Первый раз на Южном Урале. 1980 год

Этот район Урала был мне знаком ещё со школьных лет по книгам Е.Масленникова, Р.Рубель, В.Старцева. Мечтал побывать там и сожалел, что в 1976-м году по ряду причин не попал в состав группы, уходящей на маршрут, где «изюминкой» была гора Яман-Тау. Поэтому можете представить, с каким нетерпением я смотрел в окно уральского поезда, когда в1980-м году один оч-чень хороший человек в последний момент дозаявил меня участником в майскую «единичку».
 
Спустя годы, роясь в памяти, как в стопке старых фотографий, выбираю наугад несколько ярких эпизодов из того похода.

- В тот год зверюшки - топиари на газоне перед зданием вокзала на ж/д станции Вязовая ещё были «живы». Ожидая автобус до Катав-Ивановска, мы вволю пофантазировали, как будет выглядеть, например, мишка, когда покроется травой и цветочками его «шкура».

- Грунтовая дорога до Верх-Катавки была сухой. Очень сухой. Настолько сухой, что с задних сидений львовского автобуса кабина водителя едва угадывалась в клубах всепроникающей пыли. Вот, когда мы позавидовали десятому участнику группы - сибирской лайке! Ярик сунул нос себе в … (гусары, молчать!) и хоть бы хны … Мы же кашляли, плевались, тёрли глаза… Какой-то чудак - не я, точно помню! - вдобавок попробовал открыть верхний люк. Свежего воздуха хотел глотнуть.  Ну, как, глотнул? Говорю же -  чудак!

Лес по обе стороны дороги закрывал от нас полнеба и закатное солнце. Да и вряд ли бы светило смогло пробить плотную тучу пыли, в эпицентре которой тряслись два десятка туристов и несколько местных жителей.

И вдруг картина разом переменилась! Автобус вывалился из леса на взгорок, и слева по ходу движения открылась картина, в которой господствовали две краски: синяя и белая. Синее небо и белая Гора. Покрытый снегом Большой Шелом на хребте Зигальга выглядел поистине грандиозно!  Мы все прильнули к окнам. Первая моя Гора! Даже пыль куда-то делась…

Но дорога повернула, побежала вниз, и мы вновь окунулись в лес. Но виденная всего несколько мгновений картина произвела, во всяком случае, на меня, настолько яркое впечатление, что тайга уже не казалась угрюмой, несмотря на близкие сумерки.

- От развалин станции Двойниши бывшей Белорецкой узкоколейной железной дороги поднялись – где по сухим полянам, где по колено в снегу, а больше по курумнику - на вершину Большого Шелома. Когда немного утихли вполне понятные эмоции и закончилась фотосессия на вершинном останце, отошёл в сторонку и на проталине под камнем заприметил какое-то растение, да ещё - надо же! – с ягодами. Пригляделся: судя по листикам, это брусника, о существовании которой на Урале знал только по книжкам. Хотя оттаявшие ягодки выглядели весьма грустно, стал собирать их и – в рот. Пока народ интересовался, что это я такое делаю, то да сё, «урожай» закончился.

- Бахилы из ткани «серебрянка» я склеил неудачно. Или, может быть, правильнее было надеть «вибрамы» поверх блестящей чуни? Так или иначе, но я не заметил, когда подошвы бахил совсем оторвались. Вернее, не почувствовал. Не почувствовал разницы, шагая между ёлок по колено в снегу и по щиколотку в воде (такой вот бутерброд!). Справедливости ради, нужно заметить, что местами воды под снегом не было. На таких участках попавшая в ботинок вода успевала нагреться, и я чувствовал себя не то, чтобы комфортно, но …

- От урочища на месте бывшей Юрюзанки до Александровки, где сохранились три-четыре двора, мы шли как-то уж очень хитро. В итоге перехитрили сами себя. На карте почему-то не был показан весенний разлив Юрюзани, как, впрочем, туман и мелкий нудный дождик. И какой черт понёс нас в пойму?! Нет, конечно, я знаю, какой, но …  Как изрёк руководитель группы, «По дорогам ходить - Урала не видать!»

Нельзя сказать, что мы шли, куда глаза глядят. Нет, мы выбирали путь посуше, обходя залитые водой низины. Воды становилось все больше, но мы шли и шли вперёд. Друг за другом, след в след, как учат туристские справочники. От дерева - к дереву, от куста - к кусту, внимательно глядя себе под ноги. Местами приходилось прыгать с кочки на кочку. Тут и вовсе по сторонам не посмотришь.

Ну, и … допрыгались: глядь, а прыгать-то дальше и некуда. Мы все столпились на небольшом островке. Кругом - вода с торчащими кустами и отдельными, сплошь кривыми, деревьями. И что самое неприятное, с одной стороны островка отчётливо заметно течение. Приплыли! А ведь в маршрутной книжке чёрным по белому записано: пешеходный …

Самое смешное (это - теперь, а тогда …) состояло в том, что, кружа по островку в поисках дальнейшего пути, позабыли, с какой стороны на него при (…шли? …плыли?). Куда ни шагни - глубоко. Дальше - глубже.
Чудеса, да и только!  Не могла же вода так стремительно прибывать? Впрочем, накануне, когда стояли на Юрюзани под горой Медвежьей, весь вечер шёл дождик, смывая последний снег и … первых комаров. Значит, могла!

Группа уже всерьёз обсуждала альтернативу: вязать плот или ждать, пока спадёт вода. От первого предложения сразу отказались, т.к. из окружавшего нас мокрого тальника можно было вязать, разве что, веники.
Второе предложение отвергли сразу за первым: ждать и догонять - хуже нет. Тем более, что сырые веники не горят, а ждать без костра, да в мокрых «вибрамах» …  Б-р-р…

В общем, через несколько минут я был готов. Не в смысле «готов», а готов действовать. Надо шевелиться, иначе - понимал - замёрзну. Ага, и умру. Последняя мысль, видимо, настолько отчётливо «нарисовалась» на моем лице, что руководитель на удивление быстро согласился с предложением сплавать в разведку. Правда, при этом он чего-то там пробурчал про умников … которые … когда все … а им лишь бы …

Так или иначе, мне выделили напарника, компас и две (из двух имевшихся) пары бахил от костюма химзащиты. Провожать нас вышло всё свободное от работы по добыванию спасительного огня население острова в единственном лиц… морде Ярика.

Мы медленно брели по колено в мутной воде, щупая дно шестами. Остров давно скрылся в тумане. Мокрую, вязкую тишину нарушало только чавканье «мокроступов». Володька уже вслух сомневался в успехе нашего мероприятия. Потом он и вовсе остановился, закурил и затих, сосредоточившись на тлеющем кончике сигареты. Я же, как некурящий, вынужденно блуждал взглядом по сторонам. Кругом - одинаково мокро, кустливо… И вдруг далеко впереди, причём, достаточно высоко (в небе?) мне почудилась тёмная горизонтальная полоса. Лес?!

Заметив направление и оставив Вовку медитировать, я рванул напролом, придерживая бахилы обеими руками. Но, пару раз черпанув через край, пошёл спокойнее. Как по заказу, поднялся ветерок, разгоняя остатки тумана - словно театральный занавес раздвинулся. Впереди сплошной стеной розовел тальник, а за ним в небо устремился хвойный лес. До него было не менее полукилометра залитого водой пространства, но я решительно повернул назад. Такие сосны на болоте не растут!

Второй раз этот путь я прошёл уже без бахил. Желание поскорее вывести группу на сухое место заполнило все моё существо, так что для переживаний по поводу жидкой грязи в носках и холодной воды по колено не осталось места. До дороги, что проходила по терраске вдоль подножия поросшего сосняком холма (вот почему сосны показались мне высотой до неба!) я добрел первым и к подходу «основных сил» успел выжать штаны и немного отмыть ботинки. Так что в Александровке я был, если и не первый парень на деревне, то уж не последний - точно!

- (По секрету.) Меня со школы донимал сезонный насморк как реакция на пыльцу многих растений. Поэтому в поход предусмотрительно захватил пузырёк нафтизина и пипетку, которые руководитель, как-то застав меня за соплеостанавливающей процедурой, велел сдать доктору в общую аптечку. Поскольку доктором была назначена Лариса, определённая в одну палатку со мной и Вовкой, спорить с начальником не стал.

Просыпаюсь как-то ночью: нос не дышит, во рту пересохло – беда! Не зажигая фонарь, чтобы не будить остальных, отыскал в изголовье у Лариски аптечку и нащупал в ней пенициллиновый, как обычно такие называли, пузырёк и рядом – пипетку. Лёжа, откупорил флакончик, набрал в пипетку заветный эликсир и … тут меня что-то насторожило. Как потом понял, – запах (интересно, чем я его учуял – разинутым ртом?). Стараясь не расплескать пузырёк и не давнуть ненароком на пипетку (ещё тот эквилибр!), нашарил и включил-таки фонарь. Твою ж!.. Это была зелёнка!

- Первое восхождение на гору Иремель оставило отрывочные, но яркие воспоминания.
Из всей нашей группы наверх пошли трое, сговорившись накануне со студентами - уфимцами, чьи палатки стояли неподалёку. Эти ребята преподали нам урок (спасибо им): они все шли в сапогах.
А в лесу у подножия Иремеля – настоящая зима. По пути встретили даже шатёр с печкой. Кругом снег, темно и тихо. Днём-то под ярким солнцем заснеженная тайга воспринималась совсем иначе, а дороги и вовсе были сухие.

Надо заметить, что вышли мы из лагеря очень рано – ещё затемно. Мудрость наших проводников мы оценили даже не на подъёме, когда споро шли по настовой тропе, а на обратном пути.  Уфимцы были на Горе не первый раз: «отметились» и – вниз. А мы втроём задержались на главной вершине Большого Иремеля – Кабане, ожидая, пока небо откроется. Обидно было уйти, не отсняв специально сбережённые для этого случая несколько кадров страшно дефицитной тогда плёнки «Орвохром». И - дождались! Солнца было, по-моему, даже лишку. Пощёлкал я на все четыре стороны, и начали спускаться с курумниковой сопки. А основная масса народу только ещё вверх ползёт.

На плато мы очень скоро почувствовали, что наст размягчился, а под ним – рыхлый снег: вот оно, солнце! А дальше и вовсе – снежная каша. И глубоко-то как: из-под снега торчали только макушки ёлок. Последнюю сотню метров до спасительной еловой тени мы временами передвигались на четвереньках, едва ли не ползли по снегу, увеличивая тем самым площадь опоры.
Навстречу из леса двигалась девушка. Куртка нараспашку, лицо раскраснелось, волосы на лбу сосульками (укатали, знать, сивку крутые горки…) Идёт сосредоточенно, выбирает, куда ногу поставить, чтобы не проваливаться. Вот шагнула… замерла…ещё шаг, второй. И … с визгом ухнула вниз, провалившись по грудь с раскинутыми в стороны руками. 

- Последняя ночёвка в соснах над селом Тюлюк (запретительные плакаты появились позже). Завтра – домой. Вот и засиделись допоздна, жгли костёр под «гитару по кругу».
На огонёк и песни пришли гости - парни местного «разлива». Они отмечали проводы в армию своего друга – вытолкнули его вперёд, представили, как начальника спасотряда. Понятно, у них с собой – «было…».

Прощаясь далеко за полночь, паренёк этот всё жалел, что раньше не встретился с «такими хорошими пацанами». Уж он бы сводил нас на глухариные тока, показал, где тут – хрусталь, где – золото... Опять же, медведей здесь много – мог бы сводить, если что… Ну-у,.. золото-брильянты, оно, конешно… А вот медведь… Зачем нам медведь?! Не-е, медведь нам не нужен.

- Кстати, про медведей. В один из первых дней похода мы натолкнулись на материальные свидетельства близкого присутствия косолапого хозяина тайги в виде свежеразорённого муравейника и отпечатков огромных лап на талом снегу. Это было на хребте Машак близ горы Медвежьей (!), когда в конце неправдоподобно длинного дня мы уже «на автопилоте» месили раскисший снег, за каждой ёлкой отыскивая взглядом перевальную седловину.

Муравейник обнаружила одна из девчонок, и на её крик подошли остальные, столпились вокруг. Для всех открывшаяся картина была в диковинку. Жалели муравьёв, как опавшей еловой хвоей, покрывших снег вокруг своего разорённого жилища, ругали медведя, измеряли оставленные косолапым следы…

Слово за слово, разговор перешёл на гастрономические пристрастия медведя, который СЕЙЧАС! БРОДИТ! ГОЛОДНЫМ! ПОБЛИЗОСТИ! Добавьте сюда полумрак тёмнохвойного леса, неверный свет закатного солнца… Стало как-то неуютно; возникла и затянулась пауза…

Потом все разом, не сговариваясь, стронулись с места и начали вытягиваться в походную цепочку. Тишину леса нарушило шуршание снега под ногами, передние о чём-то заговорили. Видимо, потому не все из нас сразу услышали этот звук - не то хрип, не то рык. Низкий, горловой. Негромкий, но столь впечатляющий, что волосы на голове и впрямь зашевелились, а язык - совсем даже наоборот… 

Второй рык услышали все. И ждала бы нас внизу на Юрюзани верная постирушка, если бы Ярик не был почти белого окраса (Белый медведь в Башкирии? Не вариант!). Мелькнув за ёлкой, пёс вышел на открытое место, втянул носом воздух и в третий раз зарычал…  Кобель глядел на нас и не мог понять причин столь внезапного бурного проявления эмоций. Но на всякий случай полаял… У-у, морда!

- По окончании праздников все бродившие в округе группы почти одновременно собрались в Тюлюке, имевшем автобусное сообщение с «цивилизацией». Утром 9 мая туристов в селе скопилось едва ли не больше, чем местных жителей. Площадь перед (тогда ещё) клубом была забита «рюкзаками с ножками». Прямо, праздничная демонстрация, которая по причине задержки рейсового автобуса грозила превратиться в военный парад.

Этим обстоятельством не преминул воспользоваться какой-то дядька из местного начальства. У него срывалось мероприятие - митинг. У нас срывался выезд: даже если автобус и придёт, то -  один на всех (!) Поэтому собранные по тревоге руководители групп охотно согласились обеспечить местному политруку «массовку» в обмен на обещанный им транспорт до станции Вязовой. Уже, что называется, ударили по рукам, когда на площадь вывернула «будка», мало того, что пустая, так ещё и не зависимая от местных властей. Вероломно нарушив договор, мы бросились врассыпную – за рюкзаками.

Когда самые шустрые пихались в кузов «ГаЗ-66», недосуг было даже приблизительно прикинуть количество счастливчиков. По пути из-за страшной тесноты и темноты комплектность уехавших групп их руководители проверяли перекличкой – сначала первый «этаж», потом второй … Да-да! Был и такой… Когда выгружались на Красной Горке, общее число пассажиров удивило даже водителя. А здешних шофёров удивить – это надо постараться…

- Да, чуть не забыл! Тогда в здании вокзала на Вязовой был буфет. Понятно, что и сегодня он там. Но между «тогда» и «сегодня» его не было. Много лет. А есть (кушать) хотелось всегда. Так вот, в тот год буфет был. Денег не было. Ну, не то, чтобы совсем не было. Не было у восьмерых туристов и одной собаки. А одна соба… (тьфу!) туристка - завхоз, между прочим - была при деньгах. Тут я в самую точку: была. Перефразирую известное: имеешь сто друзей – не имеешь ни шиша.

И знаете, чем мы её проняли? Дарю рецепт психологического давления на завхоза. Мужики, включая Ярика, делали лицо «а-ля Киса Воробъянинов» и ходили из кассового зала в «буфетный» нюхать пирожки и плюшки.
Возвращались, вставали рядом и, роняя слюну (особенно Ярик старался!), рассказывали на весь вокзал про хрустящую корочку, вытекающее из надкуса (чувствуете?!) яблочное повидло. Демонстративно звучно сглатывая, двигали небритыми кадыками и с «выражением» смотрели на завхоза.
На втором заходе Лариска сломалась. Пусть! Пусть мы – «сволочи», «обжоры» и т.д. и т.п. Пусть! Но пирожки, я вам скажу, были…