Воспоминания о Бухаресте

В Румынии, точнее в Бухаресте, мне довелось побывать лишь однажды, в начале 1980-х, и провести там всего пять рабочих дней – служебная командировка. Знающие люди подсказали, что в этой стране имеет смысл закупиться лекарством – кажется, оно называлось «Фаринголипт» - и теннисными мячами, если вы являетесь счастливым владельцем «Жигулей» (автолюбители со стажем понимают, чтО связывает эту машину с упомянутым спортивным снарядом).

… Улетали мы из Москвы в прохладный апрельский день, когда поля и леса, окружавшие «Шереметьево», еще не покрылись молодой зеленью. Зато часа через три, оказавшись в аэропорту румынской столицы, мы поразились теплым лучам весеннего солнца, щедро дарившего местным обывателям и гостям Бухареста летние +25 по Цельсию. Народ смело ходил здесь в маечках и рубашках.

Первая надпись, бросившаяся в глаза по прилете, гласила:

East or West, Fly via Bucharest! – На восток или на запад, летайте через Бухарест!

Второй запомнившийся мне лозунг подстерегал нашу маленькую делегацию на выезде из воздушной гавани и размещался на арке автодорожного моста, под которым мы проезжали:

Traiasca noastre Рatria independentа! – Да здравствует наша независимая Родина!

Принимающая сторона разместила нас на окраине города в комфортабельной гостинице рядом с огромным издательским комбинатом «Скынтейя» («Искра») – главным печатным органом социалистической Румынии. Подозреваю, что гостиница эта была «закрытой», т.е. открывала свои двери только зарубежным гостям и высокопоставленным аборигенам. Отмечу, что кормили нас хорошо, хотя и однообразно: в основном жареными на гриле стейками из свинины и вкусной мамалыгой. В целом здание отеля и прилегающая территория выглядели довольно мило, хотя мой искушенный коллега обратил внимание на какой-то покосившийся фонарный столб и со снисходительной иронией заметил, что «у них везде здесь какой-то «неглижанс».
 
В совучреждении нам выдали командировочные (новенькими купюрами!) и предупредили, что обменять полученные леи на чеки «Внешпосылторга» у нас вряд ли  получится из-за того, что «полугодовой лимит почти выбран»; к тому же «Внешпосылторг» не принимает потертые румынские банкноты, которые ходят в обращении в этой любопытной стране. И действительно, полученные мною в магазинах на сдачу бумажные леи выглядели крайне непрезентабельно: надписи были полустерты, голубой фон новых купюр превращался в лиловый на поношенных с грязными разводами и шероховатостями, оставлявшими серые пятна на подушечках пальцев.

В то время в Бухаресте достраивался величественный комплекс зданий, в которых планировалось разместить аппараты ЦК компартии, правительства и парламента страны. Расположенный на холме, он уже тогда производил довольно сильное впечатление. От комплекса отходил широкий проспект (кажется, он назывался проспектом Победы – calea Victoriei), который напомнил мне нашу улицу Горького/Тверскую. Фасады жилых многоэтажных домов выглядели нарядно, покрытые декоративной плиткой светлых оттенков. Тыльная часть бухарестской «улицы Горького» оказалась более прозаичной, поскольку серые кирпичи и развешенное на балконах белье напоминало кадры из итальянских художественных фильмов 50-х годов XX века.

По утрам приходилось наблюдать группы людей (человек в 40), толпившихся у дверей продовольственных магазинов. Однажды, в момент открытия продмага довелось лицезреть драку между гражданами, честно отстоявшими в очереди томительные часы, и лицами, прущими без очереди.

Удивил вид автобусов: они были ядовито-желтого цвета, а на крыше у них красовался огромный баллон с надписью аршинными черными буквами «GAZ METAN». Не без труда мы погрузились в такой автобус – пассажиров было что сельдей в бочке, из-за чего время от времени в салоне случались мелкие конфликты, вызванные попытками выходящих на следующей остановке людей продраться сквозь толпу тех, кто ехал далее.

Ночной Бухарест являл собой незабываемое зрелище: в целях экономии электроэнергии уличное освещение не работало, и глаза пешеходов, рискнувших перейти улицу, безбожно слепил свет фар автомобилей,  проносившихся мимо. Кстати, заправить автомобиль в румынской столице было, насколько я понял, нелегко: очереди к АЗС протягивались на километры.

Румыны, особенно дети, в массе своей производили впечатление экспансивного жизнерадостного народа (хотя товарный дефицит и режим тотальной экономии, видимо, удручал многих). Типы лиц поражали своим разнообразием, хотя преобладали, по-моему, смуглые люди с балканской и средиземноморской внешностью. Мы жили на окраине и имели счастье видеть румынских селянок, пешком направлявшихся в город. Одетые в полосатые кофты и черные юбки труженицы села заметно отличались от горожанок простотой одежды, крепостью тела и загорелой, дубленой кожей лиц.

Румынская речь звучала для моего уха совершенно непонятно за исключением слова da, которое и переводилось, как наше «да». Латинское sic (так, да) преобразовалось в румынском языке в si, но стало означать союз «и». Наши люди, знакомые с румынскими реалиями, поясняли, что румынский язык столетиями подвергался интенсивной «романизации», выражавшейся в искусственной замене нероманских по своему происхождению слов заимствованными романскими. Так, старорумынское словечко «ыбовник» (любовник) местные грамотеи заменили благозвучным «амант», а вместо славянских «драгосте» и «юбире» (оба – «любовь») румынскому народу навязали испанскую «мистериос амор». Хорошо еще, что такое родное нам слово, как «сковардэ» (сковорода),  продолжает жить и здравствовать в румынском языке!

Впрочем, многие надписи были понятны нам без перевода благодаря романским и славянским корням. Например, у входа в парк, который почему-то охраняли два  военнослужащих с автоматами за плечом, располагался большой щит с длинной надписью. Присмотревшись, мы обнаружили целых два знакомых слова – «интердит» и «кынэ» (если я правильно воспроизвожу их звучание) – и догадались, что вход в парк с собаками запрещен. Довольно забавно выглядела театральная афиша, извещавшая, что в Национальном театре дают балет «Lacul lebedilor», сиречь «Лебединое озеро» (lacus -  «озеро» - пришло из латыни, а «лебедь» – от славян). Выражение prognoza vremei, видимо, значило «прогноз погоды», поскольку в романских языках «время» и «погода» выражаются одним словом (tiempo, temps; для себя румыны выдумали «тымп» - timp, но сохранили и vreme). В речи «образованных румын» часто встречались выражения «царэ ноастре» (наша страна – латинское terra nostra) и «parte integrante» (итальянское «неотъемлемая часть»).

Кстати, увидев приземистое, с классическими колоннами и фронтоном, здание Национального театра Бухареста, я испытал что-то вроде ощущения, или состояния, «дежа-вю» и лишь через некоторое время «вспомнил всё». Когда-то в детстве я прочитал фантастический рассказ румынского писателя Раду Ноора с иллюстрацией, изображавшей Бухарест далекого будущего, в котором здание Национального театра покрывал огромный стеклянный колпак – для сохранения памятника архитектуры далеких веков...

Провинциальность (в положительном смысле) румынской столицы увиделась мне в протекавшей по городу речушке со славянским именем Дымбовица (Дубовица?), в приземистых православных храмах, монастырях и скромных беленых домиках Старого города, в тихих, узких, уютных улочках, мощеных брусчаткой и утопающих в зелени ив, каштанов и платанов. Как и в Болгарии, стены многих домишек были обклеены листками бумаги с какими-то частными объявлениями, начинавшимися словами va rogam, что, видимо, означало «пожалуйста».

Во время моего недолгого пребывания в Румынии гнетущая атмосфера правления Н. Чаушеску выражалась не только в очередях и отсутствии ночного освещения, но и в бесконечном славословии этого деятеля и его супруги, льющемся с экранов телевизоров, из динамиков радиоприемников, со страниц печатных изданий. Запомнились клише, без которых не обходилось величание этого лидера, его жены и времени их правления:
 
- «Кондукэтор эминент товарышул Николае Чаушеску» (Выдающийся вождь товарищ …);
- «Мать нации», доктор наук, профессор, вице-премьер товарищ Елена Чаушеску;
- «Эпока де Аур» - «Золотая эпоха» (надо полагать, один из темных периодов  истории Румынии).

Что приятно удивило, так это товары местного ширпотреба, например, мужские сорочки и обувь, по виду довольно качественные. Правда, продавцы, разглядев в нас иностранцев, иногда снимали понравившиеся нам изделия с полки, чтобы спрятать их под прилавком. Но вот еще одно благостное воспоминание: оказавшись в одном из больших городских парков (кажется, «Хэрэстрэу»), мы были приятно удивлены, когда увидели разгружающийся на наших глазах автофургон с пивом. Через пять минут мы  без всякого ажиотажа и толкотни приобрели в ларьке по бутылочке пива «Супериоарэ». На вкус оно ничем не уступало тогдашнему нашему «Жигулевскому».

… Когда срок нашей командировки подошел к концу, гостеприимные хозяева завели нас в гостиничный зрительный зал, вмещавший персон 20, не больше, и устроили в нашу честь нечто вроде эстрадного концерта или шоу. Элегантно одетые мужчины средних лет красиво исполняли под фонограмму западные хиты, а практически раздетые молодые дамочки – эротические танцы. Эти сомнительные элементы буржуазной поп-культуры странно сочетались с официальной моралью и идеологией тогдашнего румынского общества. Не менее странным было и то, что шоу устроили для посланцев страны Советов...
 
В заключение отмечу такую деталь: в аэропорт нас сопроводили трое румын из числа радушных хозяев. Благодаря их стараниям наши вещи не досмотрели, и мы благополучно миновали стойку бдительных таможенников. Прощаясь, сопровождающие пояснили, что их таможня вправе конфисковать  у «обычных» иностранцев любые товары, приобретенные ими в Социалистической Республике Румыния.