Аннабелла е деревне Пелиньо

Автор Габриэле Д'Аннунцио.Родился 12 марта 1863 года в городе Пескаре,  итальянской провинции Абруццо. Умер 1 марта 1938 Гардоне-Ривьера, Ломбардия.

    LA FIACCOLA SOTTO IL MOGGIO.DRAMATIS PERSON;
 ТИБАЛЬДО, СИМОНЕТТО И ДЖИЛЬОЛА ДЕ САНГРО.
 БЕРТРАНДО АККЛОЗАМОРА.
 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.
 ЖЕНЩИНА ЛУКО ANGIZIA FURA.
 ДВЕ КОРМИЛИЦЫ АННАБЕЛЛА И БЕНЕДЕТТА.
 СЕРПАРО.
 НЕКВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ РАБОЧИЙ.

В деревне Пелиньо, от лейтенанта Антверпена, в ущельях Стрельца, канун Пятидесятницы, во времена короля Бурбонов Фердинанд I.

 CHORVS ;;;;;;;; ;;;;;; ;;;;;;;; ;;;;; ;;;; ;;;;;
 ;LECTRA ;;;;;; ;';;;;;; ;;;;; ;;;;;;;;

АКТ ПЕРВЫЙ
 В старом доме Сангро появляется огромный зал
 строится на неравном выступе горы. К прочности
 примитивные норманнские кости всех возрастов Хань наложил их
 свидетельства камня и терракоты из Королевства анжуйцев
 в королевство Бурбонов. Вокруг находится зал, богатый
 скульптуры, над глубокими арками; некоторые из которых до сих пор
 открываются, другие закрываются, третьи закрываются подпорками. Из
 три в возвышении, медиана продлевает свою v;lta к
 сад, который сияет, за железными воротами, с его
 кипарисы его статуи его питомники; право ставит на лестницу
 который поднимается и теряется в тени; левый, украшенный в каждом
 рядом с мавзолеем, нависает над дверью часовни
 в общем, я не знаю, как это сделать.
 из его обетных ламп. Справа арки, более легкие, поддерживаемые
 из изолированных колонн они открываются на лоджию эпохи Возрождения
 к которому ведет ветвь лестницы, спускающейся во двор. A
 слева, в стене арки просверлена небольшая дверь;
 и здесь, шкафы и полки загружены рулонами и
 нити. Груды старых свитков также загромождают пол
 разрозненные, они нависают над массивной доской, вокруг которой
 - я не знаю, - сказал он. Прославленные бюсты на высоких полках, большие
 кованые железные скакалки, резные сундуки, грузовой отсек
 окрашенные, некоторые мраморные фрагменты выполняют suppell;ttile.
 Фонтан нежной работы, в котором доминирует статуэтка мулиебре,
 он поднимает посреди зала свою пустую раковину. И все это ветхое,
 изношенный, разъеденный, треснутый, покрытый пылью, обреченный на
 погибнуть.


СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Женщина ALDEGRINA сидит за столом, намереваясь проконсультироваться с
архивные свитки. Благословенный факелы веретено, Аннабелла поворачивает
аркад. Послеобеденное солнце выходит из логова.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Аннабелла, Аннабелла,
 разве ты не чувствуешь, как дрожат стены?
 Что это за грохот?
 Дом рушится?

 Аннабелла.

 Это проба Гоннари
 который поджигает мину,
 который ломает валуны с минами на горе,
 на горе пик Делли три границы
 в большой теплице.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 От фундамента
 скот дом. - А теперь я вам ее отдам!
 Благословенная, разве ты не видишь, что она расширяется
 щель там, в балке?
 И все-таки цепь не была поставлена!
 Этот мастер Доменико Ди Пейс
 значит, он никогда не приходит?
 Он хочет нашей смерти?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Работает на стороне лож,
 o Signor;a, с рабочими Венти,
 ставить опоры и шесты и прутья;
 и он говорит, что ему нужно работать
 сегодня ночью в свете факелов;
 что та часть вся
 трещины и трещины, и висит, что, чтобы увидеть ее
 это пугает. Камень
 рушится, тает
 в песке, как туф; якорь кирпич,
 хуже, чем было.

 Аннабелла.

 Эта грива
 она выкатилась уже из своей ниши
 королева Жанна; и король Роберт
 - тентенна, сэр.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 И Орел упал с гроба
 епископа Берарда.

 Аннабелла.

 Анко фонтанелла Ди Джоиетта
 - хмыкнул он. Втулка забивается
 все: три каннеля высохли.

 Встает. Он идет, чтобы поднять каменный диск в пол. Попробуйте
 дай воды.

 Поверните и поверните ключ в крышку люка,
 вода больше не проходит!

 Пусть диск упадет. Посмотри на фонтан.

 Одна только корица
 анкора время от времени капает.
 Жаль! Он держал нас в компании.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Чтобы перекрыть потолок в комнате
 графиня Лоретелла. И все
 торфяные зеркала вокруг разбились
 (плоский, расплавленный, чтобы нить не порвалась)
 там, где ты видел себя в пятнах,
 я не знаю, что такое время.

 Аннабелла.

 Виднелось лицо.
 графини, и у нее затуманилось дыхание.
 его, как за стеклом
 окна, когда
 он ждет, когда кто-то пройдет, и внимательные глаза
 они скрываются под страхом Фиата,
 (пол, аркад, потому что моток темный)
 и только эта завеса перед глазами,
 и только время проходит, и больше ничего.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Пали стропила и эмбрики
 на полу; и идет дождь: Кроша
 вода, обратная сторона gragnuola: и теперь
 порхают ласточки...
 О Господи, что ты думаешь?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Где будет Джильола?
 Это канун Пятидесятницы
 сегодня.

 Аннабелла.

 Сегодня год.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Под вечер.

 Аннабелла.

 Он не хотел
 - сегодня утром мы будем проводить мессу рекви.
 Значит, после Пятидесятницы.
 Кто знает почему!

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Где будет Джильола?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 В саду будет для гирлянды.

 Аннабелла.

 Ловить дикие маки?
 Но из этого красного не делают венок.
 Мен s;bito получает кровь, пролитую
 что это не сломается. О Госпожа,
 все inselvatichito ваш сад,
 и мрачно, как ничье поле.
 Павлины тоже бросили его.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Где будет Джильола и ее сердце?

 Аннабелла.

 Идет по дому, по сотне комнат
 идет, как вчера пошел, как всегда будет,
 с его сердцем, которое так сильно отяжеляет ее.
 Она так сильно отяжелела, что изогнулась.
 И у него нет покоя, и он никогда не устает.
 И идет от двери к двери,
 вот открывает дверь, за собой закрывает,
 поднимается по лестнице, спускается по другой лестнице.,
 он бьет андито, проходит бегуна,,
 в лоджии,
 пересекает суд,
 исчезает в коридоре;
 и восходит, и восходит, и не имеет покоя,
 и искать искать искать и никогда не найти...
 Ах, этот дом кто его изготовил
 такой большой? и почему с таким количеством дверей?
 Сколько зол вы хотели дать отелю?

 Слышны далекие, смутные голоса усталости. Он слышит каденцию, которая
 сопровождайте усилия.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Рабочие голосуют.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Аннабелла, Аннабелла,
 вы ненавидите фоновый шум?
 Что-то разрушает
 где-то там, там... Беги, смотри.

 Аннабелла.

 Нет. Сэр, не пугайтесь. Это река
 что рычит, это Стрелец, который набухает
 в ущелье. Снег тает
 к горам, к Террате, к Аргатоне;
 и Стрелец срубился.

 Когда Аннабелла говорит, тень человека появляется против ворот
 в нижней части средней арки. Появляется и рассеивается.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Человек, человек! Я видел это
 за воротами, что шпионил...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Который
 человек? Кто это?

 Аннабелла бежит к воротам и Гата.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Он стоял на почте; и s;bito
 он изобразил себя. Прошло
 для сломанной стены,
 там, за фонтаном
 из Женевы, конечно. Ты видел это.,
 Аннабелла?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Но какой
 человек?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Со вчерашнего вечера
 человек вращается вокруг
 к дому. Это серпаро:
 принесите сумки из козьей кожи
 за спиной, по пояс; у него есть флейта
 из голени для очарования, и на руках
 и на запястьях он заклеймен
 из железа мула Фолиньо.
 Сударь, не слышишь
 iersбыл этот отзыв
 что он делал с флейтой
 до сих пор под окнами?

 Аннабелла.

 Я перевел взгляд на него: он упал на землю.,
 и валяется под ногами, вон там,,
 к питомнику.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 И почему он приходит? Он голоден
 возможно. Она хочет, чтобы ее змеи танцевали
 перед нами. Скажите это Симонетто,
 пусть эта игра хотя бы подбодрит его.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 - Не для этого вы пришли, Сударыня.
 Он уже говорил, поморщился. Поиск
 самка Луко.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ангиция?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Из леса
 Марси.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ну?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Он говорит, что он родственник.
 Возможно, он отец. Конечно, она похожа на нее.
 У него такие же глаза.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ах, мой безумный сын!

 Аннабелла из логова.

 Синьория, Дон Тибальдо находится в суде
 со сводным братом. И Дон Бертрандо выглядит
 пусть разгневается. Они ссорились друг с другом.


СЦЕНА ВТОРАЯ.

Джильола, спускаясь по лестнице, выходит из тени вольта, одетая в
gramaglia, в акте безнадежно преследовать кого-то, кто ускользает от нее,
бледная, тоскующая, с галлюцинированными глазами. Он останавливается и колеблется. Имеет
сломанный голос.


 Джильола.

 Бабушка, ты здесь? это ты?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Джильола!

 Джильола.

 Шесть
 здесь, кормилица, Аннабелла! Благословенна!

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Что с тобой? Куда ты бежал?

 Аннабелла.

 Почему ты дрожишь?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Кто тебя напугал?

 Джильола.

 Бабушка, бабушка,
 ты ее не видел? Скажи мне!

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Кто, сердце мое? Кто?

 Джильола.

 Разве он не был впереди меня?
 Она не прошла?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Кто?

 Аннабелла вполголоса.

 Не убирайся,
 Синьория. Ты знаешь. Не дуйся!
 Посмотри ей в глаза.

 Джильола, мгновенно доминируя над послом, в то время как видение
 гаснет в ресницах.

 Я сумасшедшая. Этот
 ты имеешь в виду, кормилица?
 У меня безумие в глазах.
 Он дал ее мне в заразе
 эта бедная тетя Жанна, может быть;
 что там, что там, в тюрьме
 она кричит, и никто не слышит ее.
 Еще один день, один день, а потом...
 Бабушка, завтра день Пятидесятницы.
 Эта ночь-праздник
 языки огня.
 Если дух придет и на меня,
 я, который всегда молчал, буду говорить.

 Сидит у родничка.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Не надо. Не пожирай себя
 так твоя душа.
 Юная шестерка. Подумайте о casa nova,
 подумайте о гнезде, где однажды
 ты начнешь свою песню снова
 с твоим свежим горлом.

 Джильола.

 О, что ты говоришь? что ты говоришь? Слово
 жестче! Ужас
 на самых дорогих губах! Где я страдаю
 ты прикасаешься ко мне. И ты это знаешь.
 У меня нет здесь в горле
 у меня тоже синяк
 и вздутие живота, и язва,
 а сухость всегда?
 Я не ношу стим Христа,
 знаки святой страсти.
 Но стим Порто
 из той плоти, которая породила меня.
 И я истекаю кровью и горю.
 Мое молчание не нарушалось.
 Сегодня год, когда моя мать упала
 в ужасной тальоле он лечит фу
 в немыслимой ловушке, взятый был
 от дикой хитрости
 в ордене смерти... Ах, вот день!
 Сегодня я говорю, если сомнение-это правда.

 Она встает взволнованно.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 О Джильола, мое сердце, нежность,
 и шип сердца моего
 пустынный, или Джильола,
 или ты, детка, всегда,
 Пе мои белые волосы,
 не пугай меня,
 не надо меня так мучить! Внезапно
 вспыхиваю. Весь мой взгляд утоплен
 от твоей скрытой лихорадки, взволнованной,
 из твоей яростной мечты;
 и лицо твое линяет, и линяет,
 твой голос; и больше ничего
 о том, что в тебе было благодатью первого
 цветок и был хлеб мой сладкий между tanta
 горечь, больше ничего
 остается. И больше я не знаю, будь ли ты тем
 который поддерживал готу этим бедным
 и слушал
 без мерцания ресниц
 моя длинная сказка.

 Джильола.

 Я жалел тебя. Что я сказал? Ничто.
 Я увядаю голову,
 иногда, не знаю.
 Все идет, все проходит.
 Тень там, и никто
 он должен смотреть на нее. День
 они равны, и вы живете.
 Правда. Вы можете жить
 в мире, и радость
 от травы, которая дрожит,
 на подоконнике у дуновения
 кто приходит, вы не знаете
 где, неизвестно
 откуда! Вы можете жить
 в мире и радости
 от падающего пера,
 от полета ласточки...
 Да, я помню. Я вижу каждое утро
 Ассунта Делла Теве
 сидя на стул его соломы,
 там, в оконном отсеке,,
 кто шьет простыни, и она тихая;
 и дни равны;
 и она встает, когда отец возвращается;
 и она не чувствует, что ей не хватает сердца.
 из жалости к этой бедной улыбке
 что человек делает с его тупыми губами
 когда холод проходит в его спине,
 стыда...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 О, потому что, если ты милый,,
 ты меня больше жалеешь? У вас сухие глаза; и это выглядит
 пусть каждое твое слово пересекает море,
 - закричал он, не успев добраться до меня.
 Садись.

 Джильола.

 Да. Вот, я сижу. Есть
 в покое. Я поддержу готу к твоим
 колен, как тогда. Нельзя
 страдать. Шить
 тельняшки, как Успенская тельняшка,
 сидит у окна. И когда
 придет мой отец, я не буду смотреть на него,
 почему бы не улыбнуться. И когда
 придет жена моего отца, тогда
 я встану, как перед хозяйкой.
 моя законная. Или бабушка,
 да, я знаю: для каждого
 настала очередь служить. Та
 он подметал между двумя дверями, размахивая руками.
 обнаженная и поднятая юбка до бедер,
 и ветер
 вокруг нее поднимался мусор.
 и Гли прижался к ее лицу...
 Я помню. Я вижу ее.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Теперь ваш босс весит как бронза;
 что было так светло!

 Джильола.

 Весит? Скажи мне: почему
 тысяча мыслей вместе
 у них нет бремени одной мысли.,
 когда он один? Я встряхиваю его, и я избавляюсь от него.
 Вы можете жить в мире.
 Что происходит? Ничто. День
 они равны, и вы живете.
 Мой брат anc;ra в своей постели
 повернувшись лбом к стене.
 Он всегда устал и полон ужаса.
 Но он живет. Слушайте шаги
 что делает тетя Жанна
 в комнате наверху,
 запертый двойным ключом;
 шаги, прыжки и глухие крики,
 что она делает, чтобы избежать
 к неизвестному
 кто заперт с нею,
 к этому огромному существу
 и издевается над рожденным
 постепенно от болезни,
 что он питался и делал кости, и теперь
 он товарищ и враг,
 хранитель и хозяин;
 что у нее больше мяса, чем у нее,
 что у нее больше дуновения, чем у нее,
 который смотрит на нее, разговаривает с ней,
 он подходит к ней, прикасается к ней.,
 Le rifiata рядом
 невыносимо,
 видимый и ощутимый
 для нее одной...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Нет, нет!
 Помолчи.

 Она положила свои тощие руки на рот Джильолы.

 Ты опустошена.,
 ты в отчаянии, ты
 сгорел до самого корня. Весь
 что жалко и обидно
 и сломлен и мучителен,
 говори за свой рот. Ты голос
 нашей руины,
 из всех руин без спасения.
 О Моя бедная бедная
 бедное существо,
 Маленькая Душа моя,
 для меня, детка, всегда,
 кто вас утешит?
 кто смочит тебя в другой раз
 эти сухие палпебры? Увы! Увы!
 Камень, прокаленная земля,
 пересохшая щетина.
 И что я буду делать для тебя, старуха и легора?
 Кто когда-либо, кто когда-либо сделает для вас в мире
 что-нибудь, о Моя маленькая одинокая?

 Джильола.

 Я, я сделаю. Делать надо, делать
 следовать. Вставая, я,
 стоять прямо до часа
 ложиться. Поцелуй меня в лоб.
 Ты поцелуешь меня вечером в другой раз.
 Так. Я встаю. Мужество не колеблется.
 Сегодня ночью рабочие
 они будут работать при свете факелов.
 Разве ты не знаешь? Всю ночь.
 Я тоже там, где-то,
 у меня есть Красный факел
 спрятанный под бушелем,
 под старым бушелем, скрытым
 который больше не измеряет, потому что он не держит
 больше ни пшеницы, ни ячменя.
 В кругах ржавого железа
 у него неровные планки.
 Что я буду держать в кулаке, рискуя
 ночные роды
 вокруг руины.
 И если дом рухнет
 я уверен, что погребение
 он останется твердым и невосприимчивым.
 Обещаю.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Джильола, ты куда?

 Джильола.

 Обещать.

 Входит под арку мавзолеев: исчезает за дверью
 часовня.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Сегила, Аннабелла.
 Сегила на каждом шагу.
 Никогда не оставляй ее.
 Я боюсь, я боюсь.

 Аннабелла.

 - Сударь, я не осторожен.
 Она всегда хочет быть одна, когда спускается.
 в часовне и становится на колени
 к тому захоронению.
 Я могу поставить себя там, за дверью.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Не оставляй ее. Пойдет. Ты, Благословенная,
 посмотрите, кто поднимается по низкой лестнице.

 Благословенная, подслушивающая.

 Это голос Дона Бертрандо. Соль
 со сводным братом. Я также слышу голос
 Дон Тибальдо.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Он будет стоять
 Симонетто? Какое время
 это?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 - Почти двадцать один час, сэр.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Идите, идите наверх. Смотри
 если он спит. Не буди его
 если он спит. Но если он бодрствует
 пусть встанет и возьмет
 медицина.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Сударыня, она не хочет
 сестра, которая принимает лекарство
 если ты не готовишь ее,
 своими руками.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Почему?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Я не знаю.
 У него есть своя мысль.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Я тоже скоро поднимусь.
 Аннабелла! Аннабелла!

 Старуха исчезает под аркой, тихо зовя
 кормилица. С ней он входит в часовню. Благословенный начинает вверх для
 лестница, вздохнув.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Они входят, по лестнице, которая дает на лоджию, под арматурой балок
и Корде, ТИБАЛЬДО де Сангро и БЕРТРАНДО АККЛОЗАМОРА, сводные братья.


 БЕРТРАНДО.

 Значит, вы отказываетесь? Это последнее слово?

 ТИБАЛЬДО.

 У меня нет недостатка в торнезе!
 Я не знаю, как я буду
 платить за день
 рабочих. И если я не плачу, мастер
 Доменико Ди Пейс
 пусть все пойдет наперекосяк:
 поднимите реквизит. Ты имеешь в виду?

 БЕРТРАНДО.

 Ты лжешь.

 ТИБАЛЬДО.

 См.: моя мама трется
 все карты
 полки, кладет вверх дном
 архив, его можно найти в filza a filza,
 глаза у него потемнели...
 Ах, если бы вы нашли инструкцию
 этого поручителя,
 в ссоре с Мормилой!

 БЕРТРАНДО.

 Не отвлекайся. Я спрашиваю тебя анкора
 однажды: вы даете мне это несчастье?

 ТИБАЛЬДО.

 Но если я скажу тебе, что у меня нет торнезе!
 Верь.

 БЕРТРАНДО.

 Ты лжешь.
 Ты не собираешь вчера
 da Crescenzo Castoldo
 сто двадцать дукатов задатка
 пел зерно, которое ты должен ему доставить
 после жатвы?

 ТИБАЛЬДО.

 Не так ли.

 БЕРТРАНДО.

 Ты смеешь отрицать это!
 Хорошо, что он тебя обманул.
 кровь на желтом лице,
 как сало r;ncida
 в мочевом пузыре засохло.

 ТИБАЛЬДО.

 Якоря
 ты пытаешься одолеть меня несправедливостью.
 Это урожай поля Мальвезе,
 что от моего сына, от наследства
 его матери.

 БЕРТРАНДО.

 Но плод твой.

 ТИБАЛЬДО.

 Не могу
 касающийся.

 БЕРТРАНДО.

 Ты! ты, который торчит повсюду,
 твои granfie и у тебя есть только
 скрупулезность червя
 который сожрал Христа и не хотел грызть
 гвоздь! Раса Сангро.

 ТИБАЛЬДО.

 Но кто,
 но кто это, кто сосет меня,
 кто меня обескураживает двадцать лет
 без передышки?

 БЕРТРАНДО.

 Из всего моего ты
 с износом.

 ТИБАЛЬДО.

 Которые
 это были активы Акклозамора?

 БЕРТРАНДО.

 Начал твой отец
 раздеться.

 ТИБАЛЬДО.

 О чем?
 Среди Серра-Деи-Курти
 и у Сирента были
 ваши поместья?
 Ov;ndoli-страна
 пекораи.

 БЕРТРАНДО.

 У Нас Был Celano,
 у нас был отцовский,
 Айелли...

 ТИБАЛЬДО.

 Во времена арагонцев,
 при добром короле Альфонсо.
 Мой отец забрал тебя в дом,
 ты со своей женой, когда
 больше ничего не осталось.
 если не стадо из пятидесяти овец,
 буковые формы и каши.

 БЕРТРАНДО.

 Назови меня твоим отцом
 ты смеешь и жалеешь меня!
 Какая польза? Мне вернуть
 он был обязан тому, что имел для меня младший.
 обманутый. Защита
 это был латроцин гуарентито. Говорю,
 вы говорите о том, что вдова дважды...

 ТИБАЛЬДО.

 Ты из всех позоров,
 вы брутто свой рот мастифа;
 и всегда ты готов
 до крови и костей,
 если вы не получите offa.

 БЕРТРАНДО.

 - Не надо, Тибальдо.

 ТИБАЛЬДО.

 Что ты хочешь от меня? что я дам тебе связали
 руки и ноги? ты хочешь дать мне
 судьба Жанны? похоронить
 я живу в четырех стенах?
 а потом со своими свиноматками
 и с твоими бардасонами
 на остатки Сангро?
 Наденьте хотя бы кляп
 к жертве, которая слишком много чувствует
 кричать; и есть один
 что поворачивает голову вверх.

 БЕРТРАНДО.

 Посмотри мне в глаза, посмотри мне в глаза.,
 вы говорите о жертвах.
 Хорошо напечатано
 в нижней части зрачка,
 о вдовец Моники, муж
 самка Марса.

 ТИБАЛЬДО.

 О! О! Один ты видишь меня
 в зрачке? Это я был фисо?
 И, конечно, ты видел, как я побледнел.

 Он сардонически смеется.

 БЕРТРАНДО.

 Ты волдырь жирного сморто
 что он не мутирует.

 ТИБАЛЬДО.

 По крайней мере
 ты видишь, как я дрожу.
 Смотри, Как я дрожу,
 две руки. У меня есть parl;tico.

 БЕРТРАНДО.

 Болезнь грызет тебя
 позвонок. Закончил шесть.

 ТИБАЛЬДО.

 Или Судья
 глубоко, и что ты сделаешь
 если убийца бледен и дрожит
 даже когда ты говоришь ему, что видел,
 селезенка быка
 болтаться у двери бойни?

 БЕРТРАНДО.

 Не смейся, не смейся так;
 или я раздавлю тебя зубы
 ухмылка.

 ТИБАЛЬДО.

 И что ты сделаешь,
 Судья, если каждый вечер убийца
 прогнать из-под кровати с обувью
 угрызения совести?
 Со старой обувью,
 как прогоняет сорцио.

 БЕРТРАНДО.

 Смейся, смейся.;
 и в белых глазах у тебя испуг.
 И твой смех внутри
 скрипит, хуже, чем старый налог
 там, наверху,
 в последнем окне
 там, внизу, под карнизом,
 маршрут. Ветер вырывает ее из гарпунов.
 И он закинет тебя на шею, и ты его убьешь.
 Заметьте, что ваша насмешка
 ты не вернешься
 с одного удара.

 ТИБАЛЬДО.

 Да, я баю.
 Я уже не прохожу мимо андитов
 темные ни для узкой лестницы, когда
 ты в доме.

 БЕРТРАНДО.

 Я ненавижу тебя,
 с каждой каплей моей крови против
 каждая капля вашего.
 Ты имеешь в виду? - Ты меня обманываешь.
 Твое дыхание меня
 воздух, который служит моему легкому. До
 в животе моей матери
 ты занял мое место, ты пришел.
 после меня в чеканке
 моей расы, ты моллюск без
 скелет, рожденный из семени старика.
 И быть ты родился
 мне всегда было обидно
 что я никогда не мог простить тебя. Ты имеешь в виду?
 И ни одной человеческой плоти я не чувствую.
 ribrezzo как ваш; ни я не знаю
 потому что. У меня есть это в мидуллах, слепой
 и зверский. Весь
 ты обижаешь меня: шаг, жест, смех,
 дыхание, Взгляд.
 Этот белый пузырь слюны
 что рождается в тебе в пении,
 губы, если оставить их, это заставляет меня гнев,
 меня это раздражает. У меня есть обида,
 смертельно против твоих гибких рук
 которые показывают эмфиоре
 малая кардиако...

 Тибальдо тут же захохотал.

 ТИБАЛЬДО.

 Ой! Это правда, это правда.
 Это отек, это мягкий и холодный отек
 что он дает палец и остается там с кабелем.
 Мое сердце болит. Умереть
 через эту дверь.
 И ты берешь это и бросаешь
 в навозе это
 мое сердце, как гнилой смоковница,;
 и курица находит, что она расползается,
 а если в курятнике его в клюв...
 Бертрандо, я отказал тебе
 эти пятьдесят дукатов,
 пока я должен умереть!
 Я дам их тебе. Погоди.

 Бертрандо подходит к нему.

 БЕРТРАНДО.

 Ты страдаешь? У тебя Тремор сердца?
 Я не хотел тебя насиловать.
 Но ты знаешь: я позволяю себе тащиться.
 от гнева... Ты страдаешь?

 ТИБАЛЬДО.

 Я дам их тебе. Но у меня их здесь нет. Следовать
 пусть ты пойдешь со мной...

 БЕРТРАНДО.

 Где?

 ТИБАЛЬДО.

 Где я
 накопленный...

 БЕРТРАНДО.

 Где?

 ТИБАЛЬДО.

 Ах, если бы я мог доверять тебе,
 как у моего брата!

 БЕРТРАНДО.

 Я не твой брат?

 ТИБАЛЬДО.

 Ты ненавидишь меня с каждой каплей твоей крови.
 Ты сказал это.

 БЕРТРАНДО.

 Да, в порыве гнева.
 Ты мне нравишься: ты издеваешься
 обо мне... Но тогда вы сами
 смейся над моей яростью.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты больше не ненавидишь меня! Я могу доверять
 так?

 БЕРТРАНДО.

 Говори.

 ТИБАЛЬДО.

 Сокровище...

 БЕРТРАНДО.

 Где он? Говори. Я слушаю тебя. Не бойся.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты знаешь старый слух, который бежит,
 среди людей Антверпена,
 и по всей долине
 Стрельца, и с золотой виселицы
 на Землю среди пастухов.

 БЕРТРАНДО.

 Да,
 я знаю.

 ТИБАЛЬДО.

 La casa magna
 Сангро, что из ста комнат,
 все трещины и все паутины,
 что из всех групп
 он рушится, и никто не возвращает нас
 а еще один черпак из кальцина...

 БЕРТРАНДО.

 Да, да, я знаю.

 ТИБАЛЬДО.

 И семья делает
 постная кухня. И внутри глухой стены,
 сокровище скрыто
 Дона Симона; и каждый первенец
 он наследует тайну и скупость...

 БЕРТРАНДО.

 Ну?

 ТИБАЛЬДО.

 Сколько ты
 нетерпеливый, брат!
 Вы хотите, чтобы я сказал вам, как
 визжит каждый ржавый ключ? как
 скрипит каждый ветхий выход? Хочешь
 что ты все
 то, что окрашивается, то, что окрашивается,
 то, что вывихивается, изгибается, отслаивается,,
 замачивается, колется, гниет?

 БЕРТРАНДО, потемнев.

 Тибальдо,
 не отвлекайся.

 ТИБАЛЬДО.

 Слушай. У меня немного одышка.

 Он вздымается и дует, имитируя.

 Слушай. Мой сын
 Симонетто немощный, и он исчез,
 он тоже — увы — слишком недолговечен.
 И первородство уходит...
 Ах, если бы ты не был мной.
 столько врага! Acclozam;ra
 против Сангро.

 БЕРТРАНДО.

 Я враг? О нет!

 ТИБАЛЬДО.

 Я
 все.

 БЕРТРАНДО.

 Но без желчи.
 Из-за кровопролития.
 Сама мать привела нас. Если вы
 ты не отрекаешься от меня, я твой брат.,
 с открытым сердцем. Слова летят.
 Забудь, пожалуйста. Вот рука.

 Тибальдо с насмешкой ломает свою симуляцию.

 ТИБАЛЬДО.

 Держи: герцогство, герцогство! Не стоит
 больше этого вашего s;bito
 братская любовь. Удержишь.
 За герцогство я покупаю его.

 БЕРТРАНДО.

 Ах, мул!

 ТИБАЛЬДО.

 Возьми его из дряблой руки. Якоря
 мое сердце держится за смех.
 больной. Действительно, это
 это приносит мне пользу лучше, чем цифровая.

 БЕРТРАНДО.

 Это не приносит тебе пользы. Я кладу тебя под ноги.,
 я сломаю тебе этот твой шут!
 Ах, боже, на этот раз
 ты не спасаешь себя от меня. Я заставляю тебя кусаться.,
 клянусь твоими ногами.

 ТИБАЛЬДО.

 Оставь меня! Брут! Брут!

 БЕРТРАНДО.

 Вниз! Затылок
 на землю! Acclozam;ra
 против Сангро.

 ТИБАЛЬДО.

 Нет! Оставь меня! Убийца!

 БЕРТРАНДО.

 Ты кусаешь, как женщина...

 ТИБАЛЬДО.

 Убийца!


СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Появляется мать, стекаясь из часовни. И за ней приходит
Джильола, а затем Аннабелла; и они остаются там в стороне.


 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Дети! Дети! Бертрандо!
 Ах, позор, позор! Может быть, и нет.
 У вас нет онты? Вы хотите, чтобы я умер
 ужас? Давай, бросайся.
 против меня. Давай, сломай мне грудь.
 Давай, разбей мои белые волосы.,
 белее боли
 что из старой, и для вас, грустные дети,
 для вас, рожденных мной, из моих недр
 терзайте. Но какое молоко вы когда-нибудь давали
 я, какое злое молоко,
 чтобы вы сделали это для меня в стилях и глотках
 каждый день?
 Или Бертрандо, или дикий,
 - что за безумие напало на тебя? Всегда на войне
 шесть. Где ты касаешься
 оставь отпечаток когтя. Все
 - не знаю, - сказал он. Положишь
 так что рука на меня тоже. Только
 это у тебя осталось.

 БЕРТРАНДО.

 Молчи, матушка. Знаю
 что ты не любишь меня, с тех пор, как ты серьезно
 верность могиле, и
 я был мое гнездо, и устанавливает
 я был рабство к злоумышленникам
 все труднее и труднее; и старое имя, Мое,
 - он дернулся, как скакун.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Жалко тебя! Это не первый раз
 пусть ты укусишь мать за грудь.

 БЕРТРАНДО.

 Я уже не кусаюсь. Он,
 видишь ли, он пытался укусить мои пальцы
 с его кроличьими зубами. И ты
 защити. Защищаешь
 тот, у кого лицо потемнело
 и тяжело дыша. Тебе это нужно. Но
 советуйте ему оставаться скрытым вдоль
 время под колпаками.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Или дикий, ты не видишь
 что его дочь там
 со скрытым лицом?

 БЕРТРАНДО.

 Скажи ей, что она смотрит
 в зрачке к вдовцу
 - спросил он, глядя на него снизу вверх. ,
 посмотреть...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Бертрандо! Бертрандо!

 БЕРТРАНДО.

 Да, я молчу.
 Прощай, мама. О Тибальдо,
 твое герцогство, смотри,
 он остался на земле:
 покажите обратную сторону. Бей!
 И будь осторожен.

 Он толкает монету ногой к сводному брату, затем открывает дверь
 влево, чтобы выйти.

 Прощай, мама.

 Донна АЛЬДЕГРИНА, следуя за ним.

 Бертрандо, не уходи
 так. Пожалуйста! Вернись с миром. Прострешь
 руку своему брату.

 БЕРТРАНДО.

 Для герцогства?

 Изойдет.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Подожди!
 Слушай свою мать.
 Пожалуйста!

 Он следует за сыном, который не поворачивается.


СЦЕНА ПЯТАЯ.

ТИБАЛЬДО де Сангро по-прежнему сидит, среди бумаг, на мысе Чино,
все еще измученный борьбой и бледный. Джильола поднимает голову,
посмотри на отца, подойди к нему. Слышны голоса усталости
далекие.


 Джильола.

 Уходи, Аннабелла.

 Он задерживается и следит взглядом за кормилицей, которая; уходит
 тихо, вверх по лестнице тень. Затем он подходит к
 отец, и голос ее дрожит.

 Отец,
 это я. Больше никого нет. Сын я
 одна, с тобой.

 Он стоит, робко, немного колеблясь, не смея
 посмотрите в лицо дочери.

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола!

 Джильола.

 О нет, тебе не нужно
 улыбаться так. Ты бы сделал меня
 хорошо, если ты наступишь на меня.

 ТИБАЛЬДО.

 Мне не нужно улыбаться тебе... Почему?
 Я причиняю тебе боль... Я не знаю... Пусть тогда
 пусть я встану на колени перед тобой.,
 дочь. Я не знаю, что еще я мог бы, дочь,
 теперь. Ты не причинишь мне вреда.
 если бы ты наступил на меня.
 Но я бы благословил тебя.

 Джильола.

 Нет, нет, не на коленях. Она права.

 Пауза. Сморщите ресницы.

 Кто хотел согнуть тебе затылок
 на землю?

 ТИБАЛЬДО.

 Дочь, помилуй свою
 отец, если ты был свидетелем
 стыда.

 Джильола.

 Ты все дрожишь. Шесть
 белее твоей рубашки.

 ТИБАЛЬДО.

 Страдаю
 немного.

 Джильола.

 Конечно, ты не дрожишь... это правда?
 ты не дрожишь... потому.

 ТИБАЛЬДО.

 Для этого?

 Пауза.

 Джильола.

 Отец!

 ТИБАЛЬДО.

 Скажи: что у тебя есть? что ты хочешь,
 Джильола? Говори.

 Джильола.

 Ты не боишься.

 ТИБАЛЬДО.

 Чей?

 Пауза.

 Джильола.

 Ты укусила его за руку.

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола...

 Джильола.

 Сильный?

 ТИБАЛЬДО.

 Что ты меня спрашиваешь!

 Джильола.

 Ты должен был. Ты не боишься;
 это правда?

 ТИБАЛЬДО, заикаясь.

 Что с тобой?
 Что ты меня спрашиваешь! Если вы видели
 то, что не должно было быть увидено
 от твоих глаз, пердонами, пердонами.

 Джильола.

 Все видел, провидец.
 У меня больше нет ресниц: я без палпебре:
 мои глаза не закрываются.
 больше, они больше не бьют.
 - Ужаснулся я.

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола ты? Небывало
 это произошло? Кто дает тебе
 эта сила? Что вы кричите, сколько вы кричите
 в твоем глухом голосе!

 Джильола.

 Забыл, что ты
 звук моего раненого горла.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты была завуалирована.
 для меня все завуалировано
 от вашего траура, в стороне.

 Джильола.

 У тебя новый голос?
 В течение года в тишине
 я принес чуму
 без крови, чума
 это было сделано и для меня
 в одном месте, вы знаете,
 здесь, вокруг дыхания...

 ТИБАЛЬДО.

 Как я буду смотреть на тебя?
 Ты была завуалирована. Жить я мог,
 изгнан из твоей души.,
 с любовью изгнанника
 pel небольшой сад, где он не входит
 более...

 Джильола.

 Все сгорело. Не имея слов
 нежности к существу
 брошенная в ужасе, одинокая,
 как на дне оврага,
 как посреди ледника.
 Но посмотри на меня; но вытяните глаза. Смотри
 какие они: больше нет
 маленький и даже больше
 сладкий... Ничего юного не осталось
 во мне. Прошло через год, это моя
 весна. Я повзрослела
 не на солнце, а в тени,
 в тени погребения. Смотри;
 что я должен допросить тебя,
 и время набирает обороты. Я спешу.

 С мучительным усилием отец поднимает веки, Фиса.

 ТИБАЛЬДО.

 О, ужас, ужас,
 в твоем лице, безглазые глаза!
 Дочь, а ты меня тоже ненавидишь?
 И кто тебе так тяжело? Скажи мне.

 Джильола.

 Помнишь? Через несколько
 часов приходит этот час:
 под вечер. Мою мать звали;
 и бедняжка вошла
 в уже темной комнате.
 И вскоре после этого другая служанка
 мучительная женщина Луко,
 - закричал он. И уже
 жертва больше не двигалась...

 ТИБАЛЬДО.

 Нет, нет, не следовать!

 Джильола.

 Надо, чтобы ты м'ода,
 и пусть ты ответишь мне.
 Эта другая твоя жена
 сегодня. Ты отдала ее мне за хозяйку.
 У меня отняли мать и дали
 для хозяйки, которая с тряпкой
 он вымыл пол.
 Не так ли? Посмотри на меня!

 ТИБАЛЬДО.

 Я больше не могу. У меня больше нет сил.

 Джильола.

 Однако
 надо, чтобы с глазами
 в глаза, лицом к лицу,
 ты отвечаешь мне.

 ТИБАЛЬДО.

 Сразу
 говори. Скажи мне, что ты хочешь.
 Я смотрю на тебя.

 Джильола.

 Ты знаешь правду?

 ТИБАЛЬДО.

 Но какой?

 Джильола.

 - Нет, отец, нет, не убегай от меня. Удержишь
 останови свою душу в зрачке,
 как у меня.
 Кто заставил ее умереть?
 Правда! Правда!

 ТИБАЛЬДО.

 Не было
 несправедливая участь? слепое избиение?

 Джильола.

 О, я умоляю Тебя, Отец!
 Не ври мне. Говори
 как я умирала, как
 если после этого я должен был
 иметь в ушах и во рту
 печать навсегда. Разве ты не знаешь?
 Вы не подозреваете? Тот другой
 который вышел с криком...

 ТИБАЛЬДО.

 Нет, нет!

 Джильола.

 Но ты все
 белое.

 ТИБАЛЬДО.

 О! О! И ты думаешь,,
 дочь, ты думаешь обо мне эта инфамия:
 что бы я подчинил тебя
 столько ужаса в доме, где
 ты родился, что я соучастник
 я бы соединился с ужасной связью
 преступный зверь
 и твоя чистота,
 здесь, в доме, где она хранится.
 та, которая была похоронена...

 Джильола.

 Бесшумно
 похоронен был, молча:
 и каждое лицо вокруг
 это было похоже на могильный камень,
 как камень, который стоит над
 темная и тайная вещь. И твое лицо...

 ТИБАЛЬДО.

 Мое лицо...

 Джильола.

 Казалось
 что у него был бренд d'onta.

 О, какая жалость к тебе, отец! Но все
 сказать деббо. Казалось
 что он уже
 наклонность, которую я тогда рассмотрел
 тысячу раз судорожная маска
 что она надела тебя, и что ты
 ты не можешь оторваться...

 ТИБАЛЬДО.

 Видишь? здесь?
 он у меня здесь? Если я плачу, он не трескается? Но
 кто сделал тебя таким жестоким? Кто
 он тебя тоже мутировал?
 - ты тоже судорожно дернулась?
 Ты больше не Джильола.

 Джильола.

 Я больше не Джильола. Зревшая
 я, распавшаяся, а не одинокая тень
 из той гробницы, но от нечистого дыхания
 что m'alita на душе я продолжаю,
 и от этой твоей улыбки, от улыбки,
 от стыда, который в течение года был
 знак твоей отцовской доброты!

 ТИБАЛЬДО.

 Я тосковал по любви,
 для тебя, с бесконечным сожалением,,
 изгнан из твоей души.,
 изгнан из всех сладостей
 вещи, которые я знал
 в тебе, который был для меня цветком,
 из этого сломанного ствола.

 Джильола.

 И почему ты бросил это,
 цветок, под ногами
 ходить босиком
 в мусоре?

 ТИБАЛЬДО.

 Как
 ты мог бы понять мое зло
 в отчаянии, мои страдания без
 укрытие?

 Джильола.

 Ах, какая жалость к тебе! Я не
 жестокий.

 ТИБАЛЬДО.

 Я уйду, я исчезну.
 Ты меня не увидишь. Ты хочешь этого?

 Джильола.

 Изгони.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты не можешь, ты не можешь понять!

 Джильола.

 Изгони.

 ТИБАЛЬДО.

 Я уйду.

 Джильола.

 Изгони. Шнурок натянут и для вас.
 Слепой ты. Я вижу.

 ТИБАЛЬДО.

 Вы хотите, чтобы ribrezzo
 перед словом. Скажи: что ты видишь?

 Джильола.

 La turpitudine везде, мошенничество
 рабыня, предательство. Оскверняю
 это мои глаза; и закрыть их я не могу.

 ТИБАЛЬДО.

 С каждым твоим словом
 как с веткой
 ты хватаешь мое сердце и сжимаешь его. Скажи мне
 весь.

 Джильола.

 Да, все я должен сказать, как
 кто собирается пробить.
 Из всех этих вещей, которые меня пугают.
 я очистлюсь.

 Пауза.

 Изгони. Человек
 который хотел согнуть тебе затылок.
 на землю, и ты укусил его.
 за руку... О sozzura!

 Она закрывает лицо.

 ТИБАЛЬДО.

 No, no, no!... Что ты знаешь? Откуда ты знаешь?
 О Дочь, ты видеть... Нет, нет. Ненависть...
 ненависть ослепляет тебя.

 - Раздался голос АНГИЦИИ в тени лестницы.

 Тибальдо! Тибальдо!


СЦЕНА ШЕСТАЯ.

Появляется самка.


 АНГИЦИЯ.

 Ты не отвечаешь? Что с тобой?
 Но ты из камня? Правда
 что была ссора
 с сводным братом? что вы пришли
 к рукам?

 Он Видит Джильолу.

 Ах, ты был
 вот с твоей тарантолой...

 ТИБАЛЬДО.

 С моей дочерью Джильолой.
 Я разговаривал с дочерью. У нас есть anc;ra
 что-нибудь сказать нам...

 АНГИЦИЯ.

 Что я не могу
 стоять и слушать?

 ТИБАЛЬДО.

 Прийдешь,
 дочь, со мной. Пойдем в другое место.

 АНГИЦИЯ.

 Нет.
 Ты останешься здесь. Пусть идет.

 ТИБАЛЬДО.

 Angizia,
 не повышай голос.
 Ты не тот, кто командует
 в доме Сангро.

 АНГИЦИЯ.

 Курица кладет зубы?
 Какая новинка! Смеемся. Но тем временем
 я твоя жена и падчерица
 он должен повиноваться. Уходи,
 Джильола. Мне нужно поговорить
 с мужем.

 Джильола.

 Служанка,
 если-теперь, когда у вас есть ключи-вы можете
 без уловки развлекать тебя
 в шемаре графины
 в кладовой, по крайней мере
 этожизнь, чтобы показать вам
 перед нами
 и заставить нас чувствовать себя в твоей
 высокомерие запах вашего порока.

 АНГИЦИЯ.

 Тибальдо, и я не даю ей ceffata
 кто ты? Из костея вы оставляете меня
 оскорблять? О tar;ntola, Бада,
 чтобы я не надел на тебя пяточную кость.

 ТИБАЛЬДО.

 Молчи, молчи. Уходит,
 убирайся отсюда. Я не хочу, чтобы ты говорил
 так и моей дочери. Ты не достойна
 чтобы стряхнуть пыль с ее края.
 из халата.

 АНГИЦИЯ.

 Сходишь с ума? Ты веришь
 быть моим хозяином? Хочу
 знать, что вы сказали. Конечно
 costei sobillava
 против меня, как всегда. Но
 яд гаснет ядом.

 Джильола.

 - Служанка, ты знаток ядов.
 Я знаю. Ты-Марси. Принесите имя
 горькой горы. И прошлой ночью
 я видел отца твоего, ищущего тебя, который
 он зовет тебя тростниковым суфолом.
 Это гадюка.

 АНГИЦИЯ.

 Этот
 он тебе сказал? Не правда, не правда,
 Тибальдо. Нет, это не мой отец.
 Я его не знаю. Он мужчина
 Луко, который проходил мимо
 и хотел от меня
 милостыня.

 Джильола.

 Уходи, Не трясись.
 Посмотрим потом. Человек Луко все еще
 здесь, рядом, и он шпионит за тобой.
 Но я этого не говорил.

 АНГИЦИЯ.

 Что ты говорил?

 Джильола.

 Служанка, которая сегодня год.

 АНГИЦИЯ.

 Ну, да. Сегодня год. И ты смотришь на меня.

 Джильола.

 Я смотрю на тебя.

 АНГИЦИЯ.

 Ну, да. Вот я. Смотри.
 Думаешь, я боюсь?

 Джильола.

 Я смотрю на тебя.

 АНГИЦИЯ.

 Что ты имеешь в виду? На улице, скажи, скажи все.
 Говори. Ты думаешь, я опускаю глаза? Нет,
 нет, я не опускаю их. Ты думаешь, что я не знаю
 то, что всегда говорят Твои глаза,
 когда ты смотришь на меня? Скажут:
 "Это ты! Это ты! Это ты!."Ну, да,
 правда.

 ТИБАЛЬДО.

 Нет, Джильола,
 не слушайте его. Она сумасшедшая
 в ярости, это зверь
 фюрент: у него головокружение от ненависти.
 Ты спровоцировал ее. Он не знает, что говорит.
 Не слушайте его. Уходи, Джильола.
 Костей лжет, чтобы раздражать тебя.

 АНГИЦИЯ.

 Нет, я не вру. Это правда, это правда. Есть
 я. Я кричу на тебя и не опускаю глаз.
 Вот я. Я ответил тебе,
 не дрожа. Я сделал это. Сегодня год.

 ТИБАЛЬДО.

 Это неправда! Вы видите ее: она сама по себе;
 это безумный зверь.

 Джильола.

 Мать моя, мать моя, святая душа,
 вот в чем дело. Поддерживай. Я обещал;
 сохранить. Я буду сильным.

 АНГИЦИЯ.

 И что ты собираешься делать?
 Что ты мне сделаешь?
 Я прикрыта твоим отцом. Две
 мы-двое.

 ТИБАЛЬДО.

 Помолчи,
 бешеная сука. Уходи. Я прогоняю тебя.
 Если анкора заговорит, я вытащу тебя
 пей волосы, я ударяю тебя в пол.

 АНГИЦИЯ.

 У тебя нет сил: твои колени дрожат.;
 а теперь, черт побери. Две
 (ты все еще называешь меня служанкой, ты имеешь в виду меня
 я имею в виду!) два фуммо. Я говорю тебе
 чтобы ты хорошо знал
 что, чтобы прикоснуться ко мне, Ты должен
 передать на отца.

 ТИБАЛЬДО, согнув колени, пригнулся к Земле.

 Не верь ей!
 Он лгал, лгал, из мести.
 Она в бешенстве от ненависти. Клянусь тебе,
 дочь. Но проходит, но проходит на меня.




АКТ ВТОРОЙ


Появляется то же самое место, снижаясь в день.


СЦЕНА ПЕРВАЯ.

СИМОНЕТТО сидит у своей бабушки, а две кормилицы ждут
на работе провода.


 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Идет, Симонетто, идет с Аннабеллой
 чтобы сделать два шага, прежде чем он сделает
 вечер. Свагати немного.

 СИМОНЕТТО.

 Нет, я не хочу. Я устал, бабушка.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ты встал сейчас!

 СИМОНЕТТО.

 Видишь, солнца больше нет.
 Скоро пойдет дождь. Ты слышишь, как они кричат,
 ласточка.

 Аннабелла.

 Это июньское облако.

 СИМОНЕТТО.

 Прогреми.

 Аннабелла.

 Не гремит. Это Стрелец в полном объеме,
 какой грохот.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Идет к Стрельцу,
 Симонетто. Он идет к эспланаде.
 Это все пена, она делает радугу,
 приятно видеть это.

 СИМОНЕТТО.

 Тогда
 позволь мне взять с собой,
 бабушка.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ленивый ребенок,
 что за истерика?
 Все сломано: больше не держится
 на шестах. Она старше
 обо мне. Когда бедная
 Моника (s'da pace
 в небе) пришла невеста, и я пошел к ней
 встреча в бизань рот с Отто
 носители для коробки передач,
 Красная брокколи уже застыла.

 СИМОНЕТТО.

 Как моя кровь, бабушка. Это уже стукнуло.
 Посмотри, как долго это длится со мной
 этот маленький порез, здесь, на пальце!
 Я не закрываю себя больше: вы всегда делаете
 белая капля
 как жемчужина. Бабушка,
 я так болен.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Не так ли. Тебе лучше. Сегодня ты меньше
 бледный.

 СИМОНЕТТО.

 Но это плохо
 это?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Зло подросткового возраста,
 не больше. Растешь. Ты на семнадцать
 годы.

 СИМОНЕТТО.

 Ты сказал мне: "весной
 исцелишь.» Лето
 она пришла, и мне кажется, что я умираю.
 постепенно. Нет, не хочу. Бабушка,
 почему ты не исцеляешь меня? Благословленная,
 ты, кто кормил меня грудью.,
 ты такой сильный; и ты ничего не делаешь
 для меня. Черная шерсть! И провода и провода
 все. Ты делаешь мне одеяло.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Сын мой, я даю тебе обет каждому
 иголка, которую я рисую из перьев.
 И как я подаю и как я даю торт,
 ты всегда Меко в моей полной нити.

 СИМОНЕТТО.

 Ах, что загар пыли и плесени
 во всем этом свитке. Бабушка,
 разве ты не чувствуешь это? И что делает
 Джоиетта? Что-то мне не хватало
 и я не знал, что;
 и это был его голос.

 Аннабелла.

 Больше не дает
 вода. Канал оборвался.

 СИМОНЕТТО.

 Она закрыта
 даже жизнь Джоиетты! У них
 сняли Игру смеха
 и плакать в то время с тремя маленькими
 роты. Бабушка, и у нас остались карты
 муффит. И скартабелли, и скартабелли!
 И этот маленький ветер, который движется
 из каждого листа это воля мертвых.
 И мы снова станем богатыми! Тогда
 вы отправите в Неаполь
 Симонетто де Сангро в портантине
 и вы заплатите сто
 врачи и glie вы положите их вокруг
 лечиться... Дайте
 Ария!

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Не волнуйся, Симонетто.
 Ты безрассудный. У тебя лоб, который,
 потные руки.

 СИМОНЕТТО.

 Я хочу идти
 в Каппадоре, к тете Констанце.
 Положи меня на мула.
 который знает дорогу. Ах, как вы дышите
 в каштановых лесах! Я хочу анкору
 мой рывок и мои собаки
 пеццати, белый и черный, белый и falbi;
 и эти красивые откровенные глаза,
 и эти мягкие уши
 как бархат; и холодные источники
 Лири среди валунов, где они спускаются
 и женщины поднимаются
 с раковинами на голове; и эта комната
 Бьянка, где ты спишь
 в мире между шкафом и певцом
 что они чети, не скрипя
 и они знают о лаванде.
 Я хочу вернуться туда.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ты вернешься
 когда захочешь.

 СИМОНЕТТО.

 Я был там в этом месяце,
 или это год; в этот день я был там.
 И я не знал, что смерть...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Когда
 хочешь уехать? Завтра?

 СИМОНЕТТО.

 Впрочем, и ты, и Джильола.
 Аннабелла и Бенедетта тоже. Пошли
 вперед, все мы!

 Пауза.

 Никто не позвонил мне
 когда у мамы появился черный котелок.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Зараза... опасность для тебя.

 СИМОНЕТТО.

 Вы можете уйти, а затем...

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Время от времени говорила Донна Моника:
 "Нет, нет, ради бога! Приходит, и вы берете
 мое зло... Держите его подальше.»

 СИМОНЕТТО.

 Увы, кормилица, даже говорил, когда
 было лето (разве ты не помнишь?)
 "Сегодня вечером под платаном.
 Мы поужинаем на свежем воздухе.»
 И пришел из гор прохлада
 на скатерти, и это было вокруг просветов
 крылья бабочек, и мы
 миндаль
 против сидящих павлинов...

 Он встал на ноги.

 Пошли,
 Аннабелла.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Что с тобой? Почему ты вздрагиваешь?

 СИМОНЕТТО.

 Я услышал шорох вниз по лестнице.
 Теперь женщина спускается.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Это Джильола.
 Смотри.


СЦЕНА ВТОРАЯ.

СИМОНЕТТО, подбежав к сестре.


 Сестра моя! Это ты! Где
 ты идешь? Ты была до сих пор в
 моя комната?

 Джильола.

 Да.

 СИМОНЕТТО, под голос.

 Он слышал крик
 еще?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Знаешь, Джильола? Симонетто
 он хочет вернуться в Каппадосию.

 СИМОНЕТТО.

 И ты
 со мной.

 Джильола.

 Да, дорогой.

 СИМОНЕТТО.

 Завтра.

 Джильола.

 Следовать
 что сначала ты немного подкрепляешься. Это слишком много
 это помешало путешествию.

 СИМОНЕТТО.

 Мул имеет амбио
 сладкий.

 Джильола.

 Все потоки
 теперь они грабят горы.

 СИМОНЕТТО.

 Тогда
 ты берешь меня с собой в свою комнату,
 на эти ночи, как ты обещал.
 Это правда?

 Джильола.

 Да, да, дорогой.

 Элла берет его голову на руки и целует.

 СИМОНЕТТО.

 Какие холодные руки! Смотри,
 не болей и ты, как я.

 Джильола.

 Нет. Я умылся.
 в воде Ора.

 СИМОНЕТТО, глядя на ее руки.

 У тебя на пальцах
 пятна, которые не уходят... Все,
 это правда? вы бросили их
 из окна: все эти пыли
 и эти покупки! Бабушка, знаешь? Джильола
 он забрал все лекарства,
 он больше не хочет, чтобы я его брала.

 Джильола.

 Их было слишком много.
 и слишком любить...

 СИМОНЕТТО.

 О да!

 Джильола.

 Они не приносили тебе пользы.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Правда, Джильола?

 Джильола.

 Они были испорчены.
 Их нужно было выбросить.

 СИМОНЕТТО.

 И он смотрел на нее, глядя на
 в один, и он махнул ей
 и разливал по каплям
 в тросе руки, и нюхал ее
 в манере аптекарей...

 Он засмеялся зловещим смехом.

 Если бы ты ее видела, бабушка! Знает
 рецепты Джильола, знает дозы
 и Мистуры, все знает.

 Джильола.

 Правда;
 все знаю.

 СИМОНЕТТО.

 Ты исцеляешь меня, сестра!
 Никогда не оставляй меня.

 Джильола.

 Нет, дорогой, дорогой!

 Она прижимает его к себе, ласкает, почти по-матерински.

 СИМОНЕТТО.

 Благословенная, она находит
 этот старый экран Китая
 образно из всех этих джонков
 с ветрилами циновки и флагштоками
 длинные (сестра, ты не помнишь?)
 где мы совершили так много прекрасных путешествий
 для многих морей и портов
 прежде чем заснуть...
 Найди его, кормилица;
 и верните его на место, между двумя кроватями,
 там, в зеленой комнате. Хочешь, Джильола?


СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Из левой двери входит ТИБАЛЬТО. СИМОНЕТТО хмыкнул. Женщина
они молчат.


 ТИБАЛЬДО, судорожно и растерянно.

 Никто больше не говорит... Это молчание...
 Входит тень? появляется ли там призрак?
 Все немые, каменные.
 Это ты говорил, Симонетто...
 Ты встал... Как живёшь? Ты чувствуешь
 лучше?

 СИМОНЕТТО.

 Так, всегда так.

 ТИБАЛЬДО.

 Но сегодня
 вернулась ли тебе эта лихорадка?

 СИМОНЕТТО.

 Сейчас не время. Позже. Возвращать.

 Отец подходит к нему и делает жест, чтобы погладить его. Он scansa
 рука с инстинктивным движением, откинув голову на плечо
 сестры.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты не страдаешь от того, что я прикасаюсь к тебе?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Он нервный, беспокойный.
 Он вздрагивает при каждом вдохе.
 Позволь мне уйти, Тибальдо. Хочет
 выйти немного на воздух. Сопровождает ее
 Аннабелла. Вверх, идет,
 Симонетто, не опаздывайте.

 СИМОНЕТТО.

 Иди, Джильола, со мной!

 Джильола.

 Я догоняю тебя.,
 если можно. Я собираюсь подготовить комнату
 с благословенной, чтобы нести ваши
 вещи, ваши книги...

 СИМОНЕТТО.

 Да, да.

 Джильола.

 Когда ты вернешься,,
 вы находите все уже готовым.

 СИМОНЕТТО.

 Да, да.

 Джильола.

 Дорогой,
 ходите пословица: делает, что вы не устаете,
 что ты не умрешь. Проходи
 для виоттолы этовита пыль.
 Будь осторожен, кормилица.
 Благословленная,
 прийдешь.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Вот, я иду. Я собираю пряжу.

 Они поднимаются по лестнице, исчезают.


СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Мать и сын остаются лицом друг к другу.


 ТИБАЛЬДО.

 И ты не уходишь.,
 мама? Разве ты не бежишь от прокаженных?
 Ты не поворачиваешь рот.
 чтобы не пить воздух
 заражена?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Сын,
 не жалуйся. Ты прошел мимо
 сердца, которые любили тебя.

 ТИБАЛЬДО.

 И есть ли больше надежды?
 есть ли жалость?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Вы позволяете им наступать
 от одной ноги пристрастился
 на зокколо позорно.

 ТИБАЛЬДО.

 Я наступил на себя.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Остальные невиновны.

 ТИБАЛЬДО.

 Я убийца?

 Он стоит, дрожа, в ужасе обвинения.

 Ты веришь в это? Джильола тебе сказала?
 Ты обвиняешь меня в этом?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Сын, сын, какой это печальный день!
 Это как черный сон, который нас преследует.
 Мы все дрожим под угрозой.
 Подозрение погружается в каждую песню.
 Ты видишь это впереди, ты чувствуешь это
 позади; и ты не можешь
 схватывающий. Вы боитесь себя;
 и вы кричите непоправимые слова.

 ТИБАЛЬДО.

 Я кричал? - Что я кричала, матушка?
 Мой голос больше не во мне.
 Я посмотрел на свое лицо в зеркале,
 и не узнал себя. Тогда
 я ударил его и сломал его. Душа
 она ушла вдребезги,
 она рассыпалась по полу.;
 и я снова вижу тысячу,
 и я не узнаю себя. И действительно
 я не знаю правды,
 что меня уволили, я не знаю,
 мать. И ты дал мне эту бедную
 душа, и ты помогаешь мне забрать ее,
 - да, - сказал он. Думай
 что в тот день, когда ты поставишь меня в мир,
 это больше не стоит; но это
 день стоит мне вечности,
 если ты мне поможешь.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Как
 я тебе помогу? Говорим
 чтобы покрыть стрепито
 что в глубине наших сердец.
 И каждый из нас просто внимателен
 на что другой не сказал. И кажется,
 пусть боль имеет лицо обмана.

 ТИБАЛЬДО.

 Спрашивай, спрашивай, ругай меня
 внутри, оторвись от меня.
 правда, которая ускользает от моих глаз,
 подозрительные. Чтобы не видеть
 они обиделись; и я буду иметь косой взгляд
 на гробу. Скажи мне
 то, что ты видишь в этом
 несчастье, которое дрожит перед тобой.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Увы,
 нет равных страданий
 к той, которая страдает
 мать, которая больше не может утешать!

 Пауза.

 ТИБАЛЬДО.

 Итак... ты так думаешь?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Что
 - я должен верить, сынок?

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола... он говорил с тобой...

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Когда? Дианци?
 И может ли это быть правдой?
 Нет, нет, я не хотел
 включать.

 ТИБАЛЬДО.

 Но как
 он тебе сказал?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Это был спуск
 тогда из комнаты брата:
 он снял
 все лекарства...

 ТИБАЛЬДО.

 Ну?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Я угадал
 что страшное подозрение было в ней;
 но не словами,
 потому что она залатала
 перед неосознанным Симонетом.
 Я угадал по нежности
 смертный, который был в ней, когда она сжимала
 в грудь, что бедный
 существо... потихоньку разъедает...
 Может быть? Нет, нет.,
 не может быть. Слишком большая позор!

 ТИБАЛЬДО.

 О! О! Почему я родился?
 - Мать, зачем ты меня выставила на всеобщее обозрение? Этот
 ты хранил меня в часе,
 что я сделал крик к тебе безнадежно
 чтобы помочь в последнем
 шаг! Откройте глаза.
 Ты тоже смотришь на другое лицо.
 ужас.

 Он берет ее за руки и обнажает ее лицо.

 Да, конечно,
 то, что не может быть
 быть. Я не знал: и ты открыл мне,
 не зная. Но, конечно,
 то, что не может быть
 быть. Я не знаю почему, но они свидетельствуют мне
 мои вертебры сами в моем теле
 Фролло, но он клянется мне
 вся моя кровь, которая восходит,
 в моем сердце распущено.
 Ядовитый зверь
 он на работе смерти и не сыт.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Мерзость! Мерзость! И ты так говоришь!
 Но что?

 ТИБАЛЬДО.

 Тогда послушай меня.,
 мать: если ты спасешь меня в душе
 моего отчаянного существа,
 я сделаю то, к чему моя трусость
 и мой порок отталкивает
 в глубине моего корня,
 я совершу освобождение
 невероятно, акт, что никто
 подождет... Ты понял?

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Ах, не знаю, не понимаю. Все темно.
 Безжалостный Бич рассеивает
 ночью уцелевшие дрожали.
 Блаженна та, которая покоится с миром!

 ТИБАЛЬДО.

 Слушай. Я никогда не хотел
 читая тебя в зрачках, от страха
 ответа на сырой вопрос.
 Тот, кто в мире, от какой руки
 вдруг в тишине?

 Мать закрыла лицо руками.

 И анкора прячет меня.
 ваше сомнение или ваша уверенность! Здесь,
 дианзи, то, что Джильола называет
 служите голосом
 что режет лицо хуже, чем плеть,
 женщина Луко,
 моя законная жена,
 в безумии
 с ненавистью, в головокружении от c;llera,
 лицом к лицу он крикнул ей: "Да,
 правда. Это я. Я сделал это.»

 Мать пытается встать, делает акт отклонения.

 Нет!
 Остановка. Не убегай от меня. Это еще не все.
 Это ничего, на самом деле, это то, что я тебе сказал.
 Обвинение было в воздухе, в каждом дыхании,
 выдохнул со всех стен,
 он скрывался в тени Волт,
 он рисовал себя в расщелинах
 и в трещинах, как на губах,
 живет, как в пульсирующих глазах.
 Крик зверя
 сумасшедшая ответила на молчание
 долго, что он сказал ей пристально:
 "Это ты."Джильола не давала покоя.
 Казалось, он затянул
 его душа в его твердых руках
 как острое оружие.
 Мать, мать, и перед ней, перед
 к этой голой душе
 (лоб глаза подбородок,
 мой след, мое сходство,
 знак моей крови
 на этом детском лице
 он явился ко мне, как никогда,
 в этот вечный момент,
 с не знаю, какая сила
 новый, я не знаю, что кусать рельеф,
 сжимая меня, входя в мою грудь
 измученный, как печать жизни,
 несмываемый) или мать, и враг
 указывающий...

 Он становится на колени у ног старухи, разбитой послом.

 Откройте лицо,
 я умоляю тебя! Чтобы я увидел, что он делает
 твоя боль! Смотри. Вот, я
 более дрожащий, более слабый,
 больше нуждается в помощи, чем когда
 вы родились от вашего спазма,
 жалкий клочок мяса
 оживленный стоном. Что я вижу
 если ты можешь спасти меня, или если я потерян,
 для вас тоже!

 Мать смотрит на него.

 Да, так.

 Он колебался мгновение.

 Враг
 он сказал: "и что ты собираешься делать?
 Я прикрыта твоим отцом. Две
 мы-двое.»

 Старуха все еще пытается встать.

 Мать,
 не оставляй меня. Протяни мне руки.
 Он верил, он верил!
 Я видел в отчаянном лице
 что лжи верили!
 А ты?

 В саду послышался голос Ангиции.

 Голос АНГИЦИИ.

 Я не знаю тебя. Убирайся, пес!
 Я не знаю, кто ты. Я брошу тебе камни.
 Я заставлю тебя пожрать мастифа.
 Теперь я его распущу. Уходи! Уходи!
 Или крик вора. Вон!
 Вон! Я не знаю, кто ты.
 Ты хочешь, чтобы я прогнал тебя камнями?

 За воротами, вы видите самку, наклоняясь к земле, чтобы
 забрасывать камнями.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Вот она, идет. Забери меня оттуда.
 Держи меня, потому что ноги не чувствуют
 более. Я не могу пошевелиться. Не могу
 больше я не могу ходить.
 Что это такое? Держи Меня, Тибальто,
 возьми меня, тащи меня.
 там до выхода. Вот она, идет.

 ТИБАЛЬДО.

 Мать,
 это судьба. Останешься.
 Выиграй ужас. Есть
 свидетель моего боя
 смертный. За смерть и за жизнь
 суди сам. У меня больше нет ничего позади
 обо мне. Я один. Вся моя раса
 она исчезла со всей своей силой
 слепая. Сильные, которые породили меня
 они мне больше не помогают. Это разорение
 не достойно даже сокрушить меня, так
 я мало для его величия.
 Ты сама, мать, не моя: сын Нейт
 от вас два неблагоприятных родословных; и ваш
 сердце расходится. Ты не обманешь
 судимый. Останешься.
 Должно быть. Это решение без апелляции
 к которому я привязана судьба.


СЦЕНА ПЯТАЯ.

ANGIZIA закрывает железные ворота, и удар грохочет под
волчок.


 АНГИЦИЯ.

 О Тибальдо,
 слышишь? Он был там!
 Он вернулся, анкора!
 Знаешь? этот серпаро из Луко. Слышишь?
 Я швырнул камень ему в спину.
 Но, если вы горите, чтобы вернуться к другому
 раз, вы должны прогнать его с ручкой
 из гранаты... Не ты,
 что я дунул. Я надеваю
 я, с Бертрандо; и см...
 О! - Госпожа моя свекровь, а что у вас?
 Вы боялись?

 ТИБАЛЬДО.

 Я с палкой
 как нечистый зверь,
 я прогоню тебя...

 АНГИЗИЯ, повернувшись непоколебимо.

 Ах! вы начинаете снова?

 ТИБАЛЬДО.

 Вызови
 твой отец, чтобы я вернул тебя ему.
 почему ты сокрушаешь свою голову камнем
 что ты швырнула его в спину.

 АНГИЦИЯ.

 Но тогда
 не сдашь ли ты сманию? Ты сожалеешь,
 Тарантола? То
 он не мой отец. У меня нет отца.

 ТИБАЛЬДО.

 Правда.
 Вы родились из безымянной гнилости.

 АНГИЦИЯ.

 - И ты собрала меня?

 ТИБАЛЬДО.

 Чтобы подтолкнуть тебя
 с ноги, из кучи
 я остался.
 зараженный.

 АНГИЦИЯ.

 И ты привязал меня к себе навсегда?

 ТИБАЛЬДО.

 Существует связь между зверем и человеком.
 Это кощунство, что я сделал. Имею
 потерял человеческий смысл.

 АНГИЦИЯ.

 Умоленная
 ты плачешь, крутишься на земле.,
 когда я хотел уйти; ты взял меня
 к коленям, ты положил
 лицо в пыли, потому что
 я прижал пяточную кость к затылку.

 ТИБАЛЬДО.

 И что ты меня стыдишь,,
 и что ты напоминаешь мне о трусости,,
 теперь какая разница? Я поднял голову.
 Ты видишь это.

 АНГИЦИЯ.

 Да. На короткое время.
 Чтобы показать вам, что вы
 против меня. Dianzi
 ты надела маску человека.
 сильный перед дочерью твоей; и теперь
 ты ставишь ее перед своей матерью.
 Но не обманывайте меня. Под,
 я вижу твое бескровное лицо.

 ТИБАЛЬДО.

 О, вот,
 ты делаешь мое лицо
 котидиан. - Альфин, я найду его.
 Правда. Не стоит, чтобы я был таким
 ужасный. Теперь долой
 Маска и голос. И что он должен
 быть сделанным, будет
 сделано жестом и без крика.

 АНГИЦИЯ.

 Когда ты будешь один,
 со мной, ты будешь
 на земле, в другой раз;
 и ты будешь плакать, и ты будешь умолять меня.
 И ничего не будет сделано,
 потому что ты привязан ко мне навсегда.
 и связали дважды.
 И тайная связь раскрыта
 Омаи. И ты не смеешь,
 и никто не посмеет
 касающийся.

 ТИБАЛЬДО.

 Ты повторяешь ложь,
 бесполезный.

 АНГИЦИЯ.

 Пусть его слышат другие уши,
 здесь.

 ТИБАЛЬДО.

 Вото.

 АНГИЦИЯ.

 Правда?
 Уговори свою дочь
 что служанка лжет
 когда он называет тебя сообщником и супругом.
 Посмотри на старуху.

 ТИБАЛЬДО.

 Это ужас тебя,
 пусть он ее разбудит.

 АНГИЦИЯ.

 Или Тибальдо, я не верил
 что ты мог побледнеть, анкора,
 более.

 ТИБАЛЬДО.

 И если моя мама
 он говорил и спрашивал тебя
 испытание... какие доказательства вы бы ей дали
 ты?

 АНГИЦИЯ.

 Какое доказательство было против
 меня, когда твоя дочь
 дианзи повторял мне: "я смотрю на тебя"?
 И старуха смотрит на тебя.
 И у тебя больше нет цвета,
 жизни, и ты не капаешь
 крови, которая не замерзает в твоем
 сердце; и сделать отчаянное усилие
 чтобы не стучать зубами
 - да вот, челюсть тебя предает. —
 как золотая ночь-это год, когда
 босиком, тайком,
 в моей темной комнате, и ты искал меня,
 нащупывая и венисти
 ложиться рядом со мной, потому что
 ты не мог быть один.;
 и я знал твое разрешение.
 покрыто, и вы знали, что выполняете
 моей руки наготове.
 И мы обнялись, и мы
 во-вторых, для вдовства и для свадьбы.
 Ты не помнишь? Вы убеждены? Достаточно,
 теперь. Это должно было
 быть сказанным, в залог молчания...
 что можно было сломать.

 ТИБАЛЬДО.

 Мать, ты слышала? Остаток
 недвижимость.

 Мать не может говорить.

 Ты поверил?
 Ты думаешь?

 Мать остается неподвижной.

 Я твой сын
 безумный и трусливый и потерянный. И костей смешивает
 его вина в моей фоллии так
 что я не смогу отделить душу
 и не спаси меня перед тобой.
 Я знаю. Потерял я.
 Но стоило мне обвинить,
 который приковывает меня к своему
 преступление, которое усугубляется
 со всей тяжестью его вероломства
 над каждым слогом
 о своей лжи
 как и над жертвой,
 костей, костей это
 что смешивает исправления
 больного...

 АНГИЦИЯ.

 Это неправда! Как
 знаешь? Кто тебе это сказал?

 ТИБАЛЬДО.

 который открывает и трется
 за все и крадет с поддельными ключами...

 АНГИЦИЯ.

 Это неправда!

 ТИБАЛЬДО.

 что швыряет
 камень в спине
 своего отца...

 АНГИЦИЯ.

 Он не мой отец, нет!
 Я его не знаю.

 ТИБАЛЬДО.

 что спаривается сзади
 выходы и в кладовые
 с моим братом-врагом...

 АНГИЦИЯ.

 Того
 правда! Скажи ему в лицо,
 спроси его, аффронтало.

 ТИБАЛЬДО.

 что инозза
 весь дом, развращает, отравляет,
 повесьте все...

 АНГИЦИЯ.

 И вчера ты держался за тебя.
 к моей юбке, как
 бамболо!

 ТИБАЛЬДО.

 эта
 это безымянный дикий зверь,
 это разрушитель, который нужно
 уничтожить.

 Он бросается на самку, как бы задушив ее.

 АНГИЦИЯ.

 Ах! Ты с ума сошел? Что ты со мной делаешь?
 Сумасшедший! Сумасшедший! Ты раскаиваешься.
 Я Позвоню Бертрандо. Или старый,
 кричи ему!

 Старуха ломает неподвижность ужаса и встает с криком.
 Тибальдо отпускает хватку.

 ДОННА АЛЬДЕГРИНА.

 Нет, Тибальто.

 ТИБАЛЬДО, отступая.

 Нет, нет, мама.
 Оставляю. Я оставлю ее. Не перед тобой.




АКТ ТРЕТИЙ


То же самое происходит в час заката.


СЦЕНА ПЕРВАЯ.

СЕРПАРО входит pel ворота под аркой, следуя Джильола, который
инкуора.


 Джильола.

 Там никого нет. Остановка. Не бойся,
 человек. Вы подозрительны.

 СЕРПАРО.

 О баронелла, не обманывай меня.

 Джильола.

 Нет, я не обманываю тебя. Это безопасно,
 человек. Что ты смотришь?

 СЕРПАРО.

 Я смотрю, как это здорово
 касата, больше, чем Бадия
 графини Дода
 действительно, в долине Меркулана.
 Но он отказывается. Он больше не может этого делать. Хочет
 - Ну что ж, не надо. И я тоже хочу. Я не выдержу.

 Джильола.

 Шесть
 устал? Ты страдаешь?

 СЕРПАРО.

 Чувствую
 мое сердце, что внутри
 он падает. Дай мне свой кусочек
 что ты свяжешь мою руку,
 окровавленный.

 Джильола.

 - Он тебя укусил?

 СЕРПАРО.

 Ты сказал это.

 Джильола.

 Ядовитая?

 СЕРПАРО.

 Ты сказал это.

 Джильола.

 Ты можешь умереть?

 СЕРПАРО.

 Вы умрете, и вы не умрете.
 - Спросил я мертвеца у елочной доски.:
 "Разве у них нет мисо-дочери в ФОКе?»
 - Дитя, - сказал он, - Магна и пьет.;
 он купил бюст de Velvet novo.»
 - Ты знаешь эту древнюю песню, баронелла?

 Джильола.

 Сиди там, если не держишься, человек.
 И дай мне свою руку,
 что я свяжу тебя.

 СЕРПАРО.

 Ты не поймаешь меня.
 на руках, когда ты плакала, ты
 я не убаюкивал тебя; для тебя
 я не вынул глоток изо рта; глоток
 из горла я не оторвался, чтобы я рос.,
 пусть цветет красиво.
 И ты не бросаешь меня, камни не бросаешь меня,;
 я протянул руку.

 Джильола.

 Как горько у тебя в сердце!
 Камень выстрел это,
 резной камень.

 Попробуйте намочить белье в чашке родничка.

 Джоиетта
 он больше не дает воды. Могу
 просто смочите кусочек.
 Я причиняю тебе боль? Я слишком сильно сжимаю? Пойдет
 хорошо?

 СЕРПАРО.

 Дочь
 ты от барона! E c;me ti
 звонят? как говорят ваше имя?

 Джильола.

 Джильола.

 СЕРПАРО.

 - Ой, милостивый! И у тебя есть
 за мачеху! Три камня бросили меня:
 одна в боку у меня, в почки
 второй, третий в руке. И ты
 лидеры трех серпов,
 д'аспидо, Ди марассо и Ди фареа,
 пусть съест и съест!

 Джильола.

 И ты, следовательно,
 его отец.

 СЕРПАРО.

 Эдиа Фура
 я родился в Форко, который служил
 святилище передо мной. И до
 из него был Карпессо, из нашего
 потомство; который поставлял цистерну
 святая. И в
 луко и всего народа Марси
 нет ни одного генитюра
 из нашего штамма, который имел добродетель.
 И рождается с железом мула
 Фолиньо, отмеченный на два запястья
 (мы отмечаем защиту,
 от живота, к этому искусству):
 и Джинна серпинья признает
 наше мастерство; и мы невосприимчивы.
 И я не знаю, сколько лет
 в доме эта костяная флейта
 олень, для очарования, нашел
 кто знает, от кого из моих стариков, в одном
 гробницы, которые стоят
 ВИА Ди Trasacco;
 что наш штамм древний
 как и баронов.

 Джильола.

 И приходи
 от Луко? И как у тебя была новелла?

 СЕРПАРО.

 Для пальм женщина Антверпена,
 что продавали орки и всякие
 стовигли, он обратился к моглиеме:
 дочь вышла замуж за барона.»
 Тогда он сказал моглиме: "Вентура!
 И будет ли это правдой? Он пошел к чужакам.
 - и он замолчал.
 О Эдиа, когда ты несешь
 серпы в святилище,
 спуститесь в La Pezzana и pel Casale
 до Антверпена, а там диманда и см.
 И распущенная попрощалась со мной.»
 И поэтому я пришел
 делая свою добычу
 вниз Пель Вадо и пель Пардо и для Ле Прата
 Ангиора и для красных земель Агне
 и на Венере, и вдоль долины
 Тельца к Люпару.
 Эдиа, сколько гор ты шел,
 сколько журналов,
 за бессмысленную суку!

 Джильола.

 Но что ты от нее хочешь? что ты спрашиваешь?

 СЕРПАРО.

 Ничего Эдия не хочет. Не выдайте глоток
 воды серпаро, ни глотка хлеба.
 Он не останавливается на пороге. Проходи. Это монах
 ветер. Мало говорит.
 Он знает свое дыхание. Опломбируй. Ha branca
 ниббио, длинный вид. Маленький знак
 ему достаточно. Почему я теряю травинку
 поймет. Далее следует джинна, который без
 следы оставить, убежал.
 Все, что другие не слышат, и это он слышит,
 не с ухом, Да с духом
 что внутри него. Модулирует только один способ
 на флейте его из оленьей кости; но
 никто не знает, что путь;
 он знает это, и его мертвецы узнали об этом.
 И Десса-добродетель, и Десса-искусство.
 И, с другой стороны, я не
 больше, чем кожа, которая бросает зубчатую щетину.

 Он делает дело, чтобы развязать один из мешков, и он охотится в нем
 рука.

 Джильола.

 Но что ты делаешь,
 теперь, из этой сумки?

 СЕРПАРО.

 Не аспиды. Факты души,
 сынок. Они не аспиды.

 Джильола.

 У меня есть душа,
 Эдиа Фура. И если бы они были
 аспиды, и несколько
 он охотился на вас за руками.
 внутри вдруг, так,
 будут ли они кусаться?

 СЕРПАРО.

 Конечно, они укусят,
 оставить до зуба в Вену.
 И это не принесло тебе пользы.
 я скучаю по
 вода цистерны
 Санта в бигонсе.

 Джильола.

 И почему?

 СЕРПАРО.

 Почему один
 аспид-человек, который может
 исцелить; но больше
 он никогда не исцеляется, ибо великий может
 тоско, который распространяется
 s;bito, и берет верх сердца
 и гангрена негритянка.

 Джильола.

 И ты, и твои сумки,
 у тебя есть такие,
 Эдиа Фура? или сделать добычу
 вы только кроткие?

 СЕРПАРО.

 - Ты смеешься надо мной, баронелла. У меня есть.
 У меня есть два марасса падуле и три
 аспиды.

 Джильола.

 Без зубов?

 СЕРПАРО.

 Плохо ты смеешься надо мной. Самец Марасси,
 в середине тела, это коренастый
 почти так же, как ваше запястье. Пепельный,
 у него большая темная полоса и крестик.
 В пятьдесят лет Эдиа джаммай увидел
 такой смелый. Он не слышит анкору
 очарование.

 Джильола.

 Ты говоришь правду?

 СЕРПАРО, положив руку на мешочек.

 Теперь я даю ему путь,
 и за остальных четверых.

 Джильола, не отрываясь.

 Ну, Это Показывает.

 СЕРПАРО.

 У тебя есть душа.

 Джильола.

 Я УМО, Эдиа фура,
 И это сумка
 о Великой смерти, которая связана
 с зеленой корделлой? И как он открывается?

 СЕРПАРО.

 Оставь, ситола. Этот
 это не для тебя. Я покажу вам, если хотите,
 сирена, коронелла,
 биакко...

 Джильола.

 И скажи: если, не смея, человек
 он развязал Корделлу и безумно
 внутри у него были две руки.,
 как скоро ты умрешь?

 СЕРПАРО.

 Вскоре,
 сынок.

 Джильола.

 Я не знаю.

 СЕРПАРО.

 Я не знаю.

 Джильола.

 Но как?

 СЕРПАРО.

 Может быть, через час, может быть, меньше, больше,
 второй...

 Джильола.

 Время бы
 выполнить назначенную вещь.

 СЕРПАРО.

 В чем дело? Что это за разговоры?

 Джильола.

 Время бы бифолк
 отрубить своих быков и управлять ими.

 СЕРПАРО.

 Конечно, да.

 Джильола.

 Но там, где у тебя есть рука,,
 сын какого рода?

 СЕРПАРО.

 Я не
 серпы; дары.

 Джильола.

 Какие подарки?

 СЕРПАРО.

 Мои.
 Я говорил тебе, что ничего
 Эдиа хочет. Он не спрашивает
 но это дает. Я был для невесты
 этот гребень. Смотри.

 Джильола.

 Это круто.

 СЕРПАРО.

 Ветер
 - алидор вскинул голову.

 Джильола.

 Двойной зуб, с ребром
 вырезанные из оленей и Львов...

 СЕРПАРО.

 И этот ошейник. Смотри.

 Джильола.

 О, как
 это леггера!

 СЕРПАРО.

 Иго на ее шее
 бронзовый!

 Джильола.

 Зерна желтого золота и ;cini
 из зеленого стекла.
 От кого ты его получил?

 СЕРПАРО.

 И посмотрите: эта булавка
 длинный.

 Джильола.

 Это гребень - он похож на Стилет.

 СЕРПАРО.

 Из стороны в сторону вы проходите через ущелье!

 Джильола.

 Эдиа, что ты говоришь?

 СЕРПАРО.

 Вано девиз говорит
 Эдиа. И эта банка
 из стекла, смотреть; блестяще, как
 кожа у него на полу.

 Джильола.

 Для мази. Но где
 вы нашли эти вещи?

 СЕРПАРО.

 Над Луко евви гора Эрто и серпозо
 nomato Angizia, как мачеха
 твоя; куда я полезу, чтобы добыть добычу. И был
 город, во времена, город
 о царях-гадалках. И сонви стены
 валуны и курганы
 от осколков. И там, на,
 глядя на место кабеля,
 я нашел вокруг кости три
 покрытые черноземом горшки.
 И в первом я нашел пишется, в другом
 фьокини из винограда и измельченные бобы,
 в третьем эти вещи, которые я даю вам.

 Джильола.

 Ты даришь их мне?

 СЕРПАРО.

 Тебе. У меня больше нет дочери.

 Джильола.

 Я просто беру гребень. Принесите босса
 чинналетто. Это круто.
 Эдиа, ты мне родственник.

 СЕРПАРО.

 Возьми все.

 Джильола.

 Только хребет. И взамен я дам тебе
 это кольцо с хорошим Рубином.

 СЕРПАРО.

 Нет. Тычет в палец. Я не вхожу.
 Оставь мне эту твою крошку вместо нее.
 что ты связала меня вокруг моей руки.

 Джильола.

 Эдиа!

 Он судорожно рассмеялся.

 СЕРПАРО.

 Что ты хочешь мне сказать? Странно смеяться,
 сынок. Что с тобой?

 Джильола.

 Оставь меня на этот вечерчетто
 из зеленой корделлы. Я бы поставил
 напугать моего брата
 когда он вернется, а потом смеяться вместе с ним.

 СЕРПАРО.

 Какая мысль приходит вам в голову?
 Смейся и смейся...

 Джильола.

 Гуардати! Твоя дочь
 приходит.

 Он прячет в одежде гребень; и, когда серпаро поднимается
 и, обернувшись, она вынимает мешок и прячет его за одеянием
 опираясь на столб.


СЦЕНА ВТОРАЯ.

В левой двери появляется АНГИЦИЯ, за которой следует БЕРТРАНДО АККЛОЗАМОРА.


 - Закричала АНГИЦИЯ.

 Ах, всегда этот человек!
 Кто это? Джильола, теперь ты делаешь
 вход в дом попрошаек и грабителей
 на улице?

 СЕРПАРО.

 Не кричите,
 женщина. Если это ваш муж...

 АНГИЦИЯ.

 Нет.
 Он мне шурин. Что ты хочешь?

 СЕРПАРО.

 Ничего не хочу. Если это твой зять,
 не бойся, женщина. Я не говорю ему
 что серпаро Ди Луко
 он твой отец.

 АНГИЦИЯ.

 Бертрандо, это ментекатто
 это хвастается. Да, вот,
 теперь я помню это. В стране,
 они бежали за ним, чтобы насмехаться над ним
 бардасси.

 БЕРТРАНДО.

 Уходи, человек.
 Возьми свои тошнотворные седельные сумки
 и выходи, не отрываясь.
 И пусть я не поймаю тебя в другой раз,
 ни здесь, ни в окрестностях.

 СЕРПАРО.

 Сэр, вы в своем доме. Это плохо,
 за землю, которая вокруг твоих ворот!,
 плохо угрожать
 тот, кто не причиняет тебе вреда,
 перед этой гостеприимной Девой.
 Я выйду и не вернусь.
 Я встану, переступив порог,;
 я брошу свои ботинки в ручей.
 Но ты, женщина, за это
 пятно крови на предлагаемом льне,
 слышь. Я говорю вам: насколько это точно
 что теперь солнце садится,
 твоя судьба свершилась. Подготовлю.
 Тот, кого вы отвергли и побили камнями
 это сожжет твою кроватку
 из дуба, где он убаюкивал тебя: что anc;ra
 она связана с scanno
 большой кровати с веревочкой l;gora
 и внутри зерна пшеницы
 и зерна соли и крошки
 и воск. Но не в очаге
 он сожжет ее, да в кресте Ай Венти,
 в крестиккио Ове ЛАТРа Ла канеа.
 И что ты рассеяна, как та,
 пепел! И пусть наступит ночь.
 тебе с тремито и сингулто!

 Женщина, испуганная отцовской руганью, сгорбилась, с
 повернувшись спиной к отцу. Он падает.

 БЕРТРАНДО.

 Канал,
 Убирайся!

 Он делает акт, принимая его pel рука.

 СЕРПАРО.

 Не трогай меня.
 Я ухожу; и я не вернусь.

 Джильола.

 Прощай, я говорю тебе, хорошо, что ты, святой
 гость, ты, кто меня лечил. Имей
 настроение.

 Он направляется к воротам.

 БЕРТРАНДО.

 И куда ты идешь?

 СЕРПАРО.

 Не трогай меня. Иду.

 БЕРТРАНДО.

 Все еще валяться в траве?
 Проходи по той стороне, по лестнице,;
 и не над стенами, как воры.

 СЕРПАРО.

 Господи, отпусти меня! Это плохо
 что ты делаешь. Куда
 я иду. Я не буду
 ступни на другой порог. Во-пелько.

 БЕРТРАНДО.

 Мариуоло, я говорю тебе пройти
 сюда.

 СЕРПАРО.

 Это плохо,
 это плохо. Ты в своем доме.

 БЕРТРАНДО.

 Ты имеешь в виду?
 Или я тащу тебя вниз, я бросаю тебя.

 СЕРПАРО.

 Не трогай меня. Бей!

 Бертрандо кладет на него руки, он освобождается с рывком
 и уходит. Другой преследует ее, угрожающе.

 БЕРТРАНДО.

 - О, собака, я тебя сейчас позабочусь.

 Оба исчезают за кипарисами, в зареве заката.


СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Джильола всегда прислоняется к столбу, держа руки за собой,
пряча мешок из козьей кожи. ANGIZIA выходит из ее
хмурый взгляд, встает, поворачивается; ходит, как в облаке. Посмотрит
Джильола, все еще прислоненная к столбу; и останавливается.


 АНГИЦИЯ.

 И что ты там делаешь? Ты не двигаешься?

 Он подходит к ней.

 Это ты,
 всегда ты! Ты не двигаешься? Ты не говоришь?
 О чем ты думаешь?

 Джильола.

 Монашеская ряса.
 Я думаю только об одном.

 АНГИЦИЯ.

 Хочешь войны? Ты получишь это.
 Ты, чтобы заставить меня onta, ты
 ты позвал его, этого человека.
 И он должен был взять тебя,
 запереть тебя в одной из его седельных сумок
 с товарищами, или серпицин синяк,
 увезти тебя с Секо.
 Но о том, что ты сделал со мной
 я возьму реванш:
 не сомневаться.

 Джильола.

 Служанка,
 это больше не время для судебного разбирательства. Думай
 к тому, что предсказал тебе
 человек из тошнотворных седельных сумок.
 Бойся ночи.

 АНГИЦИЯ.

 Знаю
 в чем ты обвинил меня
 твоему отцу. Твой дядя
 он тоже это знает. Посмотришь,
 посмотришь.

 Джильола.

 Бойся ночи.

 АНГИЦИЯ.

 Думаешь, я больше не буду спать? Плечо
 встряхиваюсь. Я чувствую себя сильным. Я голоден и сплю.
 Я буду спать, как валун.

 Джильола.

 Скоро придет время.

 Он молчит. Ангизия слушает. Он не может выиграть
 вес, который усугубляет его.

 И Бертрандо не возвращается
 anc;ra назад.

 Спускался вниз по арке в сад.

 Возможно
 пройдите мимо террас Львов.

 Она слушает анкору, беспокойная; затем пожимает плечами.

 Останешься там?

 Джильола.

 Остальное.

 АНГИЦИЯ.

 Что дальше?

 Джильола.

 Ничто.

 АНГИЦИЯ.

 Что ты делаешь?

 Джильола не отвечает.

 Ты послал курьера в Каппадосию.
 И почему?

 Джильола не отвечает. Женщина смотрит на нее пытливыми глазами.

 Ты не отвечаешь?
 Ты почти зеленый. Он сделал твое лицо
 маленький и плотный, как кулак.

 Анкора вглядывается в нее. Джильола остается неподвижной и непроницаемой.

 Иду.
 Мы встретимся снова.

 Джильола.

 Это точно. Пойдет.

 Ангиция поднимается по лестнице. Джильола отрывается от столба,
 слушай. Быстро идет к куче карт и прячет вас
 сумку похитили у серпаро. В тишине слышны голоса
 - смутился чернорабочий. Затем он слышит вверх по низкой лестнице
 - хриплый голос Симонетто.

 ГОЛОС СИМОНЕТТО.

 Джильола!
 Джильола!


СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.

Сестра бежит к двери. Он открывает ее. СИМОНЕТТО приходит и бросает
в объятиях сестры, растерянно.


 Джильола.

 Они здесь. Что с тобой? Что с тобой?

 СИМОНЕТТО.

 Джильола!

 Джильола.

 Что с тобой? Что с тобой?
 Как бьется твое сердце!
 У тебя потный лоб.
 Почему вы бежали? Говори.
 Аннабелла где? Успокой.

 СИМОНЕТТО.

 Ничто,
 у меня ничего нет... Но тревога,
 тревога пришла ко мне внезапно,
 не знаю почему, беспокойство
 к тебе... для тебя... Я не знаю... Джильола!

 Джильола.

 О, дорогой, дорогой, садись. Я здесь.

 Рядом сидит кормилица.

 Аннабелла.

 Ах, дочь, в другой раз
 я не веду его, если ты не придешь.
 также. Это заставило меня испугаться.
 Вдруг он меня
 отчаянный бег...

 Джильола.

 Но почему?

 СИМОНЕТТО.

 Я не знаю. Оставь. Аннабелла,
 не кричи на меня. Теперь я здесь в порядке.

 Джильола.

 - Ну что ж, ты все-таки поморщился. Вытру.

 СИМОНЕТТО.

 Ты говорил, что догоняешь меня.

 Джильола.

 Я не мог. Знаешь? Я подготовил тебя
 комната.

 СИМОНЕТТО.

 Правда?

 Джильола.

 Я отправил курьера в Каппадосию,
 пусть тетя Констанция придет
 - я хочу забрать тебя сама...

 СИМОНЕТТО.

 И ты
 ты не идешь? А бабушка Альдегрина?

 Джильола.

 Бабушка
 он чувствует себя немного плохо.

 Аннабелла.

 Что скажешь, дочка?

 Джильола.

 Да, она легла.
 Действительно, Аннабелла, идет; он уже спросил тебя
 несколько раз.

 Аннабелла.

 И почему?

 Две женщины смотрят друг на друга. Аннабелла выходит за левую дверь.

 СИМОНЕТТО.

 Тогда я подожду, пока он встанет. Между тем
 ты держишь меня с собой.

 Джильола.

 Тебе лучше; это правда?

 СИМОНЕТТО.

 В твоей комнате
 женщина никогда не входит; она не может
 вступить. Ты закрываешь ее...

 Джильола.

 Он уверен, он уверен:
 он больше никогда не войдет. Обещаю.

 СИМОНЕТТО.

 С того времени, когда я увидел ее лицо,
 в лицо, разбудив меня
 субито в задыхании среди пота
 холодно, с той ночи
 что я увидел ее ниже,
 наклониться над моей щекой,
 почти в моем дыхании,
 шпионит за моим сном между моими ресницами,
 - жесткая, как бронзовая маска
 с эмалью в белизне его глаз,
 ужасный, как кошмар, появившийся —,
 ах, Джильола, с того времени, всегда
 я заснул с ужасом
 чтобы увидеть ее снова...

 Джильола.

 Ты не увидишь ее снова.
 Тебе лучше; это правда?

 СИМОНЕТТО.

 Да, немного лучше.

 Джильола.

 Разве ты не чувствуешь себя сильнее?

 СИМОНЕТТО.

 Да, немного.

 Джильола.

 Ты шел. Ты тоже мог бежать.

 СИМОНЕТТО.

 Стрелец, понимаешь? Ломается
 и пена, вниз по валунам, мычание,,
 гремит, тащит бревна, крыши хижин,
 z;ngole, также овцы и ягнята
 который ограбил на горе. Это красиво,
 знаешь?

 Джильола.

 Ах, это оживляет вас
 душа!

 СИМОНЕТТО.

 Все стекла домов
 Кастровальве горели, на камне
 красная.

 Джильола.

 Вы смотрели на солнце?

 СИМОНЕТТО.

 Неквалифицированный рабочий
 они зажгли факелы и чаши
 смоль под ложами. У них есть инфикс
 факелы в руках
 из железа, в крутилках наших, в середине
 на траве. И группа
 он наклонился, чтобы погладить
 среди сказок хороший король Роберт
 спустился со своей ниши, все
 вооруженный отрубленной головой...

 Джильола встрепенулась и зашагала прочь.

 Где
 ты идешь?

 Джильола.

 Симонетто!

 СИМОНЕТТО.

 Сестра, что ты хочешь
 скажи мне! Потому что ты такой
 поморщился?

 Джильола.

 Дом рушится.
 Ты чувствуешь руину,
 большой. Ты видел ее в свете факелов.,
 похоронные. Ваш дом
 умирает. И ты их не любишь, эти твои старушки.
 стены? Ты последний из Сангро
 д'Антверпен: ты наследник.

 СИМОНЕТТО.

 Джильола, наследник тоже умирает; и во всех
 эти карты-запах смерти.
 Мне холодно и я устал.

 Сестра опустилась перед ним на колени.

 Джильола.

 Прости меня, брат. Я говорил с тобой
 всегда как ребенок
 сладкий. Ты не помнишь,
 когда вечером, в нашей комнате,
 я помог тебе расстегнуть туфли?
 И я стоял перед тобой так,
 как сейчас, долгое время, долгое
 время, говорить. И ты сдерживал меня.
 когда я хотел встать,
 и говорил: "осталось еще немного!»
 И было поздно. И наша мать
 и, услышав голоса,
 у выхода и кричал: "в постель! В постель!»
 А вы ей отвечали: "еще немного!»
 Помнишь?

 СИМОНЕТТО.

 Да.

 Джильола.

 "Это говорит вам
 Джильола?"- говорила она.
 "Сказка о царе с семью вуалями?»
 И он смотрел на выход.
 с этим ее нежным лицом,
 с этой его шеей, казалось,
 почти голубовато, так много было прожилок...

 Ее горло закрывается.

 Помнишь?

 СИМОНЕТТО.

 Да, да.

 Джильола.

 О пердонами,
 дорогой! Сладкий ребенок
 ты для меня анкора.
 И я здесь, я здесь, как тогда,,
 у твоих ног; и я говорю с тобой.

 СИМОНЕТТО.

 Скажи мне, скажи мне.

 Джильола.

 Но пусть ты послушаешь меня.
 с сильной душой.
 Надо, чтобы в нижней
 из твоей хорошей крови ты найдешь свою
 мужество.

 СИМОНЕТТО с тревогой.

 Бабушка Aldegrina чувствует
 очень плохо? он в опасности?

 Джильола.

 Нет, это не так.
 Скажи мне: сегодня ты был
 в часовне молиться?

 СИМОНЕТТО.

 Джильола,
 вы знаете: без вас я не могу. Мы поедем
 теперь вместе.

 Джильола.

 Ты думал,
 сегодня к ней?

 СИМОНЕТТО.

 Да, сестра.

 Джильола.

 Ты видел ее?

 СИМОНЕТТО.

 Скажи мне, как я должен
 закройте глаза, чтобы увидеть ее.

 Джильола.

 Все
 я вижу ее.

 СИМОНЕТТО.

 Во сне я тоже.

 Джильола.

 Я вижу ее
 с открытыми глазами.

 СИМОНЕТТО.

 Где?

 Джильола.

 Куда. Не отдыхает,
 у него нет никаких требований. Камень
 Греве недостаточно, чтобы заключить ее в тюрьму
 в темноте. Избирательные права ее не успокаивают.
 Он не может лежать в мире, и он не оставляет меня
 выспаться. Брат,
 в этом году скорби и стыда
 так много вещей, которые я слышал
 умереть, идя, идя,
 для дома, который все в порядке,
 и одна жизнь
 (тот, который не мог)
 один, но сильный
 как чувствуется биение
 лихорадка в запястье,
 как ощущается трепет
 в костях, постоянно.
 И ты знаешь, какой? Это захоронение.

 СИМОНЕТТО.

 О, Джильола, Джильола, я не пойду.,
 я не уйду, мы больше не уйдем.
 Как оставить ее, если она не отдыхает?
 Это для того, кто занял его место,
 для женщины-нарушителя; не так ли?
 И что мы будем делать? Кто ее прогонит?
 Я слишком слаб, сестра.;
 и наш отец слуга
 о том, что нужно.

 Джильола.

 Симонетто...

 СИМОНЕТТО.

 Говори. Как ты дрожишь
 твой бедный менто
 так смагрито!

 Джильола.

 У тебя никогда не было
 подозрительно?

 СИМОНЕТТО.

 О чем?

 Джильола.

 Когда я держу тебя,
 далеко, когда тебе сказали, как
 о его смерти... из жалости к тебе,
 из жалости твоей
 ничего не подозревающая душа... Это была ложь.

 СИМОНЕТТО.

 Говори!
 Сними с меня эту тоску. См.: Спиро.

 Джильола.

 Пердонами, пердонами, брат.
 Нужно, чтобы я сделал это с тобой
 зло.

 СИМОНЕТТО.

 Но скажи мне!

 Джильола.

 Наша мать была
 убитая.

 С большим вздохом всего его выветрившегося тела, Симонетто
 Лева; затем он колеблется и снова садится, заикаясь.

 СИМОНЕТТО.

 Ты сказал? ты сказал? ты сказал?

 Джильола.

 Было
 убитая. Наберись смелости, наберись смелости.
 Зажмите зубы.

 СИМОНЕТТО.

 Да. Говори.

 Джильола.

 Подожди, подожди. - Рявкнул он.

 СИМОНЕТТО.

 Нет. Говори. Я хочу знать. Скажи все.

 Джильола.

 Погоди.

 СИМОНЕТТО.

 Я хочу знать.

 Джильола.

 Огненный,
 мороза шесть. Пошли,
 мы идем в наш
 комната, Симонетто.
 Прийдешь. Я отвезу тебя.

 СИМОНЕТТО властно, с внезапной силой.

 Нет. Я хочу знать.

 Джильола.

 Это время, это время. Вот и ночь.

 Пауза.

 Он был в комнате Алкести. Женщина
 там он искал в кессоне
 и, казалось, не находил. Тогда
 он подошел к выходу, притаившись, и позвал.
 Кессон был открыт;
 поднял крышку,
 нож был готов,
 подготовлен орден
 к смертельному выстрелу.
 Он позвонил с выхода; наша мать пришла,
 он вошел без подозрений; он наклонился
 искать. Палач
 внезапно он схватил ее, прижал к себе.
 крышка на шее;
 нажал, задохнулся
 последний крик...

 С большим вздохом Симонетто встает, преображенный.

 СИМОНЕТТО.

 Ах, смерть, смерть! Дай мне
 дай... что-то больно, дай мне
 убить... Джильола, теперь я иду,
 теперь я бегу... Я чувствую
 сильный. Оставь меня!... И ты знал, ты
 знаешь. И ты солгал мне.
 ты тоже держал меня.
 в ужасной лжи. И целый год,
 для твоей души вечность
 пыток и позора,
 ты мог жить, ты сделал меня
 жить лицом к лицу,
 жить почти в руках, которые имеют
 задушенный... О! О! О!
 И мой отец, мой отец...
 Давай, дай мне что-нибудь... Что я бегу,
 что я ее ищу... Где он? Я возьму ее
 для волос, я буду тащить ее
 до камня, на самом камне
 я ее захлопну, закончу...

 Насилие душит его. Он колеблется и скучает.

 Ой! Ой!
 Что это? Джильола,
 - Джильола, это жуть...
 Уходит душа... Помоги мне!
 Я не смогу... я не смогу...
 Сила! Дай мне силы! Джильола!

 Сингульто врезается ему в грудь.

 О! О! О! Я бедный больной...
 О! О! Я не могу больше умереть...

 Она позволяет себе упасть в объятия своей рыдающей сестры
 безнадежно.




АКТ QVARTO


Появляется то же место, после захода солнца.


СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Войдите в благословенную левую дверь с освещенным Люцерном
больше Вик. Джильола выходит из часовни и проходит между мавзолеями
из аркады. Весь поглощенный своей страшной мыслью, движимый
чрезвычайная конечная сила воли, идет за тенью прямо
к куче бумаг скрылся мешок с аспидами.
Заметив женщину в колеблющейся вспышке, он остановился, с
- захлебнулся крик.


 Джильола.

 Ах! Кто ты? кто ты?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Я, Я, Благословенная.

 Джильола.

 Бенедикта, это ты? Что ты хочешь? Потому что
 ты идешь?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Я принес Люцерн. Темно.
 Он играет час ночью.

 Он кладет ее на загроможденный стол.

 Джильола.

 А что ты скажешь? Он что, купался?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Нет.
 Смания анкора. О, какое наказание,
 какое наказание! Он хочет тебя. Он всегда звонит тебе.
 Лихорадка поднимается.

 Джильола.

 И ты оставил его в покое?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Аннабелла осталась у постели.

 Он подходит к Джильоле и смотрит на нее.

 Но ты, но тебе хуже.
 твоего брата! Сожгу.
 Лихорадка пожирает тебя
 глаз.

 Джильола.

 К этому времени дом был полон
 крики и плач. Помнишь?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Дочь,
 ты меня пугаешь. Трясу.

 Джильола.

 К этому времени,
 бедная измученная вещь
 он стоял там, на белой кровати...

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Дочь,
 наказание придет. Не отчаивайтесь.

 Джильола.

 В этот час рот
 слаще, чем я когда-либо
 слышно, двигаясь
 как раз как раз, немые слова
 что никто не знает, как они расстаются.
 от души, помнишь?
 она вздрогнула, стала ужасной.
 Ди страцио, плохо перевязанный
 почему бы тебе не посмотреть на нее
 я, кто видел только
 та, что в мире...

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Дочь,
 не смотрите на себя так! Ты делаешь меня
 страх.

 Джильола.

 Но он зовет меня,
 он зовет меня. Благословленная,
 ты тоже была ей дорога.
 Обними меня за нее.
 Будь верен этому бедному ребенку...

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Иди к нему, он хочет тебя.
 Больше не оставаться здесь. Если ты не пойдешь, то не смоешься.

 Джильола.

 Пойти. Но ты должен мне.
 помогать.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Да. Скажи мне.

 Джильола.

 Зажги там в часовне все
 канделябры, все
 лампа. Чтобы я нашел великий свет
 когда вернусь. Пойдет.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Я сделаю так, как ты хочешь.
 Вы найдете все это включенным.
 Святая душа защитит тебя.

 Джильола.

 Пойдет.

 Он подталкивает ее к двери; он задерживается, чтобы посмотреть на нее. Затем, как
 женщина исчезает, она поворачивается; она идет к куче
 карты; он становится на колени, нащупывает, находит смертельный мешок, в то время как
 он говорит тихо, как молящийся, но с героическим пылом, который
 излучай.

 Мать, все лампы,
 мать, все факелы
 pel жертвоприношение в этом
 теперь, когда он не будет
 равный! Я встретил
 медленное истощение,
 гранула за гранулой,
 вдыхая пыль
 изношенных вещей.
 И развал был
 в течение года мой отец.
 У моего отца было имя
 растворение. И другой
 он больше не был моим, ты знаешь,;
 потому что два, два
 они были в ферокии.
 И от того, что ты исчезаешь,,
 только здесь я слышал
 ночью и днем
 слово червя
 чтобы утешить меня, одна
 этот равный слог
 empir безмерность
 меланхолии
 в моем сердце и в мире.
 Мать, и дай мне сейчас ты
 сила прийти
 тебе успокоилась, тебе
 умиротворенная, тебе
 что ты оставил в душе,,
 мое призвание
 смерти. Я смерть
 я иду по пятам.,
 идти к мести;
 что я не смогу вернуться.
 ни обратиться в спину
 ни задерживаться. И, как
 ваш переход был
 мучительно, так что я хочу
 моя, мать, для меня
 что я не следил за тобой.,
 о том, что ты убежал, я не знал.
 И насколько более диким
 будет ли это мучение
 тем более мне кажется
 быть рядом, в тебе
 воссоединиться, в тебе
 запутать меня, один
 что вернуть
 с тобой, матушка, как
 когда ты привел меня
 в твоем святом молчании.

 Наполовину скрыта насыпью, почти застывшая от нечеловеческих усилий.
 чтобы выиграть ребреццо, Элла распускает зеленую Корделлу, охотится
 он засунул руки в мертвый мешок. Ужас и восторг
 они сокращают мышцы бескровного лица; но она режет зубами
 крик всепоглощающего инстинкта.

 Это сделано.

 У Эллы есть силы запечатать мешок и связать его.

 Матушка, Ты дала мне душу.

 Он встает, идет; он поднимает за бронзовое кольцо крышку люка
 источник радости; охота мешок в отсеке; пусть отступить
 каменный диск. Он ищет гребень в халате.

 Мать, помоги мне!

 За левой дверью послышался голос Аннабеллы.

 ГОЛОС АННАБЕЛЛЫ.

 Благословенна!
 Благословенна!

 Решительно моритура бросается вверх по темной лестнице, исчезает.


СЦЕНА ВТОРАЯ.

Аннабелла входит в левую дверь.


 Аннабелла.

 Нет никого! Где
 ты, Благословенная?

 Бенедетта бросается к порогу освещенной часовни.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Вот я. Я здесь.
 Кто хочет меня? Что ты хочешь?

 Аннабелла.

 Джильола внутри?
 Вызови. Симонетто
 он только и делает, что обманывает.
 Я больше не умею его держать.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Но она пришла. Только что
 он был здесь, и сказал мне
 что я зажигаю лампы,;
 и она пришла.

 Аннабелла.

 Прихожу
 я вышел из комнаты и не увидел ее.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Как!
 Разве ты не сталкивался с ней раньше?

 Аннабелла.

 Нет, говорю. О, какое сердцебиение!
 Пусть наступит рассвет
 этой мрачной ночи.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 И где это будет, когда-либо
 пошли? Может, от старухи.

 Аннабелла.

 Есть
 мимо комнаты Донны
 Альдегрина: и не было.
 Там был гонщик Дон Тибальдо,
 там перед дверью матери,
 что меня напугало.,
 там неподвижно, не двигаясь,
 без разговоров; и не входит. У меня его нет
 никогда не видел с таким лицом...

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 О Судьба, судьба!
 Так закончить этот большой дом!
 И это не так уж велико для такой доглии.
 И, похоже, рассвет не наступит
 никогда больше!

 Аннабелла.

 Дон Бертрандо не вернулся.
 И неизвестно почему. Неквалифицированный рабочий
 он говорит, что увидел его там
 под кипарисами, на солнце,
 с этим человеком Луко,
 и что жесты казались яростными
 как будто он этого хочет
 бить... Всегда готов к драке
 Акклозамора. Но люди Марса
 это из твердых костей. И кто знает, что это может быть
 случилось!

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Большой плач
 вы бы не сделали для него в доме
 Сангро.

 Аннабелла.

 См.
 факел.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Что они делают?

 Аннабелла.

 Среди кипарисов:
 видишь? Может быть, они ищут его
 неквалифицированный рабочий.

 Он задерживается под средней аркой перед воротами; и смотрит.
 Затем, оправившись от беспокойства, она поворачивается.

 Но Джильола где
 будет ли это когда-нибудь? Теперь я поднимаюсь.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Разве ты не слышал крика?

 Аннабелла.

 Нет. Сын мужчины
 что вы даете голос.
 Слушай. Теперь тишина.
 Вы ненавидите рев реки?
 и падающая капля
 там, в Родничке Джоиетты...
 Это первая четверть Луны нова.
 Меланхолия! Меланхолия!

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Я дрожу
 сердце внутри. У меня всегда в ушах
 указ.

 Аннабелла.

 Донна Джованна... Но отсюда
 он не слышит.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Если ты поднимешься, я пойду...

 Аннабелла.

 Замолчи!


СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Она услышала шорох вниз по лестнице. Обе вздрагивают. Появляется
внезапно Джильола, неузнаваемая. Потрепанные женщины бросают
крик.


 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 О, дочь, и что ты сделала?

 Джильола.

 Аннабелла, Аннабелла,
 где ты оставил Симонетто? где
 ты оставил его?

 Аннабелла.

 В комнате.

 Джильола.

 Когда?

 Аннабелла.

 Только что. Я пришла за тобой.
 Позвони; он хочет тебя.

 Джильола.

 И никогда не двигался
 из своей постели?

 Аннабелла.

 Нет, никогда.
 До сих пор я была у постели.
 А передо мной была Бенедетта.

 Джильола.

 И что?

 Аннабелла.

 Дочь, дочь, но что у тебя есть
 готово?

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Боже, Боже, руки!
 Что они сделали с твоими руками?

 Джильола.

 Где это
 мой отец? Кто ее убил? кто ее убил?

 Аннабелла.

 О ком ты говоришь? Душевный
 Санта?

 Джильола.

 Нет: женщины. Она там мертва.

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 У него жар. Бред!

 Джильола.

 Я нашел ее мертвой на ее кровати.

 Аннабелла.

 Бредь. И эти язвы
 руки вверх... О беда
 наша!

 Джильола.

 Нет, я не бреду, я не бреду.
 якоря. Я нашел ее мертвой.

 У левой двери появляется отец. Увидев его, в мгновение ока она
 включает.

 Ты!
 Его кровь на тебе.

 Отец смертельно бледен. Его голос приглушен, но тверд.

 ТИБАЛЬДО.

 Я, да, выключил ее.
 Его кровь на мне. Я отомстил тебе.

 Джильола.

 Ты не мог, ты не мог. Голос
 он был мой один. Жертва за жертвой!
 Ты лишил ее Моего Святого права.

 ТИБАЛЬДО.

 Потому что твоя рука
 не загрязняйте,
 дочь, я сделал это.

 Джильола.

 Но твоя не была
 чистая для этой жертвы.

 ТИБАЛЬДО.

 В этом
 жертвоприношение я умылся
 мой позор.

 Джильола.

 Ты запечатал свой
 секрет в обвинительном устах.

 ТИБАЛЬДО.

 Этот рот лгал
 в rigurgito d'hate
 за то, что я был потерян и в душе.
 твоя...

 Джильола колеблется, побежденная болезнью, которая ее крутит. Сразу же
 его лицо распадается, как в начале агонии. Женщины
 подопрут.

 Аннабелла.

 Боже, Боже, что это?

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола!

 БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ.

 Боже! Руки в синяках,
 они почернели...

 ТИБАЛЬДО.

 Джильола!

 Аннабелла.

 Enfiati запястья,
 рука... Что ты наделал?
 Говори!

 Джильола берет себя в руки, побеждает спасимо; он отгоняет двух от себя
 женщины.

 Джильола.

 Не трогайте меня! БЛАГОСЛОВЛЕННАЯ. О беда, беда наша! Аннабелла. Говори!

 ТИБАЛЬДО. О дочь, помилуй! Джильола говорит, как тот, кто впадает в бред.

 Джильола. Не трогайте меня!
 Я знаю, я знаю.
 Вы не можете мне помочь.
 Медицина не стоит.
 Когда я двигаюсь, я хочу
 больше не возвращаться в тыл.
 Она позвонила мне, позвонила.
 Идти надо. У меня есть кровать
 для агонии: камень
 которая была закрыта двумя...

 ТИБАЛЬДО.

 Неустанно, послушай меня!
 Мое сердце разбилось.
 Я тоже не выживаю.
 Я уже говорю с тобой из тени.

 Джильола.

 Несчастная, которую ты зажгешь.
 лампы, а теперь выключите их!
 Делает тень, всю тень, о тех, кто не мог совершить его вото.

 Он поворачивается к воротам, за которыми видны красные
 факелы рабочих.

 Выключите факелы, волгетели, потушите их в траве,
 или мужчины. Агитировать  мой в моем кулаке я не мог. Все было в отсеке.
 Идите к часовне. Прощай, прощай.
 Отец пересекает ее перевал, шатаясь, как на месте
 из-за того, что я не знаю.

 ТИБАЛЬДО. Джильола! Дочь задерживается, чтобы не врезаться в него.
 Джильола. Нет. Никто следуйте за мной. Прощание. Тибальдо с грохотом упал на землю. Проходи, проходи!
****************************
***********************

EXPLICIT TRAG;DIA