Тайная перепись исчезающих мыслей

Я работаю в очень тихом и очень важном ведомстве: Главное Управление по Инвентаризации Нематериального Популяционного Фонда, или, как мы зовем его в курилке, МинДухПерепись. Моя должность звучит скромно: младший специалист по учету исчезающих видов мыслеформ. По сути, я — переписчик. Только хожу я не по квартирам, а по головам.

Раньше моя работа была скучной. Я составлял отчеты о сокращении популяции «Мысли о покупке чешского хрусталя» (Reflexio bohemica cristalli) или почти полном вымирании «Мечты о походе в библиотеку» (Desiderium bibliothecae urbanus). Но в этом году нам спустили особое задание. Срочное. Секретное. Нам поручили провести тотальную перепись самой редкой, самой пугливой и некогда самой распространенной мыслеформы: Cogitatio libertatis vulgaris — Мысль о Свободном Будущем, подвид «Отечественный».

Эта мысль, как объяснял на инструктаже наш начальник, товарищ Стружкин, была похожа на редкую птицу. Раньше она гнездилась повсеместно: на кухнях, в курилках, в студенческих аудиториях. Питалась она специфической пищей: запрещенными книгами, разговорами шепотом, нотками сомнения в новостях и крепким чаем. Но в последние годы ее ареал обитания резко сократился. Климат в головах изменился.

Мой первый объект — пенсионерка Клавдия Ивановна. Подключаю к ее виску портативный менто-сканер «Берёзка-3М». Аккуратно погружаюсь. В сознании у Клавдии Ивановны — чистота и порядок. В центре, как ухоженный огород, раскинулись грядки «Мыслей о рассаде». Чуть поодаль пасется тучное стадо «Воспоминаний о вкусном пломбире по 7 копеек». Я осторожно пробираюсь мимо зарослей «Тревоги за внука», заглядываю под корягу «Обиды на соседа».
— Простите, — мысленно спрашиваю я. — А у вас тут не пробегала такая… легкая, светлая мысль? О будущем? О том, что всё могло бы быть иначе?
Сознание Клавдии Ивановны на мгновение замирает.
— Была какая-то, милок, — шелестит ответ. — Лет тридцать назад залетала. Порхала-порхала, да толку-то с нее? Только сквозняк в голове. Я ее выменяла на одну очень практичную «Мысль о закрутке огурцов». И не жалею.

Ставлю в бланке прочерк. «Ареал непригоден для обитания. Доминируют агрокультурные и ностальгические виды».

Второй объект — модный менеджер среднего звена по имени Владлен. Его сознание похоже на опен-спейс в Москва-Сити. Все сверкает. Тут снуют быстрые, агрессивные «Мысли о KPI». Там, в переговорке, идет мозговой штурм на тему «Личного бренда». Повсюду развешаны графики «Роста токенов» и «Мотивационные цитаты Стива Джобса». Cogitatio libertatis vulgaris тут просто не выжить. Кормовой базы нет. Воздух слишком токсичный от терминов «дедлайн», «синергия» и «смузи». На мой робкий запрос сознание Владлена выдало автоматический ответ: «Ваша мыслеформа устарела и не соответствует стратегии нашего развития. Предлагаем вам подумать о монетизации».

Прочерк. «Экосистема сознания враждебна. Аборигенные мыслеформы вытеснены инвазивными англицизмами».

Третий объект — патриот-активист Гаврила. Сюда я погружался с опаской, надев специальный ментальный шлем. В его голове не было тишины. Там гремел вечный марш. Гигантские, бронированные «Мысли о Величии» маршировали по выжженному полю, давя все живое. В небе кружили хищные «Мысли о Врагах», готовые заклювать любую иную идею. Тут Cogitatio libertatis vulgaris была бы не просто редким видом. Она была бы дичью. Я не стал даже спрашивать. Просто поспешно вынырнул, пока меня самого не записали во враги.

Отчаявшись, я зашел в последнюю квартиру. Там жила тихая, незаметная библиотекарша Вера Павловна. Ее сознание было похоже на старый архив. Пыльное, но уютное. Повсюду стеллажи с цитатами, образами, сюжетами. И вот там, в самом дальнем, самом темном уголке, за томиком Оруэлла, я ее увидел.

Она была маленькой, почти прозрачной. Перышки-смыслы обтрепались, крылья-надежды были подбиты. Она не летала, а лишь слабо подрагивала, когда рядом проходила тяжелая, громыхающая «Мысль о ценах на ЖКХ». Она была последней.

Мой сканер пискнул, предлагая стандартную процедуру: «Обнаружен некаталогизированный экземпляр. Произвести усыпление и каталогизацию?»
Я смотрел на эту крошечную, умирающую мысль. Она подняла на меня свои светлые, печальные глазки-вопросы, и я понял, что не могу. Это было бы как раздавить последнюю бабочку на планете.

Я закрыл менто-сканер. Сел за стол и открыл бланк отчета. В графе «Cogitatio libertatis vulgaris» я твердой рукой вывел: «Вид признан полностью вымершим на подведомственной территории. Популяция: 0 (ноль) особей. Рекомендуется внести в Красную книгу памяти и закрыть проект».

Товарищ Стружкин поставит мне премию за хорошую работу. Перепись завершена. Официально таких мыслей больше нет. А значит, их больше не нужно бояться.

А та маленькая, последняя мысль, спрятавшись в тихом и пыльном архиве, может, теперь наконец-то сможет спокойно уснуть. Или, если повезет, дождаться, когда климат снова изменится. Если, конечно, о ней не забудет сама хозяйка архива.