идеи. Он изобретает разные вещи. На днях он рассказал нам об одном из своих изобретений. Это было что-то, что могло бы помочь железным дорогам и сделать их и его сказочно богатыми...

«Изобретатель, да?» — воскликнул Стаффорд, и его деловой инстинкт быстро проснулся при упоминании железных дорог.

 Ему вдруг пришла в голову идея.  Возможно, это была та самая возможность, которую он искал, тот самый повод, который он искал. Под предлогом желания встретиться с изобретателем он мог бы уговорить её привести своего будущего зятя в дом, а поскольку мистер Гилли вряд ли мог принять приглашение один, ей, конечно, пришлось бы сопровождать его. Он на мгновение замолчал, а затем, повернувшись и пристально взглянув на свою спутницу, сказал с большой серьёзностью:

- Мисс Блейн, я хотел бы знать, не окажете ли вы мне большую услугу.

Удивлена просьбой, а скорее испуганно, Вирджиния взглянула,
интересно, что пользу она, бедная маленькая стенографистка, может
оказываем миллионер. Она быстро ответила::

- Конечно, все, что в моих силах.

Он поклонился и продолжил.:

- Как вы знаете, я занимаюсь железнодорожным бизнесом. Как руководитель важной трансконтинентальной системы, я в рамках своей работы изучаю и анализирую всё, что может оказаться полезным для улучшения нашего оборудования. Если этот мистер Гилли изобрёл что-то действительно ценное, я бы хотел
я знаю, что это такое. Если в этом что-то есть, я могла бы оказать ему услугу и быстро донести его изобретение до нужных людей. Вы сами видите, как важно, чтобы я встретилась с мистером Гилли...
 Вирджиния покраснела от смешанного чувства удовольствия и смущения. Она была в восторге от мысли, что может помочь Фанни, но Джимми был таким невыносимым! Как она могла
познакомить его с таким утончённым и благородным человеком, как мистер Стаффорд?
Но ради Фанни она не должна упускать ни одной возможности. Увидев
Заметив её нерешительность, Стаффорд продолжил:

"Почему бы вам с сестрой не прийти поужинать со мной в Риверсайд
В следующую субботу в семь часов вечера? И приведите с собой мистера Гилли.
Я буду рад познакомиться с вашей сестрой и её женихом. Это
также будет хорошей возможностью для вас взглянуть на некоторые из моих сокровищ искусства — весьма интересную коллекцию, уверяю вас, собранную по всему миру. Приезжайте. Не отказывайтесь. Я попрошу
Оку, моего японского дворецкого, приготовить небольшой ужин. Мы будем веселиться от души. Кроме того, я думаю, что смогу оказать услугу вашему будущему зятю
 Ты ведь придёшь, не так ли?
Он наклонился вперёд, не сводя с неё горящего взгляда. В его
взгляде и манерах было что-то такое, от чего её щёки залились румянцем, но она не могла обидеться. Напротив, у неё были все основания чувствовать себя польщённой и довольной. В глубине души она
знала, что его внезапное желание встретиться с Джимми было лишь
предлогом и что на самом деле он хотел пойти с ней и полюбоваться
произведениями искусства в его прекрасном доме на Риверсайд.  Что-то
подсказывало ей, что этот мужчина любит её, и сама мысль об этом, несмотря на все
От открывающихся перед ней возможностей у неё по спине пробежал холодок, вызванный смешанным чувством удовольствия и тревоги.

"Ты не против?" — снова спросил он серьёзным, умоляющим тоном.

Наступила короткая пауза. Затем, подняв глаза, она сказала с искренней улыбкой:

"Это очень мило с твоей стороны. Да, мы будем очень рады. В субботу вечером, в семь."




ГЛАВА VI
№. — Риверсайд-драйв, внушительный многоквартирный дом в испанском стиле, расположенный в самом престижном и привлекательном районе этой аристократической улицы, был по праву известен в округе своими просторными и роскошными апартаментами и ультрасовременными удобствами.
_шикарное_ качество для его эксклюзивных, состоятельных клиентов. Никто никогда не слышал, чтобы комнаты пустовали; люди годами стояли в очереди и всё ещё ждали. Арендаторы и не думали съезжать,
если им посчастливилось заключить договор аренды. Было бы
удивительно, если бы они это сделали, ведь во всём Нью-Йорке не было более желанных и комфортабельных квартир.

Мистер Роберт Стаффорд жил на восьмом этаже, его комнаты выходили окнами на Гудзон.
Оттуда открывался великолепный вид на величественную реку, которая, широкая и бурная, неслась к морю, и её поверхность
усеянное всевозможными паровыми и парусными судами. На севере, за
Могилой Гранта, простирались возвышенности Нью-Джерси и
отвесные скалы исторического Палисейдского архипелага, которые,
насколько хватало глаз, тянулись в пурпурной дымке.

 Украшения и обстановка квартиры порадовали бы даже самого пресыщенного ценителя. Войдя в
просторное фойе с высоким, искусно украшенным потолком и стенами из белого мрамора, увешанными гобеленами, трофеями и картинами, написанными маслом, посетитель прошёл через несколько широких залов, ступая
Он шёл по толстым восточным коврам, пока не добрался до гостиной — великолепной комнаты, отделанной в синих и золотых тонах, с массивной позолоченной мебелью в тон. Из гостиной можно было попасть в столовую, окна которой выходили на авеню и открывали прекрасный вид на реку.  В дальнем конце гостиной находился большой камин с великолепной каминной полкой из мрамора с красивой резьбой — редким образцом декоративного искусства с севера Италии. Столовая, отделанная панелями из редкого дерева и украшенная красными шторами, с панельным потолком,
была отделена от гостиной складной дверью. Стены обеих комнат были
Комнаты были увешаны картинами, акварелями и гравюрами, а вокруг царило живописное нагромождение предметов искусства всех видов: японской слоновой кости, редкого фарфора, старинного английского фарфора, индийской бронзы, старинных часов, табакерок и бонбоньерок, причудливых изделий из латуни и железа, ваз из персикового дерева, мексиканской керамики, сацумской керамики, богато украшенного средневекового оружия, японских доспехов, длинных кинжалов из Толедо, изящных решеток из
Венеция, флорентийская резьба, ценные гобелены из Парижа,
и т. д., и т. п. — коллекция, которой мог бы позавидовать восточный властитель.
 Слава о коллекции Стаффорда разнеслась повсюду, и железнодорожного магната не раз критиковали за то, что он не чаще открывает свой дом для увеселения общества. Амбициозные матери видели в богатом холостяке выгодную партию для своих дочерей,
но они напрасно забрасывали свои брачные сети. Стаффорд
отказывался от всех приглашений и вёл жизнь отшельника. Он
очень редко бывал дома, шторы почти всегда были опущены, а
Место выглядело заброшенным. Единственным признаком жизни были редкие появления верного Оку, японского дворецкого, который, опустив глаза и крадучись ступая, иногда совершал вылазки в поисках еды или других предметов первой необходимости.

 Оку, чистокровный подданный микадо, много лет назад приехал в Америку, чтобы разбогатеть, но, попав в руки филистимлян сразу после высадки, оказался в затруднительном положении в Сан-Франциско. Стаффорд наткнулся на него там, он ему понравился, и он взял его к себе в качестве личного слуги. Он ни разу об этом не пожалел
IT. Оку был одним из тех идеальных слуг, которые, после того, как они нашли
привязанность, скорее умрет, чем предаст их доверие. Его знание местного языка было весьма ограниченным, но он был сама любезность и вежливость.
Когда он не мог объясниться иначе, он довольствовался несколькими низкими поклонами,
сопровождаемыми извиняющимися возгласами: «Простите, пожалуйста, простите, пожалуйста».
Эта оригинальная форма приветствия в сочетании с его дальневосточным колоритом прекрасно гармонировала с восточной, экзотической обстановкой.

Но в этот вечер в особняке Стаффордов царило оживление.
В каждой комнате горел свет, а Оку с раннего утра носился туда-сюда.
Разве его господин и хозяин не сказал ему, что к ним придут гости и нужно приготовить ужин на пятерых? Ах, теперь Оку был в своей стихии!
Мгновенно придя в движение, он бегал туда-сюда, заходил в магазины и выходил из них в поисках самых аппетитных деликатесов. Он купил самое отборное мясо, самых лучших птиц, большие только что собранные грибы, спаржу, которая могла бы удовлетворить даже короля
вода. Затем было вино. Шампанское должно рано покрываться льдом.
Его хозяин любил его очень холодным - почти замороженным. Затем были приготовлены
коктейли, сигары и цветочные украшения,
букеты для дам и бутоньерки для мужчин.
В целом, у Оку был напряженный день.

Но он был вознаграждён, когда в половине седьмого вечера стоял в
гостиной и в последний раз окидывал взглядом банкетный стол, чтобы
убедиться, что ничего не забыто. Сквозь раздвижные двери было
видно, как стол буквально стонет под тяжестью красивого серебра,
хрусталя и других изысканных блюд.
Белоснежная скатерть и срезанные цветы на столе создавали картину, способную вызвать гордость у любого хозяина.

 Оку с тревогой взглянул на часы. Он горячо молился, чтобы его дорогой хозяин поскорее пришёл. На него легла тяжкая ответственность, которую он должен был нести в одиночку. Ещё полчаса, и соберутся гости, а его хозяину ещё нужно одеться! Минуты шли, а мистера
Стаффорда всё не было. Где он мог быть? Дворецкий начал всерьёз беспокоиться, когда внезапно зазвонил телефон. Дворецкий лихорадочно схватил трубку и как раз вовремя, чтобы услышать, как его хозяин говорит:

«Это ты, Оку?»

 «Да... сэр... извините... пожалуйста... сэр!»

 «Оку, — раздался голос Стаффорда, — меня задержали в клубе. Я
 как раз направляюсь домой. Если мисс Блейн и её друзья придут, позаботься о том, чтобы им было комфортно, пока я не приеду. Понятно?»

«Да, сэр, извините, пожалуйста, сэр!»
 Динамик отключился, и Оку, который теперь нервничал и волновался больше, чем когда-либо, ведь ему предстояло быть не только поставщиком провизии, но и хозяином, затанцевал по квартире, как одержимый.  Пробило семь часов, и едва затихло эхо последнего удара, как раздался
Раздался тихий звонок в дверь. Оку быстро взял себя в руки и, приняв самый достойный вид, распахнул дверь. На пороге стоял мистер Джеймс Гилли в сопровождении Вирджинии и Фанни.


"Это квартира мистера Стаффорда?" — спросил Джимми самым величественным тоном.


"Да, сэр," — ответил Оку, низко поклонившись. «Пожалуйста, извините и проходите!
 Пожалуйста, извините!»
Никто из гостей не был в вечернем костюме. На девушках были блузки с
отложным воротником, а главным достоинством Джимми были чисто выбритое лицо и
свежевыглаженные брюки. В последний момент Вирджиния решила не
Она вообще не собиралась приходить по этой причине. У неё не было вечернего платья, и она не могла позволить себе купить его для одного случая, и Фанни была в таком же положении. Они долго спорили из-за этого и пролили немало слёз, пока наконец Фанни не вынудила Вирджинию сдаться, прямо заявив, что на кону стоит всё её будущее — её и Джимми. Итак, Вирджиния сдалась со всей возможной учтивостью, на которую была способна, втайне надеясь, что мистер Стаффорд воспримет это как неформальную встречу и не будет ни сам наряжаться, ни ожидать того же от них.

Джимми с максимально важным видом, на какой только был способен, передал дворецкому пальто и шляпу и, заступаясь за дам, которые до сих пор неподвижно стояли в стороне, высокомерно произнёс:

"Передайте мистеру Стаффорду, что люди, которых он ждал, пришли."
Оку глубоко поклонился, но с места не сдвинулся.

"Извините! Но мистера Стаффорда здесь нет," — сказал он.

Джимми непонимающе посмотрел на девочек. Улыбнувшись Вирджинии, он
хихикнул:

"Я говорил тебе, что опаздывать - это нормально".

Вирджиния повернулась к дворецкому. Взволнованно она сказала:

"Нет ли здесь какой-нибудь ошибки?"

Оку покачал головой и, распахнув дверь салона, жестом пригласил
их войти.

"Извините, пожалуйста, но никакой ошибки нет", - усмехнулся он. "Мистер Стаффорд
он сказал мне по телефону, что ему очень жаль, но у него важная встреча
и он не может уйти. Он будет здесь через полчаса.

Девушки в смятении переглянулись. Джимми скорчил гримасу.

«Полчаса! Чёрт бы побрал этого Юпитера!» — воскликнул он.

 «Он говорит, что ему очень жаль, — продолжил Оку извиняющимся тоном, — но он постарается  прийти как можно скорее. Он говорит, чтобы ты подождал, пока он придёт, и велит мне много раз сказать: "Извините, пожалуйста! Извините!"»

Вирджиния улыбнулась. С тихим достоинством она сказала:

"Хорошо, мы понимаем, мы подождём."

Оку протянул руку за их шляпами и пальто.

"Дайте мне шляпы, пожалуйста, извините, пожалуйста."

Пока девушки снимали верхнюю одежду, маленький дворецкий продолжал болтать на своём причудливом английском:

«Мистер Стаффорд, он сказал, что спрашивает, не хотите ли вы выпить коктейль».
Джимми небрежно подошёл к столу и взял книгу.
 Услышав приглашение выпить, он с грохотом захлопнул книгу и резко обернулся:

 «Хочу», — быстро воскликнул он.

На лице экспедитора внезапно появилось нелепое выражение вновь пробудившегося интереса.
 Всё, что могло развеять монотонность этого светского мероприятия, как он про себя назвал приглашение мистера Стаффорда, было ему на руку.
 Он вообще пришёл сюда против своей воли.
 Зачем ему оказывать этому миллионеру честь и ужинать с ним?
 Кем он ему приходился?
 Богачом?
 Ну, он так не думал. Если он и согласился на настойчивые уговоры Фанни, то только потому, что его невеста сказала ему, что это поможет Вирджинии. Мистер Стаффорд, Фанни
сказал, что просто без ума от неё и может сделать ей предложение в любой день.
 В конце концов, в семье не помешает иметь миллионера.
 Кроме того, он крупный железнодорожный магнат. Он мог бы помочь ему с его идеей «без остановок». Но он должен быть начеку и не позволять чувствам мешать делу. Этот Стаффорд не должен думать, что раз он пригласил его на ужин и однажды может стать его зятем, то он получит изобретение «без остановки» по дешёвке.
Нет, сударь, никто не должен брать над ним верх!

 Оку подошёл к Вирджинии, которая, пройдя через комнату, смотрела на него.
через створчатые окна открывался великолепный вид. Низко поклонившись, он
сказал:

"Мисс... будете коктейль?"

"Нет ... спасибо", - ответила она с улыбкой.

Дворецкий повернулся к Фанни, который многозначительно посмотрел на Джимми, как будто
желая консультирование свои пожелания в столь важного вопроса.

"Конечно!" он сказал это в сторону, не предназначенную для ушей дворецкого.

Но Оку был очень осторожен. Он никогда не позволял себе ничего слышать
. Когда Фанни кивнула, он просто вежливо осведомился:

"Какой сорт, пожалуйста?"

Джимми ухмыльнулся и облизнул губы. Повернувшись к своей будущей жене, он
спросил:

«Что тебе нравится?»

«Какой вам нравится?» — рассмеялась она, стараясь поддержать его хорошее настроение.

 «Мартини меня вполне устроит».

 Оку поклонился до земли.

 «Да, мисс.  Два коктейля «Мартини».  Прошу прощения!  Прошу прощения!»

 Ещё раз низко поклонившись и пятясь к двери, как будто в присутствии королевской особы, японский дворецкий эффектно удалился.

Джимми с величайшим интересом наблюдал за каждым движением Оку.
Когда тот отошёл на достаточное расстояние, он со смешком заметил:

"Отличный маленький китаец!"

Фанни рассмеялась. Поддразнивая его, она сказала:

"Он не китаец, Джим. Разве ты не узнаешь японца, когда увидишь его?"

«Мне они все кажутся одинаковыми», — ухмыльнулся он.

 Воспользовавшись отсутствием дворецкого, экспедитор начал критическую инспекцию салона.  Оглядевшись, он с энтузиазмом воскликнул:

"Ого, вот это комната, да?"
 Вирджиния отошла от окна и стала любоваться акварелями на стенах. Услышав восклицание, она подняла голову и окинула взглядом всю комнату.


"Да... это прекрасно," — восторженно произнесла она.

Фанни, которая усердно тёрла спинку своего великолепного позолоченного кресла, чтобы проверить, действительно ли оно покрыто сусальным золотом, вмешалась:

«Пока строился этот дом, я прочитал в газете, что мистер
Стаффорд должен был платить 15 000 долларов в год за свои комнаты».
Джимми широко раскрыл глаза от удивления.

"Пятнадцать тысяч в год — только за свои комнаты!" — недоверчиво воскликнул он.

Он посмотрел на Вирджинию, словно ожидая, что она подтвердит его слова.

— Да, — настаивала Фанни, — 15 000 долларов в год.
Клерк, занимавшийся доставкой, тихо присвистнул.

"Да это же почти 300 долларов в неделю!" — воскликнул он.

Фанни утвердительно кивнула, и её жених, приняв обиженный вид, как будто расходы мистера Стаффорда должны были оплачиваться из его собственного кармана, продолжил:

- Триста долларов - только за его комнаты, в то время как я работаю рабыней целую
неделю, с восьми утра до шести вечера за жалкие
четырнадцать. С отвращением пожав плечами, он добавил: "Говорю тебе,
в этой стране есть что-то гнилое".

Вирджиния с опаской огляделась. Она боялась, что дворецкий мог
услышать это восклицание, которое, учитывая, что он был гостем мистера Стаффорда, было совершенно безвкусным. Но она не удивилась.
К тому времени она уже научилась не ждать от своего будущего
шурина манер в духе Честерфилда. Она быстро сказала:

- Мистеру Стаффорду в твоем возрасте было не больше четырнадцати. Он
тоже был беден.

- Да, - встряла Фанни, тряхнув головой, - и когда они повысили тебя.
на Рождество тебе было двенадцать, и ты думал, что у тебя все отлично получается. Я
помню, как ты храбрился по этому поводу.

Джимми ухмыльнулся. Тоном, призванным быть нежным, он ответил:

- Только потому, что я подумал, что мне, возможно, скоро исполнится восемнадцать.
и тогда мы могли бы пожениться. Застенчиво глядя на нее, он продолжил: "Фанни,
Нам все еще нужно ждать, пока мне не исполнится восемнадцать?"

"Конечно, нужно", - быстро парировала она. "Пара просто не может жить вместе
не меньше восемнадцати.
Судовой агент засунул руки в карманы и начал расхаживать взад-вперёд по комнате. Раздражённо он воскликнул:

"Я знаю это. Вот почему мне так неприятно читать о том, что у таких миллионеров, как Стаффорд, есть роскошные частные яхты, что они платят по пятьдесят тысяч за картину и тому подобное. У них столько денег, что они не знают, что с ними делать, и всё же всё, что стоит между мной и счастьем, — это четыре доллара в неделю, _а я не могу их получить_.
 Вирджиния, сидевшая на диване, заинтересовалась
шкаф, полный диковинок, стоял рядом, она подняла глаза и улыбнулась. Ободряюще
она сказала:

"Не волнуйся, Джимми, твой шанс еще представится, как и у мистера Стаффорда
".

"У меня отличный шанс", - проворчал он. "третий помощник продавца в
оптовой бакалейной лавке. Поэтому, менеджер отдела получает только
тридцать и он был в доме двадцать шесть лет".

"Это сладкое Outlook для меня, я должен сказать", воскликнула Фанни в ужасе.
"Если проходит мужчина двадцати шести лет работать до тридцати, я полагаю
вы будете получать восемнадцати одиннадцати лет от третьей следующего
Январь."

Джимми внимательно посмотрел на обеих девушек. Он не был вполне уверен, что они
прикалывались над ним. Очевидно, довольны, что, наоборот,
они были в полном симпатии с его неприятности, - сказал он :

"Я делаю все, что в моих силах, и никто не может сделать больше! Вот что меня так раздражает.
Говорю вам, мне больно. Вот я вкалываю за четырнадцать долларов в неделю, а он
тратит три сотни только на свои комнаты. Интересно, сколько комнат он за это получит
?

- По-моему, двенадцать и четыре ванные, - сказала Фанни.

- Четыре ванные! - выдохнул он. - Что, во имя всего Святого, может сделать холостяк с
четырьмя ваннами?

"Есть ли какая-то причина, по которой он не должен их иметь, если он может за них заплатить?"
спокойно спросила Фанни.

"Но какая ему от них польза", - настаивал ее жених. "Неважно, сколько у него денег
, он не может быть в более чем одной ванне одновременно. Я полагаю, он пользуется ими в понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу, а любимое оставляет для особого случая в воскресенье.
Вирджиния презрительно посмотрела на него.

"Ты хоть понимаешь, — воскликнула она, — что у мистера Стаффорда есть слуги и что к нему иногда приезжают друзья, чтобы погостить?"

Смутившись, молодой человек засунул руки в карманы и начал
присвистни. Он испытывал немалый трепет перед Вирджинией.

"О, я об этом не подумал", - мягко сказал он.

Покраснев от досады, что он делает такие замечания, Фанни сказала ему
вполголоса::

"Послушай моего совета и думай - время от времени. И избавься от этого
вспыльчивости тоже. Впервые в жизни нас пригласили на ужин к богатому человеку, и я, например, хочу насладиться этим.
Джимми открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут внезапно появился Оку с подносом, на котором соблазнительно красовались коктейли, сигареты и сигары.




Глава VII


Пока дворецкий подавал коктейли, Вирджиния бродила по роскошным комнатам, с восторгом рассматривая все сокровища искусства, которые там были.  Она в немом экстазе стояла перед картинами да Винчи, Рембрандта и других великих мастеров, а также была очарована прекрасной современной французской скульптурой. Она не была настолько
искушённой, чтобы оценить каждую картину, каждую безделушку по их
истинной стоимости, но она знала достаточно, чтобы понимать, что это очень ценные вещи
коллекция, которую имели честь видеть очень немногие. Эти
Книги в прекрасных переплетах также были источником особого
восторга.

Как счастлив, размышляла она, должен быть обладатель такого рая!
Интересно, много ли времени он проводит дома или предпочитает это делать?
откликнуться на зов веселой столицы. Он выглядел как человек, который
наслаждается жизнью. Почему он взял на себя все эти хлопоты ради таких малоизвестных
личностей, как они сами? Почему он так пристально и восхищённо смотрел на неё?  Неужели она ему действительно нравилась
и начал думать о ней так, как мужчина думает о женщине, на которой хочет жениться? Возможно ли, чтобы она когда-нибудь стала хозяйкой такого прекрасного дома, как этот? Какая глупость — даже мечтать о такой возможности! Возможно, она ему нравилась и он получал удовольствие от её общества,
но между мимолетной прихотью и желанием сделать её своей женой огромная разница. И когда её взгляд упал на Джимми и Фанни, ссорившихся неподалёку, она с некоторой горечью осознала разницу в их положении, ширину социальной пропасти между ней и теми, к кому принадлежал их хозяин.

«Извините… пожалуйста… извините», — пролепетал вежливый маленький японец, изящно подавая поднос каждому гостю.

 Фанни взяла бокал, за ней последовал Джимми, который, протянув свою неуклюжую руку, схватил один из изящных бокалов и поднес его к губам.  Дворецкий, весь такой улыбчивый и учтивый, поставил поднос на стол и снова низко поклонился.  Указав на поднос, он сказал:

"Сигареты и сигары! Что-нибудь еще?"

"Не для меня", - ответил Джимми, устраиваясь в кресле на
по другую сторону стола.

- И для меня тоже, - милостиво улыбнулась Фанни.

- Нет, спасибо, - быстро добавила Вирджиния. - Нам больше ничего не нужно.

- Тогда извините, пожалуйста. Извините...

Дворецкий поздоровался и удалился, оставив Джимми и Фанни потягивать
свои коктейли, в то время как Вирджиния, все еще заинтересованная сотней
одной диковинки, разбросанной по комнатам, прогуливалась в одиночестве.

- Какой-нибудь коктейль, а? - ухмыльнулся Джимми, причмокивая губами.

«Отлично!» — воскликнула его невеста, осушив свой бокал и поставив его на стол.


Внезапно взгляд клерка, бесцельно блуждавший по комнате, остановился на подносе с сигарами и коробками для сигарет, который принёс дворецкий.
 Поднявшись и подойдя к столу, он жадно уставился на несколько дорогих косяков.  Наконец, не в силах больше сдерживать зуд в ладони, он протянул руку и выбрал один.  Он закурил и несколько мгновений с явным удовольствием затягивался.  Чем больше он затягивался и вдыхал ароматный дым, тем больше жалел, что дома нет косяков той же марки. Поддавшись внезапному порыву, он вернулся к столу и достал из коробки полдюжины сигар. Он уже собирался сунуть их в карман, когда Вирджиния, быстро шагнув вперёд, вмешалась:

«Джимми!» — возмущённо воскликнула она.

 Он опустил руку и с довольно смущённым видом положил сигары обратно в коробку.  Подняв глаза, он спросил:

 «Почему нет?  Он бы не возражал».
 «Тем не менее это не по-джентльменски», — строго сказала она.

"Если уж на то пошло, - резко возразил он, - то я не джентльмен... Я
служащий транспортной компании".

"Тогда, конечно, мне больше нечего сказать", - ответила она, поворачивая
ее обратно. Взяв в руки книгу, она упала в кресло и, не обращая внимания
ему, впал в горделивое молчание.

Но Джимми нельзя было подавить простым отказом. После долгого,
После угрюмого молчания, во время которого он яростно попыхивал сигарой, он последовал за своей будущей невесткой через всю комнату.
Посмотрев на неё некоторое время, он спросил:


 «Как вы впервые познакомились с мистером Стаффордом?»
 Сначала девушка ничего не ответила, притворяясь, что поглощена чтением. Он повторил вопрос так многозначительно, что она больше не могла его игнорировать. Подняв глаза, она довольно нетерпеливо сказала:

"Сколько ещё раз я должна тебе повторять? Я сидела за своим столом в отеле
около трёх месяцев назад, и он пришёл и попросил междугороднюю связь — я думаю
Это был Вашингтон. Возникли некоторые трудности с организацией его вечеринки, и, как это бывает, мы заговорили об этом. Я понятия не имела, кто он такой...
 Фанни, которая подошла, внимательно слушала разговор и, чтобы побудить младшую сестру довериться ей, по-матерински подложила ей за спину несколько подушек. Задолго до этого старшая сестра пришла к собственным выводам относительно знакомства Вирджинии с миллионером. Когда человек его богатства и положения взял на себя труд заплатить девушке из общества Вирджинии,
Он уделил ей особое внимание и завершил все этим приглашением на ужин в его доме. Либо его намерения были неочевидны, либо он был сильно влюблен и хотел на ней жениться. Последняя гипотеза заставила добрую сестру трепетать.  Вирджи — жена миллионера!  Это казалось невероятным — слишком хорошим, чтобы быть правдой.  Это стало бы началом для них всех.  Она была рада, что Джимми поднял эту тему.

«Ты знала, кто он такой?» — спросила она.

 Вирджиния рассмеялась, как будто вопрос её позабавил.

 «Нет, — ответила она, — по правде говоря, мне было всё равно.  Девушка
у того, кто работает на телефонной стойке в нашем отеле, не так много времени, чтобы
беспокоиться о чем-то другом."

"Когда _did_ вы узнали?" спросил Джимми, вдруг взяв
живой интерес к беседе.

"Примерно месяц спустя, в тот день он послал вниз за стенографистка.
Я вам тогда все рассказала. Я спросила у портье, все ли в порядке.
можно пройти в его комнату. Они рассказали мне, кто он такой, и объяснили, что он часто ведёт там дела. Так мы и познакомились. С тех пор, как вы знаете, я часто его вижу.
Я звонила ему и делала для него копии. Он был очень любезен.
 Однажды он пригласил меня поужинать с ним...
"Ты согласилась?" — спросил Джимми.

"Конечно, нет," — решительно ответила девушка. "Потом он стал приходить почти каждый день. Однажды я... мне показалось, что он был... пьян."

"Он был ... пьян?" удивленно воскликнула Фанни.

"О, нет! Не это, - быстро сказала Вирджиния, - но я видела, что он был
пьян".

"Просто развели немного вверх, чтобы показать, что он человек, а?" - сказал Джимми с
Грин.

Не обращая внимания на перерыв, Вирджиния пошла на:

- После этого он мне разонравился. Он снова попросил меня...

- А ты бы не стал? - перебила Фанни.

- Конечно, нет!

Джимми усмехнулся. Закинув ногу на ногу и ударив в пепел от его
сигары, - сказал он :

"Сказать, но это был лис!"

- Что было? - быстро спросила Вирджиния.

- Заставить его думать, что у него есть деньги, ничего не изменило.

- Это не имело значения.

- Конечно, не имело, - рассмеялся он. "Так надо было играть".

"Что вы имеете в виду?" - возмущенно воскликнула девушка. "Я не "играла".
ничего и никого не замечая. Не обращая внимания на отчаянные знаки, которые показывала ему Фанни, чтобы он
продолжая хранить молчание, продавец продолжил::

"Почему бы и нет? Все в игре".

Игнорируя его, Вирджиния продолжила::

"В конце концов, он попросил меня пообедать с ним здесь и привести тебя и Джима. Я
рассказал ему о вашей помолвке.

Молодой человек одобрительно кивнул. С покровительственным видом он сказал:

"Я начинаю думать, что этот парень, Стаффорд, на уровне. Возможно, он
даже захочет жениться на тебе".

Вирджиния покраснела. Она смущенно воскликнула:

"Не говори глупостей!"

"Но если бы он это сделал, - настаивала Фанни, - ты бы вышла за него замуж?"

Джимми громко рассмеялся.:

— Да неужели! — усмехнулся он. — Послушай, Фанни, ты что, с ума сошла?

Вирджиния покачала головой. Медленно проговорила она.:

"Я не уверена, что стала бы".

"Что?" - воскликнул клерк, привстав со стула. - Ты что,
хочешь сказать, что если бы такой богатый мужчина, как Стаффорд, попросил тебя на
уровне стать его женой, ты бы не ухватилась за этот шанс?

Совершенно не впечатлённая его возмущённой тирадой, девушка спокойно ответила:

"Я видела мужчин, которые были в два раза богаче мистера Стаффорда, но я бы не вышла за них замуж, даже если бы они подарили мне половину своих денег на свадьбу."
Судовой агент поморщился, но неохотно кивнул в знак согласия.
Он небрежно сказал:

"В некотором смысле я не могу сказать, что я виню тебя. Я видел фотографии большое
эти финансисты и, поверьте, они есть первого среди просмотр кучу
Я когда-либо видел! Но я не думала, что Стаффорд такой добрый.

- Мне показалось, что у него довольно утонченная внешность, - перебила Фанни.

- Так и есть, - быстро сказала Вирджиния. «Более того, он джентльмен».
Джимми встал и, подойдя к Вирджинии, которая сидела, засунув руки в карманы, посмотрел на неё. Почти с сарказмом он спросил:

"Тогда послушай, если этот... мистер Стаффорд такой представительный и...»
джентльмен, а также богач, не могли бы вы, пожалуйста, сказать мне, какого мужчину
вы хотите?

Девушка ничего не ответила, но с задумчивым выражением на лице,
посмотрела в окно. Снаружи уже совсем стемнело, и река
внизу была усеяна тут и там огнями пароходов и
парусных лодок, которые поднимались и спускались по широкому течению.
Случайное замечание Джима заставило ее задуматься. Другие, помимо неё, строили догадки о причинах внимания со стороны мистера Стаффорда.  В том, что оно было благородным, она не сомневалась ни на секунду, хотя когда-то
она его немного побаивалась. Эти приглашения на ужин и его манера поведения в одном или двух случаях вызвали у неё раздражение, но с тех пор он сильно изменился. Он стал более уважительным, более искренним. А что, если случится невозможное — что, если он попросит её стать его женой? Насколько она знала, предложение могло последовать уже сегодня вечером. Это могло быть частью плана этого внезапного импровизированного ужина. Что бы она ему сказала? Любила ли она его? Честно говоря, нет — пока нет. Сможет ли она когда-нибудь полюбить его? Ответ на этот вопрос был в
будущее. Должна ли девушка выйти замуж за человека, которого, как она знала в глубине души, она
не любит? Он был богат, брак был желанным во всех отношениях. У нее
были бы все удобства, но могло ли быть настоящее счастье в браке
который для обеих сторон был бы, в конце концов, всего лишь насмешкой, ложью
притворством?

Джимми нетерпеливо повторил свой вопрос.

- Не будете ли вы так любезны сказать нам, какого мужчину вы хотите?

Вирджиния подняла глаза. Она спокойно ответила:

"Я... я хочу мужчину, которого смогу любить."
Клерк тихо присвистнул. С сарказмом он сказал:

"Если ты не можешь любить такого богатого мужчину, как мистер Стаффорд, послушай моего совета и
сходите на прием к специалисту сердце".

"Девушка не может любить мужчину только потому, что она хочет", - ответила Вирджиния
с достоинством. "Любовь не туда, куда его послали, а он идет, где он
радует".

"Это верно", - перебила Фанни. Обращаясь к жениху, сказала она :
«Ты же не думаешь, что я любила экспедитора, который получал четырнадцать долларов в неделю, потому что хотела этого, не так ли?»
Джимми заёрзал на стуле.

"Что?" — воскликнул он.

Фанни быстро исправила ситуацию. С примирительной улыбкой она добавила:

"Я любила его только потому, что должна была."

Молодой человек тут же успокоился, встал и подошёл к своей невесте
Желая выразить самые нежные чувства, он заикаясь произнёс:

"Я тоже. Когда я впервые увидел тебя, Фанни, что-то внутри меня сказало: "Она для меня!""
Девушка рассмеялась. Прижав руку к сердцу, она насмешливо сказала:

"А что-то здесь сказало: "Он для меня!""

Он наклонился, поцеловал её и, взяв за руку, они сели рядом на диван, как и подобает влюблённым.
 Вирджиния, которая с интересом наблюдала за ними, покачала головой.  С грустью она сказала:

"Моё сердце никогда не говорило мне ничего подобного."

"Тогда, возможно, с тобой все будет по-другому", - сказал Джимми. "Возможно,
ты постепенно научишься заботиться о нем, как... скажем, о мистере
Стаффорде".

- Не говори глупостей! - воскликнула Вирджиния.

- Он заинтересован в тебе, и если ты правильно разыграешь свои карты...

- Я не собираюсь играть ни в какие карты.

"Позволь мне сказать тебе одну вещь", - сказал он, вставая и подходя к столу.
"такой шанс выпадает не одной девушке на миллион".

"Прошу вас..." воскликнула Вирджиния, поднимая руку, чтобы остановить его
поговорить.

Но Джимми не было так легко подавить. На полном серьезе он пошел на:

"Это шанс, который выпадает раз в жизни. Это много значит и для меня, и для Фанни".

"Да, это правда", - поддержала его невеста.

Вирджиния повернулась и посмотрела на сестру.

- Как? - спросила она.

Джимми, как обычно, ответил за своего более тупого партнера.:

"Вы думаете, - сказал он, - я хочу всю свою жизнь быть клерком-экспедитором?
Ну, это не так. У меня есть амбиции. Да, и у меня есть способности. Все
Мне нужен шанс, и я бы тоже стал одним из них.

- Одним из чего?

«Промышленник, магнат, финансист».

 «Ты!»

 «Я».

 «Он мог бы это сделать», — восхищённо воскликнула Фанни.

«Ещё бы, — уверенно ответил он. Повернувшись к Вирджинии, он продолжил:
— А если ты выйдешь замуж за мистера Стаффорда и он даст мне шанс, а как его зять он наверняка это сделает, — что ж, если я когда-нибудь добьюсь успеха, я им всем покажу. У меня есть способности, есть».

"Почему бы тебе не доказать это, получая восемнадцать долларов в неделю?" парировала
Вирджиния саркастически.

Повернувшись к нему спиной, она отошла и села возле
окна, откуда могла смотреть на улицу. Но он последовал за ней.:

"Я думал, ты скажешь что-то в этом роде", - сказал он. "Это просто показывает, как
много ты знаешь".

— Объясни ей, Джимми, — воскликнула Фанни.

 — Какой смысл? — пренебрежительно ответил он.  — Она не поймёт.
Но вот что я вам скажу: если бы у меня была возможность показать какому-нибудь богатому человеку, на что я способен, то через десять или двенадцать лет я мог бы заработать миллион долларов, а это означало бы, что у нас с вами будет прекрасный дом, слуги, автомобили и всё такое. Я бы им показал!
 Очарованная яркой картиной, которую он нарисовал, Фанни взяла его за руки.
 Она восторженно воскликнула:

«О, Джимми, разве это не было бы чудесно? И, возможно, мы могли бы по-настоящему
А ещё общество — возможно, мы сможем познакомиться с общественными деятелями из Гарлема и Бруклина, чьи фотографии каждое воскресенье появляются в газетах!
"Там не будет никого, с кем мы не смогли бы познакомиться," — гордо воскликнул он.

"И только представьте! — воскликнула Фанни. — Представляете, мы заходим к портнихе, выбираем полдюжины платьев, отправляем их домой, даже не спрашивая цену, и позволяем им брать столько, сколько они хотят!
Разве это не божественно?"

"Вы можете иметь все это и многое другое", - крикнул он exultingly.

Вирджиния пожала плечами. Эта тема становится неприятно
ее. Нетерпеливо воскликнула она:

«Это просто нелепо!»
Подойдя к сестре, Фанни обняла её за шею:

"Я хочу только, чтобы ты была счастлива, сестрёнка."

"Я знаю, дорогая," — ответила Вирджиния. "Ты всегда была такой."

"Ты для меня другая," — продолжила старшая сестра.

 «Нет, не буду».

 «Да, будешь.  Ты бы любого мужчину сделала счастливым».

 «О, Фанни!»

 «Но мне бы не хотелось видеть, как ты пытаешься вести хозяйство на восемнадцать процентов.  Это значит, что тебе придётся делать всю работу по дому, включая готовку — да, и стирку, — а ты для этого не создана».

«Не волнуйся за меня — со мной всё будет в порядке».
«Надеюсь, что так», — вздохнула Фанни.

«Я соглашусь, не бойтесь», — улыбнулась Вирджиния.

 Не растерявшись, экспедитор вернулся в наступление.
Сложив руки на груди и обращаясь к своей будущей
невестке, он строго спросил:

"Вы дадите мне прямой ответ на простой вопрос? Если мистер.
Стаффорд сделает вам предложение, согласитесь ли вы? Ну же, соглашайтесь?"

"Я не буду говорить о таких вещах", - возразила девушка.

Ее лицо вспыхнуло. Было легко заметить, что она начинает злиться.
Пожав плечами, молодой человек отошел, но с сарказмом в голосе
он сказал:

"Ну, если он это делает, и вы не примете его, ты будешь большой дурак
который когда-либо жил!"

"Это просто то, что я говорю", - засмеялась Фанни. "Ha! Я бы хотела, чтобы он пригласил меня!

Вирджиния быстро повернулась к сестре.

"Ты бы приняла его предложение?" - спросила она.

«Стала бы я?» — рассмеялась Фанни. «О, стала бы я?»

 «И сбросила бы Джимми?»

 «Я бы сбросила Джимми так далеко и так сильно, что он подумал бы, будто его накрыло циклоном».

 «И я бы её не винил», — сказал молодой человек, почесав затылок.

 Вирджиния в изумлении переводила взгляд с одного на другого.

«Я не могу понять ни одного из вас», — воскликнула она.

Не найдя, что ответить, продавец продолжил объяснять:

"Почему я должен рассчитывать на то, что какая-то девушка будет терпеть меня и четырнадцать процентов, когда у неё может быть такое место? Посмотрите на эту зыбь мебель, эти ковры,
и их украшения--" идешь, на каминной полке, он поднял один
дорогостоящих персик удар вазы, критически осмотрел ее, на мгновение
и обратился к девочкам: "полагаю, это один из них
персик--персик--то или другое--вазы я читал об этом."

- Персиковый удар, - поправила Вирджиния.

- Вот именно, - усмехнулся он. - Полагаю, это стоит шесть или семь тысяч
долларов...

«Будь осторожен! — предупредила Вирджиния, — а то уронишь».
Едва она это сказала, как нога Джимми зацепилась за ковёр, и он споткнулся, уронив вазу, которая разбилась на две части.
В замешательстве и ужасе он стоял неподвижно, с тревогой глядя на осколки у своих ног.

"Теперь ты сделала это!" - хрипло воскликнул он.

"Я сделала?" возмущенно воскликнула Вирджиния.

"Да, я бы не уронил его, если бы ты не накричал на меня".

Собрав осколки, он попытался сложить их вместе.

Фанни, перепуганная до полусмерти, потеряла дар речи.

«Думаю, нам лучше пойти домой!» — выдохнула она.

Вирджиния единственная сохраняла спокойствие.

"Не глупи," — сказала она.

"Подожди немного! Подожди немного!" — воскликнул Джимми, подбирая осколки и складывая их вместе. "Смотри. Как тебе такое везение? Они идеально подходят друг к другу. Никто не заметит разницы». Вернув вазу на место, где он её нашёл, он добавил: «Мы оставим всё как есть, и он подумает, что это сделал японец».
«Отлично!» — бездумно воскликнула Фанни, хватаясь за любую отговорку, которая могла их оправдать.

Но Вирджиния не позволила ей этого сделать.

«Мы не будем делать ничего подобного», — возмущённо воскликнула она.

"Если мы этого не сделаем, он подумает, что мы это сделали", - с опаской сказал Джимми.

Девушка бросила на него взгляд, который заставил его дрогнуть.

"Он не только должен так думать, - строго сказала она, - он должен
знать это".

"Но если он знает..."

Пока он говорил, в прихожей зазвенел звонок. Он быстро добавил:
«Готов поспорить, это он! Ты скажешь ему?»
«Я точно скажу, если ты не скажешь», — решительно ответила Вирджиния.

 Оку поспешно прошёл через комнату, чтобы открыть входную дверь.

 «Извините, пожалуйста, извините...»

Нервничая перед встречей с хозяином дома, Фанни начала отчаянно вытирать лицо.

"Я так нервничаю!" - сказала она. "Мне пожать ему руку, когда меня представляют?"
или просто сказать "рада с вами познакомиться"?

Вирджиния от души рассмеялась.

"Веди себя так, как вел бы себя с кем-нибудь другим", - сказала она.

"Как ты себя чувствуешь, Джимми?" - спросила Фанни.

На лице экспедитора появилось комичное выражение ужаса, когда он указал на разбитую вазу.

 «Я не беспокоюсь о том, что встречусь с ним, — с сожалением сказал он.  «Я беспокоюсь об этом...»
В следующее мгновение дверь, ведущая в холл, открылась, и вошёл Роберт
Стаффорд.




 ГЛАВА VIII


Их хозяин вышел вперёд, протягивая руку, и его открытое мальчишеское лицо озарилось искренней улыбкой.


Трудно было поверить, что этот моложавый мужчина с чёрными волосами, в которых ещё не было и намёка на седину, и чья прямая атлетическая фигура скорее напоминала футболиста, чем бухгалтера, был одним из самых влиятельных железнодорожников в стране, владельцем огромного состояния, нажитого собственными кропотливыми усилиями, энергией, инициативой и способностями.

Он был одет в простой деловой костюм, и одного взгляда на одежду посетителей было достаточно, чтобы понять, что можно обойтись без
формальность переодевания к ужину. Пожав руку Вирджинии, он сказал
в своей обычной сердечной манере:

"Ну, как ты? Прости, что опоздал. Оку всё объяснил, не так ли?"

"Отлично," — улыбнулась Вирджиния. "Он хорошо о нас позаботился."

Повернувшись к Фанни, он сказал:

«Полагаю, это ваша сестра...»
Вирджиния поспешила представить их друг другу:

"Фанни, — сказала она, — позволь мне представить тебе мистера Стаффорда."
Хозяин дома поклонился и приятно улыбнулся, а Фанни смутилась, не зная, стоит ли протягивать руку. Она чувствовала себя неловко, как и большинство людей, которые редко бывают в обществе и не привыкли к этому.
попрактикуйтесь в вежливости.

- Я действительно очень рад познакомиться с вами, мисс Блейн, - сказал Стаффорд,
кланяясь.

"А это, - продолжала Вирджиния, поворачиваясь к избранному шурину, который
стоял, разинув рот, на заднем плане, - мистер Джилли, которого мы зовем просто "Джимми"
он, не так ли, Фанни?

- Да ... Джимми ... конечно, - запинаясь, пробормотала Фанни, густо покраснев.

Стаффорд протянул руку и пожал клерку-экспедитору так крепко, что
тот вздрогнул.

"Как поживаете, Мистер Гилли?"

"Как ты?" возвращается Джимми с безразличным видом кивнул, как он нянчился
его дробили пальцы за спиной.

Стаффорд добродушно улыбнулся всем троим. Он выглядел искренне радостным.
Он был рад их видеть, и это сразу расположило к нему гостей. Возможно, он и не чувствовал той сердечности, с которой их приветствовал, но выглядел так, будто они были именно теми людьми, в обществе которых ему больше всего нравилось находиться.
Некоторым мужчинам свойственно приспосабливаться к окружающей обстановке, и это всегда было секретом его популярности как среди мужчин, так и среди женщин. Его манера поведения была настолько естественной, настолько свободной от
сдержанности и позёрства, что даже Фанни, робкая и нервная, почувствовала себя спокойнее.

Но хотя он был приветлив со всеми, его взгляд был прикован только к Вирджинии.
С остальными он охотно бы распрощался, особенно с экспедитором, которого он оценил одним быстрым взглядом. Он поморщился,
заметив дешевую готовую одежду и грубые манеры этого человека.
Он определённо был невыносим, но ради удовольствия провести несколько минут _t;te-;-t;te_ с Вирджинией он был готов на любую жертву — даже на то, чтобы встретиться на равных с мистером Гилли.

"Вы совершенно уверены, — продолжил он извиняющимся тоном, — что я прощён
за то, что заставил вас ждать? Поверьте мне, это было абсолютно неизбежно, иначе
этого бы не случилось.

- О да, - быстро ответила Вирджиния, - мы совершенно уверены в этом.

Хозяин повернулся к японскому дворецкому, который хлопотал за столом,
ставя пустые бокалы для коктейлей на поднос.

"Ты все подробно объяснил, Оку?" спросил он.

Мужчина поднял глаза.

"Да, сэр. Я сказал, что у вас важная встреча, и добавил: "Пожалуйста, примите мои искренние извинения.""

"Правильно," — со смехом ответил его хозяин. "А теперь принеси мне меню."

Оку взял поднос и направился к двери.

"Да... прошу прощения. Прошу прощения."

Когда дворецкий исчез, Стаффорд с улыбкой повернулся к гостям:


"Странный малый, не правда ли? Он очень преданный, и я считаю его очень полезным. Видите ли, будучи холостяком, я не веду домашнее хозяйство, но если я устраиваю небольшой приём, как этот, то обычно оставляю выбор блюд для ужина Оку и подаю их там... — Он указал на столовую, раздвижные двери которой закрыл дворецкий. Добродушно рассмеявшись, он добавил: «Он закрыл двери, чтобы мы не видели, что там. Надеюсь, у этого маленького попрошайки есть что-нибудь хорошее.»

Джим, который до этого момента держался в тени, пытаясь набраться смелости, чтобы принять активное участие в разговоре, смело заявил:


"Милое местечко, мистер Стаффорд."
В уголках губ миллионера появилось забавное выражение, которое не ускользнуло от внимания Вирджинии. Он ответил:


"Рад, что вам нравится." Вы видели другие номера?

"Нет", - небрежно ответил портье, стряхивая пепел со своей
сигары на прекрасный турецкий ковер. "Я сужу по этому ..."

В этот момент в комнату снова вошел Оку, держа в руке меню.,
который ему вручил его хозяин. Стаффорд взглянул на него и кивнул
одобрительно, затем, достав карандаш, он сделал одно исправление. Это
закончил, он передал его обратно.

"Я думаю, что сделают красиво. Ужин подается, когда будете готовы".

"Да ... сэр ... извините, пожалуйста".

Дворецкий собирался покинуть помещение, когда его хозяин назвал его
обратно.

"Оку, одну минуту". Повернувшись извиняющимся тоном к остальным, он сказал:

"Вы извините меня?" Вполголоса дворецкому он сказал: "Я
не буду переодеваться сегодня вечером..."

Оку поздоровался.

"Что-нибудь еще, сэр?"

"Нет ... вы можете идти".

- Тогда извините... пожалуйста. Извините...

Дворецкий исчез, и хозяин вернулся к своим гостям. Дружелюбно обращаясь
К продавцу, он сказал:

"Я рад, что вам нравится эта комната, мистер Джилли".

В его голосе не было сарказма, да он и не собирался этого делать. Железная дорога
Промоутер был в тот вечер в хорошем настроении и хотел, чтобы его гости
чувствовали себя как дома, но Джимми в своем невежественном эгоизме думал
, что хозяин действительно польщен его похвалой. Покровительственно он
сказал:

"На самом деле, да. Я думаю, что все в порядке".

Указав на библиотеку за дверью, миллионер небрежно сказал:

"Мои лучшие вещи в этой комнате. Но есть тут некоторые, которые
довольно хорошо, я думаю. Вы заметили это?" Он взял со стола
кусок резной слоновой кости и держал его так, чтобы все могли видеть. "Это было
вырезано японским мастером почти восемьсот лет назад".

- И много он за это получил? - спросил Джимми, широко раскрыв глаза.

— Кто, — улыбнулся Стаффорд, — резчик?

— Да.

— Наверное, несколько центов в день.

— Несколько центов в день? — удивился клерк.

— Да.

Джимми присвистнул и ушёл. Презрительно он сказал:

«Ему следовало вступить в Союз резчиков».
Стаффорд рассмеялся.

«В те времена их не было, — сказал он. — Даже если бы они были, он бы не присоединился. Он был художником; он работал ради удовольствия от работы».
Джимми фыркнул. С издёвкой он сказал:

"Полагаю, он лучше всех разбирался в своём деле, но я никогда не видел человека, который мог бы прокормить семью таким образом."

Вернув слоновую кость на место, Стаффорд повернулся к каминной полке и указал на вазу «Персиковый удар», которая всего несколько минут назад потерпела крушение. Но издалека повреждения не были видны, и он с естественной для коллекционера гордостью
Показывая одно из своих самых ценных приобретений, железнодорожник сказал:

"У меня есть один или два «Персиковых удара», которые, на мой взгляд, довольно хороши. Там есть один, который мне особенно нравится."
Джимми, который всё больше и больше нервничал, толкнул свою невесту. Испуганным шёпотом он прошептал ей:

"Он приближается! Он приближается!"

Чтобы скрыть смущение, Фанни сделала вид, что очень занята своим носовым платком.
 Тем временем Стаффорд подошёл к книжному шкафу.
 Протянув руку, чтобы взять вазу за горлышко, миллионер продолжил:

"Говорят, что эта ваза..."

Его рука прикоснулась к вазе, но, вместо того, чтобы поднять его, он просто
поднял кусок, который были прерваны. Мгновение он изумленно смотрел
на фрагмент, в то время как остальные смотрели в молчании
в ужасе. Наступила зловещая пауза. Джимми, бледнея, может
чувствую, как его сердце яростно колотилось против его ребер.

"Почему, она сломана!" - воскликнул хозяин.

— Да, — быстро ответил Джимми.

 — Ну да, так и есть! — ахнула Фанни, полагая, что выражение недоумения на её лице избавит её от подозрений.

 Стаффорд стоял неподвижно, пытаясь сложить два и два.  Он был
Он был совершенно спокоен и, судя по всему, меньше всех из них четверых был обеспокоен.
 В его голосе не было ни капли нетерпения, когда он сказал:

"Оку должен быть осторожнее. Я никогда не видел, чтобы он делал что-то подобное."
Вирджиния подошла к своему будущему зятю. Быстро, шёпотом
она сказала:

"Скажи ему."

"Ни за что в жизни", - ответил он тем же трагическим шепотом. "Он
нас не подозревает. Нам это сойдет с рук".

Испытывая крайнее отвращение, Вирджиния направилась к хозяину.

- Мистер Стаффорд! - громко и твердо позвала она.

Он поднял глаза, удивленный ее манерами и тоном.

- Да? он улыбнулся.

«Оку не разбивал его».

Стаффорд изумлённо уставился на неё.

"Разве нет?"

"Нет."

"Серьёзно?"

"Нет, это не был Оку." Она колебалась одно мгновение, и как будто до сих пор не желают
раскрыть настоящего преступника, в конце концов, она сказала: "Мы ... Мы сделали ... это."

Выражение веселого удивления появилось на его лице, когда он повторил::

"Неужели мы?"

Он переводил взгляд с одного на другого, его взгляд, наконец, остановился на Фанни.
Встревоженная его пристальным взглядом, она поспешно указала на сестру и её жениха:


"Не я! Они!" — воскликнула она.

Стаффорд улыбнулся.  Хотя это означало серьёзную потерю, не говоря уже о
Несмотря на удар по его самолюбию как коллекционера, он был слишком светским человеком, чтобы выказать раздражение или позволить такому незначительному происшествию испортить вечер.  Вежливо он сказал:

 « Это не имеет ни малейшего значения».
 Стыдясь больше прятаться за юбками женщин, Джимми вышел вперёд.  Нехотя он сказал:

«Я смотрел на него, когда Вирджиния внезапно обратилась ко мне, и я выронил его».
С напускной самоуверенностью он добавил: «Конечно, я за него заплачу».
Стаффорд пожал плечами. Небрежно он сказал:

"Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, никто из вас."

Оставив своих спутниц, Вирджиния подошла к хозяину дома. Заглянув ему в глаза, она сказала шёпотом:


«Я не могу передать, как мне жаль».
Он был таким высоким, что, стоя рядом с ним, она смотрела на него снизу вверх.
Пока он стоял там, такой большой и сильный, добродушно принимая то, что могло бы разозлить любого мужчину, она думала о том, какой он красивый и милый. Глядя ей в глаза с тем же пылким выражением, которое она так часто замечала в его взгляде, он тихо сказал:


"Единственное, о чём я мог бы сожалеть, — это то, что
инцидент может вызвать небольшое облачко над тем, что я надеюсь, будет очень
приятный вечер. Если вы хотите быть по-настоящему добр ко мне, вы будете
обещай, что не будешь даже думать о нем. Это обещание?

"Я сделаю все, что в моих силах", - пробормотала она.

"Спасибо". Повернувшись к Фанни, он сказал: "А ты?"

"Конечно", - смущенно ответила она. "Это не мое дело.
"но..."

"Тогда это не должно тебя беспокоить", - рассмеялся он.

"Нет", - улыбнулась она.

Хозяин повернулся к продавцу.

"Мистер Джилли?"

Джимми изобразил нелепое выражение лица. Нерешительно он сказал:

 «Мне кажется, я должен за это заплатить».

"О, нет, нет!" засмеялся Стаффорд.

"Да", - воскликнул клерк, как будто был полностью готов выплатить 3000 долларов в любой момент.
"именно так я и чувствую, но если вы настаиваете ..."

"И я, конечно, хочу", - решительно сказал хозяин.

— Тогда, — неохотно ответил клерк, — полагаю, мне придётся оставить это дело без внимания.
Стаффорд улыбнулся.

"Тогда всё улажено. Хорошо!" Повернувшись к Вирджинии, он сказал: "Кажется, вы
говорили мне, что ваша сестра и мистер Гилли помолвлены."

"Да."

Подойдя к Фанни и её жениху, он протянул им обоим руку:

 «Поздравляю! Надеюсь, вы оба будете очень, очень счастливы».

— Спасибо, — сказала Фанни с лёгкой учтивостью.

 — О, думаю, с нами всё будет в порядке, — беспечно ответил Джимми.

 Опустившись в мягкое кресло рядом со столом, клерк без приглашения взял ещё одну сигару.  Стаффорд сел рядом с ним, а  Вирджиния и её сестра продолжили с удовольствием рассматривать некоторые из сокровищ искусства, разбросанных вокруг них.

«Могу я спросить, когда состоится свадьба?» — поинтересовался хозяин после паузы.


 Он убрал перфекто с губ. Джимми запрокинул голову и выпустил колечко дыма к потолку.

«Это зависит, — небрежно ответил он, — от того, как... э-э-э... обернётся моё деловое предприятие».
Теперь, оказавшись ближе, Стаффорд стал рассматривать своего гостя более пристально.
Он быстро обратил внимание на его плохо сидящую одежду, дешёвый галстук, поношенное бельё и потрёпанные ботинки. Он едва ли был похож на человека, обременённого тяжёлыми деловыми обязанностями. Кивнув
с сочувствием,
чтобы вселить в него уверенность, он сказал:

"Понятно. Чем вы занимаетесь, мистер Гилли?"

"Я работаю экспедитором."

"Значит, вы не занимаетесь бизнесом самостоятельно?"

"Нет — то есть не сейчас — хотя я надеюсь, что когда-нибудь стану. Видите ли, у меня есть
амбиции.
Миллионер одобрительно кивнул.

"Правильно. Каждый молодой человек должен быть амбициозным."
"Я хочу сделать что-то грандиозное," — уверенно продолжил его собеседник. "У меня есть способности. Всё, что мне нужно, — это шанс доказать это."

"Хм", - сказал Стаффорд с легким оттенком скептицизма в голосе.
"Как вы думаете, в какой области лежат ваши таланты, мистер Джилли?"

"Финансы! Организация!" восторженно воскликнул клерк. "Я
есть идеи, тоже! Например, мистер Стаффорд, вы когда-нибудь задумывались о том, сколько денег было бы в трастовом фонде жевательной резинки?

«Нет, должен признаться, я никогда этого не делал», — рассмеялся хозяин.

 «Что ж, на этом можно заработать большие деньги, — уверенно сказал Джимми. Я всё просчитал. Я хотел бы рассказать вам о другом моём плане, который произведёт революцию в железнодорожном транспорте в этой стране — сократит время в пути вдвое. Я рассказал об этом девочкам, они считают, что это
круто!

Стаффорд кивнул.

"Да, мисс Вирджиния упоминала об этом. Когда-нибудь ты должен будешь рассказать мне, что это такое."

Выпятив грудь, Джимми откинулся на спинку стула и ещё усерднее
запыхтел сигарой. Он явно набирался опыта. Вот он и
обсуждал возможности для бизнеса с одним из крупнейших людей Нью-Йорка
. Он небрежно добавил: "У меня есть и много других хороших идей,
но, полагаю, я никогда не смогу их реализовать. Какие шансы есть у
клерка-экспедитора?

Стаффорд некоторое время молча смотрел на своего собеседника.
Затем внезапно и решительно сказал:

«Мистер Гилли, деловой мир сегодня охотится за людьми, достаточно влиятельными, чтобы занимать высокие посты. Я не имею в виду тех, кто зарабатывает пятьдесят тысяч долларов. Я имею в виду тех, кто зарабатывает сто тысяч долларов. Сейчас у по-настоящему влиятельных людей больше шансов, чем когда-либо».

«Но как человек может доказать, что он важная персона?» — спросил клерк, вынимая сигару изо рта.


 «Выполняя любую работу, которой он занимается, на высоком уровне. Человек, который говорит себе: „Я слишком хорош для этой работы“, но только говорит это,
вероятно, будет заниматься ею до конца своих дней. Но тот, кто говорит: «Я докажу своему боссу, что я слишком хорош для этого», и выполняет свою работу так, что это становится очевидным, — тот стоит на пути, ведущем в Город Великих Свершений!
 Вирджиния, подошедшая достаточно близко, чтобы расслышать последние слова, стояла и зачарованно слушала.

«Город больших возможностей!» — повторила она.

Стаффорд рассмеялся. Поднявшись и повернувшись к Вирджинии, он учтиво сказал:

"Но мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о делах и подобных вещах."
Сменив тему, он спросил: «Вы читали какие-нибудь из новых книг, мисс Блейн?»
"Боюсь, что нет," — улыбнулась она.

«В последнее время у Вирджи не было много времени на чтение», — перебила Фанни.

 «Была занята?» — спросил хозяин.

 «Ну, дело в том, — объяснила старшая сестра, — что у нас было много шитья, и три раза за последние две недели она водила меня в художественные галереи, чтобы я посмотрела картины».

- В самом деле! - воскликнул Стаффорд.

- Да, - с усмешкой вмешался Джимми. - Однажды они схватили меня. Некоторые из них
фотографии были великолепны, но я терпеть не могла этот молочный шоколад
Голландские женщины с младенцами от Mellen's Food. Мне нравятся фотографии с
что-то делал в них для меня-например, сражения и море картинки".

Миллионер кивнул в сторону комнаты за пределами салона. Он сказал:

 «Если вам нравятся картины с батальными сценами, у меня есть два
Мейссонье, которые, на мой взгляд, довольно хороши. Они в библиотеке,
там...»
«Можно мне их посмотреть?» — спросил клерк, желая прослыть знатоком.

«Конечно», — ответил хозяин. Повернувшись к Фанни, он добавил: «Здесь также есть коллекция вееров. Думаю, она вас тоже заинтересует».

 «Я уверена, что заинтересует», — улыбнулась она. «Вы нас извините?»

 «Конечно...»

 Она направилась в сторону библиотеки и на пороге обернулась, чтобы окликнуть своего жениха, который задержался.

- Идешь, Джимми?

- Самое верное, что ты знаешь, - усмехнулся он, вставая, чтобы присоединиться к ней.
Стаффорд проводил их до дверей библиотеки. Показывая на все вокруг
, он сказал:

"Книги и гравюры заинтересуют вас. Вам не нужно торопиться.
Оку даст вам знать, когда подадут ужин".

"Очень хорошо", - улыбнулась Фанни. "Вы и Вирджиния, пожалуйста, извините нас. Джимми
и я просто поищем здесь немного".




ГЛАВА IX


Обрадованный возможностью побыть несколько минут наедине с
девушкой, личность которой так сильно повлияла на него,
Стаффорд осторожно прикрыл дверь и, быстро вернувшись, сел
рядом с Вирджинией.

«Ну что ж, мисс Блейн?» — улыбнулся он.

 «Ну что ж, мистер Стаффорд?»

 «Мы здесь совсем одни», — сказал он, восхищённо глядя на неё.

 В его глазах было странное выражение — тоскливое, просительное, как будто
у него было что-то на уме, о чём он не решался сказать.
На мгновение девушка пожалела, что не пошла за сестрой.
При сложившихся обстоятельствах ей было неловко находиться там с ним наедине.
Повисла долгая пауза, во время которой никто не произносил ни слова. Наконец
Вирджиния сказала:

"Почему ты не дал мне тоже посмотреть на картины?" Вы знаете, что меня интересуют книги и картины.
Она сделала движение, словно собираясь последовать за остальными, но он тут же протянул руку, чтобы задержать её.

"Не сейчас, пожалуйста. У меня так много дел.есть вещи, о которых я хочу с тобой поговорить.

Вирджиния невольно улыбнулась его мальчишеской серьезности в
манерах.

- О чем, например?

- Среди них есть ... я.

"Я уже многое о тебе знаю", - сказала она. "Газеты и
журналы были полны историй о человеке, который, начав с
ничего, стал силой в железнодорожном и финансовом мире. Это
нужна только одна вещь, чтобы сделать его пригодным для модели юноши
история книги-это заброшенные сказать - 'наш герой не пьет, не
курит".

"Он не мог", - рассмеялся он. "Я делаю и то, и другое".

"Еще один общественный кумир разбит вдребезги!" - весело воскликнула она.

Он присоединился к веселью вместе с ней в своей откровенной, мальчишеской манере.

"Веди себя прилично!" он рассмеялся.

Вирджиния посерьезнела. Она задумчиво продолжила::

- В последнем интервью, которое дали вам газеты...

- Вероятно, подделка... - перебил он.

«Вы забыли сказать, что заработать первую тысячу долларов было самой сложной задачей.
Все успешные люди так делают, почему бы и вам не попробовать?»
Он с любопытством посмотрел на неё. Затем небрежно ответил:

«Заработать первую тысячу было проще всего. Я взялся за
Я раздобыл кое-какую информацию об одной акции, занял сотню у друга, вложил её в качестве маржи в небольшой магазин и, положившись на удачу, заработал свою первую тысячу без каких-либо проблем.
 Вирджиния смотрела на него прямо, и в её больших чёрных глазах читалось восхищение как его личностью, так и его достижениями.  Она медленно произнесла:

 «И, полагаю, именно это положило начало твоему пути в Город больших возможностей». Мне нравится эта фраза — «Город больших возможностей».
Он кивнул и ответил: «Это великий город — единственный, в котором стоит жить».

"И вы один из самых известных жителей".

"Я бы не стал заходить так далеко, чтобы так говорить", - он засмеялся смущенно.
вроде как. - И все же каждый в городе знает, что я там живу.

Девушка не отвечала, но рассеянно отвел глаза в
направление библиотеки, где Фанни и ее призваны были услышаны
стучат. На несколько мгновений она сидела неподвижно, как будто погружен в
мысли. Затем вдруг она повернулась к нему. Импульсивно сказала она :

"Интересно, как должен чувствовать себя человек, и успех!"

Он слегка рассмеялся и ответил:

"Это великолепное ощущение! Знать, что ты что-то сделал; знать, что
ты сделал себе имя и занял место; понимать, что никто
не смеет пытаться переступить через тебя; чувствовать, что твой злейший враг уважает тебя
ты и твои права, потому что, если он этого не сделает, это будет означать борьбу до конца
это заставляет мужчину чувствовать себя хорошо ... "

"Я так и думала!" - воскликнула она.

«А потом, — продолжил он, — успех означает деньги, а деньги означают власть, роскошь и все удобства, которые может дать мир. Если успешный человек хочет путешествовать по суше, у него есть личный автомобиль, если он хочет
путешествует по морю, у него есть собственная яхта, и так оно и идет ".

"Должно быть, это замечательно - быть таким, как ты, и иметь все, что ты
только можешь пожелать ".

Он улыбнулся ее энтузиазму, а потом его манеры вдруг стали больше
серьезно. Таким тоном, который должен был своеобразный акцент, сказал он :

"Я не говорю, что у меня было все, что угодно."

«Ну разве нет?» — спросила она, словно удивляясь, что у такого богатого и успешного мужчины может не быть чего-то, чего он действительно хочет.


 «Нет, — медленно ответил он, — у меня нет дома».
 Казалось, она всё ещё не понимала. Оглядываясь по сторонам, он сказал:
"великолепие вокруг", - воскликнула она.:

"Почему, все это так прекрасно..."

Он пожал плечами.

"Это?" - эхом повторил он. "Это не дом. Это просто место, в котором
Я живу... иногда.

"О!" - воскликнула она, и до нее начало доходить.

Он продолжил:

 «Мебель, картины, гобелены, книги — они не создают дом.
Только женщина может это сделать...»
 Он замолчал и пристально посмотрел на неё глубоким, изучающим взглядом, словно хотел прочесть её душу.  Их взгляды встретились, и она инстинктивно поняла, что подразумевали его слова и кому они были адресованы.
Момент, которого она так боялась, наконец настал. Этот мужчина собирался сделать ей предложение. Вместо того чтобы ликовать от этого триумфа, этого завоевания, которое сделает её завидной женой миллионера, она внезапно почувствовала нервный страх. С бледным лицом и дрожащими губами она ждала, что он заговорит. Её сердце колотилось так сильно, что она почти слышала его удары. Настало время, когда она должна была принять решение. Он ей нравился, но она его не любила. Ей придётся либо
отказаться от этого миллионера и добровольно отказаться от жизни
Независимость и роскошь, которые сулил такой брак, или же ей придётся поступиться своими самыми священными убеждениями и выйти замуж за человека, которого она не любит.
 Большинство девушек не стали бы колебаться.  Такая возможность выпадает редко.  Они бы сначала вышли за него замуж, а потом поняли бы, дорог ли он им.  Но она была не такой.  Она верила в верность своим принципам.  Она не любила его. Она
восхищалась его силой, его властной энергией; она уважала его за успех
и достижения в жизни, но между таким уважением и настоящей привязанностью
для самого мужчины это была непреодолимая пропасть. Если бы она была верна своим
взглядам на супружеские отношения, она должна была бы быть
откровенной и честной с собой и с ним, независимо от того, какие
материальные преимущества давал такой союз. Брак, не основанный
на материальной выгоде или привязанности, не мог принести
счастья. Они слишком мало знали друг друга. Он
мог бы подумать, что она ему очень дорога, но, возможно, он чувствовал к ней не любовь, а лишь ужасную подделку под неё.
которое носит то же имя и которое, подобно яростному пламени, вспыхивает внезапно, а затем снова угасает. Она была достаточно искушённой и опытной, чтобы оценить по достоинству сильное влечение к противоположному полу, которое страсть пробуждает в некоторых мужчинах, — непреодолимое, неконтролируемое желание, которое должно быть удовлетворено любой ценой, даже ценой собственного счастья. Потом, когда новизна пройдёт, он, возможно, пожалеет об этом, а она будет очень, очень несчастна. Стоила ли игра свеч?

Стаффорд наклонился к подлокотнику кресла, в котором она сидела.
подошел так близко, что почти коснулся ее. Она чувствовала его теплое
дыхание на своей щеке. Его глаза были пылко устремлены на нее, он прошептал:

"Вирджиния, ты создашь для меня дом? Ты станешь моей женой?"

[Иллюстрация: "ВИРДЖИНИЯ, ТЫ СОЗДАШЬ ДЛЯ МЕНЯ ДОМ?" СТР. 137]

Пораженная, девушка отпрянула, как ужаленная. Она ожидала предложения, но, когда оно прозвучало, была застигнута врасплох.


"Ваша жена!" — пролепетала она.

"Да, моя жена."
Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Несмотря на волнение, она держалась спокойно. Она сказала:

«Вы застали меня врасплох. Я очень польщена, но... не слишком ли это внезапно? Мы так мало знаем друг о друге...»
Поддавшись порыву, он схватил её руку и крепко сжал. Она не
попыталась её отдёрнуть. Он был так взволнован, что едва мог
контролировать свой голос:

"Мне не нужно знать тебя долго, чтобы убедиться, что ты единственная"
женщина, с которой я мог бы быть счастлив.

"Но ты убежден?" она настаивала. "Ты действительно любишь меня?"

Внезапно он выпустил ее руку и сел. В его глазах вспыхнул тот же самый
пыл, что и раньше, но каким-то образом выражение его лица изменилось.
Он больше не был страстным бесхитростным любовником, готовым сделать
что угодно, сказать что угодно, чтобы добиться своей цели, но находчивым,
властным человеком, привыкшим направлять и контролировать свои собственные дела,
мужчина, который не потерпит вмешательства в свою волю, даже со стороны женщины
которая может носить его имя. Медленно, почти холодно он ответил:

"Ты хочешь знать правду?"

"Да".

Он выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. В его поведении не было ничего от любовника. Со стороны можно было подумать, что он обсуждает с ней какое-то дело. И для него это было так.
Это деловое предложение — предложение, которое нужно обсудить со всех точек зрения и, прежде всего, честно. С самого начала не должно быть недопонимания. В этом он был с ней согласен. Их мнения по этому вопросу удивительным образом совпадали. Он не станет ей лгать. Он сделает её своей женой, даст ей все деньги, все украшения, все предметы роскоши, которых желает её сердце, но он не станет притворяться тем, кем не является. Он раскладывал карты на столе. Сдержанно он сказал:

"Я всегда чувствую, что хочу быть рядом с тобой, быть нежным с тобой,
заботиться и оберегать тебя, ограждать от всех неприятностей и вреда - если
это любовь, тогда я люблю тебя.

- А если я не считаю это любовью? она требовала, с немного
нервный смех.

Миллионер покачал головой.

"Тогда я боюсь, что я никогда не буду любить ни один", - сказал он. "Видишь ли,
жизнь со мной была одной долгой борьбой. В детстве я боролся за кусок хлеба; в юности — за образование, а став мужчиной, — за успех.
 Всё, чем я владею сегодня, я вырвал у мира, и, добиваясь этого, я был слишком занят, чтобы думать о романтике и любви. Но я
Думаю, это докажет, как я к тебе отношусь. Меня привлекали многие женщины, но ты — единственная, кого я когда-либо просил выйти за меня замуж. Я жду твоего ответа. Станешь ли ты моей женой?
Девушка подняла на него глаза и пристально посмотрела в его глаза, словно пытаясь понять, тот ли он человек, которому девушка может доверить своё счастье. Она медленно произнесла:

«Ты даже не потрудился спросить, люблю ли я тебя?»

«Я и не жду от тебя ответа — пока», — ответил он с улыбкой.

"И ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, зная, что не люблю тебя?"

«Но я думаю, что нравлюсь тебе — немного. Разве нет?»

«Ты хочешь знать правду?»

 «Да».

 «Ты мне нравишься — больше, чем просто нравишься, — но я тебя не люблю — пока».

 «Ты любишь кого-то другого?»

 «Нет».

 «Ты любишь кого-то другого больше, чем меня?»

 «Нет».

 Он снова наклонился вперёд. Он с жаром сказал:

"Тогда дай мне шанс — выходи за меня, и я заставлю тебя полюбить меня."
"Ты — заставишь меня —" — эхом отозвалась она.

"Да, — страстно прошептал он. "Я заставлю тебя! И когда я получу твою любовь, я буду защищать её от всего мира! Будь моей женой!" Я буду верным и преданным мужем. Тебе не о чем будет беспокоиться. У тебя будет всё
роскошь, которую можно купить за деньги. Вирджиния, ты выйдешь за меня замуж?
Его слова, наполненные страстью, звучали для неё как музыка. Было ли это тем самым признанием в любви, которое почти каждая женщина слышала хотя бы раз в жизни? И даже если это была не любовь, разве не была бы она дурой, упустив возможность, которая выпадает лишь немногим?
По крайней мере, он был так же честен, как и она сама. Он признал, что это не любовь, которую он испытывал к ней, но со временем любовь придёт и благословит их союз, в этом не было никаких сомнений.  Действительно ли молодожёны любят друг друга
другой поначалу? Это было невозможно, но ни у кого не хватало смелости признаться в этом
. Она должна принять решение, и быстро. На карту было поставлено ее будущее - и будущее Фанни тоже.
Поскольку ее собственное процветание, естественно, помогло бы ее сестре.
Кроме того, он был таким милым, добрым человеком. Не было причин, по которым она
не должна была быть счастлива. Она искоса посмотрела на него и отметила его
крепкий профиль, крупное мускулистое телосложение, излучаемую им энергию и силу.
Она подумала о его успехе, высоком положении, хорошей репутации и задалась вопросом, чего ещё может желать девушка от своего мужа.

Внезапно она почувствовала, как его рука сжала её ладонь. Мягко, но уверенно он притянул её к себе. Она не сопротивлялась, а закрыла глаза, испытывая восхитительный трепет от ощущения того, что этот крупный, сильный мужчина овладевает ею против её воли. Её голова откинулась назад, и он наклонился вперёд, почти касаясь её губ. Но дальше дело не пошло. Он сдерживался, словно ждал, когда его губы получат право скрепить их клятву. Он тихо прошептал:

"Скажи мне... скажи мне, Вирджиния ... Ты выйдешь за меня замуж?"

Как маленькая испуганная птичка, беспомощно трепещущая крыльями в темноте.
сильные руки похитителя, она дрожала под его ласками.

- Я не знаю, что сказать, - пробормотала она. - Дай мне время.

- Скажи "да", - влюбленно прошептал он.

Внезапно кто-то позади них осторожно кашлянул. Вирджиния, вздрогнув,
в замешательстве села. Они со Стаффордом были настолько поглощены своим занятием,
что не услышали появления Оку, которая вошла, чтобы
объявить, что ужин готов.

"Извините, пожалуйста! Ужин подан!"

Его хозяин жестом пригласил его пройти в соседнюю комнату.

"Иди и скажи Мисс Блейн и Мистер Гилли", - сказал он в несколько
раздраженным тоном.

Слуга исчез, и Стаффорд, про себя проклиная Оку за то, что тот его прервал, вернулся к своей атаке.

"Ну разве ты не скажешь «да»?" — умолял он.

Но чары были разрушены — по крайней мере, на время.  Вирджиния встала и принялась поправлять своё помятое платье.

Обрадовавшись тому, что их прервали, она покачала головой.  Это было слишком серьёзное дело, чтобы решить его так быстро. Ей нужно время, чтобы подумать.

"Не сейчас," — пробормотала она.

"Да," — настаивал он, снова приближаясь к ней.

Само её сопротивление подстёгивало его. Как и большинство мужчин, он больше всего ценил то, чего не мог получить. Если бы она сразу сдалась, он бы меньше думал
о ней. Она отстранилась, словно избегая его объятий.

- Ты должен дать мне время подумать, - прошептала она.

Стаффорд собирался настаивать, если вдруг складные двери позади
они были распахнуты настежь, раскрывая искусно уложенных обеденный стол.
В тот же миг Фанни и ее жених снова появились из библиотеки.
Бросив на Вирджинию быстрый взгляд, словно желая узнать, что произошло за время их отсутствия.
Старшая сестра сказала::

"Эти фотографии прекрасны, правда, Джим?"

"Прекрасно", - воскликнул он.

Стаффорд поклонился в знак признательности.

«Я рад, что они тебе понравились», — улыбнулся он. Повернувшись к младшей сестре, он добавил:
«Может, пойдём ужинать?»
 Вирджиния, которая стояла спиной к столовой и была погружена в глубокие раздумья, обернулась. С её губ сорвался возглас удивления и восторга, когда она увидела изысканный ужин, приготовленный в её честь.

«О, как же это красиво!» — восторженно воскликнула она.

 Стол с вазами с фруктами, красивым серебром, цветочными композициями, белоснежным льняным полотном, изысканным хрусталем и великолепным торшером, отбрасывающим разноцветные блики, действительно представлял собой захватывающее зрелище.
восхищают и завораживают глаз. Джимми был настолько поражен этим зрелищем,
что чуть не упал со стула, который любезный Оку подставил для него
. Наконец все расселись, Вирджиния по правую руку от
хозяина, Фанни по левую, продавец-экспедитор на другом конце
стола.

«Вино, Оку, вино!» — воскликнул Стаффорд, когда его гости начали пробовать изысканные закуски, предшествовавшие более сытным блюдам.


 Маленький дворецкий молниеносно наполнил бокалы шипящим шампанским.
 Хозяин, не сводивший глаз с Вирджинии, поднялся
поднялся на ноги со стаканом в руке, в то время как Джимми, непривычный к такой изысканной обстановке
и чувствующий себя несколько не в своей тарелке, поднял голову и уставился на него.
Стаффорд медленно поднял свой стакан. Внушительно произнес он.:

- Прежде чем мы приступим к ужину, я хочу предложить тост...

Фанни и Джимми подняли головы.

- Тост! - воскликнули они от удивления.

Стаффорд, не сводя глаз с Вирджинии, продолжил:

"Я имею честь сделать предложение Вирджинии — моей будущей
невесте!"

Вирджиния вздрогнула и побледнела, а затем покраснела.

[Иллюстрация: ПОДНЯВ БОКАЛ, ОН СКАЗАЛ: "ЗА ВИРДЖИНИЮ — МОЮ БУДУЩУЮ
НЕВЕСТУ!" СТРАНИЦА 144]

Джимми, издав громкий возглас удовлетворения, чуть не поперхнулся
своим шампанским. Фанни, вне себя от радости, взяла сестру за руку,
воскликнув:

"В самом деле, Вирджи! Это сюрприз, и вы мне не сказали?

- Это ... не ... определенно, - беспомощно пробормотала Вирджиния. - Я... не...
обещал.

Стаффорд рассмеялся низким, торжествующим смехом человека, который знает, что у него на руках
выигрышная карта. Снова подняв бокал, он многозначительно сказал:

"Нет, дорогая, но ты будешь. За будущую миссис Стаффорд!"




ГЛАВА X


Некоторое время после веселого ужина в "прекрасном" Роберта Стаффорда.
В своей квартире Вирджиния почти не виделась со своим богатым поклонником. На самом деле она
скорее избегала его, предпочитая не подавать виду, что
одобряет его ухаживания, во-первых, потому что она ещё не
решила, как отнестись к оказанной ей чести, а во-вторых, потому
что не всегда легко придумывать отговорки, чтобы ещё больше
затянуть с принятием решения. Однако в её положении было
невозможно полностью скрываться от него. Нужно было выполнять
ежедневные обязанности; повседневные дела должны были идти своим
чередом. Когда вы находитесь в отеле или рядом с ним
Стаффорд никогда не упускал возможности увидеться с ней, а когда не мог приехать сам, присылал ей цветы, книги и конфеты, оказывая ей всевозможное деликатное внимание самым приятным и заботливым образом.

 Как только представилась возможность, она уволилась из отеля, сделав этот шаг не столько для того, чтобы избежать встречи с железнодорожным магнатом, сколько потому, что не хотела давать никому ни малейшего повода для критики.  Мир быстро осуждает. Люди не могли не заметить, что миллионер стал проводить гораздо больше времени в «Мисс»
Блейн проводила за столом больше времени, чем требовалось для ведения законных дел, и вскоре сплетники начали судачить о ней за её спиной.
 По этой причине она предпочла уволиться.  Кроме того, так было бы честнее по отношению к нему. Он даже не намекал ей на то, чтобы она пошла по этому пути, но если она всерьёз задумается о его предложении руки и сердца — а с каждым днём его убеждённость в том, что это её судьба, становилась всё сильнее, — то будет правильно, если она сразу же уйдёт в частную жизнь и даст людям время забыть, кем она была до того, как стала женой Роберта Стаффорда.

Но хотя этот разумный шаг, естественно, привёл к серьёзному сокращению её доходов, она не сидела без дела. Она помогала Фанни в галантерейном магазине и, чтобы иметь деньги на карманные расходы, давала частные уроки начинающим. Эти занятия полностью её поглощали, и, если не считать учёбы и домашних обязанностей, дни проходили довольно весело.

 Стаффорд был постоянным и желанным гостем в доме Блейнов. Он часто приезжал, чтобы прокатить сестёр на своём великолепном новом автомобиле — «Мерседесе» мощностью в сорок лошадиных сил. Иногда он звонил
из центра города и устройте небольшой театральный вечер с ужином
после спектакля в одном из модных ночных ресторанов на Грейт-Уайт-Уэй.

 Фанни и Джимми смотрели на эту пару так, словно они были помолвлены, и
относились к Стаффорду соответственно, обращаясь к нему с непринуждённой фамильярностью, как к будущему зятю. Он сам тактично поощрял такое отношение. Он изо всех сил старался быть любезным с Фанни, льстил ей, делал ей подарки и поощрял Джимми рассказывать о своих замечательных идеях. Более того, он ясно дал ему понять, что
Как только они с Вирджинией поженятся, безденежные дни экспедитора закончатся, и его будет ждать уютное место в офисе с зарплатой, соответствующей его исключительным способностям.

 Этого полуобещания было достаточно для Джимми. С этого момента он изменился, и Вирджиния не знала покоя. Он настаивал на том, что она несправедлива к Стаффорду. Если она не хотела выходить за него замуж, то должна была сказать об этом.
А если она собиралась выйти за него замуж, то должна была назвать дату. А так она стояла у него на пути
о благополучии и счастье сестры. В то же время Фанни добавляла к этому свою способность убеждать.
Между ними двумя Вирджиния чувствовала, что у неё почти не осталось собственной воли.


 Так проходили недели. Стаффорд был почтителен и предан, но с каждым днём становился всё более беспокойным и нетерпеливым, настаивал на своём, не сдавался и с нетерпением ждал того дня, когда она ответит на его страстные мольбы и без оглядки бросится в его объятия.

Тем временем Фанни и Джимми пришли к выводу, что у них
светлые перспективы и что они уже достаточно долго помолвлены.
внезапно решил жениться. Четырнадцать долларов в неделю — недельный доход жениха — не позволяли ему содержать что-то изысканное, но, как клерк объяснил своей невесте наедине, это был лишь вопрос времени, когда Вирджиния станет миссис.
Стаффорд, и тогда у них у всех всё будет хорошо. Стаффорд
обещал ему хорошую работу с достойной зарплатой, а это не могло означать меньше пятидесяти долларов в неделю.

"У него не хватило бы наглости предложить мне меньше пятидесяти за штуку", - уверенно сказал
Джимми.

Всё это звучало очень обнадеживающе для Фанни, которая, однако, была достаточно проницательна, чтобы не упоминать при своей чувствительной сестре о том, что ее жених полон радужных надежд.


Они поженились в маленькой римско-католической церкви на 125-й улице.
Вирджиния была единственной подружкой невесты, а Стаффорд, который был достаточно любезен, чтобы проникнуться духом происходящего, и рискнул, что в таком отдаленном районе его никто не узнает, был шафером. Невеста выглядела очаровательно и держалась уверенно, а Джимми был воплощением мужского великолепия в новом сюртуке из лакированной кожи
туфли, белый галстук, шелковая шляпа и воротничок такой высокий, что он не мог повернуть голову.
он повернул голову. После церемонии все они весело поужинали в Claremont
за счет Стаффорда, а затем молодожены отправились в
Атлантик-Сити, где кратко медовый месяц должен был быть потрачены на стройной
сбережения, которые у Фанни был бережно копили в течение некоторого времени.

Вирджиния горько плакала, как и ее сестра уехали. Это был первый раз, когда их разлучили.
Ей казалось, что она теряет последнего друга в мире.  Стаффорд, полный искреннего сочувствия,
пытался утешить её.  Он нежно прошептал:

"Не плачь, дорогая. Разве вы не видите, как она счастлива? Вы не ограбить ее
это счастье, не так ли?"

"Нет, в самом деле," она рыдала.

Он наклонился ближе и прошептал:

"Однажды... она поцелует тебе руку, когда ты будешь уезжать в
своих свадебных одеждах".

Она ничего не ответила, и он стал настаивать.

"Разве нет?" — умолял он.

Не сводя глаз с такси, которое быстро исчезало вдали, она пробормотала:

"Возможно."
"Когда это будет?" — нетерпеливо продолжил он.

Она покачала головой, раздражённая его настойчивостью в такой момент.

«Я не знаю», — холодно ответила она.

До сих пор Стаффорду удавалось скрывать от друзей свои матримониальные планы, но долго хранить тайну было невозможно. Его и Вирджинию видели вместе в общественных местах; всем было известно о его многочисленных визитах к ней домой. Её внезапное увольнение из отеля тоже вызвало пересуды. Люди начали связывать их имена, что было нелицеприятно для обоих. «Такие клеветнические слухи нужно пресекать любой ценой», — подумал Стаффорд.
Однажды вечером в «Дельмонико», пребывая в весёлом и общительном настроении, он
Ему представилась возможность откровенно поговорить со своим другом Хэдли.
У последнего был день рождения, и они как следует праздновали это событие.
Три бутылки «Вдовы Клико», стоявшие на столе пустыми, были немыми свидетелями.

Стаффорд пил не в меру. Его лицо раскраснелось, а голос стал хриплым — знакомые симптомы, когда он выпивает больше, чем ему полезно. Тайна раскрылась внезапно из-за случайного замечания Хэдли, который, протрезвев и заговорив о женщинах в целом, заявил, что девушки, вынужденные зарабатывать на жизнь
Они сами по себе составляли отдельный класс. Их нельзя было
отнести к домашним девочкам из хороших семей, потому что они были
подвержены искушениям и пагубному влиянию, которого избегали последние.
Находясь в тесном контакте с суетливым, лихорадочным миром, ежедневно
общаясь с самыми разными мужчинами, добродетельная женщина с
высокой нравственностью неизбежно должна была притупить свои чувства
в новой деловой обстановке.

«Как только женщина теряет нравственные ориентиры, — утверждал он, — это всего лишь шаг к подрыву её добродетели.  Это неизбежно», — продолжал он
— Он откинулся на спинку кресла, лениво наслаждаясь сигарой.  — Дом — единственная защита молодой девушки.  Выведи её из дома, и она станет жертвой первого же негодяя, который попадётся ей на пути.  Если она холодна от природы, то успешно противостоит соблазнителю; но если она слаба и любит удовольствия, то поддастся, и дьявол обретёт ещё одну новообращённую. Возьмём, к примеру, тех стенографисток в вашем отеле. Эта мисс Блейн — она такая же хорошенькая, как...
Бах!

На стол обрушился удар тяжёлого кулака. Посуда
танцуя, бокалы разлетелись вдребезги по полу. Хэдли, вздрогнув,
обернулась. Стаффорд, чье красивое лицо раскраснелось от шампанского,
но теперь напряженное и сердитое, свирепо смотрел на него:

"Осторожнее, старина, как ты говоришь о мисс Блейн! Она будет
моей женой!"

— Ваша жена! — воскликнул Хэдли, от удивления вынув изо рта сигару.


 — Да, моя жена, — мрачно повторил Стаффорд.  — И что с того?
 — Ничего — совсем ничего, мой дорогой друг, — пролепетал он, пристально глядя на своего собеседника, чтобы убедиться, что тот трезв. — Позвольте вас поздравить.

Повисла неловкая пауза. Затем внезапно Стаффорд разразился громким
раскатом смеха. Его минутное дурное настроение прошло. Не имея возможности
объяснить внезапную смену настроения, Хэдли пришел к выводу
, что железнодорожник наслаждался шуткой за его счет.

"Ты разыгрывал меня, да?" он рассмеялся.

Стаффорд икнул и покачал головой. С пьяной серьезностью он
ответил:

«Нет, сэр, клянусь вашей жизнью, она выйдет за меня замуж».
Подзывая официанта, он жестом велел ему открыть ещё одну бутылку вина.

"Мы выпьем за её здоровье, Хэдли, старина. Самая милая девушка на свете!"

Шампанское откупорили и железной дороги промоутер излил
вино с нетвердой руке. Поднимая свой стакан, он воскликнул с притворным
сентиментальность:

"В Вирджиния-моя невеста!"

Мужчины чокнулись, и Стаффорд, поднеся бокал к губам,
осушил его одним глотком. Хэдли уставился на него с растущим изумлением. Он
видел, что его друг пьян, но это был первый раз, когда он заподозрил
, что тот теряет рассудок.

«И как давно это продолжается?» — воскликнул его спутник, когда немного пришёл в себя от изумления.


Стаффорд рассмеялся.

- С того самого дня, как ты оказалась в моих номерах в отеле, - сказал он.
он икнул. - Разве я не говорил тебе, что подумываю о браке? Разве
ты не помнишь?

"Я не верю тебе. Я думала, ты шутишь. Я никогда не думал, что ты
были тяготеют к семьям".

"Почему нет?" - булькнул железнодорожник обиженно.

Хэдли посмотрел своему другу прямо в лицо. Он был не из тех,
кто боится сказать другу правду.

- Ты хочешь правды? медленно спросил он. "Ну ... ты слишком любишь
свои удовольствия ... слишком эгоистичен! Это откровенно, но это правда.
Эгоизм удерживает большинство мужчин в одиночестве. Они боятся потерять свою
свободу. Когда ты женишься, ты можешь попрощаться со своей свободой ".

"Кто так сказал?" - воскликнул Стаффорд, его лицо покраснело еще больше, губы
сжались.

Хэдли небрежно стряхнул пепел со своей сигары. Он спокойно ответил:

"Ваша жена будет этого ожидать. Она имеет право на это рассчитывать.
Стаффорд улыбнулся и налил себе ещё вина. Мрачно он сказал:


"Ты меня не знаешь, Хэдли, даже после стольких лет, иначе ты бы так не говорила. Я не из тех, над кем можно издеваться, кого можно тиранить или даже
Меня будет поучать женщина. Мы с женой прекрасно поймем друг друга. Я с самого начала все проясню. Так будет правильно. Я даю жене свое имя, свое состояние. Я ожидаю чего-то взамен от своей жены. Думаю, я нашел именно ту девушку, которая мне нужна, — неиспорченную общественными предрассудками, здравомыслящую во всех отношениях...

«Даже в том, что касается твоего упрямства?» — рассмеялся Хэдли.

 «Именно. Она идеальна во всех отношениях. Умная, дружелюбная, красивая, не слишком чопорная — она именно такая, какую я хочу. Разве ты не помнишь, — он икнул, — что это ты сам её порекомендовал...»

- В качестве секретаря, - сухо ответил Хэдли.

Стаффорд еще раз осушил свой стакан. Он уже выпил слишком много,
но все еще был в здравом уме. Громко рассмеявшись над сарказмом своего друга
, он быстро парировал:

"Как секретарь - именно так - и я нанял ее - на всю жизнь".

Снова наполнив свой бокал, он продолжил бессвязно:

«Ты и другие парни из клуба можете сколько угодно подшучивать надо мной.
Я собираюсь жениться на ней, и точка. Я сам себе хозяин, понимаешь? У меня нет семьи — нет любопытных, назойливых родственников, слава богу! Если этот брак будет стоить мне
какие у меня друзья — ладно, пусть держатся от меня подальше! Такие друзья и не нужны. Я принял решение, и ты меня знаешь. Если я что-то решил, ничто не сможет меня переубедить. — Он решительно добавил: — Я женюсь на ней, даже если она мне откажет...
 — Откажет тебе? — цинично улыбнулся Хэдли. — Ты ведь не ожидаешь ничего подобного. Лицо Стаффорда снова помрачнело. Нетерпеливо махнув рукой, он воскликнул:

"Это всё та чушь, которую вы, ребята, несёте! Вы не знаете
Вирджинию. Она не из тех девушек, на которых можно так повлиять. Если
Если бы это было так, она бы сразу сказала «да». Я прекрасно её понимаю.
Она всё ещё не уверена, достаточно ли я ей нравлюсь. Я тем более уважаю её за сдержанность. Я бы предпочёл это тому, что девушка вешалась бы мне на шею только ради моих денег. — Он небрежно добавил: — О, я не беспокоюсь. Мы прекрасно ладим. Теперь это лишь вопрос времени...
Хэдли не знал, что сказать. Очевидно, что любой совет, который он мог бы дать по этому поводу, был бы уже запоздалым. Всё, что он мог придумать, это пробормотать:


"Что ж... поздравляю... старина!"

Стаффорд, который больше не был зол, снова расплылся в улыбке. Он наклонился
подвыпивший, с раскрасневшимся лицом и блестящими глазами, он подошел к своему другу.
он икнул.:

"Послушай, Хэдли, она победительница! Большие черные глаза ее достаточно
чтобы свести с ума любого человека; и фигура! Ты можешь меня винить, Хэдли? Может
ты винишь меня? - Вот, выпей!"

"Нет", - сказал его спутник с отвращением и отодвинул свой стакан. «С меня хватит, и с тебя тоже. Уже поздно. Пойдём».
Стаффорд ничего не ответил, но, подозвав официанта, принялся
расплачиваться за ужин. Пока он этим занимался, Хэдли в
раздражённом молчании наблюдал за ним.

«In vino veritas!» — размышлял он про себя. Воистину, вино говорило прямо. Раздвоенное копыто было хорошо видно.
Роберт Стаффорд видел в Вирджинии Блейн не столько родственную душу,
сколько милое юное животное для удовлетворения своей похоти, своих
аппетитов. Какой брак, основанный на этом, может быть счастливым?
Ему было жаль девушку. Если бы он хорошо её знал или если бы она была ему небезразлична, он бы предупредил её, что его друг не из тех, кто женится.  Конечно, Стаффорд поступил бы благородно
Он мог бы жениться, пройти через церемонию бракосочетания, заключить выгодный брачный контракт и всё такое, но когда дело доходило до спокойной, размеренной, семейной жизни, он просто был на это не способен — вот и всё. Он слишком долго наслаждался свободой, чтобы теперь носить оковы. Он был слишком большим _viveur_, слишком любил свой клуб, покерные вечера и небольшие полуночные ужины с прекрасными дамами. Как только новизна семейной жизни сошла на нет, он
вернулся к прежней жизни, и тут-то и начались проблемы. Жена узнала об этом, и разразился скандал.
судебные разбирательства, алименты и всё такое. Или, может быть, она
будет страдать и ничего не скажет, как это часто бывает. В любом случае, ему было жаль девушку.

 Стаффорд посмотрел на него и громко рассмеялся.

 «В чём дело, старина? Ты сегодня такой же серьёзный, как какой-нибудь седовласый профессор из колледжа. Хватит философствовать, давай выпьем ещё вина». Я угощу тебя ещё одной бутылкой. Ну же, давай.
 Хэдли покачал головой и поднялся.

  "С меня хватит, — твёрдо сказал он. — Тебе тоже не стоит. Пойдём.
 "В какую сторону ты идёшь?"

 "Вверх по Пятой авеню. Пойдёшь со мной?"

— Да, я с тобой, только мне нужно сначала заехать на Сорок вторую улицу — в ювелирный магазин — за кольцом, которое я заказал.
Глупо ухмыльнувшись Хэдли, он продолжил: — Отличная идея — бриллианты! С женщиной можно сделать всё, что угодно, если подарить ей все драгоценности, которые она хочет! Видишь, мой мальчик?

Ещё через несколько минут двое мужчин, один из которых шёл несколько нетвёрдой походкой, оказались на Пятой авеню и направились в сторону
Сорок второй улицы.

Десять дней спустя в светской хронике «Нью-Йорк
Геральд_» появился следующий абзац:

"Роберт Стаффорд, известный железнодорожный магнат, женился
Вчера в соборе Святого Патрика состоялась свадьба Стаффорда и Вирджинии Блейн, второй дочери покойного Джона Блейна, некогда известного в этом городе адвоката. Церемония была строго конфиденциальной, о браке знали лишь несколько близких друзей. Вчера днём молодая пара отплыла в Европу на медовый месяц.




Глава XI


Свадьба Стаффорда была сенсацией в течение девяти дней, а потом люди обо всём забыли. Матери из высшего общества, у которых есть дочери на выданье, говорили, что для мужчины с таким богатством и положением было бы скандально так себя вести
на нищего, и злые языки не стеснялись предсказывать, что
вскоре железнодорожник пожалеет о своём глупом поступке.


Но пока, по крайней мере, Стаффорд не подавал виду, что о чём-то
жалеет. Напротив, он и его молодая жена вернулись из Европы
в приподнятом настроении, и сразу после возвращения в Нью-Йорк
миллионер решил убедить своих критиков в их неправоте, открыв
двери своего нового дома и устроив пышный приём. Некоторое время до женитьбы Стаффорд
Он понял, что его старая квартира, удобная для холостяка, совершенно не подходит для супружеской пары. Поэтому, расторгнув договор аренды, он купил дом с цокольным этажом дальше по авеню, рядом с 72-й улицей. Это был большой современный дом, изысканно обставленный и оснащённый всеми удобствами, которые только можно купить за деньги. Отдельная комната Вирджинии была особенно красивой: она была отделана белым и золотым в подражание королеве Марии
Апартаменты Антуанетты в Малом Трианоне.

 Для Вирджинии эта новая жизнь, полная роскоши и удовольствий, была словно новая глава
из «Тысячи и одной ночи». Это казалось нереальным, как какой-то фантастический сон, от которого рано или поздно придётся резко очнуться.
За долгие годы она так привыкла к грызущей тревоге бедности,
что внезапное изобилие богатства просто ошеломило и потрясло её.
Стаффорд, который, казалось, с каждым днём влюблялся всё сильнее,
старался угодить ей. Он делал всё, что, по его мнению, могло
сделать её счастливой. Он осыпал её дорогими подарками, даря ей чудесные бриллиантовые диадемы, великолепные жемчужные ожерелья и другие драгоценности, пока
Вскоре о её драгоценностях заговорил весь Нью-Йорк. У неё был карт-бланш у портных и модисток на Пятой авеню; у неё была французская горничная, парикмахер, автомобиль и ложа в опере.
Он открывал для неё двери в высшее общество, и, как только она попала в этот
исключительный круг, Вирджиния быстро обзавелась друзьями. Люди ожидали увидеть дерзкую, грубую авантюристку;
Вместо этого они были очарованы скромной, утончённой молодой женщиной, которая, по крайней мере в интеллектуальном плане, превосходила их. Все приняли её с распростёртыми объятиями. Мужчины считали её красивой и _шикарной_; женщины
Женщины говорили, что она божественно одевается и устраивает изысканные ужины. Вскоре общество пришло к выводу, что Роберт Стаффорд всё-таки не так уж плохо справился со своей матримониальной авантюрой.

 Месяцы пролетали так весело и быстро, что Вирджиния была крайне удивлена, когда однажды поняла, что скоро будет отмечать вторую годовщину своей свадьбы. Она была так занята посещением модных мероприятий, что у неё не было времени на размышления. Иногда, отвлекаясь от общественной деятельности, она останавливалась
Она спрашивала себя, действительно ли она счастлива, действительно ли это изматывающее существование, полное праздности и удовольствий, с его вечеринками, ужинами, походами в оперу и театр, — это та жизнь, о которой она мечтала в детстве.  Иногда она испытывала тоску, желание жить более полезной жизнью, чем-то более благородным, возвышенным.

  Затем внезапно всё изменилось.  Ей показалось, что Роберт стал вести себя с ней иначе. Без всякой видимой причины он
постепенно становился всё более холодным и отстранённым. Сначала она
думала, что, возможно, сама виновата, и внимательно следила за своими действиями и
отношение, чтобы увидеть, если она ленится в любой форме и любым способом супружеских обязанностей и
преданность. Но у нее ничего не было с чем упрекать себя. Она
удалось его семьи и развлекать своих друзей. Когда они были
в одиночку она играла и пела для него. Но, по какой-то причине, что она может
не объяснить, она, казалось, постепенно терять власть держащие его в
дома. Под предлогом срочного дела, он оставался в стороне и более
больше. Обычно он звонил в последнюю минуту и говорил, что ему нужно
на деловой ужин или на собрание директоров. Это было
Она редко могла рассчитывать на его общество, и из-за этого её жизнь казалась очень одинокой.  Хорошо быть богатой, но часто ей хотелось, чтобы они были беднее, чтобы Роберт не был таким успешным, чтобы их жизнь была более размеренной, более семейной.  Она чувствовала, что даже после двух лет брака не знает своего мужа лучше, чем при первой встрече. Казалось, между ними существовала какая-то
неопределённая, но вполне реальная преграда, которую она по какой-то
неизвестной причине не могла преодолеть.  Иногда она злилась на него за то, что он так
Он мало что о ней знал. Вместо того чтобы посвящать её в свои
дела, он относился к ней как к ребёнку, чьё мнение о серьёзных
вещах ничего не стоит. Вместо того чтобы обращаться к ней как к
товарищу и просить совета, он предпочитал изображать пылкого
любовника, как будто это было всё, чего он от неё ждал. Её
женственность восставала, но она ничего не говорила. Бывали случаи, когда он возвращался домой очень поздно, навеселе от выпитого вина, и в таких случаях его бурные, страстные поцелуи вызывали у неё тошноту.  Часто она ловила себя на том, что жаждет проявлений
Она испытывала к нему более искреннюю и честную привязанность, но всегда оправдывала его тем, что он таков по своей натуре.

 Из всех друзей мужа она предпочитала общество Фреда Хэдли.  Она находила его отзывчивым, добрым и в то же время всегда уважительным.  Поскольку он очень любил музыку и обладал хорошим литературным вкусом, они вскоре обнаружили, что у них много общих интересов. Иногда он присоединялся к ним в их ложе в опере или
когда Стаффорд приводил его домой на ужин, они сидели и болтали на всевозможные темы, пока муж был полностью поглощён
погрузившись в деловые хлопоты напряжённого дня, он почти не обращал внимания на разговор.


 Однажды вечером зашла речь о разводе.  Они обсуждали печально известный случай с известной в обществе женщиной, которая
поддалась всевозможным жестокостям и унижениям со стороны мужа, лишь бы не позорить его, обратившись в суд.
Стаффорд, который на этот раз заинтересовался спором, решительно заявил, что женщина права: вступив в брачные отношения, она по чести обязана скрывать их от посторонних.
посторонним каких-либо внутренних различий, которые они могут иметь. Вирджиния быстро
соглашался с ним и продолжала давать ее причинах. Стаффорд не был
матч за ней, когда она пришла в социологию и он мог только хрюкать
неодобрение, как она пошла на тепло, чтобы защитить женщин от
бесчестье унизительный брак, пока Хэдли, заинтересованы,
курил сигару и слушал.

«Женщина, которая будет молча страдать, пока её жестокий муж стоит над ней с плетью в руках, — позор для своего пола, — горячо воскликнула она.
 — Она не лучше закованной в кандалы рабыни; её место в доме мужчины — наложницы».

«Что ей делать?» — воскликнул Стаффорд, пожав плечами и цинично рассмеявшись.


 «Развестись», — ответила Вирджиния.

 «Развестись!» — насмешливо повторил железнодорожник.  «В мире полно разведённых.  Все смотрят на них свысока.  У них плохая репутация.  Что она от этого выиграет?»

«Её собственное самоуважение, если не уважение всего мира. Развод — единственное оружие беззащитной женщины».
Стаффорд, сильно побитый, снова погрузился в угрюмое молчание, а Хэдли одобрительно кивнул.

«Вы совершенно правы, миссис Стаффорд, — сказал он, — страх перед разводом
и сопутствующая этому огласка заставляют многих мужей вести себя прилично».
Воспользовавшись своим преимуществом, Вирджиния взяла газету, лежавшую на ближайшем столике.

"Вот, — сказала она, — мнение женщины по этому вопросу — женщины, которая, очевидно, сама страдала. Она говорит:

"'Сколько людей долгие годы живут вместе, будучи чужими душой и телом! Сколько их, рабов брака, чьи отношения ужасны из-за взаимной ненависти!
Почему во имя религиозного принципа нужно увековечивать ад, чьи муки столь же разнообразны, сколь и
подавляющее? Почему бы разуму и праву личности не исправить ошибки, допущенные по воле случая, ложные расчёты и обманутые надежды? Почему женщина, которая не находит в муже необходимой моральной поддержки, должна терпеть муки долгой агонии, в которой она беззащитна, и вечной борьбы, в которой она с горечью терпит поражение?
И почему, с другой стороны, муж, который не находит в жене желанной спутницы или покорной рабыни, должен считать, что путь к счастью для него навсегда закрыт? До того, как был введён развод
состоявшиеся мужчины и женщины, жившие вместе в непонимании друг друга
испытывали муки худшие, чем муки приговоренных к смерти, ибо
ничто не может сравниться с пыткой быть связанным телом и душой,
в ненависти, презрении или даже безразличии".

Хэдли одобрительно кивнула.

"Я думаю, она довольно хорошо излагает дело", - заметил он. "Это сильный
аргумент в пользу юридического разделения."Позвольте с вами не согласиться," — сухо сказал Стаффорд. Встав и зевнув, он продолжил: "Половина семейных проблем, о которых мы слышим, возникает по вине жены. Она часто бывает слишком требовательной и любит вмешиваться в дела мужа"
Дела. Человек, который уважает себя, ни перед кем не пресмыкается — даже перед женой.
— Ещё раз зевнув, он добавил: — Вы не оставите меня на несколько минут? Мне нужно написать письмо.
 Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и пошёл в библиотеку, закрыв за собой дверь. Хэдли молча курил сигару, а Вирджиния задумчиво смотрела на огонь.

Вскоре Хэдли сказал:

"Боб сегодня вечером в настроении спорить".

Вирджиния вздохнула и ответила::

"Да, у него не так много терпения. Он всегда отстаивает свою позицию, как этот мужчина".
хозяин считает, что у женщин не должно быть собственной воли.
Хэдли покачал головой и ответил:

 «Старомодное представление. Чем быстрее он от него избавится, тем лучше».
Вирджиния молча смотрела на него. На её лице было вопрошающее,
задумчивое выражение, как будто она хотела кому-то открыться, но рядом не было никого достаточно близкого, кому она могла бы довериться. Наконец она сказала:

"Мистер Хэдли, вы знаете моего мужа уже много лет. Всегда ли он был таким, как сейчас?"

"Что вы имеете в виду?"

"Всегда ли он был таким деспотичным, эгоцентричным и своевольным?"

Хэдли рассмеялся.

"Да, Боб всегда был таким, и, кажется, с возрастом это в нём только усилилось."
На губах молодой жены вертелся ещё один вопрос.
Осмелится ли она его задать? Почему бы и нет? Этот друг был таким преданным, таким внимательным, что он бы понял. Если это ее вообще беспокоило, то только потому, что ее
счастье, будущее ее нерожденных детей, если они у нее будут, могло быть
поставлено на карту. Наконец, сделав над собой усилие, она собралась с духом и
отважилась высказать то, что было у нее на уме.

"Мистер Хэдли, есть еще кое-что. Я намеревалась попросить вас о
— Давно... — Она замялась и сказала: — Я совсем забыла, что это было...
Он пристально посмотрел на неё. Он уже давно заметил, что в доме его друга не всё в порядке. Стаффорд, казалось, стал более безразличным к жене, он чаще пропадал по ночам; она же, в свою очередь, постоянно занимала оборонительную позицию, как будто между ними постоянно возникали разногласия. Но ни по каким внешним признакам она не могла догадаться,
что он оценил ситуацию. Небрежно он сказал:

- Это что-то насчет Боба?

Ободренная, она заговорила откровенно, как если бы она разговаривала
старший брат:

«Да, именно так.  Любил ли мой муж вино в молодости?  Я могу вас об этом спросить — вы были так близки с ним».
Она поспешно добавила с натянутым смехом: «Я не имею в виду, что он сейчас пьёт слишком много, но мне интересно, не злоупотреблял ли он в молодости». Я не понимаю, как он мог это сделать, ведь это помешало бы его карьере.
Хэдли серьёзно затянулся сигарой. Будучи добрым человеком, он
искренне сочувствовал этой храброй маленькой женщине, которая пыталась
предать забвению трагедию. Он медленно ответил:

"Мне жаль говорить, что Боб всегда был _penchant_ в этом направлении
. Это не помешало его успеху, но когда он находится под
воздействием алкоголя, он сам не свой. Кажется, он совсем теряет
самоконтроль. Пристально посмотрев на нее, он добавил: "Он не пил
с тех пор, как вы поженились, не так ли?"

Вирджиния загорела.

«О, нет, конечно, — поспешно ответила она. — Он бы сейчас не стал пить, я уверена, хотя бы из уважения ко мне».
 Хэдли собирался сказать что-то ещё, но внезапно дверь библиотеки открылась и вошёл Стаффорд со шляпой в руке. Обращаясь к своему другу и не дожидаясь ответа, он сказал:
Едва взглянув на жену, он коротко сказал:

"Пойдёшь в клуб, Хэдли? Сегодня вечером играют в покер. Я обещал принять участие."
Мужчины ушли вместе, и в ту ночь Вирджиния рыдала, пока не уснула.

Прошёл ещё месяц, и незаметно, почти неосознанно для них самих, отношения между мужем и женой стали прохладными. Не было ни открытых ссор, ни даже резких слов.
Но Стаффорд почти каждую ночь уходил из дома, и Вирджиния, оставшись одна в большой библиотеке, где её спутниками были только книги, задавалась вопросом, о такой ли счастливой семейной жизни она мечтала.

Однажды ночью слуг разбудил шум у входной двери.
 Их хозяин, возвращавшийся из клуба, споткнулся и упал на крыльце. Оку поднял его, и Стаффорд, к счастью, не пострадавший, сам добрался до своей комнаты.
Через полчаса ночная тишина снова была нарушена — на этот раз пронзительным женским криком и сердитым мужским голосом, который отдавал приказы. Слугам казалось, что звуки доносятся из комнаты их госпожи.

 Так проходили месяцы, и внешний мир, который получал лишь
Время от времени заглядывая в дом Стаффордов, можно было увидеть, что хорошенькая молодая жена железнодорожного магната была одной из самых завидных невест Нью-Йорка.

Тем не менее некоторые качали головой. Они указывали на бледное лицо и меланхоличные манеры молодой миссис Стаффорд. В последние несколько недель она совсем пала духом и стала лишь тенью той девушки, которая два года назад вошла в дом Роберта Стаффорда в качестве невесты.

 * * * * *

 Тем временем сестра Вирджинии, теперь уже миссис Гилли, была счастлива и довольна своей семейной жизнью, насколько это позволяли обстоятельства. Она была
Она не могла позволить себе жить так же роскошно, как её богатая сестра, но доход Джимми, благодаря щедрости мистера Стаффорда, увеличился до суммы, которая превзошла их самые смелые ожидания. Начав с зарплаты в 50 долларов в неделю, он быстро дослужился до 100 долларов, и были все шансы, что дальше будет ещё лучше. Это позволило им жить очень комфортно и даже немного откладывать. У них была уютная
квартира на Сто сороковой улице, где их союз благословила маленькая девочка. Джимми был достаточно заботливым мужем, но
ленивый и все еще впечатленный собственной значимостью, он всегда был
ворчал, что мир в целом недооценивает его заслуги
и его нынешний работодатель в частности. Фанни считала это в высшей степени
неблагодарным и однажды утром за завтраком сделала ему выговор:

"Как ты можешь так отзываться о мистере Стаффорде?" она запротестовала. "Мы
Обязаны ему всем".

Не выпуская изо рта тост, её муж залпом выпил обжигающий кофе.
 Он пренебрежительно ответил:

"Вот в чём вы, женщины, ничего не смыслите в бизнесе. Стаффорд, должно быть, считает меня полезным, иначе он не платил бы мне 100 долларов в неделю. Я того стою
больше, чем любому другому своему работнику, вот в чём дело. Он платит мне меньше, потому что я член семьи. Так всегда бывает. Я не дурак. Я знаю, сколько должен получать. Он должен платить мне больше, или я уйду. Я покажу ему, что я не мелкая сошка за 100 долларов в неделю".

"Ты не имеешь права так говорить, Джим", - перебила его жена. "Только подумай,
как он добр к Вирджинии. Он всегда ей что-нибудь дарит. Только
на прошлой неделе он купил ей бриллиантовое колье, которое, должно быть, стоило 5000 долларов
если не цент."

— Пфф! — презрительно фыркнул он. — Что хорошего в ожерелье Вирджинии
неужели я? Еще больший дурак, что он выбросил столько денег на наряды. Я думаю, он
был пьян, когда делал это.

Фанни, покраснев от негодования, встала из-за стола.

"Как ты смеешь говорить такое о Роберте?" сердито воскликнула она. "Тебе
должно быть стыдно за себя. Право, у меня нет на тебя терпения!
Какая низость с его стороны после всего, что он для нас сделал! И как некстати! Если когда-либо и существовал образцовый муж...
— Только не говори этого! — перебил он с усмешкой.

В поведении мужа было что-то странное, что заставило
Фанни присмотреться к нему повнимательнее.

"Что ты имеешь в виду?" — с тревогой спросила она.

Он ухмыльнулся.

"Кто тебе сказал, что он образцовый муж? Вирджиния когда-нибудь так говорила?"

Фанни уставилась на него, не понимая.

"Она никогда не говорила, что он не такой," — пролепетала она.

Он усмехнулся.

"Послушай, вы, женщины, такие доверчивые! Конечно, она так не говорила. Девушка с
Дух Вирджинии не любит признаваться, что она все испортила. Я
думаю, она знает достаточно хорошо к этому времени, что ее муж не является
все, что он должен быть, что он идет на периодические кутежи и склонен
прийти домой в любую ночь мертвецки пьян. Весь Нью-Йорк знает это.

Потеряв дар речи от изумления и оцепенения, Фанни стояла неподвижно,
уставилась на мужа. Могло ли это быть правдой? Была ли Вирджиния несчастна, неужели они всё-таки совершили ошибку? Теперь, когда она задумалась об этом, она
вспомнила странные замечания, которые время от времени делала её сестра.
Бывали дни, когда она была странно подавлена, как будто жила в страхе перед чем-то или кем-то. Могло ли быть так, что Роберт не был тем, кем казался? Вирджиния никогда даже не намекала на такое.
Но однажды, как она помнила, её сестра подняла вопрос о том, обязана ли женщина продолжать жить с мужем после того, как перестала его уважать.

Несколько дней после откровений Джимми за завтраком Фанни ходила по своей маленькой квартирке вялая и подавленная. Её обычное приподнятое настроение улетучилось; она нервничала и чувствовала себя не в своей тарелке. Если Вирджиния была несчастна, то в этом была виновата только она. Она поощряла этот брак и действительно убедила сестру выйти за него. При первой же возможности она сама выяснит, есть ли в этой истории хоть доля правды.




 Глава XII


Удар обрушился на Вирджинию с неожиданностью и ужасающей стремительностью молнии, ударившей с ясного неба. Из состояния покоя
После периода довольства и относительного счастья она внезапно осознала, что совершила ужасную ошибку.
Когда она поняла всю серьёзность своего несчастья, то без сил опустилась на диван в своём будуаре и дала волю безудержным истерическим рыданиям.  Какой
теперь могла быть её жизнь?  Как она могла скрыть от мира свой позор, унижение и деградацию? Быть женой пьяницы,
человека, погрязшего в самых низменных страстях, который приходил к ней только тогда,
когда, временно лишившись рассудка, она уже не могла узнать в нём мужчину, за которого вышла замуж!

Первый раз это произошло, когда она думала, что сойду с ума от
страх, ужас и отвращение. Он был на ужин и вернулись
домой очень поздно, и так навеселе, что он упал с крыльца. Она
ничего не слышала о суматохе, так как легла спать и закрыла за собой
дверь. Он постучал и попросил ее зайти в библиотеку и немного поболтать
поэтому, решив доставить ему удовольствие, она накинула халат и вошла.
Сначала она не заметила его состояния. Он был в приподнятом настроении и
настоял на том, чтобы открыть бутылку шампанского. Затем она заметила, что его
Его лицо раскраснелось, в глазах застыло странное выражение — она никогда раньше его не видела, — а от него сильно пахло алкоголем. Он стал очень навязчивым и неуклюже обнял её. Она с отвращением отстранилась, но он схватил её, одолел грубой силой,
уставился на неё, как какая-то бормочущая обезьяна, испачкал её губы
поцелуями, от которых пахло виски, и овладел её телом с
безумным неистовством самца в период гона.

На следующий день он избегал её, словно стыдясь своего поведения, и какое-то время не попадался ей на глаза. Затем он откровенно, без утайки, пришёл к ней
Он подошёл к ней и попросил прощения. Он сказал, что это больше никогда не повторится, если только она его простит. Она простила, но через несколько недель произошла та же позорная сцена. Он снова признался, что его переполняют угрызения совести. Он больше никогда не притронется к вину, если только она снова закроет на это глаза. Она простила его во второй раз, но вскоре после этого она снова стала жертвой его похоти и насилия.

В панике, не зная, к кому обратиться, кому довериться, она
чуть не сошла с ума от тревоги и горя. Она не могла довериться
посторонним; она даже боялась рассказать об этом себе
сестра. Значит, вот в чём была загвоздка, которую безошибочно учуял её инстинкт: её муж был пьяницей! Он получал удовольствие от общества жены только тогда, когда шампанское пробуждало в нём любовный пыл. Вот почему он на ней женился. Этот миллионер осыпал её драгоценностями, подарил ей роскошный дом, но какой ценой! Он говорил, что любит её. Любит? Такое слово было насмешкой в устах такого сластолюбца.
Единственное чувство, которое он испытывал к ней, было слепым инстинктом первобытного зверя. Он не испытывал к ней уважения; он считал её
что-то, на что он имел право навязывать свою волю. Она была его
игрушкой, его любовницей, а не женой. Когда он, разгорячённый вином,
подходил к ней с ужасной, многозначительной улыбкой на лице, он, казалось,
владел ею, как чем-то, на что имел право, как чем-то, что он купил и за что заплатил и что принадлежало только ему.

 Так больше продолжаться не могло. Если она не заявит о своей женственности, он постепенно опустит её до своего уровня. Она
молча, с ужасом страдала, ощущая своё унижение ещё острее из-за своего
интеллекта, который восставал против
несправедливость и позорность этого. Её женственность восставала против этого
постоянного, унизительного подчинения воле мужчины, жертвой которого был её пол. Она страдала, как страдали до неё тысячи женщин, как может страдать только женщина, когда вопреки себе, против собственной воли и желания она вынуждена подчиняться нежелательным ласкам мужчины, которого она больше не любит, мужчины, которого она больше не может уважать. Был только один выход. Он должен либо поклясться, что больше никогда не притронется к алкоголю, либо она уйдёт от него навсегда. Да,
Это был единственный выход. Она скорее перенесёт любые лишения, чем будет мириться с его жестокостью.


 Затем, в более спокойные моменты, она колебалась. Не стоит торопиться.
Возможно, он больше никогда не поступит так с ней. Он нарушал каждое своё обещание, это правда, но каждый раз он выглядел таким сожалеющим, таким раскаявшимся. Стоит ли ей дать ему ещё один шанс? Разрываясь между двумя вариантами, она
решила посоветоваться с сестрой. Конечно, она не стала бы рассказывать Фанни
всё; это было бы слишком ужасно, слишком унизительно.
Она просто спросила бы её, как бы та поступила в подобной ситуации.

Вскоре представилась такая возможность. Зимой она часто
приглашала Фанни пойти с ней в оперу, а иногда, когда намечалось несколько выходов в свет, её сестра приезжала и оставалась в доме Стаффордов на несколько дней, беря с собой ребёнка. Для семьи Гилли была выделена отдельная комната. Дом был таким большим, что Вирджиния могла позволить себе не экономить на пространстве. Кроме того, ей нравилось проводить время с сестрой.

В последнюю ночь одного из таких затянувшихся визитов жена Роберта Стаффорда наконец-то получила возможность выговориться
сердце. Они с Фанни были в опере и только что вернулись домой.
 Вирджиния была в своём будуаре, всё ещё в роскошном платье и чудесных украшениях, которые привлекали к ней всеобщее внимание в аристократических кругах «Метрополитен». Фанни ушла в свои покои, а Жозефина, горничная-француженка, приняла у своей госпожи плащ и сумочку для оперы. Пока девушка убирала вещи, она болтала по-французски:

«Я думал, что мадам вернётся чуть позже...»

 «Да, — томно ответила Вирджиния, — мы вернулись гораздо раньше, чем
ожидали.  Опера была дурацкой...»

Жозефина, прирожденный дипломат, остановился и, войдя в экстаз
за платье своей хозяйки, воскликнул восторженно:

"Oh, que Madame est jolie ce soir, vraiement ravissante!"

"Я рада, что платье хорошо смотрится", - ответила Вирджиния с усталым видом.
безразлично опускаясь на диван.

"Mais oui--Madame n'a jamais ;t; si jolie."

- Наденьте мои панталоны, - сказала ее хозяйка, зевая. Она была
очень уставшей и была рада сменить свои тесные оперные тапочки на более
удобную обувь.

"Oui, Madame!"

Джозефина опустилась на колени, сняла изящные туфельки и, подойдя к
Она подошла к шкафу, достала пару удобных домашних тапочек и надела их.

"Мистер Стаффорд вернулся?" — спросила Вирджиния.

"Нет, мадам."

"И не звонил?"

"Нет, мадам. Разве месье не ходил в оперу с мадам и мадам
Гилли?"

- Да, - сказала ее хозяйка поспешно", но он не мог остановиться. У него были некоторые
дела. Вы не вполне уверен, что он не звонил?"

Девушка покачала головой.

"Сообщения нет, мадам. Я выясняю". Сняв трубку с
телефона на бюро, она заговорила внизу: "Алло! Кто это?
Мадам хочет знать, есть ли какие-нибудь вести от месье с тех пор, как он уехал
прочь! Вы совершенно уверены? Мерси!" Повесив трубку, она покачала головой и сказала: "Нет, мадам."
 Вирджиния отвернулась. Её руки были крепко сжаты, а на лице застыло суровое выражение. Поднявшись, она сказала:

"Хорошо. Я надену что-нибудь свободное."

"Oui, Madame!"

Девушка сняла драгоценности своей госпожи и убрала их в ящик
туалетного столика. Покончив с этим, она начала расстегивать платье.

Вирджиния вздрогнула. Она неважно себя чувствовала; ее лицо раскраснелось, и у нее
болела голова. Она подумала, что, возможно, простудилась. Тоном
с мягким упреком она сказала:

"Баня была сегодня утром холодновато, Жозефина".

Горничная выглядела потертой. Такая катастрофа была неслыханная--вряд ли
поверили. Извиняющимся тоном она воскликнула::

"Je suis vraiment d;sol;e, Madame. Это не повторится ... я вижу в
что."

Вирджиния томно улыбнулась :

«Я не жалуюсь, Жозефина...»

 «Нет, мадам очень добра и ласкова».

 «Нет причин, по которым я должна была бы жаловаться».

 «Merci, мадам», — вежливо ответила девушка.

  В этот момент в дверь постучали, и вошла Фанни.  Она тоже была в вечернем платье, но менее элегантном, чем у её
сестра. Опустившись на стул, пока Вирджиния продолжала переодеваться, она воскликнула:

"С малышкой все в порядке, слава богу! Она спит как убитая."
"Разве это не чудесно?" — улыбнулась Вирджиния.

"Да, — с гордостью продолжила сестра, — она просто прелесть."

"Она, конечно, прелесть", - пробормотала Вирджиния, поворачиваясь, чтобы рассмотреть себя
в высоком зеркале.

"Вы когда-нибудь знали ребенка, который вел себя лучше?" спросила гордая
мать.

"Никогда. С тех пор как ты здесь, она не доставляла ни малейших хлопот.
Не так ли?

- Нет! - улыбнулась Фанни. - И она всегда такая. Это так успокаивает
мать, которая знает, что у ее ребенка милый характер. Интересно, от кого
она унаследовала это - от меня или от Джимми ".

- Джимми зайдет пожелать спокойной ночи, не так ли? - спросила Вирджиния.

- Еще бы! - воскликнула ее сестра, невольно переходя на сленг.
"Я имею в виду ... конечно, это так".

«Всё верно», — сказала Вирджиния.

 «Увидимся с тобой утром перед отъездом?»

 «Конечно».

 «Я подумала, может, ты позавтракаешь в постели».

 «И позволю тебе и ребёнку уехать, не попрощавшись? Нет, конечно».

 Вирджиния сменила платье на свободный облегающий халат. С облегчением вздохнув, она воскликнула:

«О, как же хорошо быть без корсета!»
 «Совершенно верно, — ответила Фанни, — устраивайся поудобнее. Я могла бы ослабить свой корсет на дюйм или около того, не причинив себе никакого вреда. О, я просто обожаю быть одетой в стиле декольте! В тот раз я всё сделала правильно, не так ли, Жозефина?»

 «Да, мадам», — ответила служанка.

"Отлично! И знаешь, Вирджи..."

"Да?"

"Я сегодня в опере всех их осмотрела, и поверь мне — сегодня у нас ничего не было."

"Ты и правда выглядела очень хорошо," — сказала Вирджиния с улыбкой.

Фанни просияла от удовольствия.

«Тебе ведь не было стыдно за свою сестру, не так ли?» — сказала она.

"Стыдно! Я бы сказала, что нет".

"Конечно, - гордо продолжила старшая сестра, - с моей фигурой я могу
носить что угодно! Но когда дело доходит до вечернего наряда, я льщу себя надеждой
что я впереди процессии и совсем рядом с оркестром!

"Тебе это определенно идет".

"Ты была мечтой!" - с энтузиазмом продолжала ее сестра. «Ты видела, как на тебя посмотрела молодая женщина из соседней ложи — та, что с вдавленным лицом?»

 «Нет».

 «Я видела.  Синильная кислота и уксус».

 «О, Фанни!»

 «Я видела.  Один глоток означал бы смерть в конвульсиях».

 «Тебе показалось».

"Не очень", - возразила ее сестра. "Говорю тебе, я это видела. И Джимми тоже.
Я имею в виду Джеймса. Ты знаешь, я пытаюсь избавиться от этой привычки
называть его Джимми. Это так распространено.

- А где Джимми? - улыбнулась Вирджиния, все еще занятая своим туалетным столиком.

"Курю сигару и любуюсь малышкой".

Вирджиния некоторое время молчала. Затем задумчиво произнесла:

"Ты знаешь, что я собираюсь для нее сделать?"

"Нет, что?" - спросила Фанни нетерпеливо.

"Я буду делать все, что я могу для нее. Она больше никогда не придется воевать и
борьба, как вы и мать. Я собираюсь купить ей одежду
Я позабочусь о её образовании, найму гувернантку, когда придёт время, отправлю её в Вассар или Уэллсли, если она захочет, прослежу, чтобы она научилась ездить верхом и водить машину. На самом деле я сделаю для неё всё, что могут дать деньги и любовь.
 Фанни радостно всплеснула руками. С энтузиазмом и благодарностью она воскликнула:

"Ты настоящая породистая лошадь, Вирджи!" Но что скажет твой муж?
 Роберт бы мне помог. Он любит её так же сильно, как и я. И ты знаешь,
какого он нрава.

 — Должна сказать, что знаю, — с готовностью ответила Фанни. — Посмотри, что он уже сделал для
 нас с Джеймсом.

«Что-нибудь ещё, мадам?» — спросила Жозефина, закончив свои дела.


Хозяйка покачала головой.

"Нет, Жозефина. Вам не нужно меня ждать."

"Мне позвать мадам утром?"

"Нет. Я позвоню, когда вы мне понадобитесь."

«Да, мадам». Обернувшись у двери, она извиняющимся тоном сказала:
"Что касается ванны, я прослежу, чтобы это больше не повторилось."

Вирджиния добродушно улыбнулась:

"Хорошо, Жозефина, всё в порядке."

"Доброй ночи, мадам!"

Девушка вышла, закрыв за собой дверь. Фанни, смеясь, передразнила её:

"'Что-нибудь ещё, мадам?' 'Нет, Жозефина, вам не нужно меня ждать.'
«Вам позвонить утром, мадам?» «Нет, я позвоню, когда вы мне понадобитесь».
Ну и ну! Это действительно круто. Прямо как в книжках.
— Что такое? — спросила Вирджиния, которая, всё ещё сидя за туалетным столиком, начала укладывать волосы на ночь.

«Ты и то, как ты говоришь по-французски!»

Младшая сестра от души рассмеялась.

"А почему бы и нет? За последние полтора года я достаточно усердно училась."

"А твоя музыка!"

"И это тоже."

"А твой немецкий! А твои книги по литературе и искусству!"

Окинув взглядом всю комнату, она обвела её рукой и продолжила:

"И все это - и ваши автомобили, и ваша яхта, и ваша ложа в "
опера" - и все, что можно купить за деньги - и только подумать, всего два
года назад вы были низкооплачиваемой телефонисткой в отеле!"

"Да, это чудесно, не правда ли?" - вздохнула Вирджиния.

"Чудесно!" - воскликнула другая. "Рядом с ним Лора Джин Либби выглядит
как любительница покушать".

«Фанни!» — возмутилась её сестра.

 «В чём дело?»

 «Сленг!» — укоризненно сказала Вирджиния.

 «О, мне просто нужно время от времени выпускать пар», — небрежно ответила Фанни.
 «И, может быть, я тоже не в теме. Два года назад я работала
в нашем маленьком галантерейном магазине. Входит богатая миссис Чаддингтон. Ей
пятьдесят, если не больше, весит она сто девяносто фунтов, и у неё... двойной подбородок. Она видит шляпку, которая подошла бы девушке, только что окончившей школу, и примеряет её. Я смотрю на неё и говорю: 'О, миссис Чаддингтон, разве это не прелестно!«Конечно, я знаю, что это ужасно, но я должна это сказать, потому что это бизнес». Я указываю на покупательницу, и Мари говорит: «О, миссис
Чаддингтон, разве это не восхитительно!» Затем миссис  Чаддингтон надевает шляпу и уходит из магазина в полном ужасе. Мари смотрит на Фанни;
Фанни смотрит на Мари, и хотя мы не произносим ни слова, мы думаем — о!
как же мы думаем!
Вирджиния невольно улыбнулась.

"Они пробуют это со мной," — рассмеялась она.

"Но как же так?" — продолжила Фанни, пытаясь сохранить достоинство. "Итак,,
Я миссис Джеймс Джилли, сестра богатой миссис Роберт Стаффорд, с
которой я только что провел вечер в опере и у которой я сейчас нахожусь
в гостях в ее французском будуаре! Иногда я не верю, что это реально,
и я ловлю себя на том, что готовлюсь проснуться как раз вовремя, чтобы услышать
звон будильника!

"Это достаточно реально, Фанни", - улыбнулась ее сестра. После паузы она
— спросил он. — А ты... ты счастлива?
— Конечно, счастлива, — ответила та, опускаясь на стул. — А почему бы мне
не быть счастливой? Разве у меня нет Джеймса, ребёнка, уютной квартиры и горничной, которая делает всю работу? А разве Джеймс не получает сотню в неделю от мистера
Стаффорда? Что ж, я бы сказала, что счастлива!

«Я»я так рада, - со вздохом пробормотала Вирджиния.

Быстро подняв глаза, Фанни спросила:

- Ты тоже счастлива, не так ли?

Вирджиния некоторое время ничего не отвечала. Потом она сказала нерешительно

"Да..."

Фанни внимательно посмотрела на нее. Есть ли основания для рассказа
Джимми сказал ей? Ее сестры недовольны? Неужели вся эта роскошь
скрыть разбитое сердце?

"Если не ты", - сказала она неуверенно, "я не знаю, что вы хотите.
Никто не может быть лучшего мужа, чем Роберт. Он просто самый добрый,
милейший мужчина; женщина просто не могла не любить его ".

Вирджиния ничего не ответила, и Фанни продолжила:

«Ты ведь любишь его, не так ли?»

 «Да, — нерешительно ответила Вирджиния, — большую часть времени. На самом деле почти всё время».

 «Большую часть времени — почти всё время, — воскликнула Фанни. Как ты думаешь, что такое любовь? Снова в путь, Финниган!» Ты либо любишь мужчину, либо нет.
По крайней мере, я так это понимаю.
 Вирджиния покачала головой. Серьезно она сказала:

 "Беда в том, что ты этого не понимаешь."

 Фанни обняла сестру за шею. С сочувствием она сказала:

 "Что такое, дорогая? Расскажи мне..."

Вирджиния обернулась и посмотрела на сестру. Сначала она огляделась по сторонам
чтобы убедиться, что там никого нет, она сказала шепотом::

"Джимми когда-нибудь приходил домой пьяным?"

"Хотела бы я посмотреть, как он это попробует", - возмущенно воскликнула Фанни. - Только
один раз. Думаю, одного раза было бы достаточно.

- Тогда ты не можешь этого понять, - быстро сказала Вирджиния.

«А Роберт?» — тихо спросила Фанни.

 Вирджиния кивнула и отвернулась.

 «Часто?» — потребовала ответа сестра.

 Вирджиния удручённо покачала головой.  Сдерживая рыдания, которые мешали ей говорить, она ответила:

 «Если бы это было часто, я бы не выдержала.  Я бы давно ушла от него. И без того всё плохо.

Фанни поцеловала ее.

- Бедняжка! - пробормотала она.

Вытирая слезы, Вирджиния продолжала::

- Когда он в себе, в мире нет более прекрасного мужчины, но когда он такой,
не...

"Расскажи мне все", - сказал Фанни, сочувственно положив руку
вокруг талии ее младшей сестры.

Вирджиния отвернулась. В замешательстве она сказала:

"Я не могу — сейчас."

"О, да, можешь, — ласково сказала Фанни, — я — твоя сестра."

"Нет — нет —"

"Да, можешь, дорогая. Он приходит домой в плохом настроении?"

«Обычно он в лучшем расположении духа — поначалу».
 «А потом? Ты можешь мне сказать! В чём дело?»

"Потом", - сказала молодая жена тихим голосом, словно стесняясь признаться в этом.
остальное: "это вообще не любовь - он просто незнакомец, воспламененный
ликер - я в его власти!"

Потрясенная Фанни еще крепче обняла сестру.

- Вирджи! - воскликнула она. - Бедная маленькая Вирджи!

"Да, это ужасно", - сказала Вирджиния, с трудом сдерживая
слезы. - Иногда, - она продолжила, "в течение дня я с трудом могу смотреть на него!
И все же, как это ни странно, я все еще люблю его! Я люблю его сегодня
больше, чем когда-либо любила. Почему? Я не знаю. Если бы не
Если бы у меня было только это, я была бы самой счастливой женщиной на свете.
«Бедная девочка», — утешительно пробормотала Фанни.

В этот момент раздался резкий стук в дверь. Старшая сестра
быстро пошла открывать.

"Это Джеймс, — сказала она, — впустить его?"

«Конечно», — ответила Вирджиния.




Глава XIII

Мистер Джеймс Гилли сегодня выглядел совсем не так, как в тот день, когда он впервые пришёл свататься к своей жене. Он всегда был смельчаком, но в те ранние годы его зарплата в 14 долларов в неделю не позволяла ему проявлять излишнюю широту взглядов в таком важном вопросе, как
обмундирование. Вынужденный довольствоваться самой дешёвой готовой одеждой, он всегда осознавал свои недостатки в плане стиля, что оказывало на него определённое отрезвляющее воздействие, особенно в присутствии начальства. Но теперь обстоятельства изменились. Благодаря щедрости своего нынешнего работодателя он смог заявить о себе как об успешном человеке. Будучи правой рукой Роберта Стаффорда и получая 5000 долларов в год, он больше не нуждался в самоограничении и мог потакать своим вкусам.  Одетый в вечернее платье модного фасона
В сюртуке, с белым галстуком и жилетом, в лакированных туфлях и шёлковых носках с вышитыми деревьями, он вполне мог сойти за джентльмена — пока не начинал говорить. Его речь, грубая и вульгарная, как всегда, казалось, отставала от его стремления к успеху в бизнесе и общественному признанию.

 Нельзя было сказать, что этот молодой человек, столь богатый идеями, оправдал все те блестящие обещания, которые он давал. После двух лет,
полных возможностей, которые выпадают на долю немногих,
он не сделал ничего, что могло бы хоть как-то оправдать его
долговременная или даже временная польза для его собратьев. К его
удивлению и огорчению, его самые заветные изобретения были
открыто высмеяны как бред сумасшедшего, и вскоре он обнаружил, что никто в железнодорожной конторе — даже курьер — не воспринимает его всерьёз. Сотрудники офиса терпели его, потому что он был мужем невестки босса, но
никто и подумать не мог, что ему можно доверить какую-либо работу, требующую ответственности. Ему поручили занятие, в котором он мог бы
Он старался причинить как можно меньше вреда, и за свои услуги его работодатель-миллионер,
стремясь всячески помочь своей невестке, с юмором
придумал совершенно новую систему оплаты труда. Он решил платить Джимми
ровно в десять раз больше, чем тот стоил на самом деле. Таким образом, сначала, когда клерк стоил 5 долларов, ему платили 50 долларов; позже, когда он стоил $10, ему повысили зарплату до 100 долларов. Совершенно не подозревая об этой тщательно продуманной шкале заработной платы, созданной специально для него, Джимми каждый день приходил в офис «Стаффорда» в одной и той же весёлой и уверенной манере.
воздух, убедился, что его работодатель недоплачивает ему и что он был
очень ценный человек, действительно.

 * * * * *

Когда он вошел Фанни подбежала к нему и поцеловала его импульсивно. Джимми
удивленно посмотрел на нее. Он комично заметил:

"А это еще зачем? Прикосновение?"

Она от души рассмеялась.

"Не в этот раз". Восхищенно посмотрев на мужа, она добавила:

"Что ж, я думаю, это был отличный вечер для семьи Джилли, а?"

- Да, не так ли? - воскликнула Вирджиния, все еще занятая приготовлениями к
ночи.

Джимми ухмыльнулся. Добродушно он сказал:

«Вы были королевами — обе! Остальные были всего лишь двойками!»

«Я бы в любом случае так подумала!» — рассмеялась Фанни.

«Так подумал бы любой, у кого есть глаза, — продолжил он. — Честное слово, я в жизни не видел столько краски на куче женщин!» Когда дело доходит до цвета лица, они заставляют толпу на балу у французских горничных выглядеть как сборище школьниц, только что вышедших из монастыря.
"Это было довольно неприятно," — согласилась его жена.

"Самое забавное," — продолжил он, "что хуже всего были старухи. Особенно одна пожилая пара — та, что была в этом
длинная шуба - что за шуба!-- Я не уверена, что это был за мех,
но мне он показался похожим на нерожденный плюш!

"Джеймс!" - воскликнула его жена, шокированная.

"Ну, - продолжил он, - эта дама была так возмутительно накрашена, что вы
могли бы использовать ее лицо как сигнал опасности - на том уровне, на котором вы
могла бы ... И все же я готов поспорить, что она была такой старой, что любой мужчина сломался бы просто ради того, чтобы
купить свечи для ее праздничного торта ".

"Я знаю, кого ты имеешь в виду", - засмеялась Фанни.

"Зачем они это делают?" спросил он с видом превосходства. «Они что, думают, что люди слепы? Или каждая женщина воображает, что пока она может
замечаешь это на каждой второй женщине за милю, а на ней никто этого не видит?

"Думаю, ты уже догадался!"

"У нас все было в порядке, не так ли?" - перебила Вирджиния с улыбкой.

"Вот кем ты была!" - восторженно воскликнул он. Затем, с большим удовлетворением оглядев
свою одежду в зеркале, он продолжил:
- Раз уж мы заговорили об этом, скажите, что случилось с "вашим покорным слугой"?

- Великолепно! - воскликнула Вирджиния, оглядывая его с ног до головы.

Фанни просияла от гордости. Смеясь, она воскликнула:

"Джеймс получил смокинг год назад, но это первый раз, когда он пришел в негодность
полный вечернее платье".

«Да, — с сожалением сказал её муж, — я чувствовал себя в нём хорошо, за исключением рук и ног. Мои руки не больше, чем у любого другого парня, но, пока я был в костюме белого мальчика, я чувствовал, что для меня не существует ничего, кроме крючков для обеда!»
 «Джеймс!» — воскликнула Фанни, шокированная его вульгарностью.

"Честное слово!" - ухмыльнулся он. "Они казались такими большими, что каждый раз, когда я ставил ногу
Я думал, что наступлю на один из них!"

Вирджиния восхищенно смотрела на его шелковые чулки.

"Какие красивые носки!" - воскликнула она.

Подтянув брюки, Джимми еще больше обнажил шланг над
насосом. Ворча, он сказал:

«Да, они в порядке. Но что мне не нравится, так это сквозняк, который
проникает через открытые окна! Я бы не удивился, если бы у меня
простудилась щиколотка! А костюмчик-то симпатичный,
правда?»
 «Да, действительно!» — воскликнула Фанни, рассматривая материал поближе.

  Её муж с гордостью указал на свои искусственные жемчужные запонки.

"И скажи, что ты думаешь о моих почти жемчужинах?"

"Я куплю тебе настоящие", - засмеялась его невестка.

"Не смей этого делать!" - возразил он. "Я посмотрел на других парней, и
ты не смог бы отличить их от моих! Если у тебя есть деньги, на которые можно инвестировать
мне, положил его в кое-что тебе покажу".

- Я, - сказала Вирджиния, немало позабавило. "А теперь скажи мне, что ты
действительно опера, Джимми?"

Сначала он посмотрел на свою невестку, чтобы понять, серьезно ли она говорит.
советуясь с его мнением; затем торжественно сказал.:

"Я надеялся, что мне не придется упоминать об этом".

"Почему?" - спросила она, смеясь.

Сделав протестующий жест, он воскликнул:

"Не могли бы вы, пожалуйста, отказаться от "Джимми" и называть меня "Джеймс"?"

"Почему?"

«Когда-нибудь я стану миллионером, — объяснил он, — и когда это случится, „Джеймс Гилли“ будет звучать неплохо, но „Джимми Гилли“ — Джимми
Джилли не стала бы говорить, что у меня есть хоть цент.
 Вирджиния кивнула. С улыбкой она ответила: "Понятно! Что ж, с этого момента
он будет называться "Джеймс"."

"Спасибо."

"А теперь, когда мы уладили этот вопрос, я снова спрашиваю тебя:
что ты на самом деле думаешь об опере?"

«По-взрослому или чтобы рассказать соседям?»

 «Есть ли разница?»

 «Ещё бы.  Соседям я скажу, что это было «так восхитительно» и «чрезвычайно артистично», но если по-взрослому, то я скажу, что это был панк».

 «Что?» — воскликнула Вирджиния.

«Панк?» — озадаченно повторила его жена.

 «Да! Представляешь, платить по пять баксов за то, чтобы послушать, как какой-то итальяшка отрывается
несколько верхних нот, когда ты можешь занять то же место в театре водевилей
и получить Еву Танги и целую кучу хороших номеров за доллар! Пять
ставлю на то, чтобы услышать, как даго исполняет йодлем что-то, чего я даже не понимаю ...
не за мои деньги!

- Джеймс! - в отчаянии воскликнула Фанни.

Но раз уж Джимми начал, его было не остановить. С усмешкой он продолжил.
дальше:

«А главная героиня — просто ходячая шутка. Все они рассказывали об этой прекрасной девушке восемнадцати лет, а когда она вышла на сцену — прекрасная девушка? Молочный фургон, поверьте мне, молочный фургон!»

Фанни повернулась к сестре. С извиняющимся видом она сказала:

"Видишь ли, дорогая, Джеймса интересует только скрипичная музыка."
"Меня это даже не интересует," — прорычал он.

"Тогда зачем ты на прошлой неделе водила меня к тому знаменитому скрипачу?" — спросила она.

"Это была ошибка, дорогая. Я не знал, что он скрипач. Видишь ли, он размахивал своим смычком, и я подумал, что он жонглёр!
"Ты неисправим!" — рассмеялась Вирджиния.

"Для меня это музыкальная комедия и водевиль," — воскликнул он. "Я пополнил ряды "уставших бизнесменов", как и твой муж."

Вирджиния покачала головой. — Ты ошибаешься, — сказала она. — Роберт — это
Он очень любит оперу.

"Полагаю, именно поэтому он не пошёл на концерт."

"Нет, дело не в этом," — быстро ответила она. "Ему нужно было встретиться с коллегами по очень важному деловому вопросу."

"Скоро я буду говорить то же самое!" — ухмыльнулся её деверь. «Я уже получаю сто фунтов в неделю. Думаю, это неплохо для парня, который два года назад получал всего четырнадцать!»
«Это просто замечательно!» — воскликнула Фанни.

«И самое лучшее в этом то, что я всё сделал сам!» — сказал
Джимми.

«Всё?» — переспросила Вирджиния.

«Да, все до единого», — дерзко ответил он.

 «Разве Роберт не помог?»

"О, конечно, он дал мне шанс, но как ты думаешь, как долго я бы
продержалась, если бы не преуспела?"

Его невестка добродушно улыбнулась. Она быстро спросила:

"Какую зарплату ты получал, когда Роберт дал тебе шанс?"

"Это не имеет к делу никакого отношения", - парировал он.

"Ты получала четырнадцать долларов в неделю, а он начал с пятидесяти.
Это была некоторая помощь, не так ли?"

"Ну и ладно! и что из этого?"

"Ничего, - ответила она. "Я упоминаю об этом только чтоб вам было что вспомнить
Роберт имеет право хотя бы часть кредита на свой
продвижение".

Джимми кивнул. Нелюбезно сказал он :

"Он дал мне старт, я признаю это. Но повысил ли он меня до
семидесяти пяти, а затем и до ста из благотворительности? Немного! Он сделал это
потому что я того стоил ".

"Конечно", - улыбнулась она.

"Да", - продолжил он, - "и сейчас я стою больше сотни. Я собираюсь
в ближайшее время потребовать повышения зарплаты, и если я его не получу — если я его не получу, — я надену пальто, выйду на улицу и уйду от него.
"Джеймс!" — воскликнула Фанни, отчаянно жестикулируя, чтобы он остановился.

"А что потом? Что ты будешь делать?" — быстро спросила Вирджиния.

"Иди работать куда-нибудь еще!" - рявкнул он.

"Клерком по доставке?"

"Я бы сказал, что нет."

«Тогда что ты будешь делать?»

«Я что-нибудь найду».

«С зарплатой больше пяти тысяч долларов в год?»

«Да».

Вирджиния пожала плечами. Она резко сказала:

"Не глупи."

Фанни одобрительно кивнула.

"Я лично думаю, что вам лучше держаться Роберта", - сказала она.

Скрестив руки на груди, молодой человек повернулся лицом к двум женщинам. Он возмущенно
воскликнул:

"Вы двое говорите так, как будто я получаю свою зарплату из благотворительных фондов - как будто
как будто мистер Стаффорд что-то мне передавал! Ну, говорю вам, это не так.
Это не так. В бизнесе нет дружбы, и если бы я не стоил ни гроша.
я бы этого не получил! Я ценный человек для вашего мужа. Я
уже поручил ему четыре или пять хороших дел на Уолл-стрит. Он
рассказывал вам о них?"

- Нет, - сказала Вирджиния, качая головой.

«Я так и сделал, — ликующе продолжил он, — и если бы он последовал моему совету и сыграл по-крупному, то заработал бы полмиллиона или около того только на моих подсказках! Я не тщеславен — ни капельки, — но я знаю, на что способен! Я знаю…»
Не успел он договорить, как зазвонил телефон. Вирджиния быстро взяла трубку. Послушав немного, она сказала:

«Спасибо!» Вернув прибор на место, она повернулась к остальным и тихо сказала:


"Роберт только что вошёл."

Джимми всё ещё был не в духе. Он раздражённо воскликнул:


"Есть ещё кое-что. Почему я не могу называть его Робертом, как ты и Фанни?"

«Он возражал?» — спросила Вирджиния, и на её губах заиграла лёгкая улыбка.


 «Нет, — ответил он. — Я даже не пытался! Хотя в офисе я чувствую себя дураком. Все знают, что он мой шурин, и всё же я должен называть его «мистер Стаффорд», как будто он мне вообще не родственник». Как думаешь, он не будет против, если я буду называть его Робертом?

- Об этом вам судить, - уклончиво ответила она.

Как раз в этот момент раздался стук в дверь.

- Войдите, - позвала Вирджиния.

Дверь открылась, и вошел Стаффорд.




ГЛАВА XIV


Когда миллионер вошел в комнату, было легко заметить, что он
был не в себе. Его лицо раскраснелось, глаза блестели, походка была неуклюжей и неуверенной.
Рубашка с глубоким вырезом была помята, а белый галстук сбился набок.
Казалось, он только что вернулся с какой-то полуночной оргии и, как большинство завсегдатаев пирушек, которые с удовольствием пьют вино, был в приподнятом настроении.
широкий размашистый жест, означавший, что все присутствующие участвуют в общем приветствии
он икнул:

"Всем добрый вечер!"

Он неподвижно стоял в центре комнаты, с трудом удерживая центр тяжести.
улыбаясь каждому по очереди.

- Правда, он сегодня веселый? Фанни рассмеялась.

"У них снова", - хмыкнул Джим вполголоса.

Одни Вирджинии было не до смеха. Ее лицо стало мертвенно-бледным. Он
опять нарушил свое обещание. Она посмотрела на него, и содрогнулся. Она увидела его
глаза искать ее и прочитала там то же выражение, которое было
всегда пугал ее, и это, когда он был в таком состоянии, означало
только одно. Она не могла так жить дальше. Это было
невыносимо, больше, чем она могла вынести. Это было слишком унизительно, слишком
унижающе. Пока она стояла и смотрела на него, он неуклюже приблизился к ней.
Она невольно отшатнулась, но он в один миг оказался рядом и
обнял ее за талию. Целуя ее, он икнул:

"Привет, солнышко!" С сентиментальным восхищением воскликнул: "Ой, да вы
смотреть сладкие ночи!"

Противно, подташнивает, Вирджиния отвернулась от его испорченной
Она перевела дух и попыталась высвободиться. Но он держал её, как в тисках.
 Повернувшись к Джимми, он шутливо сказал:

"Ты что, удивляешься, что я в неё влюблён?"
"Я бы не удивился," — ухмыльнулся клерк.

"Она самая красивая и милая девушка на свете," — продолжил
Стаффорд. Он по-прежнему обнимал жену одной рукой за талию и, пытаясь прижаться к ней губами, настаивал: «Поцелуй меня, милая!»
Напрасно Вирджиния пыталась высвободиться. В его сильных руках она была словно ребёнок.

"Роберт — Роберт — пожалуйста!" — сердито возразила она.

Он громко рассмеялся.

"О — давай — ты же знаешь, что любишь меня!" Поцелуй меня!»

Нехотя, понимая, что это единственный способ спастись, она коснулась его щеки холодными губами.

"Это та самая девушка!" — воскликнул он, отпуская её.

Смертельно побледневшая, с решительным выражением лица, Вирджиния вырвалась из его объятий и поспешила к сестре, которая, опасаясь скандала, незаметно удалилась в спальню.
Стаффорд стоял и смотрел ей вслед с глупым выражением лица, как будто слегка удивляясь её сопротивлению. Когда она исчезла из виду, он повернулся к своему сотруднику. Несколько мгновений он молчал, и
молодой человек начал чувствовать себя неуютно под его пристальным взглядом
, когда Стаффорд внезапно выпалил:

"Джимми!"

"Да".

"Какую зарплату ты получаешь?"

"Сто..."

Стаффорд покачал головой. Улыбаясь, он сказал:

"Нет, вы не ... Вы получаете сто пятьдесят!"

Клерк уставился на своего работодателя, не понимая. Что он имел в виду?
Было ли это долгожданным повышением его зарплаты, на которое он надеялся, или
он стал жертвой пьяной шутки?

- Я получаю только сотню, - пробормотал он, заикаясь.

Стаффорд ободряюще кивнул. Он дружелюбно сказал:

 «Теперь ты получишь сто пятьдесят...»

Лицо клерка расплылось в улыбке. Наконец-то его способности проявились.
Запоздалое признание. Разве он не сказал Фанни несколько месяцев назад, что
он стоит этих денег? Что ж, лучше поздно, чем никогда! Он уже собирался
выразить свою благодарность, когда миллионер прервал его, сделав
небрежный жест.

"Когда ты действительно будешь стоить двадцать, я сделаю двести ..."

Выражение лица молодого человека изменилось. Он что, ослышался? Что мог иметь в виду босс?

"Двадцать?" — озадаченно переспросил он.

Стаффорд громко рассмеялся. Он насмешливо сказал:

"Да, у меня есть система для таких, как ты. Я плачу тебе в десять раз больше, чем, по моему мнению, ты заслуживаешь."

У слушателя отвисла челюсть ещё на несколько дюймов. Это звучало не так, будто его работодатель слишком высоко ценил его заслуги. Он инстинктивно огляделся, чтобы проверить, не подслушал ли кто. Хорошо, что Фанни не было рядом. "О, так ты знаешь?" — воскликнул он с удручённым видом.

 Стаффорд, казалось, наслаждался смущением молодого человека. Он быстро продолжил объяснение:


"Когда ты только пришёл, я решил, что ты стоишь пять долларов, и дал тебе пятьдесят. Когда я решил, что ты стоишь семь с половиной долларов, я дал тебе семьдесят пять, а когда я решил, что ты действительно зарабатываешь десять,
Я поднял ставку до ста!»
Совершенно выбитый из колеи этим неожиданным ударом по его самолюбию, совершенно запуганный, молодой человек стоял, глупо уставившись на железнодорожного магната, не смея даже пикнуть в знак протеста, совершенно запуганный манерой поведения своего работодателя.

"И теперь, — робко спросил он, — вы считаете, что я стою пятнадцать тысяч?"

Стаффорд разразился громким смехом.

— Нет, Джимми, не надо! О нет, не надо! Я даю тебе ещё пятьдесят, потому что... ну... на то есть причина!
— Джимми, сделай одолжение... сделай одолжение... пообещай мне, что ты никогда не станешь таким же, как я!
двадцать пять! Начальник вашего отдела получает всего двести пятьдесят, и я не мог бы платить вам столько же, сколько ему, не так ли?
"Я надеялся когда-нибудь стать начальником отдела," — выпалил клерк, вновь обретя уверенность в себе.

"Что?"

"Я говорю, что надеялся когда-нибудь стать начальником отдела..."

Стаффорд покачал головой. С притворной серьёзностью он сказал:

"Джимми, ради всего святого, будем надеяться, что твоя надежда не оправдается."
Молодой человек собирался ответить тем же, но в этот момент внимание его работодателя переключилось на что-то более важное.
Вирджиния и Фанни вернулись в будуар из спальни и стояли, беседуя, в дальнем конце комнаты.

 Увидев жену, железнодорожник, казалось, забыл обо всём на свете.  Его взгляд был прикован к ней; он внимательно следил за каждым её движением.  Ему казалось, что Вирджиния никогда ещё не выглядела такой привлекательной.
Было ли дело в её бледном лице с большими выразительными чёрными глазами и маленькими изогнутыми губами, которые приводили его в трепет, или в её неглиже, облегающие складки которого придавали её стройной фигуре соблазнительные очертания, разжигая его чувственность?

Вирджиния болезненно ощущала на себе его пристальный взгляд и дрожала.
Она прекрасно понимала, что это значит. Если бы только она могла оставить сестру с собой! Но было уже поздно; Гилли скоро уйдут. Стыдясь его настойчивого взгляда, она отошла в противоположный конец комнаты под предлогом того, что ей нужно взять фотографию со стола. Не успела она дойти до стола, как её перехватил муж. Хриплым голосом он воскликнул:

«Боже, как же ты сегодня очаровательна!»
Он попытался положить руку ей на плечо и, казалось, собирался наклониться и поцеловать её, но она быстро увернулась. Раздражённо воскликнув, она тихо произнесла:

«Пожалуйста, Роберт, веди себя прилично. Разве ты не видишь, что здесь есть другие люди?»
 Получив столь бесцеремонный отпор, Стаффорд обратился к своей невестке,
которая отошла в угол на другом конце комнаты. Сентиментальным шутливым тоном он спросил:

"Ты ведь не против, правда?" Вы бы не возражали, если бы муж поцеловал свою жену.
— Нет, конечно, нет, — улыбнулась она, не зная, что ответить. Ей
хотелось защитить сестру, но в то же время она не хотела
вызывать недовольство у работодателя своего мужа.

 Миллионер улыбнулся и, оставив жену, направился туда, где сидела
Фанни.

«Как поживает малышка?» — любезно поинтересовался он.

 «Очень хорошо, спасибо».
 Стаффорд покачал головой.  С сомнением в голосе он сказал:

 «Когда я видел её сегодня утром, мне показалось, что она немного бледна.  Детям не стоит бледнеть.  Это значит, что они не получают достаточно свежего воздуха и солнечного света». Ты знаешь, что я собираюсь сделать?

"Нет", - ответила мать, с удивлением посмотрев на своего шурина.
"Нет", - ответила Шурин.

"Утром я собираюсь прислать тебе одну из моих машин в подарок для
нее".

"О, Роберт!" - воскликнула она, задыхаясь.

Он многозначительно подмигнул, продолжая:

"Вот почему я только что поднял Джимми пятьдесят - заплатить за
шофера и прочее. Чтобы ребенок мог вдоволь подышать свежим воздухом. Видишь?"

Фанни в восторге всплеснула руками.

- О, ты слишком хорош! - благодарно воскликнула она.

- Тише! - сказал он вполголоса. "Это для малышки! Я очень люблю
ее!" После паузы он добавил: "Кроме того, ее назвали в честь Вирджи!"
Повернувшись к Джимми, он спросил: "Как тебе эта идея?"

"Какая идея?" спросил отец, который не слушал.

«Я только что сделал твоей маленькой дочке подарок — машину».
 «Что это за марка?»

Вопрос прозвучал так неожиданно и был так характерен для этого человека, что Стаффорд расхохотался. Как только он
взял себя в руки, он сказал:

"Это же..."

Он уже собирался назвать марку, но, осознав всю колоссальную
наглость вопроса, замолчал и расхохотался.
"Ты всегда рядом, не так ли? Честное слово, Джимми, ты меня много раз смешил! Не меняй своего характера, иначе я никогда тебя не прощу!
 «Я и не знал, что я такой забавный!» — обиженно сказал продавец, совершенно не понимая, что в этой ситуации смешного.

«В этом-то и прелесть всего этого дела!» — рассмеялся его работодатель.

 «Автомобиль — всё для нас!» — восторженно воскликнула Фанни.
 «Разве это не чудесно?»
 Её муж выглядел сомневающимся.  Упрямо он сказал:

 «Я не знаю, стоит ли нам сейчас принимать подарки от кого бы то ни было, даже от... Роберта».

Христианское имя слетело с его губ так осторожно, словно это была горячая картошка. Наконец-то он набрался смелости сделать то, о чём давно мечтал, — назвать своего работодателя по имени. Он чувствовал, что это будет его победой — триумфом над
другим мужчинам в офисе позволять себе подобную близость. Кроме того, это
было его правом. Разве он не член семьи?

Стаффорд быстро обернулся. Даже у этого был предел выносливости.
Наглость клоуна.

"Что это?" - резко спросил он.

Ничуть не смущенный и воодушевленный прежним добродушием промоутера железной дороги
Джимми стоял на своем и смело высказался:

"Я сказал, я не был уверен, что мы должны принимать подарки даже от тебя,
Роберт".

Стаффорд быстро поднял руку. Холодно и отстраненно он сказал:

"Минутку. Для моей жены я - Роберт. Для сестры моей жены я
я - Роберт. Но для вас я - мистер Стаффорд, даже когда я пьян.

Несколько ошеломленный таким неожиданным отпором, молодой человек попытался
блефовать. Повысив голос, он запротестовал.:

"Ты называешь меня Джимми - ты даже не называешь меня Джеймсом!"

— Так и есть, — рассмеялся миллионер, который никогда долго не пребывал в дурном расположении духа. Ему было ниже пояса препираться со своим работником. Парень был дерзок, но что с того? Он просто не знал, как себя вести.

 Фанни, которая с тревогой наблюдала за этой короткой стычкой,
вмешалась. Повернувшись к мужу, она быстро сказала:

"Это совсем другое дело"

«Как?» — спросил Джимми с видом оскорблённого достоинства.

 «Во всех смыслах», — ответила его жена, делая ему знаки, чтобы он замолчал.

 Но клерка было не так-то просто заставить замолчать.

 «Я этого не вижу», — упрямо сказал он.

 Начальник полудюжины железнодорожных систем низко поклонился своему сотруднику.  С притворной учтивостью он сказал:

«Вы правы! Вы совершенно правы! Я был слишком фамильярен
и прошу у вас прощения. С этого момента я буду очень внимателен
и всегда буду обращаться к вам как к мистеру Гилли».
Джимми выглядел крайне удручённым.

"Не нужно напоминать об этом," — сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу.

«Я и не подозревал о таком», — продолжил миллионер тем же тоном.
 «Просто один джентльмен другому — „мистер Стаффорд“ и „мистер Гилли“.
 Это совершенно справедливо». Повернувшись к жене, которая, очевидно, не обращала внимания на их разговор, он сказал: «Тебе так не кажется, Вирджиния?»

«Да», — коротко ответила она, не оглядываясь.

 Оставив остальных, Стаффорд нетвёрдой походкой направился туда, где сидела его жена.  Наклонившись к ней, он восхищённо воскликнул:

"Боже! Ты сегодня прекрасно выглядишь." Обратившись к своему секретарю, он сказал:
"Правда?" Разве нет, Джимми — Джеймс, я имею в виду, мистер Гилли?

«Думаю, нам лучше пожелать друг другу спокойной ночи», — холодно сказал молодой человек.

 «Да, конечно», — подхватила Фанни, вставая и собираясь уходить.

 «Вам действительно нужно уходить?» — спросил миллионер с сожалением, как будто они оказали бы ему услугу, если бы ещё немного нарушили уединение его с женой.

Клерк нерешительно посмотрел на своего работодателя, а если есть еще
что-то на уме, что его тревожит. Ворчливо сказал он :

"Да, уже поздно. Я хочу лечь спать. Уже почти час дня, а
Мне нужно быть в офисе к девяти, с тобой все по-другому. Ты
Ты не обязан там быть, если только сам этого не хочешь. Это меняет дело.
"Так и есть," — небрежно ответил миллионер. Резко, как будто не желая продолжать разговор, он сказал: "Ну, спокойной ночи!"
"Спокойной ночи," — ответил собеседник угрюмым, недовольным тоном.


Вирджиния встала и подошла к сестре.

«Спокойной ночи, дорогой», — ласково сказала она.

 «Спокойной ночи».
 Выходя, Фанни вдруг обернулась.  Подбежав к своему
шурину, она сказала:

 «Большое вам спасибо за машину».

 «Не за что!» — ответил он с добродушным смехом, как будто
Раздача автомобилей происходила каждый день. «Это для малышки. Поцелуй её на ночь от меня, хорошо?»
 «Конечно, поцелую!» — с благодарностью воскликнула Фанни. «Спокойной ночи».

Она вышла из комнаты вслед за Вирджинией, а двое мужчин остались стоять, глядя друг на друга.
Джимми был немного напуган, а Стаффорд смотрел на него с забавным выражением лица, словно гадая, какое ещё требование выдвинет этот необычный сотрудник.
 Повисла неловкая пауза.
  Наконец клерк сказал:

  "Если я не высплюсь как следует, восемь часов, то мой мозг будет работать неправильно.
Вы не будете возражать, если я опоздаю утром примерно на час?

- Я бы не стал, - сухо ответил Стаффорд. - Но Маклафлин может. Он
суперинтендант вашего отдела, а я никогда не вмешиваюсь в дела
суперинтенданта.

"Он бы обязательно вызвал меня", - кисло огрызнулся Джимми. «Он на меня зуб точит и не стесняется это показывать. Когда-нибудь я скажу ему, что я о нём думаю».
Стаффорд покачал головой. Предостерегая, он сказал:

"Не делай этого. Если ты это сделаешь, он может сказать тебе, что он на самом деле о тебе думает. Так что послушай моего совета и не выходи за рамки своего класса."

«Но если я скажу ему, что ты...»

"Нет!" сказал миллионер коротко. "Я никогда не помешает
суперинтендант".

"Тогда, я полагаю, мне придется быть там", - угрюмо сказал Джимми. "Но
запомни вот что: если я не посплю как следует восемь часов, мой мозг
не будет работать должным образом. Так что, если я не мою обычную стандартную, не виноват
меня".

Он повернулся на каблуках и покинул комнату, когда он столкнулся с его
сестра-в-законе, который был только что пришли.

- Спокойной ночи, Вирджиния, - пробормотал он.

- Спокойной ночи, Джимми, - сердечно ответила она.

Он вышел, закрыв за собой дверь.




ГЛАВА XV


Когда дверь захлопнулась, оставив её наедине с мужем, Вирджиния почувствовала, как её то бросает в жар, то в холод.  В отчаянии она огляделась, пытаясь понять, куда можно уйти, но выхода не было.
По сути, она была пленницей, отданной на милость мужчины, который из-за вина, пробудившего в нём худшие инстинкты, на время превратился в другое существо.
Его природная щедрость, джентльменская манера поведения, доброе отношение к слабому полу — всё это было мгновенно отброшено.
Он превратился в дикого зверя, не привыкшего сдерживать свои
В своём диком, страстном безумии он не останавливался ни перед чем, чтобы удовлетворить свои жестокие желания.

 Это было ужасно, отвратительно, но что она могла сделать?  Закон давал этому мужчине определённые права в отношении неё.  Не была ли она сама во многом виновата?  Не продала ли она себя мужчине, которого не любила, даже не имея оправдания в виде необходимости санкционировать позорный обмен плотью и честью?
И что было ещё более жестоким, так это то, что постепенно в её жизнь вошла любовь. Да, теперь она была в этом уверена. Несмотря на его пренебрежение, его безразличие, она любила его, и именно потому, что она любила его,
у неё разрывалось сердце, когда она видела, как он унижает себя.

 Далёкие звуки шагов Джилли и других слуг стихли.
 Свет в большом доме гас один за другим.
На всё опустилась тяжёлая тишина. С каждой минутой нервничая всё больше,
Вирджиния украдкой наблюдала за мужем. Если бы только он тоже пожелал
ей спокойной ночи и ушёл в свою комнату! В данный момент он, похоже, не спешил уходить.
И всё же он, казалось, не думал о ней, а был занят тем, что его очень позабавило то, что сказал Джимми.  Внезапно расхохотавшись, он воскликнул:

«Его мозг! Ха! ха! Спокойной ночи! Мозг Джимми! Ах, вот это да!»
 Вирджиния вернулась к своему туалетному столику и сделала вид, что
занята причёской. Он последовал за ней, всё ещё смеясь.
 Когда его веселье немного улеглось, он икнул:

"Этот парень мне больше нравится!" Я бы ни за что на свете не отказался от его компании! С самого первого дня, как он начал работать на меня, он был полон идей. Все они были хороши. Одна из них — одна из них — заставила меня смеяться целую неделю. Я до сих пор смеюсь, когда вспоминаю об этом.

Он неловко склонился над ее стулом, и Вирджиния инстинктивно
отпрянула. Его раскрасневшееся лицо и прерывистое дыхание испугали и вызвали отвращение
у нее. Каждое мгновение она боялась, что он заключит ее в объятия. К
избежать его, она встала из-за туалетного столика и, пересекая комнату, СБ
садясь на диван. Он последовал за ней, все еще смеясь.

"Вы будете наслаждаться этим тоже-так слушай!" сказал он. Повысив голос, он продолжил
командным тоном: "Слушай сейчас, потому что тебе это понравится. Он
хотел, чтобы я ..."

Он снова остановился, не в силах продолжать из-за смеха, когда подумал о
некоторые из безумных идей его сотрудника. Затем, продолжая, он сказал:

"Вам это понравится. Такая шутка! Этот человек безумен, как мартовский заяц. Он
хотел, чтобы я... построил фабрику...

Он попытался закончить предложение, но абсурдность этого
предложения была для него непосильной. Он смеялся до тех пор, пока у него не заболело лицо,
а Вирджиния сидела молча, искоса наблюдая за ним. Когда он успокоился, то сказал:


"Это самая забавная вещь, которую я когда-либо слышал! Тебе она тоже понравится! Он хотел, чтобы я построил фабрику по производству детского питания из опунции..."
Он снова не смог продолжить из-за смеха. "Детское питание!
Колючие груши! Разве это не грандиозно? Разве это не самая забавная идея из всех, что...
Заметив, что Вирджиния не разделяет его веселья, он остановился и спросил:


"Тебе не кажется, что это смешно?"

"Да, дорогой. Наверное, так и есть," — уклончиво ответила она.

«В этом нет никакого „вероятно“ — это точно так», — настаивал он. «Я не думаю, что ты понял, поэтому повторю ещё раз. Он хотел, чтобы я построил фабрику...»
«Я поняла», — холодно перебила она.

Он внимательно посмотрел на неё, словно не мог понять её холодного безразличия.

— Ну разве это не смешно?
Она устало ответила:

"Да, дорогой, смешно."

"Похоже, тебе это не нравится", - проворчал он.

Она ничего не ответила на миг в недоумении, что сказать, хотелось
не сказать что-нибудь, что бы ему повод для
происшествия. Ее единственной надеждой было поддерживать его в хорошем настроении и убедить
уйти на пенсию. Было бы ужасно, если бы ей пришлось пережить то же самое
ужасный опыт общения с ним, что и в прежние разы, когда он приходил домой
в таком состоянии. Встав, она тихо сказала:

 «Я очень устала, поэтому, думаю, мне пора спать, дорогой».
 Она направилась к двери своей спальни, но не успела дойти до неё, как он
он перехватил ее. На его лице было решительное выражение, которому нельзя было отказать.
Когда он воскликнул:

"Не сейчас! Не сейчас!"

Дрожа всем телом, но стараясь сохранять спокойствие, она подняла глаза
с мольбой в глазах посмотрела на него:

"Пожалуйста, отпусти меня", - умоляюще сказала она. «Будь хорошим мужем и поцелуй меня на ночь, пожалуйста, дорогой».
Он обнял её за талию. Хриплым, влюблённым голосом он прошептал:

«Побудь со мной немного — я хочу, чтобы ты была здесь».
«Нет, дорогой, пожалуйста, дорогой!» — взмолилась она, быстро высвобождаясь из его объятий. «Ты сделаешь меня такой счастливой, если согласишься! Кроме того, это»
Уже довольно поздно, помнишь, и я устала — правда, устала...
Он отошёл немного в сторону и посмотрел на неё внимательнее, словно сомневаясь, что она говорит правду.

"Устала, да?" — нахмурился он.

"Да, дорогой," — с тревогой в голосе ответила она.

Он рассмеялся — странным, жутким, искусственным смехом, от которого она вздрогнула. Она уже слышала этот смех, и он не предвещал ничего хорошего.
 Он быстро сказал:

"Я знаю, что лучше всего в мире помогает от усталости — шампанское. Давай выпьем — что скажешь?"
Он наклонился к ней, пытаясь обнять, но она увернулась и,
отступив назад, стояла, глядя на него. Ее лицо было бледным. Внешне она
сохраняла спокойствие, но сердце ее учащенно билось. Должно же быть какое-то
объяснение, в конце концов. Лучше сейчас, чем позже. Глядя ему
прямо в лицо с выражением презрения в глазах
, которое заставило его вздрогнуть, она холодно сказала:

"Значит, тебе прислали что-то в твою комнату ... снова?"

Он кивнул наполовину вызывающе, наполовину пристыженно, и Вирджиния, ее тон
изменился, она искренне умоляла его:

"Не трогай это сейчас, Роберт. Пожалуйста! Пожалуйста!"

"Почему бы и нет?" - С вызовом потребовал он.

- С тебя уже достаточно.

"О, ерунда!" - воскликнул он. "Я в порядке. Я могу выпить вдвое больше, чем выпил, и даже не почувствовать этого". Направляясь к двери, он добавил: "Я в порядке".
Я могу выпить вдвое больше, чем выпил, и даже не почувствовать этого".:
"Я скажу Оку, чтобы он принес это сюда ..."

Она быстро побежала, чтобы перехватить его. Это было именно то, чего она боялась. Если
он коснется еще одной капли, то потеряет контроль. Это нужно предотвратить любой ценой.

"Нет, Роберт! Нет!" — взмолилась она.

Стаффорд остановился и удивлённо уставился на неё.

"В чём дело?" — спросил он.

"Не бери больше," — сказала она, ласково положив руку ему на плечо.
"Пожалуйста, дорогой! Это вредно для тебя.

«Мне это на пользу!» — рассмеялся он. «Не волнуйся об этом. Я знаю, что мне на пользу!»
Он решительно добавил: «Я хочу это вино, и я его получу».

 «Тогда пожелай мне спокойной ночи, — ответила она со всем самообладанием, на которое была способна, — и возьми его в своей комнате».

Он тупо посмотрел на нее.

- Выпить в одиночестве? он икнул. - И ты прямо здесь? Ну, я думаю,
не...

Он стоял у двери и, как он говорил, его рука случайно задела
ключ. Вдруг идея пришла ему в голову. Она может попытаться сбежать.
Если у него был ключ, он бы командовать ситуацией. Незамеченный его
жена, он бесшумно снял ключ из замка и сунула его в
карман. Небрежно продолжал он:

"Где тут интересного-то? Нет, мы выпьем здесь и устроим
маленькую вечеринку - только ты и я! Маленькую вечеринку! А?

Он направился к ней, протягивая руки, его глаза горели. Когда он приблизился, она отступила в дальний конец комнаты.
"Пожалуйста, не надо!" - воскликнула она, широко раскрыв глаза от ужаса.

Он остановился.

"Почему нет?"

он потребовал ответа. ......... "Почему нет?" он потребовал.

Нерешительно и тихим голосом она ответила:

"Я помню ... в последний раз".

"Когда это было?"

«Около недели назад!»

«Ну, — потребовал он угрюмым тоном, — и что с того?»

 «Ты что, не помнишь?»

 «Нет, — угрюмо ответил он.

  Она отвернулась в безмолвном отчаянии.  Совершенно обескураженная, полностью в его власти, она не знала, что делать и говорить.  Взывать к лучшим чувствам мужчины в его нынешнем состоянии было бесполезно.
Она подумала о побеге, но это было невозможно. Он преградил ей путь.
Тем временем он наблюдал за ней, как хищник наблюдает за своей несчастной жертвой. Его пылкий взгляд скользил по её белой шее, упивался изгибами её тела, просвечивающими сквозь тонкое платье. Он был слишком поглощён своим
Он был настолько одержим своей похотью, что не осознавал, какую боль причиняет.
 Он принял её сопротивление за кокетство. Подойдя к ней, он наклонился и убедительно прошептал ей на ухо:

"Да и что хорошего в этих мыслях? Сейчас самое подходящее время, так что я попрошу Оку принести его, и я выпью за твои прекрасные глаза. Боже, как же ты сегодня мило выглядишь! Я позову Оку.
 Он направился к двери и почти добрался до неё, когда услышал позади себя движение и шорох юбок. Быстро обернувшись, он увидел
 Вирджинию, стоявшую у входа в свою спальню, словно в нерешительности
относительно того, заходить туда или нет. Ее первым побуждением было найти
убежище там и запереться на задвижку. Но это казалось таким трусливым, таким
недостойным. Поэтому она остановилась на пороге и просто смотрела на него.
молча, и несколько мгновений никто не произносил ни слова. Наконец он спросил:

"Ты не убежишь?"

Медленно, обдуманно он приблизился к ней. Вирджиния, испуганная,
запуганная, стояла неподвижно, словно приклеенная к месту. Он нетерпеливо
воскликнул:

"С твоей стороны было бы некрасиво сбежать от своего мужа!
Значит, ты не сделаешь этого, не так ли?

Она ничего не ответила, и он повторил громче.:

— Ты сбежишь?
Она смело посмотрела на него. Её лицо было бледным, но решительным.
Почти вызывающе она ответила:

"Нет. Я не сбегу."

— Вот это разговор по делу, — воскликнул он и, подойдя к двери, ведущей в прихожую, открыл её и крикнул:

«Хорошо, открой вино и принеси сюда — два бокала».
Вернувшись, он сел и стал ждать, пока дворецкий принесёт шампанское.
Его лицо раскраснелось ещё сильнее. Сопротивление жены не только не отрезвило его, но, казалось, ещё больше распалило. Но сейчас он думал не столько о ней, сколько о её деведе.

"Оку по хорошим парнем", - он заикнулся. "Очень--хороший мальчик. Но он не
такой смешной, как Джимми. Стоит в два раза Джимми зарплату просто
вокруг него, чтобы заставить меня смеяться. Как он не смеши меня! Он не
знаете, что я над ним смеются, но я знаю, что это. Вот что делает это таким
забавным...

Его прервало появление Оку с вином и бокалами,
которые дворецкий поставил на стол.

"Прикажете подавать?" - спросил слуга.

"Да, наполни их", - ответил его хозяин.

Вытащив пробку и наполнив бокалы шипящим золотистым напитком
, Стаффорд, запинаясь, пробормотал:

«Это — всё, что тебе нужно на сегодня».

 «Мне не нужно ждать?» — спросил Оку.

 «Нет! Я позвоню, когда ты мне понадобишься утром».

 «Да! Прошу прощения. Прошу прощения!»

Дворецкий поклонился и миллионер, поворачивая
его жена, подтолкнул один из стаканов к ней. Затем, подняв его
собственный стакан к губам, он дал ей тост:

"Выпьем за тебя, милая!"

Он допил содержимое и поставил бокал. Делая это, он
заметил, что ее бокал остался нетронутым.

"Ты не пила!" - воскликнул он удивленным, обиженным тоном.

"Нет", - твердо ответила она.

"А ты не собираешься?"

"Нет".

«О, давай — всего один бокал», — сказал он просительным тоном.

 «Нет», — снова холодно ответила она.

 «Почему нет?» — спросил он, слегка повысив голос.

 «Потому что я не хочу», — с достоинством ответила она.

 «Да неужели?» — насмешливо сказал он. Наполнив ещё один бокал и выпив, он добавил: «А что, если я захочу, чтобы ты это сделала? Ты бы согласилась?»

Она покачала головой.

"Нет, дорогой..."

«А ты бы согласилась?» — настаивал он.

"Нет."

«Ты бы не согласилась?»

«Нет, не согласилась бы!» — решительно заявила она. «Мне это не нравится — я этого не хочу.
И даже ты не смог бы заставить меня это принять».
Она резко встала и повернулась к нему спиной, чтобы он не увидел
слезы в ее глазах - слезы унижения и душевной муки. Его лицо
еще более напряженное, чем когда-либо, походка неуверенная, Стаффорд, спотыкаясь, последовал за ней.
она:

"Я не смог, да?" - усмехнулся он. "Возможно, тебе хотелось бы посмотреть, как я попытаюсь".

Она обернулась, почти в истерике. Умоляюще она закричала:

«Пожалуйста, не говори со мной так, дорогая! Мне ужасно больно. Если бы я не знал, что это говоришь не ты...»

 «Не я? Тогда кто же это?»

 «Это мужчина, который занимает твоё место, когда ты... пьяна!»

 Опираясь на стол, чтобы не упасть, он тупо уставился на неё.

«Ну и что насчёт этого мужчины?» — усмехнулся он. «Он тебе не нравится, не так ли?»

 «Нет, — быстро и честно ответила она, — не нравится».

 «Ну и что ты собираешься с этим делать?»

 Она повернулась, чтобы уйти. Она умоляюще воскликнула:

"Пожалуйста, отпусти меня, дорогой! Я очень несчастна. Спокойной ночи!

Она направилась к своей комнате, но он поднял руку и
командным тоном крикнул:

"Подожди!"

Вирджиния не обратила на это внимания, и он крикнул во второй раз, уже более громким голосом.:

"Подожди!"

Она невольно остановилась, и после паузы он сказал::

"Тебе не нравится разговаривать со мной? Разве не так?»
«Конечно, так», — пролепетала она.

- Тогда подойди, сядь и сделай это.

- Я устала, дорогой, - взмолилась она.

Но он был безжалостен.

- Подойди и сядь сюда, - настаивал он, указывая на стул возле
стола. - Сюда! - воскликнул он.

- Но, Роберт... - запротестовала она.

Он отказался слушать.

- Сюда! - скомандовал он.

Вирджиния неохотно вернулась и, хотя и дрожала от
смешанного негодования и страха, послушно села на стул, который он
указал. Стаффорд, словно внезапно охваченный неутолимой жаждой
шампанского, наполнил свой бокал во второй раз и проглотил
Содержание. Затем, усевшись напротив нее, он оперся головой на
два локтя и уставился на нее. Несколько мгновений он ничего не говорил, но
просто смотрел так, что она поочередно покраснела и побледнела.
Внезапно он выпалил:

"Ты выглядела великолепно во всем этом костюме, но эта пушистая штучка ..."

Он перегнулся через стол и, положив руку на ее обнаженное плечо,
сладострастно провел пальцами вниз по руке. Вирджиния попятилась,
испытывая отвращение и неприязнь даже от одного его прикосновения.

"О! В чём дело?" — саркастически воскликнул он. "Неужели"
Что плохого в том, что мужчина говорит своей жене, что она красивая? Что плохого в этом?

Она промолчала, и он, нахмурившись, повторил свой вопрос:

"Что плохого в этом?"

"Ничего," — быстро ответила она.

"Тогда почему ты хочешь со мной поссориться?"

"Я не хочу с тобой ссориться."

"Значит, мы друзья, не так ли?"

"Да".

Протягивая дрожащую руку, он сказал:

"Тогда пожми ее".

Она ничего не ответила, и он повторил более повелительно:

"Ну же, пожми мне руку".

Она по-прежнему не двигалась.

«Если не хочешь ссориться, — предупреждающе сказал он, — пожми мне руку».

Она нерешительно протянула руку, которую он немедленно схватил.

- Хорошо! - воскликнул он, вставая. - А теперь давай поцелуемся и помиримся!

Вирджиния начала в то же время, и снова повернулась, чтобы идти к ней
собственный номер. Но он по-прежнему держала ее за руку, и она не могла выйти
это. Уставшая от неравной борьбы, взволнованная и почти готовая расплакаться,
она тщетно пыталась освободиться:

"Говорю тебе, я хочу уйти," — нетерпеливо воскликнула она.

Но он лишь рассмеялся над её жалкими попытками. Успокаивающе воскликнув:

"Давай поцелуемся и помиримся! Ну же, поцелуй меня, и это покажет, что мы друзья."

«Я не могу», — сказала она, отвернувшись.

 «Не можешь — почему?»

 «Во-первых, — сердито возразила она, — запах несвежего вина и
виски неприятен».

 «Есть ли ещё какая-то причина?» — спросил он.

 «Есть — и очень важная». Я не хочу тебя целовать.
 Значит, ты меня не любишь. Так вот в чём дело?
 Мгновение она молчала, глядя ему прямо в глаза, и в её взгляде читались презрение и гнев. Затем она заговорила и, повысив голос, чтобы он зазвенел от гнева и горечи, накопившихся в её сердце, воскликнула:

«Я люблю мужчину, за которого вышла замуж, — люблю его всем сердцем и душой, и он любит меня! Но ты не тот мужчина, за которого я вышла замуж, ты другой человек. Ты чужак, человек, опьяненный алкоголем, человек, который приходит и говорит мне о любви, хотя это вовсе не любовь, человек, чьи любые проявления любви — это оскорбление. Вот кто ты такой, и я ненавижу его — ненавижу!»

Ошеломлённый её пылом, на мгновение испугавшись её гневной вспышки, Стаффорд отпустил её руку. Вирджиния тут же воспользовалась этим.
Она повернулась, но не успела сделать и шага, как он снова схватил её за руку.

«Значит, ты меня ненавидишь?» — воскликнул он.

 «Да, ненавижу!» — воскликнула она.  «И теперь ты меня отпустишь?»
 «Нет, не отпущу, — решительно ответил он.  — Хоть ты меня и ненавидишь,
ты всё равно моя жена — ты принадлежишь мне...»

 Она изумлённо уставилась на него.

"Роберт! Что ты хочешь сказать?" - воскликнула она.

Презрительно пожав плечами, он воскликнул:

"Кем ты был, пока я не вышла за тебя замуж - никем! Кем ты был? Телефонистка
девушка, получающая десять долларов в неделю. А теперь кто вы? Вы миссис
Роберт Стаффорд! А кто вы? Вы жена одного из
самые богатые люди в стране. И как он заполучил тебя в жены? Он
купил тебя и заплатил за тебя."

"Ты этого не делал!" - она почти кричала, ее лицо побелело от гнева,
все ее существо дрожало от нервного возбуждения.

"О, да, я это сделал", - холодно продолжил он. "Ты любила меня, когда выходила замуж
за меня? Нет. Ты бы вышла за меня замуж, если бы я был беден? Нет! Я купил тебя, я заплатил за тебя, и всё, что я купил и за что заплатил, принадлежит мне. А теперь ты меня поцелуешь?
 — Нет, — в отчаянии воскликнула она, запрокинув голову и сжав руки. — Не поцелую!
 Он угрожающе двинулся вперёд.

"Тогда, если ты не хочешь, я..."

Он резко замолчал, и его манера изменилась. Пожав плечами,
он воскликнул:

"О, какой смысл ссориться?" Я не хочу быть грубой с тобой. Я
хочу быть милой с тобой.

В ее глазах стояли слезы, губы дрожали. Трогательно она
спросила:

"Тогда почему ты оскорбляешь меня? Почему ты хочешь унизить меня?"

"Унизить тебя?" - повторил он, как будто удивленный. "Почему ... ты моя жена..."

"Разве это делает унижение меньшим?" требовательно спросила она. "Когда я
женился на тебе, я стал твоей собственностью? Я принадлежу тебе? Не так ли
отказалась от всех прав на себя? Когда ты надел мне на палец обручальное кольцо, означало ли это, что я лишилась свободы воли? Если так, то брак ужасен.
Он пожал плечами. Небрежно сказал:

"Закон гласит, что муж..."

"Закон! Закон!" — презрительно повторила она. "Помни всегда
это-в ту минуту, муж даже не упоминает его законных прав, он показывает
что он потерял его личных неимущественных прав и личных неимущественных прав являются те,
вот и посчитайте". Сменив тон на умоляющий, она продолжила: "Отпусти
меня, дорогая! Пожалуйста, отпусти меня!"

Он многозначительно улыбнулся ей.

«Ты просто будь милой, хорошей женой, а утром можешь пойти к Тиффани и купить всё, что захочешь, всё...»

«Ха! Ха!» — отчаянно, безнадежно воскликнула она. «Неудивительно, что ты говоришь, что можешь меня купить! Если бы я так поступила, чем бы я отличалась от уличной женщины?»

Не дожидаясь его ответа, она быстро повернулась и снова попыталась дойти до своей комнаты.

«Спокойной ночи!» — воскликнула она.

Но он снова перехватил её.

"Ты не уйдёшь от меня," — предупредил он.

"Уйду, говорю тебе! Уйду!" — вызывающе воскликнула она.

«О нет, ты не посмеешь», — решительно сказал он и подошёл к ней, словно собираясь схватить её.


 «Не трогай меня!» — вскрикнула она, отпрянув, когда он приблизился.

 «По крайней мере, не трогай, пока не поцелуешь меня — всего один раз.  Тогда ты сможешь уйти».

 «Ты обещаешь это?»

 «Да».

«Всего один?»
«Всего один», — сказал он.

 Желая поскорее от него избавиться, она подняла голову и поцеловала его в щёку.

 «Не такой, — возразил он, — настоящий».
Она покачала головой.  Устало произнесла:

 «Я не могу! Я не могу!»

«Ну ладно!» — воскликнул он со смехом.

 Не став спорить, он схватил её и притянул к себе.
Он не отпускал её, несмотря на то, что она пыталась вырваться.

"Отпусти меня! Отпусти меня, я говорю! Отпусти меня!" — кричала она.

Он не обращал внимания на её крики, но притянул её к себе так близко, что их лица соприкоснулись.
Внезапно он наклонился и поцеловал её в губы.
Затем он отпустил её.

"О боже!" — воскликнула она.

Как только она почувствовала себя свободной, она бросилась в свою комнату. Он попытался её остановить, но на этот раз она была слишком быстра. Она добралась до комнаты раньше него и захлопнула дверь у него перед носом. Лишившись добычи, он на мгновение застыл, угрюмо глядя на закрытую дверь. Затем, словно
Охваченный внезапным неконтролируемым безумием, он схватил кочергу, стоявшую в камине, и, бросившись к двери, выбил её. Просунув руку в зазубренную дыру, он хладнокровно отодвинул засов и вошёл.




 ГЛАВА XVI

Дневной свет медленно проникал сквозь закрытые жалюзи роскошного
стаффордширского особняка. В тёмные ночные часы все его обитатели — хозяин, гости и слуги — мирно спали, все, кроме одной.
Она не могла уснуть. Вирджиния была в истерике, морально истощена, физически измучена непрекращающимися рыданиями и лихорадочно металась по постели.
Она лежала на подушке, пока наконец не забрезжил рассвет, милосердно разогнав ужасы долгой ночи.


 Лежа в темноте, она пыталась найти выход из своего бедственного положения.
 Наконец-то правда вышла наружу. Он признался в этом открыто, даже похвастался. Он купил её и заплатил за неё. Он считал её не женой, не спутницей, которую нужно уважать и любить, а существом, которое он купил и которое должно выполнять его приказы. Какое унижение! В таких обстоятельствах уважающая себя женщина могла сделать только одно. Она должна была смело заявить о своей независимости и уйти
ради него, даже если это будет стоить ей комфорта и счастья.
Лучше терпеть любые лишения, чем такие страдания, такое унижение.


Она могла бы сама зарабатывать себе на жизнь. Возможно, она смогла бы вернуться на ту же должность в отеле, и если бы Фанни и Джим приняли её, она могла бы переехать к ним и жить с ними. Это означало бы отказ от многих предметов роскоши
и от гордости, но, по крайней мере, она смогла бы поднять голову и
снова смотреть в глаза всем порядочным людям. Она вернула бы ему
все его драгоценности — все до единой. Как бы она их ни любила, она бы
верни их все — бриллиантовое колье, жемчужное ожерелье, рубиновый крестик — все. Это были вещи, на которые он ее купил. Разве он не говорил об этом? Может быть, она действительно вышла за него замуж только ради денег. Что ж, если это правда, то это ее наказание, крест, который она должна нести за свои злодеяния, и именно поэтому она должна уйти от него.
Она никогда не даст ему возможности снова обвинить её в том, что она продала своё самоуважение.


Что ей сказать ему за завтраком? Несомненно, он будет очень раскаиваться и рассыпаться в извинениях.
Что бы он ни сказал, она будет думать о своём
Она приняла решение. Она будет молча слушать, а после завтрака начнёт готовиться к отъезду. Фанни, конечно, нужно всё рассказать, но не сейчас. У неё будет достаточно времени, чтобы всё ей сообщить. Разрыв, без сомнения, повлияет на перспективы Джимми, но ничего не поделаешь. Нельзя ожидать, что она будет продолжать страдать ради них. Они все должны постараться обойтись без помощи богатого мистера Стаффорда. Он будет уважать их ещё больше, если они справятся.

 Всё произошло так, как она и предвидела. Стаффорд проснулся с
ужасно болела голова, и ему было ужасно стыдно за себя. У него не было никаких
отчетливых воспоминаний о событиях предыдущего вечера, но в том, что
он был пьян и выставил себя дураком, он был почти уверен.
Если бы он не был, холодностью Вирджинии бы только
просветили его. За завтраком он пробормотал извинения и
пытался пробудить симпатию к его головная боль. Но его жена не обращала на него внимания и, если не считать банальных фраз, не делала никаких попыток завязать разговор.
Трапеза закончилась так же, как и началась, в ледяной тишине.

После завтрака она пошла в свою комнату и позвонила Жозефине.
приказала ей достать синий прогулочный костюм. Горничная широко раскрыла глаза от удивления. Её госпожа обычно не выходила на прогулку так рано.

"Madame va se promener de si bonne heure?"
"Не задавай вопросов, Жозефина," резко ответила её госпожа. "Делай, что
я тебе говорю. Я уезжаю из города. Соберите мне два чемодана сразу.
"Да, мадам."
Пока девушка спешила выполнить её указания, Вирджиния подошла к сейфу, открыла его и, вынимая один за другим футляры с драгоценностями, отнесла их в библиотеку, где сложила в высокую стопку на столе.
Вскоре там была довольно большая куча изящных коробочек всевозможных форм и
цветов, на каждой из которых был фирменный знак модного ювелира. В течение
целого часа молодая жена работала не покладая рук, собирая вещи и одеваясь, пока
наконец ничего больше не оставалось делать.

"Это все?" - спросила она Джозефину, указывая на коробки с
украшениями на столе.

"Oui, Madame! Все, кроме тех, что хранятся в депозитном сейфе, мадам.

"О, да, я отдам тебе приказ. Ты пойдешь за ними", - сказала она.
хозяйка подошла к письменному столу.

"Oui, Madame."

Вирджиния как раз писала заказ в Компанию по хранению ценных бумаг , когда
в дверь будуара постучали. Горничная пошла открывать.

"Открыть, мадам?"

"Да."

Девушка открыла дверь, и вошла Фанни, свежая и бодрая после крепкого ночного сна.

"Доброе утро!" — весело воскликнула вошедшая.

«Доброе утро, дорогая», — тихо ответила Вирджиния, закончив писать записку и вложив её в конверт. Протянув его Жозефине, она тихо сказала:
«Передай это Джону».

 «Да, мадам».

 Девушка взяла записку и вышла из комнаты. Фанни вопросительно посмотрела на сестру. В её поведении было что-то, что ей не понравилось.
  Наконец она нерешительно сказала:

«Мне так жаль, что так вышло прошлой ночью, дорогая».

«Пожалуйста, не надо!» — сказала Вирджиния, быстро подняв руку.

«Ты видела его сегодня утром?»

«Нет».

«Тогда ты не знаешь, в каком он состоянии?»

«О да, знаю».

«Откуда ты знаешь?»

«Предыдущий опыт», — с горечью сказала Вирджиния.

 Фанни взяла обе руки сестры в свои и нежно притянула её к груди, как мать, полная нежной жалости, ласкает и утешает несчастного ребёнка. На мгновение Вирджиния попыталась сдержать поток слёз, которые душили её, но это усилие оказалось слишком велико
и вдруг, издав сдавленный стон отчаяния, она разразилась безудержным плачем.

 Сестра не пыталась её успокоить. Она чувствовала, что это бесполезно.
 Она лишь гладила её прекрасные волосы и шептала:

"Не плачь, дорогая, всё будет хорошо."

[Иллюстрация: «Я так несчастна, дорогой», — плакала Вирджиния. СТРАНИЦА 241]

Прерывистыми фразами, время от времени всхлипывая, Вирджиния говорила:


"Я так несчастна, дорогой, так несчастна, ты никогда не узнаешь. Это началось не вчера, я так долго это терпела, пока не поняла, что больше не могу.
дольше. Он презирает меня - он так сказал. Он купил меня - и заплатил за меня.
Как он может испытывать ко мне что-либо, кроме презрения?"

- Что он сделал или сказал? - спросила Фанни, не зная, что посоветовать.
- Что он сказал сегодня утром? Ты говорила с ним?

Вирджиния, успокоившись, покачала головой.

"Нет, я едва обменялся с ним парой слов. Он не может определенно
вспомнить, что он сказал или сделал, но он полностью раскаивается и ему
стыдно ".

"В любом случае, это уже кое-что", - ободряюще сказала Фанни.

Вирджиния покачала головой. С сомнением она спросила:

"Это ... когда это не дает никаких гарантий на будущее?"

Фанни молчала. В жизни женщины бывают моменты, когда даже сестра не может дать совет, когда женщина должна принять решение сама. Она медленно произнесла:
«Но, в конце концов, дорогая, он твой муж, и это всё меняет, не так ли?»

 «Нет, — с горечью возразила Вирджиния, — это просто делает всё законным».

 «Законным?»

«Да, похотливые восьмидесятилетние старики женятся на девушках-подростках, но делает ли это их отношения правильными? Алчные молодые люди в возрасте двадцати лет женятся на женщинах за пятьдесят. Делает ли брак их отношения правильными? В некоторых штатах белые женщины могут выходить замуж за чернокожих мужчин — выходить замуж
Они женаты так же законно, как мы с вами, но делает ли брак их отношения правильными? Нет, брак лишь узаконивает их.
 Вы хотите сказать, что если у женщины есть свидетельство о браке...
 Именно так. У неё есть документальное подтверждение того, что она имеет законное право жить с мужчиной — вот и всё. Свидетельство о браке не имеет ничего общего с моралью брака! Ничего!

"Тогда что же изменилось?"

"Любовь ... и самоуважение", - сказала Вирджиния. "Законность - это не всегда правильно".
и если я когда-нибудь буду вынуждена выбирать между тем, что
Законно и правильно — я выберу то, что правильно.
 «Ты собираешься что-то сделать?»
 «Что я могу сделать?»
 «Я не знаю», — запнулась Фанни. Она очень боялась своей импульсивной младшей сестры. Та могла сделать что-то необдуманное — что-то, что навредит им всем. С тревогой она сказала:

«И всё же я чувствую, что ты собираешься что-то сделать. Не так ли?»

 Вирджиния ничего не ответила, и она повторила:

 «Скажи мне — что бы это ни было — пообещай, что не совершишь ничего опрометчивого».

 «Я могу пообещать это с лёгкостью», — ответила Вирджиния с грустной улыбкой.

 «Я так рада!» — воскликнула Фанни с облегчением и начала
шагнула вперед, чтобы обнять сестру.

Вирджиния подняла руку. Она быстро сказала:

- И ты... ты тоже должна мне кое-что пообещать.

- Что?

"Обещай мне, что бы ни случилось, что ты никогда не расскажешь Джимми
о ... Роберте ... и обо мне".

"Очень хорошо".

"Если ты это сделаешь, я никогда тебя не прощу! Никогда!"

«Я не буду».

 «Что бы ни случилось — помни!»

 «Значит, что-то должно случиться?» — спросила Фанни.

 «Это зависит от обстоятельств», — уклончиво ответила Вирджиния.

 «О, я так волнуюсь!» — воскликнула Фанни.  «Я не могла уснуть прошлой ночью, думая о тебе.  Я так нервничала, что не давала спать и Джеймсу».
Я рада, что ты не собираешься делать ничего опрометчивого.

Прежде чем Вирджиния успела ответить, раздался громкий стук в дверь.

- Войдите! - крикнула Вирджиния.

Дверь открылась, и вошел Джимми, веселый и жизнерадостный, как обычно.

- Доброе утро, Вирджи! - усмехнулся он.

- Доброе утро, - серьезно ответила она.

«Заглянул попрощаться перед тем, как отправиться в путь».

«Я рада, что ты зашёл», — дружелюбно улыбнулась она.

«Мы отлично провели время». Повернувшись к жене, он сказал:
«Правда, Фанни?»

«Да, конечно», — улыбнулась она.

«Отличный результат, — усмехнулся он, — учитывая мою прибавку к зарплате и машину».

"Да, разве это не прекрасно?" вмешалась его жена.

"Надеюсь, это последняя модель", - продолжил он, почесывая затылок. "Я ненавижу
эти старомодные вещи!"

"Меня устроит любая машина", - засмеялась Фанни.

"Я тоже ... в некотором смысле", - сказал он. «Но мне не хочется, чтобы люди думали, что я отстаю от жизни».
Повернувшись к Вирджинии, он добавил: «Если Роберт готов, мы можем спуститься вместе. Он готов?»

Покачав головой, она тихо сказала:

 «Я так не думаю».

Он громко рассмеялся.

 «Я и не ожидал, что он будет готов после вчерашнего фейерверка!» Он был
«на пределе» — от крыши до подвала! На одном уровне с ним
так загорелась, что если каждый свет его машина ушла в полицию
не сказал ни слова!"

"Джеймс! Не двигайся!" прошептал своей жене и дал ее сестре
значительный взгляд.

"Почему?" удивленно воскликнул он. "Есть ли что-нибудь преступное в мужчине?
время от времени накачиваешься?"

Фанни покраснела от досады. Она сердито сказала: «Послушай моего совета — никогда не пробуй это!»

 «А если я попробую, — вызывающе спросил он, — что ты с этим сделаешь?»

 «Неразрешимый вопрос для мужа, — грустно улыбнулась Вирджиния. — Что ты с этим сделаешь?»

 «Конечно! Что ты с этим сделаешь?» — повторил он.

«Я скажу тебе, что бы я сделала, — воскликнула Фанни, распаляясь. — Я бы сразу ушла от тебя».
Вирджиния вздрогнула и задумчиво посмотрела на сестру, как будто её слова были отражением решимости, которая жила в её сердце.

"Да, ты бы так и сделала!" — усмехнулся он.

"Да, я бы так и сделала, — горячо воскликнула она. - Я бы не потерпела никакого пьяницы
мужа. Я бы ушла от него так быстро, что... что...

Она резко замолчала, осознав, что значат ее слова для очень дорогого ей человека
. Вирджиния ничего не сказала, но встала и отошла в другой конец комнаты.


- Это что? - спросил Джимми.

- Ничего! - сердито ответила его жена.

"Вам не нужно так или иначе тревожит, - продолжал он, - я просто не могу стоять
вещи. Дай мне три напитка и на следующее утро моя голова полна Римская
свечи. Да! Не для меня, спасибо!

- Я рада этому, - сказала Фанни со вздохом облегчения.

Джимми усмехнулся. ОстроумиеБросив косой взгляд на свою невестку, он воскликнул вполголоса:
«Ну и ну! Но я бы хотел быть здесь, когда он войдёт. Интересно, что он скажет».

«Он ничего об этом не вспомнит».

«О, так вот в чём дело — в одном из тех удобных случаев, когда свидетельница говорит:
«Я ничего не помню», да!» Что ж, поверьте мне, это лучший вид. Вы можете согласиться на что угодно и не помнить об этом, можете давать всевозможные обещания, а потом забывать о них. Вы можете...
Сказать!
 Молодой человек внезапно ахнул и побледнел. Фанни в тревоге бросилась к нему, думая, что он заболел.

«В чём дело?» — с тревогой воскликнула она.

 «Боже правый! — воскликнул он. — А вдруг он забудет о моём повышении!»
 Успокоившись, его жена нервно рассмеялась.  Сердито она сказала:

 «Как ты меня напугал!» Она быстро добавила: «О, Роберт не забудет об этом».

Решительное, вызывающее выражение появилось на лице ее мужа, когда он
продолжил:

"Ты можешь просто держать пари, что он этого не сделает, пока у меня есть дар речи. Он не
получилось, что 'я ... не могу ... вспомнить кляп на меня".

"Конечно, нет", - сказал Фанни успокаивающе.

С волнением он продолжал:

«Я точно рассчитал, что сделаю с этими дополнительными пятьюдесятью. Я прикинул
после того, как мы заплатим шофёру, за бензин и всё остальное
у нас останется около двадцати, так что я решил, что мы сможем уехать с
Сто сороковой улицы и переехать в нижнюю часть города, на Сто
Двадцать пятую. Потом я представил себе лицо старого Маклафлина, когда он услышал
Мне снова повысили зарплату, и я представляла, как он будет выглядеть каждое утро, когда я буду приезжать в офис на своей машине. И я выбрала места, куда мы поедем в следующие четыре воскресенья, — да, и многое другое тоже.
 «Как ты нашла время?»
 «У меня было полно времени прошлой ночью, после того как мы легли спать и ты не давал мне уснуть»
проснись, выполнив свой грандиозный комбинированный прием ударов ногами и корчей. Ты
поверь мне - каждый раз, когда с тобой случается один из твоих неугомонных припадков, ты
бьешь все мировые рекорды по внезапным и сильным ударам ногой в
неожиданные места.

Фанни добродушно рассмеялась.

"Что я могу поделать, если время от времени немного нервничаю?" спросила она.

«Конечно, нет, и я тебя за это не виню, но от этого я не перестану спать по ночам, не так ли?»
Достав часы, он добавил: «Мне пора. Я и так немного опоздаю, а Маклафлин наверняка будет ждать меня, чтобы сказать пару приятных слов».

Он наклонился, чтобы поцеловать жену.

"До свидания, дорогая!" — сказал он. "Возвращайся домой пораньше, чтобы быть уверенной, что с ужином всё в порядке, хорошо?"

"Да, дорогой."

Он поспешно продолжил:

«Если с машиной всё в порядке, пусть шофёр Вирджи отвезёт тебя домой
и оставит машину перед домом, чтобы соседи могли её
увидеть. Я разберусь с гаражом, когда вернусь».

«Хорошо».

Помахав рукой, он направился к двери:

"Тогда до свидания. Если мы не получим эту машину сейчас, после того как нам её пообещали, после всех расчётов, которые я провёл, это будет ад, вот что это будет — просто ад!

Он исчез и Фанни поднялась со своего места, чтобы отправиться на ее поиски
сестра. Она искала ее в соседнюю комнату, но она не была
есть. Гадая, где она может быть, она вышла в холл и
позвала:

"Вирджи, Вирджи!"

Вирджиния вошла из спальни, где она была занята упаковыванием каких-то
вещей. Подбежав к ней, Фанни быстро сказала:

«Ты же знаешь, я не имела в виду то, что сказала о том, чтобы бросить его».
 Вирджиния пристально посмотрела на неё, не отвечая.  Наступила
мгновенная пауза, во время которой сёстры смотрели друг на друга, словно
пытаясь прочесть самые сокровенные мысли.  Наконец младшая из них
сказала:

"Ты ведь на самом деле этого не делала?"

"Нет, честно, не делала. Я не думаю, что смогла бы бросить его, что бы он ни сделал. Я люблю его! А ты любишь Роберта, не так ли?"

"Да."

"Ну, женщина ведь не может намеренно бросить мужчину, которого любит, не так ли?"

Вирджиния ничего не ответила, и Фанни с тревогой повторила свой вопрос.

"Могла бы она?"

Вирджиния кивнула. Медленно произнеся:

"Я думаю, что женщина могла бы... и это было бы оправданно."

"Даже если бы она любила его?"

"Неважно, насколько сильно она его любила."

Фанни уже собиралась возразить, когда в дверь постучали, и
Вошла Жозефина, нагруженная шкатулками с драгоценностями всех видов и размеров.

- Это все, кроме рубинового креста, мадам. Он у ювелира.
Джон показал мне квитанцию на него.

- Да, я помню, - поспешно сказала Вирджиния.

Девушка поставила коробочки на стол рядом с другими драгоценностями.

- Разве они не прекрасны! - восторженно воскликнула Фанни. Она быстро спросила:
"Какой твой любимый?"

"Жемчуг", - тихо ответила Вирджиния.

Подойдя к столу, старшая сестра открыла несколько коробочек и взяла
драгоценности, которые с восхищением держала в руке.

"Они, должно быть, стоили целое состояние!" - восторженно продолжала она. "Это
первый раз, когда я вижу их вместе. Они просто великолепны!»

Жозефина повернулась к своей госпоже.

"Мадам выйдет сегодня утром?"

Вирджиния кивнула.

"Наверное."

"Какие меха наденет мадам?"

"Никаких. Принеси мой плащ и шляпу, которая к нему подходит."

"Oui, Madame."

Фанни всё ещё стояла, как заворожённая, перед столом, любуясь драгоценной коллекцией дорогих камней.

"Если бы они были моими, — с энтузиазмом продолжила она, — я бы выложила их на стол и пересчитывала каждый день. У них не было бы ни единого шанса ускользнуть от меня!
Боже, какие они потрясающие! Роберт очень добр к тебе, не так ли?"

— Очень, — сухо ответила её сестра.

Взяв в руки бриллиантовое кольцо с солитером и осмотрев его, Фанни спросила:

- Это был его первый подарок, не так ли?

- Да.

"Ты помнишь, как мы оба боялись, что кто-нибудь может вломиться
в комнату и украсть его, и как мы каждую ночь прятали его под
матрасом и снова доставали, когда вставали?"

Вирджиния кивнула. Отвернувшись, она сказала:

«Да, я помню».
 «А утром мы так спешили, что забыли об этом, пока не сели в машину! Я так и вижу, как ты тянешься к звонку, а потом выходишь не с той стороны. И как же ты бежал! Если бы ты участвовал в женских забегах на
«Если бы ты участвовала в ежегодном пикнике портовых грузчиков и бежала так же быстро, как сейчас, то наверняка выиграла бы настоящие боковые гребни из панциря черепахи!»
Вирджиния невольно улыбнулась. Она тихо ответила:

«Наверное, я была взволнована. Это было первое настоящее украшение, которое у меня появилось.»

«А теперь посмотри, что у тебя есть!»

Вирджиния промолчала, и ее сестра открыла другую коробку. Достав
великолепное жемчужное ожерелье, она восхищенно подняла его.

"Это был его свадебный подарок! Я помню, как ты пытался это по крайней мере
пятьдесят раз в первую ночь он был у тебя! Я сделал то же самое с Джимми.
Это была подкова — такая большая! — из почти настоящих бриллиантов. Я никогда её не ношу,
но ни за что на свете не рассталась бы с ней.
Вирджиния улыбнулась.

"Джимми — довольно хороший муж, не так ли?" — сказала она.

"Да, действительно. Иногда он бывает упрямым, капризным, эгоистичным и хочет, чтобы всё было по-его, но в целом он неплохой муж! А ещё у нас есть ребёнок.
В этот момент вошла Жозефина с пальто и шляпой, которые она
положила на стул рядом с туалетным столиком.

"Что-нибудь ещё, мадам?"

«Нет, Жозефина, вам не нужно ждать».

 «Да, мадам».

 Когда девушка вышла из комнаты, Фанни сказала:

«Джози — ужасно милая девушка. Где ты её нашла?»
Прежде чем её сестра успела ответить на вопрос, дверь открылась и вошёл хозяин дома.




Глава XVII

Стаффорд приятно улыбнулся, увидев двух женщин, и только внимательный наблюдатель заметил бы, что в его приветствии не было привычной непосредственности и сердечности. Он сразу же стал особенно любезен с Фанни; но, пока он болтал и смеялся со своей невесткой, любой мог заметить, что он старательно избегает обращаться напрямую к жене или даже смотреть ей в глаза.  Для того, кто хорошо его знал,
Его поведение могло показаться необычно нервным и смущённым.

 По правде говоря, Роберт Стаффорд чувствовал себя полным дураком. Если он и не осмеливался посмотреть Вирджинии в глаза этим утром, то только потому, что ему было искренне стыдно за себя. Он лишь смутно помнил, что произошло накануне вечером, но холодность Вирджинии за завтраком сказала ему достаточно. Ему было больно от мысли, что он, который гордился тем, что может управлять тысячами рабочих, совершенно не справляется с управлением самим собой.
Вирджиния была возмущена его поведением накануне вечером.
Она была глубоко оскорблена и, без сомнения, ненавидела его. Что она будет делать?
Пройдёт ли эта маленькая семейная буря так же, как и предыдущие, или разразится грандиозный скандал, который неизвестно чем закончится?
Лучше всего было бы вести себя как можно более безразлично и позволить событиям идти своим чередом. Оглядевшись, он спросил:

"Джимми ушёл?"

"Да!" - ответила Фанни. Она быстро добавила: "Он был немного обеспокоен"
хотя, потому что...

"Беспокоился... почему?" он требовательно спросил.

"О, ничего!"

Миллионер испытующе посмотрел на свою невестку. Повелительно
он потребовал::

"Почему он волновался? Скажите мне - я настаиваю!"

"Ну, он боялся, что ты можешь забыть о своих обещаниях".

"Обещания?"

"Те, которые ты дал прошлой ночью".

Стаффорд уставился на него, словно пытаясь осмыслить.

"Обещания! О, да, конечно!

- Если вы на самом деле имели в виду не их... - продолжала Фанни.

- Но я имела в виду, - поспешно перебил он. "Безусловно, я это сделал", - пробормотал он.
заикаясь. Он на мгновение замолчал, словно пытаясь вспомнить, а затем
продолжил: "Я имел в виду все, что сказал, но я не совсем помню, что именно".
это было".

Вирджиния пожала плечами. Язвительным тоном она сказала:

"Отчасти это была машина, которую вы обещали прислать сегодня в качестве подарка
для моей маленькой племянницы."

Лицо Стаффорда просветлело. Если щедрость могла загладить вину за
предыдущую ночь, он был готов на всё.

"Конечно!" — быстро воскликнул он. "Она выглядела довольно бледной и
Я хотела, чтобы она чаще бывала на людях. Хорошо! Я об этом позабочусь
до того, как уйду!

- И вы повысили жалованье Джеймсу на пятьдесят долларов в неделю, - робко сказала Фанни
.

"Естественно! Естественно!" он воскликнул: "заплатить шоферу и
содержание. Если я увеличу расходы Джимми, будет справедливо, если я
увеличу и его зарплату, чтобы он мог их покрывать.
 Его невестка подошла к нему. Она с жаром сказала:


"Значит, ты действительно это имел в виду? Это было не просто... я имею в виду, ты сделал это не только потому, что ты... ты был... ну... ты сделал это?"

Он кивнул и с улыбкой ответил:

"Я решил это ещё в начале недели, но сказал тебе немного раньше, чем ожидал, — вот и всё."
Лицо Фанни сияло от счастья.

"О, Роберт, — воскликнула она, — как мило с твоей стороны! Ты даже не представляешь, как нам это понравится."

«И это всё, что я обещал?» — рассмеялся он. «Я не соглашался сделать Джимми суперинтендантом или что-то в этом роде?»

«Нет, это всё. Этого тоже было достаточно».

Стаффорд повернулся к жене.

"Дорогая?"

«Да», — холодно ответила она.

«Ты не могла бы позвонить Оку, чтобы он принёс немного ледяной воды?»

«Конечно».

Подойдя к телефону на стене, она сняла трубку и заговорила в неё.

"Алло! Попроси Оку принести немного ледяной воды."

«У меня ужасно болит голова», — продолжил он. «Тот, кто слишком много пьёт, — дурак».
Взглянув на Вирджинию, которая молча стояла рядом, он добавил:

«Тебе не нужно ничего говорить — я знаю, что ты со мной согласна. И совершенно права! Мне стыдно за себя».
Фанни осторожно направилась к двери.

"Я... я, пожалуй, пойду," — робко сказала она.

"Не уходи," — взмолился он. «Пожалуйста, останься ненадолго и окажи мне моральную поддержку».
Взглянув на жену, он с сожалением добавил: «Я чувствую, что мне это понадобится».
Фанни остановилась, и в этот момент в дверь постучали.

«Войдите», — сказала Вирджиния.

Оку вошёл с кувшином ледяной воды и стаканами. Низко поклонившись, он сказал:

— Извините, пожалуйста, извините!

Дворецкий наполнил бокал и предложил его Вирджинии, но она покачала головой. Затем он предложил бокал Фанни, которая тоже отказалась.


"Не им," — улыбнулся Стаффорд, "а мне!"
 Осушив бокал, он вернул его дворецкому.


"Что-нибудь ещё?" — вежливо спросил мужчина.


"Нет."
"Тогда прошу прощения!" Извините.
Дворецкий извинился, взял поднос и собрался уходить, но хозяин остановил его.

"Постой!"

Оку остановился, и хозяин жестом показал ему, чтобы он снова поставил поднос с ледяной водой на стол.

"Ты хочешь, чтобы я оставил воду?"

"Да!"

Дворецкий поставил поднос на стол.

«Что-нибудь ещё, сэр?»
 «Нет».

"Тогда извините, пожалуйста! Извините!"

Оку изъяли и Фанни подошла ее сестра, сидевшая на
окна, безучастно глядя на улицу. Стаффорд поднялся и присоединился к ним.

- Ну что, дорогая? он нервно заикался.

- А теперь я... я должна идти! - воскликнула Фанни.

«Пожалуйста!» — взмолился Стаффорд, жестом показывая, чтобы она не бросала его.

"Но ребёнок!" — воскликнула его невестка.

"Да ладно!" — рассмеялся он. "Не бросай товарища в беде."

"Но я могу ей понадобиться — правда, могу. Так что... извини."

Она поспешила уйти, и несколько минут после её ухода там было
полная тишина. Вирджиния не пошевелилась, и Стаффорд, боясь
заговорить, довольствовался тем, что наблюдал за ней. Наконец, не в силах больше
сохранять искусственную сдержанность, он сказал:

"Дорогая, прежде чем ты скажешь хоть слово, я хочу сказать тебе, что я сожалею о
том состоянии, в котором я была, когда вернулась домой прошлой ночью. Я ужасно
сожалею, и мне стыдно ..."

Она не обернулась и какое-то время ничего не отвечала. Он подумал, что
она не расслышала. Затем она холодно сказала:

- Ты понимаешь, что ты мне сказал?

Он подошел ближе и извиняющимся образом, пошел
о:

"Дорогая, я был пьян прошлой ночью, и мне жаль. Мне стыдно-и я
приносим свои извинения! - Сегодня утром я получил страшный голову и нервничаю, как
Я могу быть! Так что не приставай ко мне больше, чем нужно, ладно,
дорогуша? Будь со мной поласковее этим утром. Ну же, дорогуша, будь поласковее со мной!
я не против!

Она встала со стула и посмотрела ему в глаза. Её лицо было бледным и решительным.
В нём не было любви, только выражение женщины, которой причинили боль в самом чувствительном месте.
Медленно, намеренно, тоном, который резал его, как нож, она сказала:

«Вчера вечером ты сказал, что _купил меня и заплатил за меня_!»
 «Но я же всё объяснил, не так ли? — возразил он.  Я сказал, что мне стыдно, и извинился.  Могу ли я сделать что-то ещё?  Ты не представляешь, как я сегодня нервничаю и что я чувствую!» Я терпеть не могу эти ракетки, как
раньше. Будь милой, доброй, славной девочкой и не ругай меня.
Пожалуйста, дорогая, пожалуйста!

— Ты сказала, что _купила_ меня и _заплатила_ за меня! —
холодно повторила она, делая акцент на последних словах.

"Но, милая..."

Она с горечью продолжила:

 «Ты уже не в первый раз это говоришь».  И это ужасно
Дело в том, что это правда!
"Но это неправда," — возразил он.

Она отвернулась от него, не желая, чтобы он увидел слёзы, которые наворачивались ей на глаза.

"Да... это вполне правда," — сказала она почти истерично. «Если бы ты не был богат, я бы не вышла за тебя замуж, потому что не испытывала к тебе тех чувств, которые девушка должна испытывать к мужчине, за которого выходит замуж».
«Вирджиния!» — воскликнул он, делая шаг вперёд.

 Она отступила и холодно ответила:

 «Ты знаешь это, и прошлой ночью ты сам мне об этом сказал».

— Но прошлой ночью...

«Итак, факт остаётся фактом: ты меня купил!» — указывая на коробки с драгоценностями, сложенные в высокую стопку на столе, она продолжила: «И вот чем ты меня купил! Вот чем ты меня купил — я возвращаю тебе всё это!»
 «Вирджиния!» — умоляюще воскликнул он.

  Спокойно она продолжила:

"Ты купил меня, но ты не купил мое самоуважение. И что бы ни случилось,
Я собираюсь сохранить это".

"Это последняя вещь в мире, которую я хотел бы, чтобы ты потеряла", - сказал он.
с некоторым проявлением эмоций.

"Тогда почему ты пытаешься лишить меня этого? Почему ты пришел ко мне - как ты
как ты поступил со мной прошлой ночью — оскорбил и унизил меня?
 «Прости, дорогая».
 «Ты уже говорил мне это раньше! И я плакала — страдала —
прощала тебя — и молилась, чтобы это больше никогда не повторилось. А теперь, дорогая, я больше не буду плакать, и это больше не повторится».

Он посмотрел на неё вопросительно — почти с опаской.

 «Ты... имеешь в виду?..» — запинаясь, произнёс он.  Она опустилась в кресло неподалёку от него.  Слёзы исчезли из её глаз.  Она взяла себя в руки.  Им нужно было обсудить только деловые вопросы.  Она спокойно продолжила:

«Я имею в виду, что мы должны прийти к определённому и ясному пониманию. Я отказываюсь оставаться в положении, в котором ты можешь унижать меня, как ты это делал. Что я буду думать о себе, если соглашусь?» Я спрашиваю тебя, Роберт, что я должна думать о себе?
Он ничего не ответил, и после короткой паузы она продолжила: «Хорошая женщина должна сохранять уважение к себе — она должна знать в глубине души, что она милая и прекрасная. Если она этого не знает, то что ей остаётся?  Есть только два способа сохранить самоуважение — и я собираюсь это сделать — два и только два.  Первый — ты должен пообещать мне сейчас, что никогда не
прикоснись к напитку еще раз.

Он на мгновение замолчал, словно взвешивая точный смысл ее слов
и их значимость; затем серьезно ответил:

"Я не уверен, что смог бы сдержать такое обещание. Но я соглашусь
попробовать...

Она покачала головой.

"Нет, дорогой, так не пойдет. Сколько раз ты уже соглашался попробовать и сколько раз терпел неудачу? Ты можешь остановиться, если захочешь. Ты не слабак. Ты большой и сильный человек. Ты можешь остановиться, если захочешь, и ты должен пообещать мне, что сделаешь это, иначе я...
"Иначе что?" — потребовал он.

"Иначе я выберу единственный доступный мне путь и... уйду от тебя."

"Оставь меня!"

"Да".

Он посмотрел на нее с любопытством, как будто пытаюсь увидеть, если она действительно имел в виду
то, что она сказала. Он с трудом мог поверить, что она была серьезной. Поднявшись,
он подошел к ней и, склонившись над ней, серьезно сказал:

"Позволь мне прояснить это. Ты говоришь, я должен пообещать, что никогда больше не буду
пить, или ты оставишь меня. Это все?"

«Да».

 «Ты уже всё решил?»

 «Да».

 «Значит, это ультиматум?»

 «Да».

 «И ты хочешь получить ответ здесь и сейчас?»

 «Да».

 «Что ж, тогда ты его получишь. Я ничего не обещаю».

Его ответ потряс её. Она ожидала, что он скажет
Он мог бы согласиться на что угодно, но вместо этого бросил ей вызов.

"Роберт!" — в отчаянии воскликнула она.

"Я не позволю себя подгонять и не дам себя запугивать, — упрямо сказал он. "Ни один мужчина, приставив револьвер к моей голове, не сможет заставить меня сделать то, чего я не хочу, и ни одна женщина тоже — даже ты."

Пока он говорил, ее лицо стало немного бледнее, линии около рта
углубились. Если таким образом он решил взглянуть на их отношения,
чем раньше пришел конец, тем лучше.

"Очень хорошо", - холодно сказала она.

Она повернулась, как будто собиралась уйти в свою комнату, когда он снова заговорил:

«Кроме того, в каждой семье должен быть глава. Точно так же, как должен быть глава в каждом бизнесе, и пока у меня есть семья, я буду её главой! Если бы у меня был партнёр, который пришёл бы ко мне и сказал: «Сделай это, или я уйду», — неважно, было бы это правильно или нет, я бы сказал: «Давай, уходи». Уволился."Потому что, если бы я этого не сделала, с этого момента
боссом был бы он, а не я! Так и у нас ".

"Тогда я ... должна ... уйти", - медленно произнесла она.

"Что вам сказать. Но если вы идете, помните, что это ваше
по собственному желанию. Я хочу, чтобы ты осталась ... ты понимаешь?"

Она ничего не ответила, и он продолжил:

"Одно я знаю наверняка. Ты, должно быть, невысокого мнения обо мне, или ты
не мог даже подумать о том, чтобы оставить меня вот так..."

"Именно потому, что я действительно люблю тебя, - истерически воскликнула она, - я должна
оставить тебя. Ты не понимаешь этого сейчас, но, о! как я надеюсь, что когда-нибудь
ты поймешь. До свидания!"

Она подошла к туалетному столику, словно собираясь взять шляпу и пальто. Он остановил её жестом.

"Подожди минутку, дорогая."

Она остановилась.

"Что?"

Подойдя к ней, он ласково сказал:

"Ты совершаешь очень глупую ошибку."

Она покачала головой.

"Я поступаю правильно."

"Я так не думаю. Помимо выходить замуж за мужа, оставив ему это
наиболее серьезный шаг, женщина может принять. Следует серьезно шаги
большое внимание".

"Я обдумывала это", - серьезно ответила она.

"Но недостаточно".

"О, да, обдумывала".

«Во-первых, ты знаешь, что с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, я не
думал ни о какой другой женщине. Ты ведь знаешь это, не так ли?»

«Да».

«Во-вторых, ты меня бросаешь! Я тебя не бросаю. Мой дом
по-прежнему открыт для тебя, и я хочу, чтобы ты стала моей женой...»

Он остановился и посмотрел на неё, словно ожидая, что она что-то скажет, но
она промолчала, и он продолжил:

"Конечно, при любых обстоятельствах я позабочусь о том, чтобы ты была хорошо обеспечена."
Вирджиния сделала протестующий жест.

"О нет!" — воскликнула она.

"Ты хочешь сказать, что не будешь брать никаких пособий?"
"Да! Я пришла к тебе ни с чем — и с тем же уйду."

«А теперь будь благоразумной, малышка, — сказал он ласково. — Если ты ничего у меня не возьмёшь, куда ты пойдёшь, что будешь делать?»

 «Кажется, ты забываешь, что я как-то жила до того, как встретила тебя!»

 «Ты бы попыталась сделать то же, что и тогда?»

 «Почему бы и нет?»

«Потому что это невозможно — абсолютно невозможно».

"Я так не думаю".

Он сделал нетерпеливый жест, как будто любое подобное действие было немыслимо.

"Ну же, дорогуша, выброси все эти глупые мысли из головы. Эта идея абсурдна, нелепа.
"Почему?" - требовательно спросила она.

"Среди других причин тот факт, что я бы тебе не позволила".

"Как ты можешь мне помешать?" - спросила она. - "Почему?" - спросила она." - "Я не позволю тебе".

"Как ты можешь мне помешать? Вы не можете держать меня здесь в заточении и не можете заставить меня взять ваши деньги, если я сам этого не захочу. Понимаете?
"Эта идея абсурдна, говорю вам. Вы не смогли бы добровольно вернуться и жить так, как жили раньше. Это не в человеческой природе."

"Я могу попробовать."

- И если ты это сделаешь, то потерпишь неудачу. И я скажу тебе почему! Когда мы встретились, ты
зарабатывал десять или двенадцать долларов в неделю.

- Десять, - поправила она.

"На это ты должен был жить и обеспечивать себя всем. У тебя была
маленькая комната в Гарлеме, и ты привык цепляться за ремень каждое утро
и каждый вечер, когда ходил на работу и с работы ".

«Да».
 «И теперь у тебя есть туристический автомобиль летом и лимузин зимой; когда было холодно, у тебя были меха, а когда было тепло, у тебя была яхта! С тех пор как мы поженились, у тебя было всё
роскошь, которую могут дать деньги, а роскошь проникает в кровь, моя дорогая.
Роскошь проникает в кровь! Она проникла и в мою! Смогу ли я по своей собственной воле
вернуться и жить, как раньше, и быть довольной? Конечно,
нет! Ты тоже не сможешь!

"Я могу попробовать", - упрямо сказала она.

- Не пытайся, - взмолился он. «Пожалуйста, не надо! Ты милая, прекрасная, разумная, благородная женщина, но ты не создана для того, чтобы бороться с такими обстоятельствами, и если ты попытаешься, то потерпишь неудачу. Это неизбежно».

«Всё равно я попытаюсь».

Её слова были окончательными. Их нельзя было взять обратно. Она была полна решимости
по разделительной. Так тому и быть, подумал он про себя. Он был так горд,
упрям, как она. Если бы она настояла на том, чтобы уйти от него, он бы не
спорить с ней. Сурово сказал он :

"Тогда запомни мои слова-Ты послал за мной и вы вернетесь к
меня".

"Я не буду, скажу я вам!", возразила она с духом.

"Это то, что ты думаешь сейчас".

"И это то, что я всегда буду думать!" - воскликнула она. "Посылать за тобой после
прошлой ночи? Вернуться к тебе на тех же условиях? Никогда! Никогда!

Он снова смягчился. В минуту гнева он не мог забыть, кем
они были друг для друга. Умоляюще он сказал:

"Послушай меня минутку, дорогая. Вы не понимаете, что вы не
предприятия. Вы не знаете, что вы собираетесь делать. Пожалуйста, пожалуйста
не делайте ничего, что доставит вам столько бед и
несчастье. Подумайте над этим некоторое время и тогда может быть..."

"Я приняла решение", - твердо сказала она.

Подойдя к туалетному столику, она взяла шляпку и надела её. Он снова попытался её отговорить.

"Дорогая!"
"Я твёрдо решила, говорю тебе, — твёрдо сказала она, надевая шляпку.

"Не делай этого, Вирджиния, не делай этого!" — воскликнул он. "Помни, если ты
Если ты оставишь меня в таком состоянии, тебе придётся прийти ко мне, иначе это будет... навсегда.
"Тогда это будет навсегда!" — решительно сказала она. "Я не позволю унижать себя! Я не позволю говорить, что меня купили и за меня заплатили!" Ты
мог говорить это до сих пор, но больше никогда не сможешь!
— Она указала на драгоценности и добавила: — Вот они! Я возвращаю их тебе.
Она остановилась и вдруг заметила кольца, которые носила. Они тоже были подарком от него. С тихим возгласом она пробормотала:

«Я чуть не забыл об этом!»

Снимая драгоценные камни со своих пальцев один за другим, она положила их на стол
перед ним. Обручальное кольцо все еще оставалось у нее на пальце. Его она
не решалась снять. Она перевела взгляд с кольца на мужа и сделала
движение, как будто собираясь снять его. Стаффорд, в отчаянии, сделал
умоляющий жест.

"Не делай этого!" - закричал он

"Почему нет?" холодно ответила она. «Раз уж это навсегда, почему бы и нет?»
Сняв обручальное кольцо, она положила его на стол к остальным и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Когда она ушла, Стаффорд подошёл к столу, взял кольцо и
тихо прочел надпись про себя:

"_ От Роберта Вирджинии, с вечной любовью!_ Вечная любовь!"
он с горечью повторил про себя. "Какая ирония!"

Скольжения кольцо в карман он стоял некоторое время как бы в глубоком
мысли. Потом идет к телефону, он быстро снял
ресивер.

"Здравствуйте! Дай мне Мэдисон, 74. Быстрее! Быстрее! Это детективное агентство Берли
? Мистер Берли там? О, это ты, Берли? Это Роберт
Стаффорд. Я хочу, чтобы лучший мужчина, который у тебя есть, встретился со мной в моем офисе через полчаса
через час. Да - твой самый лучший. Что? Нет, нет! Я не хочу, чтобы он смотрел
никого; я хочу, чтобы он кого-то защищал. Через полчаса, не забудь.
Положив телефон на стол, он остался сидеть и, вытащив из кармана обручальное кольцо, уставился на него, бормоча себе под нос:

"С вечной любовью!"

[Иллюстрация: СНЯВ ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО, ОНА ПОЛОЖИЛА ЕГО НА СТОЛ. СТРАНИЦА 270]




Глава XVIII

В течение следующих нескольких дней в доме № — на Риверсайд-драйв царили уныние и подавленность. Внизу царила паника. Никто
точно не знал, что произошло, но отношения между хозяином и
Было очевидно, что отношения между хозяином и хозяйкой сильно натянуты. Миссис Стаффорд
поспешно уехала на такси, не сказав, куда направляется и когда вернётся, а мистер Стаффорд, запершись в своей комнате и отказавшись принимать посетителей, был в таком отвратительном настроении, что с ним невозможно было связаться. Оку никогда прежде не видел своего хозяина в такой ярости. Он практически выгнал его, когда тот вежливо поинтересовался, сколько человек будет дома к ужину.
Весь вечер он слышал, как тот беспокойно расхаживает взад-вперёд.
Он метался, как лев в клетке, разъярённый и кипящий от злости, и однажды Оку показалось, что хозяин плачет.

 Маленький японский дворецкий не только обиделся на такое обращение после пятнадцати лет верной службы, но и всерьёз забеспокоился из-за затянувшегося и загадочного отсутствия своей дорогой хозяйки. За два года, что Вирджиния возглавляла дом, она успела завоевать любовь всех своих слуг. Всегда вежливая и внимательная, никогда не проявляющая необоснованной требовательности или придирчивости, служанка буквально боготворила её. Шли дни, а от неё не было ни малейшего знака
Когда она вернулась, всеобщее уныние усилилось. Вечером, после того как дневная работа была закончена и все могли спокойно посидеть на кухне, странное исчезновение хозяйки стало единственной темой для разговоров. Повариха, дородная ирландка с апоплексическим лицом, высказалась прямо: её хозяйка, самая милая леди, на которую она когда-либо работала, была достаточно умна, чтобы знать, чего она хочет, и если она ушла от мужа, то на то была веская причина. Официантка с негодованием отвергла
намек на то, что она привыкла слушать
Во время разговора за столом, когда она разносила блюда, она призналась, что, будучи наделенной природой слухом, не могла не подслушивать кое-что. Утром в день отъезда миссис Стаффорд она заметила, что за завтраком царила напряженная атмосфера, а позже, когда она спускалась по лестнице, то услышала громкие голоса и остановилась, чтобы прислушаться. Она отчетливо услышала, как ее хозяйка сказала: «Тогда я уйду!»
Это явно указывало на серьезный разрыв, особенно когда
Жозефина, служанка-француженка, рассказала, как по приказу своей госпожи она
Она достала из сейфа все шкатулки с драгоценностями и сложила их на столе, где они и остались. По её искреннему мнению, хозяин снова запил, а мадам, возмущённая его поведением, сбежала с высоким красивым незнакомцем, которого видели слоняющимся вокруг дома. Оку посмеялся над всеми этими сплетнями. По его словам, всё было ясно как божий день. Его хозяин устал от долгого брака с одной и той же женщиной, а что касается мадам, то она тоже устала от брака с одним и тем же мужчиной, поэтому каждый из них решил немного разнообразить свою жизнь.
после чего Лиззи, вторая официантка — пышногрудая ирландка, которая презирала «чужаков» в целом и японцев в частности, — велела Оку придержать язык и не нести эту языческую чушь.

 Но если в зале для прислуги ситуация вызывала неосознанный смех, то наверху всё было иначе. Для Роберта Стаффорда всё это было достаточно серьёзно — трагедия, которая внезапно перевернула его жизнь.
Ночь за ночью он сидел в одиночестве в библиотеке, делая вид, что работает, заставляя себя читать книгу или газету, хотя на самом деле его мысли были далеко. Он задавался вопросом, как он мог быть таким
глупец, позволивший своему счастью утечь у него из рук.

Теперь, когда Вирджинии действительно не стало, он понял, кем она была для него.
и что он потерял. Поначалу он отнесся к этому легкомысленно,
с обидой. Он приучил себя казаться безразличным, боясь, что
поступится частью своей гордости, если проявит малейшую
слабость. Он убеждал себя, что если она решит поссориться с ним
и нарушить гармонию в их доме из-за такой мелочи, то он будет
бедным и слабым глупцом, если позволит женщине запугивать себя и задавать вопросы
права, которые были самой сутью его мужественности. Если бы она предпочла поднять шум и пойти своим путём, он не смог бы ей помешать. Но когда за ней закрылась дверь, когда он увидел, что она действительно настроена серьёзно, что она готова отказаться от всех этих удобств, от всей этой роскоши, вернуться к сомнительному существованию, к жизни, полной унижений и самоотречения, и всё это из принципа, он был поражён.

Железнодорожному магнату никогда не приходило в голову глубоко задумываться о вещах, выходящих за рамки его материальных интересов. Религии он не признавал и
Он редко задумывался об этической стороне вопроса. Но вдруг, как по волшебству, пелена спала с его глаз. В внезапном проблеске озарения он увидел себя таким, какой он есть: эгоистичным, циничным, невнимательным, жестоким. Он был поражён тем, что вынужден признать справедливость этих обвинений, которые сам же и выдвинул. Он не хотел быть таким. В глубине души он был хорошим парнем. Это была
просто ошибка, связанная с его воспитанием. Теперь он увидел правду о том, над чем раньше насмехался из-за своего эгоизма и цинизма: некоторые женщины
достаточно сильны морально и достаточно храбры физически, чтобы сделать что угодно,
пойти на любые жертвы ради справедливости. Каким недостойным он показал
себя в глазах такой женщины! Какое уважение она могла к нему испытывать,
какое уважение он мог испытывать к себе?

 И по мере того, как проходили дни без вестей от неё и к нему постепенно приходило осознание того,
что он потерял, он думал, что сойдёт с ума от тревоги и раскаяния. Он не знал, куда она уехала, а его гордость не позволяла ему связаться с её сестрой.
Джеймс Гилли подал заявление об уходе на следующий день после того, как Вирджиния
Она не сообщила о своём отъезде, так что узнать что-либо из этого источника было невозможно, а детектив, которого он нанял, пока ничего не выяснил.
Возможно, она испытывала трудности, нуждалась в деньгах и не просила о помощи из гордости.
Эта мысль сводила с ума, и Стаффорд несколько дней, обезумев от горя и не в силах заниматься своими делами, оставался в доме, надеясь, что она вернётся, пока неопределённость и постоянное разочарование не свели его с ума. Он не мог есть, не мог спать. В ушах у него всё ещё звучали её упреки, её колкие слова
слова горького осуждения. По ночам он внезапно просыпался в холодном поту, представляя, что видит, как она стоит у кровати и смотрит на него своими большими печальными глазами, полными слёз и укора.

 Если раньше он не был в этом уверен, то теперь он знал, что любит её.
 Всё в доме говорило ему об этом теперь, когда её не было. Пока он бесцельно бродил по опустевшим комнатам, его взгляд
натыкался на углы и предметы, с которыми она была связана: на глубокое кресло в библиотеке, в котором она могла часами сидеть с книгой в руках; на
интересная книга; её маленький рояль, всё ещё открытый, с разбросанными по нему нотами; её личная комната с нетронутой кроватью, пустыми шкафами, мебелью, расставленной в строгом порядке, на которой уже начала скапливаться пыль, — он впервые осознал, как много она для него значила. Он не женился в молодости, как большинство мужчин. Она вошла в его жизнь, когда его привычки и взгляды уже сформировались.
По этой причине он относился к жене как к ребёнку, которого нужно баловать и лелеять, но которому ни в коем случае нельзя позволять проявлять свою волю.
Она не стремилась к независимости и не вмешивалась в образ жизни мужа. Но постепенно, даже без его ведома, она стала занимать всё более важное место в его жизни.
Постепенно она стала необходимой для него, для его душевного спокойствия, для его комфорта. Она не только наполняла дом своим юношеским энтузиазмом и девичьим смехом, но и становилась для него самым чутким слушателем, когда на его плечи ложились заботы о бизнесе и он возвращался домой уставший, радуясь, что есть кто-то, кому он может рассказать о своих проблемах.  В
вечером она садилась за пианино и играла для него его любимую музыку
. Ах, как божественно она сыграла "Серенаду" Шуберта; ее
грустная, заунывная мелодия даже сейчас звучала в его ушах, идеально
соответствуя его нынешнему настроению. Каким же бесчувственным дураком он был! Он
наслаждался всем этим и все же считал это настолько малоценным, что
отверг это и прогнал прочь. Эту женщину, свою жену, которая
принесла свет в его жизнь и дом, — этого верного, преданного
товарища — он оскорбил так, что это не подлежало прощению. Когда
ему всё стало ясно, он подумал, что сойдёт с ума.

Ах, если бы она только простила его и вернулась! Первым его порывом было
пойти за ней, унизиться, встать на колени, если потребуется, и
умолять её вернуться. Десять раз он садился и писал ей
письма, но так и не отправил их. Гордость не позволяла ему
сделать это, и он ходил с маской безразличия, которую совсем не
испытывал. Нет, он не мог пойти за ней. Всю свою жизнь он гордился своей силой воли. Она была краеугольным камнем его характера как в отношениях с рабочими, так и в
семейная жизнь. Если бы он уступил, несмотря ни на какие обстоятельства, после того как однажды занял решительную позицию, он бы лишился не только уважения всего мира, но и собственного. Он был таким же гордым и своенравным, как и она. Он сказал ей, что никогда не придёт к ней, если она не позовёт его. Если, следовательно, она была такой же гордой и решительной, как и он,
они попрощались навсегда. Они больше никогда не увидятся. Если она не писала, то только потому, что он ей надоел и она не хотела возвращаться. Возможно, она нашла кого-то, ради кого
Ему было не всё равно, и он не сомневался, что однажды какой-нибудь адвокат вручит ему документы о раздельном проживании или разводе. Таким образом, его мозг рисовал всевозможные варианты, и он начал испытывать гнев и обиду. Предположим, он был с ней немного груб, но для неё было гораздо хуже бросить его и подвергнуть его всевозможным клеветническим слухам. Поэтому, собравшись с духом, он попытался забыть её.

На какое-то время он вернулся к прежнему образу жизни, снова став вести беззаботное богемное существование, как в свои холостяцкие дни. Он погрузился в
Он предавался всевозможным развлечениям и излишествам. Он играл в азартные игры, много пил и устраивал полуночные ужины с шампанским, которые оживлялись «аппетитным» водевилем, для знатных дам полусвета. Но даже эти излишества не могли заглушить угрызения совести. Иногда, посреди одного из этих ночных разгулов, когда пьяное веселье было в самом разгаре, он вдруг видел бледное задумчивое лицо Вирджинии.
 Её глаза, затуманенные слезами и полные укора, казалось, вопрошали его, удивлялись тому, что он так поступил.
Он унижал себя. С криком отвращения он вскакивал со стула и возвращался в свой опустевший дом.

 Постепенно напряжение давало о себе знать. Он стал нервным и подавленным.
Врач предостерегал его от чрезмерной нагрузки.

 «Это серьёзная болезнь нашего времени, — говорил доктор, качая головой. — Все наши успешные люди становятся её жертвами. Это всё проклятое стремление быстро разбогатеть.
Стаффорд покачал головой. С мрачной улыбкой он сказал:

"Вы ошибаетесь, доктор. Мои дела никогда не были в лучшем состоянии. Мне стыдно говорить вам, что меня беспокоит. Это жалоба школьника. Я в
любовь — впервые в моей жизни».




Глава XIX


«Миссис Трэверс! Мистер Браун! Мистер Трэверс! Мистер Браун!»

Пажи отеля, щеголявшие в обтягивающей униформе с золотыми галунами и пуговицами, сновали туда-сюда по вестибюлям и гостиным, выкрикивая имена разыскиваемых гостей.

Было пять часов, и суета в отеле достигла своего апогея.
 Гости постоянно прибывали на поезде и пароходе; другие уезжали, щедро оставляя чаевые. Носильщики, согнувшиеся под тяжестью багажа, и официанты с нагруженными подносами
с серебряными блюдами бесцеремонно проталкивался сквозь толпу. Женщины в модных платьях прогуливались по залам или пили чай в пальмовой оранжерее; другие сидели небольшими группами и наблюдали за оживлённой сценой.
 Мужчины всех сословий — проповедники, актёры, политики, игроки — стояли в вестибюлях, болтали и курили, преграждая путь так, что пройти было практически невозможно. Из открытых дверей ярко освещённого кафе доносились шум и смех, звон бокалов, звон монет и спор мужских голосов. В
Из другого угла доносился стук телеграфных аппаратов и
неутомимый, непрекращающийся стук пишущих машинок. У главного входа
швейцар, увешанный золотыми кружевами, яростно препирался с
назойливым извозчиком. Стол был буквально осаждён толкающейся, невоспитанной толпой людей, каждый из которых хотел, чтобы его обслужили раньше других, в то время как надменные клерки, передвигавшиеся с ленивой грацией, пытались удовлетворить запросы всех возможных видов.  В этом видимом беспорядке не было ничего необычного.  Он наводил на мысль
Это было настоящее столпотворение; на самом деле это был довольно скучный и ничем не примечательный день в обычной рутине большого столичного отеля.

 Вирджиния откинулась на спинку стула и потянулась.  Все тело у неё болело.  Она работала без перерыва с восьми утра, сделав лишь небольшой перерыв на обед, и усталость начала сказываться. Раньше она могла сделать в два раза больше, не чувствуя усталости, но после замужества стала менее выносливой. Её мышцы были напряжены; роскошный образ жизни, который она вела в последнее время, не подготовил её к той напряжённой жизни, которую она вела раньше. Она восстановила силы
Она обрела независимость, но не без ожесточённой борьбы.

 Фанни была потрясена, когда её сестра вошла к ней в тот день, три месяца назад, и тихо сказала, что навсегда ушла от Роберта. Сначала старшая сестра рассмеялась, не веря своим ушам, а затем, увидев по лицу Вирджинии, что это правда, разрыдалась. Они бросились в объятия друг друга и
заплакали, как делали это много раз, когда были детьми.

Когда они немного успокоились, она рассказала Фанни всё, ничего не утаивая.
ничего от неё не получила и заявила о своём намерении вернуться в отель, если ей удастся получить эту должность и снова зарабатывать себе на жизнь.
 Видя, что это бесполезно, Фанни не стала её отговаривать.
Напротив, теперь, когда она была в курсе всех обстоятельств дела,
она сама была возмущена и отдавала должное сестре за проявленную
смелость.  Конечно, это означало для них всех серьёзные финансовые потери.
Джимми не мог оставаться на своей должности в связи с этим разрывом; он уволился бы с прибыльной работы, и им пришлось бы
вернуться в те времена, когда они едва сводили концы с концами на четырнадцать долларов в неделю. Это было тяжело, но лучше так, сказала она Вирджинии, нежно обнимая её, чем если бы миллионеры думали, что могут покупать и продавать женщин, как скот.

Так что всё быстро уладилось. Вирджиния, конечно же, с этого момента будет жить с ними. Она подала заявление на свою прежнюю должность в отеле и после некоторой задержки получила её. Это стало для неё большим облегчением, потому что
она никогда бы не согласилась быть обузой для сестры, и это
гарантировало ей финансовую независимость, пока она решала остаться.

К своему большому неудовольствию, Джимми подал заявление об увольнении, которое было принято быстрее, чем он втайне надеялся. От квартиры на Сто сороковой улице пришлось отказаться, и Гилли переехали в квартиру чуть менее претенциозную, но более соответствующую их сократившимся доходам. Чтобы свести концы с концами, нужно было найти какую-то работу, поэтому Джимми неохотно устроился на свою прежнюю должность и снова стал экспедитором за 14 долларов в неделю. Однако это было лишь временной мерой, возразил он.  У него было полно хороших идей,
и теперь он избавился от Стаффорда, который, по его словам, действительно парализовал
Благодаря своим усилиям он смог бы дать волю своему изобретательскому гению. Фанни терпеливо слушала. К этому времени у неё почти не осталось иллюзий
 относительно шансов её мужа на успех в жизни. Всё, о чём она
просила, — это чтобы они жили достойно и счастливо.

 Так прошло время. С тех пор как Вирджиния ушла от мужа, прошло три месяца, и за всё это время она ни разу не попыталась с ним связаться. У неё не было такого желания. Если иногда она и испытывала тайную тоску, если иногда и надеялась, что он будет скучать по ней
и прийти за ней, она тут же подавила это чувство. Сам факт того, что он не попытался её вернуть, ясно показывал,
что она никогда по-настоящему не была ему нужна. Она благодарила Бога, что у них не было детей.
По крайней мере, она была избавлена от мучений, связанных с тем, что она принесла несчастье невинным людям. Иногда она видела, как его имя упоминалось в газетах, и горько улыбалась, читая отчёты о сенсационных званых ужинах, скандальных происшествиях, которые привлекли внимание общественности и в которых он играл заметную роль.
Это была та жизнь, которая ему нравилась, единственная, которую он знал. Как она могла мечтать о том, что он станет ей хорошим мужем?

"Мистер Браун! Мистер Робинсон! Мистер Браун! Мистер Робинсон!"

Монотонные, пронзительные голоса пажей, которые устало обходили зал, выкрикивая имена невидимых гостей, распоряжения клерков и швейцаров, болтовня и смех людей, проходивших по коридорам, сливались в идеальный вавилонский шум. День уже был в самом разгаре. Толпы людей
начали раздавать. В проходах стало свободнее.
На какое-то время суматоха закончилась, и Вирджиния откинулась на спинку стула,
радуясь минутной передышке после напряжённого дня. Она ничего не видела и не слышала из того, что происходило вокруг.
Шум и толпа в вестибюле отеля для неё не существовали. Несмотря ни на что, её мысли были далеко — с мужчиной, который перед алтарём
Божьим торжественно пообещал оберегать и защищать её, а затем позволил ей
одной отправиться в холодный, неприветливый мир, чтобы самой зарабатывать себе на жизнь
живем, как могла, не делая даже попытки найти, как или
где она была. При всех его недостатках, она всегда думала, что Роберт
добрый. Почему же тогда он должен был обращаться с ней таким жестоким,
бессердечным, безразличным образом? Внезапно мужской голос отвлек ее от
собственных слов. Холодным, деловым тоном он сказал:

- Ты занят? Мне нужно продиктовать несколько писем.

Мгновенно вспомнив о своих обязанностях, Вирджиния резко выпрямилась.
 Не поднимая глаз, привыкшая подчиняться первому встречному незнакомцу, она устало произнесла:

"Нет, я не занята. Я буду писать под диктовку".

Новенькая села за свой стол. Вирджиния вставила лист бумаги
в свою машинку и была готова начать. Внезапно мужчина издал
восклицание. Она подняла глаза и чуть не упала со стула.

"Мистер Хэдли!" - воскликнула она.

Это был самый близкий друг её мужа. Случай привёл его в отель, и, поскольку ему нужно было написать несколько деловых писем, он остановился у стола первой стенографистки, которая, как ему показалось, была свободна. Когда он увидел, кто эта молодая машинистка, он едва поверил своим глазам.
С выражением глубочайшей озабоченности он воскликнул:

"Миссис Стаффорд! Вы здесь?"
Она грустно улыбнулась.

"Да. Я здесь уже некоторое время, с тех пор как..." Она замолчала, не зная, насколько ему известно о её разногласиях с мужем.
Пока что мир ничего не знал о скандале, который разрушил семью, и, по её мнению, никогда не узнает. После паузы она робко добавила:
«Видите ли, я не богата — мне приходится самой себя обеспечивать».
Хэдли наклонился вперёд и сочувственно взял её за руку. Вирджиния всегда ему нравилась. Её женственность и сила духа вызывали у него сильное восхищение
он. Стаффорд обошелся с ней как скотина. Ему не следовало отпускать ее.
она ушла. Много раз он ругал своего друга за то, что он назвал его
глупое упрямство.

"О, Миссис Стаффорд!" он пошел на тепло. - Я понятия не имел, что ты здесь.
Как благородно и отважно с твоей стороны...

«Любая уважающая себя женщина поступила бы так же», — тихо сказала она.

 Хэдли пожал плечами.  Цинично ответил:

"Некоторые могли бы, но большинство не стали бы.  В нашем кругу не принято жертвовать собой даже ради принципа, когда речь идёт об отказе от комфорта и роскоши.  Я думаю, ты поступила великолепно, и я горжусь тобой"
Боб тоже так считает, только не хочет в этом признаваться. В глубине души он хороший парень.
Проблема была в том, что он женился слишком поздно. У него уже сформировались привычки.
 Он не понимал, что для счастья в семейной жизни нужно не только брать, но и отдавать; другими словами, что по-настоящему счастливый брак — это компромисс. Всегда поступавший по-своему, привыкший навязывать свою волю другим, он не понимал, что, женившись, он наделил определенными правами женщину, которой дал свое имя. Теперь все по-другому. Он видит свою ошибку. Это стало для него горьким уроком.

Сильный румянец разлился по бледному лицу Вирджинии. Что означали эти слова
? Могло ли быть правдой, что ее муж все еще любил ее?

"Ты иногда с ним видишься?" пробормотала она.

"Почти каждый день. Я обедал с ним в клубе прошлой ночью".

"Это он?"

Хэдли ничего не ответил, но наклоняясь вперед, посмотрел более внимательно на его
жена друга. Он быстро отметил ее усталые глаза,
бледность ее лица. Медленно он произнес:

- А ты? С тобой все в порядке? Я думаю, это важнее.

Она устало улыбнулась, отвечая:

"О, я немного устала, вот и все. Эта работа очень ограничивающая. В
На самом деле я уже давно не обращаю на это внимания.
Он пристально посмотрел на неё, не говоря ни слова. Затем он сказал:

"Я понятия не имел, куда ты уехала. Никто из его друзей не знал. Некоторые думают, что ты за границей. Боб дал волю этому заблуждению. Даже я, его самый близкий друг, не знал всех подробностей! Я догадался, в чём дело. И все же Боб знал, где ты.

Вирджиния, вздрогнув, быстро подняла глаза.:

"Он знает?" воскликнула она.

Хэдли кивнул.

"Да, он нанял человека, который постоянно наблюдал за вами на расстоянии.
Не потому, что он верил, что вы когда-нибудь дадите ему повод для развода ... Чтобы
будь справедлива к нему, это никогда не приходило ему в голову; но он хотел, чтобы кто-нибудь
присмотрел за тобой, защитил тебя ...

Вирджиния покраснела; ее сердце сильно билось. Тихо она
сказала:

"Он сделал это?" - воскликнула она. "Значит, он все-таки не забыл меня.
"

Молодой человек рассмеялся.

"Забыл тебя! Думаю, что нет. Ты никогда не выходишь у него из головы.
Он не признается в этом, но я это знаю. Сегодня он любит тебя больше, чем когда-либо.
когда-либо".

"Тогда почему, если он знает, где я, он не приходит ко мне?"

Хэдли сжал кулак. Яростно, почти сердито, он ответил:

- Потому что он дурак. Он сказал, что не придет к тебе, пока ты не пошлешь за ним.
И у него не хватает морального мужества изменить свое решение - он
боится, что над ним будут смеяться.

Вирджиния покачала головой. Печально сказала она.:

"Тогда, боюсь, разрыв никогда не будет залечен. Если он горд, то я гордая.
не меньше. Я никогда не пошлю за ним.

"Но вы не можете продолжать в том же духе, моя дорогая миссис Стаффорд", - запротестовал он.
"Вы действительно не можете. Вы заболеете. Это не та жизнь, к которой ты приспособлен.
"Что еще я могу делать?" - спросила она.

"Преподавать?" - Спросила она. "Учить? У меня не хватает терпения.
Идти в магазин? Это слишком унизительно. Нет, это лучшее, что я могу
думать. Я живу с сестрой. Мне комфортно и так счастлив, как
Я могу рассчитывать на это при данных обстоятельствах ".

"Но ты не передумаешь, ты не простишь Боба?" - настаивал он.
"Позволь мне вернуться к нему сейчас с сообщением от тебя. Это всё, чего он ждёт, я знаю — всего одно слово. Оно сделает его самым счастливым человеком на свете!
Вирджиния покачала головой.

"Вы очень добры, мистер Хэдли. Я знаю, что вы желаете мне добра и что вы мой друг. Мы с мужем прекрасно понимаем друг друга. Ни один из нас не
согласится послать за другим, так что ситуация останется
где она точно находится."

Он встал, собираясь уйти.

"Это окончательно?"

Она решительно покачала головой.

"Да, это окончательно".

"Ты никогда не вернешься к нему?"

"Нет, пока он не придет за мной".

Он схватил её за руку и в следующую минуту исчез в толпе.

 Всю ночь, пока Гилли мирно спали, Вирджиния
беспокойно ворочалась в постели, размышляя над тем, что сказал ей мистер Хэдли.
 Как она ни старалась, она не могла выбросить из головы мысли о муже.
 Если он всё ещё любил её, если он скучал по ней,
почему он не пришёл за ней? Если он сам страдал, почему он позволил ей так горько рыдать? Почему два человека должны позволять своей гордости заставлять их так мучительно страдать? Она подумала, что проявит больше великодушия и отправит ему сообщение с просьбой прийти немедленно. Но, вспомнив его суровые, беспощадные слова, она снова воспротивилась. Нет... нет... если она ослабнет, это унизит её в его глазах! Она не станет... не станет! Она любила его... да... только сейчас она поняла, как сильно его любит; но это было
Только потому, что она любила его, она не хотела лишиться его уважения. Когда наступило утро, она всё ещё не спала и думала, думала, её глаза были красными и опухшими от бесчисленных слёз.





Глава XX
Новым домом Гилли нельзя было похвастаться. На самом деле они стыдились его убогости и жили в постоянном страхе, что кто-нибудь из их бывших знакомых узнает, где они живут, и приедет навестить их. Тем не менее это было лучшее, на что они могли рассчитывать за ту небольшую сумму, которую они могли платить за аренду. Квартира находилась в одном из самых дешёвых районов
Гарлем, квартира в ряду многоквартирных домов, выходящих на улицу, всегда заполненную шумными неопрятными детьми. Коридоры и лестницы были безвкусно украшены, а узкие холлы и маленькие комнаты, лишённые нормального освещения и вентиляции, вызывали ощущение удушья. Обстановка была скудной. Джимми влез в большие долги, рассчитывая, что времена, когда можно было зарабатывать на жизнь выращиванием пальм, никогда не закончатся.
Он был вынужден продать своё имущество, чтобы расплатиться с кредиторами, так что теперь им пришлось довольствоваться тем немногим, что у него осталось.
Они купили всё самое дешёвое, что смогли найти: простой обеденный стол и несколько шатких стульев. Времена действительно были тяжёлые. Судоходная компания также урезала зарплату Джимми, снизив её с 14 до 13 долларов в неделю, так что даже с учётом 5 долларов, которые Вирджиния добавляла к расходам, приходилось экономить, чтобы свести концы с концами.

Фанни изо всех сил старалась выглядеть жизнерадостной в этих удручающих условиях,
но бывали дни, когда её терпение было на пределе и когда она
жалела, что Вирджиния «так зациклилась» на этом
с мистером Стаффордом. Конечно, все они пострадали из-за этой жертвы, но
большая часть бремени легла на нее. Ей, безусловно, пришлось хуже всех.
Вирджиния, отсутствовавшая весь день, по крайней мере, избежала рутинной работы по дому. Это было
ужасное существование - драить полы и мыть посуду с
утра до ночи, никого не видеть, начиная терять надежду, что она
когда-нибудь увидит перемены к лучшему.

Сегодня она чувствовала себя особенно усталой и обескураженной. Всё утро она была занята: следила за тем, чтобы ребёнок был сыт, и чистила кухонную плиту. Обе эти обязанности требовали физических усилий.
Она совершенно выбилась из сил. Вытерев грязные руки о фартук, она
безвольно опустилась на стул в кухне, чтобы немного отдохнуть.
Это не могло длиться долго. День уже клонился к вечеру. Джим и
Вирджиния скоро вернутся домой. Ей нужно было подумать о том, чтобы
приготовить ужин.

 Малышка крепко спала в своей кроватке, и шум
зимнего ветра за окном её не беспокоил. Фанни вздохнула, с нежностью глядя на
пухленькое личико.  Как несправедливо было приводить в этот мир такого невинного ребёнка только для того, чтобы он унаследовал беды и нищету!  Что стало с
Блестящие перспективы, которые когда-то открывались перед её дочерью, когда Вирджиния была женой богатого человека, не только не улучшились, но и стали ещё хуже. Джим не продвигался по карьерной лестнице. Вместо того чтобы получать прибавку к зарплате, он постоянно получал её урезание. Он был из тех людей, которые продвигаются назад, как краб. Он был непрактичным — вот в чём была проблема. Если бы у него было меньше идей, возможно, он зарабатывал бы больше. Это очень обескураживало. Но какой смысл в ворчании?
 Работу нужно было делать, и чем быстрее она закончит с печью, тем лучше.

Она устало поднялась со своего места и, бросив последний взгляд на ребёнка, направилась в сторону кухни, как вдруг в дверь громко позвонили.
 Ребёнок заворочался во сне. Возмущённая шумом, Фанни пошла и открыла дверь.

"Это ты, Джим?" — сердито спросила она.

"Да," — крикнул он.

"Ну и нервы у тебя!" — воскликнула она. «Не мог бы ты шуметь поменьше? Ты разбудил ребёнка!»
Вошёл её муж, одетый в тяжёлое пальто с поднятым воротником.
Нос у него был синий, глаза красные, и он дрожал от холода.


«Ну и ну! погодка и правда не из приятных!»

Сняв пальто и шарф и положив их на стул
вместе с коробкой для завтрака, он пересек комнату и подошел к батарее, чтобы
согреть руки. Фанни, все еще кипя от злости, подошла к детской коляске, свернула
одеяло и разложила подушки. Она сердито воскликнула:

"Вот почему ты должен звонить в колокол и будить ребенка, когда у вас есть
ключ? Тебе не кажется, что у меня и так хватает забот: я управляю этой квартирой, готовлю на троих и присматриваю за ребёнком, так что мне ещё и дверь тебе открывать? Почему ты сам не открыл?

Муж посмотрел на неё как-то глупо. С ухмылкой он сказал:

"Ну, если тебе так интересно, я потерял ключ."

"Потерял ключ?"

"Да."

"Разве ты не знаешь, что ключи стоят двадцать пять центов за штуку?"

"Конечно, знаю."

"Что ж", продолжала она с негодованием: "вы хотите, чтобы помнить, что каждый
квартал-да, и каждый никель--счет в эти дни. Ты не работаешь
теперь на мистера Стаффорда за сотню в неделю; ты служащий транспортной компании
получаешь тринадцать в месяц! Даже не четырнадцать - тринадцать!

Ее муж поежился. Неловко переминаясь с ноги на ногу , он пробормотал

«Не нужно тыкать меня в это носом».
Фанни протянула руку.

«Отдай это», — приказала она.

 «Что?»
 «Тринадцать», — решительно сказала она.  «Сегодня день зарплаты.  Давай! Давай! Давай!» — приказала она, угрожающе подходя к нему.

 С гримасой он сунул руку в карман брюк и, вытащив небольшую пачку купюр, протянул её жене. Она тщательно пересчитала деньги и спрятала их в платье. Он наблюдал за ней с комичным выражением покорности на лице.

"А мне что, не достанется?" — проворчал он.

"Да, — быстро ответила она, — тебе достанется плата за проезд и деньги на сигары — двадцать центов в день, и ты будешь получать их каждый день..."

Сказав это, она повернулась к нему спиной и, застегнув фартук, направилась в кухню. Джимми с отвращением швырнул свой ланч-бокс на стол и плюхнулся на стул.




 «У меня что, даже на ланч денег нет?» — прорычал он. Фанни набросилась на него, как тигрица. Некоторое время он действовал ей на нервы, и сегодня она была в настроении высказать всё, что чувствовала. радостно воскликнула она.:

"Неужели тебе никогда не приходило в голову, что я содержу эту квартиру на
восемнадцать долларов в неделю - тринадцать от тебя и пять от Вирджинии?
Деньги на обед! Тебе повезло даже с обедом!

Он ничего не ответил, но погрузился в угрюмое молчание. Вскоре, с
скривившимся лицом, он прорычал:

«Меня уже тошнит от одних и тех же сухих сэндвичей и маринованных огурцов».

«А чего ты ожидала за тринадцать долларов? — парировала она. — Террапина или паштет из гусиной печени? Меня уже тошнит от...»

Она резко замолчала. Её взгляд упал на коробку с обедом на столе.
 Набросившись на него, как разъярённый стервятник, она сердито воскликнула:
«Что это?»

 Даже в самые мрачные моменты своей жизни Джимми не терял чувства юмора.
 Взяв коробку и сделав вид, что рассматривает её, он сказал:

"Кажется, это букет ландышей."

 Он ухмыльнулся, но не получил ответа. Фанни была не в настроении шутить.

"О, не смеши меня, — сердито сказала она. — Я знаю, что это твоя коробка для завтрака, но что она делает на столе? Положи её в ящик, где ей и место."
Он замешкался, всё ещё ухмыляясь, и она строго продолжила: "А ну, давай! У меня и без того хватает дел, чтобы ещё и твои вещи раскладывать"
Встав, он взял злополучную шкатулку и положил её в ящик буфета. Когда он закончил, Фанни указала на его шляпу и пальто:


«А теперь повесь их в прихожей», — приказала она.


Не говоря ни слова, он взял вещи и вышел из комнаты.
Как только он ушёл, Фанни достала ключ из-под вазы, открыла другой ящик буфета и положила в него деньги. Затем она
поспешно заперла ящик и вернула ключ на место. Не успела она
это сделать, как появился Джимми. Он курил дешёвую сигару, и, судя
по выражению его лица, вкус у неё был так себе. Через несколько
Через несколько мгновений, пока Фанни расстилала скатерть, он с отвращением отбросил сигару:


"Она никуда не годится! Я не могу привыкнуть к этим проклятым дешевым штукам.
Полагаю, я бы смирился с ними, если бы никогда не курил _настоящие_
сигары! Но получить образование в Вилла-де-Вильяс, а потом перейти на эти...
панкеринос...»

Фанни огляделась, увидела сигару на полу и посмотрела на него:

"Джимми," — сказала она, — "подними её и выброси на улицу."
Он без слов повиновался ей. Открыв окно, он поднял злосчастную сигару и выбросил её.

— Ха! ха! — горько рассмеялся он. — За три месяца — от первоклассных кафе до разносных лотков с домашними обедами; от трёх с половиной до двух с четвертью; вместо того, чтобы иметь в кармане кучу денег, остаться без цента! Говорю тебе, Фанни, то, как мы живём сейчас, — это ад!

Плюхнувшись на стул возле стола, он изобразил на лице крайнюю степень уныния. Если бы Фанни была в более благодушном настроении, она бы посмеялась над ним, но в её нынешнем расположении духа его жалобы только раздражали её. Оставив работу, она повернулась к нему. Её
лицо раскраснелось, в глазах вспыхнул огонь. Наконец-то настал момент
отдать это ему.:

"Ты не думаешь, что я знаю это лучше тебя?" - воскликнула она. «Раньше я мог заплатить двадцать пять или тридцать долларов за шляпу, а теперь, если я захочу шляпу, мне придётся самому её подшивать. Раньше я мог время от времени брать такси, а теперь мне везёт, если я могу взять машину. Раньше мне не очень нравилось сидеть в оркестровой яме на утренних представлениях, а теперь я считаю, что ходить в кино — это здорово. Раньше у меня была девятикомнатная квартира в
Сто сороковая улица, теперь у меня пятикомнатная квартира в
Сто семьдесят шестая! Мои «друзья» не приходят ко мне, потому что это слишком далеко от центра. Раньше у меня была служанка, которая выполняла всю работу, и женщина, которая приходила стирать. Теперь мне приходится самой выполнять всю работу, готовить и стирать. Не говори мне о своих сигарах, обедах и карманных деньгах! Только женщина может понять,
что значит спуститься в преисподнюю!
Он молча слушал её тираду, небрежно покачиваясь на двух задних ножках своего наклонённого кресла. Когда она наконец остановилась, чтобы перевести дух, он сказал:

"Я думаю, ты права, Фанни, прости, что я говорил. Женщина получает
худшее каждый раз".

"Да, каждый раз, Джимми", - сказала она решительно, как она приступила к
сервировать стол. "Права она или неправа".

"Если Вирджиния не бросил Стаффорд", проворчал он, "было бы
по-другому".

"Нет смысла говорить об этом: она оставила его..."

Джимми поднял голову с обиженным выражением на лице.

"Да, и какой день она выбрала?" он возмущенно воскликнул: «В тот самый день, когда Стаффорд поднял меня до ста пятидесяти!» — вскакивая со своего места
Он вскочил со стула и начал нервно расхаживать по комнате. «Великий Скотт! — воскликнул он. — Только подумай! Раньше я получал сто пятьдесят! Конечно, я получал их всего день и четверть дня, но я их получал!»
 Его жена оторвалась от работы. Резко спросив:

 « И кто виноват в том, что ты получал их всего день и четверть дня?»

- Моя, я полагаю, - мрачно ответил он.

- Вы не имели права пытаться вмешиваться в отношения мистера Стаффорда и Вирджинии.
Это было их дело.

- Так он мне сказал! И когда я сказал, что все, что касается
сестры моей жены, - это _my_ бизнес, и я не хотел бы связываться с мужчиной
кто плохо себя вел и ушел, я думала, он пришлет
посланнику после того, как меня прежде, чем я достиг угла. В самом деле, я ждал в
из-за угла".

"Но посыльный не пришел", - саркастически заметила она.

"Нет. Но даже это меня не очень беспокоило - тогда! Я думала, что скоро найду
другую работу, такую же хорошую."

Фанни пожала плечами. Вздохнув, она сказала:

"Интересно, будет ли у тебя когда-нибудь "такое же вкусное".

"Конечно, будет", - уверенно сказал он.

"Когда?"

"Я, вероятно, найду хорошую работу почти в любое время".

«Что ж, пока ты этого не сделал, — возразила она, — держись за то, что у тебя есть.  Когда
день аренды входит тринадцать долларов в реальные деньги-это куча зрение лучше
чем сто пятьдесят в надежде."

Джим беспокойно переместился на ноги. Тупо сказал он :

"Да, я полагаю, что так".

"Я знаю это", - воскликнула она.

"Кроме того, - сказал он с некоторым колебанием, - "одна из моих идей может оказаться
большой".

Его жена презрительно рассмеялась.

"Могла бы — да," — воскликнула она.

"О, я знаю, что ты в них больше не веришь," — продолжил он. "Но позволь мне сказать тебе вот что — у меня сейчас есть одна идея, которая принесёт мне пятьсот долларов так же легко, как..." Он щёлкнул пальцами перед её лицом
Он продолжил: «Ты слышишь? Всё так просто!» Его жена, всё ещё сомневающаяся, казалось, не обращала на это внимания, и он раздражённо спросил: «Почему ты не спрашиваешь меня об этом?»
Фанни снова оторвалась от работы и подняла глаза.

"Что такое?" — спросила она смиренным тоном.

Джимми нахмурился. Ему не понравилось недоверчивое отношение жены.

"Это прекрасный способ спросить!" - воскликнул он. Подражая ее тону, он продолжил:
"В чем дело? Вы бы проявлять больше интереса, чем если бы я сказал вам, миссис
Канарские Браун умер от крупа!"

Несмотря на все ее Фанни улыбнулась. Она была слишком добродушна, чтобы остаться
Она очень долго молчала. В конце концов, было вполне естественно, что муж доверился ей. Более примирительным тоном она сказала:

"Я ничего такого не имела в виду, Джимми. В чём дело?"
Но теперь он обиделся.

"О, какой смысл?" — воскликнул он.

«Давай, расскажи мне», — уговаривала она.

 «Какой смысл? Ты же не думаешь, что это что-то стоящее.»

 «Ну ладно, тогда не надо!» — воскликнула она, отворачиваясь.  «Я знаю, что там всё равно ничего нет».

 Он прошёл за ней через всю комнату.  Рассеянно он сказал:

«Да неужели? Что ж, просто чтобы доказать, что в этом что-то есть, я
_will_ расскажу вам. Конечно, я не должен на самом деле ожидать, что сделаю это.
но идея все равно есть."

- Ну... в чем дело? - спросила она, оторвавшись от работы, чтобы послушать.

Джимми взял стул и уселся на него поудобнее. Поколебавшись, он
сказал:

- Ты же знаешь, какой шум подняли газеты по поводу женитьбы Стаффорда на Вирджинии
и как в воскресных выпусках страница за страницей рассказывалось об этом с
иллюстрациями...

- Да, а что насчет этого? - спросила она, ей не терпелось перейти к делу.

"И ты знаешь, - продолжал он, - как умно он поступил, скрыв это от них"
распространив новость о том, что она уехала в Европу на
зимой...
 «Да».
 «Ну, если бы я пошёл к одному из них и рассказал, что вместо того, чтобы быть в Европе, Вирджиния работает в отеле за десять долларов в неделю, и я бы согласился не рассказывать об этом ни в одной другой газете, как думаешь, я мог бы получить за это пятьсот долларов? Ещё бы, мог бы!»
 Фанни слушала его со всё возрастающим возмущением. Когда он закончил, она воскликнула:


"Джимми, если ты сделаешь что-то подобное, я больше никогда с тобой не буду разговаривать — никогда!"
Ослабев от её вспышки гнева, он уклончиво ответил:

"Я же сказал тебе, что не собирался этого делать."

«Считаю ли я Вирджинию дурочкой или нет, — продолжала его жена, — она моя сестра. Права она или нет, она моя сестра, и никто — даже ты — не посмеет задеть её чувства и выйти сухим из воды без моей помощи».
Джимми встал и снова начал нервно расхаживать по комнате. Он поспешно сказал:

«Я не собираюсь делать ничего такого, что могло бы задеть её чувства! Но должен сказать, что для парня довольно тяжело, когда все его хорошие идеи рушатся! Возьмём, к примеру, мою идею с автомобилем. Я мог бы продать его за полторы тысячи долларов, но Вирджиния не позволила мне и заставила вернуть его.»
Это была отличная идея, которая пошла не по плану... — Он замолчал на несколько секунд, а потом вдруг выпалил: — У меня есть ещё одна.
[Иллюстрация: «У меня есть ещё одна идея», — сказал Джимми. СТРАНИЦА 305]

"Что — ещё одна идея?" — саркастически воскликнула его жена.

- Да, - он нетерпеливо ответил: "и даже ты будешь думать, что это все
право".

"Что это?"

Он оглянулся, словно желая убедиться, что никто не слушал. Затем он сказал
трагическим шепотом:

"Мы должны снова свести Вирджинию и Стаффорда".

"Джимми!" - воскликнула его жена, глядя на него с изумлением.

«Ты же знаешь, что она всё ещё влюблена в него, не так ли?» — спокойно продолжил он.

 «Да».
 «И он просто без ума от неё. Сегодня он снова звонил мне и спрашивал о ней».

 «Ну и что с того?»

 На лице её мужа появилось хитрое выражение. На мгновение он стал мудрым.
Затем он торжественно произнёс:

"Чтобы заставить двух влюблённых забыть и простить друг друга, нужно всего лишь свести их в объятия друг друга. Так бы и было с ними! Только упрямство держит их порознь — просто упрямство!"
"Да, это правда," — признала Фанни.

— Что ж, — многозначительно произнёс он, — всё очень просто — мы должны их заполучить
в объятия друг друга.

"Как?" - спросила она.

"Ах, - улыбнулся он, - вот тут-то и пригодилась моя идея".

Фанни с любопытством посмотрела на него. Это был первый раз, когда она когда-либо
слышала, муж сказал ничего толкового.

"Пойди скажи", - сказала она с нетерпением.

"Если бы она послала за ним, - продолжал он, - он нарушил бы все законы о скорости, добираясь сюда"
, и если бы он пришел за ней по собственной воле - если бы она думала, что он
сделай это, она оказалась бы в его объятиях так быстро, что превратилась бы в прыгающую антилопу.
антилопа похожа на помощника водопроводчика, возвращающегося за своими инструментами! "

Фанни выглядела озадаченной. Она не совсем поняла, что он имел в виду.

"Что вы имеете в виду?" - спросила она.

Ее муж на мгновение заколебался, как будто не решаясь высказать то, что было у него на уме.
затем внезапно он выпалил:

"Предположим, я позвоню ему - прямо сейчас - что она послала за ним?"

"Позвоню ему ... этой Вирджинии..."

"Конечно! Он бы подумал, что она сдалась, и она подумала бы то же самое о нем. Это
было бы похоже на пару распростертых объятий, шорох юбки,
маленькую головку на мужественной груди, а потом - прощай, Джон, прощай
все, и крышка снята! Полагаю, это неплохая идея!

Фанни нервно всплеснула руками. Поколебавшись, она воскликнула:

"О ... я думаю, это великолепно! Но ... что, если они узнают?"

"Какая разница, если они уже помирились?" он ухмыльнулся.

"Но ты думаешь, это было бы правильно?"

"О нет!" - насмешливо воскликнул он. "Конечно, нет! Это было бы ужасным
преступлением объединить мужа и жену и восстановить разрушенный дом! Не говоря уже о том, чтобы вернуть мне мою обычную работу за сто пятьдесят. Должен
я?"
Фанни в волнении заломила руки. Это был, безусловно, дерзкий план.

"Я... я боюсь," — запинаясь, сказала она, не желая брать на себя обязательства.

«Нет, — смело ответил он, — я никогда не боюсь игр, в которых не могу победить»
проиграем! И если это удастся, вы знаете, что это будет означать для нас - хорошая
одежда, хорошая еда, деньги, которые можно потратить, и беспокоиться не о чем, кроме
переезда на сто двадцать пятую улицу! Что ты скажешь?

"Я не знаю..." - нерешительно ответила она.

"И потом, - продолжал он убедительно, - ты должен подумать о малышке
Вирджи. Ребенок делает большое различие..."

"Это действительно так", - ответила она горячо. "Могу поспорить, Вирджиния никогда бы не
ушел Роберт, если у них родился ребенок".

"Должен ли я сделать это?" - осторожно спросил он.

- Я боюсь. Я... честное слово, я боюсь!

«О, давай! Будь в игре!» — подначивал он. «Кроме того, мы можем выиграть всё, а можем и ничего не потерять, и это лучшее, что можно придумать для азартной игры!»
 «Но, Джимми...» — испуганно воскликнула она.

  Он не обратил внимания на её возражения. Поглощённый своей идеей, он с жаром продолжил:

«Нельзя терять ни минуты. Вирджиния может вернуться в любую секунду, и если мы хотим довести дело до конца, то должны сделать это быстро. Я сделаю это?
 Я сделаю это?»
 Фанни, взволнованная, не знала, что сказать.

 « Почему ты возлагаешь на меня ответственность? — воскликнула она. — Ты сама должна принять решение. Ты — глава семьи.

Он усмехнулся. Глава дома? Конечно, он был. Почему он не
подумал об этом раньше? В таком случае, ему необходимо проконсультироваться никто, кроме
сам. Раздувшись от чувства собственной важности, он воскликнул:

"Конечно, рад. Я сделаю это!"

Выйдя в холл, он быстро снял трубку с телефона.

«Джимми!» — взволнованно воскликнула его жена.

 Он опустил руку и огляделся.

 «Что?» — спросил он.

 «Не думаю, что тебе стоит это делать», — выдохнула она.

 Он сурово посмотрел на неё.  Если раньше она всегда его боялась, то теперь всё было иначе. Как автор идеи, которая должна была спасти их всех, он держал в руках кнут.

"Послушайте, - воскликнул он, - кто глава этого дома?"

"Я не думаю, что вам лучше так поступить", - взмолилась она.

Покачав головой, он не обратил внимания на ее протесты:

"Я хочу так же", - сказал он твердо. "Ты ничего не надо
сказать об этом. Я глава этого дома. — Сняв трубку, он заговорил в телефон.

"Алло — алло! Дайте мне Ривер 2540. Это Ривер 2540? Мистер Стаффорд
там? Пожалуйста, передайте ему, что мистер Гилли хочет с ним поговорить. Да, его
шурин, мистер Гилли! Это вы, мистер Стаффорд? Это Джимми!
Нет, не Джеймс — просто Джимми! Вирджи сказала мне позвонить тебе и попросить приехать за ней. Да, именно так — думаю, она больше не может жить без тебя. Хорошо, я ей передам. До свидания!"
Повесив трубку, он закрыл дверь и торжествующе воскликнул:

"Готово!"

"Ой ... я боюсь до смерти!" ахнула Фанни.

"Я не буду", - он усмехнулся. С гордостью он добавил: "После всего, что требуется человеку, чтобы
быть на высоте положения".

"Но если все обернется плохо?" настаивала его жена.

Он недоверчиво покачал головой, как будто это было совершенно
невозможно. Пожав плечами, он сказал:

"Теперь все сделано, и это все, что от нас требуется. Держу пари, что к этому времени
Стаффорд будет в своей машине и примчится сюда как сумасшедший. Предположим,
он доберется сюда раньше Вирджинии?

- Это все испортило бы! - воскликнула Фанни.

- Не обязательно, - ответил он надменно, как будто проблемы не так
трудно, что он не мог бороться с ним. «Возможно, мне в голову придёт какая-нибудь идея, которая спасёт ситуацию. Предоставьте всё мне».
 Фанни, погружённая в свои мысли, ничего не ответила, а её муж нервно расхаживал по комнате. Взглянув на часы, он нетерпеливо воскликнул:

«Жаль, что она не пришла. Она уже должна быть здесь...»
 Он остановился и прислушался, а затем вышел в коридор и открыл входную дверь. Там никого не было, и он вернулся в комнату:

"Мне показалось, что я услышал, как она вставляет ключ в замок," — сказал он.

"Я так волнуюсь," — с тревогой воскликнула Фанни.

"О чем?" он потребовал беззаботно. "Я ты звонишь. Если есть какие-либо
боясь быть сделано, пусть Джимми, сделай это!"

"Лучше бы ты этого не делал", - робко сказала она.

"Но я сделал", - воскликнул он. "Боже правый, разве это не похоже на женщину!"
Он ободряюще продолжил: «А теперь послушай, Фанни, предоставь это мне.
»Когда придет Вирджиния, исчезни, займись кухней
или еще чем-нибудь, а я поговорю с ней. Ты увидишь, что я...

Пока он говорил, раздался металлический щелчок ключа, поворачивающегося в замке входной двери.


"Святой Юпитер!" - воскликнул он. "Вот она! Будь осторожен со словами".
Дружески поприветствовав свою невестку, он крикнул: «Привет, Вирджи, мы здесь!»

Глава XXI


Вирджиния вошла усталая и измотанная. Её одежда промокла насквозь из-за дождя, а в руке она держала мокрый зонт. Она устало улыбнулась, приветствуя остальных:

"Здравствуй, Фанни! Как вам эта погода?" Протягивая ей зонтик, чтобы
ее шурин сказал ей: "вот, Джим, пожалуйста, примите это."

Пока он укладывал ситцевую ткань в ванну, Фанни помогла устроить
новоприбывшую поудобнее. Она с беспокойством воскликнула:

"Бедняжка, ты промокла насквозь. Тебе лучше все переодеть".

Вирджиния сбросила плащ и в изнеможении опустилась на стул.

"Я слишком устала, чтобы что-то делать, кроме как сидеть," — устало воскликнула она.

"Тяжелый был день?" — спросила её сестра, принося пару удобных тапочек, чтобы Вирджиния могла переобуться.

«Очень», — с облегчением ответила Вирджиния. «Бывают дни, когда всё идёт наперекосяк. Это был один из таких дней. Люди были раздражительными и требовательными — царила ужасная суета. Я едва успела пообедать, а сегодня вечером в машинах было так много народу, что мне пришлось всю дорогу стоять».
Стремясь к осуществлению своих планов и используя любую возможность, чтобы втереться в доверие к своей невестке, он воскликнул с извиняющимся видом:


"Вот это да! Это был тот же парень, что и в машине?"

Она кивнула, в то время как Фанни пошла посмотреть, как идут дела на кухне.


"Да", - сказала она вяло.

"И собираешься в центр?"

"Да".

"Он с тобой разговаривал?"

"Конечно, нет!" - возмущенно воскликнула она.

"Ну, если он это сделает или если он вообще наберется смелости", - сказал ее шурин.
свирепо взмахнув рукой, "ты скажешь мне, и я пробью ему голову!"

"Он этого не сделает", - улыбнулась она.

"Лучше бы ему этого не делать".

В этот момент из кухни вернулась Фанни. Она весело
воскликнула:

«Ужин готов, но сначала я принесу тебе чашку чая!»
Указав на мокрые галоши, она многозначительно посмотрела на мужа.
«Джимми!»
 Он послушно поднял галоши и, как и прежде, направился в сторону ванной. Вирджиния с благодарностью посмотрела на сестру.

"Ты очень добра ко мне."
"Не говори глупостей!" — воскликнула Фанни, занявшись сервировкой стола.

Вирджиния улыбнулась.

"Ты самая лучшая сестра в мире!" - бормотала она.

"Нет, я не, ты!" Весело, как ее муж вернулся, она
добавлен:

- А теперь посиди спокойно и поговори с Джимом, пока я приготовлю чай.

Она вышла, а клерк небрежно занял стул. Это был его
возможность. Он едва ли мог надеяться на лучшую. После короткой
паузы он сочувственно сказал:

- Ты неважно выглядишь, Вирджиния. Последние три месяца сказались
на тебе.

Молодая женщина кивнула. С усталым вздохом она ответила:

"Да, я знаю это".

Ободренный таким образом, он продолжил:

"Я думаю, тебе это нравится не больше, чем нам".

"Нравится!" - воскликнула она. "Нравится работать под огромным давлением с
утра до ночи в коридоре общественного отеля на побегушках у
первого встречного, подвергаясь всевозможным оскорблениям и унижению? Нравится
У меня есть два доллара в неделю на карманные расходы, из которых я должен оплачивать проезд и покупать всё необходимое.  Нравится ли мне приходить домой каждый вечер таким уставшим, что я едва могу ходить, и с такой болью в голове, что я почти ничего не вижу?  Нравится!  Ещё как нравится!
 Он тихо ответил:

  «Тогда почему бы тебе не бросить это?  Почему бы тебе не вернуться к своему мужу?»

Вирджиния начала. Несмотря на все усилия, её лицо залилось румянцем.
Внезапно она сказала:

"Я просила тебя не..."

"Я знаю, что просила, но сегодня я собираюсь вразумить тебя, если больше никогда этого не сделаю."

Она протестующе подняла руку.

"Джимми... я..."

"Да, это так", - перебил он. "Мне неприятно видеть, как ты продолжаешь в том же духе.
Вы от Стаффорда на срок менее трех месяцев и, на
уровня, вы выглядите на пять лет старше. Почему бы тебе не вернуться к нему?"

"Я уже говорил вам, почему - это вопрос принципа. У вас не было бы меня
отказаться от моих принципов, не так ли?"

Он пожал плечами, ответил он сухо:

"Я не знаю о твоих, но я могу сказать тебе вот что о своих - если бы
держаться за них означало тяжелую работу, усталые кости и пустой карман
в то время как отказ от них означал прекрасный дом, веселое времяпрепровождение и все деньги
Я мог бы потратить их, а потом распрощаться со своими принципами и поступиться ими без колебаний! Это здравый смысл.
Она отвернулась.

"Мы по-разному смотрим на вещи," — тихо сказала она.

Он встал со стула и начал молча расхаживать по комнате. Затем, внезапно повернувшись к ней, он сказал:

"Я все равно никогда не понимала, почему ты его бросила. Скажи мне, он бил
тебя?"

"Конечно, нет!" - возмущенно воскликнула она.

"Он был связан с другой женщиной?"

"Другая женщина! Роберт? Идея!!"

"Ну, если это была не одна из них, то, во имя всего святого, что это было?"

"Ты не поймешь", - ответила она просто.

Он остановился перед ней и скрестил руки на груди. С как тяжелое
воздух как он мог собрать, он сказал сурово::

"Возможно, и нет, но кое-что я могу понять. Почему я бросил свою
работу? Из-за тебя. Кто довел нас до этого? Ты! Кто заставляет
Фанни работает усерднее любой наёмной служанки в городе? Ты! Кто разрушил мою карьеру? Ты! Ты и твой эгоизм!
 Ошеломлённая внезапностью его обвинения, Вирджиния уставилась на него с удивлением, словно не понимая, о чём он говорит.

"Мой эгоизм?" — пролепетала она.

«Вот так!» — усмехнулся он. С притворным возмущением он продолжил: «А что ты собирался сделать для маленькой Вирджи!
У неё должна была быть гувернантка; она должна была учиться музыке и живописи, когда вырастет; у неё должна была быть лошадь. Лошадь! Ха! ха!
Единственная лошадь, которая у неё когда-либо будет, — это вешалка для одежды!!»

Вирджиния, ранимая до глубины души, слушала его слова, каждое из которых было для неё как удар.

"Пожалуйста, Джимми, пожалуйста!" — плакала она.

Но он не знал жалости; он был готов причинить ей любые страдания, лишь бы
это не причинило ему вреда и достигло своей цели.

"Да," — продолжил он, — "и ей придётся делать то же, что и Фанни, — надрываться, стирая вещи, чтобы их высушить! И почему? Потому что ты больше думаешь о своих "принципах", чем о своих родственниках. Потому что ты думаешь только о себе. Потому что ты эгоист. Вот почему!"

Почти в слезах Вирджиния протянула к нему руку, умоляя его остановиться.

"Перестань, пожалуйста!" - закричала она. "Разве ты не видишь, как я нервничаю и устала?"

В этот момент вернулась Фанни с чайными принадлежностями как раз вовремя, чтобы услышать
Она услышала жалобный крик сестры. Возмущённо повернувшись к мужу, она сказала:

"Ты ведёшь себя неподобающе! Что ты ей вообще сказал?"
Он небрежно пожал плечами и ответил:

"Я говорил ей то, что было для неё лучше." Почти со злостью он добавил: "И я буду продолжать ей это говорить."

Вирджиния вскочила, её лицо покраснело. С некоторым воодушевлением она воскликнула:

"Нет, ты этого не сделаешь!"
"Кто меня остановит?" — потребовал он.

"Я остановлю," — твёрдо сказала она. "Я делаю то, что считаю правильным, и ты не заставишь меня делать то, что я считаю неправильным. Если ты когда-нибудь
— Если ты ещё раз упомянешь о том, что я должна вернуться к мужу, я... я...
— Полагаю, ты тоже нас бросишь? — саркастически спросил он.

Тем временем Фанни отчаянно жестами показывала мужу, чтобы он остановился.
Она сердито воскликнула:

"Джимми, ты можешь остановиться?"

Она уже собиралась зажать мужу рот рукой, чтобы заставить его замолчать
когда вмешалась Вирджиния. Покорным тоном она слабо произнесла:

"Позволь ему говорить. Нет, я не могла оставить тебя. Мне нужно кого-то
любовь. И ты знаешь, что я люблю тебя, не так ли?"

"Я должен сказать так", - воскликнула Фанни, обнимая ее.

Взяв сестру за руку, Вирджиния повернулась к своему шурину.
Выражение гнева и неповиновения исчезло с ее лица. На его месте
появилось мирное выражение терпеливой покорности судьбе. Мягко она сказала:

"И я очень люблю ребенка! Да, и тебя тоже, Джимми! О, ты
не представляешь, как это было тяжело для меня! Видишь ли, у меня были не только свои горести и беды — а их у любой женщины предостаточно...
Фанни нежно обняла сестру. Поставив перед ней чашку чая, она успокаивающе сказала:

"Не волнуйся, дорогая, всё будет хорошо."

Вирджиния покачала головой. Она печально сказала:

"Но у меня тоже были твои проблемы - знать, что Джимми потерял свое место из-за
меня. Чтобы ты приходил в этот мир, как этот ... из-за меня; чтобы
знаешь, Джимми, это просто с чего он начал! Чтобы тебя увидеть ... ломать
обратно-в стиральной--"

Стоя над ней, Фанни гладила ее по волосам, пытаясь успокоить.
Она весело сказала:

"Не волнуйся за меня. Со мной всё в порядке."
"Это было ужасно тяжело, — продолжила Вирджиния со слезами на глазах. "Временами
мне казалось, что я просто не вынесу этого — что я должна — обязана — уйти
Я вернусь, потому что, в конце концов, я всего лишь человек! И, возможно, мне ещё придётся вернуться — возможно...
Она резко остановилась и запрокинула голову. С
воодушевлением она воскликнула: «Нет, я не вернусь. Не вернусь!» Затем её тон снова изменился, и она умоляюще сказала: «Но, пожалуйста, не говори больше об этом. Я так устала!
Она безвольно опустилась на стул за столом. Джимми, решив, что момент подходящий для возобновления атаки, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел он произнести ни слова, как Фанни его перебила.

"О, заткнись!" — воскликнула она скорее с досадой, чем элегантно.

"Я ничего не сказал," — возразил он.

"Нет, но ты собиралась!" - возразила она. Повернувшись к Вирджинии и
поставив перед ней чашку с чаем, она умоляюще сказала:

"Выпей свой чай, дорогая, пока он не остыл".

Джимми был отброшен, но не побежден. Приз был слишком важен, чтобы
позволить ему так легко смириться с поражением. Поднявшись со своего места, он
сказал более примирительным тоном:

«Я только хотел сказать... что, если он пошлёт за ней... или сам за ней придёт?»
Вирджиния подняла глаза с выражением смешанного удивления и тревоги.
Почти с тревогой она воскликнула:

"Роберт, он придёт за мной! Шансов нет, ни малейших."

Клерк понимающе ухмыльнулся. С самодовольным видом человека, который
пользуется доверием окружающих, он многозначительно сказал:

"На вашем месте я бы не был так уверен".

"Почему, что ты знаешь об этом?" - спросила Фанни с притворным удивлением.

"Он безумно влюблен в нее - вот что я знаю", - сказал он.

Вирджиния удручённо покачала головой.

"Не настолько, чтобы приехать за мной, — сказала она. "Он сказал, что никогда этого не сделает — и не сделает. Вот такой он человек."
"Пер... возможно, — предположила Фанни, — возможно, он мог бы."

— Нет, — пробормотала Вирджиния, — ты не знаешь его так хорошо, как я. Однажды он
если он примет решение, никто не сможет заставить его изменить его".

- Но если он это сделает, - хитро настаивал Джимми, садясь рядом с ней.
и приняв сердечный, сочувствующий тон.

- Он этого не сделает, - печально ответила Вирджиния. "Нам придется жить такими, какие мы есть
! И нам может быть намного хуже, не забывай об этом. Даже сейчас мы получаем на двоих двадцать долларов в неделю. Я получаю семь, а Джимми — тринадцать...
"Я _получал_ тринадцать," — с сожалением перебил Джимми.

Вирджиния посмотрела на него.

"Они тебя вырастили?" — быстро спросила она.

"Нет. Они меня уволили.

 «Уволили?»

 «Да».

— Ты хочешь сказать, что потерял работу?
— Конечно, потерял. Как ты мог ожидать, что я её сохраню? Думаешь, я мог бы работать под началом человека, получающего тридцать долларов в неделю, — я, который раньше получал сто пятьдесят?
— Уволили! — эхом повторила Фанни, бледнея. — Почему… что случилось?
Джимми принял обиженный вид. Он небрежно объяснил:

 «О, я видел, что в системе многое не так. Когда
я пришёл, чтобы дать руководителю отдела совет, основанный на моём обширном опыте, вместо того чтобы принять его и быть благодарным, он уволил меня — уволил в одночасье. Тупица!»

Вирджиния уставилась на него в смятении.

"Но что мы будем теперь делать?" - плакала она.

Фанни рухнула на стул, картина полного
уныние. Она слабо повторила за сестрой::

- Да, и что мы теперь будем делать?

- Не волнуйся, - уверенно улыбнулся молодой человек. "Все идет
все будет в порядке".

"А если он не стоит?" утверждал, что его жена.

- Будет, - ответил он. При значительном взгляд в сторону его
сестра-в-законе, он добавил: "Вы знаете о моей новой идее!"

Фанни фыркнул пренебрежительно недоверия.

«Ох уж эти твои идеи!»

Он презрительно пожал плечами. Что толку спорить
с кучей женщин? Именно так всегда поступали с его идеями
над ними смеялись, и именно поэтому он никогда ничего не мог с ними поделать
. Он сердито воскликнул:

"Я знаю, что ты о них думаешь. Гы, но не женщин
утешает много!"

Этот прощальный выстрел, он повернулся на каблуках и исчез в
кухня. Вирджиния, боясь, что она была причиной этого мало
внутренний шторм, извиняющимся тоном сказал :

"Мне жаль, что вы поссорились. Не вини его слишком много. Вещи
для него скорее сложно".

- Для него? - удивленно переспросила Фанни. - А как насчет тебя?

- О, я справлюсь, - тихо ответила ее сестра.

- Он не имел права терять эту работу, - сердито сказала Фанни.

- Скоро он найдет другую, - ободряюще сказала Вирджиния. - А пока он этого не сделает.
мы как-нибудь поладим. Мы вместе переживали хорошие времена и вместе справимся с трудностями.
"Боже, какая же ты чистокровная!" — восхищённо воскликнула её сестра. "Если какая-то девушка и заслуживала счастья, то это ты."

"То же самое можно сказать о тебе и многих других," — рассмеялась Вирджиния.

В этот момент в дверь позвонили. Фанни приподнялась, чтобы уйти
Она открыла дверь, но тут же села обратно.

"О, это всего лишь почтальон. Джимми пойдёт с ним."
Взяв обе руки сестры в свои и наклонившись, Фанни нежно обняла её. Успокаивающим тоном она сказала:

"Скоро всё наладится, дорогая. Я надеюсь, что так и будет. Как же я на это надеюсь!"

Не успела она договорить, как в дверь снова позвонили, на этот раз громче.
Фанни вскочила на ноги.

"Я думала, Джимми дома. Должно быть, он вышел."
"Интересно, кто это?" — пробормотала Вирджиния.

"Пойду посмотрю," — сказала Фанни. "Надеюсь, это не гости. Наши соседи"
Соседи уже давно угрожают, что придут к нам.
Не желая, чтобы её беспокоили, Вирджиния поспешно встала.

"Я не хочу никого видеть," — сказала она. "Я пойду прилягу."
Когда её сестра направилась к двери, Вирджиния быстро скрылась в спальне.




Глава XXII


Когда ему позвонили и сообщили, что жена хочет его видеть,
Стаффорд мгновенно воспрянул от мрачного уныния и воспарил
до головокружительных высот надежды и радости. Простая звуковая
волна, распространяющаяся по медному проводу, сделала его самым
счастливым и изумлённым человеком в Нью-Йорке.

В тот вечер он вернулся домой в особенно плохом настроении и вместо того, чтобы поужинать в клубе, как обычно, велел Оку приготовить еду. После
ухода Вирджинии у него редко хватало смелости ужинать дома.
 Большая столовая с большим столом, накрытым для него одного, только
напоминала ему о его утрате. Особенно пустыми и безрадостными они выглядели в тот день, и его мысли были заняты
отсутствующей, когда вдруг громкий телефонный звонок прервал его грёзы. Он взял трубку, думая, что это
Хэдли звонил ему или, возможно, кому-то в его офисе, когда, к своему удивлению, он услышал голос Джимми Гилли.

 Он замер, слушая её. Наконец-то она послала за ним.
В конце концов, его жизнь не была безвозвратно разрушена. Вирджиния была готова простить его и вернуться домой. Он едва мог поверить своим ушам и от радости был готов обнять полированную поверхность телефона. Примирение было возможно без ущерба для его самоуважения.
Он не стал анализировать её мотивы или сомневаться в подлинности повестки.
Ему было достаточно того, что она
Муж сестры сказал, что она хочет его видеть. Внезапно ему в голову пришла мысль, от которой кровь отхлынула от его лица. Ему то
становилось жарко, то холодно. А что, если она больна, при смерти и они послали за ним, потому что она на смертном одре? Он не станет медлить ни секунды.

Нажав на несколько электрических звонков, он отправил Оку и других слуг по делам.
Его торопливые распоряжения вдохнули новую жизнь в сонный дом,
и через полчаса он уже сидел в своей машине и мчался в сторону Гарлема.

 При первом звуке звонка Фанни инстинктивно поняла, кто это.
Она не спешила с ответом, чтобы не слишком встревожить Вирджинию, и на несколько мгновений растерялась, не зная, что делать. Джимми поспешно, но незаметно исчез, решив, что теперь его жена сама сыграет свою роль
в маленькой комедии, призванной свести Роберта и Вирджинию.
Но это была совсем не простая роль, и только когда она узнала, что миллионер стоит снаружи и ждёт, когда его впустят, она в полной мере осознала, насколько трудна её задача. Невозможно было предугадать, как сработает этот план.  Была сказана ложь, пусть и непреднамеренная
Ложь во спасение. Если бы Стаффорд узнал, что его обманули, это могло бы усугубить ситуацию, а что касается Вирджинии, она бы точно никогда им этого не простила.

 Поэтому Фанни не без опасений открыла дверь и с искренней улыбкой на встревоженном лице поприветствовала Роберта Стаффорда.

 Он поприветствовал свою невестку как обычно, сердечно, как будто ничто не могло нарушить их близость и дружбу. Но было легко заметить, что его мысли были заняты только одним человеком.  Как только он вошёл, его взгляд блуждал по квартире в поисках её, и он
казалось, он внимательно прислушивался, словно ожидая услышать её голос.
 Не двигаясь с места и с тревогой глядя на Фанни, он спросил тихим голосом:

"Где она?"

"Наверное, пошла в свою комнату."

"Ты уверена, что она не больна?" — с тревогой спросил он.

"Совершенно уверена," — улыбнулась Фанни.

"Это правда, не так ли?"

"Конечно, это так. Она... она немного устала, вот и все".

Он глубоко вздохнул с облегчением и, сняв пальто, бросил его
вместе с шоферской фуражкой на диван.

"Слава богу, что только это!" - воскликнул он. - Джимми сказал , что там было
С ней всё в порядке, но пока я поднимался сюда, я думал, что, может быть, вдруг она... — Он резко замолчал и сказал:
"Передай ей, пожалуйста."
Не сказав ни слова и не пытаясь вдаваться в объяснения, которые при перекрестном допросе могли бы поставить ее в неловкое положение, Фанни пошла в комнату Вирджинии и постучала в дверь.

"К тебе пришли, Вирджи!" — позвала она.

- Чтобы повидаться со мной? - удивленно переспросила Вирджиния.

- Да.

- Очень хорошо, я буду там буквально через минуту.

Подойдя к своему старшему шурину, Фанни нежно положила свою руку на его
рука. Сказать было нечего. Каждый понял другого.

- Будь с ней очень добр, - умоляюще сказала она.

- Не волнуйся, - улыбнулся он.

"У нее были трудные времена".

"У меня тоже", - ответил он с некоторым волнением.

Фанни отвернулась и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты. Несколько мгновений, которые показались ему годами, Стаффорд оставался один, не сводя глаз с двери, через которую вот-вот должна была войти единственная женщина в мире. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась. Неужели она никогда не придёт? И вдруг дверь открылась, и вошла Вирджиния
на пороге. Увидев, кто это, она встала, как один
Зачарованные. Кровь текла по щекам, оставляя ее мертвенно-бледным.
Она сделала шаг вперед, но споткнулась и чуть не упала. Он метнулся
вперед и подхватил ее своими сильными руками.

"Дорогая!" прошептал он.

Её голова покоилась на его плече, как в тот первый день, когда он сделал ей предложение в своей квартире на Риверсайд-драйв.
 Её бледное, усталое лицо было обращено вверх, а измученные глаза с удивлением смотрели на него. Её губы были совсем рядом, но он не решался
искушение. Достаточно было почувствовать, что она снова в безопасности в его объятиях. Она медленно пробормотала:


"Роберт! Ты пришёл! Ты пришёл!"
"Конечно, пришёл," — успокаивающе сказал он, ласково поглаживая её по волосам.


"Я так счастлива, дорогой," — прошептала она.

«Ты ни капли не счастливее меня», — сказал он, пытаясь сдержать слёзы, которые уже наворачивались на глаза.


 «И ты пришла за мной!»

 «Конечно, дорогая. Ты думала, я не приду?»

 «Да, потому что я думала, что знаю тебя и понимаю тебя. Но это не так». Я знал, что ты красивая и сильная, но ты ещё красивее и сильнее, чем я мог себе представить
Я так и представляла, и я обожаю тебя за это! О, мой дорогой, ты пришёл за мной!
Он слушал в замешательстве, ничего не понимая. Он мягко сказал:


«Но, дорогая, я... я не...»
Она жестом пригласила его сесть.


«Садись, милый, и позволь мне сесть к тебе на колени, как раньше».

"Да, дорогая, совсем как раньше".

Он снял пальто, бросил его на диван и сел на стул перед
столом. Вирджиния с криком восторга запрыгнула к нему на колени и
обвила рукой его шею.

"Позволь мне прижаться к тебе так, как я люблю", - воскликнула она. «Обними меня крепче — очень, очень крепко — и не говори ни слова, ни единого слова».

Слишком счастливый, чтобы задавать вопросы, он крепко обнял её. Тихим голосом она пробормотала:


"Я так устала, дорогой. Я так устала..."
Он ласково и нежно погладил её.

 "Моя бедная девочка! Пойдём, дорогая, машина снаружи. Мы сразу же пойдём домой."

- Не сейчас ... пожалуйста ... Я слишком счастлив. И это ты. Это действительно, действительно
ты.

- Это действительно так, - улыбнулся он.

- Да, - продолжала она, - я надеялась, жаждала и молилась, чтобы ты пришел за мной.
Но я не думала, что ты придешь. Я думал, что твоя гордость
не позволила бы тебе.

- Моя гордость? - эхом повторил он, сбитый с толку.

- Да. Ты сказала, что не придешь, пока я не пошлю за тобой.

Стаффорд вздрогнул и пристально посмотрел на неё.

"Вирджиния!" — воскликнул он.

Он уже собирался потребовать объяснений, но она его перебила.

"Я не упрекаю тебя, дорогой. Я упоминаю об этом, потому что это делает твой приезд ещё более значимым и прекрасным!"
Поднявшись, она добавила: "Я самая счастливая девушка на свете. Ты приехал ради меня. Всё остальное не имеет значения...
Стаффорд изумлённо слушал её. Всё было предельно ясно. Она не посылала за ним. Произошло какое-то недоразумение. Но что с того? Он нашёл её, он снова прижал её к груди.
Это было все, что его волновало. Ни за что в мире он
снова ее потерять. Он ничего не сказал, с нежностью глядя в ее дорогой устал
лицо, как она пошла на:

"Если бы ты не пришел, мне, вероятно, пришлось бы прийти к тебе! И
это лишило бы меня всего, за что я боролся. Но теперь я буду знать, что мне не нужно было делать то, что я считала неправильным, и это делает меня такой счастливой, дорогой! Такой счастливой! Такой очень, очень счастливой!
 Всхлипывая, она упала на колени рядом с ним и закрыла лицо руками.
С минуту он ничего не отвечал, но продолжал ласкать её.
она молчала. Затем, медленно, он сказал:

- Конечно, я пришел за тобой! Если бы я знал, что это значит для тебя, я
должен был прийти давным-давно...

Она нетерпеливо посмотрела на него.

- Значит, ты все-таки скучал по мне?

Он кивнул.

- Не могу передать, как мне было одиноко. У тебя были Фанни, Джимми и ребенок
, а у меня никого не было. Когда я сидел в одиночестве в доме--величина
казалось, он все более одинок, - я думал о вас, и вашем
добра, и нежности, и там я воевал вещи ... я боролась с ними
и теперь я могу сделать тебе любое обещание, что вы просите."

"Но я ни о чем не прошу", - улыбнулась она.

- Я все равно отдаю это тебе. Я тоже никогда не прощу себя за это.
за то, что позволил тебе уйти. Но сейчас я все исправлю. Проси
все, что пожелаешь, и ты получишь это - завтра мы пойдем к
Тиффани и...

Она быстро зажала ему рот рукой.

"Не надо, дорогой, не надо!" - закричала она. "Я не хочу, чтобы ты что-то покупал для меня.
Я просто хочу, чтобы ты любил меня, дорогой! Любил меня! Люби меня! Люби меня!

Он улыбнулся и крепче прижал ее к себе.

"Как бы я ни старался, я не мог не любить тебя".

«Это всё, чего я хочу», — пробормотала она.

 Она подняла голову, и он наклонился и поцеловал её. Они были
они все еще были в объятиях друг друга, когда дверь медленно открылась и Джимми
осторожно просунул голову внутрь. Он улыбнулся, увидев хорошие результаты
, к которым привела его работа.

"Могу я войти?" спросил он комично.

"Да, и снова выйду - этим путем", - добродушно рассмеялся Стаффорд.
Указывая на входную дверь, он добавил: "скажи Оку, чтобы привести вещи
из машины".

"Ты", - усмехнулся клерк.

- И держи рот на замке, - тихо сказал Стаффорд.

- Тугой, как ракушка! - ухмыльнулся Джимми.

Когда миллионер повернулся к Вирджинии, молодой человек снова перебил их.
их разговор.

«Есть ещё кое-что», — сказал он.

 «Что?»

 «Когда я вернусь на работу?»

 «Завтра», — рассмеялся Стаффорд.

 «С какой зарплатой?»

 «Какую зарплату ты получал?»

 «Ну... сто пятьдесят в неделю».

"Ты был там, - засмеялся его работодатель, - около пятнадцати минут!
Что ж, прошло сто пятьдесят".

Джимми удовлетворенно кивнул и направился к двери. Прежде чем он
дойдя до дому, он снова повернулся:

"И мы получим автоматический?"

"Ты", - улыбнулся Стаффорд.

- Отлично! - усмехнулся Джимми.

Он исчез, и Стаффорд повернулся к Вирджинии.

"Он всё тот же старый Джимми!"

«А ты всё такой же щедрый, Роберт!»
Он снисходительно улыбнулся ей и сказал:

"Я никогда не буду скупиться для Джимми."
«И это так много для них значит», — пробормотала Вирджиния.

"Я рад, что так. Я рад, что могу сделать их счастливыми ради твоего...»

Прежде чем он успел закончить предложение, Джимми появился снова.

"Оку идет", - ухмыльнулся он.

"Ты не промокла?" засмеялась Вирджиния.

"Нет, пока у меня есть голос. Я стоял у двери и кричали ему.
Вот он сейчас".

Дверь распахнулась, и японцы, дворецкий, неся
шуба, которую он дал своему хозяину. Миллионер повернулся к нему.

«Оку, миссис Стаффорд закончила свой визит к сестре и возвращается домой».

«Как дела, Оку?» — улыбнулась Вирджиния.

Дворецкий низко поклонился.

"Я вам очень признателен. Что-нибудь ещё, сэр?"

«Скажи шофёру, что мы сейчас выходим».

«Что-нибудь ещё?"

«Нет».

 «Тогда прошу прощения! Прошу прощения! О, я вам очень признателен».

 Дворецкий вышел, и Стаффорд поспешно подал жене пальто.

 «Вот оно», — улыбнулся он.

 В этот момент Фанни открыла дверь и осторожно заглянула внутрь.
 Увидев её, Джимми крикнул:

«Заходи. Всё в порядке».

Она вошла, робко глядя на своего деверя. С опаской она сказала Вирджинии:


"Это оно?"
Подойдя к сестре, Вирджиния обняла её за шею.


"Да, и я так счастлива!"
"Я тоже," — почти истерически рассмеялась Фанни. - Одна из идей Джимми
наконец-то оправдалась.

- Одна из его идей? - озадаченно переспросила Вирджиния.

"Да ... о тебе и Роберте", - сказала Фанни, игнорируя немой жест мужа.
"Молчать".

"Заткнись!" - яростно прошептал он.

- Разве она не знала? - спросила Фанни.

Клерк с отвращением махнул рукой.

"Что знаешь?" — удивлённо спросила Вирджиния.

"Почему... почему..."

"Чего я не знала?" - настаивала Вирджиния. "Что такого есть между тобой и
мной..." Она посмотрела на мужа в поисках объяснения, но он молчал.
Она взволнованно сказала: "Роберт, скажи мне! Скажи мне!"

Стаффорд подошел к ней. Он нежно ответил:

"Я так и сделаю. Вероятно, этот вопрос рано или поздно возник бы, и, возможно, лучше, что он возник сейчас. Послушай, дорогая!
"Да?"
"Тебе не кажется, что было бы лучше начать всё с чистого листа, чтобы между нами не было даже шанса на недопонимание, — начать с абсолютной правды?"
"Конечно! Разве мы не начинаем с этого?"

Стаффорд покачал головой и серьёзно ответил:

"Нет, дорогая."

Испугавшись, она отпрянула и в ужасе посмотрела на него.

"Роберт!" — воскликнула она.

"Не стоит беспокоиться," — успокаивающе продолжил он.
"Всё в порядке."

"Расскажи мне," — настойчиво потребовала она.

"Ну, дорогой, теперь, пожалуйста, пожалуйста, не беспокойся об этом ... Когда я пришла
Я думала, ты послал за мной".

Она посмотрела на него, как будто сбитая с толку. Не в силах понять, она дико закричала
:

"Ты думал, что я... Тогда все неправильно! Все!"

"Нет, дорогая, - твердо ответил он, - все правильно. Ты боролась.
ради принципа. Ты отказался от него?

- Нет, - пробормотала она, сбитая с толку.

- Ты просил обещания. Я дал ему и сейчас повторю то же самое, так что это
решено, не так ли?"

- Да, - она запнулась.

"Ты сказал, что не послала за мной, и вы не. Правда?

"Нет".

"Тогда разве ты не видишь, дорогая, что на всем протяжении ты одерживала победу?"

Джимми, больше не в силах сдерживаться, разразился громким
смешком. Обрадованный таким успешным исходом своего плана, он
радостно воскликнул:

"Это больше, чем победа! Это оползень!"

Вирджиния молчала. Она пыталась понять. Всё это было
тайна. Но зачем позволять этому беспокоить ее еще больше? Все, что она знала, это то, что ее
муж пришел за ней и что дни ее страданий подошли к концу
. Какое значение имела чья победа, если ее слезы высохли
и они воссоединились? С благодарностью посмотрев на мужа, она сказала
серьезно:

"Ты думал, что победа была за тобой, но когда ты увидел, что я претендую на нее
и понял, что это значит для меня, ты отдал ее мне, не сказав ни слова.
Это было важное дело!"

"Разве что-нибудь имеет значение?" он сказал нетерпеливо. "Я люблю тебя, ты любишь меня
и мы снова вместе. Это ведь все, не так ли?"

"Да, дорогой, это все", - ответила она, глядя на него с любовью
и гордо. "Мы можем идти".

"Тогда давай поторопимся", - быстро сказал он, как будто все еще боялся, что его
новоиспеченная невеста может передумать.

"Быстрее, Джимми, принеси Вирджинии галоши!" - крикнула Фанни.

«Конечно», — сказал он и убежал.

Стаффорд передал вуаль для автомобиля своей невестке.

«Ты справишься с этим лучше, чем я», — улыбнулся он.

Пока Фанни поправляла вуаль, Джимми вернулся с резиновыми перчатками и надел их.

Стаффорд взял шубу.

«Теперь шуба», — сказал он. Он сунул руку в карман жилета.
он добавил с многозначительной улыбкой:

"Кстати, у меня есть кое-что для тебя. Это от Тиффани."

Вирджиния протестующе взмахнула рукой.

"О, Роберт, разве я не говорила тебе, что..."

"Подожди! Подожди!" — рассмеялся он. "Ты не знаешь, что это такое!"

Достав из кармана обручальное кольцо, которое она вернула ему три месяца назад, он поднял его и торжественно надел ей на палец.


"С вечной любовью," — серьёзно сказал он.


Нежно обняв её, он поцеловал её.


КОНЕЦ.