Б. Дизраэли. Алрой. Перевод Д. Берг. Гл. 8. 8

Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/
Произведения на русском языке: внизу сайта "Books in Russian".


                Б. Дизраэли. Алрой. Перевод Д. Берг

                8.8

Бери жену ровню – верней не оступишься. На всю Азию возвещено о свадьбе иудейского царя и принцессы Багдада. Кипит, бурлит долина Тигра, приготовляется к величайшему торжеству. Целыми рощами деревья рубятся – и на новые постройки, и для топлива на потребу грядущему празднеству. Отовсюду стекаются в Багдад прошенные гости. Обе стороны представлены достойно. Званы повелители и правители, сановники и чиновники, богачи и воеводы и прочие благородные особы. И наместник царя с невестой, прекрасной принцессой Мирьям, разумеется, тоже прибывают, и тысячи сопровождающих с ними.

В центре огромного плоского пространства возвышается великолепно украшенный трон. По сторонам его стоят два других престола пониже, но роскошью ему не уступающих. Сто специально возведенных павильонов описали на равнине широчайший круг. Они украшены парчой и коврами, на крыше каждого укреплено древко, и полощатся на ветру флаги. В одних постройках расположились музыканты, в других фокусники и циркачи, в третьих сказочники занимают народ, а в большинстве из них ремесленники и торговцы выставили свой товар. Отборные фрукты разложены чудным орнаментом. Гранаты и тыквы, арбузы и апельсины, миндаль и фисташки. А вот и мясник развесил на крюках свежие туши. Тут кожевники и скорняки надели на себя маски леопардов, львов, тигров и лисиц, по углам расставили звериные чучела, а в середине красуются великолепной выделки шкуры и меха. Расхаживает по площади верблюд, искусно сделанный из дощечек, тростника, соломы, холста, веревок – совсем, как настоящий. Попона на нем приподнимается и в чреве его видно человека. Затейник этот верблюдом управляет. Некий умелец птиц намастерил. Дети бросают аисту орехи – думают живой, а взрослые смеются. Мастеровые соорудили из камыша и веток подобие минарета, стены будто кирпичной кладки, лишь муэдзина не хватает. Вот затейливо плетеные нарядные циновки, красотою не уступающие коврам. На двух знаменах чудесной вязью вышиты имена Алроя и Ширин. Всякий гость отметит, сколь искусны крестьяне и ремесленники Багдада, и как торговцы ловко преподносят плоды трудов их.

А между павильонами стоят большие столы, отягощенные яствами и напитками. Гостям прислуживают специально назначенные слуги. Кружки полны вина, и в кувшинах плещется прохладный шербет. На цветных подносах громоздятся все сладости востока. Не иссякают припасы, и чем больше люди едят и пьют, тем усерднее трудятся слуги, поднося угощение.

Чтобы радости и веселья всем досталось помногу и поровну, кричат глашатаи: ”Люди добрые! Вот время праздника и забав. Да не слышны будут жалобы, и не упрекнет один другого! Да не обидит богатый бедного, а сильный слабого! Да не спросит никто никого, чего тебе здесь надобно?”

Тысячи тысяч гостей взошли в этот рай. Танцуют и поют, шутят и дурачатся. Одни слушают, раскрывши рот, арабов-рассказчиков – сказки их очаровательные и очаровывающие. Другие растворяются в патоке строк персидского стихотворца, и воображают себе луноликую чернобровую деву и томящегося любовью доблестного и нежного принца. Эти дивятся искусству жонглеров с берегов Ганга, а тех забавляет скоморошество шута из далекой Сирии. Своему угождая вкусу, всякий находит отраду для души. Но угождает всякому вкусу и любой душе отраден восхитительный танец алме. Стройные красавицы египтянки в воздушных одеждах грациозно движутся, сливаются со сладкозвучной музыкой, туманят мужские головы, стирают серые знаки забот с пергаментов памяти, рисуют цветные миражи счастья. Кабы излишеста были вредны, сторонились бы их сильные мира.

“Я становлюсь учтивым”, - сказал курд Кислох, согласившись присоединиться к какому-то представлению.

“А я – так сама гуманность!” – воскликнул индиец Калидас. “Эй, дружище, не перечь заповедям праздника, или не слыхал глашатая?” – крикнул он слуге, который нещадно колотил мальчишку, уронившего по нечаянности поднос с фарфоровой посудой.

“Не вмешивайся в чужие дела, братец!” – ответил слуга, - “лучше радуйся случаю сытно пообедать.”

“Так ты говоришь с офицером?” – вспылил Калидас, - “да я вырву твой язык, грубиян!”

“Не горюй, до свадьбы заживет!” – сказал гебр мальчишке, - “вот тебе драхма, беги прочь и веселись.”

“Чудеса”, – усмехнулся негр, - “неслыханная щедрость!”

“Славный денек, и сердце радуется”, - миролюбиво ответил гебр.

“Недурно бы перекусить”, - заметил негр.

“Принято! Вот под этим платаном. Своей компанией. Надоели чужие рожи!” – воскликнул Калидас.

“Эй, плут, ты кто таков?” – крикнул гебр.

“Я хаджи!” – гордо возвестил небезызвестный Абдалла, слуга почтенного купца Али, назначенный на этот день прислуживать гостям.

“Хаджи? Значит не еврей. Вот кем стоит быть, коль мир перевернулся. Неси-ка поживей вина!” – распорядился гебр.

“И плов!” – добавил Кислох.

“И начиненную миндалем газель!” – присовокупил Калидас.

“Да леденцов не забудь!” – напомнил негр.

“Поторопись, мусульманин, не то пощекочу тебе спину копьем!” – пригрозил гебр.

Абдалла бросился угождать честной компании. Вскоре вернулся с помощниками, нагруженными яствами и вином. Абдалла собрался уходить.

“Эй, мошенник, ты куда? Жди тут, еще понадобишься нам!” – загрохотал Кислох.

“Лучше проведем время одни”, - шепнул Калидас.

“Тогда пошел прочь отсюда, пес!” – крикнул Кислох Абдалле.

Не успел слуга удалиться, как вновь был призван.

“Почему не подал ширазского вина?” – возопил Калидас.

“Плов переварен!” – загремел Кислох.

“Ты принес ягненка с фисташками вместо газели, начиненной миндалем!” – изобличил слугу гебр.

“Слишком мало леденцов!” – поддержал негр.

“Все плохо!” – подытожил Кислох, - “А сейчас давай кебаб!”

Мало-помалу трапезничавшие под платаном крикуны и обжоры подобрели. Восточные деликатесы, отягощая желудки, облегчают сердца.

“Калидас, порадуй нас застольной песней”, - попросил Кислох.

“Давай, Калидас, не упрямься”, - сказал гебр, пихнув товарища в бок.

“Согласен. Подпевайте мне!”

Застольная песня Калидаса:

Щедро в глотку лей вино,
Гонит прочь тоску оно.
Потерял любовь и дружбу?
Тут вино сослужит службу!
От кусачих бед капкана
Ключ найдешь на дне стакана.
Пей, коль есть на сердце горе,
Глядь – и горе объегорил!
Щедро в глотку лей вино,
Гонит прочь тоску оно!

“Слышите? Фанфары! Царская чета, торжественное шествие. Закругляемся с обедом!”

“Поторопимся занять места получше!”

“Кончаем пить и петь, встаем!”

Люди заторопились, потянулись к центру огромного круга, описанного павильонами. Звуки фанфар и медных тарелок. Видно, как вдали отворились городские ворота Багдада, и показалась голова свадебной процессии.

Первыми идут пятьсот девушек, одежды их белее оперенья лебедей, в волосах бутоны нежные цветов, и каждая несет в руках пальмовую ветвь.

Следом – музыканты в золотых одеждах, дуют в серебряные трубы.

За ними – пятьсот юношей в костюмах белых, как мех песцовый, у каждого корзина цветов и фруктов.

И вновь музыканты, но уже в серебряных одеждах и дуют в золотые трубы.

Шесть красавцев коней, каждого ведет под уздцы конюх-араб.

Приближенные Медада, алые плащи соболями отороченные.

Знамя Медада.

Сам Медад на вороном арабском жеребце в сопровождении трехсот воинов, все верхом на великолепных конях.

Рабы несут свадебный дар Медада – шесть сабель закаленной дамасской стали, и нет в мире оружия лучше.

Дюжина отборных коней, их ведут под уздцы анатолийские конюхи.

Приближенные Итамара, лиловые плащи горностаями отороченные.

Знамя Итамара.

Сам Итамар на белоснежном анатолийском скакуне в сопровождении шестисот воинов, все верхом на великолепных конях.

Рабы несут свадебный дар Итамара – на роскошном постаменте золотая ваза, а в нее красные рубины вправлены.

Сотня негров, в носах продеты золотые кольца, играют на трубах, бьют в литавры.

Знамя города Багдада.

Двести мулов, покрытых шелковыми попонами со звонкими серебряными колокольчиками, везут невесте подарок жителей города – изысканные, невиданной красы одеяния. Каждый мул сопровождаем девушкой, наряженной феей, и юношей в маске неземного чудовища.

Знамя Египта.

Депутация евреев Египта, верхом на верблюдах.

Пятьдесят рабов несут подарки принцессе – яшмовую ванну и искуснейше сработанный египетский саркофаг, росписью и барельефом украшенный, стоимости баснословной.

Знамя Сирии.

Депутация евреев Иерусалима, возглавляемая самим раби Зимри. Красноречивый дар жениху и невесте – простая глиняная ваза, наполненная до краев землей Земли Обетованной. Намеки манят, остерегают, тревожат.

Знамя Хамадана.

Депутация города Хамадана, и первым идет почтенный Бостинай, коня его ведет Халев.

Дар Хамадана Давиду Алрою – чаша, в которую прежде иудеи клали золотые драхмы и подносили, как дань. Теперь она наполнена мелким песком – дабы знал царь иудейский, что желают ему дней жизни без счета, как песчинок в чаше. 

Пятьдесят отборных лошадей, их ведут под уздцы конюхи – мидяне и персы.

Приближенные Авнера и Мирьям в украшенных золотом и слоновой костью кольчугах.

Знамя мидян и персов.

Два слона, на спинах их покоются роскошные паланкины, внутри которых сидят наместник и его невеста.

Подношение Алрою от Авнера – дюжина слонов, укрытых дорогими вышитыми попонами, каждого слона сопровождает вооруженный до зубов индийский воин.

Подношение Ширин от Мирьям – полсотни саженцев со знаменитых своими розами берегов реки Рокнабад, кашемировая шаль длиною полсотни футов, столь тонкая, что свернутая, помещается в рукоятку веера, легчайшая ширма из перьев огромной белой птицы рух, и, наконец, хрустальный сосуд, наполненный бальзамом божественного аромата и укупоренный пробкой с драгоценным камнем-талисманом.

Следом марширует доблестная гвардия евнухов.

Триста карликов ужасного вида, но нет в мире музыкантов лучше них.

Сто коней редкой красоты со звездами во лбу, уздечки усеяны самоцветами, родословные восходят к конюшням царя Соломона.

Приближенные Алроя и Ширин, во главе их господин Хонайн гарцует на гнедом скакуне. Одеяние наездника розового цвета, розовый же тюрбан украшен переливающимся всеми красками брильянтовым эгретом.

Двести юных пажей, за ними две тысячи разодетых слуг, мужчины и женщины, у кого шкатулка в руках, у кого ваза, у кого венок. Главный казначей с чиновниками держат над головой золотые драхмы.

Азриэль самолично несет скипетр Соломона.

Апофеоз великого шествия. Карета грандиозных размеров, голубая эмаль на стенках и крыше, золотые колеса, три четверки белоснежных лошадей впряжены в нее. В карете восседают Алрой и Ширин, герои торжества.

Тысяча Стражей короны заключают процессию.

Под восторженные крики толпы карета проследовала к центру круга. Завоеватель мира и его суженая поднялись по ступеням на возвышение, уселись на свой трон. На престоле справа разместился почтенный Бостинай. На престоле слева расположились наместник и его невеста. Придворные заполнили ближние павильоны. 

Депутации преподнесли дары, их главы заверили царственную чету в безусловной верноподданной любви своей. Горожане стройно и живописно прошествовали мимо трона, ликуя, поздравляя, благословляя. Трижды прогремели трубы, и начались игры.

Тысяча всадников ворвались на всем скаку на арену. В воздухе засверкали мишени, на малых птиц похожие. Один за другим состязающиеся бойцы мечут копья, поразившему цель положен приз. Под звуки фанфар сама принцесса Ширин вручает герою награду – кому кинжал, кому четки, кому платок. Иной победитель получает подарок из рук Мирьям, а другой – от воеводы или главы депутации. Часы летят незаметно, игры в разгаре, всеобщее довольство.

“Ах, как я бы хотел сейчас остаться наедине с тобой!” – сказал Алрой невесте.

“И я тоже! Хоть так приятно видеть всю Азию у ног Алроя!”

“Скорей бы день окончился! Дай мне руку, сожму ее в своей.”

“Тише! Глянь-ка, Мирьям улыбается.”

“Любишь ли ты мою сестру, дорогая Ширин?”

“Я люблю только тебя!”

“Не будем говорить о ней, только о нас с тобой. Любимая, зайдет ли сегодня солнце, наконец?”

“Я не вижу солнце, чудесные твои глаза ослепляют меня, любимый.”

“Душа моя, страсть рвется из груди!”

“Как ты горяч!”

“Такова любовь!”

“А я от любви схожу с ума. Мне чудится, вот-вот у нас с тобой вырастут крылья, и мы улетим неведомо куда!”

“Дорогая, я должен вручить приз вон тому воину. Оторваться от тебя нелегко. Ну вот и все. Скорее дай снова руку, иначе я умру! О, что это?”

Неизвестный всадник в непраздничном, покрытом дорожной пылью одеянии прорвался в центр круга. Караульным, пытавшимся остановить его, он, запыхавшись, заявил, что привез известие лично для царя. К копью его был прикреплен свиток. В толпе разнесся слух о вести с поля боя. Слух подтвердился. Еще одна победа! Шерира принудил султана Рума просить пощады и мира. По правде говоря, вестник прибыл на рассвете, но хитроумный Хонайн задержал его на несколько часов, и донесенье с поля боя стало патетическим финалом праздника.

Счастливая прибавка к торжеству заставила расщедриться казначея, и в толпу полетели золотые драхмы – для народа. Радость кстати пришедшейся победы почти уничтожила скепсис в сердцах колеблющихся и почти убедила обе стороны, что брак сей угоден Господу, как бы ни называли его, Иегова или Аллах.

Солнце село, торжество подошло к концу. Гости и хозяева с неизменной помпезностью вернулись каждый в свои апартаменты. Вспыхнул свет на сигнальной башне и возвестил империи о новом событии: Алрой и Ширин уединились в брачных покоях. И словно по волшебству, одновременно и не сговариваясь, тысячи факелов, фонарей и ламп ответили огню на башне. Река, минареты, дома, павильоны засияли светильниками всех цветов. Костры взвились к небесам. От горизонта до горизонта озарена долина Тигра. Огонь и свет несут счастье владыки к сердцам подданных его.

Семь дней и ночей пировал и веселился народ на свадьбе иудейского царя и дочери халифа. Поколения уходили и поколения приходили. Старые передавали молодым рассказ о великом событии прошлого. Волны Тигра сохранили память на века.

Как велик, как удачлив Давид Алрой! Владыка империи и обладатель первой в мире красавицы, окружен благоденствующими подданными и сберегаем непобедимой армией, путь земной его – цепь успехов, Небо – его покровитель. Своею собственной силой завоевал судьбы наперсник все мыслимые блага мира.